Снег в трауре

      - Раз Николя Сервоз так решил, значит, все правильно. Он свое дело знает...
      - Он знает свое дело. Но это большой риск, - заметил полицейский.
      - Верно, риск большой, - согласился Исай.
      - Да это безумие, - воскликнул мэр, - ставить на карту жизнь шести человек! Если бы еще речь шла о спасении людей. Так нет! По радио передали, что там только трупы и мешки с почтой. Они рискуют из-за мешков с почтой! Из-за никому не нужной бумаги!
      Воспользовавшись шумом, поднявшимся после слов Белакки, Исай нагнулся к брату и зашептал:
      - Давай уйдем отсюда, я тебе объясню, почему не хочу продавать дом. Я хорошо объясню - ты не будешь сердиться. После твоего ухода я нашел нужные слова.
      Толчком в бок Марселен заставил его замолчать.
      - В четыре они будут на леднике, - уточнил Жозеф.
      - Считай в пять, - вздохнул Бардю. - Хорошая стоянка, ничего не скажешь! Но самое страшное начнется завтра.
      - Надо было им выйти ночью и пройти ледник днем, - предложил мэр. Было время, когда ты проходил его за день, Исай.
      Исай вздрогнул. Он опять погрузился в свои заботы, и слова мэра застали его врасплох.
      Нить его размышлений прервалась и повисла в воздухе.
      - Исай! С тобой говорят! - крикнул Жозеф.
      - Да. Когда-то я проходил его за день. Но это было лето. А сейчас начало ноября. Время - хуже не придумаешь! На высоте свыше трех тысяч метров горы покрыты снегом или коркой льда. И с каждой минутой становится все хуже. Они пойдут вслепую, по колено в мокром снегу. В холод, в туман.
      - На его месте я бы пошел по южному склону, - сказал Бардю.
      - Ты что, спятил? - удивился Жозеф. - Там же совершенно гладкая скала.
      - Ну так что?
      - Да в такое время это все равно что идти с завязанными глазами.
      Исай робко потянул Марселена за рукав.
      - Пойдем отсюда. Здесь нам свои дела не решить.
      Вместо ответа Марселен допил вино, отер рукавом рот и попросил Жозефа:
      - Включи радио!
      - Еще рано. Новости - через пять минут, - ответил Жозеф.
      Он положил руку на единственный в их деревне приемник. Все почтительно посмотрели на темный деревянный ящичек с эбонитовыми ручками. Он покоился на прибитой к стене полочке, у камина, притягивая к себе таинственным матовым блеском. С антенны лохмотьями свисала сажа.
      - Все равно сейчас еще ничего не известно, - заметил мэр.
      - Пойдем, Марселен, - позвал Исай. - Ну, зачем тебе этот самолет? Пойдем домой.
      Нам надо о многом поговорить.
      - Плевал я на этот самолет, - процедил сквозь зубы Марселен, - тут хоть мне не приходится сидеть один на один с тобой. Я тут душу отвожу.
      Исай опустил глаза. Сознание затуманилось, стало трудно дышать.
      Вокруг него говорили о лавинах, скалах, снаряжении и долгих переходах; превозносили достоинства Сервоза, перечисляли трудности похода. Вдруг мэр сказал:
      - Уже полдень.
      - Ты уверен? - недоверчиво спросил Жозеф.
      Он посмотрел на часы, вынул из кармана очки в металлической оправе, водрузил их на свой огромный нос и чинной походкой подошел к приемнику. Голоса смолкли. Кончиками пальцев Жозеф осторожно коснулся ручек приемника. Зажегся зеленый огонек.
      - Он нагревается, потерпите немного.
      Наконец послышался пробивающийся сквозь треск голос.
      - Политические новости, - уточнил мэр.
      Марселен взял со стола бутылку вина и наполнил стакан. Исай хотел его остановить.
      - Тебе потом будет плохо.
      - Мне плохо не от вина, а от твоего ослиного упрямства!
      - Да помолчите вы там! - прикрикнул на них Жозеф.
      Все ждали, затаив дыхание, не отводя глаз от приемника. Диктор говорил без остановок плавно, вежливо и монотонно.
      - Вот! - сказал Колоз. - Начинается!
      - Несмотря на гололед, туман и лавиноопасную обстановку группа спасателей из шести опытнейших проводников во главе со старшим инструктором Николя Сервозом сегодня, в десять часов утра, вышла в горы, намереваясь добраться до обломков самолета "Блу Флауэр", совершавшего рейс по маршруту Калькутта - Лондон. Хотя и нет никакой надежды на то, что кто-нибудь из пассажиров выжил в этой авиакатастрофе, в месте трагедии был сброшен запас продовольствия и медикаментов. Хорошо подготовленные и оснащенные новейшим снаряжением спасатели обеспечены всем необходимым: провиантом, санями для раненых, портативной радиостанцией и сигнальными ракетами. По последним сообщениям, они идут вперед двумя связками по три человека, их продвижение затруднено из-за глубокого снега, покрывшего горные склоны. Вчера, во время футбольного матча между сборными Франции и Англии...
      Жозеф выключил радио, и голос умолк.
      - Это все? - спросил Марселен.
      - А что они еще могли передать? - бодро отозвался Жозеф. - Завтра сообщат более подробные сведения.
      Мужчины поднимались один за другим, качали головой, расплачивались и направлялись к двери.
      - Пока, Жозеф.
      - Я еще загляну к тебе.
      - Будут новости, скажи.
      - Ну, теперь мы можем уйти? - спросил Исай.
      Они вышли последними. Марселен шагал, заложив руки в карманы, уставившись в землю. От одного взгляда на него Исай впал в замешательство. Он забыл заготовленные в отсутствие брата слова. Как там? "Отец не позволил бы... Был бы жив отец..." Уже у самого дома он остановился и сказал:
      - Ты только посмотри на него, Марселен.
      Ты чувствуешь? Он же наш.
      - Мы станем только счастливее, когда он будет принадлежать другим.
      - Может, стоит подождать? Посмотрим...
      - Я и так уже слишком долго ждал.
      - Завтра ты пойдешь к нотариусу?
      - Да, с этим надо кончать.
      - А если я не хочу с этим кончать?
      Марселен стиснул зубы. На его скулах заиграли желваки. Они вошли в дом, и Исай, как обычно по вечерам, стал готовить ужин.
      Глава 4
      - Исай! Исай! Иди скорей сюда!
      Это был голос браконьера Бардю. Исай, который уже два часа чинил сеновал Мари Лавалу, распрямился, отложил молоток и крикнул: "В чем дело?" Снежный вихрь, прорвавшийся сквозь щели в стене, заглушил ответ. Сгущались сумерки, в глубине сарая стоял полумрак. Работы оставалось немало: надо было законопатить все дыры.
      На деревянных гвоздях висели две косы и трое грабель. Исай обошел копну сена, свесился с крутой лестницы и снова крикнул:
      "В чем дело?" Потом стал спускаться вниз.
      Колени у него дрожали. Сердце вдруг тревожно сжалось. После того разговора с братом он со страхом ждал дурных новостей.
      Рано утром, не сказав ни слова, Марселен уехал в город. Может быть, он уже вернулся с нотариусом, с судьей, с полицией. И эти люди, сойдясь все вместе на хуторе, уже продают дом.
      - Черт возьми! Неужели это правда?
      Он скатился по ступеням и очутился рядом с Мари Лавалу и Бардю. Вид у них был озабоченный. Старый браконьер, морщинистый, обрюзгший человек с заросшим седой щетиной лицом, сокрушенно качал головой.
      - Ну, что там у тебя? - спросил Исай.
      - Сервоз... Сервоз погиб, - тихо проговорил Бардю.
      Мысли Исая были так далеко, что он не сразу понял смысла сказанного.
      - Погиб? - машинально повторил он.
      - Да... Сегодня утром... При переходе через ледник... Край трещины подломился. Снежным потоком его смело в пропасть... Накрыло шестиметровой толщей снега... Когда его откопали, он был уже мертв.
      - Матерь Божия! - пролепетала Мари Лавалу. - Какая смерть! И ради чего! Из-за чужого самолета!
      Она взглянула на Исая, как бы спрашивая его мнения. Но Исай молчал и не двигался.
      - У бедняги остались жена и дети! - снова запричитала Мари Лавалу. Представляю, что сейчас творится в городе.
      Ее покрытое морщинами лицо с круглыми выцветшими глазами дрожало от возмущения. В одной руке она держала нож, в другой - картофелину. Исай, не отрываясь, смотрел на нож, на картофелину и проникался сознанием реальности непоправимой беды. Вот и Сервоз, друг юности, свидетель его лучших лет, сошел с тропы. С уходом этого человека каждый в их краях почувствует себя немного осиротевшим и несчастным.
      - Вот уж горе так горе! - пробормотал Бардю.
      - Да, Николя Сервоз, - с усилием выговорил Исай, - Николя Сервоз был большой человек. Сколько дорог мы с ним исходили!.. И так нелепо погибнуть!.. Не надо было ему...
      Если бы я был рядом, я бы его остановил...
      Слова застревали у него в горле.
      - Группа возвращается назад, - сказал Бардю. - Они несут тело. Правительство приказало прекратить поиски. Слишком велик риск. Это мне рассказал парнишка Антуанетты. Он только недавно вернулся из города.
      - Я бы его остановил, - не мог успокоиться Исай. - Он всегда ко мне прислушивался... Поругался бы немного, а потом сказал:
      "Твоя правда, Исай". - Вдруг он закричал: Как же он упал? Почему они не удержали его? Они же были в связке.
      - Если ты хочешь узнать подробности, иди к Жозефу, - сказал Бардю.
      - Да. Перевелись нынче хорошие проводники. Нынешние-то - барышни кисейные.
      Голову потеряли... Упустили Сервоза...
      - Иди к Жозефу, - сказала Мари Лавалу - А как же сеновал?
      - Темно уже. В другой раз закончишь?
      - Не удержали Сервоза... Нет больше Сервоза!
      Мари взяла его за плечи и подтолкнула к двери. Снег таял, у дверей дома стояло грязное месиво. Мужчины со всей деревни собрались у Жозефа, чтобы обсудить новость.
      Даже господин кюре пришел. Никто не пил.
      Все сидели со скорбными лицами. Исай был как во сне, до него долетали только обрывки разговора.
      Посол Индии приехал в город... Похороны Сервоза через два дня... Объявлен национальный траур... Он бы все равно не прошел... Он бы прошел... Не повезло... А я тебе говорю, с самого начала было ясно - дело дрянь!.. Да, дорого нам обходится эта груда железа... Вот скажите, господин кюре, посылать людей на верную гибель - это по-христиански?
      Исай незаметно вышел. Ему вдруг захотелось побыть одному, проститься с Сервозом в дороге, на свежем ветру. Он медленно брел к хутору. Снег скрипел под ногами. Холодный ясный вечер спустился на землю. На небе зажигались звезды - Прощай, Николя!.. Ничего, Николя... - повторял Исай.
      Изо рта у него шел пар, и порой ему казалось, что это чья-то неприкаянная душа маячит перед ним, кружится, приплясывая, и растворяется в воздухе. Он миновал кладбище, лежавшее на пригорке за деревней, поднялся к церкви, открыл дверь и вступил под сень холодного каменного храма. Пустые скамьи были вытерты до блеска. В глубине алтаря светилась золоченая резьба. Исай помолился, произнес имя Сервоза, перекрестился и пошел домой. Теперь он успокоился, как человек, уладивший важное семейное дело. Он уже вглядывался в густую тьму, искал глазами дом. Вдруг он заметил огонек.
      Ну, конечно. Это в его доме, в их доме. "Неужели Марселен уже вернулся? Даже к Жозефу не заглянул? Ни с кем не повидался?"
      Исай прибавил шагу, потом побежал, дыша открытым ртом, согнув руки в локтях. Дверь была приоткрыта. Исай толкнул ее.
      - Привет, Зай, - сказал Марселен.
      Он сидел за столом и ел козий сыр с ржаным хлебом. Рядом с ним, под керосиновой лампой, лежала развернутая газета. Толстый растрепанный словарь в забрызганной чернилами голубой обложке был под рукой.
      - Ты уже вернулся? - удивился Исай. - А я думал, ты пойдешь сначала к Жозефу - Что там делать?
      - Поговорить с людьми...
      - Не люблю болтунов. Чего зря лясы точить? Сервоза все равно не вернешь. Что, разве не так?
      Исай кивнул головой в знак согласия.
      Марселен перелистнул страницу газеты. Читая, он не переставал жевать.
      - Хочешь есть? - спросил Исай -Да.
      - Еще рано.
      - Хочу лечь пораньше.
      - Ты устал?
      - Да.
      - Город тебя утомляет, - сказал Исай. - Ты не создан для такой жизни.
      Он сел напротив, вынул нож, прочертил на буханке хлеба крест, отрезал кусок и поднес его ко рту.
      - А я совсем не хочу есть, - заговорил Исай - У меня сердце разрывается от горя.
      Кусок в горло не идет.
      Он жевал хлеб и украдкой смотрел на брата. Склоненное над газетой лицо Марселена выражало сильное недовольство. Чем он был расстроен: смертью Сервоза или ответом нотариуса? В сердце, как болезнь, поселилась тревога. Но он все никак не решался задать вопрос, который вертелся у него на языке.
      Чтобы оттянуть время, он спросил:
      - Газету купил?
      - Да.
      - Они пишут о смерти Сервоза?
      - Нет. Это будет в завтрашнем номере. Посмотри-ка фотографию разбившегося самолета, ее снял летчик, летавший на разведку.
      Снимок был нечетким, изображение - размыто: белый скалистый склон, вершина, затянутая густой пеленой тумана. То здесь, то там виднелись черные точки, напоминавшие раздавленных насекомых.
      - Это обломки самолета, - сказал Марселен. - Или трупы.
      - Пресвятая Дева! - воскликнул Исай.
      Но думал он о мэтре Петифоне.
      - Самолет пролетал десятью метрами выше, - пояснил Марселен. - Министр внутренних дел приказал прекратить поиски.
      Ничего не скажешь, вовремя!
      - А откуда летел самолет?
      - Я же говорил, из Калькутты. Это в Индии.
      - А где, примерно, Индия?
      - Посмотри в словаре. Для этого я его и достал.
      - Покажи мне, - попросил Исай.
      Он все медлил, оттягивая разговор с братом.
      - Отстань, - огрызнулся Марселен. - Найди сам. Я там закладку положил.
      Исай стал листать словарь. В глазах пестрило от колонок текста и серых иллюстраций. Он остановился на странице, заложенной клочком газетной бумаги: "Индия". Широкая розовая коса отходила от материка с изрезанными берегами. Поверхность земли была испещрена извилистыми линиями, пунктиром, черными кружками, как изъеденная болезнью кожа. Он прочел наугад несколько названий: Бомбей, Мадрас, Хайдарабад, Калькутта...
      - Калькутта...
      Он смотрел на эту точку на карте.
      - Значит, они вылетели отсюда?
      - Да.
      - А это далеко от нас?
      - Надо посмотреть карту мира. Целых десять тысяч километров по прямой. Край света!
      - Да, край света!
      Исай перевернул страницу. На обратной стороне друг под другом помещались картинки с видами страны: храмы в тесном кольце гримасничающих скульптур, колоннады под открытым небом, сторукие танцующие боги или боги, сидящие с задумчивой улыбкой на устах, священные слоны, дворцы в руинах, современные дворцы. Весь этот сказочный фейерверк брызнул искрами в глаза Исая. Он закрыл книгу. Искры потухли. За дверью тихо блеяли овцы. Марселен доел сыр.
      - Да-а... - протянул Исай. - У них все совсем по-другому. Интересно, у них есть церкви, как у нас?
      - Нет.
      - Большая страна, - вздохнул он.
      Потом встал, налил себе стакан молока и, не торопясь, выпил. Теперь можно было спросить о главном. Только как лучше начать? Он перебирал в уме слова, отделяя хорошие от плохих. "Если я еще буду медлить, Марселен ляжет спать, и я ничего не узнаю до завтрашнего утра". Это было выше его сил. Он хотел все знать и боялся правды. Он стоял на краю пропасти. Бездна притягивала его.
      - Марселен, - заговорил он.
      - Да.
      - Хотел у тебя спросить... Ты был у нотариуса?
      - Да, был.
      - Ну и что?
      - Ничего не вышло.
      В наступившем молчании было слышно, как с крыши сорвался пласт снега.
      - Почему не вышло? - Сердце учащенно билось.
      - Мэтр Петифон позвонил клиенту.
      - Господину с севера?
      - Да. Тот передумал. Покупает дом в другом месте. Говорит, наш слишком далеко от города.
      От радости у Исая подкосились ноги, и он оперся руками о стол. Марселен криво усмехнулся и сказал с горечью и раздражением:
      - Ну, теперь ты доволен?
      На его обмякшем лице появилось унылое выражение: он сдался. На щеках обозначились две морщины. У него был такой беспомощный, потерянный вид, что Исаю стало стыдно за свою радость. Волна жалости толкнула его к брату. Он нагнулся, положил руку ему на плечо.
      - Не огорчайся, Марселен. Все устроится.
      Ты найдешь кого-нибудь еще.
      Внезапно до него дошла вся его непоследовательность.
      - Ты сам не знаешь, чего хочешь, - буркнул Марселен. - Сначала ты был против продажи дома. А теперь, когда все провалилось, ты меня утешаешь.
      - Я не хочу, чтобы ты так огорчался, - сказал Исай.
      Все в нем переворачивалось при мысли, что Марселен подавлен своей неудачей. Он вдруг почувствовал, что готов отказаться от самого дорогого, только бы снова увидеть улыбку на лице брата.
      - Завтра мы вместе пойдем к нотариусу, - не унимался он.
      - Зачем? Я уже обо всем его предупредил.
      Как только у него появится покупатель, он даст мне знать. Но это займет не один месяц, - ответил Марселен.
      Он закрыл лицо руками.
      - Я был уверен, что все пройдет гладко. Я все так хорошо продумал. Огаду был согласен. Рад до смерти. И вот теперь все рухнуло. Чертов дом! Чтоб ему пусто было!
      Исай перекрестился.
      - Не бери грех на душу, Марселен. С Божьей помощью ты его продашь.
      Марселен с силой тер кулаками выпуклый лоб, как будто хотел разгладить его.
      - Одни слова! Пустые слова! Дни проходят. А я не нахожу себе места! Слышишь? Я схожу с ума! Идти снова на лесопильню или куда-нибудь еще? Ни за что? Я хочу немедленно уехать!
      Он со всего размаха стукнул кулаками по столу. Лицо было освещено, на коже проступили белые прожилки. Уголки глаз покраснели. Он медленно произнес: "Это невыносимо..."
      - Успокойся, - сказал Исай. - Сколько людей достойны сострадания более, чем мы.
      Пассажиры самолета... Сервоз... Жена Сервоза...
      - Хотел бы я быть на его месте. Он больше не нуждается ни в чем.
      Марселен встал и обвел комнату неприязненным взглядом: "Какая мерзость!" Потом схватил газету, скомкал ее, пнул ногой скамью.
      - Пошли спать, - сказал Исай. - Завтра ты во всем разберешься.
      - Нет, - ответил Марселен.
      Исай взял керосиновую лампу. Он был на голову выше брата и оттого чувствовал себя сильным и ответственным за него. Свет лампы скользнул по потолку. Камин отступил во тьму. Один за другим они вошли в спальню. Вместе с ними в комнату проник свет.
      Исай встал на колени между кроватями и помолился.
      ***
      Исай лежал на спине с открытыми глазами и слышал, как вертится и вздыхает Марселен.
      За окном белел снег. Было холодно и тихо.
      А в дом все не приходил покой. После всего, что они сказали друг другу, Исай не знал, радоваться ли ему, что удалось сохранить дом, или печалиться оттого, что не вышло, как задумал Марселен. Разрываясь между противоположными чувствами, Исай исходил тоской и искал у ночи ответа. Тьма окружила его: глаза блуждали в темноте, он вдыхал, вбирал в себя ночную мглу.
      - Ты спишь, Зай? - простонал Марселен.
      - Пытаюсь, но сон не идет.
      - Послушай, что я хочу у тебя спросить.
      Голос Марселена звучал тревожно и юно, как у взбудораженного мальчишки, который не может заснуть. Словно ему не тридцать, а двадцать или даже пятнадцать лет. Это было так приятно.
      - Ну, говори, - пробормотал Исай.
      - Как ты думаешь, не лучше ли было Сервозу обойти ледник стороной и, подниматься по южному склону?
      Исай приподнялся на локте:
      - Да, я тоже так считаю. Не хотел говорить вчера у Жозефа, но я думаю именно так. Только они были слишком нагружены, чтобы взобраться по той стороне.
      - И кто это придумал тащить сани, теплые одеяла, медикаменты? Ведь там никого не осталось в живых.
      - Ну, не скажи. Тут ни за что нельзя поручиться, а вдруг бы потребовалась помощь раненым. Сервоз обо всем позаботился. Это был его долг.
      - Да я ничего и не говорю. А мог он обернуться за один день, если бы пошел по южному склону?
      - Да, мог. Для легкой связки это в два раза быстрее, чем через ледник.
      Послышался вздох, и голос Марселена зазвучал приглушенно, издалека.
      - А ты хорошо знаешь южный склон?
      - Да, я по нему раз восемь проходил.
      - Ну и как, трудно?
      - Да.
      - Но возможно?
      - Пожалуй.
      - Даже в это время года?
      - Ветер разметал снег по расщелинам, скала местами обледенела, но, в общем, вполне проходима.
      - Значит, пройти можно...
      - Ну, как сказать. Сервозу с тяжелым снаряжением...
      - Я не говорю о Сервозе.
      - А о ком же?
      - О нас с тобой.
      - А почему ты говоришь о нас с тобой?
      - Мы должны туда подняться вдвоем.
      - Ты что, спятил?
      - Исай, нам нужно туда подняться.
      - Что нам там делать среди обломков самолета, трупов и мешков с почтой? Это все подождет... Весной к этому месту отправится группа.
      - Кажется, в самолете везли золото.
      - Золото?
      - Да. Его везли в Англию.
      Исай закашлялся и снова лег.
      - Нечего верить всему, что болтают!
      - Хорошо, пусть там нет золота, все равно стоит рискнуть. У пассажиров наверняка были с собой деньги. Бедные на самолетах не летают.
      - А нам-то что до их денег?
      - Мы сможем их взять.
      - Обобрать мертвых?
      - Лучше обирать мертвых, чем живых.
      - Что ты говоришь, Марселен!
      - Для чего мертвым деньги? Что они могут купить? За что им платить? Их золото это снег, который их укрывает. И мы дадим пропасть всему этому богатству? Иностранные деньги мы обменяем. А драгоценности...
      - Не знаю, Марселен. Ты, наверное, прав, но, по-моему, это - нечестное дело!
      - А если бы Сервоз положил деньги себе в карман, тогда, скажешь, было бы честно?
      - Он не за тем туда пошел.
      - Их все равно возьмут. Не мы, так кто-нибудь другой.
      - Ну, это останется на его совести. У мертвого нет защиты. Его можно тронуть, только чтобы обмыть и предать земле. Я думаю так.
      - Нет, ты не правильно думаешь. Эти деньги - ничьи, никто нас за них не упрекнет.
      - Пусть они останутся там, где лежат.
      - Не упрямься, Зай. Ты только послушай...
      Если у нас будут деньги, нам не придется продавать дом. Понимаешь? Дом по-прежнему будет нашим.
      - Нашим?
      - Клянусь тебе. Мы не будем его продавать. Мне незачем тогда входить в дело Огаду. Я куплю свой магазин. Хороший магазин. Я буду спускаться туда каждое утро. И ты со мной. Или ты останешься со своими овцами. А вечера мы будем проводить вместе. Ты же знаешь, отец хотел построить большой хлев. Ему это так и не удалось. Мы расширим хлев, увеличим стадо.
      - Как увеличим?
      - На оставшиеся деньги мы купим овец.
      - Я смогу купить еще овец?
      - Сколько захочешь. Вместо полутора десятка у тебя будет полсотни, сотня...
      - Сотня овец?
      - И даже больше. Целая отара. Представляешь, ты с целой отарой овец.
      Исай крякнул от удовольствия.
      - И можно будет купить несколько баранов?
      - Да.
      - Вот хорошо!
      - Просто здорово!.. Ты идешь по склону, а за тобой топот и блеяние сотни овец... Второго такого случая не будет. Так что решайся, пока не поздно.
      Наступило молчание.
      - Ну так как? - заговорил первым Марселен. - Согласен?
      - Да, я бы хотел, но я не сумею... Руки уже не те, голова не та...
      - Ты все выдумываешь! Я уверен, ты сумеешь... Тебе мешают воспоминания. Забудь их и ты снова станешь проворным, как обезьяна.
      - Такое не забывается. Это не вычеркнешь из памяти.
      - Другие тоже срывались в пропасть. Потом выздоравливали, продолжали работать.
      - Что ты сравниваешь... У меня погибли клиенты... Мне оперировали голову.
      - Если бы я не был в тебе уверен, я не позвал бы тебя с собой. Я знаю многих проводников, которые сразу бы согласились. Но я выбрал тебя, потому что ты лучший из всех.
      - После Сервоза.
      - Хорошо, после Сервоза. С тобой я в полной безопасности. У тебя есть хватка.
      Ты знаешь каждую трещину на камне. Когда ты взбираешься вверх по отвесной скале, твои пальцы словно приклеены к ней.
      - Говори, Марселен. Слушать тебя - одно удовольствие.
      - Ты же мой брат. Мы пойдем с тобой одной командой, как когда-то. Как в старые добрые времена. Помнишь, Зай?
      - Да.
      - Ты пойдешь впереди. Я буду делать все, что ты мне прикажешь. Ты станешь кричать на меня, а я скажу тебе спасибо. Мы дойдем, дойдем любой ценой.
      - Зажги лампу, Марселен.
      - Ты согласен?
      - Не знаю. Мне что-то нехорошо.
      - Что с тобой?
      - Какая-то дрожь. Скажи мне, ты уверен, что эти деньги никому не принадлежат.
      - Опять ты за свое! Я же тебе объяснил.
      - Да, да... Но я что-то боюсь.
      - Чего?
      - Что у меня не получится. Зажги лампу.
      Я десять лет не поднимался в горы, постарел, потерял форму. Горы отвергли меня. И потом, завтра может быть плохая погода.
      Зажги лампу...
      - Если ты откажешься, я пойду один.
      - Ты соображаешь, что говоришь?
      - Все будет так, как я сказал. Я пойду один, - Упаси тебя Господи! Ты не можешь идти один. Ты не знаешь пути.
      - Как-нибудь разберусь.
      - В одиночку там не пройти. Ты сорвешься в самом начале. Разобьешься вдребезги.
      - Мне все равно. Уж лучше подохнуть, чем жить в нищете. Или пан или пропал. Ты оставайся, а я пойду один. Завтра до рассвета.
      - Я не пущу тебя.
      - Тогда пойдем вместе. Вместе дойдем или вместе разобьемся. Вот так поступают братья.
      - Да, Марселен. Зажги лампу.
      - Ты пойдешь?
      - Пойду...
      - Выйдем ночью. Тихо. Так, чтобы никто не узнал.
      - Хорошо. Зажги...
      Марселен зажег лампу. Тьма рассеялась.
      Они смотрели друг на друга взволнованно и удивленно, как будто виделись в первый раз.
      Глава 5
      Исай повернулся на бок и с трудом открыл глаза. Кто-то тряс его за плечо и говорил:
      "Вставай! Уже три часа!"
      Над ним, склонившись, стоял Марселен.
      - Вставай!
      Керосиновая лампа освещала теплую, окутанную сном комнату. Черная ночь жалась к оконному стеклу. Будильник стучал, как дятел, отбивая время. Исай провел руками по лицу, зевнул и сел на подушку. Голова еще не отошла ото сна.
      - А что случилось? - спросил он.
      - Пора выходить.
      - Выходить?
      Исай забыл вчерашний разговор. Его утомленная голова приготовилась к обычному, ничем не примечательному дню.
      - Ты уже ничего не помнишь? - разозлился Марселен. - Ты эти шутки брось.
      - Да, помню я, помню, - поспешно сказал Исай.
      - Смотри мне, ты обещал!
      - Да, обещал.
      - Что ты обещал?
      Исай озабоченно рылся в памяти. Он готов был заплакать от чувства вины и ощущения собственного бессилия.
      - Ты не знаешь? Не знаешь, что обещал?
      - Подожди, - прошептал Исай. - Сейчас...
      Он морщил лоб, прерывисто дышал. Вдруг детская улыбка расплылась на его лице.
      - Все. Вспомнил. Я обещал провести тебя по южному склону.
      - Ну, слава Богу! Разобрался что к чему!
      Вставай, вставай!
      - Видишь, - гордо сказал Исай, - я вспомнил!
      Они стояли рядом, не произнося ни слова, надевали на себя толстые носки, ботинки, суконные гетры, шерстяные жилеты, шарфы, перчатки, варежки, шерстяные шлемы, прикрывающие уши теплые шапки. Вчера они разложили одежду на двух стульях, проверили страхующие и вспомогательные веревки, ледорубы, крючья, кошки, трикони, снегоступы. Набили рюкзаки запасными свитерами и провизией: ржаным хлебом, салом и сыром.
      Вдобавок к съестным припасам они взяли в дорогу флягу с вином и маленькую бутылочку виноградной водки. Ели они, не садясь за стол. Ночные сборы вернули Исая в прошлое, на несколько лет назад. Его не оставляло странное чувство, будто он проживает свою жизнь заново, и не было с ним того несчастного случая. Очнувшись от своих мыслей, он пошел в хлев задать овцам сена и подоить коз.
      Животные удивились тому, что их потревожили в столь неурочный час. Вялые спросонья овцы блеяли тонкими голосами. Когда они умолкали, Исаю слышалось жужжанье пчелиного роя: это их челюсти пережевывали сухую траву. Тепло и запах покоя исходил от этих полусонных существ. Порой он видел, как колышатся в сумраке их обросшие шерстью бока, подобно лодкам у причала, которых качает на подернутой зыбью воде. Он сидел на корточках в окружении своего стада и жалел о том, что оставляет его на целый день.
      - Я вернусь сегодня вечером, обязательно вернусь. Ты уж объясни им, Мунетта, все получше, чтобы они не беспокоились.
      Марселен толкнул дверь в хлев.
      - Поторопись! Нельзя терять ни минуты, если мы хотим на рассвете подойти к скалам.
      Исай принес на кухню полное ведро молока, кончиком пальца выловил несколько волосков, которые плавали на поверхности, надел на плечи рюкзак и зажег свечку в складном фонаре со слюдяными окошками.
      - Ну так что, ты решил не брать с собой лыжи? - спросил Марселен.
      - Нет, - ответил Исай. - Снег еще не лег на нижних склонах, а лыжи за спиной будут только мешать нам на скалах.
      - Можно оставить их внизу и забрать на обратном пути.
      - Это ни к чему. Все равно снегоступы лучше.
      - Дались тебе эти снегоступы. Никто уже с ними не ходит. Это вчерашний день.
      - Не спорь, Марселен. Лыжи - изобретение молодых. А я, сколько себя помню, всегда ходил со снегоступами. Ты меня не переделаешь. Я так привык.
      - Ладно. Пусть будут снегоступы. Погаси лампу, Зай.
      Исай погасил лампу, открыл дверь и первым ступил в морозную ночь. Слабый ветерок поднимал на склонах сверкающую пыль и загонял ее на обратную сторону холмов.
      Исай потянул носом воздух, вглядываясь вдаль.
      - Да, неважное дело. Скоро снова подует северный ветер.
      Деревня осталась у них позади, и они все дальше уходили от человеческого жилья.
      Впереди медленным, размеренным шагом с фонарем в руке шел Исай. Он слышал, как ему в спину дышит Марселен, как поскрипывает снег у него под ногами. Пламя свечи, качаясь в такт шагам, выхватывало из темноты то застывшие снежные волны, то валун с надвинутым набок ночным колпаком, то куст с заиндевелыми ветвями. Дальше их путь перерезал горный ручей - черный поток с меловыми берегами. Они перешли через ручей по деревянным мосткам. Воздух был зыбок, свеж, пропитан запахом влажного камня.