Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Хроники Рейстлина (№1) - Кузница души

ModernLib.Net / Фэнтези / Уэйс Маргарет / Кузница души - Чтение (стр. 19)
Автор: Уэйс Маргарет
Жанр: Фэнтези
Серия: Хроники Рейстлина

 

 


— Я бы сам не прочь заключить Бельзора в объятья, — прорычал Карамон, сжимая кулаки. — У меня было худшее в моей жизни похмелье из-за того дыма, а ведь я не выпил ни капли. Жизнь несправедлива, как говорит кендер.

— Но как же те люди, которые говорили с Бельзором? — продолжал спорить Стурм. — Как вдова Джудит могла знать все эти вещи о них? Прозвище, которым муж называл жену, или место, где спрятаны деньги?

— Вспомни, людей, которые беседовали с Бельзором, специально отобрали, — ответил Рейстлин. — Джудит, скорее всего, говорила с ними перед церемонией. Если она вела разговор с умом, то могла легко вытянуть из них нужные крохи информации об их мужьях и семьях, в то время как сами они и не заметили, что проговорились. Что же до фермера и спрятанных денег, они не сказали ему точно, где их искать. Когда он придет в храм, они скажут ему искать, к примеру, под матрасом. Если там денег не окажется, они объявят, что у него недостаточно веры в Бельзора, и предложат ему поискать еще где-нибудь — разумеется, после того как он сделает пожертвование храму.

— Я кое-чего не понимаю, — произнес Флинт, обдумав услышанное. — Если эта вдова — чародейка, почему она втерлась в доверие к вашей маме, и почему показала свое истинное лицо на похоронах вашего отца?

— Это и меня озадачило вначале, — признал Рейстлин. — Но в этом можно найти смысл. Джудит пыталась внедрить практику поклонения Бельзору в Утеху. Сначала она постаралась отыскать магов, которые могли представлять угрозу для нее. Моя мать, о которой говорили как о ясновидящей, была очевидным выбором. Пока Джудит жила в Утехе, она понемногу собирала последователей. Но она не совершала никаких «чудес». Возможно, она просто еще не овладела техникой, а может быть, ждала, пока подвернется подходящее место и публика. Но прежде чем она могла перейти к этому, вы с Танисом разрушили ее планы. На погребении моего отца Джудит поняла, что жители Утехи вряд ли пойдут по дорожке, которую она для них выбрала.

Как мы могли видеть сегодня, Джудит и Высокий Жрец Бельзора, который скорее всего является ее соучастником, живут за счет худших человеческих свойств: страха, предрассудков и жадности. Люди Утехи, наоборот, меньше опасаются незнакомцев и ведут себя более приветливо и раскованно по той простой причине, что город расположен на перекрестье дорог.

— Эта вдова затеяла грязную игру — красть у людей то немногое, чем они дорожат, — мрачно подытожил Флинт. Он выглядел довольно грозно со вставшими дыбом бровями. — Не говоря уже о травле той бедной девочки, которая потеряла свою дочурку.

— Это действительно грязная игра, — согласился Рейстлин. — Но мы может положить ей конец.

— Я участвую, — тут же заявила Кит.

— Я тоже, — быстро сказал Карамон. Собственно, это и так подразумевалось. Если бы Рейстлин предложил отправиться на поиски Серой Драгоценности Гаргата, Карамон принялся бы упаковывать вещи.

— Если эти «чудеса» — не более чем жульничество колдуньи, то моей прямой обязанностью будет помочь раскрыть ее подлый обман, — сказал Стурм.

Рейстлин мрачно улыбнулся, но проглотил ехидный ответ, уже готовый сорваться с языка. Он нуждался в помощи рыцаря.

— Я был бы не прочь наставить синяков этой вдове, — задумчиво сказал Флинт. — Что скажешь, Танис?

— Сперва я хотел бы услышать, что Рейстлин намеревается делать, — ответствовал Танис с обычной для него осторожностью. — Нападки на чью-то веру обходятся дороже, чем физическое нападение на человека.

— Можете на меня рассчитывать, — сказал Тассельхоф, садясь и протирая сонные глаза. — А что мы делаем?

— Что бы мы ни делали, кендер нам ни к чему, — проворчал Флинт. — Ложись спать. Или, что еще лучше, пойди в город и объясни начальнику стражи, как обустроить тюрьму поудобнее.

— Ой, я уже пытался, — сказал Тас, почувствовав общее волнение и окончательно проснувшись. — Они мне только нагрубили. Даже в ответ на самые мудрые мои предложения. Могу я пойти со всеми, Рейстлин? Куда мы идем?

— Никаких кендеров, — с чувством сказал Флинт.

— Кендер может пойти, — сказал Рейстлин. — Между прочим, без Тассельхофа мой план не сработает.

— Вот! Ты слышал, Флинт! — Тас вскочил и ударил себя кулачком в грудь. — Я! Без меня ничего не получится!

— Да поможет нам Реоркс! — простонал Флинт.

— Будем надеяться, что поможет, — серьезно ответил Рейстлин.

14

На следующий день Рейстлин проснулся рано; он не спал почти всю ночь, и задремал беспокойным неглубоким сном только под утро. Он проснулся из-за сна, о котором ничего не мог вспомнить, кроме того, что он оставил после себя волнение и тревогу. Ему казалось, что во сне он видел мать.

Флинт и Танис тоже поднялись рано и принялись без конца расставлять и переставлять товары, споря о том, какой способ лучше. Они разложили браслеты и запястья с выгравированными на них грифонами, драконами и другими легендарными чудовищами, на полку в середине. Ожерелья серебряного плетения, тонкой и изысканной работы, были разложены на красном бархате. Серебряные и золотые обручальные кольца, сделанные в виде сплетенных листьев плюща, лежали в деревянных коробочках.

Флинт был недоволен. Он был уверен, что, когда солнце взойдет, в палатке тень будет лежать здесь, а не там, и поэтому серебро должно лежать вот тут. Танис терпеливо выслушал гнома и напомнил ему, что они уже говорили об этом вчера, и что из-за тени нависающего над палаткой дуба солнечные лучи будут падать на серебро и заставлять его сверкать только в том случае, если оно останется там, где лежит сейчас.

Они еще спорили, когда Рейстлин пошел в уборную, чтобы кое-как взбодриться, умывшись и облившись холодной водой. Он взбодрился настолько, что дрожал от холода, когда надевал свои белые одежды. Карамон все еще храпел в палатке, надеясь, что пока он спит, опиумный дым окончательно выветрится из его головы.

Воздух был холодным и бодрящим. Солнце окрасило в розовый цвет вершины гор, уже побелевших от снега. На небе не было ни облачка. День обещал быть ясным и теплым; люди смогут хорошо повеселиться на ярмарке.

Флинт позвал Рейстлина рассудить спор о размещении украшений. Рейстлин, которому было глубоко наплевать, лежат ли драгоценности на полках или на крыше, избежал вмешательства в спор, притворившись, что не слышал рев гнома.

Он прохаживался по ярмарочной площади, наблюдая за деятельностью торговцев. Ставни раскрывались, пологи откидывались, тележки переезжали на нужные места. Запахи бекона и свежего хлеба наполняли воздух. Было тихо, если сравнивать с тем шумом, который ожидался позже, днем. Продавцы желали друг другу удачи, собирались в кучки, чтобы поделиться историями или припасенными лакомствами, или обменивались своими товарами.

Торговцы пробыли здесь всего день, но уже сформировали свое собственное общество с его признанными лидерами, сплетнями и скандалами, сплоченное чувством товарищества, выражавшемся в девизе «мы против них». Под «ними» следовало понимать покупателей, о которых говорили самым неуважительным образом и которых немного позже встречали зазывными улыбками и подобострастным обхождением.

Рейстлин смотрел на этот маленький мирок с полупрезрительным циничным интересом, пока не дошел до пекарского лотка. Молодая женщина укладывала свежие, горячие булочки в корзину. Острый запах корицы приятно дополнялся запахом древесного дыма из кирпичных печей и соблазнил Рейстлина подойти и спросить цену. Он уже начал рыться в карманах, прикидывая, хватит ли ему нескольких оставшихся грошей, когда молодая женщина улыбнулась ему и покачала головой.

— Убери деньги. Ты один из нас.

Булочка согревала его ладони; яблочная начинка с корицей таяли на языке. Это, несомненно, была лучшая булочка из всех, что он пробовал, и он решил, что быть частью маленького сообщества довольно приятно, пусть и немного странно.

Улицы Гавани понемногу просыпались. Маленькие дети выбегали из дверей, визжа от восторга при мысли об ожидающемся на ярмарке веселье. Обеспокоенные матери выбегали за ними, чтобы вернуть их домой и хоть немного умыть. Городской стражник прогуливался по своему маршруту с важным видом, свысока глядя на приезжих.

Рейстлин следил за тем, чтобы не попасться на глаза ни одному из жрецов в небесно-голубых одеждах. Когда он замечал кого-то из них, то спешил свернуть за первый попавшийся угол. Вряд ли кто-то узнал бы в нем неряшливо одетого крестьянина, каким он выглядел прошлой ночью, но он не рискнул испытывать судьбу. Он подумывал о том, чтобы одеться так же и в этот раз, но сообразил, что в таком случае ему пришлось бы объяснять всю эту историю с переодеванием Лемюэлю, а это в свою очередь потребовало бы рассказа о своем плане на сегодняшний вечер. Кроткий маленький человечек наверняка попытался бы отговорить Рейстлина от претворения его в жизнь. Рейстлину не хотелось выслушивать его доводы. Он уже слышал их все от самого себя.

Лучи солнца уже растопили тонкую корочку инея на листьях, лежавших на земле, когда Рейстлин пришел к дому Лемюэля. Было тихо, и до Рейстлина наконец дошло, что, хотя тишина не была чем-то особенным для мага, жившего в уединении, Лемюэль запросто мог еще спать.

Рейстлин немного постоял возле дома. Ему не хотелось будить мага, но еще меньше хотелось идти назад, таким образом потратив силы и время на дорогу впустую. Он прошел к задней стене дома в надежде заглянуть в окошко. Он испытал облегчение и радость, когда услышал шум, доносящийся из сада.

Отыскав в стене выступавший кирпич, Рейстлин поставил на него ногу и подтянулся повыше.

— Господин Лемюэль, — тихонько позвал он, не желая напугать и без того нервного мага.

У него не получилось. Лемюэль уронил садовый совок и оцепенел от ужаса.

— Кто… кто это сказал? — выговорил он дрожащим голосом.

— Это я, сэр… Рейстлин, — поспешил ответить Рейстлин, наконец осознав, что он висит, уцепившись за стену, и Лемюэль не видит его.

После минутного поиска Лемюэль понял, откуда доносится голос, разглядел его источник и принялся осыпать гостя сердечными приветствиями, которые были прерваны, когда нога Рейстлина соскользнула с кирпича, и он пугающе быстро исчез из вида мага. После этого Лемюэль открыл садовые ворота и пригласил Рейстлина войти, поинтересовавшись предварительно, не видел ли он змей поблизости.

— Нет, сэр, — ответил Рейстлин с улыбкой. Ему начинал нравиться этот нервный, суетливый маленький человек. Отчасти его решение рискнуть и испробовать свой план на деле основывалось на желании вернуть Лемюэлю его любимый сад. — Все жрецы на ярмарке, ищут новых возможных последователей. Не думаю, что они побеспокоят вас, сэр, пока ярмарка продолжается.

— Мы должны быть благодарны жизни за маленькие подарки, как сказал гном-механик, когда лишился руки при каком-то опыте, в то время как это могла быть его голова. Ты завтракал? Не возражаешь, если мы поедим в саду? У меня тут еще много работы.

Рейстлин заверил его, что уже поел и что будет счастлив пойти в сад. Он увидел, что чуть ли не четверть земли уже разрыта, растения выкопаны и готовы к перевозке.

— Половина не выживет, но некоторые могут продержаться всю дорогу. Думаю, что через несколько лет у меня будет такой же сад, как здесь, — сказал Лемюэль, пытаясь говорить весело.

Но его взгляд невольно скользнул по зарослям черной смородины, вишням и яблоням, остановился на пышном кусте сирени. Он знал, что никогда не вырастит такие же деревья и растения, как эти, которые не сможет взять с собой.

— Возможно, вам не придется уезжать, сэр, — сказал Рейстлин. — До меня дошли слухи, что некоторые люди убеждены, что все это поклонение Бельщору — мошенничество, и намереваются открыть другим людям глаза на это.

— Правда? — Лемюэль просиял, но тут же снова сник. — У них не получится. Бельзориты обладают слишком большой властью. Но это было очень мило с твоей стороны дать мне надежду, пускай всего на минуту. Теперь выкладывай, зачем ты пришел, — Лемюэль проницательно посмотрел в глаза Рейстлину. — Кто-то болен? Тебе нужно что-то из моих снадобий?

— Нет, сэр, — Рейстлин слегка покраснел, поняв, что его чувства были написаны у него на лице. — Я бы хотел снова просмотреть книги вашего отца, если вы не возражаете.

— Боги с тобой, юноша, теперь это твои книги, — тепло сказал Лемюэль. В его голосе прозвучала такая доброта, что Рейстлин тут же поклялся повергнуть культ Бельзора во что бы то ни стало, независимо от того, во что это ему обойдется и без всякой мысли о своей славе. Он оставил мага печально копаться в саду и раздумывать, что можно попробовать пересадить, а что лучше оставить здесь и понадеяться, что следующий хозяин сада будет поливать гортензии.

В библиотеке Рейстлин позволил себе один гордый и счастливый взгляд на книги — его книги, которые скоро займут свое место в его библиотеке, — и только после этого сел за работу. Он легко нашел нужное заклинание; боевой маг был аккуратным и точным человеком, и записал название каждого заклинания и его точное расположение в отдельном томе. Прочитав описание заклинания, — которое военный маг также включил в оглавление, видимо, для собственных нужд — Рейстлин понял, что именно его использовала Высокая Жрица.

Он убедился в этом окончательно, когда прочел, что для его использования не требовалось никаких компонентов — ни песка, ни помета летучей мыши. Джудит должна была только сказать нужные слова и произвести несколько пассов, чтобы заклинание сработало. Для того, чтобы их никто не заметил, и служили ее широкие рукава.

Теперь вопрос был в том, сможет ли он овладеть тем же самым заклинанием.

Оно было не особенно трудным — во всяком случае, не требовало умений архимага, чтобы использовать его. Заклинание легко поддалось бы магу-подмастерье, но Рейстлин еще даже не состоял ни у кого в учениках. Он был новичком, которому не разрешили бы пойти в обучение, пока он не прошел Испытание. Закон Конклава запрещал ему использовать это заклинание до того. Закон довольно ясно обрисовывал эту сторону дела.

Но закон не менее ясно утверждал, что в случае, если маг повстречается с волшебником-ренегатом, практикующим магию независимо от законов и порядков Конклава, его прямой обязанностью будет либо договориться с ренегатом и сделать так, чтобы он предстал перед судом Конклава, либо — в чрезвычайных случаях — лишить ренегата жизни.

Была ли Джудит ренегаткой? Над этим вопросом Рейстлин мучился всю ночь. Вполне вероятным было, что она являлась магом Черных Одежд и использовала черное колдовство, чтобы нечестным путем выманивать у людей деньги и отравлять их сердца. Посвященные в темную магию Черные Одежды, поклонявшиеся Нуитари, были признанной частью состава Конклава, хотя немногие из тех, то не входил в их орден, могли понять и принять то, что они именовали договором с тьмой.

Рейстлин вспомнил, как пытался объяснить все это Стурму:

— Мы, маги, понимаем, что в этом мире должно поддерживаться равновесие, — распинался Рейстлин. — Тьма сменяет день, и то, и другое необходимо для нашего существования. Поэтому Конклав одинаково уважает и почитает как тьму, так и свет. В свою очередь, они требуют от всех магов беспрекословного подчинения законам Конклава, которые были установлены века назад для того, чтобы защитить магию и тех, кто ее использует. Любой волшебник должен быть верен магии в первую очередь, и только после этого — чему-то еще.

Нечего и говорить, что Стурма эти доводы не убедили.

По словам Рейстлина выходило, что колдунья могла тайно использовать черную магию, и Конклав закрыл бы на это глаза. Но существовала одна маленькая неувязка: Конклав вряд ли одобрил бы распространение культа ложного бога. Нуитари, бог черной луны и черной магии, был известен своей суровостью и требованиями полной верности и самозабвенного служения от тех, кто искал его покровительства. Рейстлин не мог себе представить, чтобы Нуитари при каких бы то ни было обстоятельствах сквозь пальцы смотрел на деятельность бельзоритов.

Кроме того, Джудит угрожала магам и порочила репутацию магии, убеждая людей, что любое колдовство приносит зло. Одно это обрекло бы ее на немилость Конклава. Она была ренегаткой, в этом Рейстлин уже не сомневался. Возможно, он нарушит законы Конклава, если использует заклинание, не будучи посвященным, но у него будет веское оправдание. Он собирался вывести мошенников на чистую воду, наказать ренегатку и тем самым восстановить доброе имя магии в этих краях.

Отбросив все сомнения и приняв решение, он начал работу. Прочесав библиотеку, он обнаружил чистый кусок телячьей кожи, лежавший вместе с исписанными свитками на подставке. Он развернул его на столе и придавил его углы несколькими книгами. К сожалению, телячья кровь, служившая заменой чернилам, высохла в своих бутылочках. Рейстлин ожидал этого, и положил на стол нож, который предусмотрительно позаимствовал у брата.

Сделав это, он приготовился скопировать заклинание из книги на кожу. Он бы предпочел прочитать его по памяти, но не решился на такой риск, зная его сложность — заклинание было сложнее любого, что он знал до того.

У него были необходимые для работы время и одиночество. Он мог сосредоточить всю свою энергию и умение на переписывание заклинания. Он имел возможность заранее изучить слова, составлявшие его, и удостовериться в том, что знает правильное произношение, так как ему было нужно прочитать их вслух — и прочитать правильно — дважды, при переписывании и при непосредственном использовании.

Устроившись с книгой поудобнее, Рейстлин обратился к заклинанию. Он произнес вслух каждую букву, затем каждое слово, повторив некоторые по нескольку раз, пока они не прозвучат должным образом, подобно менестрелю с абсолютным слухом, который настраивает лютню. Все шло хорошо, и он был очень доволен собой, пока не дошел до седьмого слова. Седьмого слова он никогда не слышал. Оно могло произноситься на несколько ладов, каждый раз с новым значением. Которое же было правильным?

Он подумал о том, чтобы пойти и спросить у Лемюэля, но в таком случае ему пришлось бы рассказать ему, что он затеял, а Рейстлин уже отказался от этой мысли.

«Я могу сделать это, — сказал он самому себе. — Слово состоит из слогов, и все, что мне нужно сделать — это понять, что значит каждый слог, тогда я смогу произнести их правильно. После этого мне всего лишь придется соединить их вместе, и я получу нужное мне слово».

Это казалось легким, но оказалось куда сложнее, чем он представлял себе. Как только он подумал, что справился с первым слогом, оказалось, что второй противоречит ему. Третий вообще не имел ничего общего с двумя первыми. Рейстлин несколько раз поддавался отчаянию и думал о том, чтобы сдаться. Задача, которую он поставил перед собой, казалась невозможной. Холодный пот катился по его лбу. Он уронил голову на руки.

«Это слишком трудно. Я не готов. Я должен отказаться от своей бредовой затеи, доложить обо всем Конклаву, чтобы какой-нибудь архимаг взялся за все это. Я скажу Китиаре и остальным, что у меня не получилось…»

Рейстлин сел прямо. Снова посмотрел на слово. Он знал, для чего предназначалось заклинание. Следовательно, если мыслить логически, он мог определить, какие значения слов требовались, чтобы оно обрело смысл. Он вернулся к работе.

Спустя еще два часа, проведенные за перелистыванием книг в поисках примеров заклинаний, где употреблялось бы это слово, или хотя бы его части, два часа, проведенные за сравниванием этих заклинаний между собой, выискиванием закономерностей и связей, Рейстлин откинулся назад в кресле. Он уже устал, а ведь самая трудная часть — собственно, переписывание — еще только предстояла ему. Но он испытывал удовлетворение. Он понял заклинание. Он знал, как оно произносится, или думал, что знал. Настоящее испытание было впереди.

Он позволил себе передохнуть несколько минут, наслаждаясь своей победой. Силы вернулись к нему. Он сделал надрез дюйма в три длиной на своем предплечье и начал собирать кровь для чернил, держа руку над блюдом, которое приготовил для этой цели заранее. Когда набралось достаточное количество, он зажал рану, чтобы остановить кровотечение и перевязал ее платком.

Он как раз закончил с этим, когда услышал приближающиеся шаги. Рейстлин быстро опустил закатанный рукав на пораненную руку и перевернул страницу книги, лежавшей перед ним.

В двери замаячил Лемюэль.

— Надеюсь, что не слишком тебя беспокою. Я подумал, может, ты не прочь поужинать… — Тут пожилой маг разглядел блюдо, полное крови и телячью кожу, растянутую на столе, и замолчал.

— Я копирую заклинание, — объяснил Рейстлин. — Надеюсь, вы не возражаете. Это сонное заклинание. У меня с ним проблемы, и я подумал, что если перепишу его, то, возможно, дела пойдут лучше. И спасибо вам за предложение, но я вообще-то не голоден.

Лемюэль изумленно заулыбался:

— Что за прилежный ученик! Я бы ни за что не смог усидеть за книгами в такой солнечный денек как этот, да еще во время Праздника Урожая. — Он повернулся, чтобы уйти, но в последний момент помедлил. — Ты уверен насчет ужина? Служанка приготовила кроличье жаркое. Она эльфийка на четверть, или около того. Одна из Квалинести. Жаркое очень удалось, особенно хорош соус со специями из моего сада — тимьян, майоран, шалфей…

— Звучит очень соблазнительно. Может быть, попозже, — сказал Рейстлин. Хотя он совсем не был голоден, ему не хотелось обижать мага отказом.

Лемюэль снова улыбнулся и заторопился прочь, в свой обожаемый сад.

Рейстлин вернулся к работе. Перелистнув страницу назад, он нашел нужное заклинание. Затем взял перо, лебединое перо, кончик которого был зачинен и оправлен в серебро. Такой инструмент для письма был очень экстравагантным, совершенно не обязательным для работы, и давал понять, что архимаг не жалел денег на все, что касалось его занятий. Рейстлин обмакнул перо в кровь. Прошептав про себя молитву трем богам магии — он не желал обойти вниманием ни одного из них, — он поднес перо к коже.

Изящное перо писало гладко и ровно, в отличие от большинства перьев, которые время от времени трескались, брызжа чернилами, или процарапывали бумагу насквозь, портя таким образом не один свиток. Первая буква легко легла на телячью кожу.

Рейстлин поклялся, что когда-нибудь приобретет такое перо. Он знал, что Лемюэль отдал бы его даром, если бы Рейстлин высказал такое пожелание, но Лемюэль уже и так много подарил своему новому другу. Гордость не позволяла ему просить большего.

Рейстлин продолжил переписывать заклинание, произнося вслух каждое слово. Кропотливая работа занимала много времени. Струйки пота бежали с его лба по шее и груди. Ему приходилось останавливаться после каждого слова, чтобы размять руку, затекшую из-за того, что он слишком сильно сжимал перо, и вытереть взмокшие ладони тканью балахона. Седьмое слово он выписывал с тайным страхом и с мыслью о том, что вся работа могла оказаться напрасной. Если он ошибся в написании этого слова, то все его старания шли насмарку.

Закончив, он поколебался мгновение, прежде чем поставить точку. Он снова закрыл глаза и попросил благословения у трех богов.

«Я делаю ваше дело. Я делаю это для вас. Пусть магия придет ко мне!»

Он посмотрел на то, что написал. Надпись была совершенной. Никаких дрожащих «о». Завитушки в «с» были изящными, но не излишне закрученными. Он с тревогой посмотрел на седьмое слово. Теперь уже он не мог ничего исправить. Он сделал все, что мог. Он опустил острый серебряный кончик пера к коже и поставил точку, которая должна была привести волшебство в действие.

Ничего не случилось. Рейстлин потерпел поражение.

Краем глаза он уловил искорку света. Он затаил дыхание, желая этого так же сильно, как он желал бы, чтобы его мать была жива, надеясь на это так же, как когда-то надеялся, что она продолжит дышать. Его мать умерла. Но блеснувшая искрой первая буква первого слова стала ярче.

Это происходило не в его воображении. Буква сияла, и сияние передалось второй букве, а затем второму слову, и так далее. Рейстлину показалось, что седьмое слово победоносно вспыхнуло. Наконец заискрилась последняя точка, и сияние угасло. Буквы были выжжены на телячьей коже. Заклинание было готово.

Рейстлин опустил голову и зашептал горячие, бессвязные слова благодарности богам, которые не подвели его. Когда он поднялся с кресла, то почувствовал головокружение и чуть не потерял сознание. Он рухнул обратно в кресло. Он понятия не имел, который час, и изумился, когда увидел, что солнце вот-вот начнет клониться к закату. Он ощутил острый голод, жажду и еще более острое желание найти что-нибудь вроде ночного горшка.

Скатав свиток, он запихнул его в футляр и привязал его к поясу. Затем встал, на этот раз испытывая меньшее головокружение, вышел из библиотеки и спустился по лестнице. После посещения уборной он с жадностью опустошил две миски кроличьего жаркого.

Рейстлин не мог припомнить, чтобы когда-нибудь ел так много. Отодвинув тарелку от себя, он откинулся в кресле, намереваясь отдохнуть всего лишь пару минут.

Лемюэль нашел его сладко спящим в кресле. Маг заботливо укрыл юношу пледом и на цыпочках удалился, не желая потревожить его сон.

15

Рейстлин проснулся ближе к вечеру, чувствуя себя отупевшим и больным после незапланированного сна. Его шея затекла, а затылок болел оттого, что он упирался им в спинку кресла. Он неожиданно испугался, что проспал и уже пропустил очередное «чудо», которое должно было состояться сегодня в храме. Один взгляд на солнечный луч, пробивавшийся сквозь занавесь плюща, вившегося за окном, успокоил его. Потирая шею, он откинул плед и отправился на поиски хозяина дома. Он знал, где искать.

Лемюэль усердно работал в саду, но работы совсем не убывало на вид. Его приготовления к переезду продолжались.

Он признался Рейстлину:

— Я начинаю делать одно дело, потом вспоминаю о чем-то другом, бросаю первое и принимаюсь за второе, только чтобы вспомнить, что мне нужно закончить с третьим, прежде чем приниматься за те два, так что я бросаюсь делать третье, и тут вспоминаю, что первое надо было сделать заранее… — Он вздохнул. — Я не очень-то быстро продвигаюсь.

Он грустно оглядел кавардак, окружавший его — перевернутые горшки, кучи земли, ямы, откуда растения были выкопаны. Сами растения, несчастные и больные на вид, лежали на земле с обнаженными корешками.

— Наверное, это потому, что я нигде, кроме этого места, не был. И мне не хочется быть где-то еще. Честно говоря, я еще не решил, куда направлюсь. Как думаешь, мне понравилась бы Утеха?

— Возможно, вам все-таки не придется переезжать, — сказал Рейстлин, не в силах равнодушно смотреть на страдания Лемюэля. Если он не мог прямо сказать ему о своих намерениях, он мог хотя бы намекнуть.

— Может быть, случится что-то, что заставит бельзоритов оставить вас в покое.

— Второй Катаклизм? Огненные горы на их головы? — Лемюэль вымученно улыбнулся. — Вряд ли на это стоит рассчитывать, но спасибо тебе за поддержку. Ты нашел, что искал?

— Да, мои занятия увенчались успехом, — не колеблясь ответил Рейстлин.

— А на ужин ты останешься?

— Нет, спасибо, сэр. Мне нужно возвращаться на ярмарку. Мои друзья будут беспокоиться. И, пожалуйста, сэр, — сказал Рейстлин, прощаясь, — не теряйте надежду. У меня такое чувство, что вы будете жить здесь еще долго после того, как Бельзор исчезнет.

Лемюэля изумили эти слова, и он наверняка задал бы не один вопрос, если бы Рейстлин не обратил его внимание на то, что луковицам тюльпанов грозила опасность быть украденными проворной белкой, сновавшей по саду. Лемюэль кинулся спасать луковицы. Рейстлин в двадцатый раз проверил, висит ли футляр со свитком на своем месте у его пояса, еще раз попрощался со спиной Лемюэля и ушел.

— Интересно, что он собрался делать, — размышлял Лемюэль вслух. Отогнав белку-воришку, он смотрел вслед Рейстлину, идущему к ярмарочной площади. — Он не переписывал никаких сонных заклинаний, это точно. Может, я и не самый лучший маг, но даже я смогу усыпить любого без всяких шпаргалок. Нет, он переписывал что-то более серьезное, что-то за пределами его мастерства. И это как-то связано с бельзоритами…

Лемюэль задумчиво пожевал листик мяты.

— Наверное, мне следует попытаться остановить его… — Он подумал над этим и потряс головой. — Нет. Это будет все равно что пытаться остановить машину, сработанную гномами-механиками, когда механизм уже запущен и катится под гору. Он не послушает меня, да и нет у него причин слушать. Что я знаю? А у него может получиться. За этими его горящими лисьими глазами что-то кроется. Что-то очень непростое.

Продолжая бормотать себе под нос, Лемюэль вернулся к выкапыванию растений. Он постоял минутку, держа совок в руке и глядя на свой полуразрушенный сад, когда-то бывший таким спокойным и красивым.

— Может быть, мне следует просто подождать и посмотреть, что случится завтра, — сказал он самому себе, прикрыл корни растений, которые уже выкопал, чтобы у них были тепло и влага, и отправился ужинать в дом.


* * *

Рейстлин добрался до площади как раз вовремя, потому что Карамон уже собирался послать городского стражника на его поиски.

— Я был занят, — коротко ответил он на расспросы брата. — Ты справился с тем, о чем я тебя просил?

— Насчет присмотра за Тассельхофом? — Карамон страдальчески протяжно вздохнул. — Да, вместе со Стурмом мы управились, но я не пройду через это добровольно еще раз, пока жив. Мы отвлекли его этим утром, или по крайней мере думали, что отвлекли. Стурм сказал, что хочет посмотреть на Тасовы карты. Тас вытащил их все, и они примерно час их рассматривали. Думаю, я задремал. А Стурм так заинтересовался картой Соламнии, что только когда я проснулся, мы обнаружили, что кендера уже след простыл.

Рейстлин нахмурился.

— Мы пошли искать его, — поспешил продолжить Карамон. — И мы его догнали. К счастью, он недалеко ушел — на ярмарке ведь очень интересно. Мы нашли его, и, после того как вернули обезьянку хозяину, который повсюду ее искал… Обезьянка умеет всякие трюки делать. Тебе надо было увидеть ее, Рейст. Она очень милая. В общем, ее хозяин взбесился от злости, хотя Тас все время повторял, что обезьяна сама за ним пошла, и что он ей понравился…


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25