Бывший будущий муж

Джессика кончила первой, зовя его за собой, выкрикивая его имя и задыхаясь. Неистовость ее оргазма подстегнула Найджела, и он зарычал, не в состоянии больше сдерживаться, и продолжал рычать с каждым победным толчком навстречу сотрясающейся плоти, орошая ее своими животворными соками…

Когда бешеный ритм сердца чуть замедлился, Найджел немного пришел в себя и заметил, что Джессика приняла на себя всю его тяжесть. Он скатился с нее и продолжал лежать на спине с закрытыми глазами, упиваясь восхитительными ощущениями.

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем он нашел в себе силы взглянуть на нее. Она лежала совершенно неподвижно. Найджел приподнялся на локте, заглянул ей в лицо и увидел, что ее глаза все еще закрыты. Неужели он случайно причинил ей боль? Возможно, вполне возможно. Были моменты, когда он не понимал, что происходит, не чувствовал ничего, кроме собственного требовательного желания.

— Ты как? — спросил он, прикасаясь губами к ее щеке.

— Ммм… — лениво протянула она.

Найджел испытал огромное облегчение.

— Тогда посмотри на меня, — потребовал он. — Мне не нравится, когда ты лежишь так.

Ее веки томно затрепетали, длинные черные ресницы поднялись — и Джессика улыбнулась.

— Ты был изумителен, знаешь это? — сказала она.

Найджел самодовольно ухмыльнулся, неспешно наклонился и легко прикоснулся губами к ее губам. Несколько мгновений назад ему не только довелось пережить лучшее в жизни ощущение, но и доставить его этой женщине. Словом, он чувствовал себя просто замечательно.

— А теперь шампанское! — воскликнула Джессика, в мгновение ока переходя от сытой медлительности к неожиданной живости.

Найджел чуть отодвинулся, позволяя ей окончательно высвободиться из-под него. Он лежал и чуть насмешливо наблюдал, как она грациозно скользнула к столику, где оставила бутылку, потом достала бокалы… и нахмурилась.

Джессика пыталась что-то припомнить, что-то неясное, терзающее ее уже некоторое время.

Медленно посмотрела на бутылку, и… Да, вот оно!

Перед внутренним взором встала картина: Найджел выходит из магазинчика на Форфакс-авеню, подает ей бутылку и усмехается. Но сейчас она сконцентрировалась не на протянутом ей шампанском, а на второй руке. Тогда Джессика подумала, что он сунул в карман мелочь. Черт побери! Теперь она так ясно видела это движение, что поверить не могла в свою идиотскую ошибку.

Он ходил не за вином! Это было просто приятным дополнением к главной покупке. Пачке презервативов. Он купил презервативы, готовясь к долгожданному празднику плоти!

— Не могу смотреть на тебя и не хотеть… — забормотал он и потянулся к ней.

Она вскинула голову и взглянула на него сверху вниз. Найджел лежал в привычной позе, расслабленный и ничего не скрывающий, опершись головой на руку и согнув в колене одну ногу. Его член снова начал напрягаться. Мощный, властный, требовательный…

Ее затрясло от ярости или ужаса, или того и другого вместе.

— Ах ты, подонок! — бросила она ему в лицо. — Ненавижу тебя! Ненавижу!

— Что? — Найджел уставился на нее с нескрываемым удивлением.

— Н-ненавижу т-тебя, — выдавила Джессика. — В первый раз ты обошелся без этого!

Он сел и озадаченно нахмурился.

— Да о чем ты, Джесси?

— О презервативах, — просветила его она. — Ты купил сегодня презервативы, когда заходил в тот магазин за шампанским. Я видела, как ты сунул их в карман.

— Ну да, — подтвердил Найджел, все еще не понимая, в чем проблема. — В прошлый раз мы искушали судьбу, — неохотно признал он. — И мне не хотелось делать это во второй раз. Но почему ты так на меня смотришь?

Потому что все было хуже некуда. Джессика отпустила бокал, который держала в руке, и схватила с пола его джинсы. Дрожащими пальцами порылась в кармане и достала пачку презервативов. Нераспечатанную.

Она молча показала ее Найджелу. В словах не было необходимости — он все понял.

— Ты просто дурочка, — протянул он с самодовольной усмешкой. — Нам же никогда не нравились эти штуки. Слишком много суеты в тот момент, когда есть более интересные занятия.

Она швырнула в него пакетиком. Он попал ему в грудь, покрытую золотистыми завитками, и упал на колени.

— Не прощу тебя! — яростно прошипела Джессика. — Никогда не прощу. Как ты мог так обойтись со мной? Как ты мог?!

Найджел молча смотрел на нее целую минуту, потом его настроение изменилось.

— Мы оба рисковали, дорогая, — с мрачной усмешкой заметил он. — Если помнишь, мы накинулись друг на друга, не думая вообще ни о чем. Так что это не только моя вина.

— Я и не говорила, что только твоя!

— Тогда почему так взбесилась? — воскликнул он, скатываясь с кровати.

Джессика с трудом пропихнула застрявший в горле ком ярости и ответила:

— Я стою тут перед тобой, возможно уже беременная, а ты еще имеешь наглость спрашивать, почему я взбесилась?

— Беременная? С какой это стати? — спросил Найджел. — Ты же принимаешь противозачаточные таблетки, — напомнил он ей. — И хочу тебе заметить, это вовсе не смешная шутка.

— Еще бы! — прошипела Джессика. — Что уж тут смешного! Я не принимаю таблетки, понятно? Так что у меня есть все поводы «взбеситься», как ты изысканно выразился!

Тут наступила внезапная, очень напряженная тишина.

— Господи Всемогущий, — выдохнул наконец Найджел, — мы говорили с тобой о разных рисках.

— Каких это разных рисках? — озадаченно спросила Джессика.

— Почему это ты не принимаешь противозачаточные таблетки? — не отвечая на ее вопрос, осведомился он.

— А почему ты купил презервативы, если считал, что я принимаю?

Найджел промолчал и отвернулся, предоставив Джессике самой ответить на свой вопрос.

Что она и сделала, содрогнувшись от ужаса и отвращения.

— Ты… ты хочешь сказать, — медленно начала она, — что занимаешься небезопасным сексом с другими женщинами и все же не потрудился принять меры, чтобы обезопасить меня от последствий?

— Поверить не могу, что мы ведем такие разговоры. — Найджел гневно повернулся к Джессике. — Я не занимаюсь небезопасным сексом с другими женщинами и я совершенно здоров!

— О, ты так уверен в этом? — иронически спросила она.

— Стопроцентно! — заявил он.

— Но если это так и если ты думал, что я принимаю таблетки, то зачем тогда…

Ответ пришел даже раньше, чем Джессика кончила говорить. Оскорбительный, как пощечина. А его внезапно напрягшееся лицо подтвердило ее подозрения. Презервативы предназначались не для ее защиты, а для его. Найджел полагал, что рискует именно он.

Джессика перестала дрожать. Удивительно, поняла вдруг она, какой неожиданно успокоительной может оказаться неприглядная правда.

Так это она — развратная женщина, принимающая разных мужчин, не заботясь о последствиях…

— Убирайся, — холодно проронила она и направилась в ванную, плотно затворив за собой дверь.

Дверь не успела закрыться, как открылась снова. Найджел, все еще обнаженный, с силой распахнул ее и прорычал:

— Я совсем не то имел в виду, что ты подумала!

— Нет, именно то. — Джессика схватила висевший на крючке халат и завернулась в него.

— Я только отверг твои обвинения, — сердито возразил Найджел. — А это отнюдь не означает, будто я хотел переложить всю вину на тебя.

Нет, конечно, не означает, но его молчание было столь красноречивым…

— Мы с тобой не виделись три года, и ни один разумный человек, будь то мужчина или женщина, не будет рисковать!

— Да, но ты рискнул, и не один раз, а два! вспыхнула Джессика.

— И ты тоже, дорогая, — заметил Найджел.

Что тут ответить? Он был совершенно прав, поэтому она воздержалась от комментариев.

Вместо этого схватила махровое полотенце и швырнула ему.

— На, прикройся! — презрительно выкрикнула Джессика и попыталась выскочить из ванной.

Но он преградил ей путь.

— Нет, моя милая, стой где стоишь! — скомандовал Найджел. — Нам есть о чем поговорить и мы сделаем это прямо сейчас!

— Мы уже достаточно наговорились. — Джессика попробовала прорваться к двери.

Но безуспешно — он не позволил.

— Три года назад ты потрясла меня до глубины души, — сурово заявил он. — И теперь пытаешься сделать то же самое.

— А что происходит с моей душой, ты подумал? — истерически выкрикнула она. — Ты только что оскорбил меня самым страшным образом, каким только может мужчина оскорбить женщину, с которой только что переспал!

Найджел вздрогнул и пробормотал:

— Извини меня.

— Этого мало!

Он сжал кулаки.

— Так чего же ты хочешь от меня?

— Решительно ничего! — Она ощутила, как по жилам вместо горячей крови потекла ледяная шуга. — Я хочу только, чтобы ты оставил меня в покое, только и всего.

— Не могу. Ты, вполне вероятно, уже беременна… моим ребенком.

— Не смей так говорить! — Джессика посмотрела на него сверкающими от навернувшихся слез глазами. — Не смей! Я не желаю иметь ребенка от тебя!

Найджел даже не побледнел, а позеленел, но ответил вполне сдержанно:

— Может так случиться, дорогая, что у тебя просто не окажется выбора.

Если что-нибудь и могло положить конец этому спору, то только такое заявление. Джессика сдавленно всхлипнула и бессильно опустилась на край ванны. Найджел выругался сквозь зубы, обмотал полотенце вокруг бедер и вышел.

Заметив валяющуюся на кровати бутылку шампанского, почти теплого — в спешке они даже не удосужились поставить ее в холодильник, — он с грохотом водрузил ее на столик, выдав таким образом кипящие внутри чувства.

Какая-то часть разума отчаянно пыталась найти слова, которые смогли бы исправить безобразную ситуацию, но другая — разгневанная — предлагала плюнуть и забыть, потому что правда есть правда, даже если она и горькая.

Да, он искренне считал, что рискует. Джессика была известна своими сексуальными похождениями, которыми нельзя, недопустимо было пренебрегать. О скольких разных «приятелях» сестры рассказывал Тэдди в его присутствии, упрямо делая все возможное, чтобы не дать ему забыть красивую, но коварную изменщицу… Неужели зятю доставляло удовольствие подчеркивать, что Джессика продолжает жить полноценной сексуальной жизнью, когда его, Найджела, прекратилась вовсе?

Тэдди… В этом проклятом безумии он позволил себе забыть о смерти Тэда и Кэтрин. Найджел глубоко вздохнул, закрыл глаза и попытался представить темнокожего, вечно немного смущенного, безумно влюбленного зятя, которого словно поддерживала и подпитывала бьющая через край энергия его жены. Но вот Кэти погибла — источник его жизни иссяк, и Тэдди сдался и тихо умер, оставив сиротами двух замечательных малышей и младшую сестру, которая была в настолько тяжелом состоянии от этой утраты, что едва ли могла справиться еще и с только что разыгравшейся сценой.

Господи, подумал Найджел, так не должно было случиться. В его намерения никак не входило причинять Джессике боль. Единственное, что он собирался сделать, вывозя ее в город, — это напомнить, как им чудесно было вместе раньше, а не дать понять, как ужасно может стать теперь. Ему хотелось, чтобы она ясно представила все то хорошее, что возможно между ними, если они захотят возобновить отношения, и только потом оглушить ее своим предложением. В постели, после любовной близости, наслаждаясь шампанским.

Он все точно рассчитал. Даже заказал заранее ее любимые фрукты и сладости, которые ждали своей очереди в холодильнике. Даже бокалы поставил замораживать, чтобы должным образом отпраздновать ее «да» в ответ на его торжественно произнесенную речь.

И что же он получил за все свои хлопоты и добрые намерения? Айсберг светло-шоколадного цвета в виде совершенной женской фигуры, который ненавидит его всеми фибрами замороженной его неосторожностью души. Как, к черту, ему вести себя, как поправить ситуацию?

Но, с другой стороны, а что, собственно, изменилось, кроме настроения, в котором Джессике полагалось выслушать его гениальную идею?

Найджел расправил плечи и повернулся.

Джессика стояла в дверях ванной и казалась не более склонной прислушиваться к доводам разума, чем кошка, придушившая мышку, к предложению отпустить ее.

Он попытался взять себя в руки и приготовиться спокойно перейти к следующей части плана. Но вместо этого неожиданно выпалил:

— Выходи за меня замуж! — Вся тщательно подготовленная речь была забыта, осталась только суть. — Тогда все перестанет быть проблемой!

Джессика продолжала смотреть на него неподвижным невидящим взглядом, храня полное молчание. Потом пошевелилась, и он увидел, что сказанные им слова достигли наконец ее сознания.

Она торжествующе… нет, насмешливо улыбнулась и медленно произнесла:

— Наверное, тебе очень неприятно было сказать это мне.

— Нет.

Ее улыбка стала холоднее. Неужели он полагает, что она не заметила, каких усилий ему стоило собраться, чтобы высказать столь возмутительное предложение? Потому что после произошедшей сцены оно стало совершенно возмутительным. Найджел до сих пор ненавидит и презирает ее, хотя и не может справиться с похотью. Она была абсолютно уверена в этом.

— Я не собираюсь иметь от тебя ребенка, заявила Джессика, немедленно перейдя к самой сути. — Даже если мне не повезло и я забеременела, то предупреждаю сразу: до родов дело не дойдет. Моя бабка и прабабка умерли в родах, и я не намерена давать жизнь ребенку, заведомо зная, что он будет расти сиротой.

— Не говори так. — Найджел нахмурился. — Одно дело, твоя бабушка, другое — ты. К тому же медицина…

— К тому же бессмысленно вообще затевать разговоры о женитьбе, когда еще неизвестно, беременна я или нет, — перебила его Джессика. — И даже если я все-таки забеременела и решусь, посоветовавшись с врачами, пойти на риск иметь ребенка, то все равно ни за что не выйду замуж за мужчину, который не только считает меня развратной, но еще и безответственно легкомысленной!

— Я не считаю тебя развратной! — отверг он ее обвинение. — И давай не будем возвращаться к этому.

Что касается Джессики, то она еще не закончила с этой темой.

— Ну хорошо, тогда считает неспособной хранить верность!

Найджел выпятил подбородок.

— Нет, считаю.

Она вскинула голову и сверкнула глазами, бросая лжецу вызов.

— Вспомни, с кем я собиралась провести вечер, когда ты приехал за мной в Нью-Йорк?

Найджел нахмурился.

— Откуда я могу знать?

— Ты слышал, как я звонила по телефону… мужчинам, и моментально сделал вывод, что оба — мои любовники. А такую женщину стоит считать довольно распущенной и совершенно недостойной быть хранительницей супружеской чести. К тому же тебе известно мое безответственное отношение к сексуальным связям… Так что кто угодно может оказаться отцом моего гипотетического ребенка.

Но Найджел покачал головой.

— Одним из двух «любовников» была женщина, Джессика удивленно раскрыла глаза.

— Да? Откуда ты знаешь?

— От Берта Меллори, — ответил он. — Он звонил несколько дней назад, хотел поговорить с тобой. Ты была в то время в больнице. Я спросил, он ответил.

Так он посмел выпытывать у напарника подробности ее личной жизни и расспрашивать его о Бобби?!

— И ты называешь такое поведение признаком доверия?

Найджел сильнее нахмурил брови.

— Хватит, прекрати! — проскрежетал он. Неужели ты считаешь меня полным идиотом?

Я в состоянии понять, что, если ты не принимаешь противозачаточные таблетки, значит, не имеешь любовника. Тем более при твоем страхе перед родами. И не говори о разврате. — Найджел нетерпеливым взмахом руки пресек ее возражения. — Это слишком серьезная тема, чтобы запросто кидаться обвинениями и оскорблениями. Если ты забеременела, то от меня, и в таком случае я хочу быть с тобой. Если тебе будет угрожать опасность при родах, мы найдем лучших специалистов или здесь, или в Европе, которые отыщут способ не подвергать твою жизнь риску. И я буду поддерживать тебя каждый день, каждый час, каждую минуту. Я предлагаю серьезные отношения. — Он придвинулся к Джессике, которая совсем не хотела этого. — Самые серьезные. Брак — сейчас, немедленно, чтобы никто не мог оспорить время зачатия нашего ребенка. Предлагаю без предубеждения и предвзятости, без оглядок на прошлое. Клянусь!

Поэтому прошу честного и прямого ответа, а не ядовитого сарказма.

Джессика вглядывалась в его глаза, в самую глубину их, и слушала гладкие, убедительные слова, порожденные изобретательным мозгом, описывающие достоинства предложенного им брака. Слушала и понимала, как много жизненно важного осталось не упомянуто: и отсутствие любви, и отсутствие уважения, не говоря уж о реакции его семьи…

Она чувствовала себя очередным делом, за которое он принимается. Такой он был весь деятельный, практичный, немного высокомерный, хотя капля высокомерия Найджела не портила. Но каков же его истинный, скрытый мотив? Джессика обнаружила, что не может думать о таких важных вещах, потому что находится под влиянием его сверхъестественного мужского обаяния.

Найджел всегда нравился ей, одно время она просто с ума сходила по нему. Он начинал говорить о серьезной проблеме, вставшей перед новым клиентом, а она готова была накинуться на него и начать срывать одежду. Впрочем, ей доводилось несколько раз присутствовать на проводимых им совещаниях, и к концу его выступления не оставалось ни одной женщины, которая не мечтала бы о том же.

И сейчас она ощущала на себе его завораживающий магнетизм, противиться которому никогда не могла. Обольстительный голос, выразительные движения рук, большой чувственный рот — все напоминало о том, какое волшебство он творит в постели. И глаза, синие бездонные глаза околдовывали и вынуждали дать только тот ответ, который был ему нужен.

Да, нельзя не признать, его чары подобны смертельному оружию. И тут ей пришло в голову, каков же его истинный мотив. Ну конечно!

Секс!

Найджел умел управлять своим лицом, как и положено настоящему юристу, но вот другими частями тела — едва ли. Он даже открыто признал это, наблюдая, как она суетилась с шампанским. «Не могу спокойно смотреть на тебя и не хотеть…» — сказал он. Вопреки разуму, вопреки всему, что он знает о ней, ему хотелось делать это еще и еще.

О да, он пристрастился к ней, развратной темнокожей сладострастнице, которая обладает исключительным чувственным талантом и умеет заводить его снова и снова. Так почему бы не жениться на ней? Какое естественное и характерное для него решение проблемы! Если бы не предательство три года назад, он бы еще тогда довел дело до логического конца и навечно приковал себя к ее телу без малейшего сожаления об утрате своего холостяцкого статуса. Потому что, несмотря ни на что, считал секс с ней потрясающим, завораживающим, ошеломляющим. И в случае заключения официального брака смог бы, заниматься им без всяких глупых эмоций.

Да, гениально придумано!

Ax ты сукин сын! — подумала Джессика. Даже ведь не вспомнил, что все они, включая членов его семьи, только что пережили худшие дни в своей жизни!

Она оцепенела, потрясенная его способностью провести мгновенную оценку и принять решение. Они уже прошли через это три года назад — здесь же, в этом самом доме, когда он неожиданно вернулся с Восточного побережья, нашел кое-что подозрительным и пришел к единственно возможному, с его точки зрения, выводу. И все это со скоростью света. В один миг Джессика превратилась в жалкую потаскуху, и, что бы она ни говорила потом, ничто не могло изменить его мнения.

С содроганием она подумала о том, что будет, если снова заговорит об этом. Как теперь Найджел отнесется к ее словам? Так же, как и в прошлый раз, когда обвинил ее в том, что она готова опозорить единственного брата, лишь бы оправдать свое развратное поведение?

А что же Тэдди? Тэдди умолял ее молчать, ни звуком, ни полунамеком не признаваться в ужасной правде. Даже ради собственного счастья! «Я обо всем расскажу Кэтрин. Разве я смогу промолчать? Да никогда! Иначе я просто не смогу жить в мире с самим собой!..»

Эти слова навеки запечатлелись в ее сердце.

Потому что, вопреки мольбам брата и уже не заботясь о судьбе его брака, она попыталась спасти себя и рассказала правду Найджелу. :

Но он отказался поверить ей. Потому что Тэдди был в глазах семейства Скленнерд идеалом верного супруга. Значит, она, Джессика, — грешница и предательница.

И едва ли мнение Найджела переменится только потому, что он не в состоянии игнорировать ее сексуальную привлекательность. Он все равно будет ненавидеть ее постоянное присутствие в его жизни, никогда не сможет доверять ей и, возможно, даже начнет использовать секс в качестве наказания.

Итак, что же ответить ему? «Поверь мне, что я сказала тогда правду про Тэда, и я обдумаю твое предложение»? Или…

— Нет! Мой ответ — нет! — заявила Джессика, повернулась и снова вошла в ванную, на сей раз закрыв дверь на замок. А потом бессильно сползла на пол, закрыла лицо руками и расплакалась.

Потому что знала: несмотря на свою решимость, она была всего в доле секунды от того, чтобы замарать имя погибшего брата, и чуть не потребовала, чтобы Найджел заново выслушал и поверил ей. Ведь теперь у нее даже есть доказательства. Не здесь, конечно, а дома, в Нью-Йорке.

Найджел стоял ошеломленный этим коротким, но твердым отказом. Но очень быстро потрясение стало проходить, сменяясь гневом.

О чем он думал, ставя себя в такую нелепую ситуацию?

Следующей была мысль: «Да что она воображает о себе? Как смеет отвергать такое великодушное предложение? Должна бы почитать необыкновенной удачей, что он вообще снизошел до нее. Неужели искренне полагает, что ему доставляет удовольствие соединить свою жизнь с темноглазой ведьмой, вечно косящейся на других мужчин?».

Но она носит его ребенка — он уже каким-то образом принял это за свершившийся факт, — и если считает, что ей удастся улизнуть, прихватив этого ребенка с собой, то жестоко ошибается.

Найджел резко повернулся и вышел из ее спальни. Оказавшись в своей собственной, он прошел в примыкающую к ней ванную, пустил горячую воду и встал под тугие струи, обдумывая следующий шаг.

Наконец пришло мгновение, когда его гнев остыл и он снова начал думать как разумный человек. Итак, что он, к дьяволу, собирается сделать со своей жизнью, раз снова хочет связаться с коварной изменщицей? Что его ждет в таком союзе?

Доверие? Да никогда! Джессика права: он не сможет спокойно выпустить ее из поля зрения даже на несколько минут. Неужели он намерен провести оставшуюся жизнь, постоянно терзаясь подозрениями, когда ее не будет рядом?

Нет, безусловно нет.

Естественно, доверять ей невозможно. Также как и собственным суждениям о ней, потому что тогда, давно, он расхохотался бы в лицо любому, кто посмел бы намекнуть, что Джессика неверна ему. Расхохотался бы, а потом избил бы до полусмерти…

Перед глазами замелькали сцены прошлого — и снова вернулась старая, но не забытая жажда мести.

Джессика, стоящая в дверях спальни и пытающаяся не дать ему войти.

— Что ты здесь делаешь?

— Я мог бы спросить у тебя то же самое. Ты должна была вернуться из Нью-Йорка только завтра утром.

— Я рано закончила дела. — И она попыталась закрыть дверь.

— Я тоже, — ответил он. — И мне понадобились кое-какие бумаги. — Инстинкт подсказал ему обойти ее и распахнуть почти закрытую дверь…

— Дьявол, — пробормотал Найджел, когда мыло попало в глаз.

Он схватил полотенце и начал тереть лицо, пытаясь избавиться не только от едкого мыла, но и от не менее едкой картины, представшей его взору тогда в спальне.

Комната была в состоянии полного разгрома. Постель смята, простыни сползли на пол. В воздухе витает запах крепкого мужского одеколона. Не его. В путанице простыней валяются трусы — тоже не его.

— Чье это? — Он одним пальцем приподнял неоспоримое свидетельство ее измены и швырнул ей в лицо.

— Я… я… — Джессика метнулась к выдвинутому ящику комода, — пришла… и нашла все вот таким…

Он схватил ее за руку и помешал закрыть ящик. И ощутил, как Джессика замерла. Заглянул внутрь и вытащил пачку презервативов.

Одного не хватало…

Но это было даже излишне. Самого их наличия довольно, чтобы рассказать всю правду о ее преступлении. Потому что они никогда не пользовались этими штуками. Да, презервативы и трусы, и сильный мужской запах, стоящий в его ноздрях.

— Я… я могу все объяснить… — Каким жалким, перепуганным был ее голос.

Не говоря ни слова, Найджел швырнул пачку и белую тряпку обратно в ящик, потом повернулся в ней лицом.

— Найджел, пожалуйста, Найджел, не делай поспешных выводов! — прокричала Джессика. — Это была не я!

— Кто же тогда?

Она посерела, глаза затуманились невыносимой мукой. По щекам потекли слезы. Судорожно сглотнув несколько раз, с Джессика трудом выдавила:

— Тэдди…

Тэдди. Из всех возможных и невозможных кандидатов она выбрала единственного, никак не способного на такое. Тэд Крейдон, образцовый муж, безумно влюбленный в свою жену, приносящий ей каждый день цветы и милые пустяки!

Подлое желание сестры опозорить его честное имя окончательно вывело Найджела из себя…

Он услышал телефонный звонок, вырвавший его из кошмара воспоминаний, взглянул на себя в зеркало и поразился. Неужели этот бледный как смерть и холодный, как арктическая зима, незнакомец — он, Найджел Скленнерд? Только Джессика могла сотворить с ним такое.

И он, идиот, снова сделал ей предложение?

Найджел надел халат и заставил себя выйти из ванной. Ноги едва сгибались, словно накануне он пробежал миль двадцать. Подошел к аппарату, снял трубку и с раздражением услышал голос своего заместителя. Раз тот в офисе в столь поздний час, значит, отсутствие вице-президента фирмы уже сказывается на состоянии дел.

Он уже заканчивал разговор, как в холле появилась Джессика в полупрозрачном белом пеньюаре. Мокрые волосы падали на плечи, глаза, блестящие от слез, напоминали звезды, распухшие от поцелуев губы приоткрыты.

Найджел немедленно испытал очередной, еще более сильный приступ желания и разозлился на себя. Повернулся к ней спиной и начал вслушиваться в голос заместителя, такой утомленный и поэтому невыразительный. Джессика продолжала стоять, где остановилась. Интересно, какого дьявола ей надо?

— Ну хорошо, Берри, — сказал он, — на сегодня довольно. Фирма не разорится, если часть дел останется на завтра. Отправляйся домой и поспи хоть часов пять.

Найджел аккуратно, излишне аккуратно, положил трубку на рычаг, выпрямился, расправил плечи, набрал полную грудь воздуха и только тогда решился взглянуть на Джессику.

Она сразу заметила, какое у него изможденное, измученное лицо, и вздрогнула.

— Извини, что вторгаюсь, — тихо сказала она. — Но мы оставили покупки в багажнике, а мне нужно приготовиться к завтрашнему дню.

Какой же я болван! — выругал себя Найджел.

Настроение его мгновенно сменилось на противоположное. И надо же быть настолько эгоистичным негодяем, чтобы в такое тяжелое время еще добавлять ей неприятностей. Он вздохнул.

Джессика не правильно истолковала его вздох, протянула руку и произнесла:

— Если ты дашь мне ключи, я сама достану сумки.

Найджел вспомнил, что не загнал «мерседес» в гараж. Выпустить ее из дому среди ночи, да еще в таком виде?

— Ни в коем случае! — бросил он в ответ на свои мысли, и Джессика попятилась, не поняв причин столь резкого отказа.

А Найджел даже не потрудился объяснить ей.

— Сам схожу! — рявкнул он и пошел к тумбочке у входной двери, на которой оставил ключи.

Когда он вернулся, Джессика ждала его у двери.

— Спасибо, — пробормотала она, забрав сумки, и направилась в свою спальню.

— Пожалуйста, — буркнул Найджел.

Оставшись в холле один, он испытал почти неодолимое желание выбить ногой эту чертову непрочную преграду и накинуться на проклятую колдунью. Но усилием воли подавил его и вернулся в свою комнату.

А Джессика кинулась на кровать и разрыдалась. Как же она ненавидит его и одновременно как безумно любит! Да, в этом все причины ее несчастья: она любила, любит и всегда будет любить этого негодяя.

Глава 7

Следующий день выдался таким тяжелым, что Джессика только надеялась, что больше в ее жизни подобных не будет. С самой первой минуты, как она надела траурный наряд, невыносимый груз потери потянул ее в глубины отчаяния.

Она встретилась с Найджелом в холле. Стоило ей только взглянуть на его бледное, осунувшееся лицо, на сильную фигуру, облаченную в мрачный черный костюм, и сразу стало ясно, что и он чувствует себя не лучше. Найджел в свою очередь внимательно оглядел Джессику, заметил ее состояние и сухо поинтересовался, готова ли она ехать.

Марк ожидал их в черном лимузине. И даже день выдался серым. Темные тучи нависли над городом, словно сама природа понимала: сегодня не время для радости и веселья.

Все молчали. Найджел и Джессика, насколько возможно, отодвинулись друг от друга и смотрели каждый в свое окно. И не прикасались друг к другу, пока лимузин не остановился и Найджел не подал ей руку, помогая выйти.

Они прибыли в особняк Джулии и ее мужа, где нашли все семейство в сборе. Скленнерды выглядели подавленными, но вели себя предупредительно по отношению к Джессике, даже несмотря на ее прошлую размолвку с Найджелом. И она оценила их решимость оставить все разногласия в стороне — по крайней мере, на сегодняшний день, — хотя некоторые дальние родственники бросали любопытные взгляды на нее и Найджела.

Миссис Скленнерд не могла взять себя в руки и одним своим видом разрывала сердца окружающих. Она прильнула к Джулии, последней оставшейся у нее дочери, и не отпускала ее от себя ни на шаг, словно боялась, что с той тоже может случиться что-то ужасное. Двадцатилетний Стэнли был суров и молчалив, а младший брат, пятнадцатилетний Роберт, плакал, не стесняясь своих слез.