Камень владычества (№2) - Стражи утраченной магии

Старейшины рассказали про Одинокого Волка, который оставался на поле битвы вместе с раненым товарищем, продолжая сражаться, и предпочел погибнуть под натиском превосходящих сил противника, но не бросил своего соратника умирать в одиночку. Они рассказали про Серебряный Лук, который пускал одну стрелу за другой в глаза бесчинствующему великану, преграждая тому путь, когда все остальные воины в страхе бежали. И много еще славных историй звучало вокруг смертного одра Густава, пока весь дом врачевания не наполнился духами погибших героев.

В самый разгар истории о храбром воине по прозвищу Пивной Бочонок полог двери резко распахнулся. На пороге стояла Ранесса.

Вместо одежды она была плотно закутана в свое одеяло. Ноги оставались босыми. Скорее всего, Ранесса навернула одеяло прямо на голое тело.

Старейшина умолк на полуслове. Он гневно посмотрел на возмутительницу спокойствия. Ранесса не имела права здесь находиться. Ее появление было оскорблением для старейшин и для умирающего рыцаря. Один из старейшин встал и взял ее за руку.

Она резко вырвалась.

— Не трогай меня, Седобородый, — холодно потребовала она. — Я здесь не останусь. Я пришла взглянуть на него и сразу уйду.

Ранесса сделала несколько шагов, пока не оказалась рядом с умирающим рыцарем. В течение десяти ударов сердца она пристально смотрела на Густава, после чего повернулась и исчезла столь же внезапно, как и появилась.

Старейшины переглянулись, покачали головами, удивленно подняли брови, а затем рассказчик закончил прерванную историю про Пивной Бочонок.

Наверное, рыцарь даже не заметил вторжения Ранессы. Вряд ли он слышал и рассказы о славных героях прошлого. Всем казалось, что он тихо движется навстречу смерти, когда неожиданно его глаза широко раскрылись. Он испустил хриплый крик, свидетельствующий о нестерпимой боли. По его телу пробежали судороги.

— Зло ищет его, чтобы утащить в Пустоту, — объявила Бабушка.

Старейшины спокойно следили за умирающим. Бабушка велела им готовиться к битве. Ведь ради этого они и пришли сюда и ради этого вызвали духов умерших. Целые полки погибших тревинисских героев окружали сейчас Густава, сражаясь с Пустотой за его душу.

Битва была тяжелой, но недолгой. Рыцарь громко и протяжно застонал, отчего всех пробрала дрожь. Потом его тело выпрямилось. С лица сошла гримаса боли и страданий. Густав открыл глаза, затем поднял руки.

— Адела, — произнес он последнее в своей земной жизни слово.

Бабушка закрыла ему глаза, которые уже не видели света этого мира.

— Свершилось, — произнесла она и с удовлетворением добавила: — Мы победили.

Ночью, при свете звезд, шестеро крепких воинов отнесли тело Густава туда, где тревинисы предавали своих умерших земле. Его похоронили рядом с другими воинами — честь, которую тревинисы редко оказывали чужестранцам.

На следующий день жители селения прощались с путешественниками. Тревинисам было несвойственно плакать, печалиться и стенать о невозможном. Когда Джессан проснулся на рассвете, готовясь покинуть родное селение, он был в превосходном настроении и жаждал поскорее оказаться в незнакомых местах и насмотреться на все тамошние особенности. Он отправлялся налегке, беря с собой лишь лук, изготовленный им под наблюдением Рейвена, стрелы с новыми железными наконечниками, немного пищи, бурдючок для воды и костяной нож.

Юноша навел порядок в хижине, аккуратно свернул все половики и одеяла и поставил у стены. Прежде чем присоединиться к Башэ и Бабушке, ему предстояло выполнить еще одно дело. Сжав зубы, он направился проститься со своей теткой. Джессан не сомневался, что услышит от нее какие-нибудь отвратительные слова вроде тех, которые она вчера сказала Рейвену. Можно представить, с каким дурным напутствием пришлось отправиться в Дункар его дяде. Идя к Ранессе, Джессан надеялся избежать прилюдного унижения, которое пришлось вчера вынести Рейвенстрайку.

— Тетя Ранесса, — позвал Джессан, встав у двери ее хижины.

Ответом ему было молчание.

Джессан немного подождал, и в его сердце затеплилась надежда. Он позвал еще раз, и вновь не услышал ответа. Откинув полог завесы и отчаянно надеясь, что не увидит ничего недостойного, Джессан просунул голову внутрь. Он чуть не задохнулся от гнилостного смрада, пахнувшего ему в лицо. Юноша быстро огляделся. Ранессы внутри не было. Трудно сказать, куда она ушла. Возможно, опять отправилась куда глаза глядят. Джессан поспешил удалиться. Он выполнил свой долг, и никто не сможет его упрекнуть.

Он условился встретиться с Башэ и бабушкой возле Священного Круга. Подойдя ближе, Джессан услыхал такие стоны и рыдания, что подумал, будто за ночь в селении еще кто-то умер. Добежав до Круга, Джессан обнаружил, что плач и стоны исходят от пеквеев, которые никак не могли пережить расставание с Бабушкой и умоляли ее не покидать селение.

Над толпой рыдающих и всхлипывающих пеквеев возвышалась седая Бабушкина голова. Джессану подумалось, что пеквеи готовы утопить Бабушку в своем горе и слезах. Старейшины тревинисов тоже пришли проститься с Бабушкой и недоуменно переглядывались при виде диковинного зрелища. Здесь же находился и Башэ. Он держался особняком и смущенно смотрел на соплеменников. Его смущение еще более возросло, когда он увидел Джессана. Джессан, в свою очередь, заметил Вольфрама, который наблюдал за происходящим и ухмылялся.

— Что происходит? — сердито спросил Джессан у друга, чувствуя, как кровь у него приливает к затылку и неприятно обжигает лицо. — Над нами все смеются.

— Мне самому неприятно, Джессан, — ответил Башэ, чье лицо было красным от стыда. — Но я не виноват. Бабушка говорила, что подобное может случиться, и мы постарались уйти незаметно, когда пеквеи еще спали. Но Бабушка не сумела идти бесшумно. Накануне она пришила к своей юбке несколько серебряных колокольчиков.

Джессан молча выругался.

— Вытащи ее из этого безумства! — негромко велел он и искоса посмотрел в сторону старейшин. — И давайте трогаться в путь!

Башэ растворился среди пеквеев. В какой-то момент он исчез из виду, затем вынырнул рядом с Бабушкой.

— Бабушка, Джессан уже здесь, — сказал он. — Нам пора уходить.

При этих словах пеквеи заплакали и застонали так, что у Джессана волосы на голове стали дыбом.

— Тихо! — крикнула Бабушка, и стоны стихли до негромкого хныканья. — Я еще не умерла, хотя лучше бы мне умереть, чем выслушивать мяуканье стаи обезумевших котов. Палеа, отныне я оставляю это глупое стадо твоим заботам.

Вид у Бабушки был очень сердитым, однако она позволила каждому из пеквеев поцеловать ее в щеку, приложиться к руке или притронуться к ее звенящей и гремящей юбке. Когда же ей наконец удалось выбраться из толпы, обе щеки у нее были ярко-красными, а седые волосы, всегда опрятно уложенные, растрепались во все стороны и почти скрыли лицо.

— Расходитесь, — велела она пеквеям, взмахнув полой своей юбки, словно разгоняла докучливых кур.

Палеа на прощанье торопливо поцеловала Башэ. Ребенок, которого она держала на руках, тоже поцеловал Башэ и назвал его отцом. Однако в этом не было ничего странного: пеквеи всегда обращались так к старшим по возрасту. Наконец толпа пеквеев со вздохами и причитаниями удалилась, и стало тихо.

Прощание тревинисов, к великой радости Джессана, было кратким. Они сказали, что будут ждать его возвращения с многочисленными трофеями и взрослым именем. Сказанное вовсе не означало, что Джессан непременно должен пройти через сражения и убить врагов. Другие народы в подобных случаях желают путешественнику счастливого и безопасного пути, но у тревинисов были свои обычаи.

Джессан с благодарностью принял эти пожелания и тоже, как того требовали обычаи, попросил позволения взять одну из общих лодок. Позволение было получено, и на этом прощание с Джессаном завершилось. Взгляды старейшин обратились к дворфу, который собирался дойти с путешественниками до Голубенькой речки, где их пути расходились.

— Не желайте мне трофеев, — сказал Вольфрам. — Пусть все они достанутся молодым. Все, чего я хочу, — это быстрого окончания моего пути, ибо в конце меня ожидает достаточное вознаграждение.

Эти слова озадачили старейшин. По их мнению, дворф сам отгонял от себя удачу, поскольку хвастаться наградой, которую ты еще не получил, было самым верным способом рассердить богов и заставить их лишить тебя этой награды. Нахмурившись, старейшины быстро простились с Вольфрамом.

Вольфрам взвалил на плечи свой мешок, махнул на прощание собравшимся и тронулся вслед за остальными путешественниками. Впереди шагал Джессан. За ним шел Башэ, неся провизию и свернутое одеяло для Бабушки. Бабушка взяла в дорогу железный котелок, который повесила за ручку на рогульку своего внушительного посоха, вырезанного из дубовой ветки. В посох были вделаны агаты, напоминавшие глаза. Словно дозорные, эти черные глаза смотрели во все стороны. С посоха также свисало несколько небольших мешков, которые раскачивались в такт ходьбе. Замыкал процессию Вольфрам, растянутая лодыжка которого все еще давала о себе знать.

Жители селения стали расходиться, направляясь кто на поле, кто по иным делам. В это время послышался цокот копыт. Джессан поспешно обернулся. Вдруг его дядя передумал и вернулся за ним? Но вместо Рейвена он увидел Ранессу.

Ранесса ехала на дядиной лошади, облаченная в кожаные штаны и кожаную рубаху с бахромой. Джессан без труда узнал свою прежнюю одежду, из которой вырос. Седла на лошади не было. Ранесса об этом не подумала, а лошадь не смогла ей подсказать.

Странная женщина проехала мимо соплеменников, даже не взглянув на них. Настигнув путешественников, Ранесса остановила лошадь, с такой силой натянув поводья, что та недовольно заржала. Вольфрам даже вздрогнул, понимая, каково сейчас лошади.

— Я видела сон, — объявила Ранесса. — Мне было сказано, чтобы я отправилась вместе с тобой.

Джессан решил, что скорее привяжет тетку к дереву, чем позволит ей присоединиться к ним. Но тут он заметил, что Ранесса смотрит совсем не на него, а на дворфа.

— Поехали, дворф, — бросила она изумленному Вольфраму. — Садись позади меня. Пешком идти слишком долго, а нам надо спешить.

— Но… но я… я… — Вольфрам откашлялся и вновь обрел дар речи. — Ни в коем случае, — сердито возразил он и вдруг поднес руку к запястью. — Что? — ошеломленно произнес он. — Нет, — простонал Вольфрам. — Не просите меня об этом.

Несколько минут он стоял, склонив голову и погрузившись в глубокие раздумья.

— Что это с тобой? — сердито просила Ранесса. — Ты никак спятил?

— Я спятил? — повторил Вольфрам, широко раскрыв рот. — Я?

Дворф сверкнул глазами на Ранессу, потер запястье и снова затряс головой.

— Должно быть, я действительно спятил, соглашаясь на такое.

Один из старейшин схватил поводья.

— Мы не позволим тебе уехать, Ранесса. Твой брат поручил нам заботиться о тебе. Если мы отпустим тебя, то нарушим обещание, данное Рейвенстрайку.

— Да замолчи ты, старый болтун, — сердито ответила Ранесса.

На солнце сверкнула сталь меча.

— Отпусти поводья, или твоя рука будет болтаться на них отрубленной.

Ранесса не умела ни ездить на лошади, ни держать в руках оружие, но никто не сомневался, что она готова выполнить угрозу. Старейшина слегка кивнул в сторону Ранессы, и остальные тревинисы плотным кольцом обступили лошадь.

— Не подходите ко мне! Слышите? Предупреждаю! — закричала Ранесса.

Но крик криком, а ее охватил ужас: она находилась в состоянии зайца, пытавшегося ускользнуть от гончих. Страх передался и лошади. Той вовсе не нравилась ни всадница, ни люди, мешавшие ей двигаться. Лошадь выпучила глаза и оскалила зубы, готовая броситься на людей.

— Отпустите ее! — послышался голос Бабушки.

Бабушка стремительно проталкивалась сквозь собравшихся вокруг тревинисов, бросая на них сердитые взгляды.

— Почему сон Ранессы заслуживает меньшего уважения, чем сон кого-нибудь другого?

Бабушка обвела свирепым взглядом собравшихся.

— Будь на ее месте кто-то из вас, вы бы подчинились воле богов. Так?

Бабушка была права. Тревинисы, как и пеквеи, относились к снам с вниманием и уважением. Очень часто воин узнавал во сне свое взрослое имя.

— Сон велел Ранессе отправиться в путь, — продолжала Бабушка. — Удерживая ее, вы оспариваете волю богов.

— Пусть едет, — сказал старейшина, отступая назад. — Но дворф волен сам решать, поедет ли он с нею или отправится один.

— Это вы так думаете, — пробормотал себе под нос Вольфрам. — Пусть едет со мной, — произнес он вслух, угрюмо посмотрев на Ранессу. — Но учти, я не поеду у тебя за спиной, словно новорожденный младенец. И убери меч, пока не оттяпала себе титьки.

Подойдя к лошади, Вольфрам прижался к ее морде. Лошадь благодарно его лизнула. Вольфрам еще раз зло посмотрел на Ранессу и в ответ получил такой же злой взгляд. Эта молчаливая война за первенство продолжалась еще некоторое время, затем Ранесса опустила глаза. После нескольких неуклюжих попыток ей удалось засунуть меч в кожаные ножны. Недовольно сопя, она переместилась ближе к лошадиному хвосту, освободив место для дворфа.

Вольфрам извлек из лошадиной пасти мундштук и отбросил его прочь, потом отстегнул и выбросил поводья. Дворфы обладали способностью сливаться со своим конем в одно целое, заботясь друг о друге и относясь друг к другу с одинаковым уважением. Освободив таким образом лошадь, Вольфрам вскочил ей на спину.

— Упрись коленками ей в бока, — велел он Ранессе. — Если боишься упасть, держись за мою рубаху. Но учти: если свалишься, я из-за тебя останавливаться не стану.

Он мягко хлопнул пятками по бокам лошади, щелкнул языком, и умное животное двинулось к реке. Вольфрам чувствовал себя легко и уверенно. Ранесса ерзала взад-вперед, пытаясь следовать его наставлениям, и крепко держалась за одежду дворфа.

Джессан слышал, как по деревне, подобно свежему ветру, пронесся вздох облегчения.

— Хотел бы я знать, что скажет твой дядя, — произнес Башэ.

— Вряд ли он вообще что-нибудь скажет, — ответил, пожимая плечами, Джессан.

Юноша был прав. Боги объявили свою волю. О чем тут еще говорить?

Джессан увидел нескольких пеквеев, направлявшихся к ним. Они кричали, что в деревне кто-то сильно порезал палец и Бабушка должна вернуться и помочь бедняге. Однако Бабушка, когда ей было нужно, мастерски умела притворяться глухой. Схватив посох, она двинулась к реке.

— Идем, — сказал Джессан, и все трое покинули деревню.

Когда они проходили мимо кладбища, Джессан остановился.

— Покажи ему, — велел он Башэ.

Башэ повесил мешок Густава себе за плечи. Но мешок был столь большим для коротышки-пеквея, что при ходьбе ударял его по ногам. Джессан предложил взять мешок на свои плечи, однако Башэ отказался, напомнив, что рыцарь вручил мешок ему. Значит, он должен нести мешок сам и передать его в целости и сохранности вместе с содержимым в руки госпожи Дамры.

Башэ поднял мешок над головой.

— Видишь, я исполняю твою волю, — крикнул он.

По густой траве, что росла на кладбище, пробежала зеленая рябь. Листья на ореховых деревьях, окаймлявших последний приют тревинисов, зашелестели. Но то был просто ветер.

Что бы ни сулило им это путешествие, оно началось.

ГЛАВА 12

Когда умирающий Владыка Густав давал Рейвенстрайку мудрый совет — отвезти проклятые доспехи в Дункар и отдать в тамошний Храм Магов, ни он сам, ни тем более Рейвен и подумать не могли, что в исполнение этого замысла вмешается Пустота.

Верховного Мага из дункарского Храма Магов считали самым могущественным человеком в королевстве, обладавшим даже большей властью, нежели король Моросс. Король отличался глубокой набожностью. Однако его придворные утверждали, что Моросс просто рад переложить вину за свои беды на плечи богов. Он без конца повторял свое излюбленное утверждение: «Все в руках богов», тем самым снимая с себя всякую ответственность.

К счастью (хотя впоследствии это обернулось для Моросса большим несчастьем), Верховный Маг в местном Храме Магов был человеком сильным, мудрым и смышленым. Он с радостью помогал королю во всех важных делах. Верховный Маг Дункара вызывал благоговейный ужас у всех, кто его знал. Прямой, суровый, без тени улыбки на лице, он достиг своего высокого звания благодаря усердному труду и служению и не видел причины, почему бы и другим не следовать его примеру. От своих собратьев он требовал абсолютной преданности и безоговорочного послушания. Новички испытывали перед ним изрядный страх, маги уважали его, а народ относился к нему с глубочайшим почтением.

Эти качества вместе с высоким званием и влиянием, которое он оказывал на слабовольного и слабоумного короля Моросса, сделали Верховного Мага королевства Дункарги идеальной целью для врикилей.

И вот за год до описываемых событий Верховный Маг пал от руки врикиля по имени Шакур.

Шакур был самым старым и самым могущественным из всех врикилей. Для убийства он воспользовался кровавым ножом — особым ножом, сделанным из собственной кости. Но Шакуру была нужна не только жизнь Верховного Мага; ему требовалось похитить его душу. Шакур заменил свой телесный облик — жуткий разлагающийся труп — на облик Верховного Мага. В новом обличье Шакур получил невиданные доселе возможности, чтобы подготовить падение королевства Дункарга.

Однако победа над Верховным Магов далась Шакуру нелегко. Опасаясь его магических способностей, врикиль напал на мага во время сна. Верховный Маг умер без единого крика, однако его душа, оказавшись на краю Пустоты, отчаянно сопротивлялась, не желая падать в бездну вечного мрака. Душа Верховного Мага попыталась швырнуть в Пустоту самого Шакура. Пустота влекла врикиля и в то же время несказанно пугала его. Но за двести лет Шакур привык вести подобные сражения с душами и в конце концов одержал победу.

Первоначально Шакур собирался убить короля. Однако, приняв его облик, врикилю пришлось бы подражать его характеру, а Моросс менял свои мнения при каждом дуновении ветра. Зато Верховный Маг держался твердо, и именно он, находясь в тени трона, был настоящим правителем. Поняв это, Шакур решил расправиться с Верховным Магом. Решение оказалось верным. Приняв обличье мага, врикиль своими ядовитыми речами сумел нагнать на короля такого страху, что тот начал пугаться собственной тени.

В ту ночь, когда умирал Густав, Верховный Маг шел по затихшему Храму. Собратья мирно спали, не подозревая, какое зло ходит совсем рядом с ними. Малейший намек на это превратил бы их безмятежные сны в чудовищный кошмар.

Шакур вошел в свои покои, миновал принадлежавшую ему библиотеку, гостиную и солярий, открывая и снова запирая за собой двери. Дойдя до спальни, он и ее дверь запер на ключ. Шакур не боялся, что его могут потревожить. Лишь немногие относились к нему с симпатией, но даже они не рискнули бы заглянуть сюда для непринужденной ночной беседы. Однако Шакур никогда и ничего не оставлял на волю случая. Этой привычке он следовал и при жизни, и после смерти, став врикилем.

Теперь уж точно никто не мог его потревожить. Поэтому Шакур немало изумился, услышав донесшийся из темноты голос.

— Где тебя носило? — холодно спросил голос. — Я дожидаюсь тебя более трех часов, а ты знаешь, что я отнюдь не обладаю беспредельным терпением.

Шакур узнал голос, узнал его с такой же безошибочностью, с какой человек узнает биение собственного сердца. Правда, сердца у Шакура больше не было, но голос у него сохранился.

Шакур медленно повернулся, чтобы успеть привести свои мысли в порядок, прежде чем он окажется перед лицом говорившего.

— Мой повелитель, — смиренно произнес Шакур. — Я не знал о вашем появлении. Если бы вы предупредили меня…

— Ты бы полетел ко мне на крыльях любви, — докончил фразу Дагнарус. — Так, кажется, изъясняются поэты? Впрочем, в твоем случае это были бы крылья ненависти. Не правда ли, мой дорогой старый друг?

Шакур молчал, сдерживая не только слова, но и мысли. Дагнарус — Владыка Пустоты — был хозяином и создателем врикилей. Он носил при себе Кинжал врикиля — могущественное оружие магии Пустоты. Двести лет назад этим кинжалом Дагнарус оборвал жизнь Шакура, превратив его в живого мертвеца, каким он оставался и по сей день. Говоря по правде, Шакур не особо горевал, расставаясь со своей жизнью. Не было ни одного закона, который бы он не нарушил, начав длинную цепь преступлений с убийства собственной матери. Он добровольно отдал себя Пустоте, навсегда попав под власть Дагнаруса.

Дагнарус встал. На нем были черные доспехи Владыки Пустоты, являвшие собой полную противоположность благословенным доспехам других Владык. Вообще-то доспехи Дагнаруса тоже несли на себе благословение, но исходило оно не от богов, а от Пустоты. Черный металл защищал его, как кольчуга. Когда Дагнарусу требовалось, доспехи обволакивали его, словно вязкое, тягучее масло.

Он не носил шлема, способного испугать каждого, кто взглянул бы на ужасную, звероподобную маску. Дагнарусу незачем было прятать свое лицо. В отличие от врикиля, имевшего лишь облик живого человека, Дагнарус действительно был живым человеком. Давным-давно, когда он посвятил себя Пустоте, он был статным молодым человеком. Благодаря силе Пустоты таким он оставался и сейчас. У него были густые темно-рыжие волосы. Он отрастил их и носил косу, подражая моде воинов-эльфов. Его лицо было привлекательным, однако в его чертах проглядывало нечто распутное. Но когда Дагнарусу требовалось, он умел быть обаятельным.

Двести лет назад Дагнарус был принцем, сыном короля Виннингэльской империи. Он страстно мечтал стать королем, однако на престол взошел его старший брат Хельмос. В детстве Дагнарус участвовал в церемонии разделения Камня Владычества — дара богов, полученного его отцом, королем Тамаросом. Вручив Тамаросу Камень, боги предупредили короля, что он недостаточно правильно понимает назначение этого дара. И все же Тамарос решил разделить Камень в надежде установить мир между враждующими расами людей, эльфов, дворфов и орков. Он разделил Камень на четыре части, и шаг доброй воли привел к трагическим последствиям. Десятилетний Дагнарус заглянул в центр Камня и увидел там Пустоту, а в Пустоте — возможность приобрести власть, которой он всегда страстно жаждал.

Каждая раса получила четвертую часть Камня, дабы у всех рас появилась возможность создавать могущественных магических рыцарей, называемых Владыками. Стремясь обрести такую же силу, какую имели Владыки, Дагнарус попытался стать одним из них. Но боги отвергли его притязания, и тогда он воззвал к Пустоте. Дагнарус получил желанную власть, но заплатил за нее страшную цену. В это же время с помощью друга детства принц сумел получить Кинжал врикиля, позволивший ему создавать живых мертвецов.

Став Владыкой Пустоты, Дагнарус объявил своему брату войну. Его армия ударила по Старому Виннингэлю с двух сторон, сломив сопротивление защитников столицы. В самый разгар битвы Дагнарус отправился разыскивать брата и нашел его в Храме Магов, в особом помещении, именуемом Порталом Богов. Дагнарус потребовал, чтобы Хельмос отдал Камень Владычества ему и отрекся от короны. Король отказался. Тогда Дагнарус убил брата и завладел Камнем. Но едва он коснулся Камня, вихрь Пустоты, созданный Дагнарусом, столкнулся с магическими силами богов. Чудовищный взрыв разрушил все Порталы и почти полностью уничтожил некогда богатый и процветающий город Виннингэль.

Но Дагнарус не погиб. Пустота перенесла его в безопасное место, сохранив ему жизнь за счет жизней других людей, которыми он завладел благодаря Кинжалу врикиля. Дагнарус был тяжело ранен, однако он остался жив. Рука его сжимала вожделенный Камень Владычества. Либо по чистой случайности, либо по велению богов неподалеку от того места, куда взрывом вынесло Дагнаруса, образовался новый Портал. Тогда никто не знал (да и сейчас немногие об этом знают), что тот Портал выводил в совершенно неизведанную часть мира, о существовании которой расы, населявшие Лерем, даже не подозревали.

Первым путешественником через новый Портал оказалось существо, называемое бааком. Баак был совсем юн и потому особой смышленостью не отличался. Заблудившийся и голодный, баак бродил по незнакомому миру в поисках пищи. Надо сказать, что магия привлекала бааков так же, как цветущие растения привлекают пчел. Баак почуял магию Камня Владычества и пошел в том направлении. Баак был громадным и сильным, Дагнарус — слабым и раненым. Он делал все, чтобы защитить Камень от баака, но силы были неравны. Забрав Камень, странное существо удалилось. Дагнарус был в отчаянии. В тот момент он был как никогда близок к смерти.

Но Пустота вновь не позволила ему умереть. Благодаря силе тех, чью жизнь он оборвал Кинжалом врикиля, Дагнарус сумел дотащить свое искалеченное тело до Портала, откуда появился баак. Здесь его разыскала откликнувшаяся на его призыв Вэлура — в прошлом возлюбленная Дагнаруса, ставшая затем врикилем. Вместе с нею сюда добрались Шакур и другие врикили. Дагнарус отправил их обратно с единственным приказом — найти Камень Владычества.

Пока врикили искали Камень, Дагнарус прятался внутри Портала, залечивая раны. Наконец ему удалось полностью вернуть себе здоровье и прежнюю силу. С тех пор Дагнарус принялся осуществлять свой замысел, направленный на восстановление былой власти. Однако он никогда не забывал о своей главной цели — цели всей его жизни.

Дагнарус почти двести лет искал Камень Владычества, и теперь, накануне величайшей войны, целью которой было завоевание всего Лерема, Камень Владычества вдруг появился. Радости Дагнаруса не было границ.

— Я сумею победить самих богов, — заявил он, услышав о появлении Камня. — А смертные пусть и не дерзают выступать против меня.

Однако боги, похоже, так не считали, а что касается смертных, победа над ними далеко не всегда была легкой.

— Для вас было очень рискованно появляться здесь, мой повелитель, — начал Шакур.

— Чепуха, — нетерпеливо перебил его Дагнарус, меривший шагами спальню Верховного Мага. — Доспехи скрывают меня. Я становлюсь подобным темноте и двигаюсь вместе с темнотой. Если бы сейчас кто-нибудь сюда вошел, он бы увидел меня только в том случае, если бы я сам этого захотел.

— Я о другом, мой повелитель, — возразил Шакур. — Я имел в виду, что для вас было рискованно оставлять вашу армию в столь ответственный момент. Вы ведь сами говорили, что сомневаетесь в этих диких таанских воинах, поскольку они непредсказуемы. Кто знает, чего от них можно ждать в ваше отсутствие?

— Не забывай, Шакур, что я — их божество. Тааны боятся меня как своего истинного бога. Стоит мне только приказать, и они бросятся вниз с вершины горы Са-Гра. К тому же я не собираюсь долго отсутствовать. Мне нужно было только кое-что выяснить. Есть какие-нибудь вести от Ланы?

— Нет, мой повелитель, — ответил Шакур. — Я ничего о ней не знаю. Вы же понимаете, что это невозможно. Как я могу узнать что-нибудь, о чем не слышали вы?

Созданные Дагнарусом, Владыкой Пустоты, врикили были вынуждены служить своему хозяину и повелителю. У них не было собственной воли, они делали только то, что позволял им Дагнарус. Мысленно они всегда были связаны с ним. Но врикили поддерживали связь и друг с другом — через костяные ножи.

Дагнарус стиснул пальцы в кулак.

— Говори, что тебе известно? — потребовал он.

— Мой повелитель, вы знаете все, о чем знаю я.

— Говори!

Шакур предпочитал не пререкаться с Дагнарусом.

— Лана сообщила мне, что Камень Владычества находится у одного из Владык, благословенных богами. Эта весть обеспокоила меня, мой повелитель, о чем вы уже знаете. Я рассказал вам о своих опасениях по поводу могущества этих рыцарей.

— Помню, рассказывал, — отмахнулся Дагнарус.

Однако Шакур вовсе не хотел прекращать на этом разговор. Он не хотел, чтобы Дагнарус свалил вину на него.

— Если вы помните, мой повелитель, я предложил отправиться на помощь Лане, чтобы мы вместе смогли добыть Камень. Вы не позволили, сказав, что я нужен здесь.

— Ты действительно нужен здесь, Шакур, — сказал Дагнарус. — В эти судьбоносные времена, когда множатся слухи о войне на западе, отсутствие Верховного Мага выглядело бы более чем странно. Люди бы начали строить разные догадки. Тебе нужно было остаться здесь, чтобы успокаивать Моросса и, когда требуется, нагонять на него страху.

Шакур почтительно поклонился.

— Я предлагал других врикилей.

— Они рассеяны по всему континенту, — раздраженно прервал его Дагнарус — Одни плетут сети среди орков, другие скачут по степям вместе с дворфами. Госпожа Вэлура находится в землях эльфов. И все они ищут остальные части Камня. Что до того владыки, который обнаружил часть Камня, принадлежащую людям, то он стар, дряхл и наполовину безумен. Оказавшись в чужих краях, без связей со своими, он должен был стать легкой добычей для Ланы.

— Лана ранила этого Владыку кровавым ножом, но и он нанес ей серьезную рану и сумел скрыться. — Шакур покачал головой. — Все мысли Ланы были полны ненависти и жажды мщения. Она просто помешалась. Она позабыла о главной цели. Ее единственной мыслью было настичь рыцаря, столь унизившего ее.

— Сейчас ты вполне мог бы отправиться на поиски Ланы, — заявил Дагнарус — Моя армия на подходе к Дункару. Теперь здесь обойдутся и без тебя.

— Мой повелитель, такое никак невозможно! — воскликнул Шакур. Разговаривая с Дагнарусом, он все время предчувствовал, что тот свалит всю вину на него. — Я не представляю, где ее искать. Мне остается лишь ждать, пока она снова кого-нибудь убьет кровавым ножом. По моим расчетам, ей вскоре должна понадобиться очередная душа для восстановления сил, и тогда я смогу наладить с ней связь. А пока я уже несколько дней ничего не ощущаю.

— Я тоже полностью потерял с нею связь, — сказал Дагнарус. — Что могло с ней случиться? Что случилось с Камнем? Шакур, я должен это знать! Ведь часть Камня, принадлежавшая людям, наконец-то нашлась, причем накануне битвы. Если бы Камень не пожелал мне открыться, зачем тогда вся эта цепь событий? Мне нужно, чтобы ты отправился на поиски Ланы. Ты должен найти и ее, и Камень.

— Вы же прекрасно понимаете, что мы лишь зря потратим время на поиски, — ответил Шакур. — И вам отлично известно, что случилось с нею. Владыка уничтожил ее, а Камень вновь ускользнул от вас.