Миры Джона Уиндема - Кукушки Мидвича

      Фред Харриман обернулся, разъяренный и красный от злости.
      - Какого черта... - начал он.
      Миссис Уиллерс свирепо взглянула на него.
      - Прекратите, я сказала, - повторила она.
      Фред выпрямился, отпустив жену, которую держал левой рукой за волосы. Он смотрел на миссис Уиллерс, прищурившись и сжимая в правой руке ремень с пряжкой.
      На мгновение миссис Уиллерс показалось, что сейчас Фред на нее бросится; она крепко сжала свое единственное оружие - тяжелую сумку с покупками, и пошире расставила ноги. Несколько секунд они в упор разглядывали друг друга, потом, намотав ремень на запястье, Фред шагнул мимо. Посмотрев на миссис Харриман, которая сидела на полу, плачущая и растрепанная, и решив, что дальнейшее можно предоставить соседям, миссис Уиллерс обратилась к группе, все еще торчавшей за забором.
      - Кто-нибудь, займитесь ею, - велела она. - И передайте Харриману, когда он вернется, что если я еще раз услышу о чем-либо подобном, ему придется иметь дело с констеблем Гобби.
      После чего, ощущая легкую одышку и дрожь в коленях, но стараясь ступать так же твердо, как обычно, она продолжила свой путь домой.
      За обедом миссис Уиллерс была задумчива, и лишь в самом конце его она спросила:
      - Я не ошибусь, Чарльз, если скажу, что миссис Харриман снова беременна?
      Доктор Уиллерс взглянул на нее, подняв брови.
      - Заяц инстинкта против черепахи диагноза, - заметил он. - Как раз сегодня она ко мне приходила. И, между нами говоря, она рада этому еще меньше, чем в прошлый раз.
      - Бедная женщина, сейчас ей вообще не до радостей, - проговорила миссис Уиллерс и рассказала, чему она стала свидетелем по пути с автобусной остановки. - Надеюсь, больше было шума и злости, чем серьезных неприятностей, иначе кто-нибудь позвал бы тебя обработать ей раны, - добавила она. - Но шума было достаточно, чтобы у меня возникли кое-какие мысли.
      Доктор слегка встревожился.
      - А-а, деревенский телеграф, - сказал он. - Кто-то, видимо, заметил, как она приходила ко мне, муж об этом узнал и сделал определенные выводы.
      - Судя по тому, что я видела, выводы были более чем определенные. В конце концов, помнишь ту жуткую историю, когда в их доме нашли труп Флэгга, после Потерянного дня?
      - Об этом я забыл, - согласился доктор.
      Они еще немного поговорили о Харриманах, потом миссис Уиллерс сказала:
      - Может, это мне только кажется, но не слишком ли много у нас сейчас беременных? По-моему, больше обычного?
      Докто недовольно взглянул на нее - его профессиональное самолюбие было уязвлено.
      - Ну, какие-то колебания всегда бывают... - сказал он, пытаясь уклониться от разговора, но борозда на его лбу стала глубже, и, помолчав немного, он продолжил: - Не хочу заниматься сплетнями, но некоторые факты меня беспокоят и озадачивают. Неожиданные случаи, которые я никак не могу понять...
      После тридцати лет совместной жизни миссис Уиллерс прекрасно разбиралась в мыслительных процессах мужа.
      - Ты имеешь в виду незамужних? - предположила она.
      Он медленно кивнул.
      - Не совсем. В конце концов, это их личное дело. Меня беспокоят случаи, которых просто не могло быть. Боюсь, впереди нас ждут серьезные неприятности. Очень серьезные.
      Миссис Уиллерс задумалась, мысленно перебирая различные возможные объяснения. Внезапно на лице ее появилось изумленное выражение.
      - Боже мой! - воскликнула она.
      - Что "боже мой"? - переспросил ее муж.
      - Нет, я, наверное, ошибаюсь, - она покачала головой. - Все то же самое... Нет, этого не может быть...
      - Говори, не бойся, - предложил доктор.
      - Ну, в общем, когда я вышла из автобуса, я вспомнила, что у нас кончились марки, и решила купить еще. Мисс Огл уже закрыла почту, но любезно согласилась меня обслужить. Она как раз собиралась пить чай. Мне это показалось странным, но теперь я подумала... Ну, не знаю, наверное, ничего особенного... Я имею в виду, это так не похоже...
      - Дорогая, ты мне рассказываешь, или просто споришь сама с собой? Почему это так не похоже на мисс Огл, что она пьет чай?
      - Да нет, ничего. Наверное, не стоило и говорить. В конце концов, мисс Огл...
      - Или говори, или не говори. Раз уж начала, то заканчивай, коротко сказал доктор.
      - Видишь ли, - заметила миссис Уиллерс, - это был не просто чай, это было чаепитие особого рода. Очень странный набор. Бутерброды с селедочным маслом почти в полдюйма толщиной и тарелка с целой кучей корнишонов и маринованных луковиц... - она не закончила.
      Муж уставился на нее.
      - Да нет же, Милли! Ты наверняка ошиблась. Боже мой, только не мисс Огл! Фантастика! Не верю!
      - Да уж, все это довольно странно, - заключила миссис Уиллерс. Но слишком необычная закуска к чаю, ты не находишь?
      9. Обсуждаем ситуацию
      Свадьба Алана Хьюза и Феррелин Зеллаби, которая, насколько я понял, планировалась на конец марта или начало апреля, состоялась в начале января и прошла весьма скромно.
      "Скромно" в данном случае означает, что в поместье Кайл были пришлашены человек семьдесят гостей. Невеста была очаровательна и хладнокровно резала торт. Жених, уже не столь встревоженный, как вначале, производил благоприятное впечатление на подруг невесты, и видно было, что он наконец пришел в норму. Речь отца невесты сначала былаа чересчур взволнованной, но под бдительным оком его второй жены, матери невесты, оказалась достаточно краткой и вполне приемлемой по содержанию. В общем, все прошло очень хорошо.
      В холле, куда я спустился подождать Джанет, не было никого, кроме доктора Уиллерса. Глубоко задумавшись, он неподвижно застыл с шарфом в руке, наполовину надев пальто. В таком состоянии он пребывал около минуты, пока к нему не подошел мистер Либоди. Доктор огляделся вокруг, словно не понимая, где находится, и вернулся с небес на землю.
      - О, здравствуйте, викарий. Вы прекрасно провели службу. Невеста была очаровательна, вы не находите? И жених тоже очень приятный молодой человек. Думаю, им не о чем будет жалеть.
      Мистер Либоди кивнул.
      - Спасибо, доктор. Прекрасная молодая пара. Такое впечатление, что они просто созданы друг для друга.
      Взгляд его блуждал. Если они и думали об одном и том же, то никак этого не показывали.
      - Вас подвезти? - предложил доктор Уиллерс.
      - Буду вам крайне признателен.
      Мистер Либоди снял с вешалки пальто. Доктор протянул руку, чтобы помочь, но викарий, вместо того, чтобы повернуться к нему спиной, вдруг посмотрел ему прямо в глаза.
      - Я уже несколько дней собираюсь спросить вас, доктор. Вы не думаете, что нам стоило бы поговорить - в любое время, когда вам будет удобно?
      Доктор Уиллерс кивнул.
      - Я как раз собирался просить вас о том же. Может быть, прямо сейчас? У меня сегодня свободный вечер.
      - Отлично, - согласился мистер Либоди, с ноткой облегчения в голосе. Пока доктор помогал ему надеть пальто, он добавил: - Думаю, что у меня дома нам никто не будет мешать.
      Я смотрел, как они уходят, погруженные каждый в свои мысли. Тогда я и не подозревал, в чем причина их тревоги, и лишь много позже узнал, о чем была их беседа.
      Когда они вошли в дом викария, мистер Либоди первым делом направился в кабинет и разжег огонь в камине.
      Доктор Уиллерс снял пальто и уселся в одно из кресел, протянув руки к огню. Преподобный Хьюберт занял кресло напротив и некоторое время молча смотрел на языки пламени. Наконец он сказал.
      - В наши дни люди уже не столь набожны, как их предки - многие предпочитают теологии более современные науки. Поэтому, вероятно, в некоторых отношениях вы знаете мою паству лучше меня. Нам обоим, каждому в своей области - хотя они и перекрываются - приходится выслушивать людские исповеди. Должен признаться, что этика отношений двух людей, выслушавших одну и ту же исповедь, мне не совсем ясна, но мне кажется, что когда дело касается столь серьезной проблемы, не будет неэтичным, если они проконсультируются друг с другом - избегая, естественно, подробностей личного характера.
      Мистер Либоди отвел взгляд от огня и вопросительно посмотрел на собеседника. Доктор кивнул.
      - Да, - согласился он, - думаю, что в нынешних необычных обстоятельствах это вполне допустимо.
      - Рад это слышать, очень рад, - сказал викарий. - Честно говоря, доктор, не могу припомнить, когда я был столь же обеспокоен, или когда был так же не в состоянии утешить некоторых своих прихожан, как сейчас. Уверен, вы понимаете, что я имею в виду.
      - Нет, - решительно сказал доктор. - У меня, правда, есть основания для беспокойства, я даже думаю, что их будет еще больше, но мое беспокойство несколько иного рода, моя задача заключается в том, чтобы предпринимать практические шаги, связанные с последствиями; причины же меня волновать не должны.
      - Да, - ответил викарий, угрюмо глядя в огонь. - Когда вы теряете пациента, вы знаете, что сделали все, что могли, но медицина оказалась бессильной; когда же я теряю кого-то из своей паствы, то лично я виновен в том, что мне не удалось наставить его на путь истинный. Медицинская профилактика становится сильнее, но я боюсь, что моральная профилактика слабеет. Иммунитет, который при этом развивается - мера человеческого падения.
      Он вздохнул.
      - Впечатление часто обманчиво, вы же знаете, - сказал доктор. Если допустить, что в наши дни появляются более искусные дьяволы, сомневаюсь, что слабость наша так серьезна, как кажется. Похоже, вам мешают две вещи - искушения стали более утонченными, а наказания за уступки стали менее очевидными, поскольку они менее строги. Но еще слишком рано говорить об упадке, - он сделал паузу, и затем, как бы отбрасывая в сторону общие рассуждения, перешел к сути. - Проблема, конечно, заключается в этих беременностях?
      Викарий кивнул.
      - Я бы сказал, что они являются подтверждением моих слов. В основной части, причем, самой важной.
      Доктор слегка нахмурился.
      - Думаю, нам следует быть практичными, мистер Либоди. Моральные вопросы, несомненно, по своему важны, но сейчас, я думаю, более существенна практическая сторона дела.
      - О, я сейчас не это имел в виду, хотя это тоже существенно.
      - Что-то я не совсем вас понимаю.
      Преподобный Хьюберт поколебался, но, наконец, cобрался с духом.
      - Дело вот в чем, - сказал он. - Я могу в качестве примера привести трех молодых женщин, моих прихожанок - мы договорились не употреблять имен - две из них из прекрасных семей, про третью можно сказать почти то же самое, и они все побывали у меня в течение последних трех недель. Они пришли за поддержкой, потому что нуждались в помощи; они не испытывали ни стыда, ни раскаяния, не чувствовали за собой вины. Они пришли только потому, что были испуганы. - Он, нахмурившись, сделал паузу. - Вы можете сказать, в наши дни ничего необычного в этом нет. Изменились социальные ценности, изменилась и мера ответственности. Но здесь другое дело. Как я уже сказал, они пришли ко мне, потому что были испуганы; я пытался помочь им, но когда пришла третья, я испугался сам. - Он снова помолчал, затем продолжил:Я немного знаю человеческую природу. Я крестил всех троих. Они росли у меня на глазах. У меня не меньше оснований доверять им, чем любому другому человеку. Так что я могу сказать, что я могу подумать, когда каждая полностью - и с искренностью, в которой я не могу сомневаться, - отрицает, что когда-либо оказывалась в ситуации, в которой они могли бы, как говорится, "попасть в беду"? - Викарий медленно покачал головой. - Тупое упрямство, с которым женщины отстаивают свою невинность перед лицом любых доказательств, общеизвестно, но этих женщин нельзя назвать ни тупыми, ни невежественными; собственно, именно по этой причине они и напуганы.
      Одна из них сказала мне: "Если бы я могла предполагать это, отец мой, я бы, конечно, беспокоилась и ожидала позора - но я знала бы, в чем дело. И не перепугалась бы до смерти, как сейчас!" Другая вела себя примерно так же. Она сказала: " Я не знаю, не понимаю, мне страшно... Никто не может представить, что я чувствую. Когда с тобой происходит такое, и ты не можешь даже предположить, как и почему это случилось, это ужасно".
      Я уверен, что это не сговор. Каждая из них верила в то, что она говорит правду. Они искренне ничего не могли сказать о причинах. Это действительно ужасно - в первую очередь, конечно, для них, но и в не меньшей степени для всех нас...
      C тех пор, как пришла первая из них, я задаю себе вопрос - что об этом думать? У меня было искушение не поверить им, но я не поддался ему. Я знаю, что они искренни. И я действительно не знаю, что делать. И не могу ничем им помочь, как бы мне этого ни хотелось. Это недоступно моему пониманию. Возможно, есть случаи, о которых я не слышал. Может быть, вы, как медик?.. Хотелось бы знать, есть ли какиенибудь сведения, какие-нибудь известные или предполагаемые условия, при которых такое может произойти? В конце концов, это уже не единственный случай.
      Он замолчал и, наклонившись вперед и зажав руки между колен, беспокойно взглянул доктору в глаза.
      Тщательно раскурив трубку, доктор сказал:
      - Думаю, стоит сразу расставить все точки над "i". Насколько я понимаю, вы надеетесь - полагаю, вопреки вашим же убеждениям - что я смогу представить вам документированную, или по крайней мере, подробную информацию о подобных случаях где-то в другом месте. Что ж, боюсь, ваши убеждения соответствуют истине. Я не могу этого сделать. Я никогда не слышал ни о чем похожем.
      - Вы совсем не верите этим молодым женщинам? - с грустью спросил викарий.
      Доктор покачал головой.
      - Как человек науки, я должен был бы сказать "нет". Но, исходя из того, что я слышал, как врач-практик я склонен поверить, что они говорят правду - настолько, насколько они осознают это сами.
      - Рад слышать это от вас, доктор. Очень рад. Но "настолько, насколько они осознают сами" - что это означает? Стирание памяти? Конечно, есть вещи, которые скрываются глубоко в подсознании. Но трудно поверить, чтобы таким образом... Кроме того, их же трое! Может быть, что-то связанное с гипнозом, как вы думаете? Кто-то с помощью гипноза воздействует на память своих жертв и стирает из нее информацию о событии? Такое возможно?
      Прежде чем ответить, доктор Уиллерс почти минуту смотрел на огонь, попыхивая трубкой. Потом повернул голову и с серьезным видом взглянул на растерянное лицо преподобного Хьюберта.
      - Ну что ж, скажу вам всю правду, мистер Либоди. Все равно придется, рано или поздно. Мне известно, что вы близко знаете многих из своей паствы; вероятно я знаю своих пациентов не столь хорошо, но в силу профессии мне приходится слышать о том, чего, возможно не слышите вы. Так вот, дело касается не только этих трех молодых женщин - в подобной ситуации, если в ближайшее время ничего не предпринять, окажется большая часть поселка, и это сильно ударит всем по нервам, если не хуже.
      Викарий удивленно посмотрел на него.
      - Большая часть? - слабым голосом переспросил он. - Насколько большая?
      Доктор не ответил и продолжал:
      - Вы говорили о трех молодых женщинах, которые испугались, хотя они достаточно умны. Но я могу сказать, что есть много и других, столь же напуганных, но менее умных. Некоторые из них оказались в гораздо худшей ситуации, чем те три. Вы слышали о молодой миссис Дорри?
      - Я знаю, что с ней не все в порядке. Жена говорила мне. Она?..
      Доктор с серьезным видом сказал:
      - Я вынужден нарушить профессиональную тайну - думаю это оправдано, чтобы вы поняли, перед лицом чего мы оказались. Около недели назад молодой Том Дорри приехал домой в отпуск с флота. Последний раз он был дома восемнадцать месяцев назад, и что же он видит? Он видит, что жена его страшно расстроена, и, наконец, вытягивает из нее, что она ждет ребенка. Что ж, он не Харриман; он не бьет ее. Вместо этого он молча собирает свои вещи и уходит. Он отправляется к матери и рассказывает ей, почему пришел. К его удивлению, мать принимается защищать девушку и просит его вернуться. Он говорит, что проклянет себя, если сделает это. Некоторое время они спорят, наконец она прибегает к последнему доводу - догадайтесь-ка, что это - да, она тоже беременна. И она понятия не имеет, как это могло случиться. Много лет она была почтенной вдовой, и вот... А если это могло произойти с ней, то может и с другими. Итак, молодой Том совершенно сбит с толку. Он выходит из дома матери и час или два с ошеломленным видом бродит вокруг. Наконец, немного успокаивается и, все еще озадаченный, решает вернуться домой. Там он находит свою жену лежащей на полу, а возле нее пустую аптечную склянку. К счастью, у него хватило ума сразу же прибежать ко мне.
      Преподобный Хьюберт горестно покачал головой.
      - Бедная девочка, - сказал он. - Бедная девочка... Я и не думал...
      - Вообще-то, - продолжал доктор, - она почти сразу пришла в себя, хотя и не изменила своих ужасных намерений. И если есть другие женщины, испытывающие такое же отчаяние, а я почти уверен, что они есть, трагедия может произойти в любой момент...
      - Кроме того, - добавил он, - имеется еще один нюанс, не менее тревожный. За последние две недели меня вызывали к двум женщинам, упавшим с лестницы, и к одной, потерявшей сознание в горячей ванне. Я, конечно, не могу быть полностью уверен, но в нынешних обстоятельствах эти случаи следует считать весьма показательными. Есть и другие странности - например, одна молодая женщина вдруг купила велосипед и теперь отчаянно пытается заехать на каждый пригорок в округе. Так что теперь вы видите, почему нам нужно было встретиться. Нельзя позволить этому продолжаться. До сегодняшнего дня нам везло - насколько мне известно - но мы не можем и дальшее рассчитывать на везение. Этому необходимо положить конец.
      Викарий побледнел.
      - Это ужасно, - сказал он. - Я имею в виду, это не просто ужасно. Это... это... так страшно... непонятно... Как вы думаете, со сколькими это случилось?
      Доктор Уиллерс поколебался.
      - С определенностью я могу сказать лишь об относительно немногих, но судя по некоторым признакам, по словам медсестры и по наблюдениям моей жены, их достаточно.
      Преподобный Хьюберт с раздражением сказал:
      - "Достаточно" мне ничего не говорит. Десять, двенадцать? Мы должны иметь какое-то представление о масштабах проблемы, прежде чем пытаться ее решать.
      Доктор снова зажег трубку, затем вынул изо ее рта и внимательно осмотрел, после чего перевел взгляд на викария.
      - Точно никто не может знать, вы же понимаете, - сказал он. - Но я могу предположить - вероятно, не меньше шестидесяти.
      Преподобный Хьюберт уставился на него, не в силах вымолвить ни слова. Он молча застыл с открытым ртом, и, наконец, выговорил:
      - Шестидесяти?..
      Доктор Уиллерс кивнул.
      - Но почему шестьдесят? Почему не пятьдесят, или тридцать, или двадцать?
      - Может быть и так, - заметил доктор, - но шестьдесят с небольшим - это, по моим оценкам, количество женщин в поселке, способных иметь детей.
      Наступила долгая тишина. Викарий побледнел еще больше и стал нервно потирать ладони и переплетать пальцы.
      - Но, Уиллерс, не хотите же вы сказать... Ведь не все же они...
      - С научной точки зрения, меня поражает не само количество. Единственный случай я считаю столь же невероятным, как и шестьдесят таких случаев. Если одинаковые условия приводят к одинаковым результатам, тут удивляться нечему. Но, естественно, будет и некоторый процент ошибок.
      - Но как вообще такое могло произойти?
      - Честно скажу, на этот счет у меня нет никаких идей, - сказал доктор. - Однако с идеями можно и подождать. Главный вопрос сейчас что с этим делать? Больше всего будут страдать незамужние женщины. Как мне кажется, сейчас первое и самое важное - перестать делать из этого тайну, разделить с ними их беду и снять их страхи. Это позволит избавится от неразберихи, чувства вины и тревоги. И я хотел бы начать как можно скорее, пока мои пациентки не стали прыгать с лестниц и тому подобное.
      - Да, да, конечно, я понимаю, - согласился викарий. - Но позвольте мне немного подумать. Для меня это слишком большое потрясение.
      Доктор Уиллерс, однако, продолжал настаивать на своем.
      - Думать некогда. Это крайне срочно. Каждый день промедления опасен. Я и так отложил этот разговор на несколько дней - ждал, пока не состоится свадьба. Мне кажется, что к этому стоит привлечь Зеллаби.
      - Зеллаби? - с некоторым сомнением переспросил викарий.
      - Речь идет о миссис Зеллаби. Это предложение моей жены, и я думаю, вполне разумное. Миссис Зеллаби - женщина умная, рассудительная, еще молодая, но и достаточно взрослая, чтобы вынести этот груз. Она мыслит здраво, и ее будут слушать - тем более, что она ... э... сама в таком же положении.
      Викарий задумался. И хотя он был почти уверен, что миссис Либоди тоже находится "в положении", и ее, как жену, следовало бы посвятить в суть дела, он вынужден был признать, что вряд ли имеет смысл рассчитывать на ее помощь. Что же касается миссис Зеллаби, то она, несомненно, была инициативна, общительна и пользовалась уважением. Он кивнул в знак согласия.
      - Хорошо, - одобрительно сказал доктор. - Сегодня Зеллаби беспокоить не стоит, но лучше бы договориться о встрече на завтра. Тогда, если миссис Зеллаби... - Его прервал стук в дверь.
      Викарий пошел к двери и быстро вернулся.
      - Вас хочет видеть молодой Плэтч, доктор. Он говорит, что его сестре внезапно стало очень плохо, и не могли бы вы немедленно приехать?
      Полтора часа спустя доктор Уиллерс снова ехал в поместье Кайл. За время, прошедшее после беседы с викарием, он еще сильнее стал ощущать необходимость безотлагательного принятия мер. Однако, они не учли одного щекотливого момента - наверняка миссис Зеллаби считает свою беременность вполне нормальной, каковой она могла оказаться и на самом деле, но посвятив ее в суть дела и попросив о помощи, они посеяли бы в ее душе сомнения.
      Тем не менее, прежде чем предложить миссис Зеллаби принять участие в обсуждении плана действий - а подобное совещание следовало созвать как можно скорее, - нужно было все ей объяснить.
      К несчастью, это приходилось делать в спешке, но спешить было необходимо. Как раз в этот момент несколько женщин могли собираться с духом, готовясь к отчаянным поступкам, последствия которых могли бы оказаться намного хуже, чем для бедной перепуганной Рози Плэтч, выпившей полбутылки средства для дезинфекции...
      В усадьбе Кайл никто не открыл на его стук, и он вошел внутрь. Конфетти было уже подметено, и холл имел свой нормальный, непраздничный вид. Из дальних комнат доносились женские голоса и звон посуды. Доктор подошел к двери кабинета и постучал. Приглушенный голос сказал: "Войдите". Зеллаби с утомленным видом возлежал в кресле.
      - В чем дело? - не оборачиваясь, спросил он. - Свой долг я исполнил, сделал все, что мне было поручено. В холле... а, это вы, доктор. Заходите. Я думал, им опять от меня что-то нужно. Садитесь. Будете свидетелем. Вы видели, проходя через холл, хотя бы один оставшийся символ плодородия? Думаю, нет. Меня до сих пор удивляет, что простое решение мужчины и женщины образовать пару требует подобного беспорядка. Помню, на моей первой свадьбе...
      По опыту доктор знал, что, если решительно не перехватить инициативу у Гордона Зеллаби, она останется за ним надолго. Поэтому он сразу же перебил:
      - Я пришел по очень серьезному и срочному делу, мистер Зеллаби. Если бы не это, я бы к вам сегодня не врывался. Вы можете уделить мне четверть часа?
      - Конечно, мой дорогой друг. Снимайте пальто и садитесь. Хотите выпить? Кое-что еще осталось. Не пропадать же добру...
      Доктор отказался.
      - Мистер Зеллаби, - твердо продолжал он, - я только что от викария. Возникла ситуация, в которой мы пришли к выводу, что нуждаемся в помощи - более того, в помощи вашей жены - и очень срочно.
      Судя по его тону, это действительно было так. Зеллаби оставил поиски шерри и сел.
      - Только не говорите мне, будто что-то не в порядке. В конце концов, они законно поженились...
      - Конечно-конечно, - нетерпеливо сказал доктор. - Дело совсем в другом. Оно касается всего поселка. Этот вопрос жизненно важен для всех нас.
      Зеллаби более внимательно взглянул на него, кивнул и, откинувшись на спинку кресла, приготовился слушать.
      - Продолжайте, друг мой, - сказал он.
      Доктор рассказал о своих наблюдениях, выводах и страхах, а в заключение добавил:
      - Как раз перед тем, как приехать сюда, я отправил в трейнскую больницу девочку. Бедняжка пыталась покончить с собой - в семнадцать лет.
      Несколько минут они молча смотрели на огонь. Наконец Зеллаби сказал:
      - У меня нет оснований не доверять вам. Вы человек науки, а это значит, что в н е вашего поля деятельности вы можете принимать чтолибо на веру так же, как и все мы, зато в н у т р и него требуете доказательств. Поскольку дело касается вашей профессиональной репутации, вы наверняка сделали все возможное, чтобы опровергнуть свои же собственные наблюдения, и вам это не удалось. Я уже слишком стар, чтобы тратить время на бессмысленные споры. Поэтому перейдем к делу.
      Вы говорите, что, по вашему мнению, почти все женщины в Мидвиче, способные иметь детей, беременны - и, более того, все они , за несколькими исключениями, на одном и том же сроке. Это вы считаете, мягко говоря, ненормальным. Но совсем недавно здесь было другое событие, которое тоже нельзя считать нормальным. Таким образом, нынешняя ситуация может быть как-то связана с тем, что в поселке называют Потерянным днем. Вы с викарием пришли именно к этому выводу?
      - Сам я считаю, что это весьма вероятно, - заметил доктор Уиллерс, - но о викарии сказать ничего не могу. Полагаю, сейчас он слишком сбит с толку, чтобы вообще делать какие-то выводы.
      Зеллаби кивнул.
      - Понятно. Этот вопрос так же лежит в сфере его интересов, как и в вашей, но, в отличие от вас, у него нет того утешения, которое дает наука.
      - Наука, - сказал доктор, - пока что дает мне слишком мало утешения.
      Зеллаби покачал головой.
      - Здесь вы ошибаетесь, доктор. Ведь известно, что все имеет свои причины, и рано или поздно они обнаружатся. Викарий же находится в куда более сложном положении. Ему приходится призывать на помощь всевозможные метафизические гипотезы - вроде посещения нас нечистой силой - которые могут наводить его на весьма беспокойные размышления. Стая злых духов или шабаш...
      - Наверное, с выяснением причин можно и подождать, - с легким нетерпением предложил доктор. - Меня привели сюда нынешнее положение дел и необходимость немедленных действий. Я хотел спросить, не могла бы миссис Зеллаби... - он замолчал, не зная с какой стороны лучше подойти. Зеллаби терпеливо ждал. Доктор начал с того, что объяснил необходимость прежде всего снять напряжение. - Затем, - сказал он, когда обстановка немного разрядится , мы сможем продумать дальнейшие меры.
      - А моя жена? Какое она имеет к этому отношение?
      Доктор повторил все, что говорил о ней викарию.
      - Видите ли, я считаю, что сейчас это наиболее правильный путь. Я мог бы, конечно, собрать всех и поговорить с ними сам, но мне кажется, что сейчас они нуждаются прежде всего в чувстве солидарности и взаимной поддержке, то есть в том, чего легче будет достичь, если исходить это будет от кого-то из них самих, а не со стороны.
      Зеллаби, слегка нахмурившись, взглянул на доктора.
      - Кого-то из них самих... - пробормотал он. Потом помолчал задумчиво несколько минут и, наконец, сказал:
      - Кажется, понятно. А может и нет... Я полагаю, вы сами не знаете.
      - Не знаю, - признался доктор. - Здесь есть и другая трудность. Пока большинство замужних женщин относятся к своей беременности спокойно, но стоит им узнать правду - она окажется для них потрясением. У них неминуемо возникнут сомнения, как только они узнают об остальных. Может быть, вы считаете, что мне лучше самому объяснить все миссис Зеллаби?
      Зеллаби кивнул.
      - Да, так будет лучше всего, - согласился он. - Но чуть позже. Сейчас мне хотелось бы выпить. Вам, я полагаю, тоже?
      На этот раз доктор согласился. Зеллаби налил два бокала бренди с содовой. Он уже поднес свой бокал к губам, как вдруг неожиданно снова поставил его.
      - Боже мой! - сказал он. - И Феррелин тоже?..
      C минуту он разглядывал ее портрет над камином, а потом с ошеломленным видом медленно покачал головой и отбросил назад свои седые волосы. Затем взял бокал, залпом отпил половину и на несколько минут угрюмо уставился в ковер. Наконец, он встряхнулся, допил оставшееся бренди и заговорил в обычной манере:
      - Напрашиваются три - нет, наверное, четыре - возможности. Однако, поскольку вы об этом не упомянули, я буду считать, что все, что могло произойти во время Потерянного дня, не является тем, что первым пришло бы в голову как нормальному человеку, так и извращенцу... Мы можем это исключить?
      - Со всей определенностью, - согласился доктор.
      Зеллаби кивнул.
      - Итак. У некоторых низших форм жизни можно вызвать партеногенез, не так ли?
      - Но, насколько известно, ни у млекопитающих, ни у любых высших форм этого сделать нельзя.
      - Понятно. Запомним эти слова - "насколько известно". Далее, есть возможность искусственного осеменения.
      - Есть, - согласился доктор.
      - Но вы так не думаете?
      - Не знаю. Это кажется невероятным.
      - Далее, - продолжал с мрачным видом Зеллаби, - возможна имплантация, которая приводит к тому, что кто-то, Хаксли, кажется, называл "ксеногенез", то есть к рождению существа, непохожего на родителя - или, вернее сказать, носителя?
      Доктор Уиллерс нахмурился.
      - Надеюсь, этого с ними не случилось. Я, конечно, понимаю, почему вы так подумали, так ж, наверняка, думает и кто-то из персонала Фермы, но неужели весь поселок?..
      - Да, - сказал Зеллаби. - Возможно, наши предположения и не правомерны, но в нынешних обстоятельствах неизбежно появление самых жутких фантазий.
      - Пожалуй, вы правы. Я старался не думать о такой возможности. Доктор Уиллерс плотно сжал губы и покачал головой. - Мы должны сделать все, чтобы это проверить, пока еще не началась паника. Поэтому советую вам с максимальным пренебрежением высмеивать любые подобные гипотезы, если вы их услышите, а я попрошу о том же Кримма и его людей.