Поручик Ржевский или Любовь по-гусарски

         - Ха! Все так говорят. И что самое смешное, они, представьте, тезки и по батюшке! Но, откровенно говоря, брат тяготится этим сходством. Так что тс-с-с... - Поручик приложил палец к губам.
         Он мельком взглянул, чем занят император. Оказалось, что тот, быстро оправившись от первоначальной неловкости, уже вовсю болтает со своей барышней, обращаясь к ней не иначе, как mon ange.
         - Делайте со мной, что хотите, - кокетливо сказала брюнетка Ржевскому, - но я так и не могу вспомнить, как вас зовут.
         - Видите ли, моя милая, не каждая дама в состоянии спокойно вынести упоминание моего имени.
         - Неужели? Вы меня заинтриговали. Но все же я хотела бы знать.
         - Хорошо, я скажу. Только прежде позвольте поддержать вас за талию.
         Она уступила.
         - Имею честь, поручик Ржевский! - на одном дыхании выпалил он.
         - Да-а? - Она не упала в обморок, а только сильнее оперлась телом на его руку - А меня зовут Екатерина.
         - Великое у вас имя, Катюша, великое, - прошептал поручик, целуя ее в щечку. И еще крепче прижал к себе ее поддатливый теплый стан.
        
         Глава 16
         Гусары не разини
        
         Поручик Ржевский заперся с брюнеткой в спальне. Царь с блондинкой расположились в гостиной. При дележе комнат император настоял, чтобы вокруг его персоны было больше воздуха и света. Поручик не стал возражать. С дамами он был готов общаться и в конюшне. Учитывая, что дверь спальной комнаты выходила прямо в гостиную, царь взял с поручика слово, что тот, прежде чем выйти из спальни в гостиную, обязательно постучит.
         - Это случится не скоро, - заметил Ржевский с усмешкой подмигнув льнувшей к нему брюнетке. - А если через минуту услышите стук, не пугайтесь - это будет означать, что я всего лишь скинул сапоги.
         Оставшись наедине со своей новой знакомой, Ржевский тут же подхватил ее на руки и понес к кровати. На ходу, сгорая от нетерпения, он целовал ее в шею.
         - Ржевский, неужели вам нужно от женщин только это? - с томной улыбкой промолвила она.
         - Черта с два, голубушка. Шейка - это только для затравки, - и он запустил руку в ее декольте.
         Екатерина заерзала на постели.
         - Может, все-таки разберем постель?
         - К чему эти условности... С вами - хоть на голой земле.
         - Ну конечно, не вам же спину морозить! - рассмеялась Екатерина.
         Но поручик уже не слушал вздор, который она несла. Он развивал наступление.
         - Нет, дайте локоть!
         - Берите.
         - И другой дайте.
         - Пожалуйста. Поручик, вы растаскиваете меня по кусочкам, как пирог.
         - То ли еще будет, Катюша. Гусары не разини.
         В это время за дверью, в гостиной, император Александр чинно сидел с блондинкой на диване и держал ее за руку.
         - Как вы полагаете, Машенька, будет война с Наполеоном? - спрашивал он, перебирая ее тонкие пальчики. - Или пронесет?
         - Будет, Александр Палыч, не будет - какая разница? - отвечала она. - Я, слава богу, французскому языку обучена. Да и Наполеон, говорят, мужчина хоть куда. Вроде невзрачный с виду, зато темпераментный.
         - Опасаюсь я его, - вырвалось у Александра.
         Девушка с удивлением взглянула на него.
         - Александр Палыч, вы же не женщина. Да и сказать, чтобы женщины его боялись, тоже вряд ли. Вот окажись сейчас передо мною Наполеон, я бы не пикнула. Делай, что хочешь!
         - А ежели б царь?
         - Александр?
         - Да.
         - Тоже ничего. Говорят, у него любовниц мильон и незаконнорожденных младенцев целый монастырь.
         - Врут люди, - сказал царь. - Не целый монастырь, а только половина.
         В этот момент поблизости два раза что-то громко стукнуло. Царь вздрогнул, отпрянув от девушки на другой конец дивана.
         - Что вы, Александр Палыч, это поручик сапоги снял.
         - Ах да!
         - Мы будем с вами любовничать или нет? - не выдержала Машенька.
         - Непременно, мой ангел. Сейчас у нас вырастут крылышки.
         Пока Александр I еще только собирался проявить свои лучшие мужские качества, поручик Ржевский уже успел доказать своей даме, что гусары гарцуют на женщинах не хуже, чем на лошадях.
         - Поручик, вы прелесть, - щебетала счастливая Екатерина, теребя ему каштановые кудри.
         Поручик улыбался и жмурился как кот.
         - Притомились, душенька?
         - Немножко. Может, все-таки постель разберем?
         - Жэ ман бран, - сладко потянулся он.
         - Что? Я не совсем поняла.
         - Я говорю, накакать мне на это.
         - Фу, как вы выражаетесь.
         - Пардон. Зачем надо было просить перевести?
         - Но вы же знаете, как мы, женщины, любопытны.
         - Да уж, - почесал за ухом Ржевский, - хоть к ноге привязывай.
         - Кого, нас? Зачем?
         - Да не вас... Любопытство ваше меня больно раззадоривает.
         - Так в чем же дело? - промурлыкала она. - Идите сюда...
         - А я уже здесь...
         Когда самое интересное опять было позади, поручик деловито поинтересовался:
         - Катюша, вы замужем?
         - А что, предложение решили сделать?
         - Нет, честно, замужем?
         - Ну, замужем.
         "Слава богу, - подумал Ржевский, вытирая пот со лба. - Не будет с женитьбой приставать". У него словно камень свалился с плеч. Почувствовав прилив свежих сил, он ткнулся носом ей в ключицу.
         - Катюша, ягодка моя... малинка...
         - Опять?! - изумилась Екатерина. - Дайте хоть отдышаться.
         - Жэ ман бран, - сказал Ржевский, залезая на нее.
         - Поручик, вы чудо-о-о-вище...
         - За это меня и лю-у-у-бят.
         Спустя некоторое пикантное время, Екатерина лежала, раскинувшись на кровати, совершенно без чувств. Ржевский приложил ухо к ее груди.
         - Кажется, стучит.
         - Я не м... я... у... - промычала женщина.
         - Чего?
         - Не трожьте меня, я вся... горю. Подите... сьешьте яблоко... что хотите... оставьте...
         - Не хочу я яблоко, хочу мою ягодку, мою малинку...
         - Говорят вам, хватит, - вяло отбрыкнулась Екатерина.
         - Ладно, Катюша, отдыхай. Хочешь, я тебе пока загадку загадаю?
         - Ну, хочу.
         - В небесах клинок, на земле копыта.
         - Ой, поручик, зачем вы меня смущаете, я стесняюсь...
         - А чего там стесняться. Это гусар на лошади.
         Екатерина растянула губы в мученической улыбке.
         - Люблю, когда женщина улыбается, - сказал Ржевский, погладив ее по ноге. - Меня это вдохновляет.
         - Перестаньте, я устала. Дайте же наконец отдохнуть!
         Она перевернулась на живот, опрометчиво явив взору поручика две аппетитные ляжки. Ржевский алчно подкрутил усы.
         - Можно и так, - пробормотал он. И стал пристраиваться сверху.
         Екатерина с воплем откатилась в сторону, полубезумным взглядом уставившись на него.
         - Поручик, вы животное!
         - Я гусар, - возразил он.
         - Вы понимаете, что я больше не могу. Не могу! Не могу!!
         - Да ты лежи, Катюша, лежи. Отдыхай, душечка. Я же тебя не неволю. Я сам все сделаю.
         Решительно встав с кровати, Екатерина принялась быстро одеваться.
         - Ну куда ты, ну зачем ты... - расстроился Ржевский.
         Она бросила ему в ноги штаны.
         - Побаловались и хватит.
         - Екатерина, не дури. Давай еще поваляемся.
         Он протянул к ней руки, надеясь поймать ее за бедра.
         - Не могу-у-у!!! - завизжала она.
         И схватилась за саблю.
        
         Глава 17
         Она, он и Наполеон
        
         - Я все же полагаю, Машенька, война с Наполеоном будет, - говорил царь, тычась носом в девичье плечо. - Непременно будет.
         - Вы, Александр Палыч, рассуждайте, сколько хотите, только, умоляю, не останавливайтесь.
         - Да, да, примите мои извинения... Этот проклятый корсиканец не успокоится, пока не подожжет Москву.
         - Что-то я никак не подожгусь. Прибавьте, Александр Палыч... порезче! порезче!
         - Да, да... он всех будет резать. Он сам про себя говорит, что ни во что не ставит и миллион человеческих жизней.
         - Ой-ой-ой, умираю...
         - Что такое? Что с вами?
         - Не спрашивайте... - Машенька закатила глаза, вся сделавшись пунцовой. - Шевелитесь же, бога ради. Вы можете ругаться матерно?
         - Не могу, воспитание не позволяет.
         - Попробуйте, миленький, ну пожалуйста, попробуйте. Я это обожаю. Ну же! Ну!
         - Наполеон, сволочь! - воскликнул царь. - Якобинец чертов, гад, ублюдок, собака, сука, кобель, зараза.
         - О-о-о, как хорошо. Мать... мать его помяните...
         - Наполеон, твою мать! - разошелся император, чувствуя, что дело близится к развязке. - Чтоб ты сдох!
         Машенька металась под ним, царапая его плечи, и шептала, словно в бреду:
         - Еще, еще... как сладко...
         - Наполеон, твою праматерь! Отца твоего и братьев! У-у-у...
         Еще мгновение - и все было кончено.
         Царь навалился на нее всем телом, тяжко отдуваясь.
         - Бонапарт, корсиканская вонючка, - еле слышно бормотал он. - Якобинец голоштанный...
         - Александр, слезьте с меня.
         - Выскочка... коротышка недоделанный...
         - Слезьте же, я вас прошу! - взмолилась Маша, толкая его руками в грудь.
         Царь покорно перекатился на спину, тупо уставившись в потолок.
         - Ненавижу... Наполеон, скотина, уродина...
         - Замолчите вы наконец со своим Наполеоном! Меня это уже не возбуждает. Давайте лучше поговорим о любви.
         - Да... да... о любви. Знаете ли, Машенька, я очень любил свою бабушку.
         Девушка приподнялась на локте, вытаращив на императора глаза.
         - Что вы с ней делали??
         - Она меня очень баловала, - говорил царь, думая о своем. - Бабушка обучала меня разным наукам, построила мне дачу под Царским Селом.
         - Вот это да! - позавидовала Маша.
         - Бабушка-а... - печально вздохнул Александр. - Царство ей небесное. Она так много для меня значила. Она подыскала мне жену, голубоглазую принцессу. Во имя ее светлой памяти добрые люди задушили моего батюшку, моего безумного папу Павла.
         От этих откровений у девушки по спине побежали мурашки.
         - Я не могу забыть наш последний ужин с папенькой, - словно в забытьи, продолжал царь. - Я вдруг чихнул, а он улыбнулся и говорит: "Будьте здоровы, сударь!" И этой же ночью он был задушен в своей спальне моим детским шарфом.
         Побледнев, как привидение, Маша натянула на себя одеяло, пряча от него свою обнаженную шею. Царь плакал, не обращая на нее никакого внимания.
         - Бедный папа! Когда-нибудь и меня вот так же - шарфом. Господи, уйти бы в монастырь, в леса, куда угодно...
         Маша стала тихо отползать к краю дивана. Внезапно царь открыл заплаканные глаза.
         - Куда вы, заинька?
         Она свалилась на пол. Он вскочил, чтобы помочь ей, но она завизжала от страха:
         - Нет, не трожьте меня!
         Скользя задом по полу, она пятилась от растерянного Александра, с ужасом глядя на протянутые к ней руки.
         В этот момент из спальни донесся истошный женский визг, и оттуда с диким воплем выскочил голый поручик Ржевский, а за ним, размахивая саблей, выбежала не менее голая Екатерина.
        
         Глава 18
         Екатерина в гневе
        
         - Кастрирую-у-у! - орала Екатерина, гоняясь за Ржевским по всей гостиной.
         - Катюша, что ты, не надо, - уговаривал ее поручик, сложив руки фиговым листком. - Постеснялась бы при людях.
         - Пусть все видят. Убийца!
         - Какой же я убийца, ягодка? Я же никого не убил. Я же ради тебя старался.
         - Подстилку из меня хотел сделать! Я тебе покажу, черт ненасытный.
         От этой живописной картины у сидевшей на полу Машеньки отнялся язык. Вертя головой, она с очумелым видом следила за этой беготней. Царь стоял возле нее, не зная, что предпринять: то ли помочь своей даме подняться, то ли прийти на выручку Ржевскому.
         Между тем Екатерина загнала поручика в угол. Не долго думая, он сорвал со стены картину с натюрмортом и прикрылся ею, как щитом. Екатерина ударила саблей по полотну, и изображенный на ней арбуз разделился на две части.
         Бросив картину, Ржевский принялся бегать вокруг царя с Машенькой.
         - Держите ее! - вопил он. - Отберите у нее саблю!
         - Я тебе покажу "еще поваляемся"! - орала Екатерина. - Ты у меня сейчас поваляешься.
         - Дамы и господа, дамы и господа, - твердил Александр, от всей души сочувствуя положению Ржевского и, с другой стороны, откровенно любуясь обнаженными телесами упитанной брюнетки. - Так нельзя, успокойтесь.
         - Я спокоен, я уже спокоен! - кричал поручик. - Я больше не хочу.
         Машеньку разобрал смех.
         - Чего вы хихикаете? - возмутился Ржевский, оббегая вокруг них в десятый раз. - Не вижу ничего смешного.
         Но девушка смеялась уже во весь голос. За ней начал похохатывать и царь.
         Поняв, что в их стороны помощи никакой не дождешься, Ржевский рванул обратно в спальню. Едва он успел спрятаться за распахнутой дверью, как следом ворвалась Екатерина. Увидев, что поручик словно испарился, она растерянно опустила клинок. Воспользовавшись ее замешательством, он налетел на нее сзади, обезоружил и повалил на постель.
         - Катюша, я больше не буду, - зашептал он, прижав ее всем телом к одеялу. - Опомнись, голубушка.
         - Пусти!
         - А ты драться будешь?
         - Буду!
         - Тогда, пардон, не пущу.
         - Негодяй, - простонала она, но сил сопротивляться у нее уже не было.
         Она перестала вырываться и затихла. Видя ее покорность, Ржевский слегка ослабил хватку.
         Со стороны их положение выглядело теперь более, чем пикантным. Екатерина лежала на постели, лицом вниз, раскинув руки, сверху нее лежал голый поручик. Черт знает что можно было подумать! Но на самом деле они были бесчувственны и равнодушны ко всему, как солдаты, после длительного марша устроившиеся на привал.
         По щеке Екатерины не спеша прокатилась слезинка.
         - Господи, я так рада, - тихо проговорила она. - Вы не можете себе представить, поручик.
         - И чему вы радуетесь? - вяло поинтересовался он.
         - Если бы я сделала с вами то, чем грозила - от меня отвернулись бы все мои подруги. Они бы мне этого не простили.
         - Что подруги! - возмутился Ржевский. - А обо мне вы подумали? Каково бы было мне!
         - Не дергайтесь, лежите спокойно.
         - Да я-то лежу.
         - Вот и лежите.
         - И буду лежать.
         Он поцеловал ее в плечо. Она не шевельнулась.
         - Катюша, ну что ты как неживая?
         - Поручик, вы сумасшедший. Если вы еще раз попытаетесь...
         - Милая, вы должны меня понять. Уже три дня, как я совершенно не общался с женщинами.
         - В каком смысле?
         - В том самом.
         - Значит, мне пришлось отдуваться за троих?
         - Почему за троих? За дюжину!
        
         Глава 19
         Плюньте, ваше величество!
        
         Иван Захарыч Ванюрихин, коллежский секретарь, в прекрасном настроении поднимался по ступенькам до своей квартиры на четвертом этаже. Поездка в Москву по служебным делам оказалась более чем успешной. Он даже смог вернуться домой на сутки раньше срока. "То-то семейство мое обрадуется, - думал Иван Захарыч. - Заждались, верно, папочку".
         Открыв входную дверь ключом, он на цыпочках, чтобы сделать сюрприз, проследовал до гостиной. Еще издали он услышал какой-то шум. "Катенька, цыпленочек мой, - ласково улыбнулся чиновник. - Дочку, наверно, отчитывает. Вечно у них без меня недоразумения".
         Он толкнул дверь и вошел.
         - А вот и я!
         Счастливая мина мгновенно сошла с его лица, сменившись удивленной гримасой. Его дочь, его осьмнадцатилетняя Машенька, стояла посреди комнаты в обнимку с каким-то незнакомым мужчиной. Оба были голые. До последней нитки! И Машенька еще смеялась своим заливистым, почти детским смехом, а голый господин ей подхихикивал.
         Заметив вошедшего, император Александр стыдливо прикрылся от него девушкой и в испуге крикнул:
         - Занято!
         - Как-с? - сказал Иван Захарыч, чувствуя, как пол уходит у него из-под ног. - Что-с?
         - Кто дал вам право врываться ко мне без стука?
         - Позвольте, сударь, но я здесь живу.
         - Меня это не интересует. Извольте выйти вон!
         Иван Захарыч упавшим голосом обратился к Машеньке:
         - Дочь моя, что тут происходит?
         Под пристальным взглядом отца она слегка покраснела.
         - Ах, папенька, не спрашивайте.
         - Кто этот господин?
         - Мой знакомый.
         - Так-с, - сказал коллежский секретарь и, повторив многозначительно: - Так-с, - с решительным видом двинулся на них.
         Царь, сознавая всю нелепость создавшегося положения, от охватившего его смущения вел себя все более вызывающе.
         - Безобразие! - сказал он. - Я попросил бы вас, сударь...
         - Нет, это я попросил бы вас, сударь, - гневно перебил его Иван Захарыч, приближаясь со страшным выражением на лице.
         - Позвольте даме одеться. Как вам не стыдно.
         - Не стыдно. Это моя дочь, сударь. Да-с! Это моя дочь!
         Маша освободилась от царских объятий и, отбежав к дивану, где была раскидана ее одежда, стала лихорадочно одеваться.
         Александр остался один на один с ее возбужденным отцом.
         - Это моя дочь, - словно в бреду, повторял Иван Захарыч, наступая на него. - Моя! Понимаете, сударь? Моя!!
         Царь попятился.
         - Что вы, что вы...
         - Я ничего. Но это моя дочь!
         - У вас замечательная дочь.
         - Я знаю. Да-с! Она моя дочь.
         Наткнувшись задом на стул, царь сел. Чиновник был невменяем.
         - Это моя дочь, - твердил он, как заезженная шарманка.
         - Папенька! - взмолилась Маша. - Не волнуйтесь. Александр Палыч прекрасный человек. Обходительный, культурный, про Наполеона мне рассказывал...
         В глазах чиновника мелькнула искра надежды.
         - Он на тебе женится?
         Она пожала плечами.
         - Не знаю.
         Он повернулся к съежившемуся на стуле царю.
         - Вы женитесь на ней, сударь?
         - Вообще-то... я замужем... то есть женат.
         - Мать! - вскрикнул Иван Захарыч, схватившись за сердце. - Мать!!
         - Я попросил бы вас при даме...
         - Умолкните, сударь! Где твоя мать, Маша?
         - В спальне, папенька.
         - Чудесно! Мать спит, а ты тем временем... Чудненько! Превосходно! И это моя дочь! Моя дочь!.. Катя, Катенька!
         Готовый сойти с ума от растройства Иван Захарыч ворвался в спальню в тот самый момент, когда Екатерина Матвеевна впопыхах оправляла только что надетое платье. Поручик Ржевский сидел на постели, с озабоченным видом натягивая сапоги.
         - Катенька, наша дочь... - с порога выпалил Иван Захарыч, и слова застряли у него в глотке.
         - Что такое? - сипло произнес он, уставившись на Ржевского. - Катя, что здесь делает этот му... му... мужчина?
         - Не видите, что ли, сапоги надеваю, - буркнул поручик. - Не лезут, черти.
         - По... по... позвольте...
         - Мерси, как-нибудь сам справлюсь.
         - Кто это, Катя?
         Иван Захарыч моляще посмотрел на жену. Она сделала вид, что занята своей прической и не слышит.
         - Имею честь, поручик Ржевский!
         У коллежского секретаря окончательно пропал голос. Он замахал руками, пытаясь выразить свои чувства, но не находил ни слов, ни звуков.
         - Крепись, папаша, - сказал Ржевский, похлопав его по плечу. - Такую едреную красотку, как твоя жена, в чулан не спрячешь и в сундук не запрешь.
         - Перестаньте говорить пошлости, поручик, - возмутилась Екатерина. - Я люблю своего мужа. Кто же знал, что он вернется именно сегодня! Иванушка, - набросилась она на супруга, - ты же обещал приехать завтра. Что стряслось? Почему ты молчишь? Ты заболел?
         - Я здоров.
         - А откуда этот ужасный сип? Покажи-ка горло. - Он покорно разинул рот. - Ну вот, так я и знала! Горлышко совсем красное. Простудился, Ванечка?
         Сбитый с толку Иван Захарыч неуклюже топтался на месте, позволяя жене ощупывать его лоб. Но тут он нечаянно взглянул через дверь в гостиную, где император Александр целовал руку его дочери. И хотя оба они уже были одеты, внутри коллежского секретаря опять все закипело.
         - Катя! - воскликнул он, схватив жену за локоть. - Кто этот тип?
         Она сделала удивленные глаза.
         - Где?
         - Ты что, ослепла? У нас в гостиной мужчина!
         - У нас в гостиной какой-то мужчина?
         - Да, и он имел связь с нашей дочерью.
         - Иван, вы меня пугаете!
         Екатерина Матвеевна, изображая обморок, упала на руки Ржевскому.
         - Господи, за что мне эти несчастия! - схватился за голову Иван Захарыч. - Чем я перед Тобой провинился? Сидел у себя в департаменте, перебирал бумажки и никого не трогал. За что, Господи? За что?!
         - Хватит стенать, - оборвал его поручик. - Ты хоть знаешь, драная калоша, кто переспал с твоей дочерью?
         - Не знаю и знать не хочу! - взвизгнул чиновник и вдруг с криком: "Мерзавец, я задушу тебя!" - бросился через всю гостиную к царю.
         Оставив Екатерину, Ржевский кинулся за ним. Он успел схватить его прежде, чем тот смог вцепиться Александру в горло. Император же стоял, словно остолбенев, и даже не думал защищаться.
         - Вот и меня чуть было не задушили, как папу Павла, - в суеверном ужасе бормотал он. - От судьбы не уйдешь.
         - Пустите меня! - кричал Иван Захарыч, вырываясь из рук Ржевского и стараясь достать царя хотя бы ногой. - Я не позволю... в моем доме!.. это моя дочь!..
         - Ваша, ваша, никто не сомневается, - успокаивал его поручик.
         - Дайте мне его задушить!
         - Дурак! - рявкнул ему в самое ухо поручик. - Это же Александр Первый.
         - Он будет последним! - огрызнулся чиновник, мало соображая, о чем идет речь. - Да-с, последним!
         От этих кощунственных слов царь побелел. В нем взыграла горячая кровь Петра Великого.
         - Да как ты смеешь, холоп! - взорвался он, отвесив Ивану Захарычу звонкую оплеуху.
         - Я не холоп, я коллежский секретарь! А вы, сударь, развратник и хам.
         И он плюнул царю в его голубые очи.
         Утершись рукавом, Александр протянул поручику свой платок:
         - Заткните этому болвану рот! Я устал слушать тут всякий вздор.
         Ржевский немедленно выполнил его распоряжение, после чего Ивану Захарычу осталось только мычать и таращить глаза, - что он и делал.
         Но тут за отца семейства вступились его жена и дочь.
         - Как вы обращаетесь с моим мужем! Папенька!! - в два голоса закричали они. С визгом набросившись на царя с поручиком, они стали колотить их по спине, голове, плечам. - Убирайтесь отсюда! Негодяи, проходимцы!
         - Вот чертовы бабы, - ухмылялся Ржевский, отмахиваясь от наседавших дам. - Пошли, что ли, государь. Здесь нам больше не светит.
         Остановившись у двери, царь погрозил всему семейству кулаком:
         - Вы меня еще запомните! Ух, я вам дам!
         - Прочь! Вон из моего дома! - крикнул Иван Захарыч. - Я буду жаловаться.
         - Рогоносец! - Император, дразнясь, показал ему язык. - Ро-го-но-сец! Ы-ы-ы...
         - Ваше величество, это не остроумно, - заметил Ржевский, увлекая его за дверь.
         - Почему?
         Поручик многозначительно повел бровями, и до царя дошло. Он вспомнил о своей собственной нелегкой супружеской доле. И сразу заметно погрустнел.
         - Эх, из-за своей беспутной Лизки никого уж толком не обзавешь, - с досадой проворчал он, спускаясь по лестнице.
         - Плюньте, ваше величество! По-моему, мы все-таки неплохо порезвились.
         Царь улыбнулся.
         - Хорошо, что муж опоздал. Собственно, я уже собирался уходить. Каков подлец - он так и не признал во мне монарха!
         - Не мудрено, ваше величество. Кто бы мог подумать, что император всея Руси позарится на дочь простого чиновника.
         - Поручик! - строго перебил царь. - Не забывайтесь. И потом, я такой же мужчина, как и все. Кстати, сейчас самое время пообедать. После любовных перепитий ничто так не утешает, как сытый обед и бокал доброго вина.
         - Лучше бутыль, - с усмешкой заметил Ржевский.
         - И не одна, - добавил царь.
         Поручик засмеялся.
         - И не вина, а водки. И не бутыль, а бочка!
         Посмеиваясь, они вышли на Невский.
         - Ну что ж, - сказал царь. - мне пора возвращаться в Зимний. Прощайте, Ржевский, надеюсь, когда моя жена в очередной раз будет рожать, ей не придет в голову звать вас на помощь.
         - Не могу обещать, ваше величество. Женщина - создание непредсказуемое.
         Царь изменился в лице.
         - Вон! - крикнул он, топнув ногой. - Вон с глаз моих!
         Поручик отдал царю честь и быстро пошел в сторону ближайшего ресторана.
        
        
         Поговорим о странностях любви
         (Другого я не смыслю разговора).
         А.С.Пушкин. Гаврилиада
        
         Часть 2
         Провинциальные соблазны
        
         Глава 1
         Курица - не птица
        
         Поручик Ржевский не спеша гарцевал по просыпавшимся улицам. Народу по пути попадалось немного - все больше хмурые с похмелья дворники и сладко зевающие дворняги.
         Прошло два дня, как он вернулся из Санкт-Петербурга в расположение своего эскадрона в уездный город N.
         Сегодня утром он всерьез рассчитывал позавтракать у пани Терезы, благо он проснулся как раз у нее под боком. Но, едва открыв глаза, сия страстная особа вдруг вздумала его на себе женить. Она не знала, видно, что при одной мысли о женитьбе у Ржевского начисто пропадает всякий аппетит. В таких обстоятельствах ему не оставалось ничего другого, как поспешно ретироваться.
         И теперь Ржевский ехал завтракать в трактир.
         У развилки под развесистой березой стояли два мужика. Один, что потоньше, обнимал того, что потолще, за плечи, а тот в свою очередь крепко сжимал в руках ствол дерева. Образовавшаяся скульптурная группа была столь живописна, что поручик не мог не задержать на ней своего взгляда.
         Покачиваясь на ветру, мужики тупо смотрели на проезжающего мимо всадника.
         - Вишь ты, - сказал один другому, - вон какая кобыла! Что ты думаешь, доедет та кобыла, если б случилось, до кабака или раньше копыта отбросит?
         - Доедет, - отвечал второй, громко отрыгнув. - Чё ей будет?
         - А до трактира, я думаю, не доедет?
         - До трактира не доедет.
         - Сдохнет, думаешь?
         - Сдохнет! А то как же. Чего бы ей не сдохнуть.
         Этим бы разговор и кончился, но тут поручик Ржевский не мешкая соскочил на землю и преподал мужикам урок естествознания.
         - Кобель - не сука, конь - не кобыла! - орал поручик, щедро делясь с оробевшими мужиками своими скромными познаниями пополам с тумаками и затрещинами. - Курица - не птица, баба - не человек! А ну, повторяйте за мной, неучи!
         - Сука, ваше благородие, не кобель, - бормотал мужик, что потоньше, защищая локтями уши. А тот, что потолще, громко пыхтел, отмахиваясь от поручика, и все приговаривал:
         - Ой, больно! Ой, за что, барин?
         - За что, за что... - отвечал Ржевский. - За пани Терезу!
         Когда поручик наконец выдохся и вновь оказался на коне, один из мужиков торчал лаптями вверх из придорожной канавы, другой же висел, раскинувшись на ветвях березы, и шепелявил еле слышно:
         - Конь, ваш благородь, не кобель. Сука, стал быть, не лошадь. А баба - она курица и есть.
        
         Глава 2
         Запах женщины
        
         Трактир был, каких на Руси пруд пруди. С закопченным потолком, потемневшей мебелью, скрипучим полом. По залу лениво кружили мухи, неторопливо прохаживалась прислуга, звенела посуда. Меж столов стелился сизый дым от куривших свои трубки первых посетителей.
         Поручик Ржевский расположился за одним из пустовавших столов и заказал себе говяжью печень, водки и соленый огурец.
         Пропустив стакан и захрустев огурцом, поручик стал думать о женщинах.
         "Женщины... - думал Ржевский. - Девушки, барышни, дамы, гризетки, кокотки, кокетки, гетеры, куртизанки, проститутки..."
         От этих мыслей на сердце потеплело. Поручик подкутил усы. Да, не будь на свете женщин, он непременно пустил бы себе пулю в лоб!
         К столу подбежал чумазый мальчонка.
         - Поручик Ржевский? - бойко спросил он, для солидности шмыгнув носом.
         - Он самый. А ты какого полку гусар будешь?
         - Тятькиного.
         Поручик засмеялся.
         - А зовут тебя как?
         - Федором.
         Мальчонка положил на стол сложенный вчетверо листок.
         - Вот вам, барин, от мамзель.
         - От кого?
         Но мальца уже и след простыл.
         - Федька-Купидон, - усмехнулся Ржевский, разворачивая листок.
         Одного взгляда было достаточно, чтобы он понял, что держит в руках амурное послание. Почти каллиграфический женский почерк с завитушками, отчерками, хвостиками. И запах. О, этот запах!
         Прежде, чем прочесть письмо, Ржевский поднес листок к носу и с шумом втянул в себя воздух.
         - А-а-пчхи! - взревел поручик на весь трактир. - Что за духи, три тысячи чертей! Апчхи! А-а-а-пчхи!!
         - Чего изволите? - раздался рядом голос.
         В услужливой позе возле стола застыл половой с белым полотенцем через руку.
         - Скорей на воздух!! - ответил Ржевский.
         Он зажал двумя пальцами ноздри, чтобы подавить очередной чих, но это ему не удалось, и он чихнул куда-то внутрь себя, отчего ему вдруг показалось, что в голове у него взорвалась бомба.