 |
|
|
|
- 15.ModernLib.Net / / / 15. - (. 13)
Кроме этих, есть еще 141 писатель, которых перечисляет Думик в своей книге. Вот образцы тех из этих поэтов, которые считаются лучшими. Начинаю с самого знаменитого, признанного великим человеком, достойным памятника, - Бодлера. Вот, например, его стихотворение из его знаменитых «Fleurs du mal». Je t’adore а l’йgal de la voыte nocturne О vase de tristesse ф grande taciturne, Et t’aime d’autant plus, belle, que tu me fuis, Et que tu me parais, ornement de mes nuits, Plus ironiquement accumuler les lieues, Qui sйparent mes bras des immensitйs bleues. Je m’avance а l’attaque, et je grimpe aux assauts, Comme aprиs un cadavre un choeur de vermisseaux. Et je chйris, ф bкte implacable et cruelle! Jusqu’а cette froideur par ou tu m’es plus belle! <Я тебя обожаю равно под покровом ночной темноты, О сосуд моей скорби-тоски, о безмолвье великое. Ты Мне милей и прекрасней все боле, чем мчишься скорей От меня и меня избегаешь, краса моих грустных ночей… Из моих ускользает объятий последняя синяя даль, - Это ты иронично ее отодвигаешь все глубже, все вдаль… Но иду я в атаку и лезу на штурм все смелей и смелей, Словно к трупу гнилому громадная масса кишащих червей. И я страстно люблю, и мороз проникает до мозга костей… Ты среди ласк этих, тварь беспощадная, злая, прекрасней, милей! (Шарль-Поль Бодлер, «Цветы зла», т. I, СПб., 1907, перев. Эллиса)> Вот другое того же Бодлера: Duellum
Deux guerriers ont couru l’un sur l’autre; leurs armes Ont йclaboussй l’air de lueurs et de sang. - Ces jeux, ces cliquetis du fer sont les vacarmes D’une jeunesse en proie а l’amour vagissant. Les glaives sont brisйs! comme notre jeunesse, Ma chиre! Mais les dents, les ongles acйrйs, Vengent bientфt l’йpйe et la dague traоtresse. - О fureur des coeurs mыrs par l’amour ulcйrйs! Dans le ravin hantй des chats-pards et des onces Nos hйros, s’йtreignant mйchamment, ont roulй, Et leur peau fleurira l’ariditй de ronces. - Ce gouffre, c’est l’enfer, de nos amis peuplй! Roulons y sans remords, amazone inhumaine, Afin d’йterniser l’ardeur de notre haine! <Дуэль
Вот два соперника сошлись и устремились друг на друга. Оружие скрестилось их, и искры сыплются. В крови Окрасились клинки. Игра безумная идет из-за любви, - Добычей победителю придется милая подруга. Но вот сломалися мечи… как наша юность дорогая! Но не конец еще… Пусть у соперников разбит металл, - За сталь отмстит кулак, их зубы, их отточенный кинжал. О, бешенство сердец созревшей страсти! Ненависть слепая! В овраг глубокий, темный, зло друг друга заключив в объятья, Герои катятся; тела их рвут терновника кусты. И кости их трещат, - и слышатся безумные проклятья… Оврага бездна - ад героев тех, могила их мечты! О женщина! О амазонка злая! мчись без угрызений Чрез тот овраг, чрез вечный памятник позора вожделений! (Шарль-Поль Бодлер, «Цветы зла», т. I, Спб., 1907, перев, Эллиса)> Для того, чтобы быть точным, я должен сказать, что в сборнике есть стихотворения менее непонятные, но нет ни одного, которое было бы просто и могло бы быть понято без некоторого усилия, - усилия, редко вознагражденного, так как чувства, передаваемые поэтом, и нехорошие, и весьма низменные чувства. Выражены же эти чувства всегда умышленно оригинально и нелепо. Преднамеренная темнота эта особенно заметна в прозе, где автор мог бы говорить просто, если бы хотел. Вот пример из его «Petits poиmes en prose». Первая пьеса «L’йtranger». L’Etranger
- Qui aimes-tu le mieux, homme йnigmatique, des: ton pиre, ta mиre, ton frиre ou ta soeur? - Je n’ai ni pиre, ni mиre, ni soeur, ni frиre. - Tes amis? - Vous vous servez lа d’une parole dont le sens m’est restй jusqu’а ce jour inconnu. - Ta patrie? - J’ignore sous quelle latitude elle est situйe. - La beautй? - Je l’aimerais volontiers, dйesse et immortelle, - L’or? - Je le haпs, comme vous haпssez Dieu. - Eh! qu’aimes-tu donc, extraordinaire йtranger? - J’aime les nuages… les nuages qui passent., lа-bas.,j les merveilleux nuages!.. <Чужестранец
- Кого ты больше всего любишь, скажи, загадочный человек? Отца, мать, сестру или брата? - У меня нет ни отца, ни матери, ни сестры, ни брата. - Друзей? - Смысл этого слова до сих пор остался неизвестен мне. - Отчизну? - Я не знаю, под какой широтой она находится. - Красоту? - Я любил бы ее - божественной и бессмертной. - Золото? - Я ненавижу его, как вы ненавидите бога. - Так что же ты любишь, удивительный чужестранец? - Я люблю облака… летучие облака… в вышине… чудесные облака! (Шарль-Поль Бодлер, «Стихотворения в прозе». Под ред. Л. Гуревич и С. Парнок, изд. «Посев», СПб., 1909)> Пьеса «La soupe et les nuages» должна, вероятно, изображать непонятость поэта даже тою, кого он любит. Вот эта пьеса. «Ma petite folle bien-aimйe me donnait а diner, et par la fenкtre ouverte de la salle а manger je contemplais les mouvantes architectures que Dieu fait avec les vapeurs, les merveilleuses constructions de l’impalpable. Et je me disais а travers ma contemplation: «Toutes ces fantasmagories sont presque aussi belles que les yeux de ma belle bien-aimйe, la petite folle monstrueuse aux yeux verts». Et tout-а-coup je reзus un violent coup de poing dans le dos, et j’entendis une voix rauque et charmante, une voix hystйrique et comme enrouйe par l’eau-de-vie, la voix de ma chиre petite bien-aimйe, qui disait: «Allez-vous bientфt manger votre soupe, s… b… de marchand de nuages?» <Суп и облака
Моя маленькая сумасбродная возлюбленная подала мне обед, а я следил в открытое окно столовой за плавучими чертогами, воздвигаемыми господом богом из паров, за этими дивными сооружениями из неосязаемого. И, созерцая, думал: «Все эти фантастические призрачные красоты могут сравниться только с глазами моей прекрасной возлюбленной, этой маленькой сумасбродки, этого милого зеленоглазого чудовища». Но тут я получил размашистый удар кулаком в спину и услышал хрипловатый, пленительный для меня голос - голос истерический и как бы осипший от водки, голос моей маленькой возлюбленной: «Да скоро ли ты кончишь суп, черт бы тебя побрал, зевака эдакий! Звездочет!» (Шарль-Поль Бодлер, «Стихотворения в прозе». Под ред. Л. Гуревич и С. Парнок, изд. «Посев», СПб., 1909)> Как ни искусственно это произведение, с некоторым усилием можно догадаться, что хотел сказать им автор, но есть пьесы совершенно непонятные, для меня по крайней мере. Вот, например, «Le Galant tireur», смысла которой я не мог понять совершенно. Le galant tireur
Comme la voiture traversait le bois, il la fit arrкter dans le voisinage d’un tir, disant qui’il lui serait agrйable de tirer quelques balles pour tuerle Temps. Tuer ce monstre-lа, n’est-ce pas l’occupation la plus ordinaire et la plus lйgitime de chacun? - Et il offrit galamment la main а sa chиre, dйlicieuse et exйcrable femme, а cette mystйrieuse femme, а laquelle il doit tant de plaisirs, tant de douleurs, et peut-кtre aussi une grande partie de son gйnie. Plusieurs balles frappиrent loin du but proposй: l’une d’elle s’enfonзa mкme dans le plafond, et comme la charmante crйature riait follement, se moquant de la maladresse de son йpoux, celui-ci se tourna brusquement vers elle, et lui dit: «Observez cette poupйe, lа-bas, а droite, qui porte le nez en l’air et qui a la mine si hautaine. Eh bien! cher ange, je me figure que c’est vous».Et il ferma les yeux et il lвcha la dйtente. La poupйe fut nettement dйcapitйe. Alors s’inclinant vers sa chиre, sa dйlicieuse, son exйcrable femme, son inйvitable et impitoyable Muse, et lui baisant respectueusement la main, il ajouta: «Ah, mon cher ange, combien je vous remercie de mon adresse!» <Галантный стрелок
Проезжая в коляске по лесу, он велел остановиться подле тира, говоря, что ему хотелось бы сделать несколько выстрелов, чтобы убить Время. Убивать это чудовище - не есть ли это самое обычное и самое законное занятие для каждого из нас? И он галантно предложил руку своей дорогой, обворожительной и невыносимой жене, этой загадочной женщине, которой он был обязан столькими наслаждениями, столькими страданиями, а быть может также, и значительной долей своего вдохновения. Несколько пуль ударилось далеко от намеченной цели; одна из них даже засела в потолке; и так как очаровательное создание безумно хохотало, насмехаясь над неловкостью своего супруга, - он вдруг круто повернулся к ней и сказал: «Посмотрите на эту куклу, вон там, направо, со вздернутым носиком и столь надменным видом. Так вот мой ангел, я представляю себе, что это вы».И, зажмурив глаза, он спустил курок. Кукла была обезглавлена. Тогда, наклонившись к дорогой, обворожительной и невыносимой жене своей, к неизбежной и безжалостной своей Музе, и почтительно целуя ее руку, он промолвил: «Ах, мой ангел! Как я вам благодарен за эту ловкость!» (Шарль-Поль Бодлер, «Стихотворения в прозе». Под ред. Л. Гуревич и С. Парнок, изд. «Посев», СПб., 1909)> Произведения другой знаменитости, Верлена, не менее вычурны и не менее непонятны. Вот, например, 1-я из отдела «Ariettes oubliйes» . Вот эта первая ariette . Le vent dans la plaine Suspend son haleine. C’est l’extase langoureuse. C’est la fatigue amoureuse, C’est tous les frissons des bois Parmi l’йtreinte des brises, C’est vers les ramures grises, Le choeur ries petites voix. О le frкle et frais murmure! Cela gazouille et susure, Cela ressemble au cri doux Que l’herbe agitйe expire… Tu dirais, sous l’eau qui vire, Le roulis sourd des cailloux Cette вme qui ce lamente En cette plainte dormante, C’est la nфtre, n’est-ce pas? La mienne, dis, et la tienne, Dont s’exhale l’humble antienne Par ce tiиde soir, tout bas. <Ветер в долине прекращает свое дыхание. Это - экстаз утомленности, Это - истома влюбленности, Это - дрожанье лесов, Ветра под ласкою млеющих, Это - меж веток сереющих Маленьких хор голосов. Свежие, нежные трепеты! Шепоты, щебеты, лепеты! Кажется: травы в тиши Ропщут со стоном томительным Или в потоке стремительном Глухо стучат голыши. Чьи же сердца утомленные Вылились в жалобы сонные? Это ведь наши с тобой? Это ведь мы с тобой, милая, Тихие речи, унылые, Шепчем в равнине ночной? (Поль Верлен, Собрание стихов в переводе В. Брюсова, изд-во «Скорпион», М., 1911)> Какой это chSur des petites voix? и какой cri doux l’herbe agitйe expire? И какой смысл имеет все - остается для меня совершенно непонятно. А вот другая ariette: Dans l’interminable Ennui de la plaine, La neige incertaine Luit comme du sable. Le ciel est de cuivre, Sans lueur aucune. On croirait voir vivre Et mourir la lune. Comme des nuйes Flottent gris les chкnes Des forкts prochaines Parmi les buйes. Ce ciel est de cuivre, Sans lueur aucune. On croirait voir vivre Et mourir la lune. Corneille poussive Et vous, les loups maigres, Par ces bises aigres, Quoi donc vous arrive? Dans interminable Ennui de la plaine, La neige incertaine Luit comme du sable. <По тоске безмерной, По равнине снежной, Что блестит неверно, Как песок прибрежный? Нет на тверди медной Ни мерцанья света. Месяц глянул где-то И исчез бесследно. Как сквозь дым летучий, На краю равнины Видятся вершины Бора, словно тучи. Нет на тверди медной Ни мерцанья света. Месяц глянул где-то И исчез бесследно. Чу! кричат вороны! Воет волк голодный, Здесь, в степи холодной, Властелин законный! По тоске безмерной, По равнине снежной, Что блестит неверно, Как песок прибрежный? (Поль Верлен, Избранные стихотворения в переводах русских поэтов, СПб., 1911, Перев. В. Брюсова)> Как это в медном небе живет и умирает луна и как это снег блестит, как песок? Все это уже не только непонятно, но, под предлогом передачи настроения, набор неверных сравнений и слов. Кроме этих искусственных и неясных стихотворений, есть понятные, но зато уже совершенно плохие и по форме и по содержанию стихотворения. Таковы все стихотворения по заглавию «La Sagesse» . В этих стихотворениях самое большое место занимают очень плохие выражения самых пошлых католических и патриотических чувств. В них есть, например, такие строфы: Je ne veux plus penser qu’а ma mиre Marie, Siиge de la sagesse et source de pardons, Mиre de France aussi de qui nous attendons Inйbranlablement Vhonneur de la patrie. <Лишь на одну тебя сыновне уповаю, Мария, всепрощенья оплот, Мать Франции самой, от коей каждый ждет, Что вступится она за честь родного края. (Перев. А. Эфрон)> Прежде чем привести примеры из других поэтов, не могу не остановиться на удивительной знаменитости этих двух стихотворцев, Бодлера и Верлена, признанных теперь великими поэтами. Каким образом французы, у которых были Chйnier, Musset, Lamartine, a главное Hugo, y которых недавно еще были так называемые парнасцы: Leconte de Lisle, Sully Prud’homme и др., могли приписать такое значение и считать великими этих двух стихотворцев, очень неискусных по форме и весьма низких и пошлых по содержанию? Миросозерцание одного, Бодлера, состоит в возведении в теорию грубого эгоизма и замене нравственности неопределенным, как облака, понятием красоты, и красоты непременно искусственной. Бодлер предпочитал раскрашенное женское лицо натуральному и металлические деревья и минеральное подобие воды - натуральным. Миросозерцание другого поэта, Верлена, состоит из дряблой распущенности, признания своего нравственного бессилия и, как спасение от этого бессилия, самого грубого католического идолопоклонства. Оба притом не только совершенно лишены наивности, искренности и простоты, но оба преисполнены искусственности, оригинальничанья и самомнения. Так что в наименее плохих их произведениях видишь больше г-на Бодлера или Верлена, чем то, что они изображают. И эти два плохие стихотворца составляют школу и ведут за собою сотни последователей. Объяснение этого явления только одно: то, что искусство того общества, в котором действуют эти стихотворцы, не есть серьезное, важное дело жизни, а только забава. Забава же всякая прискучивает при всяком повторении. Для того, чтобы сделать прискучивающую забаву опять возможной, надо как-нибудь обновить ее: прискучил бостон - выдумывается вист; прискучил вист - придумывается преферанс; прискучил преферанс - придумывается еще новое и т. д. Сущность дела остается та же, только формы меняются. Так и в этом искусстве: содержание его, становясь все ограниченнее и ограниченнее, дошло, наконец, до того, что художникам этих исключительных классов кажется, что все уже сказано и нового ничего уже сказать нельзя. И вот чтоб обновить это искусство, они ищут новые формы. Бодлер и Верлен придумывают новую форму, при этом подновляя ее еще неупотребительными до сих пор порнографическими подробностями. И критика и публика высших классов признает их великими писателями. Только этим объясняется успех не только Бодлера и Верлена, но и всего декадентства. Есть, например, стихотворения Малларме и Метерлинка, не имеющие никакого смысла и несмотря на это или, может быть, вследствие этого печатаемые не только в десятках тысяч отдельных изданий, но и в сборниках лучших произведений молодых поэтов. Вот, например, сонет Малларме: («Pan», 1895, № 1). A la nue accablante tu Basse de basalte et de laves A mкme les йchos esclaves Par une trompe sans vertu. Quel sйpulcral naufrage (tu Le soir, йcume, mais y brave) Suprкme une entre les йpaves Abolit le mвt dйvкtu. Ou cela que furibond faute De quelque perdition haute, Tout l’abоme vain йployй Dans le si blanc cheveu qui traоne Avarement aura noyй La franc enfant d’une sirиne» <Подавленное тучей, ты - Гром в вулканической низине; Что вторит с тупостью рабыни Бесстыдным трубам высоты. Смерть, кораблекрушенье (ты - Ночь, пенный вал, борьба в стремнине) - Одно среди обломков, ныне Свергаешь мачту, рвешь холсты. Иль ярость оправдаешь рвеньем К иным, возвышенным, крушеньям? О, бездн тщета! и в волоске Она любом; в том, как от взгляду, В ревнивой, алчущей тоске, Скрывает девочку-наяду. (Перев. А. Эфрон)> Стихотворение это - не исключение по непонятности. Я читал несколько стихотворений Малларме. Все они так же лишены всякого смысла. А вот образец другого знаменитого из современных поэта, три песни Метерлинка. Выписываю тоже из журнала «Pan», 1895 г., № 2. Quand il est sorti (J’entendis la porte) Quand il est sorti Elle avait souri. Mais quand il rentra (J’entendis la lampe) Mais quand il rentra Une autre йtait lа… Et j’ai vu la mort (J’entendis son вme) Et j’ai vu la mort Qui l’attend encore… On est venu dire (Mon enfant, j’ai peur) On est venu dire Qu’il allait partir… Ma lampe allumйe (Mon enfant, j’ai peur) Ma lampe allumйe Me suis approchйe… A la premiиre porte (Mon enfant, j’ai peur) A la premiиre porte, La flamme a tremblй… A la seconde porte (Mon enfant, j’ai peur) A la seconde porte, La flamme a parlй… A la troisiиme porte, (Mon^enfant, j’ai peur) A la troisiиme porte La lumiиre est morte… Et s’il revenait un jour Que faut-il lui dire? Dites-lui qu’on l’attendit Jusqu’а s’en mourir… Et s’il interroge encore Sans me reconnaоtre, Parlez-lui comme une soeur, II souffre peut-кtre… Et s’il demande oщ vous кtes Que faut-il rйpondre? Donnez-lui mon anneau d’or Sans rien lui rйpondre… Et s’il veut savoir pourquoi La salle est dйserte? Monterez-lui la lampe йteinte Et la porte ouverte… Et s’il m’interroge alors Sur la derniиre heure? Dites-lui que j’ai souri De peur qu’il ne pleure… <Когда влюбленный удалился (Я слышал двери скрип), Когда влюбленный удалился, От счастья взор у ней светился, Когда же он опять пришел (Я видел лампы свет), Когда же он опять пришел, 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52 |
|||||||||