Клуб разбитых сердец

– Это каким же образом?

– Скажем, научить меня приемам самозащиты.

Глори была уверена, что он не согласится, так что молчание Стива ее не удивило.

– Так я и думала, – сварливо сказала она. – Одни слова, а как до дела дойдет… Все мужчины таковы.

– Спокойно, спокойно. Я просто пытаюсь сообразить, насколько вам поможет владение такими приемами. Не надо переоценивать их значение. К тому же искусство борьбы без оружия требует дисциплины, а у вас с этим делом, как у двухлетнего младенца. Это ведь вам не кино: один делает всякие выпады, крутится на месте, а остальные покорно ждут, пока с ними разделаются. Тут нужны месяцы, даже годы тренировок, нужно уметь слушаться учителя, владеть собой – и держать удар. Да-да, без этого тоже не обойтись. Что девочка вы толковая, это мне известно. Но как все же насчет дисциплины?

– Испытайте меня. – Глори с трудом сдерживала радость. Стив явно готов уступить.

– Ну что ж… Только зарубите себе на носу: начнете хныкать, жаловаться – сразу и покончим. И еще – занимаемся по полной программе, иначе не пойдет.

– Не беспокойтесь. Все будет оплачено. Правда, с деньгами придется подождать, пока я не стану на ноги, но долги я всегда возвращаю.

– Стоп, стоп, не так быстро. Вот в чем ваша беда – вы даже дослушать не можете, что вам говорят, сразу, как еж, иголки выпускаете.

– А иначе я бы попрошайничала на улицах либо вообще сдохла. Так что не надо об этом.

В глазах его что-то мелькнуло: то ли улыбку старается скрыть, то ли хмурится.

– Ладно, все ясно, – сказал Стив. – Надеюсь, придет день, и вы все же расскажете мне, что творится в этой маленькой головке. А насчет денег не беспокойтесь. У меня есть предложение…

– Так я и знала! А ну-ка – вон отсюда!

– Ну вот, опять за свое. Да кому вы нужны, на себя посмотрите: драная кукла, да и только.

Стив явно обозлился. У Глори внезапно задрожали распухшие губы. Она подняла было ладонь прикрыть рот, и Стив так стремительно рванулся к ней, что она даже руки вытянуть не успела, чтобы задержать его. Полсекунды назад он сидел, небрежно развалившись, на стуле, и вот уже обнимает ее за плечи. Глори не стала сопротивляться. Она даже не пошевелилась, только закрыла глаза и немного откинулась на подушки.

– Ладно, прошу прощения. Вы действительно ужасно выглядите, но говорить такие вещи нельзя. К тому же это не правда: мне вы нужны, мне нравится ваше тело. Но это не имеет никакого отношения к предложению, которое я хотел сделать.

– И что же это за предложение? – Глори немного отстранилась, чтобы лучше видеть собеседника.

Стив вернулся на место.

– Позвольте мне начать издалека. Знаете, как Клер ведет себя в последнее время? Я пытался говорить с ней, она обещала образумиться, но вчера я собственными ушами слышал, как она обозвала кого-то мерзкой шлюхой. За один только последний месяц клуб потерял из-за нее семь своих членов, а оставшиеся заявили, что и они последуют их примеру, если останется Клер.

– А почему они к вам-то обратились?

– Потому что теперь директор клуба – я. Вы что, не знали?

– Откуда же? И вообще – я-то здесь при чем? Ко мне Клер какое имеет отношение?

– Сейчас поймете. Мне пришлось уволить Клер, и нужен новый инструктор. Сейчас ее попеременно заменяют Вирджиния и Марша, но так не может продолжаться бесконечно. Вот я и хочу предложить класс для начинающих вам.

– Мне? Что за ерунда? Если вы таким способом надеетесь залезть ко мне в…

– Тихо. Слушайте дальше. По-моему, все понятно. Из всех, кого мне приходилось видеть, вы быстрее других схватили самую суть аэробики. К тому же у вас есть характер. Наша публика не привыкла выслушивать указания. Дайте им палец, они руку отхватят. Потому, собственно, мы и предложили Клер эту работу. Но к сожалению, прежний директор не разобрался в этой женщине, не понял, что ей просто по природе необходимо командовать другими. – Подумайте и вот еще о чем, – поколебавшись, продолжал Стив. – В качестве работника клуба вы вправе рассчитывать на такие вещи, как медицинская страховка, не говоря уж о том, что за уроки спортивных единоборств платить не надо. Такова суппозиция.

– Суппо… что? Что-то для спортсмена вы слишком мудрено выражаетесь.

– Ну, спортсмены разные бывают. В Йеле я всяким словам научился.

– Ладно мозги-то пудрить. Где это видано, чтобы выпускник Йеля работал спортивным инструктором?

– Ну, это разговор особый. Так как насчет моего предложения? Не хотите попробовать?

– Так ведь я же в этом ничего не понимаю, разве тому, что Клер показывала, научилась. По-моему, чтобы быть инструктором, нужно хоть какой-нибудь диплом иметь.

– Диплом, конечно, не помешал бы, но для новичков вашего опыта достаточно, а со временем и свой стиль выработаете, свои упражнения придумаете. Повторяю, все, что нужно, в вас заложено самой природой. Видно, что вам такие дела по душе. Для начала, конечно, дадим вам испытательный срок, но уверен, что вы быстро освоитесь.

Глори задумалась. Похоже, все аргументы «против» исчерпаны, за вычетом одного.

– А зарплата какая?

– Я думал, мы об этом в самом конце потолкуем.

– Ах вот как? А кто, интересно, будет за квартиру да за еду платить?

– Что, опять я какую-нибудь глупость ляпнул?

– Вот именно. И мне это надоело. Сомнительно, чтобы нам удалось сработаться.

– Ладно, получать вы будете на двадцать процентов больше, чем сейчас – с учетом чаевых. А если дело не пойдет, всегда можно уйти. Не забывайте к тому же, что я буду учить вас бесплатно. А там, как знать, может, сама работа понравится. Итак?

Глори глубоко вздохнула:

– По-моему, я делаю большую глупость, ну да ладно, попробуем. Все лучше, чем уворачиваться от всяких пьянчужек в «Горячих булочках».

Глава 28

У Стефани с самого детства, даже еще до того, как сдохла ее любимая кошечка, выработалось стойкое отвращение к любому насилию. Осенью, когда отец забивал свиней, она всегда старалась где-нибудь спрятаться, и никакое наказание не могло заставить ее помочь матери, когда та сворачивала цыплятам шеи, а потом общипывала и потрошила их к воскресному ужину.

Даже в кино она на всякие ужасы старалась не смотреть.

Когда родители позволяли ей отправиться в компании соседских ребят на дневной сеанс в главный город графства Милтон, она неизменно отворачивалась, если на экране начиналась резня или что-нибудь в этом роде. Однажды семья одного приятеля пригласила ее посмотреть старую ленту «Бэмби», и, когда на экране охотники убивали мать олененка, она забилась в истерике.

А после того как повесили кошечку, Стефани и вовсе начинало тошнить от всех этих «ужастиков». Потому столь тщательно контролировала она телевизионные пристрастия близнецов, когда они подросли. За тем, что они смотрят у приятелей, конечно, не уследишь, но дома пределом жестокости были понедельничные футбольные передачи.

Так что неудивительно, что история с Глори задела ее сильнее, чем других.

Стефани казалось, что она ко всякому готова, но при виде изуродованного лица Глори внутри у нее все так и перевернулось. Тем более что эта девочка уже столько горя успела хлебнуть в своей короткой жизни. А самой Глори, казалось, все нипочем, и, если бы не распухшие губы и глубокие царапины на нежной коже, можно было подумать, что ничего не произошло.

В какой-то момент Глори подняла руку, чтобы откинуть упавшие на лоб волосы. При этом слегка приоткрылась грудь.

Судя по огромному багровому пятну, досталось ей-таки больше, чем просто, как она выразилась, «пара оплеух». Теперь у Стефани язык и вовсе к гортани прилип.

Как ни странно, но первой, кто заметил, что с ней что-то неладно, была Ариэль. Когда все вышли из палаты и отправились к лифту, она немного отстала и взяла Стефани под руку:

– Вам нехорошо?

– Да нет, все в порядке. – Кой черт, в порядке! Кричать хочется! – И почему это все мужчины такие злые и коварные?

Ариэль немного помолчала.

– Ну, так уж и все. Взять хоть моего кузена Лэйрда. Он очень славный и, уж конечно, никогда и ни при каких обстоятельствах не поднимает руку на женщину.

– Вы правы. Дэвид тоже не из таких, – помолчав, сказала Стефани. – Но мужчины умеют ранить и по-другому, не обязательно кулаки в ход пуская.

– Да… – скорее выдохнула, чем произнесла Ариэль. – Так ведь затем мы и создали эту группу поддержки. Женщины помогают женщинам, когда им плохо.

Стефани кивнула, хотя насчет эффективности их совместных усилий у нее были большие сомнения.

– Уверена, что Глори рада нашему приходу.

– Да, Дженис правильно сделала, собрав нас вместе. Теперь понятно, что, коли худо станет, есть на кого рассчитывать.

В интонации Ариэль прозвучал вопрос, и Стефани, словно отвечая на него, крепко сжала ей руку. Они присоединились к Шанель и Дженис, которые поджидали их у лифта.

– Ну что ж, теперь увидимся в марте, – сказала Шанель, поглядывая на часы.

– А может, кофе где-нибудь выпьем? – предложила Дженис.

Стефани с любопытством посмотрела на нее. И чего это именно Дженис так хлопочет, чтобы группа не распалась?

Ведь она вроде легче других переносит свои семейные невзгоды. Во всяком случае, почти не говорит на эту тему Или это просто маска, за которой скрываются одиночество и страх перед будущим? Если так, то, возможно, компания нужна сегодня не только Глори.

– Я свободна, – сказала она. – А вы, Ариэль?

– Что ж, чашку чаю я бы выпила, – как обычно, еле прошелестела та.

– Ну а Шанель скорее всего занята, – полуутвердительно заметила Дженис.

– Боюсь, что так. К сожалению, мне надо к парикмахеру.

Я уговорила Адольфо принять меня вне очереди, так что, если не появлюсь, скандал выйдет. А вечером у меня важное свидание.

– С Лэйрдом? – спросила Ариэль.

– Вообще-то да. – Шанель искоса посмотрела на нее. – Он пригласил меня на выставку французской старины в галерее Уотерсон.

– Да, Лэйрд всегда любил старину, – сказала Ариэль. – Он считает, что старые вещи надо сохранять, потому что они связывают нас с прошлым. – Ариэль вздохнула. – А вот Алекс старину ненавидит. Все время повторяет, что надо обновить на современный лад домашнюю обстановку.

– А у вас есть старинные вещи? – заинтересовалась Шанель.

– Не то чтобы старинные в полном смысле, хотя некоторым цены нет. Алекс обзывает их «декадентщиной», но на самом деле это образцы арт-нуво рубежа веков и арт-деко двадцатых годов, они достались мне от дедушки с бабушкой.

Хорошо, что их нельзя продать отдельно от всего дома, люблю, когда вокруг знакомые предметы. Но конечно, в подвал они попасть могут, – с печальным вздохом закончила она.

– A y Лэйрда дом обставлен в раннем викторианском стиле. Наверное, ему так нравится, иначе бы давно все переделал, – заметила Шанель.

– Я никогда не была у него, – сказала Ариэль. – Старая семейная вражда, знаете ли.

Стефани собралась было спросить, что это за вражда такая, но передумала. Разболелась голова, и стало пощипывать веки. В общем, кофе придется в самый раз, и Стефани обрадовалась, что подошел лифт, положив тем самым конец разговору.

Только после второй чашки, выпитой в небольшом кафе рядом с больницей, Стефани немного полегчало. В такие именно моменты, когда беседа крутится вокруг всяких мелочей, ей нравилось бывать в компании новых знакомых. А вот когда речь заходит о делах интимных, она всегда замыкается. А то вдруг еще кто спросит, например, не живет ли теперь Дэвид с приятелем, с которым она застала его в постели.

– Ну, Стефани, как у вас на работе дела складываются? – спросила Дженис.

– Поначалу страшно нервничала, но сейчас вижу, что близнецов воспитывать куда труднее. Я научилась даже справляться с ситуациями, которые еще несколько месяцев назад поставили бы меня в тупик.

– Например?

– Представляете, на прошлой неделе я отшила своего шефа. Пару раз он делал намеки, но я прикидывалась, вроде ничего не понимаю. А недавно велел мне задержаться – мол, надо посмотреть, что там у нас на складе происходит. Мы остались вдвоем, и он спросил, завелся ли у меня поклонник, замена мужу. Сначала я прикинулась, будто не расслышала, а потом обозлилась и предложила ему заткнуться, иначе пожалуюсь, что пристает. По-моему, говорила я в точности, как Глори, некоторые ее словечки такие прилипчивые.

– Ну а он?

– Принялся проверять наличие французских плюшевых медвежат.

– Вот и чудесно, – рассмеялась Дженис. – А я так не прочь кое-чему поучиться у Шанель. Прическа – всегда волосок к волоску, и на юбке ни единой морщинки. Не представляю себе, как это ей удается.

– Наверное, много времени этому уделяет, – заметила Ариэль.

– Скорее всего так, – задумчиво посмотрела на нее Дженис. – Гардероб у нее, должно быть, величиной с мою квартиру. – Дженис, непонятно почему, смущенно осеклась.

– Это она помогла Глори изменить свой облик. Может, и мне что подскажет. Иногда я такой старомодной себя чувствую, – Да ничей совет вам не нужен, Ариэль, – улыбнулась Стефани. – У вас свой стиль. А вот я иногда думаю, не поехать ли куда-нибудь на воды да шкуру полностью сменить.

– Водный курорт – это целое состояние, – сказала Дженис.

– Но дело того стоит, если, конечно, деньги есть, – мечтательно протянула Стефани. – Подумать только: новая прическа, новый макияж, новый гардероб, а там, кто знает, может, и новый… – Стефани зарделась.

– Новый муж?

– Что-нибудь в этом роде. Только он должен быть совсем не таким, как Дэвид. – Стефани с любопытством посмотрела на Дженис. – А вы что скажете? Тоже ведь в разводе, так как у вас на мужском фронте?

– А на что мне новый мужчина? – не сразу ответила Дженис. – У меня и без того сейчас полно дел.

– А именно? Я знаю, что раньше вы работали секретаршей или что-то в этом роде…

– Ну да, и сейчас тоже. Помогаю группе инженеров, которые задумали один совместный проект.

– Хорошо, что после развода не приходится начинать с нуля, – вздохнула Стефани.

– Это уж точно – Дженис сказала официантке принести счет. – Может, на той неделе пообедаем втроем?

– Неплохая идея, – вежливо откликнулась Стефани, соображая, как бы выкроить время в своем перегруженном расписании. Разговор вернулся к Глори, и она вздохнула с облегчением.

Час спустя, когда Стефани вернулась домой, ее оглушила музыка, доносившаяся из комнат детей. Чистая какофония – Ронни предпочитает кул-джаз, а Чак – более современные ритмы.

Стефани поморщилась, но махнула рукой, пусть развлекаются. В последнее время мальчики вели себя на редкость послушно, и, хотя долго это наверняка не протянется, Стефани почла за благо не торопить ход событий.

К тому же у нее не на шутку разболелась голова, что и неудивительно, если иметь в виду, что день выдался нелегкий.

Мыслями все время возвращалась к Глори. Ужасно: еще вчера они мирно обедали, а сегодня она лежит в больнице с распухшим лицом, вся в синяках. Что за тип – настоящее животное.

Дэвид, как бы плох ни был, кулаки в ход все же не пускал…

Да, но почему она все время о нем думает?

На лестнице послышались шаги Чака, и Стефани с облегчением поднялась навстречу сыну: слава Богу, можно не думать о Дэвиде да и обо всем остальном тоже.

* * *

Через несколько дней после визита к Глори в больницу Дженис встретилась с доктором Йолански. Недавно она отдала ему тезисы диссертации и теперь, хотя и старалась изо всех сил выглядеть спокойной, внутри вся дрожала от страха.

Оказалось, напрасно. Йолански не только похвалил ее за тщательный подбор материала, но и одобрил композицию работы.

Он пригласил Дженис к себе в кабинет и, дождавшись, пока какая-то студентка, по совместительству машинистка, принесла кофе и вернулась к работе, перешел к делу.

– Смотрю, Джейк научил вас правильно организовывать материал, – сказал он. – Это нормально, коль скоро, конечно, помощь не переходит в то, что за вас просто пишут диссертацию.

– Джейк? – удивленно спросила Дженис. – Да он и не заглядывал в нее. Слишком занят последнее время на телевидении.

В глазах Йолански мелькнуло какое-то странное выражение. Дженис уж подумала, что он просто ей не поверил, но Йолански лишь проворчал добродушно:

– Ну стало быть, я просто ошибся.

– Вы что же, думаете, я сама ни на что не способна? – несколько обиженно сказала Дженис. – Да я после замужества почти все время работала, только недавно ушла, так что, хоть времени у меня немного, как распорядиться им, я знаю.

– Вы ушли с работы?

– Взяла годичный отпуск. Могу вернуться, если понадобится – Тогда что за проблемы со временем?

– Мы обстановку в доме меняем, приходится присматривать за рабочими. Джейк… то есть мы решили, что, поскольку я теперь много бываю дома, стоит заняться этим именно сейчас.

Доктор Йолански собрал бумаги в аккуратную стопку.

– Ну что ж, на сегодня довольно. Пока все идет как надо.

Жду готовый текст.

Йолански был сегодня сама сердечность, так отчего же не оставляет ее какое-то смутное беспокойство? Почему кажется, что, несмотря на все комплименты, он втайне не слишком-то верит в успех?

С Джейком поделиться своими сомнениями ей не удалось.

Едва войдя в дом, она услышала наверху звонок. Заспешив к телефону, она стукнулась коленом о стул, оставленный кем-то посреди комнаты, и голос ее невольно прозвучал нетерпеливо и резко:

– Да!

– Что это с тобой? С левой ноги встала?

– А, это ты, Кейси. – Дженис обежала взглядом комнату: на столе у Джейка обычный беспорядок, на полу валяются газеты, на столике рядом с дверью стоит недопитый стакан.

Может, гости были? Вряд ли, стакан-то только один. Откуда же тогда столько окурков, ведь Джейк обещал ограничиваться шестью сигаретами в день?

– Все утро звонила, и никто не отвечал. Где была, подруга?

– На свидании с доктором Йолански, но Джейк должен был быть дома. Может, вышел или спустился в подвал привести в порядок спортивное снаряжение. В ближайшие выходные какие-то соревнования на приз доброй воли.

– Да, великое событие, – рассмеялась Кейси.

– Твой-то образцовый муж, конечно, не хранит старые теннисные ракетки и клюшки для гольфа.

– Ну да, в сарае полно этого барахла, но вообще-то ничего, жить с ним можно.

– А чего ты так до меня дозванивалась?

– Просто хотела убедиться, что воскресный ужин не отменяется. Надо найти кого-нибудь с ребенком посидеть.

В наших краях в последнее время, по-видимому, взрыв рождаемости произошел, с нянями становится все труднее.

– Приглашение остается в силе. В воскресенье в восемь, особенно одеваться не надо. Будете только вы и Тернеры.

Наступило продолжительное молчание. Первой его нарушила Кейси.

– Тернеры? – без всякого выражения переспросила она. – Это новость.

– А разве я не говорила тебе? Ах нет, Джейк пригласил их в последний момент. Надеюсь, ты ничего не имеешь против?

– Если ты не имеешь, то и я тоже.

– Как тебя следует понимать?

– Я хочу сказать… Впрочем, тебе виднее, кого приглашать к себе в дом.

– Ладно, закрыли тему. Слушай, я только что вернулась и даже еще не успела пальто снять. До воскресенья…

Повесив трубку, Дженис прошла в кухню, где, к своему удивлению, увидела Джейка. Он сидел за столом, зажав в ладонях стакан с жидкостью янтарного цвета. Судя по раскрасневшемуся лицу и глазам, как у кролика, стакан этот далеко не первый – и это средь бела дня.

– Как насчет виски?

Не успела Дженис ответить, как он вскочил на ноги и взял из буфета стакан, но руки у него так дрожали, что Дженис пришлось прийти на помощь.

– Давай, сама справлюсь.

– И мне тоже налей, ладно? – Язык у Джейка слегка заплетался.

– Слушай, что происходит? Ты ведь до шести обычно и в рот не берешь?..

– Я у себя дома и пью, когда мне заблагорассудится, – агрессивно ответил Джейк. Лицо его неожиданно сморщилось. – А, черт, Дженис, жуткий у меня день выдался, так что в твоих нотациях я меньше всего нуждаюсь.

– Прекрасно. – Дженис поставила перед ним бутылку виски. – Пей себе на здоровье. Только утром не жалуйся на похмелье.

Он посмотрел на нее мутными глазами:

– Ты злишься. Слабаком считаешь, так, что ли?

– Да ничего подобного. Я прекрасно понимаю, что на работе не всегда ладно бывает, – мирно ответила Дженис. – Может, лучше кофе? И я бы выпила.

– Ладно, только плесни в него каплю коньяка.

– Хорошо. – Но, отправляясь за чашками и ставя на плиту чайник, Дженис решила обойтись без спиртного. – Так что случилось?

– А то, что муж твоей подружки оказался гнусным политиканом.

– Это ты о Мерве Скрэнтоне? Я только что разговаривала с Кейси, она и словом не обмолвилась…

– Ничего удивительного. Один другого стоит – святоши чертовы. И главное, все у меня за спиной, видеть не хочу его у себя дома, слышишь? Отныне он у меня в черном списке.

– Да объяснишь ты наконец, что случилось?

– А то, что это он получил место в комитете. Лизал задницу председателю. Сегодня в клубе этот старый хрыч Чейни объявил мне: «Да, кстати, Мурхаус, в комитет мы назначили Скрэнтона. Я помню, что мы вроде как вам обещали это место, но… в общем, работа на телевидении отнимает у вас слишком много времени». Я чуть не прибил этого ублюдка.

– Надеюсь, ты ничего такого не сказал?

– Нет. Выслушал спокойно и пошел домой. Хотел тебе рассказать, но тебя не было.

– Я же говорила тебе, что у меня сегодня встреча с доктором Йолански.

– Верно, а я и забыл, – угрюмо сказал Джейк. – Дома – сплошной бардак. В кабинете – чистый хлев…

– Кабинет я перед уходом убрала, – миролюбиво сказала Дженис. Ей ли не знать, как Джейк мечтал об этом месте в комитете?

– Ладно, добивай лежачего. Пошел. Не хочу тебя слушать.

Джейк приподнялся было, но ноги ему явно не повиновались. Он уперся в стол руками, но уже через секунду рухнул на пол. Дженис, не говоря ни слова, помогла ему подняться, отвела наверх, уложила в постель, накинула одеяло. Джейк открыл глаза и слабо улыбнулся:

– Ты такая добрая, Дженис.

Она молча поцеловала его, задернула шторы – через окна пробивался свет закатного солнца – и, плотно притворив за собой дверь, вышла из комнаты. Сколько уж лет прошло, а она все еще подтирает за другими, все еще играет роль маленькой послушной падчерицы.

«Словно от мачехи с отчимом не уходила», – подумала Дженис, собирая разбросанные по полу газеты.

Глава 29

По прошествии времени Шанель уж и затруднилась бы сказать, когда именно изменилось ее отношение к работе, предложенной Уильямом Стетсоном, и сделалась она не только способом заработка, но и чем-то вроде вызова.

Не то чтобы жена его просто раздражала Шанель, нет, на пути ее возник барьер, который необходимо преодолеть. И не в том опять-таки дело, что даже на задворках своих – а о большем и речи не было – сан-францисское общество оказывало сопротивление пришелице из Техаса, нет, все упиралось в характер самой этой женщины Что бы ей Шанель ни говорила, жена Стета встречала в штыки. А поскольку по условиям сделки она не должна была знать, что муж ее платит Шанель, подобное упрямство в отношениях с той, кто вроде хочет тебе только добра, представлялось чистым идиотизмом.

Порой, отговаривая Элси от какой-нибудь глупости – нельзя, например, надевать мини-юбку на вечерний прием или нельзя, ни в коем случае нельзя, говорить вместо Сан-Франциско «Фриско», – Шанель чувствовала, что перед ней непробиваемая стена.

Если она предлагала Элси надеть на открытие музыкального сезона строгую длинную юбку, которую, кстати, лишь с трудом уговорила ее купить, то та появлялась в тесно облегающем платье, которое только подчеркивало недостатки фигуры и делало Элси похожей на зобастого голубя Когда ее приглашала к себе какая-нибудь выскочка, которую и на порог в приличные дома не пускали, Элси радовалась, как ребенок, и вопреки уговорам Шанель принимала это приглашение.

А когда Шанель предложила Элси провести пару недель в Ла Косте, где можно сбросить несколько фунтов и хоть как-то привести в порядок фигуру, Элси разразилась безудержными рыданиями и вылетела из комнаты, оставив Шанель в совершенном замешательстве.

В конце концов ей пришлось позвонить Стету на работу и попросить о свидании, хотя, конечно, гордость ее была уязвлена тем, что она сама не может справиться с возникшими проблемами.

Служебные апартаменты Стета, располагавшиеся в финансовом квартале города, немало удивили Шанель. Ей казалось, что он, по существу, отошел от дел, и потому она ожидала увидеть какой-нибудь скромный кабинет, а уж никак не целую анфиладу комнат, занимающих чуть ли не весь десятый этаж небоскреба Нью-Монтгомери. Удивило ее и элегантное убранство помещения со сделанной на заказ мебелью и ореховыми панелями на стенах, которые оживлялись многочисленными картинами в современном стиле.

Одна, особенно яркая, изображавшая закат в пустыне, висела у Стета прямо над головой. Он приподнялся над своим массивным столом из тика и протянул ей руку:

– Ну так что там? Жена, наверное, досаждает?

– Либо вы заставляете ее поверить, что я знаю свое дело, либо расторгаем договор, – кратко бросила Шанель, которую не только глупость Элси, но и насмешливая улыбка ее мужа выводили из себя. – Никогда еще не встречала такого упрямства и рассеянности. Она забыла о парикмахере, а вы даже представить себе не можете, каких усилий стоило уговорить Адольфо принять ее. Что бы я ни говорила насчет одежды, все не по ней. На обеде у Мэдж Блендер она появляется в летнем костюме, что совершенно непозволительно, а потом говорит, что на улице, видите ли, сделалось так тепло, что не захотелось надевать ничего плотного.

– Что ж, в этом есть смысл…

– Да ведь не погодой определяется стиль одежды! Здесь вам не южная Калифорния, запомните это, пожалуйста. Зимой в Сан-Франциско полагается носить зимние вещи. Ну вот и выглядела, как белая ворона. Все так и глазели на нас. А в какой-то момент Элси спросила хозяйку, сколько индейцев можно накормить на сделанный ею благотворительный взнос и сколько стоит этот обед. Посмотрели бы вы на Мэдж!

– А что, жаль, что не удалось получить ответа, – говорил Стет, не повышая голоса, но в глазах его затаился холодок, и Шанель немного сбавила тон.

– Допустим даже, она права. Мне и самой кажется, что приемы для спонсоров могли бы быть и поскромнее – больше достанется тем, кому эти деньги действительно нужны. Но нельзя же вот так резать правду-матку в глаза, особенно если хочешь быть принята в этом обществе.

– Ну а вы что?

– Прикрыла ее, конечно. Сказала миссис Блендер, что у Элси весьма своеобразное чувство юмора. Но дальше так не пойдет. То есть, когда вы с мужчиной, такие штучки еще сходят, но в чисто дамском обществе – это просто самоубийство.

– Да, для Элси это внове. В Техасе ее окружали по преимуществу мужчина. Потому-то она особенно и не выбирает слова. Но вот что хотелось бы знать: сама-то она довольна своими успехами?

– Пока – да. Только мне кажется, Элси не отдает себе отчета в том… – Шанель замолкла на полуслове. Как объяснить Стету, что, во-первых, без опеки жена его и шагу ступить не может, а во-вторых, что принимают ее только потому, что муж щедр на благотворительность?

– …что ей улыбаются, потому что в кармане у нее чековая книжка? Это верно. Такие вещи ей и в голову не приходят.

Так что пусть все будет по-прежнему. Кстати, как у вас с деньгами?

У Шанель екнуло сердце. Он что, намекает на возможность очередного вливания? А ведь, как бы там трудно ни было с Элси, оплачивается эта работа более чем щедро.

– Вообще-то были некоторые непредвиденные расходы, – как можно равнодушнее сказала она.

– Подготовьте счет и передайте его моему секретарю.

Я прослежу, чтобы вам переслали чек и вдобавок премию – вперед. – Стет пристально посмотрел на нее. – Что-то вы бледная сегодня. Плохо выспались, что ли?

– Поздно домой вчера вернулась, – призналась она, – только в три легла.

Стетсон присвистнул:

– А вы можете вообразить, что на ранчо я вставал в четыре утра? И к этому времени у Элси был уже готов горячий завтрак. Я и сейчас рано поднимаюсь, привычка.

Представив себе Стетсона в заношенных джинсах и фланелевой рубахе поедающим гигантский завтрак из блинчиков и яичницы с беконом, Шанель улыбнулась.

– Что, с этим Ферментом куда-нибудь ходили?

– С ним. Он пригласил меня на прием к Ллойду Хамильтону.

– Этот тот малый, что без умолку болтает о лошадях?

Должно быть, такой девочке, как вы, было там безумно тоскливо?

Шанель собралась было возразить, но передумала, потому что и Хамильтоны, и их гости – публика действительно скучная. А финал вечера и вовсе ее разочаровал. До постели у них с Лэйрдом дело все так и не доходило, и вчерашняя любовь свелась лишь к нескольким поцелуям взасос да пыхтению с его стороны. В чем тут загвоздка? Слишком уважает ее, что ли?

Или гормоны не те? На гомика Лэйрд не похож, хотя и такой возможности в Сан-Франциско никогда нельзя исключать.

Шанель почувствовала, что Стет ждет ответа, и улыбка его ей не понравилась.

– Ну почему же, я прекрасно провела время, – бодро проговорила она.

– Ну, меня-то не обманешь. Этот Лэйрд Фермонт… Знаете, он всегда напоминает мне перетренированную скаковую лошадь. Формы безупречные, но годится только на короткие забеги. На ферме, да еще если работа тяжелая, не продержится и недели. Ну а вы… вы рассчитаны на длинную дистанцию.

Хорошая порода – ирландская.

Можно было бы, конечно, напомнить Стету, что это он прокладывает своей жене путь в мир Хамильтонов, но Шанель в этом удовольствии себе отказала. Вместо того она просто улыбнулась и пробормотала что-то в том роде, что ей надо бежать – дела.