Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Совесть - поиск истины

ModernLib.Net / Психология / Успенский Пётр / Совесть - поиск истины - Чтение (стр. 12)
Автор: Успенский Пётр
Жанр: Психология

 

 


      Это были самые черные дни в жизни Хьюга. Он совсем потерял надежду на успех и уже махнул на все рукой, чувствуя только с болью в душе, что теперь у него не хватит даже силы застрелиться.
      Но ребенка ждало большое будущее.
      И, наконец, оно пришло! Семена, разбросанные по свету, наконец, упали на добрую землю! Все великие репутации делаются в Париже. Так оно вышло и на этот раз. В то время, о котором я говорю, над горизонтом Европы поднималась новая звезда первой величины.
      Это была Марион Грей.
      Ей пророчили карьеру Патти. Она успела уже побывать во всех
      главных европейских столицах, и ее успех превосходил все, что помнила Европа за десятки лет. У нес был действительно необыкновенный голос. Но если бы даже у нее не было никакого голоса, то и без этого се знала бы вся Европа, потому что скандальная хроника, связанная с именем Марион, не имела себе равной. И отовсюду, где она успела побывать, за ней тянулся длинный хвост самых фантастических рассказов о ее любовниках и любовницах, о дуэлях, самоубийствах, разорениях, сумасшествиях, отмечавших се путь. По наружности Марион была тоненькая и хрупкая блондинка с печальным личиком и большими детскими глазами. Из-за нее застрелился немецкий принц царствующего дома и отравилась сто жена, после чего Марион была выслана из Германии, а из-за нес покончили самоубийством в Будапеште две венгерские графини -- мать и дочь. Из-за нес произошел целый ряд мрачных, напоминающих средневековье дуэлей и убийств в Италии. Про нес рассказывали, что она увезла любимую одалиску у султана, которая после бросилась в морс с яхты в Средиземном море и утонула. Из-за нее произошла какая-то страшная драма в Петербурге, о которой глухо писали в заграничных газетах. Словом, из-за Марион произошло все, о чем стоило говорить в Европе, за последние два или три года. Что здесь было правдой и что выдумкой, это даже я тебе не смогу рассказать. Но слава Марион росла не по дням, а по
      часам.
      Этот сезон она пела в Париже. В день ее первого выхода, застрелился в фойе Большой Оперы молодой драгунский офицер, член Жокей-клуба и потомок одной из самых блестящих фамилий Фран
      135
      Совесть: поиск истины
      цим. Марион продолжала петь, и знатоки говорили, что она еще никогда не пела так, как в этот вечер. На другой день все газеты были полны историей трагической любви молодого офицера. II затем интимная жизнь Марион сделалась любимой темой и больших, и маленьких, и бульварных, и салонных газет.
      Всему Парижу было хорошо известно, что главной любовью Марион в этот сезоне была американка, мисс Стоктон, писательница, роман которой из жизни китайских притонов в Сан-Франциско сильно нашумел незадолго перед тем. Мисс Стоктон пила виски пополам с эфиром, ездила верхом, как ковбой, и участвовала в публичных состязаниях бокса, в качестве сЬашрюп пнс1о1е \\'е^Ы. При этом она была самим дьяволом ревности. Она била Марион, особенно когда была пьяна, что случалось почти каждый день, и устраивала ей сцены и скандалы на улицах, в ресторанах, в магазинах и т. п. Номером вторым Марион Грей был лорд Тильбсри, колоссально богатый англичанин, до того времени спокойный и уравновешенный человек средних лет, путешественник и спортсмен, один на один, без шикари, ходивший на тигров в Индии. Про него рассказывали, что за один сезон он истратил на Марион половину своего состояния, доходившего до пяти миллионов фунтов, и, очевидно, шел к тому, чтобы истратить все. Такого вихря золота, каким была окружена Марион, Париж не видал со времен второй империи. Мисс Стоктон стала главным ужасом и главной ненавистью лорда Тильбери, и часто он просиживал целые ночи у себя в комнате, думая о мисс Стоктон, со штуцером, с которым он ходил на тигров. На коленях и с глазами, бешено устремленными в пространство. Мисс Стоктон знала его ненависть к ней и платила смутой же монетой, обещая щ'блично избить его. Кроме этих двух, у Марион было еще много других романов и историй. Ее последним увлечением был молодой шведский дипломат, -- спирит, "ясновидящий", и человек совершенно ненормальный. Он разговаривал с "духами'', ловил руками какие-то летающие живые звезды;
      подарил Марион "астрального льва'', которого мог видеть только он один и тому подобное. Марион безумно увлеклась духами. Ее сила, вообще, заключалась, во-первых, в силе ее увлечений, а во-вторых, в том, что ни она и никто другой не мог сказать, чем она будет увлекаться завтра. Со шведским дипломатом она начала устраивать спиритические сеансы. Духи велели Марион стать любовницей шведского дипломата. Она немедленно исполнила это. Затем духи велели ей выгнать вон мисс Стоктон. Это она тоже сделала. Потом духи потребовали, чтобы на сеансах присутствовал лорд Тильбери в костюме ассирийского мага и один французский поэт, и чтобы сеансы происходили в темном подземелье с двадцатью семью гробами, в которых должны были лежать настоящие скелеты. Достать гробы и скелеты, и подземелье было поручено лорду Тильбери. Но прежде, чем
      136
      П. Д. Успенский
      он успел это сделать, произошло событие которого, очевидно, не предвидели духи.
      Уже после полуночи в особняк Марион явилась мисс Стоктон.
      Два лакея, которым было строжаишс запрещено пускать ее, загородили ей дорогу. Мисс Стоктон ответила одному таким егоза си1, что он влетел головой в камин; другой получил удар ногой в живот и скрючился вдвое. А Мисс Стоктои помчалась вверх по лестнице. Она была мертвецки пьяна. Дверь комнаты, где происходил сеанс, оказалась не запертой. Шведский дипломат, французский поэт, лорд Тильбери и Марион сидели вокруг треножника, на котором курилась смесь опиума, алоэ и полыни. Все они были одеты в красные мантии, как этого требовали духи, а на Марион были только гирлянды из красных роз, и вся комната была обита красным. Гробов еще не было. Мисс Стоктон распахнула дверь и, увидев Марион, почти обнаженную, среди красных роз, разразилась потоком самых отчаянных ругательств, которым специально училась у ковбоев. Лорд Тильбери вскочил ей навстречу. Могу тебя уверить, что он был очень хорош, в ассирийском колпаке и с привязанной бородой. Мисс Стоктон вытащила из кожаного чехла, бывшего у нее иод жакетом, новый автоматический пистолет, недавно появившийся в Америке, и положила лорда Тилъ-бери выстрелом в грудь в упор; потом она прострелила голову шведскому дипломату[7], пустила три пули в спшту Марион, которая пыталась убежать; ранила в ногу поэта, который догадался притвориться убитым, и последним седьмым зарядом застрелилась сама.
      "Четыре трупа! Семь выстрелов!" печатали на следующий день все парижские газеты. "Смерть среди роз. Кровавый отель на Ели-сейских полях!" "Черная месса на Елиссйских полях! Трагическая гибель знаменитой певицы". Вообще, ты можешь себе представить, что сделали из этого парижские газеты. Особенный ужас и восторг газет вызывало орудие преступления ~ новый американский пистолет. В нескольких газетах появились снимки и описания пистолета, а в "Ес1ю (1е Рапз" и еще в какой-то газете были даже помещены портреты изобретателя -- Хыога Б., притом совершенно разные. В одной газете был изображен сорокалетний янки с бритой верхней губой и со свирепым взглядом, а в другой с той же подписью появился портрет довольно известного американского филантропа, толстого, бритого человека. Целую неделю писали газеты о Марион Грей, о мисс Стоктон, о шведском дипломате и о лорде Тильбери. И ни одна газета, ни в одной статье не упускала случая упомянуть про новое американское изобретение, про "новую дьявольскую выдумку нашего века пара и электричества", как назвала пистолет какая-то газета. Это было, во-первых, безграмотно, а во-вторых, смешно. Я мог только пожать плечами. При чем здесь был я? Потом начались интервью с молодым поэтом, который первую неделю считался на границе смер
      137
      Совесть: поиск истины
      ги или сумасшествия, я уже не помню. Около лечебницы, где он лежал, пришлось поставить наряд йсг^сп15 с1е уШе. Поэт рассказывал что-то очень путанное о своей роли в этой истории и о своих отношениях с Марпон. Очевидно, сначала он сам еще не понял, в какие благоприятные обстоятельства поставила его судьба, сделав его единственным, оставшимся в живых участником драмы. Но потом, по-видимому, он решил не стесняться. И в книге, которую он выпустил через два месяца, совсем ясно намекалось на то, что главной осью, вокруг которой вращались все остальные события, был, собственно, автор и его мистически-сатанинский роман с Марион. Эта книга разошлась в десятках тысяч экземплярах и послужила первой ступенью лестницы, которая со временем привела автора в академию. Но это все было после. Между тем уже в первые дни телеграф разнес известия о кровавой драме в отеле Марион Грей по всему свету. Не было ни одной газеты, которая не печатала бы длинных столбцов со всевозможными моральными комментариями и пикантными подробностями сенсационного убийства. Американские газеты печатали целые страницы, передававшиеся по телеграфу из Европы. И хотя всем было неприятно задаром рекламировать Хыога, все же это было американское изобретение и как-то само собой выходило так, что имя Хыога упоминалось в каждой статье. На несколько дней Хыог стал гордостью Америки.
      Непосредственным и первым результатом этого было то, что оружейные магазины и в Нью-Йорке, и в Париже, и в других городах в несколько дней распродали все имевшиеся у них автоматические пистолеты и начали посылать заказы, с каждой телеграммой удваивая требования. Компания Автоматического Огнестрельного Оружия оказалась засыпанной требованиями. Через неделю на складах уже не было ни одного пистолета, и Джонс сказал Хыогу, что им нужно расширять дело. На другой день в контору компании явился господин от одной из самых больших оружейных фабрик, постепенно скупавшей акции других предприятий и превращавшейся в трест. Поверенный треста приехал с предложением продать патенты. Хыог вспомнил, что эта компания предлагала ему за патенты тысячу долларов.
      -- Какая ваша цена? -- спросил Хьюг. -- Пятьсот тысяч, -- сказал поверенный треста. -- Мы не продаем, -- сказал Хыог. -- Мы купим завод, оборудование, патенты и все. Я мог}' идти до миллиона.
      -- Хьюг посмотрел на Джонса, но тот даже не ответил на его взгляд и жестко сказал: -- Мы не продадим ни за какую цену. -- И когда господин уехал, Джонс сказал, хлопнув Хыога по плечу: -- Ну вот, старина, теперь пришло наше время. Мы выдержали семь лет тощих, теперь начнутся семь лет жирных. Можете заказывать себе яхту. -- Он зттал мечты Хыога, Но Хыог мечтал не о яхте, а о Мадж. Заказы шли непрерывно отовсюду, из самых далеких углов земного шара. Было
      138
      П. Д. Успенский
      ясно, что завод в полгода не сделает того, что нужно было сделать в месяц. Хьюг и Джонс нашли одного финансового гения, и гений устроил им выпуск акций на два миллиона долларов. Банкам показывали заказы, а остановки за деньгами не было. Прошел всего месяц после происшествия в Париже, и новый подвиг ребенка опять облетел весь
      свет.
      Во время беспорядков в Барселоне, конные карабинеры атаковали "небольшую группу рабочих". Но против обыкновения толпа оказалась не безоружной. Один за другим из толпы раздались залпы. Прежде, чем кто-нибудь понял, что такое происходит, на земле лежали около сорока карабинеров и по площади скакали лошади без седоков. Оказалось, что десять человек были вооружены новыми американскими пистолетами. Успех опьяняет. Толпа быстро выросла. Начали строить баррикады. Власти вызвали пехоту, потом артиллерию. Только к вечеру удалось очистить улицы. Около тысячи человек было убито и ранено. Испанское правительство запретило ввоз и продажу автоматических пистолетов. Газеты целую неделю писали о "революции в Барселоне", и заказы пошли в таком количестве, что Джонс даже начал нервничать. Акции компании сразу двинулись вверх. И финансовый гений заговорил о новом выпуске и о новом расширении дела. Но Хыог вдруг почувствовал, что все это перестало его интересовать. И однажды угром он проснулся с одной только
      мыслью: Мадж!.. Вечером он выехал в Лос-Анджелес.
      Все вышло ужасно странно для Хыога. Он представлял себе встречу с Мадж как-то иначе. Поезд пришел угром. Прямо с вокзала Хыог поехал отыскивать Мадж. Тетка жила на тихой улице вдали от центра. Мадж, похудевшая и похожая на девушку, в черном платье, сидела в первой комнате с двумя девочками, вслух читавшими по-французски. -- Это я, Мадж, -- сказал Хыог. Он прекрасно понимал, что это не могло быть иначе, но у Мадж было ужасно знакомое лицо. Его именно поразило то, что эта Мадж необыкновенно похожа на ту, которую он знал. Целый час они ни о чем не могли говорить. Мадж была радостно удивлена приездом Хыога и всем, что он говорил. Но она еще плохо верила и держалась настороже. Хыог был такой фантазер, и он мог все сочинить. Но важно то, что он приехал. Мадж начинала чувствовать что-то очень теплое к Хыогу и уже решила, что не отпустит его. Но внешне она тихонько присматривалась к Хыогу, не зная, как ей себя держать. Женщина всегда думает об этом, кроме тех случаев, когда она очень рассержена. Теперь Мадж чувствовала, что Хыог был такой же глупый, как и всегда, но очень милый. Они не виделись два года. Наконец, Хыог нашелся. Он повез Мадж в город, по магазинам, и стал покупать все, что только они видели. Цветы, шляпки, шелковые чулки, бриллианты, жемчуг, конфеты. Мадж долго сопротивлялась, но, наконец, ее сердце не выдер
      139
      Совесть: поиск истины
      жало, II она начала выбирать подарки -- тетке, ее детям, прислуге. На этом лед растаял. Они поехали завтракать. Потом поехали кататься к морю, потом опять попали в магазины. Уже к вечеру Хыог вспомнил, что у него нет пристанища, и по телефону он заказал в самой дорогой гостинице самое большое и самое дорогое отделение -- восемь комнат с видом на морс, со спальней Ьоша Х7, со столовой в стиле готической церкви, с отдельной оранжереей, с балконами на море и с мраморными ваннами по образцу римских терм.
      Этот вечер был вечером их второй свадьбы. Хыог и слышать не хотел, чтобы Мадж возвращалась к тетке. И хотя тетка была несколько скандализована таким похищением Мадж, Мадж осталась в роскошном помещении Хыога. Они долго сидели на балконе, смотря на океан, над которым зажигались вечерние звезды.
      -- Я тебя видела во сне два дня тому назад, -- сказала Мадж. -- Где ты был? -- В поезде, -- сказал Хыог, -- где-то около Чикаго. -- Ты думал обо мне? -- О чем же я мог думать. -- Гадкий Хыог, почему ты мало писал мне? А, впрочем, нет, я виновата перед тобой. Я не должна была бежать и бросать тебя. Только я не могла. Хыог, милый, прости меня, я не могла там остаться. Когда я вспоминаю нашу квартиру и тебя, вечно занятого, хмурого, недовольного и этот ужасный запах виски, которой ты отравлялся, я не знаю, что я готова сделать. Но я знаю, что убежала бы опять, если бы это повторилось. И я знаю, что я права. Если бы у тебя ничего не вышло, ты приехал бы сюда, и мы стали бы работать вместе. Ах, Хыог, ты не можешь себе представить, как хорошо на цветочных плантациях. Мне кажется, я еще не верю твоим миллионам. Может быть, даже лучше было бы, если бы ты приехал без них. Теперь ты какой-то другой.
      Потом они пошли в комнаты и осматривали свое помещение, немного смущавшее их. Стишком много было шелка, ковров, бронзы, мрамора и цветов. Хыог скупил целый магазин. Но теперь уже им обоим начинало казаться, что они больше не могли бы расстаться. Мадж чувствовала себя виноватой перед Хыогом, Хыог чувствовал себя виноватым перед Мадж. И все происходило точно во сне. Они говорили сразу обо всем на свете и ты понимаешь, что все их разговоры сопровождались очень обильным количеством поцелуев. Хыог раздевал Мадж, целовал ее плечи, руки, ноги, волосы. И ему казалось, что он был мертв в эти два года п только теперь воскресает.
      -- Хыог, ты должен простить меня, -- говорила Мадж. -- Я не могу жить без солнца, без цветов и без детей. Это была такая тюрьма в Нью-Йорке последние года. И ты не понимаешь, как ужасно на мена действовало, когда ты начинал говорить про Венецию или про что-нибудь в таком роде, куда мы поедем, когда разбогатеем. Я готова была выброситься из окна. Все, только не эти разговоры! Но я понимаю, как ты, бедный, должен был страдать. Ты верил во все это...
      140
      П. Д. Успенский
      Хыог, ты должен мне дать слово, -- говорила Мадж через полчаса. -- Все, что хочешь, дорогая. -- Видишь, я верю тебе. Но если бы все это оказалось не так, не было бы ни денег, ни изобретения, ни богатства, дай мне слово, что ты ничего не будешь больше изобретать, и что мы будем работать с тобой на I щеточной ферме, а потом накопим денег и устроим свою ферму[7], а уже все обдумала. Мы сначала снимем землю, йотом будем строить дом... Хорошо? А когда выстроим, перейдем туда. Я так хорошо выучилась разводить розы. Ты даже не представляешь себе, сколько их сортов, и какие они все живые, совсем как дети.
      Это, если у тебя ничего нет, Хьюг, даешь слово?
      -- Конечно, даю, милая. Ну, и так далее, и так далее. Пропускаю описание брачной ночи, хотя его можно было бы сделать очень пикантным, если бы передать разговоры этой милой парочки, о детях, которые у них должны были родиться. Мадж хотела иметь шесть человек детей: сначала старшие -- мальчик и девочка, потом двое мальчиков и еще двое девочек.
      -- Еще одного, -- сказал Хыог. -- Ну, хорошо, маленького, -- сказала Мадж. Вообще им было очень весело, и меня все это глубоко возмущало. Ты знаешь, я не люблю таких настроений. Все эти радости, восторги, наслаждения, мечты, надежды вызывают у меня состояние в роде морской болезни. Но я ничего не мог сделать. И в душе я все-таки рассчитывал, что, может быть, в конце концов все повернется совсем не так прекрасно. -- Хыог, а что если ты убил кого-нибудь или ограбил банк и тебя завтра арестуют, -- сказала Мадж, вдруг сама путаясь своих слов. -- Глупая, маленькая девочка Мадж, ты же видела газеты, я показывал тебе статью о компании автоматического оружия. Мы заплатили пять тысяч долларов за эту статью. -- Да, -- сказала Мадж, как-то не сразу успокаиваясь. -- А твой Джонс, какой он? -- Хыог начал описывать Джонса, его распорядительность, находчивость, уменье устраивать дела. Потом они заговорили о поездке в Европу. -- Надолго нельзя будет, -- говорил Хыог. -- Мы поедем на несколько дней в Льеж и потом на неделю остановимся в Париже. Мне нужно будет устроить дела с бельгийскими фабрикантами. -- Ты стал ужасно важный, Хыог, -- смеялась Мадж. А все-таки я больше всего хотела бы жить с тобой на цветочных плантациях. Понимаешь, Париж и все это ~ я не вижу. А плантации -- я закрываю глаза и все вижу: и тебя, и себя. -- Это потом, Мадж милая, только устроим дела. Через год, через два, если все будет идти хорошо, я буду уже свободен и у нас будет столько денег, что сколько мы ни будем тратить, никогда всего не истратить. Тогда я подарю тебе розовые плантации, самые большие в Штатах. -- Я не хочу большие, Хыог, я хочу, чтобы ты был там. Ну, и так далее, в таком же роде, разговор вперемежку с ласками и с поцелуями шел почти до утра.
      Утром, когда Хыог вышел на боковой балкон, выходивший на
      141
      Совесть: поиск истины
      площадь, до него донеслись крики газетчиков. -- Второе издание! Покупайте второе издание! Страшный разбой в Сан-Диего ! Двадцать убитых и раненых! Когда негр-лакей в красном фраке и в белых гетрах принес на серебряном подносе газеты, Хыог прежде всего увидел заголовки во всю ширину страницы: Разбой в Сан-Диего. Нападение на поезд. Ужасное происшествие, похожее на возвращение к временам Дикого Запада. Двадцать убитых и раненых. Три новобрачных пары в числе погибших. Арест двух бандитов. Произошло, действительно, что-то напоминающее мрачные страницы старых романов из американской жизни. Два молодца в черных масках, при входе в туннель, петардами остановили поезд с первыми весенними туристами в горы. Несколькими выстрелами они покончили с машинистом и кочегаром и потом с криками: "руки вверх!" они стали выгонять пассажиров из вагонов. Кто-то выстрелил из револьвера. Молодцы начали стрелять в толпу. Двадцать человек остались па месте, среди них три новобрачных пары. Профессор из Балтиморьт с женой-франпуженкой. Молодой английский лорд с женой и сын редактора самой большой газеты в Сан-Франциско. Газеты напоминали, что их свадьба описывалась неделю тому назад. Его жена была найдена еще живой с простреленной спиной. Кроме них были перестреляны еще восемь мужчин и шесть женщин. Молодцы скрылись, захватив около сорока тысяч долларов деньгами и драгоценностями. Но, как сообщала дополнительная телеграмма, уже были пойманы. Ужасное количество пострадавших объясняется великолепным вооружением убийц, прибавляли газеты. У каждого из них было по два автоматических пистолета, представляющих последнее слово техники в оружейном деле. -- Черт возьми! -- сказал Хыог. Но ему почему-то стало неприятно. И он выбросил газеты, чтобы они не попались Мадж.
      Суд Линча в горах! Преступники, казненные гражданами! -- огромными буквами печатали вечерние газеты. Оказалось, что группа верховых с завязанными лицами отбила у шерифа и его подчиненных двух молодцов, ограбивших поезд, облила их керосином и сожгла живыми. Хыог был очень рад, что Мадж не интересовалась газетами. Они провели этот день, как они сами говорили, точно в сказке. Это был день белых роз. Мадж начинала чувствовать себя миллионершей и не хотела никаких других цветов, кроме белых роз. День белых роз превратился в неделю. Хыогу не хотелось уезжать из залитого солнцем Лос-Анджелеса, от золотящегося океана, от синевших в дали гор. Они потом постоянно вспоминали это начало второго медового месяца их жизни. Но на пятый день Джонс целым залпом экстренных телеграмм вызвал Хыога в Нью-Йорк. Были получены колоссально большие новые заказы. Нужно было решать новые финансовые комбинации. Нужно было плыть в Европу. Хыог взял вагон в трансконтинентальном экспрессе, и Мадж, еще волнующаяся от
      142
      П. Д. Успенский
      всех этих зкстравагантностей, но уже начинающая ощущать удовольствие тратить деньги, не считая, прижалась к нему, когда тронулся поезд, и сказала: -- Хыог, милый, скажи, что ты никогда больше не расстанешься со мной. -- Конечно, никогда, милая, -- отвечал Хыог.
      Он чувствовал себя победителем и самой большой его наградой была Мадж. Вы, люди, невероятно глупы ! Они вместе поплыли в Европу на самом большом пароходе того времени. Мадж великолепно переносила качку, и плавание было полно самых очаровательных неожиданностей, в роде восходов и закатов солнца в море, встречи с
      рыбачьими судами среди океана ч т. п.
      Дело с бельгийскими фабрикантами Хыог устроил очень выгодно и скоро. Потом они поехали в Париж. Старые грезы Хыога сбывались наяву. Вечера в Парижской опере, завтраки в СаГе Ап1а18, выставки, на которых Хыог мог покупать картины; скачки, на которых он мог покупать лошадей. Но все это, осуществленное на деле, казалось гораздо более похожим на обыкновенную жизнь и менее сказочным, чем представлялось издали. И Париж показался и Хьюгу, и Мадж грязноватым и миниатюрным. Они молчали , скрывая друг от друга это впечатление, и потом очень хохотали на обратном пуги, когда Мадж нечаянно проговорилась. Только много времени спустя, Хыог по-настоящему начал ценить Париж. Когда Хыог вернулся из Европы, оказалось, что дело нуждается уже в новом расширении. Заказы шли непрерывным потоком. Были требования на три, на четыре года вперед. Заказывала Япония, Греция, Южная Африка. Пришлось разделить работу. Джонс занялся заводом, а Хыог вести с финансовым гением -денежной стороной дела. Нужно было обставить дело так, чтобы оно могло расти беспрепятственно, отвечая увеличивающемуся спросу. Хыог нашел людей. Вернее они нашли его, и им удалось расширить акционерное общество, привлечь к нему огромные капиталы, скупить целый ряд заводов и обеспечить выработку пистолетов в том количестве, что была надежда удовлетворить спросу. Предприятие Хыога и Джонса было при этом переименовано и названо Всеобщей Компанией Автоматического Огнестрельного Оружия. Для Европы уже начали работать бельгийские заводы.
      Но история с Мими Ласерте нарушила все эти расчеты, и создала такой подъем требовании на пистолеты, что Хыог и Джонс опять
      оказались совершенно не на высоте положения.
      Происшествие с Мими Ласерте случилось, кажется, через год
      после трагической смерти Марион Грей и опять в Париже. Мими Ласерте была уже второй сезон парижской знаменитостью. Ее, конечно, нельзя сравнивать с Марион Грей. Но все-таки в Париже не было ни одного человека, который не знал бы, кто такая Мими Ласерте.
      Она была шансонетной певичкой с Монмартра, а прославилась
      143
      Совесть: поиск истины
      она споим костюмом, который сочинил ей один знаменитый романист в каком-то литературном кабаре. Костюм этот был прост и оригинален -- черная маска, черный корсет, черные чулки и больше шгчего. Мими была высокая блондинка с белым телом и золотыми волосами. Первое же появление Мими на эстраде в этом костюме вызвало фурор. Публика пришла в неистовый восторг и так кричала и стучала, и так долго не желала расходиться, требуя все Мими и Мими, что потребовалось вмешательство полиции. Кончилось все тем, что Мими арестовали. Был суд. Мими оштрафовали и посадили на неделю в ую1оп за оскорбление общественной нравственности. В виде протеста против такой несправедливости, студенты и художники устроили шествие по большим бульварам с портретами Мими Лассртс, Как только Мими выпустили, она немедленно же стала выступать опять в том же костюме, но только без маски. И корсет был значительно уменьшен. Полиция требовала, чтобы Мими носила трико. Мими не соглашалась. Публика была всегда на ее стороне. Начался ряд комических скандалов. Весь Париж сбегался смотреть и слушать Мими. Не было ни одного уличного мальчишки в Париже, который не знал бы песенки Мими "Моп согвсГ'. В ответ на требование полиции надевать трико, Мими совсем упразднила корсет и появилась в ажурном черном трико из тонких ниточек с клетками по два сантиметра. Несколько раз Мими судили. Об се трико печатались статьи во всех газетах. Один депутат сделал себе карьеру громовыми речами против костюмов Мими Лассрте, за которые студенты устраивали ему кошачьи концерты. Во всех судебных процессах против Мими се трико и корсеты фигурировали в качестве вещественных доказательств и торжественно развертывались перед судьями, к великому восторгу публики. И суд должен был решать, какое трико удовлетворяет общественной нравственности, и какое не удовлетворяет, и т. д. Не было ни одного человека в Париже, который не был бы осведомлен самым подробным образом о корсетах и трико Мими Ласерге. И, конечно, Мими стала самой модной и самой дорогой дамой парижского веселящегося мира. В один сезон у нее появился собственный отель, лошади, бриллианты, ручной тигренок и молодой верблюд, на котором Мими собиралась кататься в Во1з с1е Воп1о'пс.
      Все шло прекрасно. Мими могла бы играть роль в финансовых и политических сферах. Но се тянуло к богеме, к артистическим кабачкам. В душе она была гризеткой старого типа, потому что постоянно влюблялась, страшно привязывалась к предметам своей любви, безумно ревновала и мучилась. Последним ее увлечением был один художник, входивший тогда в моду, обладавший необыкновенными шелковистыми усами и очень неверным сердцем. Мими для него выгнала вон австрийского барона с коротенькими ножками, подарившего ей отель, и две недели отвергала ухаживания всех кандидатов на
      144
      П. Д. Успенский
      пост ее главного обладателя. И через две недели художник начал ей изменять с черненькой Сюзанн Иври. Мими плакала, собиралась уйти в монастырь и, наконец, в один вечер, когда чувствовала себя особенно ^)устно, выступила в своем театре с одной только бархаткой на шее, чтобы ее посадили в тюрьму на два месяца, как ей было обещано. И после протокола с двумя молодыми поэтами поехала курить гашиш в арабскую курильню, где-то на левом берегу.
      Гашиш -- опасный яд для простых людей. Он ничего не дает им, а только разбивает нервы. А Мими была более чем простой, и магия гашиша была ей совершенно недоступна. Это яд для немногих, для тех людей, у которых уже надорвана связь с землей, которые по ловиной своего существа живут в другом мирт. Ты знаешь, я не люблю этот тип людей и не верю их фантазиям. Но во всяком случае Мими не имела с ними ничего общего. Ну вот, Мими выкурила две трубки и стала задыхаться. У нее то билось, то останавливалось сердце, то ей делалось холодно и нестерпимо страшно, то жарко, -- и тогда хотелось без удержу хохотать. Она лежала, раскинувшись, на подушках, и все время ей казалось, что еще продолжает курить длинную тонкую трубку с красным огоньком и с душистым дымом. Это обычный обман, при помощи которого странное существо гашиша (которого я вообще не понимаю) отделывается от людей, без спроса забредающих в сферу его действия. Подъемы и понижения стали тише, по телу разливалась приятная теплота, и Мими с закрытыми глазами в своем воображении все курила, курила и курила. Но она не спала, и когда один из поэтов начал целовать се ноги, он получил очень чувстви тельный удар каблуком, от которого у него две недели был черный глаз. Тем все и кончилось. Мими заставили выпить шампанского. Она выпила несколько бокалов и как-то странно отрезвела. Вино и гашиш уравновесили друг друга. И Мими показалось, что она никогда не видела вещи так ясно, как после этого. Потом она поехала домой. Было уже под утро. Она плохо спала и проснулась с желтым лицом, с мигренью и с ощущением всех нервов в теле, точно они вдруг все стали слышны. Первое, что она вспомнила, это был ее художник. Ей хотелось кричать от злобы и плакать. Боже, чего бы она ни отдала, если бы можно было сделать, чтобы Сюзанн Иври попала под карету, или заболела оспой. А, впрочем, что ему? Через две недели у него все равно будет другая. Неужели ничего нельзя сделать, чтобы он вернулся к ней? Страдал бы, просил ее любви, а она гордо отказывала бы ему. Но Мими чувствовала, что долго она не будет в состоянии сопротивляться. Вот это-то и есть самое скверное. Мужчины ценят только тех женщин, которые заставляют их страдать. А Мими никогда не умела делать этого, когда была влюблена. Но что же сделать? Мими чувствовала, что она не может оставить художника и Сюзанн
      145
      Совесть: поиск истины
      Иври т$ покое, как будто все так и должно быть. Нет, этого не может быть!
      В тот день должно было состояться открытие большого благотворительного базара.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22