Приключения Гука

– Рахиа-Нектесы, ракушечные киты, тоже в это время уходят на север, а уж они-то знают, когда лучше жить на севере, – поддержал Заза Крач. – Сейчас – на север, а на обратном пути посмотрим всё остальное.

Наконец затрещал Сэпп:

– Кажется, все согласны идти дальше на север, не задерживаясь особенно здесь. В нашем распоряжении – до наступления плохой погоды – только две луны. Мы должны посмотреть не только Одо-Бенов и Рахиа-Нектесов у Ледяной Земли, но и познакомить молодежь с Эн-Хидрами и, главное, с добродушными Ре-Тинами. Все эти твари – вершины пищевых цепей в океане. И каждый дельфин должен хорошо знать, что и как происходит в океане, знать содержание Всеобщего Равновесия в природе.

– Теперь – вперёд! Я думаю, до Ледяной Земли отсюда плыть не меньше чем пол-луны. Да столько же обратно… Времени у нас мало и потому – в путь!

НА БОКУ ЛЕЖАТЬ ОПАСНО

Все были согласны с мнением старейшин, и к концу этого дня Туманные острова с котиковым лежбищем остались далеко позади. Снова полетели дни, а в пути дни бегут незаметно. Изменялась разве что вода, которая стала совсем холодной. Холодной вода была даже в верхних слоях, а внизу так просто можно было замерзнуть. Даже в Антарктике Гук не встречал такой холодной воды. Молодые дельфинчики, впервые попавшие в полярные воды, пока держались хорошо, но было видно, что им приходится трудновато. К счастью, вместо туманов и дождей, которые преследовали дельфинов около Туманных островов, то и дело стал выпадать снег, с которым очень понравилось играть молодым дельфинам. Вылетят из воды в самый разгар снежного бурана, засыпающего поверхность воды снежной крупой, и попискивают от удовольствия, когда снежинками исколет всю их нежную кожу. После снега и вода кажется теплой.

Каждый день приносил что-то новое. То встретится стайка холодолюбивых рыб, которые раньше не попадались на зуб дельфинам, то над морем пронесется в стремительном полете стайка смешных птиц-топорков, голова у которых несёт не обычный клюв, а целый костяной шлем, да ещё с ярко-красной полосой поперёк.

Через несколько дней пути Гук, как обычно, решил нырнуть насколько может глубоко и посмотреть, что делается там, в глубине моря. С давних пор он привык ожидать от глубин чего-то нового и интересного: будут ли это новые удивительные рыбы со светящимися глазами и плавниками, или взрывающиеся голубым огнём медузы, или таинственные кальмары… Десять, двадцать, сорок, пятьдесят длин вниз. Мимо чуткой кожи проносятся слои воды с разной температурой, язык чувствует, как меняется и солёность моря на разной глубине. Стоп! Локатор показывает, что впереди, на глубине ещё нескольких десятков длин, перед Гуком находится дно! Быть этого не может! Ведь стадо далеко от берегов в открытом море. Ещё вчера никакого дна локаторы дельфинов не могли нащупать даже при самых глубоких нырках. Но ошибки быть не может. Вот и Эч, и Чу-Гец, вместе с Гуком ушедшие под воду, недоуменно защелкали, то усиливая, то уменьшая мощность локатора. Значит, тоже обнаружили дно. Посмотрим, что там, на дне этого холодного моря.

И тут уж даже Гуку пришлось недоуменно защелкать: перед ним в густом полумраке лежало ровное плоское дно. Небольшие возвышения, углубления лишь подчеркивали его общую плоскость. И насколько можно было видеть, тут и там распластались на дне огромные плоские тела неизвестных Гуку рыб. Некоторые из них не уступали по длине дельфину, а вот эта, что прямо под Гуком спокойно примостилась в небольшой впадине, наверное, вдвое длиннее Гука.

Между этими громадинами изредка мелькали рыбины поменьше. Их было даже трудно различить на фоне дна, и только когда Гук приближался, он замечал, что от дна отделялся кусочек и, перебирая длинными боковыми плавниками и маленьким хвостом, превращался в небольшую камбалу. Это было настоящее царство камбал.

Правда, зоолог, если бы попал сюда вместе с Гуком, наверняка определил бы среди них, по крайней мере, десяток видов различных камбал: камбаловидных палтусов и просто разных палтусов. Гук скоро уже превосходно различал много разных рыб по их внешнему виду, по запаху, по манере передвигаться с места на место, наконец, по звукам.

Через несколько минут всё стадо дельфинов уже знало о скопище плоских рыб на дне моря. Один за другим дельфины ринулись вниз, чтобы рассмотреть этих диковинных рыб и попробовать их при случае на вкус. Гук и Эч отплыли подальше в сторону и, нырнув, тоже принялись рассматривать придонных жителей подробнее. Длинные спинные и брюшные плавники соединяли сравнительно маленькую голову с большим зубастым ртом и короткий прямой хвостовой плавник. Мелкая, почти незаметная чешуя, совсем маленькие грудные плавнички. Но самое забавное и неожиданное – это глаза, расположенные рядышком на одной стороне тела. Ну, одному глазу здесь быть и полагается по всем правилам строения тела рыбы, но второй глаз! Он должен сидеть вовсе не здесь, а на той стороне, которая обращена в сторону грунта. А он, этот глаз, как будто переполз и примостился на краешке плоской головы с чужой стороны.

– Смотри, Эч, как опасно долго лежать на боку! – весело протрещал Гук. – Станешь такая же кривобокая, с двумя глазами на одном боку, как у этих палтусов!

– Нет, я лучше сделаюсь невидимкой, как вот этот хитрец! – И Эч ткнула носом прямо в дно.

От прикосновения Эч слетели песчинки и мелкие камушки, и Гук отчётливо разглядел контуры тела большой камбалы, неподвижно затаившейся на дне.

– Как ты увидела эту притворщицу? Я её еле-еле рассмотрел под твоим носом!

– А ты смотри внимательнее кругом. Эти рыбы шлепаются на дно и движениями хвоста набрасывают на себя всякий мелкий песок и камни. Да к тому же они, кажется, меняют свой цвет, приноравливаясь ко дну, – объяснила Эч. – Таких камбал, только поменьше размером, много и в тёплых водах Великого океана. Когда я была маленькой, мы любили наперегонки разыскивать их.

– Маленьких камбал я тоже хорошо знаю: их много водится в Чёрном море. Но я никогда не подозревал, что они могут быть такие огромные. Помнишь того громадного палтуса, вдвое длиннее меня? Интересно, как много тут этих камбал и палтусов! Может быть, они собрались сюда со всего моря?

– Я не знаю этого, Гук. Но я много раз слышала, что наши старики называют это море «мелким морем с плоскими рыбами». Поплывём дальше на север и посмотрим, кто живёт на дне моря там, – отозвалась Эч.

Берегов не было видно ни через день, ни через два, ни через три. Дно было ровное, глубина около 80-100 длин. На дне во множестве жили камбалы и палтусы. Пищи для дельфинов было достаточно. Главное, подплыть поосторожнее к камбале и схватить её, пока она не вздумала убежать, поняв, что обнаружена. Впрочем, хватать приходилось только самых маленьких, большие просто не влезали в рот, уж очень они были длинные и широкие.

Как и на всяком новом месте, вода была наполнена незнакомыми запахами. Так пахнет большой палтус, а это – очень похоже на него, только послабее – камбала. Откуда-то доносится слабый запах больших китов. Неужели здесь живут постоянно какие-нибудь дельфины?

– Послушай, Сэпп! Какими это дельфинами изредка пахнет кругом? – наконец не выдержал любопытный Гук.

– Огромными и белыми. Мы их скоро должны встретить. Каждый из них в две длины, у них тупые морды, нет спинного плавника, и, самое главное, они совершенно белые, совсем как снег, который падает здесь так часто.

– Они понимают наш язык?

– Да, и очень хорошо. Правда, жизнь в этом суровом краю делает их тоже суровыми и угрюмыми. Да и рыбу им труднее добывать в этих водах. Ну, да, наверное, скоро сам сможешь узнать всё от них.

– А как их зовут, как называть их, когда встретим?

– Они сами скажут тебе своё имя. А узнаешь ты их по голосу. Ни у кого из морских жителей нет такого звонкого голоса, как у этих белых дельфинов.

Но прошло несколько дней, прежде чем дельфины впервые встретили этих белых собратьев. Действительно, голоса белых дельфинов – белух – оказались такими звонкими, что их было слышно за много сотен длин. Несколько белух плыли недалеко от сурового обрывистого берега плотной стайкой. Они были очень красивы в зеленоватой воде, на фоне тёмного берега – совсем как небольшие, подвижные льдинки на поверхности моря. Длинного разговора не получилось.

– Я дельфин Сэпп из рода Чакки!

– Я белый дельфин Ле-Ук из рода Касс!

– В этом месте вы живёте весь год? – спросила Эч.

– Нет, мы приплыли сюда, ожидая, что к берегу подойдет много рыбы! Скоро здесь будет очень много рыбы, и сюда соберётся всё наше стадо. А что привело ваше стадо в наши воды?

– По приказанию совета старейшин мы путешествуем по Великому океану. Наш род живет в тёплых водах, но ты знаешь, что нашему роду необходимо хорошо знать, что делается в океане.

– Да, я знаю, что вы думаете, будто управляете всеми живыми существами в море, – вёл разговор большой белый самец, один хвост которого в размахе был больше половины длины Гука.

– Это только хорошо, что вам не приходится просить у нас помощи, – спокойно ответил Си-Кок. – Но разве в памяти вашего стада уже пропало знание о годе Большого Льда, когда нашим предкам пришлось потрудиться, пригоняя стаи рыб в ваше холодное море? Наши старейшины говорят, что все белые дельфины были благодарны нам за помощь. Разве не так?

Белейший самец промолчал.

– Молчишь, приятель, и это хорошо. Счастливой охоты! Кстати, далеко ли длиннозубые тюлени?

– Если плыть так, как плыли вы, – день пути, если с нами вдоль берега – дня два.

Дельфины решили поскорее добраться до моржей и хотели было распрощаться с белухами. Неожиданно Гук попросил Сэппа разрешить ему отправиться немного вдоль берега вместе с белухами, чтобы посмотреть, как они будут расправляться с приплывающей к берегам рыбой. Дельфины решили, что можно разделить стадо. Несколько самцов и Эч поплыли вместе с Гуком следом за белухами. Скоро они вновь услышали звонкие переливы белушьих голосов.

Белухи, видимо, хорошо знали местность. Не сворачивая, пересекали они глубокие бухты, выдерживая одним им известное направление. Вскоре они встретили ещё одну небольшую стайку белух, которая тоже двигалась в том же направлении. Через несколько часов белухи были уже и справа, и слева, и спереди, и сзади. Их было не меньше, чем дельфинов у кораллового атолла.

– Уж не родовая ли встреча белух происходит здесь? – вслух подумал Гук. – Может быть, нам лучше отправиться обратно, чтобы не мешать им?

Но белухи вели себя спокойно, не обращали внимания на дельфинов и твёрдо держались какого-то направления. Наконец белухи прекратили своё стремительное движение и стали крутиться возле берега в том месте, где небольшая речка широко разливалась перед выходом в море. У самого её устья образовался невысокий песчаный вал, за которым угадывалось небольшое озеро. Здесь-то Гук и стал свидетелем охоты белух на рыб. Как раз в эти дни стаи кеты и горбуши подходили к устьям дальневосточных рек. Они входили в реки не спеша, после некоторого периода привыкания к пресной воде. А затем стремительно поднимались вверх по реке и там, в верховьях, откладывали икру, пряча её в камнях или крупной гальке на дне. Гук не знал, сколько трудностей должны преодолеть эти большие и тяжёлые рыбины в четверть, а то и половину его длины. Им приходятся и прыгать вверх, преодолевая водопады, и устраивать гнёзда для икры, разгребая на дне мелкие камни, и, наконец, совершать далёкие путешествия, за тысячи километров, чтобы найти ту самую реку, в которой они когда-то вывелись сами. И грозная опасность поджидала в образе белух этих рыб перед входом в реки. Увидев огромные белые тела белух, услышав их резкие, мяукающие, переливающиеся, звенящие голоса, рыбы совершенно теряли ориентировку и легко становились добычей дельфинов.

«Как же белуха может съесть такую огромную рыбину? – подумал Гук, увидев, что размеры рыбы раза в два-три больше, чем величина рта у белухи. Присмотревшись, он с удивлением обнаружил, что белухи не проглатывают этих рыб целиком, а аккуратно откусывают, проглатывая каждый кусок отдельно. От этого любопытство Гука ещё больше увеличилось. Он хорошо знал на собственном опыте, что разорвать рыбу на части – дело очень трудное для дельфина, зубы которого представляют нечто вроде ряда толстых, но коротких гвоздиков, торчащих из челюсти. У самого Гука во рту было, наверное, не меньше восьмидесяти таких гвоздиков. «Сколько же их должно быть у белухи, чтобы так ловко разрывать рыбу?» – подумал Гук и чуть было не залез в пасть ближайшей белухи, стараясь рассмотреть зубы. Оказалось, всего по 7–8 зубов с каждой стороны. Но зато какие это были зубы! Каждая пара зубов была настоящими ножницами: верхние изогнутые, длинные и острые зубы приходились против тупых и прямых. Эти нижние зубы плотно входили в канавки, протёртые на верхних зубах. Получались своеобразные ножницы. А как они действовали, Гук только что видел.

– Послушай, Гук, – затрещал откуда-то сбоку голосок Эч, – а что будет, если эти белые дельфины съедят всех рыб, которые идут на нерест? Ведь в каждый последующий год рыб будет всё меньше и меньше?

– Если бы они съедали всех рыб, то действительно в конце концов не осталось бы ничего. Но белухи ловят рыб у устьев рек с незапамятных времен, и рыб не становится меньше. Значит, иного рыб проходит на нерест и оставляет икру. И кроме того, разве ты не знаешь, что гибнут прежде всего слабые? А слабым нельзя оставлять потомство – от этого вред будет гораздо больше, чем от сотен белух. Слабое потомство породит ещё более слабое, и вот тогда действительно рыб станет всё меньше и меньше. Посмотрите кругом, – продолжал Гук, обращаясь скорее к двум молодым дельфинам, крутившимся рядом, чем к Эч, – везде увидишь тот же простой принцип: над одними организмами стоят другие, которые их ограничивают, не дают размножиться. Плохо ли это? Нет, это неизбежно! Если бы вся кета и горбуша, сейчас идущая на нерест, дала бы потомство, то скоро бы не хватило мест на нерестилищах, корма для них в море. Посмотри, как важно присутствие акул в море, ведь они тоже прежде всего хватают больных и слабых рыб и этим приносят пользу стае. Законы нашей природы жестоки по отношению к каждой особи, но гуманны по отношению к виду. Никто не смеет нарушать эти законы безнаказанно, даже мы, дельфины…

Пока Гук занимался просвещением молодежи, вокруг стало заметно меньше белух. То ли меньше стало подходить рыб к реке, то ли разогнали их белухи, но там, где полчаса назад то и дело мелькали белые спины, теперь они встречались только изредка.

– Смотри, Гук, это плывёт кто-то из нашего стада! – заверещал один из молодых дельфинов, показывая звуковым лучом на серый силуэт дельфина, мелькнувший рядом с проплывшей белухой.

«Странно, что он не дал нам сигнала, – подумал Гук, тоже обративший внимание на незнакомого дельфина. – Попробуем его догнать!»

Вскоре стайка дельфинов окружила небольшого тёмно-серого дельфина без спинного плавника и с головой, по форме очень похожей на голову белухи.

– Я Гук из рода Чакки и Эрр!

– Я Ле-Ук из рода Касс!

– Какая же ты белуха, если ты не белый? – засмеялся один из молодых дельфинов.

– Год назад, когда родился, я был совсем тёмный! – обиженно пробулькал серый дельфин, назвавший себя белухой. – А через год, когда мне исполнится два года, я буду совсем белый. Белыми белухи становятся только через несколько лет после рождения. Эх, вы, таких простых вещей не знаете! Прощайте, и счастливой охоты!

ВСТРЕЧА С ОДО-БЕНАМИ

День подходил к концу. Как всегда на севере, сумерки долго не могли окутать море, даже когда наступила ночь, небо оставалось не чёрным, как на юге, а белёсым. В призрачном колеблющемся свете ночи дельфины дремали, время от времени прислушиваясь к доносящимся звукам. Всё было спокойно, как и во все предыдущие ночи в этом холодном море. Утром дельфины оказались в центре густого пятна тумана и долго не могли выбраться из него. Гук любил плавать с открытыми глазами и поэтому с облегчением вздохнул, когда туман рассеялся.

Надо было подумать о пище. Скоро выяснилось, что единственной возможностью поесть была ловля мелких камбал, с ловкостью маскирующихся на песчаном и каменистом дне. Началась индивидуальная охота, потому что и камбалы индивидуалисты.

– Надо встретиться со стадом. Кто обнаружит следы нашего стада, пусть сразу сообщит всем, – предупредил Гук своих товарищей.

Стадо прошло где-то здесь вчера, и следы ещё должны были хорошо сохраниться в воде. По таким следам искать стадо удобнее, потому что они расплываются широкой полосой на много десятков длин, и их легче было обнаружить в океане.

В этой части моря было совсем неглубоко – не глубже 20–25 длин. Дно песчаное, с мелкими камнями. Гук обратил внимание на углубления в две-три длины величиной, там и сям покрывавшие дно. Как будто чем-то острым втыкали и бороздили мягкий грунт.

– Эч, что здесь такое происходило? Может быть, это следы от движения раковины? Но тогда эта раковина должна быть размером с меня или с тебя…

– Никогда вам не догадаться, – вмешался в разговор Заз, который рад был показать свою осведомленность, – это следы Одо-Бена. Это он проделал своими зубами такие борозды.

– Вот бы интересно посмотреть на кого! – мечтательно проговорил Гук. – Подумать только, прокопать такие борозды зубами! Даже не верится. А зачем он копает эти канавы?

– А так он поднимает грунт вместе с моллюсками, которые сидят, глубоко зарывшись, и потом ловит в мутной воде раковины и разгрызает их, – пояснил всезнайка Заз. – Но сейчас они, наверное, все на берегу или около берега, потому что, когда они бывают в море, далеко кругом слышно, как они громко сопят и дерутся между собой.

– Раз они здесь бывают, то, наверное, и сейчас недалеко где-нибудь, – предположил Гук. – Давайте подплывём ближе к берегу. Стадо от нас не убежит, догоним его позднее.

Дельфины теперь плыли вдоль самого берега, то плоского, унылого, без кустика и деревца, то крутого и каменистого. Во многих местах на берегу лежал снег, который живо напомнил Гуку горы льда и снежные метели в Антарктике. «Всё-таки, – подумал он, – здесь гораздо теплее». И тут же невольно вспомнил родное Чёрное море. Там тоже бывал снег, а иногда даже часть моря замерзала. Но разве может сравниться Чёрное море с этими холодными водами или даже с тропическими? В нём не слишком холодно, но и не слишком жарко. И там родное стадо, и там родина, известны все заливчики по берегам, известны все течения в море… Что случилось с его стадом? Что делается в роде Эрр? Были ли родовые игры? Наверное, были, ведь прошло много-много лун с тех пор, как он покинул стадо.

– Знаешь, Эч, я был такой смешной и глупый, когда покинул родное стадо: я думал, что дельфин может прожить без стада, один-одинёшенек в море. Как я не понимал, что дельфины потому и стали дельфинами, что они всегда помогают друг другу. И если дельфины хозяева в море, то они в ответе за всех остальных жителей в нём.

– Сейчас ты тоже смешной и глупый, – весело поддразнила Гука Эч, – раз говоришь такие простые и понятные всякому разумному существу вещи, да ещё с таким умным видом! Видно, плохо тебя учили в детстве. Ты лучше потряси своим языком и определи, что за запах кругом, уж нет ли рядом Одо-Бенов?

Погрузившись в свои мысли, Гук действительно перестал обращать внимание на окружающее и прозевал, когда в воде появился резкий запах, напоминающий запах тюленей, но ещё не встречавшийся Гуку. И тотчас издали, оттуда, где плыли молодые дельфины, донёсся призыв:

– Кто ты, друг? Я дельфин Чик из рода Чакки!

– Так и есть, наверное, встретили наконец Одо-Бенов! – решил Гук и быстро заработал хвостом, направляясь прямо на звуки разговора.

Перед двумя молодыми дельфинами висело в толще воды и покачивало огромной головой из стороны в сторону нелепое, коричневато-красное существо. У этого существа была бугристая кожа. Выпученные глаза сидели вроде как на небольших толстых стебельках и поворачивались не вместе, а порознь: один в одну сторону, а другой – в другую. У этого существа были широкие и круглые передние ласты. На морде у него было такое количество волос, что Гук просто оторопел. Волосы были толстые, они сидели ровными рядами на передней части морды зверя и смешно шевелились. Две жёлтые тупые изогнутые палки торчали из верхней челюсти вниз так, что маленькая нижняя челюсть примостилась где-то между ними. Это существо было Одо-Беном, длиннозубым тюленем на языке дельфинов, или просто моржом.

Морж с удивлением смотрел на крутившихся около него дельфинов и иногда с изяществом, непонятно откуда бравшимся в огромной туше, поворачивался, провожая взглядом того или другого.

Перед Гуком был старый самец, весь покрытый буграми-шишками, предохраняющими его грудь и плечи от страшных ударов клыками других моржей. Притупленные клыки, ровная, словно подстриженная у парикмахера, щетина его усов показывала, что этот трудяга провел не одну сотню часов, вспахивая клыками дно, улавливая своими приемниками-усами малейшие колебания грунта, выдающие присутствие моллюсков.

Глядя на дельфинов, старик морж что-то вспоминал. В его большой голове основное место занимали кости, поддерживающие длинные клыки. Но в том небольшом мозгу, который находился там, хватало места для таких же, как он, серьезных и основательных мыслей. Он когда-то давно видел этих или таких же дельфинов, совсем не похожих на хорошо знакомых белух. От дельфинов опасности ждать нечего, пошумят, почирикают, покрутятся кругами и уплывут неведомо куда. И они уже никогда не встречаются в тех местах, где он привык проводить своё время – среди огромных льдин, на мелководьях арктических морей. Это вот в этом году он постарел и не поплыл вместе со льдами и со всеми самками на север. Там сейчас резвятся в воде маленькие моржата, и не он, а другие – те, которые посильнее, стерегут детёнышей от нападения белых медведей. Правда, и здесь не особенно скучно. На берегу на лежбище собралось немало молодых моржей и таких же стариков, как он сам. Но он, пожалуй, старше всех. У него даже не хватает силы, чтобы выбрать и отстоять от натиска молодых получше место на лежбище. Приходится лежать на самом краю лежбища. Но ничего, зато спокойно. И кроме того, эта молодежь так беспечна, что, того и гляди, прозевает опасность. А он ещё сумеет постоять за себя да и сможет вовремя предупредить других об опасности… Но какой опасности? От этих дельфинов нет вреда. Что-то забыто, что-то надо сделать… А они, кажется, спрашивали, кто я, – ну что ж, мне скрывать нечего.

– Я Ро из рода Одо-Бенов! Одо-Бенов! Одо-Бенов… Кто сказал, что здесь вкусные раковины? Вот когда я плавал…

– Он, наверное, от старости уже ничего не соображает, – предположил Гук. – А может быть, все Одо-Бены такие странные? Поплывём вперёд, там, должно быть, их больше.

В самом деле, впереди моржей было гораздо больше, а вскоре их стало столько, что дельфины невольно вспомнили кипящее от котиков море у лежбища на Туманных островах. Моржи, впрочем, вели себя потише, посолидней. Но так было только в воде. То, что делалось на лежбище, рассказать трудно. Гук, конечно, не смог хорошенько рассмотреть, что происходит на оконечности этой длинной и низкой песчаной косы, с трёх сторон окруженной морем. Он разглядел только массу шевелящихся тел и дрожащий тёплый воздух над этим невероятным скопищем моржей. Подобраться ближе к лежбищу было невозможно: всё море около лежбища было занято плавающими в воде на глубоких местах, вздымающимися в пене волн телами моржей. Соваться в эту кашу было не только опасно (задавят ещё случайно, чего доброго!), но и просто противно от удушающе резкого запаха, который исходил от этих толстых туш и насыщал всё море кругом.

Гук был удивлён тем, что он увидел. Он не знал, что звери могут так тесно находиться рядом друг с другом. «И как только они не задавят друг друга!» – подумалось ему. Но он был бы удивлён еще больше, если бы смог получше рассмотреть, что делалось в центре лежбища. Здесь уж моржи лежали не просто бок к боку, а в два и даже в три слоя. Правда, это не нравилось нижним, и они довольно определенно выражали своё неудовольствие – размахивали головами и, высоко задрав клыки, били соседей направо и налево. Но эти удары принимались безо всякой обиды, как должное. Да и вреда они не приносили, уж слишком толстокожие соседи!

По краям лежбища было потише, сюда попадали все выходящие из воды животные. Здесь можно было даже поспать. Спали моржи и на боку, и на животе, и на спине. Полежит неподвижно минут десять – двадцать и тронется с насиженного места. Под северным негорячим солнышком проведёт часа три-четыре на лежбище, в толкотне и гаме, – и в воду. Бросится с размаху в море, поднимет столбы брызг и поплывёт, фыркая и пыхтя.

«Будет что рассказать в стаде, а может быть, старейшины решат оставить эти рассказы даже в памяти рода Эрр?» – подумал Гук и сам даже удивился, как он спокойно и уверенно думает о возвращении в родное стадо. Но тут же перебил свои мысля: «О каком возвращении может идти речь, если я не знаю даже, как отсюда можно добраться до родного моря? Океан такой огромный, и я знаю только одну случайную дорогу, по которой приплыл сюда… И как я могу покинуть стадо Чакки и Сэппа? Ведь здесь же останется Эч…»

– Ты что это замечтался, Гук? – раздался сбоку треск Эч. – Нам надо торопиться найти стадо, там, наверное, давно ждут нас!

Дельфинам пришлось ещё несколько часов бороздить море, прежде чем они напали на след. Только поздно вечером они оказались в стаде Сэппа. Гук узнал, что за время их отсутствия стадо Сэппа тоже встретило Одо-Бенов и тоже было возле одного из лежбищ моржей на берегу. Решено было поворачивать на юг: дальше на север забираться было опасно. Становилось холодно. В море кое-где стали встречаться небольшие льдины. Родившиеся в тропиках дельфины изрядно мёрзли. И тут произошла еще одна встреча.

РАХИА-НЕКТЕСЫ

Издалека дельфины услышали низкие звуки, которые обычно говорят о присутствии усатых китов. Разобрать, что передают усатые громадины этими сигналами, дельфины не могут – слишком маленькое расстояние у них между ушами, и длинные звуковые волны проходят, не улавливаясь полностью. Но дельфины – ох уж эти морские хитрецы! – неведомо в какие древние времена додумались до удивительного способа подслушивания разговоров усатых китов. Три дельфина вместе и рядом становились головами в направлении звуков, и уши крайних дельфинов работали как приемники звуков, расставленные примерно на такое же расстояние, как и уши у одного усатого кита. Тогда удавалось кое-как уловить их сигналы. Расшифровать же их было не особенно сложно. Эти усатые гиганты не проявляли особой сообразительности, и все их разговоры сводились к сигналам сбора, передвижения, рассказам о том, много ли корма есть и как глубоко надо за ним нырять. Редко, редко когда они объединялись для совместной охоты на рыбьи или кальмарьи стаи. Каждый из них предпочитал работать самостоятельно – раскроет пасть и плывёт некоторое время так. Потом захлопнет и выталкивает языком воду изо рта. А пластины рогового уса с бахромой на внутреннем крае не дают возможности вырваться из этой страшной пасти всякой мелюзге – рачкам-бокоплавам, мелким рыбёшкам, кальмарам.

Всё это хорошо изучил Гук, который раньше, в Черном море, никогда не встречал усатых китов и слышал о них только в рассказах старших. Теперь же здесь, на севере, встретить этих усачей было довольно странно. Гук мог поклясться, что в море вокруг совсем не было плавающих рачков-бокоплавов или другой пищи, годившейся для гигантов. Что же они здесь делают? Это надо обязательно выяснить, и потому – скорее к ним навстречу.

И здесь ещё один сюрприз ждал Гука. Перед ним оказалась пара действительно усатых китов, но таких, каких он никогда прежде не встречал. Длиной не больше шести-семи его длин, пёстро-серые, с короткими хвостовыми и грудными плавниками, с ровной спиной без плавника. Но самое замечательное – по всей морде, особенно на верхней челюсти, вся поверхность головы была густо усажена небольшими светлыми раковинками. Присмотревшись, Гук обнаружил, что это были не раковины моллюсков, а удивительным образом измененные рачки – зоолог назвал бы их усоногими ракообразными криптолефас. Между их раковинками в кожу впились тысячи других паразитических рачков – китовых вшей циамусов.

– Рахиа-Нектесы! Рахиа-Нектесы! – в восторге закрякали несколько молодых дельфинов, увязавшихся с Гуком.

Серые киты – а это были именно серые киты – не обращали на дельфинов никакого внимания. Медленно и степенно плыли они вдоль берега, время от времени погружаясь до самого дна, которое здесь находилось на глубине 15–20 длин.

Здесь, почти у самого дна, в небольших углублениях и особенно между зарослями морской капусты ламинарии, чьи длинные листья развевались по течению, скапливалась всякая морская живность – мелкие рачки, многощетинковые черви-полихеты и другие придонные обитатели. Кит ловко хватал особенно густые заросли в пасть и глотал, что попадалось в рот вместе с массой ила, кусками водорослей. В воде за ним оставались взъерошенные и прощипанные подводные луговинки и долго не оседающий столб ила.

Проплыв некоторое время за серыми китами, Гук обнаружил, что рачки сидят у них не только на голове, но и на брюхе и у плавников. Видно, не так уж плохо существовать на теле кита, который всё время поднимает с илом всяких микроскопических жителей.

Киту, конечно, и дела нет до того, что в облаке мути, окутывающей его тело, несётся пища для многих нахлебников, облепивших его тело со всех сторон.

Пара китов, за которыми плыл Гук с несколькими дельфинами, уверенно направлялась прямо к берегу. Там виднелся небольшой залив, и, судя по вкусу воды, в этот залив должна была впадать речка. Вскоре Гук услышал звуки голосов дельфинов из стада, которые обнаружили еще несколько серых китов и вместе с ними тоже направлялись к этому небольшому заливчику.

Становилось всё мельче и мельче. Глубина уменьшилась до пяти длин, а серые киты плыли спокойно, как будто под ними было глубокое море. Гук хотел было предупредить их об опасности, но, видя, что недалеко плывущее стадо дельфинов спокойно следует за китами к берегу, промолчал.