История русской литературы XIX века. Часть 1: 1795-1830 годы

Озеров написал несколько трагедий. Первый успех пришел к нему после постановки трагедии «Эдип в Афинах».

Сюжет трагедии, как видно из заглавия, был заимствован у Софокла. Однако Озеров следовал не столько Софоклу, сколько его французским переделкам, в частности трагедиям французского драматурга-сентименталиста Дюси (в России его называли Дюсис) и отчасти М. – Ж. Шенье, брата знаменитого поэта. Знал Озеров и русские переложения сюжета.

Драматург обработал античный сюжет в сентиментальном духе и возвеличил дочь Эдипа Антигону, любовь которой спасает отца от неминуемой смерти. Эдип Озерова вопреки античному источнику остается жить, погибает же Креон, выведенный в трагедии злодеем. Разумеется, в таком повороте сюжета принцип трагедии (власть Рока над Эдипом неизбежно должна привести к гибели героя) был искусственно и произвольно нарушен. Вяземский, поддержанный Пушкиным, справедливо писал, что Эдип перестает быть Эдипом и что «трагик не есть уголовный судья». Но у Озерова были свои резоны.

Драматург хотел, чтобы его герои выглядели на сцене, как простые люди, которым свойственны обычные чувства отцовской и дочерней любви, жалости, печали и сострадания. Он взывал к сочувствию зрителей, к их сопереживанию. И когда на сцене в одном из эпизодов появился Эдип, который сначала задумался, а потом стал рассказывать с остановками, паузами о своей горестной, несчастной судьбе, зрители почувствовали, что именно такими были переживания древнего старца. Современник вспоминал, что глаза многих людей увлажнились слезами, в руках дам замелькали батистовые платочки. Сентиментальность озеровского «Эдипа» пришлась по душе многим зрителям. В.В. Капнист в послании к драматургу писал:

«Эдипа» видел я, – и чувство состраданья

Поднесь в растроганной душе моей хранит

Гонимого слепца прискорбный, томный вид[18].

Публика поддержала стремление драматурга передать «правду» личного чувства и взволновать зрителей не идеями, не проблемами (в этом отношении пьесы Озерова могут быть названы трагедиями лишь условно[19]), а изображением чувств страдающих героев. Озеров дал каждому зрителю возможность перенести на себя переполняющие Эдипа переживания и ощутить их близкими себе. Делал этот драматург в духе сентиментализма.

Следующая трагедия Озерова «Фингал» укрепила его славу. На сей раз Озеров взял сюжет из «Песен Оссиана». Герои – Фингал и Моина – любят друг друга, но отец Моины, «темный» Старн, хочет погубить Фингала за убийство своего сына. Старн выведен Озеровым не просто коварным злодеем, но и нежным отцом, который скорбит о гибели любимого сына, чья кровь взывает к мщению. Зрителей трогали и переживания отца, и переживания влюбленных. И в этой трагедии Озеров защищает права личности на интимные чувства, которые часто оказываются выше чувств общественных.

В том же сентиментальном духе была написана трагедия «Димитрий Донской», основой которой послужили события русской истории.

Трагедия Озерова создавалась в чрезвычайно важных и ответственных для России исторических обстоятельствах. Незадолго до премьеры озеровской трагедии «Димитрий Донской» русские воины одержали победу над войсками Наполеона под Прейсиш-Эйлау и едва не захватили в плен императора французов. Однако угроза России со стороны Франции не миновала, и драматург воспользовался случаем, чтобы возбудить патриотизм публики. У Озерова Димитрий Донской обращается к войску:

Российские князья, бояре, воеводы,

Прешедшие на Дон испытывать свободы

И свергнуть, наконец, насильствия ярем…

После этих слов, вспоминал современник, зал огласился неистовыми криками и рукоплесканиями.

Таким образом, успеху трагедии не в малой степени способствовала ее аллюзионность[20] (непосредственное аллегорическое сопоставление событий прошлого и современности, содержащее прозрачный намек; Пушкин называл такие аллюзии «применениями»).

В этой трагедии Озеров пошел еще дальше в защите чести и достоинства личности.

Сюжет трагедии состоит в том, что герои ее – князь Тверской и князь Московский (Димитрий) готовы драться с татарами. В этом между ними нет разногласий. Но есть личные причины, которые влияют на их поведение перед битвой: оба влюблены в новгородскую княжну Ксению, причем княжна обещана князю Тверскому, а любит Димитрия. Ксения неожиданно прибывает в стан русских войск. Димитрий вступается за чувства девушки и протестует против власти родительской над детьми и мужа над женой. Он даже хочет драться с князем Тверским на поединке, но тот отвергает эти намерения, резонно заявляя, что драться надо с врагами, а не устраивать сражения между своими по иноземному обычаю. В конце концов битва была выиграна, и судьба Ксении решилась: князь Тверской добровольно отказался от своих претензий на ее руку, и препятствия к браку Димитрия и Ксении улетучились как дым. Из конфликта трагедии видно, что герои часто руководствовались вовсе не государственными интересами, а сугубо личными целями, и это приводит к намеренному снижению их образов. Подобное снижение входило в планы Озерова: вместо героических характеров, наделенных высокими чувствами, выраженными выспренним слогом, у него появились простые, обыкновенные человеческие характеры со свойственными и понятными всем переживаниями, высказанными обычным разговорным языком, «средним» стилем. К словам этого стиля добавились сентиментально-слезливая лексика и просторечия.

Заслуги Озерова (следующая трагедия «Поликсена» успеха уже не имела) бесспорны. Драматург способствовал тому, чтобы герои русской сцены были более, чем ранее, похожи на обычных людей и из их уст звучала не возвышенная, а более простая речь. Однако трагедии Озерова, несмотря на их «элегический» язык, которым выражены переживания героев, имели и художественные недостатки.

Озеров игнорировал проблемы народности и историзма. Это привело его к ограниченному решению языковых проблем.

В трагедии об Эдипе он переделал и изменил мифологический сюжет, что уничтожило самый принцип трагизма, как его понимали древние. В «Димитрии Донском» нет ни грана историзма и народности.

Державин и А.С. Шишков справедливо возмущались по поводу исторических несообразностей пьесы. Однажды, вспоминал известный мемуарист С.П. Жихарев, Державин бросил саркастическую реплику: «…мне хочется знать, на чем основывался Озеров, выведя Димитрия влюбленным в небывалую княжну[21], которая одна-одиношенька прибыла в стан и, вопреки всех обычаев тогдашнего времени, шатается по шатрам княжеским да рассказывает о своей любви к Димитрию». Ксения, прибывшая в стан русских войск, действительно вносит расстройство и неразбериху в подготовку битвы. Об этом же писал и Шишков: «Завязка сей трагедии на такой невероятности основана, что никакими натяжками нет возможности ее оправдать». Из-за того, саркастически замечает Шишков, что отец не успел обвенчать Ксению с князем Тверским до Куликовского сражения, он посылает ее в русский стан, чтобы она смогла обвенчаться с ним «перед взорами татар». Особенно возмутило Шишкова, по словам С.Т. Аксакова, поведение великого князя Московского в Успенском соборе: «увидав красивую девицу», он «невзвидел святых мощей и забыл о них. Можно ли написать такую дичь о русском великом князе…».

Такие же мысли свойственны Вяземскому и Пушкину, сторонникам Карамзина. Спустя несколько лет после кратковременного триумфа Озерова, Пушкин писал: «Что есть народного в Ксении, рассуждающей шестистопными ямбами о власти родительской посреди стана Димитрия?»[22]

Вместе с тем Озеров обострил вопрос о слоге трагедии. Его критиков не удовлетворила не только сентиментально-слезливая и элегическая речь исторических персонажей, но и просторечия, широко введенные драматургом. Речь шла не столько о нарушениях нормативной классицистической поэтики, сколько об исторической точности и уместности словоупотребления. Озеров игнорировал семантическую, смысловую наполненность высокого стиля. Тем самым языковое воссоздание исторической эпохи не было убедительным.

Перед русской литературой встали проблемы единого литературного языка, соотношения стилей, их уместного и точного употребления в разных жанрах и в разных художественных целях.

«Беседа любителей русского слова» и «Арзамас». Полемика о литературном языке

Решение этих проблем приняло в России полемически-пародийный характер и связано с образованием и деятельностью двух литературных объединений – «Беседой любителей русского слова» (1811–1816) и «Арзамасским обществом безвестных людей» («Арзамасом»; 1815–1818).

В начале 1800-х гг. Карамзин написал несколько статей («Отчего в России мало авторских талантов», 1802 и др.), где утверждал, что русские не умеют изложить некоторые психологические и философские тонкости в разговоре, не могут точно и ясно выразить свои переживания, тогда как на французском языке те же самые переживания они передают легко. Тем самым Карамзин зафиксировал характерное противоречие в языковом обиходе дворянина того времени – явление двуязычия. Русским образованным людям было легче говорить и писать по-французски, чем по-русски. В этом даже спустя несколько лет признавались многие писатели, в том числе Пушкин. Некоторые поэты (например, Вяземский) сначала писали стихи по-французски, а затем переводили их на русский язык.

Французский язык в начале XIX в. был средством общения и дипломатии. С ним вместе в русскую культуру вошло множество понятий, связанных с Французской революцией, европейской общественной мыслью, философией и литературой. Эти понятия не были еще освоены русским языком. Причина, по мнению Карамзина, заключалась в том, что «истинных писателей было у нас еще так мало, что они не успели дать нам образцов во многих родах; не успели обогатить слов тонкими идеями; не показали, как надо выражать приятно некоторые, даже обыкновенные мысли». Между тем именно писатели («авторы») «помогают согражданам мыслить и говорить» (курсив мой. – В.К.). Неразвитость русского литературного языка задевала национальную гордость Карамзина-патриота. Он мечтал, чтобы русский язык был таким же богатым, как и французский. Обращение Карамзина к французской культуре, таким образом, не имело ничего общего с галломанией.

Что же необходимо было сделать, чтобы русский язык стал вровень с великими языками мира? Язык литературы, отвечал Карамзин, должен стать языком разговорным, языком «хорошего», т. е. просвещенного, образованного, общества. Нужно говорить, как пишут, и писать, как говорят. Здесь-то за образец и следует взять французский язык с его точным словоупотреблением и ясным синтаксисом. Французы подают и другой пример: «…Французский язык весь в книгах (со всеми красками и тенями, как в живописных картинах), а русские о многих предметах должны еще говорить, как напишет человек с талантом».

Карамзин и карамзинисты считали, что нужно сблизить язык книжный и язык разговорный, чтобы стереть различие между книжным и разговорным языком, чтобы «уничтожить язык книжной» и «образовать» «средний язык» на основе «среднего» стиля литературного языка[23]. Опора на Францию, которая далеко опередила Россию «в гражданском просвещении», усвоение европейских понятий не могут быть гибельны для страны. Дело заключается не в том, чтобы сделать из русских французов, немцев, голландцев или англичан, а в том, чтобы русские могли стать вровень с самыми просвещенными народами Европы. При этом надо соблюсти одно непременное условие – перемены должны наступить естественным путем, без насильственной ломки.

Примечания

1

Понятие сатира в литературоведении употребляется в нескольких значениях, в узком и широком смыслах. Под ними подразумеваются вполне определенный лирический жанр – «высокая», или обличительная, сатира и преобладающая, доведенная до предельной остроты критическая направленность творчества или произведения, отрицательный пафос, свойственный писателю. Слово «сатирический» обозначает идейно-эмоциональную окраску жанра, не меняя его природы, а лишь оттеняя его своеобразие. При этом в первом значении сатира совсем не обязательно связана со смехом, с комическим. Как правило, она подчеркнуто серьезна. В этих значениях, которые легко различить, исходя из контекста, понятие «сатира» и будет употребляться в учебнике.

2

Из числа «низких» жанров исключалась «высокая» комедия, близкая, по словам А.С. Пушкина, к трагедии. См. о «высокой» комедии в главе, посвященной творчеству А.С. Грибоедова.

3

Вождь сентименталистов Н.М. Карамзин в первые годы нового века написал несколько элегий и посланий («Меланхолия. Подражание Делилю», «Эмилии»), но вскоре целиком отдался историческому труду («История государства Российского»).

4

Оба названия происходят от того, что в повестях полностью или частично торжествует моральная истина – порок наказывается, а добродетель награждается.

5

«Вольное общество любителей словесности, наук и художеств» (первоначальное название – «Дружеское общество любителей изящного») открыло свои заседания 15 июля 1801 г. в Петербурге. Большинство членов общества – люди незнатного происхождения. В общество, помимо литераторов, входили люди, интересовавшиеся разными областями знаний – философией, историей, юриспруденцией, химией, минералогией, физикой, археологией, живописью, скульптурой. Идейной и культурной почвой членов общества стали сочинения просветителей (Монтескье, Беккария, Филанджиери и др.), которых они усердно переводили. Целью молодых просветителей было избавление людей от «невежества», стремление растолковать принципы, на которых возможно гармоническое сочетание интересов личности и общества. Не будучи революционерами, они были критически настроены по отношению к деспотизму и крепостническому строю. Им была близка идея воздействия на монарха, которому они адресовали ряд произведений. Словесность рассматривалась ими с точки зрения общественной пользы – способности в яркой форме нести в широкие слои дворянства плоды просвещения. В конце 1803 г. общество получило официальное признание и «высочайшее одобрение». Теперь оно могло открыто проводить заседания и публиковать собственные труды. Члены общества печатали свои сочинения в собственных и близких им журналах и альманахах («Периодическое издание «Вольного общества любителей русской словесности, наук и художеств»», «Северный вестник», «Журнал российской словесности», «Любитель словесности», «Цветник», «Санкт-Петербургский вестник», «Благонамеренный», «Свиток муз»). В разное время его заседания посещали многие известные литераторы (К.Н. Батюшков, А.Ф. Мерзляков, Н.И. Гнедич, И.А. Крылов, Н.И. Греч, В.А. Жуковский, А.А. Дельвиг, А.С. Пушкин, Е.А. Баратынский и др.). «Вольное общество…» просуществовало до 1826 г., потом снова было возрождено.

6

Семья Тургеневых внесла весомый вклад в русскую культуру: Николай Иванович Тургенев считался декабристом, хотя и не принимал участия в восстании; видный экономист, автор «Теории налогов». Александр Иванович Тургенев – известный литератор, автор мемуаров «Хроника русского»; друг Пушкина, сопровождавший его в последний путь – в Святогорский монастырь. Андрей Иванович Тургенев – друг Жуковского, рано умерший замечательный поэт, подававший большие надежды и написавший одну из лучших программных элегий «Осень» («Угрюмой осени мертвящая рука…»). Вместе со стихотворениями Милонова «Падение листьев» (переложение элегии французского поэта Мильвуа) и Гнедича «Осень» («Дубравы пышные, где ваше увяданье?..») элегия Андрея Тургенева была предшественницей элегии Жуковского «Сельское кладбище» (у них общий источник – элегия английского поэта Грея).

7

Ему принадлежат замечательная сатира «Дом сумасшедших» и перевод знаменитой книги французского поэта Делиля «Сады».

8

Лотман Ю.М. Поэзия 1790—1810-х годов. В кн.: Поэты 1790—1810-х годов: («Библиотека поэта». Большая серия), Л., 1971. С. 54.

9

См. об этом: Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». СПб., 1994. С. 4.

10

Там же.

11

Термины предромантический и преромантический употребляются в тождественном смысле и означают, что старая, просветительская, проблематика освещена в новом, романтическом, ключе. Такого рода литература предшествует литературе романтизма.

12

Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». С. 90–91; «Новое литературное обозрение». 2003. № 59. С. 297.

13

Найдыш В.М. Философия мифологии: От античности до эпохи романтизма. М., 2002. С. 449.

14

Новалис. Фрагменты. – В кн.: Литературная теория немецкого романтизма. Л., 1934. С. 121.

15

Новалис. Гейнрих фон Офтердинген. Фрагменты. М., 1995. С. 146.

16

Мистерия – творческий акт Бога, а также художественное произведение, в котором действуют божественные и космические силы. Мистерия – это и сотворение мира, и художественное его воспроизведение.

17

См. более подробно о жанрах трагедии и комедии: «Стихотворная трагедия конца XVIII – начала XIX века»: («Библиотека поэта». Большая серия). М.; Л. 1964; «Русская стихотворная комедия начала XIX века»: («Библиотека поэта». Большая серия). Л.: 1994.

18

Капнист В.В. Избранные произведения. – («Библиотека поэта». Большая серия). Л. 1973. С. 234.

19

См. Альтшуллер М.Г. Предтечи славянофильства в русской литературе: (Общество «Беседа любителей русского слова»). – Ann Arbor, 1984. С. 146; Медведева И.Н. Владислав Озеров. В кн.: В.А. Озеров. Трагедии и стихотворения: («Библиотека поэта». Большая серия). Л. 1960. С. 55–61. О трагедиях Озерова более подробно см.: Гордин М. Владислав Озеров. Л., 1991.

20

Трагедия «Эдип в Афинах» также не лишена аллюзионности. Озеров испытал сильное увлечение либеральными идеями Александра I. Герой трагедии – благородный Тезей формулировал в своих пламенных тирадах конституционные принципы:

Где на законах власть царей установленна,

Сразить то общество не может и вселенна.

21

Державин имел в виду, что в русской истории неизвестна новгородская княжна Ксения.

22

Пушкин А.С Полное собр. соч. в 10 т. Т. VII. М.; Л., 1977–1979. С. 28.

23

Макаров П.И. Примечание сочинителя // «Московский Меркурий». М., 1803. Ч. 4, № 12. С. 180.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.