Снег в трауре

      - Твердый, как цемент!
      Он стал долбить лед. Блестящая стружка летела под ударами ледоруба. Иногда тонкий, как стекло, осколок падал со свистом вниз. "Берегись!" кричал Исай и снова брался за работу, покрякивая от натуги.
      Вдруг ему на голову скатился ручеек серой пыли. Твердый снег, но это все-таки не лед!
      Странно, до тошноты ломило глаза.
      - Подстрахуй меня, Марселен, - сказал он.
      - Ты не держишься?
      - Да нет, на всякий случай.
      И он опять принялся долбить потолок. Наконец, остервенело замахнувшись, он пробил его насквозь. Через отверстие проникал бледный свет.
      - Я вижу небо! - закричал он.
      Вскоре вся крыша над головой была в пробоинах. Потоки радужного снега сыпались как через решето. Боковым ударом Исай соединил маленькие отверстия, пропускающие через себя холод и свет. Его окатил с головы до ног мелкий снежок. Он отряхнулся и, задыхаясь, сказал:
      - Подожди немного! Я расширю проход, и мы выйдем отсюда.
      Когда отдушина была уже достаточно широка, он осторожно подтянулся, уцепившись за кромку льда, и вылез на крышу. Марселену уже ничего не стоило подняться вслед за братом, тот просто вытянул его наверх. Они не сказали друг другу ни слова. Пейзаж изменился. Не было скал, перед ними расстилался белый ровный склон, ведущий к обдуваемому ветрами гребню горы.
      Глава 7
      Они наспех поели, сидя на рюкзаках в защищенной от ветра, заснеженной впадине.
      Ныли челюсти. Пересохло во рту. Сыр и хлеб были твердыми, как роговина. Сало застревало в горле. Вино отдавало железом.
      Когда они снова тронулись в путь, вершина была отделена от земли полосой желтого тумана. Два человека находились на ледяном островке, окруженном островами пара, которые бежали барашками до самого горизонта.
      Небо над головой затянуло молочной пеленой. Промежуток между этими непроницаемыми слоями был чист. По нему плыли словно обрывки ваты, уносимые восходящими потоками воздуха.
      - Погода портится, - сказал Исай. - Если вершину затянет туманом, нам придется нелегко.
      Марселен сильно задыхался и потому ничего не ответил. Он шел, пошатываясь, вслед за братом, по занесенному снегом склону. Впереди - рукой подать - была вершина, до того близкая и доступная, что казалась нереальной: два гладких ската, скрепленных между собой, белый треугольник, вершина мира над пропастью вселенной. Отсюда можно было дотянуться рукой до неба. Захваченный этой однообразной картиной, Исай шел мощным шагом, склонившись под тяжестью двух рюкзаков, с обожженным от мороза лицом. Он оставлял на чистом снегу свои следы, и радостное чувство победы наполняло его. Вокруг, насколько хватал глаз, все было нетронутым и первозданным. Он продвигался все дальше по пути к совершенному забвению.
      Никто не знал о том, что они с братом здесь.
      Будь они последними людьми на земле, и тогда их одиночество не было бы столь пугающим и упоительным. "Только бы все прошло побыстрее на спуске. Вернемся по тому же маршруту. Я хорошо расставил крючья. Это поможет нам на скалах. Через час - назад".
      Он слышал, как споткнулся и, чертыхаясь, упал в снег Марселен.
      - Вставай, Марселен! Подходим.
      Исай помог ему подняться. Марселен тупо смотрел на него. Ветер прижимал шлем к его щекам. Рот облепили сосульки.
      - Я больше не могу, - выдохнул он. - Я больше не могу.
      Отдышавшись, он снова пошел следом за братом. Они дошли до вершины, и в тот же самый миг солнце выглянуло из-за туч. На снегу вспыхнул пожар. Но в следующую минуту свет уже растворился в сероватом мареве. Белизна снега померкла. Исай стоял на площадке и смотрел на резные очертания гор вдалеке, похожие на морские рифы, о которые бьется рассыпающаяся пеной волна. Он ликовал от радости. Ему хотелось говорить, но он не находил слов, способных выразить его чувство.
      - Ну вот мы и дошли, - сказал он наконец.
      Марселен, сидя на веревках, лишь хрипло огрызнулся в ответ. По всему было видно, что он думал только о том, как восстановить свои силы. Его не трогала окружающая красота, он весь был обращен внутрь самого себя. Немного спустя он встал, потянулся, присел. Его изнуренное, усталое лицо вдруг оживилось, как будто пламя зажглось у него в душе.
      - Ну что, пришел в себя? - спросил Исай.
      - Да, - ответил Марселен. - Мне уже лучше. Теперь мы должны спуститься по противоположному склону.
      - Этого делать не нужно.
      - А как же иначе? Если верить газетам, мы уже совсем близко. Вот только отсюда ничего не видно из-за выступа скалы.
      - Ты о чем?
      - О самолете, черт возьми!
      Исай вздрогнул, как от удара. Все его силы ушли на восхождение, и он забыл о цели их похода. В его усталом мозгу стремление к победе вытеснило понемногу все остальное. Он думал о том, что отлично прошел маршрут, и Марселен, попросту говоря, отравлял ему всю радость.
      - Самолет, ну да.., конечно. А тебе обязательно туда идти?
      - А иначе зачем я рисковал своей шкурой?
      А ну, встряхнись! Мы уходим!
      - Не сердись, - сказал Исай. - Сейчас пойдем.
      Стало мутно и скверно на душе. Он уже не испытывал гордости за то, что смог преодолеть свой страх, избежать опасности, безошибочно проложить путь к вершине, потому что наградой за эту длинную череду испытаний были деньги из карманов погибших. Все самые напряженные, самые опасные минуты их восхождения становились ничтожными и мелкими в свете этой очевидной истины. Сам горный пейзаж растерял свое величие и тайну, словно человеческие помыслы запятнали его. Ему не хватило смелости отговорить Марселена от этой затеи. Но раз уж он обещал помочь, он не мог отказаться от своего слова, не вызвав у брата вспышки гнева и отчаяния.
      - Я пойду первым, - сказал Марселен.
      Исай надел оба рюкзака и последовал за братом. Тот шел впереди, подгоняемый ветром, шатаясь из стороны в сторону. "А вдруг он ошибся? Он не найдет самолета, устанет искать. И мы пойдем домой, так ничего и не взяв. Господи, Всемогущий Боже, сделай так, чтобы мы его не нашли!" Пологий склон переходил в обледенелый косогор, на который им предстояло взобраться. Марселен вгонял ледоруб в твердую ледяную корку и, подтянувшись по нему, безостановочно поднимался вверх. Казалось, нетерпеливое стремление к цели придало ему сил и уменья. Он преодолел эту преграду и стал спускаться по другой стороне. Медленно, упрямо он двигался вперед, выделяясь единственной черной точкой в белой пустыне. Туча снежной пыли поднималась вокруг приземистой фигуры. Исай догнал его и закричал:
      - Ты уверен, что мы идем правильно?
      - Уверен! Ты же видел фотографию.
      Порывы ветра вздымали колючий снег, хлестали по лицу. Глаза не различали ничего, кроме тучи серебристой мошкары. Вдруг Марселен остановился и протянул руку вперед.
      - Смотри! Вот там - справа от нас!
      Исай прищурился. В нескольких метрах под ними, на белом изгибе горы кое-где проступали расплывчатые темные пятна. Как грустно было смотреть на это: чистый белый снег - в трауре!
      - Самолет! - закричал Марселен. - Самолет!
      Он бросился бежать, но увяз по щиколотку, несмотря на снегоступы. Как рассерженный прохожий, утонувший в грязи, он высоко поднимал ноги, спотыкался, падал, вставал и снова шел вперед. Исай не мог сдвинуться с места, он вдруг почувствовал, что не владеет больше телом, что голова совершенно пуста. Гнетущий страх раздавил его. Ему было стыдно и за себя, и за брата.
      Наконец он тяжелой походкой направился к обломкам самолета.
      Никогда раньше Исай не подходил к самолету так близко. Он был огромных размеров.
      Слишком велик для людей, слишком тяжел, чтоб взлететь в небо. Исковерканный, разбитый он лежал брюхом на снегу, словно смертельно раненный зверь. Нос его расплющился о выступ скалы. Одно крыло, наверное, отломилось и сползло вниз по склону. Другое, как культя, безжизненно торчало вверх.
      Хвост отделился от корпуса, как у гниющей рыбы. В фюзеляже зияли две огромные пробоины, открывая взору развороченное чрево, а в нем - груду искореженного железа, разодранной кожи, искромсанной жести. Верх самолета припорошило снегом, отчего серые, поцарапанные, выпачканные маслом бока казались еще грязней. Снег впитал вытекший из пробитого бака бензин, точно пятна крови забрызгали землю вокруг железной туши.
      Льдом затянуло черные лужи. Самолет, даже мертвый, был чужим в этой горной стране.
      Он упал посреди совершенного, первозданного безлюдья и поражал воображение, как ошибка в расчетах столетий. Он должен был мчаться в пространстве, а сам отступил в глубь веков. Он был создан для полетов из Калькутты в Лондон, но, удалившись от современного мира, нашел свой конец в краю, живущем по законам тысячелетней давности.
      Стоя в нескольких шагах от упавшего самолета, Исай пытался представить себе авиакатастрофу. Как все это произошло? Какие темные силы вели судьбы этих людей туда, где с давних пор им было предначертано умереть?
      Почему Богу было угодно, чтобы эти мужчины и женщины, вылетев из Индии, погибли на самой высокой вершине в чужой им стране? Самолет, как лемех, наскочил на склон горы. Не переворачиваясь, он сползал на брюхе, ломая крылья, пропеллеры и фюзеляж, из раны в боку летели искалеченные, окровавленные тела пассажиров. А он в этот вечер думал о своем стаде, которое паслось высоко в горах. Папаша Жозеф разливал вино.
      Мари Лавалу выходила из дома с корзиной за спиной. Над облупившимися крышами медленно поднимался дым. В медных котлах доходило молоко. Ни о чем не подозревая, брел к своему дому господин кюре. Все это не укладывалось в голове у Исая, он чувствовал, что вот-вот сойдет с ума. Обезумевший ветер разгонял пелену тумана. Очертания гор плясали перед глазами за белой сеткой снежинок. Кое-где в отдалении от самолета виднелись серые холмики в черной бахроме, это были тела, отброшенные при ударе. Марселен наклонился над бесформенной массой, с трудом пытаясь оторвать ее от земли. Показалась судорожно сжатая рука. Потом нога, искалеченная голова. Живой рылся в карманах у мертвых.
      - Прекрати! - закричал Исай.
      Марселен поднялся. В руке что-то блеснуло. Может быть, часы? Или кольцо? Он отошел подальше и, помедлив немного, наклонился над другим белым бугорком. На снегу лежало множество странных подарков: фотоаппаратов, пачек сигарет, биноклей, шарфов, кожаных сумок. Марселен брал то, что подходило, отбрасывал ненужное. Он пнул ногой целую россыпь консервных банок. Потом потянул на себя рваную, мятую полотняную сумку, из нее потек ручеек тонких конвертов с разноцветными марками. Ветер гнал письма по снегу. Одно письмо поднесло прямо к ногам Исая. Чернила на конверте расплылись.
      Исай боялся притронуться к этому клочку бумаги, исписанному бледными буквами. Как сквозь мутную завесу кошмара, он видел тень своего брата, который рыскал в поисках добычи, разгребая ямы, поднимая разорванные тела, залезая в самые укромные углы, роясь среди лохмотьев, безжизненной плоти и запекшейся крови. Некоторые трупы были совершенно обезображены, иногда Марселен извлекал из небытия продолговатый обрубок - руку или ногу - и отбрасывал его далеко от себя, как бревно.
      - Прости ему, Господи! - шептал Исай. - Прости нам, Господи!
      Снег залепил ему рот. Он едва стоял на ногах.
      - Уйди оттуда, Марселен! - закричал он. - Я не могу больше смотреть на то, что ты делаешь. Нам пора возвращаться.
      Исай хотел подбежать к брату и не мог двинуться с места. Щемило сердце.
      - Нам пора обратно, - твердил он.
      - Нет! - сказал Марселен. - Я еще не закончил.
      - Ты и так уже много взял!
      - Это все мелочь Лучшее, наверное, внутри.
      - Не ходи туда!
      - Если они, как говорят, перевозили золото, его нужно найти.
      - Это чужое! Ты не имеешь права! Ты прогневаешь небеса!
      - Заткнись, - взвизгнул Марселен.
      Налетевший шквал отнес его слова в сторону. Сгибаясь под порывами ветра, он с трудом пробивался к самолету. Холщовая сумка оттопыривалась на боку - улов был немалый.
      Два фотоаппарата и бинокль болтались на ремне. Он хватал полными пригоршнями какие-то предметы и распихивал их по карманам. За ним тянулось целое поле оставшихся без саванов мертвых тел. "Снег снова укроет их, думал Исай. - Мы уйдем, и они опять погрузятся в сон. Может быть, я ошибаюсь, считая, что мы оскорбили их". Он говорил так, пытаясь превозмочь священный ужас, охвативший его. Все тело пробирала дрожь, которую он не мог никак унять Марселен подошел к самолету. Он перешагнул через покореженную панель и нырнул в голову чудовища. Исай машинально принялся считать: "Раз, два, три, четыре, пять..." Вскоре Марселен появился вновь и крикнул:
      - Тут ничего не возьмешь. Это кабина пилота. Все перевернуто. Настоящий кавардак!
      - Я же тебе говорил! - простонал Исай. - Это все бесполезно. Золота там нет. Уверяю тебя, там нет никакого золота. Да и откуда бы оно взялось?
      - Я все-таки пойду посмотрю в другом .месте.
      - Где?
      - Войду через другую пробоину. Вон там, в центре!
      - Даже если оно там есть, как ты его найдешь? Понадобится не один день, чтобы только расчистить проход. У нас нет для этого никаких приспособлений. И, главное, у нас нет времени. А голыми руками там ничего не сделать.
      - Подожди, сейчас только взгляну, и мы пойдем.
      Короткими шажками, на согнутых ногах, Марселен пробрался к большому пролому в центре фюзеляжа и исчез в глубине. Когда Исай остался один во второй раз, его охватил еще больший страх. Ураган поднимал снег на холмах, рвал белое полотнище. Земля, казалось, корчилась в уродливых судорогах. Дрогнувший лист жести разразился ударом грома.
      Корпус машины заходил ходуном. Исаю вдруг подумалось, что моторы сейчас взревут, и тогда пассажиры выйдут из-под снега, встанут во весь рост и медленно двинутся к самолету-призраку. Одни - обезглавленные, другие безрукие, прыгающие на одной ноге, как ворона со сломанной лапой. "Где мой кошелек? Где мои часы, мое кольцо?"
      - Нет! Нет! - вырвался у Исая крик, и тут же фигура Марселена отделилась от самолета. Он сделал несколько шагов по снегу, покачнулся и резко остановился перед Исаем, точно наскочил на стену. В глазах стоял звериный ужас. Челюсть отвисла. Страхом перекосило рот.
      - Зай... Зай! - выдавил он из себя.
      - Что?
      - Там в самолете.., что-то шевелится...
      Исай сложил руки в молитве и поднес их к губам.
      - Это ветер, - пробормотал он. - Тебе показалось. Это ветер! - , Нет. Я видел. Я уверен. Там что-то пошевелилось.
      - Что?
      - Не знаю.
      Исай слушал его с вялым удивлением.
      Слова долетали сквозь свист метели, как с другого берега реки, из другого мира. Он развязал узлы на снегоступах. Слабый проблеск света мелькнул в голове.
      - Оставайся здесь, - прошептал он - Что ты собираешься делать?
      - Пойду посмотрю, не ошибся ли ты И Исай шагнул к самолету. Отверстие с неровными краями, словно вход в пещеру, открывалось перед ним. Он прошел внутрь и остановился, пораженный картиной неподвижного хаоса. Через широкие пробоины проникал неясный, тусклый свет. Сорванные с места кресла загораживали проход. С потолка свисали погнутые металлические брусья с обрывками ткани на концах. Стены были забрызганы темными пятнами. Большинство пассажиров выбросило от удара наружу Но вдруг Исай заметил бледную чистую руку, которая лежала на уцелевшем столике. В глубине центрального отсека из-за груды ящиков выглядывали ноги в серых полосатых брюках. Труп стоял вверх ногами.
      Повсюду были раскиданы шляпы, сумки, вскрытые чемоданы со всем своим содержимым, состоящим из флакончиков и нижнего белья Все это покрывал тонкий, нежный, как пушок, иней. Исай шел по битому стеклу, пробираясь через завал из опрокинутых кресел, и тут услышал слабые стоны. Он отскочил назад, как будто нечаянно толкнул кого-то. Сердце учащенно билось. Легким не хватало воздуха. Человек опять застонал, жалобно, на одной ноте. Звук раздавался совсем рядом, как дым, стелился по земле, поднимался по ногам. Исай подался вперед и увидел сооруженный из двух кресел домик.
      Внутри него была свалена груда одежды и меховых шуб. Она слабо шевелилась, из-под нее и неслись стоны. Наверное, единственный пассажир, выживший в этой катастрофе, приполз сюда и прятался здесь от холода. Четыре дня он безотчетно боролся со смертью, раненный, замерзший, голодный. Исай протянул руку, нащупал тело и вытащил его на свет.
      Потом снял варежки, перчатки и развязал толстый серый шерстяной платок, закрывавший лицо незнакомца.
      - Женщина! - тихо сказал он.
      Она не походила ни на одну из тех женщин, которых ему приходилось видеть в своей жизни. Кожа у нее была матовая, цвета кофе с молоком. Длинные шелковые ресницы обрамляли прикрытые веки. В уголке носа виднелась маленькая золотая сережка:
      Глубокая складка пролегла между бровями.
      Она тяжело дышала. Губы разомкнулись, открылся ряд перламутровых зубов. Она была хороша собой. Родом из Индии. Ее жизнь висела на волоске. Исай не знал, как с ней заговорить. Он спросил: "Вы ранены?"
      Глаза были по-прежнему закрыты. Наверное, она не услышала его. Он снял со спины рюкзак, открыл его, вынул бутылочку с виноградной водкой. Осторожно приподнял женщину, придерживая за спину. Поднес к ее мягким бледным губам металлическое горлышко. Жидкость потекла ручейком по подбородку. Она непроизвольно глотнула.
      Веки дрогнули, приоткрылись. Глаза были, как у лошадки, черные, выпуклые и кроткие. Ясный взгляд скользнул по лицу Исая.
      - Это я! Не бойтесь... Мы вас отсюда вытащим... - забормотал он.
      Он смотрел на нее с тревогой и умолял не умирать. Но она закрыла глаза, уронила голову и снова застонала. Тогда он погладил ее по лицу грубыми, окоченевшими руками с обгрызенными ногтями. Складка между бровями не расправлялась. Она словно отпечаталась на коже. Он стал тереть женщине лоб и щеки, чтобы вывести ее из забытья. Он тряс ее за плечи, звал громким голосом:
      - Вы меня слышите?
      Но она не отвечала. Длинные черные волосы в беспорядке падали на плечи. На правом виске запеклась кровь, слиплась прядь волос, Рана была неглубокая. Нос блестел - хороший признак. Она не приходила в себя, и тогда Исай снял с нее кучу тряпья, в которое она куталась: три шубы, два пледа, плащ, шерстяные шали. Она, наверное, снесла эти вещи со всего самолета. Когда он развернул ее, она оказалась совсем маленькой и лежала, свернувшись клубком, как ребенок. Поверх белого сари, испачканного кровью и смазкой, было накинуто фиолетовое шелковое покрывало с золотой каймой. На запястьях и лодыжках он увидел тонкие серебряные браслеты. Он тронул ее упругую, обтянутую шелком грудь: она чуть приподнималась. Сердце едва билось.
      Каким чудом удалось ей так долго продержаться, борясь с голодом и холодом!
      - Подождите, - сказал Исай. - Еще немного и вам станет лучше.
      Он присел рядом с ней на колени, набрал пригоршню снега и принялся растирать ее.
      Вдруг она дернулась, дрожь прошла волной по всему телу.
      - Ну, наконец! - воскликнул Исай.
      Потом он снова закутал ее шерстяными платками и шубами, продолжая с силой массировать обмороженные руки и ноги.
      - Что ты тут торчишь?
      Исай резко обернулся. В проеме стоял Марселен.
      - Пытаюсь привести ее в чувство, - сказал Исай.
      - Это женщина!
      - Как видишь.
      - Это что же, подарок судьбы?
      - Может, и так.
      - Больше никого не осталось в живых?
      - Нет.
      Марселен заглянул брату через плечо, чтобы рассмотреть лежащую на полу женщину - Зря только время теряешь, - бросил он.
      - Как знать. Если врач сделает ей укол...
      - Какой врач?
      - Да любой врач в городе.
      - Ты что, собираешься нести ее в город? - закричал Марселен.
      - Конечно.
      - Ты этого не сделаешь!
      - Почему?
      - Если нас увидят с ней, то сразу все поймут.
      - Что поймут?
      - Что мы были здесь.
      - Ну и что?
      - Как что? Дурья твоя башка! По-твоему, подумают, что мы пошли сюда поразмяться?
      Да просто решат, что мы обчистили самолет Полиция будет следить за нами. Нас будут допрашивать, обыскивать. Нас арестуют. Ты этого хочешь?
      Исай встал и с грустью посмотрел на брата.
      1- Ты же мне сам говорил, что мы можем взять у мертвых, что хотим, что мы не делаем ничего дурного, не приносим никому вреда...
      - Ты, как всегда, все вывернул наизнанку.
      Такие вещи надо делать без свидетелей, уверяю тебя. Если мы доставим ее в город, нам придется отказаться от всего.
      - Ну что ж! Тогда откажемся от всего, - сказал Исай. - Так ведь намного проще.
      Марселен сжал кулаки. Лицо его передернулось от ярости.
      - Оставь ее! - отрезал он.
      - Я не могу бросить ее здесь. Она же умрет.
      - А ты думал, я тебя привел сюда в спасателей играть? Ты обещал мне помогать во всем, а теперь споришь, задерживаешь меня!..
      - Значит, ты уже закончил?
      - Я мог бы еще кое-что подсобрать, но уже поздно. Сам знаешь, надо уходить.
      Исай посмотрел на молодую женщину.
      Она дремала. Она больше не страдала, не думала ни о чем. От него одного зависело, выживет ли она или попадет в сети смерти. Он улыбнулся и сказал:
      - Это индианка. Настоящая индианка.
      - Ты идешь или нет? - закричал Марселен.
      Исай надел на плечи рюкзак, натянул перчатки и варежки.
      - Обратно мы пойдем через ледник.
      - Почему? Это же дальше!
      - Мы не сможем спуститься с ней по скалам. Я сделаю сани, сверху привяжу ее...
      Марселен схватил его за руку и прервал на полуслове.
      - Отпусти, - медленно проговорил Исай.
      Но Марселен продолжал сжимать ему руку. Изо рта вырывался хрип. Глаза налились тупой ненавистью и злобой. Он был похож на собаку, которая защищает кость.
      - Ну хватит! - прикрикнул он на Исая. - Иди вперед.
      - А как же она?
      - Забудь о ней!
      - Бросить ее здесь - все равно что убить.
      Ты же не хочешь этого, Марселен.
      - Хочу! Я ее не знаю. Мне-то что за дело, умрет она или нет. Да я собственными руками готов ее задушить, только бы ты ушел отсюда.
      - Не говори так, Марселен. - вздохнул Исай.
      Он вдруг почувствовал, как тело приподнимается от разыгравшейся в душе бури. Рука, сжимающая его, отлетела в сторону. Он услышал изменившийся голос Марселена.
      - Не пытайся меня запугать, Зай! Последнее слово за мной.
      - Но только не в этом.
      - В этом, как и во всем остальном. Я не буду идти на поводу у деревенского дурачка! Чтоб все пошло насмарку из-за этой обезьяны!
      Исай не слушал брата, он только смотрел на него с горестным вниманием. Внезапно он понял, что совсем не знает Марселена. Они чужие друг другу. Они никогда не жили вместе.
      Они видятся в первый раз.
      - Почему ты считаешь, что ты мой брат? - спросил он.
      Он вспомнил, как радовался Марселен при виде обломков самолета, как подбегал к трупам, переворачивал, обшаривал их трясущимися от страха торопливыми руками.
      - Разве мой брат был способен на это, - снова заговорил Исай. - Он не взял бы золота у мертвых. Не отказал бы в помощи умирающему в горах. Тебя зовут Марселен но я не знаю тебя. Прочь с дороги!
      - Ах, ты, сволочь! - заорал Марселен - В последний раз спрашиваю, ты идешь или нет?
      - С тобой я не пойду. Все равно не будет по-твоему.
      - Ах так!
      Сильный удар рассек Исаю губу. Он почувствовал вкус крови на языке. В глазах потемнело.
      - Ты ударил меня, - тихо сказал он, - потому, что ты знаешь, что я прав. Вор и убийца. Вот ты кто. У тебя черная душа. Ты недостоин жизни.
      Марселен замахнулся снова, но Исай перехватил его руку и заломил за спину. Он бил по его перекошенному лицу, и оно резко наклонялось все ниже и ниже. Кулак, как цеп, ходил без устали. При каждом ударе Исай ощущал через перчатку сопротивление упругого тела и слышал клацанье зубов. Он не мог остановиться. Им двигал не гнев. Он был спокоен. Он бил так, будто делает тяжкое, но необходимое дело, которое нельзя отложить. Марселен слабо сопротивлялся и причитал у его ног: "Ты сошел с ума! Зай!..
      Зай, перестань..." Из носа сочилась густая кровь. Во рту была сплошная пузырящаяся рана. Глаза закатились. Исай бил без передышки, бил и приговаривал: "Ты не Марселен!.. Ты не Марселен!.."
      Наконец Марселен затих. Он лежал без сознания с окровавленным лицом. Из обезображенного рта вырывались хрипы и клокотанье. Исай улыбнулся, перевел дух, потер натруженные руки.
      - Ну вот, - сказал он. - Теперь ты успокоился?
      Он обошел тело брата и наклонился к женщине.
      - Пора уходить, - сказал он глухим голосом.
      Исай поднял ее на руки. Она была такая легкая, что он рассмеялся.
      - Господи, да она же ничего не весит!
      Он вышел из самолета. Ветер с размаху хлестнул его по лицу. Ослепленный и оглушенный, он отправился на поиски санок. В тридцати метрах от самолета лежала оторванная дверца.
      - Пожалуй, это подойдет.
      С предельной осторожностью он положил женщину в железную люльку подсунув под голову свернутое одеяло, завернул в шубы. И уже привязав ее к самодельным саням, он услышал за спиной голос Марселена.
      - Зай! Зай, подожди!..
      Исай не ответил на зов. Он не оставлял здесь никого. Его совесть была чиста. Он продел веревку через отверстие в листе железа, закрепил ее: на спуске он будет придерживать сани. Потом нашел и надел снегоступы и пустил свою лодку вниз по заснеженному склону. Он шел мелким шагом, стараясь выбирать путь поровнее. Лежа на спине, женщина скользила впереди в облаке серебряной пыли.
      Она была такая маленькая и невесомая, что оставляла едва заметный след на чистом белом снегу. Исай завороженно смотрел на перевернутое, прекрасное, как сон, лицо. Золотая сережка в уголке носа манила его, как звезда. Она то появлялась, то исчезала, то появлялась вновь, и тогда сердце Исая наполнялось радостью. Иногда в отдалении он слышал шум торопливых шагов и непонятные крики. Далеко позади кто-то шел по его следу.
      - Подожди, Зай! Я, с тобой Мне без тебя не пройти. Зай!.. Зай!.. Зай!..
      Марселен размахивал руками и шатался, как пьяный, еще не придя в себя после обморока. Голос звучал все тише, все жалобней.
      - Зай!.. Я не сержусь на тебя!.. Помоги!.. Я ничего больше не скажу!.. Я сделаю все, как ты хочешь! Помоги!.. Помоги мне, Зай!
      Крики накатывали волнами, оглушали его, но он шел, не останавливаясь, ровным шагом. Когда сани подпрыгивали на кочках, он говорил: "Простите меня... Я не виноват. Вы не замерзли? Вам больше не больно?"
      - Зай!.. Зай!..
      Эхо повторяло до бесконечности этот жалобный плач. Скат шел то круче, то ровнее, сани то натягивали, то отпускали повод.
      Исай сжимал веревка стертой в кровь ладонью. Губы растягивались в улыбку. Он, не отрываясь, смотрел на лицо занесенной издалека женщины, которая скользила вниз по заснеженному склону, увлекая его за собой.
      Глава 8
      Внизу клубились темные рыхлые тучи, заслонявшие очертания склона. Ледник начинался в конце широкого коридора, куда ветер врывался с густым шипением и свистом.
      По земле, извиваясь, как дымок над жерлом. вулкана, неслись волны белой пыли. Снег был ненадежный. Исай отвязал незнакомку, снова растер и взвалил на плечи, зацепив ноги за ремни и связав ее руки шарфом у себя на груди. Она не приходила в сознание, глаза были плотно закрыты, голова болталась из стороны в сторону. Она была очень легкая, и Исай почти не почувствовал тяжести Он уже собирался снова тронуться в путь, когда его догнал Марселен.
      - Зай! Не уходи без меня!
      - Убирайся! - крикнул Исай.
      - Я помогу тебе нести ее!
      Исай замахнулся на него ледорубом - Не прикасайся к ней!
      Тень метнулась в сторону, будто унесенная порывом ветра.
      - Убирайся! - снова крикнул Исай Потом, напрягшись, согнувшись в три погибели, он пошел вниз по склону. Снегоступы оттягивали ноги. Колючий ветер дул в лицо. Тысячи иголок впивались в щеки. Перед глазами расплывалась молочная мгла. В ушах раздавалось завывание бури. Делая шаг, он проверял впереди дорогу ледорубом.
      Но, несмотря на эту предосторожность, снежный наст порой подламывался под тяжестью его тела, и он проваливался в снег, в глубокие, как от пробойника, дыры. Едва войдя в горный коридор, он заметил вдалеке скалу, очертаниями напоминавшую высокого постового. Это был единственный ориентир в ускользающем, рассыпающемся в белую пыль мире. Исай шел к каменному постовому, как к другу, простоявшему вечность в ожидании его прихода. Он не раз обманывался, думая, что уже близок к цели.
      Он был уверен, что дошел, протягивал руку, но черная масса останавливалась в двадцати метрах от него в вихре мелких крупинок.
      " Гора играет с нами. Ничего, нам не привыкать. Не будем злиться".
      Наконец, расписанный льдом и снегом гранитный истукан вырос из-под земли, замер на месте и позволил прикоснуться к себе.
      Исай прислонился плечом к неровному камню и перевел дух. Виски сдавило свинцовым кольцом. Мышцы дрожали от усталости. На шее, под шарфом, застыли сосульки. Все лицо покрылось тонкой коркой льда. Она трескалась, когда он открывал рот или поводил бровями.
      - Зай! Зай-и-и!
      Гора повторяла его имя.
      - Вот видите, я здесь не чужой, - бормотал он. - Не надо бояться. У нас еще два светлых часа впереди. Этого хватит, чтобы пройти самый опасный участок пути.
      Он говорил с ней, как с членом своей группы.
      - Привал окончен!
      Однообразный, ровный, нехоженый скат расстилался под ногами и растворялся вдали, в клубящейся, бушующей, морозной мгле. Исай определил на глаз их местонахождение и обдумал маршрут. В нем проснулся былой инстинкт проводника, никогда не подводивший его. "Сначала строго на юг, потом отклониться на восток и снова прямо на юг". Снежные вихри крутились вокруг, он был заперт, как в тюремной камере, отгорожен от мира непроницаемой оболочкой.