Бывший будущий муж

Стоило ему положить трубку, как раздался следующий звонок. И он с внезапным дурным предчувствием посмотрел на телефон.

Интуиция не подвела его.

— Найджел, ты можешь сейчас приехать? — раздался прерывающийся от рыданий голос Джессики.

Глава 5

Он остановился в дверях, тяжело дыша. Опоздал. Она позвонила слишком поздно. И теперь ему оставалось только стоять и смотреть, понимая, насколько одинокой она себя ощущает…

Врачи посоветовали увести ее из палаты немедленно. Но как же возможно оторвать эти тонкие пальцы от пальцев мертвого брата? Сейчас, когда она держит их в последний раз?

Слезы навернулись на глаза и жгли их словно кислота, но Найджел не позволил им пролиться. Хотя знал, что скоро это случится. Он даст себе волю и выплачет все свое горе до последней капли.

А сейчас ему больше всего хотелось по чему-нибудь ударить, тяжело, с силой, по стене, по стеклу, по чему угодно, лишь бы разбить. Та боль будет терпимее, чем эта, которую я испытываю в настоящий момент, мрачно подумал Найджел, заставляя себя пройти несколько шагов, отделяющих его от Джессики.

Он присел рядом с ней на корточки. Но она даже не заметила его появления. Однако когда Найджел взял ее свободную руку, повела глазами и взглянула на него.

— Все кончено, — прошептала Джессика.

— Да, — ответил он. — Знаю.

Она снова перевела взгляд на застывшее лицо брата и опять забыла о присутствии Найджела.

Вскоре у него за спиной раздался слабый всхлип.

Он оглянулся и увидел, что прибыли остальные члены его семьи.

Найджел уехал, не дожидаясь их. Марк гнал как ненормальный, чтобы успеть, но тщетно.

Предоставленные самим себе Скленнерды прибыли только теперь и сгрудились вокруг кровати в новом приступе горя. Он сразу увидел, что Джессика заметила их присутствие, моргнула затуманенными глазами, и решил, что ей не выдержать очередных слез и стонов.

Стиснув челюсти, Найджел начал осторожно высвобождать ее пальцы из пальцев Тэда.

Джессика задохнулась и в безмолвном протесте вскинула на него глаза. Но он покачал головой и мягко сказал:

— Нет, дорогая, так надо. Уже пора.

На мгновение ему показалось, что она запротестует, закричит, зарыдает. Но Джессика только перевела наполнившиеся слезами глаза на мертвого брата. И ее слезы разорвали Найджелу сердце, ибо он знал, что это начало приятия факта ужасной утраты.

Спустя несколько секунд Джессика позволила ему завершить акт окончательной разлуки, обнять ее рукой за талию и помочь подняться.

Все окружили ее, бормоча слова соболезнования и обнимая. Миссис Скленнерд выглядела ужасно, тоже почти как мертвец, а Джулия и младшие братья Найджела откровенно плакали.

Джессика покорно и безучастно приняла знаки их сочувствия, словно находилась в плотном коконе, сквозь который не проникали слова и эмоции посторонних, но при этом с силой сжимала руку Найджела.

Тэд умер.

Кэтрин и Тэд. Она не знала, может ли теперь произносить их имена вот так вместе, как делала это, когда они были живы. Поэтому подняла глаза и взглянула на возвышающегося над ней Найджела. Его красивое лицо снова помрачнело, как грозовая туча, глаза утратили живой блеск. Не стоит сейчас задавать ему такие вопросы, смутно подумалось ей. И Джессика позволила вывести себя из палаты, оставив брата, окруженного людьми, которые обожали его.

Что ж, хоть какое-то утешение.

— Малыши, — пробормотала она, оказавшись в тишине больничного коридора.

— Не сейчас, — ответил Найджел, продолжая вести ее за собой к лифтам, потом вниз, на первый этаж и на улицу, все еще залитую солнцем.

Несмотря на жару, Джессика поежилась. Затем огляделась и увидела Марка, который с сурово-торжественным выражением лица открывал перед ней дверцу большого белого автомобиля. Найджел помог ей сесть, потом обошел вокруг и устроился рядом. Как только Марк захлопнул дверцу с его стороны, он придвинулся и притянул Джессику к себе.

Они просидели в этой позе всю дорогу до дома. Джессика не сопротивлялась, просто безвольно привалилась к нему, как тряпичная кукла, и ушла в свои печальные мысли. А он обнимал ее, давая то, что ей было необходимо сейчас больше всего, — свою силу.

И не выпускал, пока они поднимались по ступеням к двери, пока он открывал замок. Но, оказавшись в доме, Джессика мгновенно вырвалась и кинулась в свою спальню. Найджелу потребовалось немного больше времени, чтобы внутренне собраться и подавить приступ отчаяния, что готов был проявиться в полную силу. Потом он последовал за ней, намереваясь убедиться, что она в порядке, прежде чем уйти и оставить ее наедине с горем.

Только из этого ничего не получилось. Один взгляд на нее, лежащую посередине большой кровати, свернувшуюся в жалкий комочек в попытке унять сотрясающую ее дрожь, — и он сорвал костюм, скинул ботинки и моментально оказался рядом.

Что-то невыносимо жалостное было в том, как Джессика покорно отдалась объятию его сильных рук, и почти невозможно было без слез слушать ее тихие всхлипывания.

Когда она наконец затихла, Найджел вытащил из-под них покрывало и укрыл обоих.

— Я не… — запротестовала было Джессика.

— Тебя трясет, — хрипло оборвал ее Найджел. — Лежи так и не шевелись. Не бойся, — пообещал он, — как только ты согреешься, я уйду и оставлю тебя в покое.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — произнесла она так тихо, что он едва не пропустил эти слова.

Но уж он никак не мог не заметить того, как она обхватила его обеими руками, прижалась мягкой грудью к его груди и вытянулась рядом, стараясь не оставить между ними свободного пространства. Так, словно это было единственное место, где ей хотелось находиться. А Найджел закрыл глаза и думал только о том, как же удивительно сладостно быть так нужным ей.

Ее потребность в его близости продолжалась несколько следующих дней — темных, тоскливых, наполненных гулкой пустотой, если Найджела не было рядом.

— Ешь! — приказывал он, и она безропотно ела, не различая вкуса того, что кладет в рот. — Спи, — говорил он, и она сворачивалась на кровати, как дитя, и покорно закрывала глаза.

По утрам они вместе завтракали, потом Найджел отвозил ее в больницу, где она проводила день в палате с новорожденными, пока он сам отправлялся заниматься… другими делами.

Ближе к вечеру возвращался и тоже проводил немного времени с малышами, прежде чем забрать Джессику, отвезти обратно домой и заставить разговаривать — о работе, о жизни в Нью-Йорке, о Тэде и Кэтрин — да почти обо всем, что приходило в голову, лишь бы она не молчала, не погружалась в безысходную тоску.

Она жила словно в густом тумане, хотя и не возражала против этого. Не ощущала почти ничего, и это было довольно приятно. Семейство Скленнерд относилось к ней теперь много лучше, чем прежде. Они сумели отбросить старые обиды и поддерживали ее в эти дни совместного горя. Миссис Скленнерд даже предложила ей перебраться к Джулии.

— Нет, — ответила Джессика, — спасибо, но я хочу быть с Найджелом.

В своем густом тумане она даже не понимала, что ей решили оказать гостеприимство как раз для того, чтобы она не была с ним. Но если бы и поняла, то ничего не изменилось бы, поскольку Найджел услышал слова матери и тут же отверг ее предложение.

Туман рассеивался только в те часы, которые она проводила с младенцами. По существу, весь ее мир начал вращаться вокруг этих двух крошечных милых существ — сына и дочери Тэда и Кэтрин, оставшихся круглыми сиротами, когда им было всего несколько дней от роду.

Джессика прекрасно знала, что значит оказаться сиротой в нежном возрасте. Мать, родив ее, вскоре тяжело заболела и умерла спустя несколько месяцев. Ее и Тэда вырастил дядя, который приехал за ними в маленький захолустный техасский городок и забрал с собой в Нью-Йорк. Джессика знала об этом только по многочисленным рассказам брата, которому было тогда почти пять лет.

Возможно, немного наигранная, грубоватая деловитость дяди Брюса стала причиной того, что перепуганный малыш Тэдди, отчаянно тоскующий по матери, быстро превратился в тихого, скромного, чуть ли не забитого мышонка, в то время как Джессика, которая не знала других родных, научилась быть независимой, что называется, с младых ногтей.

Дядя Брюс несказанно удивил всех, женившись и уехав с супругой в Австралию всего через неделю после свадьбы Тэда и Кэтрин, предоставив Джессике самостоятельно заканчивать обучение. И ни одному из молодых Крейдонов даже в голову не пришло, что, возможно, их суровый дядя принес им в жертву свою личную жизнь и смог вернуться к ней лишь тогда, когда счел, что достаточно сделал для детей покойного брата. Ни один из них не обиделся.

Но когда Тэд перебрался на Тихоокеанское побережье, а дядя Брюс в Австралию, Джессике пришлось немало работать, чтобы обслуживать себя, завершая образование в университете. И вопреки, а может, и благодаря этим испытаниям она превратилась в энергичную и самоуверенную женщину, полную радости и жажды жизни.

Дядя Брюс знал, что произошло с Тэдом и Кэтрин. Джессика позвонила ему и все рассказала. Он выразил ей соболезнования, но сказал, что на похороны не прилетит, потому что у него слишком много других обязательств, а «мальчику» — он так и звал Тэда мальчиком — уже ничем не помочь. Очевидно, поставив на ноги сестру и брата Крейдон, он решил, что выполнил свои обязательства по отношению к ним, и вычеркнул их из своей жизни…

Джессика склонилась над маленькими беспомощными существами и поклялась:

— С вами такого не случится, никогда. Вы, мои драгоценные, теперь единственный смысл всей моей жизни.

Вытащив их из колыбелек, она уселась, укачивая обоих одновременно.

Найджел появился в небольшой тихой палате под вечер. Одетый в темный деловой костюм, с утомленным лицом и лишенный остатков своей невероятной энергии, он взглянул на Джессику, держащую его племянников, и невольно расплылся в улыбке.

— Их отключили от кислорода, — заметил он, прикасаясь пальцем к нежной щеке девочки.

— Сегодня днем, — гордо ответила Джессика. — Пришли, отсоединили трубки и сказали, что теперь они не нуждаются в дополнительной помощи и могут дышать обычным воздухом.

— Дай мне ее подержать, — попросил Найджел и без страха принял на руки комочек жизни.

Выпрямившись, он подошел с девочкой к окну и там принялся внимательно разглядывать ее. Дочь его любимой сестры. Такая маленькая, а уже так поразительно похожая на Кэти… Чудо, настоящее сокровище! Кэт была бы без ума от малышки.

Что ж, я это сделаю за нее, подумал он. Дети .Кэт никогда не будут ощущать нехватки родительской любви, поклялся он, прикасаясь губами к золотистому пушку на голове младенца.

— Мне скоро надо будет зарегистрировать их, — сообщил он Джессике, перескочив мыслью на потребности дня нынешнего. За последнее время Найджел стал настоящим специалистом по части официальных процедур. — Этим малышам нужны имена.

— У мальчика уже есть имя, — ответила Джессика и немедленно покраснела, когда Найджел иронически взглянул на нее.

— Гмм… интересно, мой ангел, — произнес он, подходя к ней и заглядывая в лицо малышу. — А твой дядя и понятия не имеет, как тебя зовут.

Может, тетя Джесси соблаговолит поделиться со мной этой тайной.

Тетя Джесси вызывающе вскинула подбородок.

— Я зову малыша Тэдди, как… как и его отца!

— Понятно, — ответил Найджел. — А тебе не хотелось поинтересоваться и нашим мнением по этому поводу?

По выражению ее лица он сразу понял, что такая мысль Джессике даже в голову не приходила.

— Я… я же не предпринимала никаких официальных шагов, — возразила она. — Это просто мое имя для него. Ты, конечно, можешь предложить другое, но…

— Да нет, мне нравится, — успокоил ее Найджел и задумался.

Если она выбрала имя для мальчика, отождествляя его с утраченным братом, то уж не подумывает ли о том, чтобы забрать его — а то и обоих — в Нью-Йорк и воспитывать там самостоятельно?

Найджел внимательно вглядывался в утомленное, осунувшееся лицо с огромными черными глазами. Смотрел на красивый рот с теперь уже, увы, практически постоянно опущенными уголками, на нежную кожу, напоминающую дорогой шелк, — только прикоснись, и он порвется.

Затем взгляд синих глаз опустился ниже, пробежал по легкой желтой кофточке без рукавов и светлым джинсам, не скрывающим ее нездоровой худобы. Она мало ела, и то только когда он напоминал, и это стало заметно. И мало, слишком мало спала… Найджел знал, что Джессика и понятия не имеет, что он тоже не спит, прислушиваясь в ночи, как она бродит по дому.

Да, хороша, очень хороша, но изранена, красива, но потеряна в своем собственном мире горя и утраты, куда не допускает больше никого…

У него были свои планы на младенцев и на их тетку тоже. Найджел прекрасно понимал, что сейчас, однако, не лучшее время озвучивать эти планы, и мягко продолжил:

— Я не возражаю. Но только мне бы хотелось выбрать имя для девочки. Знаешь, ради мамы, ну, ты же понимаешь… Мы можем назвать ее Кэтрин, в честь матери. К тому же мы все так привыкли говорить: Тэдди и Кэти… Что скажешь?

Джессика подумала, что это замечательное предложение. Оно так ей понравилось, что даже Слезы на глаза навернулись. Тэдди и Кэти — снова вместе, снова живые в своих детях.

— Отличная мысль, — шепнула она.

— Ну и хорошо. Значит, на том и порешим, ответил Найджел и передал ей маленькую Кэти.

И увидел, как навернувшиеся слезы сменились нежной улыбкой. — А теперь укладывай их и прощайся. Нам пора…

Завтра им предстояли похороны. У Джессики не было подходящей одежды, и ее следовало купить. Они обсудили это за завтраком, и она неохотно согласилась поехать с ним в какой-нибудь торговый центр. Но сейчас так посмотрела на Найджела, что он понял; передумала.

— Ни в коем случае, — твердо ответил он на ее взгляд. — Тебе нужна передышка, смена обстановки… И мне, между прочим, тоже. Ты даже не знаешь, — добавил он, глядя, как она безмолвно поднялась и направилась к детским кроваткам, — вдруг тебе удастся развеяться…

На удивление, его предсказание сбылось.

Найджел завез ее домой, чтобы принять душ и переодеться, прежде чем отправиться в город.

Джессика выбрала бежевое платье с широкой юбкой, подчеркнувшее ее тонкую талию и оттенившее превосходную кожу. Впервые за последние дни подкрасила глаза, сначала собрала волосы на макушке, потом передумала и оставила распущенными. Надела светлые, в тон платью туфли на шпильках и отправилась разыскивать Найджела.

Открыла дверь в гостиную — и ей показалось, будто последних ужасных трех лет как не бывало. Он лежал на диване, закинув ногу на спинку, и лениво перелистывал иллюстрированный журнал, дожидаясь ее. Знакомая поза потрясла до глубины души и вывела, нет, вырвала из спасительного тумана, в котором она пребывала. Господи, до чего же он красив! Высокий, сильный, мужественный, как раз такой мужчина, о котором она мечтала всю сознательную жизнь!

Найджел почувствовал на себе взгляд Джессики, поднял глаза и мягко улыбнулся. У нее перехватило дыхание. Он отбросил журнал и поднялся таким плавным, почти кошачьим движением, что она замерла. Да, ее снова тянуло к нему, неудержимо тянуло, словно магнитом, как и всегда…

Он тоже переоделся, расстался с деловым костюмом, сменив его на джинсы и черную спортивную рубашку. И если раньше он выглядел энергичным и властным, то сейчас — почти опасным.

Найджел не шевелился. Двигались только синие глаза, впивая каждую подробность облика Джессики, словно он впервые увидел ее.

— Вот это перевоплощение, — тихо произнес, почти выдохнул Найджел и направился к ней.

Джессика с некоторой опаской взирала на него. Она прекрасно знала, о чем он думает.

Сразу узнала этот собственнический блеск в глазах. И затрепетала. В груди что-то болезненно сжалось, мышцы живота напряглись, соски превратились в камешки.

— Красавица, — прошептал Найджел, прикоснулся губами к ее рту и не прервал легкого поцелуя, пока не ощутил ответного отклика ее губ. — Готова отправляться? — с невинным видом спросил он.

Она неуверенно кивнула и так же неуверенно нахмурилась. Джессика прекрасно понимала, что поцелуй был не случайным — это предупреждение о том, что ждет ее впереди.

Хотелось ли ей продолжения? Она пока не знала — так же, как и не знала, хочет ли сейчас уходить, пока ее чувства так перепутаны, так неясны…

— Тогда пошли, — сказал Найджел, словно отвечая на ее невысказанный вопрос.

Они вышли, сели в «мерседес» и отправились в центр города. Остановившись на большой площади примерно за полмили от намеченной цели, Найджел вылез из машины, открыл дверцу и помог Джессике выйти. Крепко обнял за талию и повел под качающимися пальмами вдоль ярких, красочных витрин. Она шла покорно, словно ее загипнотизировали, и ничего не могла с собой поделать, хотя прекрасно понимала, что он намеренно готовит почву для будущей интимности. И все же… все же не могла отодвинуться, не могла ударить по лицу, даже приказать убрать руки и то не могла.

Вот что значит горе, подумала Джессика, извиняя собственное поведение. Оно лишает человека силы.

Прохожие обращали на них внимание. Как, впрочем, и всегда, потому что они являли собой потрясающую пару. Она — высокая и темная, он — еще выше и светлый, с отсвечивающими золотом на солнце волосами.

Кто-то бросил им вслед двусмысленный комплимент, и Найджел усмехнулся, а Джессика неожиданно для себя хихикнула. Незнакомец был озадачен ее реакцией, но пошел своим путем, тоже усмехаясь. А когда они остановились перед витриной цветочного магазина, Джессика наконец-то сделала то, о чем так давно мечтала, — тоже обняла Найджела за талию.

Ему совершенно не хотелось прерывать прогулку. Не хотелось вести ее в большие магазины, наряжать в траурные наряды и смотреть, как угасает сияющая улыбка. Поэтому он свернул за угол и завел ее в небольшой уютный ресторан, заказал кофе и пирожные и заставил рассказывать о работе и жизни в «Большом Яблоке», пока она не оживилась и не начала говорить, как и раньше, — ярко, остроумно, увлеченно, отвечая на его вопросы и задавая свои.

Сумасшествие, все это настоящее безумство, думал Найджел. Зачем позволять себе снова подпасть под очарование этой длинноногой ведьмы? У меня планы на нее; напомнил он себе. Да, но это слабое извинение тому, что ты позволяешь ей снова проникнуть к тебе в душу, ответил внутренний голос. Однако Найджел отмахнулся от него, говоря себе, что полностью контролирует ситуацию.

Покинув ресторан, они, все так же обнявшись, двинулись к торговому центру и занялись покупками. Это оказалось не так-то просто и потребовало кучу времени. Джессика обладала исключительным вкусом и превосходной фигурой, так что продавщицы предлагали ей самые красивые, самые элегантные модели, а Найджел настаивал, чтобы она примерила все.

Выбрав костюм, перешли в обувной отдел и там позволили молодому продавцу провести у ног Джессики сорок минут, меняя одну модель на другую. Потом, по-прежнему не торопясь, купили сумку и оказались наконец в отделе, где Джессике предстояло выбрать траурную вуаль. Найджел сразу заметил, что ее оживление испарилось — она впервые за последние два часа вспомнила, по какому поводу они оказались здесь. Поэтому предложил взять первую же предложенную им вуаль и потащил Джессику к отделу дамского белья, где накупил кучу самых дорогих и экстравагантных моделей, заставив ее сначала покраснеть, а потом улыбнуться.

Они отнесли покупки к машине, и затем Найджел предложил поехать к океану и посмотреть на закат. Джессика согласилась, хотя отдавала себе отчет в том, что он специально ведет себя так, как и три года назад, возвращая ее к тем временам, когда они были счастливы вместе. Она не могла противиться ему, как и тогда. На берегу они вышли из машины и побрели по песку, держась за руки и любуясь величественным зрелищем.

— О, Найджел, ты только посмотри, какая красота! — восторженно промолвила Джессика, когда оставшаяся половина ярко-красного диска окрасила воду в фантастические, сюрреалистические тона. — Неужели ты можешь равнодушно смотреть на это?

Они стояли плечом к плечу. Но, услышав ее слова, Найджел повернулся и пристально взглянул на нее, словно обнял взглядом.

— Нет, не могу, — ответил он.

Джессика затрепетала всем телом, потому что поняла: он говорит не о закате, а о ней. Подняв полные упрека черные глаза, она сказала:

— Неостроумно.

— Я и не стремился к остроумию. Просто сказал правду. К чему скрывать? — ответил Найджел и пожал плечами.

Она вздрогнула от порыва ледяного ветра, хотя было по-прежнему жарко.

— Пора возвращаться, — сказала Джессика, повернулась и пошла обратно к машине.

Он вскоре догнал ее и поддержал под локоть, чтобы помочь сесть.

— Спасибо, — немного чопорно ответила она.

— Пожалуйста, — ответил Найджел таким тоном, что ей пришлось понять: он не собирается обращать внимания на смены ее настроения.

Он вывел «мерседес» на шоссе и снова положил правую руку Джессике на плечи, держа руль одной левой. Спустя пару минут спросил:

— Где будем обедать?

— Еще слишком рано.

— Хочешь вернуться домой?

Нет, только не домой. Потому что возвращение означало необходимость принять решение, что будет после того, как они останутся наедине, а она не была еще готова. Так же, как не готова была и к какому-нибудь из шикарных ресторанов, которые предпочитал Найджел, с напыщенной самодовольной калифорнийской публикой.

— Поедем в какой-нибудь маленький и недорогой ресторанчик, — предложила Джессика, старательно обдумав ситуацию.

Он улыбнулся.

— Ты не поверишь, но я именно такой и имел в виду. «Риччи Берци», на углу Форфакс и Пятой авеню. Помнится, тебе нравилось, как там готовят рыбу.

Джессика немного расслабилась. Приятная, непринужденная атмосфера «Риччи Берци» было как раз тем, в чем она сейчас остро нуждалась. Вкусная легкая еда, превосходное итальянское вино и великолепный мужчина, — с которым она делила их…

Глава 6

Найджел сидел напротив и смотрел ей в глаза сквозь пляшущее пламя свечи. Иногда выбирал самый лакомый кусочек и клал ей в рот своими длинными, аристократичными пальцами. И подливал вина в ее бокал. И говорил, говорил, завораживая глубокими, интимными интонациями. Когда она отвечала, он переносил все внимание на ее губы, целовал их взглядом и заставлял Джессику трепетать все сильнее и сильнее с каждой фразой. Он словно давал понять, что знает о том, что с ней творится.

Это все были предварительные возбуждающие ласки предстоящего обольщения, и она снова подпала под их влияние, как и много раз перед этим. Найджел занимался с ней любовью своими глазами, своим голосом, каждым имеющимся в его распоряжении интимным оружием арсенала чувственности.

— Почему? — неожиданно спросила Джессика.

— Потому что я хочу тебя, — немедленно ответил он, даже не пытаясь делать вид, будто не понял ее вопроса.

«Несмотря на все мои недостатки?» — хотела спросить она, но Найджел приложил пальцы к ее губам, догадавшись, о чем пойдет речь.

— Не надо, не спрашивай меня ни о чем.

Спроси себя: чего хочешь ты сама?

О, что же тут спрашивать… Джессика и так прекрасно знала, что хочет его. И всегда хотела.

А еще хочет, чтобы сегодняшняя ночь длилась и длилась, стерев прошлое без следа. И еще… еще хотела, чтобы завтрашний день не наступил никогда…

Поэтому когда Найджел, выйдя из ресторана, наклонился и поцеловал ее, она не стала возражать. Он нежно обнял ее за плечи и с силой прижал к себе, словно давая попробовать то, что заготовил на ближайшее будущее.

На пути к «мерседесу», ожидающему их за два квартала от «Риччи Берци», Найджел неожиданно пробормотал извинение, покинул Джессику и зашел в магазинчик, торгующий всякой всячиной. Спустя несколько мгновений появился снова и, криво усмехнувшись, показал ей большую бутылку, завернутую в серебристую бумагу.

Шампанское, поняла она. Еще одно подтверждение того, что их ожидает. Раньше они всегда лежали в постели, еще разгоряченные от любовных ласк, и неторопливо пили шампанское.

О, Найджел пошел на все, чтобы воссоздать магию наших прошлых встреч, подумала Джессика, отчаянно покраснев, и заметила, как он сунул что-то в карман. Но не придала этому ни малейшего значения. Наверное, сдача. Скорее всего в магазинчике принимают только наличные.

Они продолжали неспешный путь по Форфакс-авеню, каждый с бешено колотящимся сердцем и пересохшим от ожидания ртом. Сели в машину и в полном молчании поехали по затихающим улицам мегаполиса. Остановились перед домом, вышли и поднялись по ступенькам к двери. Найджел достал ключ, сунул его в замок и повернул.

— Ты дрожишь, — заметил он, толкнув дверь и пропустив Джессику вперед.

Она попыталась засмеяться, но безуспешно.

А потом… потом его рот накрыл ее трепещущие губы, и вот они уже целовались, целовались, целовались… позабыв обо всем и обо всех, кроме друг друга.

Найджел оторвался от нее, но не отпустил, а прижал к стене, захлопнул ногой дверь, снова наклонился к ее лицу и принялся покрывать его быстрыми поцелуями.

Она не отталкивала его. Не пыталась сказать «нет». Но не понимала, почему тем сильнее испытывает странное беспокойство, чем ближе они подходят к тому моменту, когда уже поздно будет говорить это самое «нет».

Найджел снова оторвался от нее и заглянул в бездонную черноту ее глаз. Он стоял близко, очень близко. Прошлое, казалось, исчезло. Нет, не исчезло, а слилось с настоящим и с обещанием, горящим в той черной глубине, где он искал ответ. И, верно истолковав его, снова припал к полным горячим губам.

Не размыкая объятий, они направились в ее спальню, и дверь медленно закрылась за ними, отрезав от всего мира, запретив ему вторгаться в их и только их вселенную. Джессика поставила бутылку на столик, смутно подумав, что надо бы отнести ее в холодильник, повернулась и обхватила Найджела руками за шею. Нашла любимый ею, восхитительный рот и прижалась к нему приоткрытыми нетерпеливыми губами, предлагая все, что имеет. Найджел вздрогнул, принимая ее щедрый дар, ответил на предложение и снова вздрогнул, когда она провела языком по внутренней поверхности его рта. Они были вместе, уже спаянные воедино, хотя еще даже не начали раздеваться. Так оно и было с ними всегда.

Они целовались долго, целую вечность, растворившись в темном, чувственном тумане.

Найджел гладил ее руки, гладил ее тело, потом приподнял ладонью тяжелые черные пряди волос и нащупал замок молнии. И медленно, томительно-медленно потянул его вниз.

Джессика задержала дыхание, наслаждаясь сладостной пыткой, нежным танцем его пальцев на своем позвоночнике, и покорно сгибалась и разгибалась, повинуясь их приказу, помогая ему избавить ее от мешающей обоим ткани.

Найджел сдернул платье, позволив ему упасть к ее ногам, потом опустился на колени и поцеловал ее бедра, словно прося прощения за резкое движение. Потому что сейчас в этой спальне насилие не допускалось, оно осталось там, в прошлом, когда они набрасывались друг на друга в бешенстве яростного вожделения.

Нет, не думай об этом, приказала себе Джессика, ощутив новый приступ нерешимости и сомнений.

А Найджел продолжал целовать ее. Он нащупал застежку шелкового бюстгальтера и освободил округлые груди с выступающими светло-розовыми напряженными сосками. Обвел языком один, и Джессика содрогнулась от удовольствия и закрыла глаза, чтобы полнее насладиться мгновением. Потом откинула назад плечи и запрокинула голову, чтобы приблизить грудь к его лицу.

Найджел засмеялся; это был тихий радостный смех узнавания. О, Джесси всегда была восхитительно восприимчивой любовницей! Он нашел ртом другой сосок, лизнул его, вызвав то же ответное содрогание. О, он был способен довести ее до оргазма одним этим!

Но только не сегодня, сказал он себе и принялся гладить руками нежную шелковистую кожу, скользнул ими ей за спину и выгнул ее навстречу своей напряженной плоти. Джессика ощутила толчок его члена, двинула бедрами, не сдерживаясь, не скрывая своего желания.

— Раздень меня, — попросил Найджел.

Она открыла глаза и, чувственно улыбаясь, начала медленно расстегивать пуговицы рубашки.

Раздвинула тонкую ткань, обнажив широкую грудь, покрытую золотистыми волосками, и провела по ней острыми ноготками. Рубашка упала на пол, а она наклонилась и принялась покрывать влажными чувственными поцелуями мускулистый живот, спускаясь губами все ниже, все ниже…

О, эти прикосновения! Ничто не могло сравниться с ними, ничто. Найджел закрыл глаза и отдался потрясающему ощущению. Дыхание с шумом вырывалось из его приоткрытого рта.

Джессика что-то сказала, он взглянул на нее и увидел, как она провела языком по пересохшим губам. О, он знал, почему она так сделала…

Ей никогда не удавалось ничего утаить от него.

Не в состоянии больше терпеть пытку ожиданием, он подхватил ее на руки и понес к кровати, откинул покрывало и опустил на прохладные простыни как свою законную добычу.

Джессика смотрела, как он сорвал с себя остатки одежды, и сама быстро стянула чулки и тонкие трусики, плавно изгибаясь на белой ткани, дразня его видом женственной плоти.

Они целовались, прикасались друг к другу, катались, сплетаясь телами, по всей кровати, пока Джессика не застонала от невыносимого наслаждения. Да, он знал о ней все, абсолютно все, — где дотронуться, что сделать, чтобы довести до экстаза в считанные мгновения.

— Хочу тебя, хочу тебя, хочу тебя, — повторяла Джессика снова и снова, пока он не ощутил, как голова пошла кругом и от этого заклинания, и от собственного неистового желания.

Может, Найджел и знал, как свести ее с ума, но и она была знакома с этим не хуже. Ее пальцы отыскивали чувственные точки его тела и гладили их, сладостно пытая и требуя равного отклика. И вот уже он стонал и рычал в ответ, и задыхался, и кровь кипела в его жилах, И когда наконец позволил ей направить в себя его член, он уже не ощущал и не воспринимал ничего, кроме нее и яростного наслаждения.

Джессика выгнула бедра в жадном приветствии, и он устремился в нее, не сдерживаясь в своем желании. Она прильнула к нему, как утопающий к спасительному кругу, а он толкал и толкал, словно спешил догнать что-то ускользающее, но жизненно важное. Ее внутренний жар разжег его еще больше. Их рты сплавились в неразрывном поцелуе, сердца колотились, грозя столкнуться друг с другом, тела покрылись потом, и оба они дрожали, стремясь к финальному усилию.