Стад-клуб - Дважды соблазненная

Рис молча уставился в свою кружку. Потом наконец поднес ее к губам и осушил.

Выглядел он виноватым, и Мередит пожалела о том, что высказалась с такой прямотой. Но ему следовало знать, что всем им пришлось нелегко. Покойный лорд Эшуорт был настоящим ублюдком, но он-то по крайней мере хотя бы иногда выплачивал жалованье и давал местным торговцам какие-то заказы. А после того как Нетермур сгорел и семья покинула эти места, деревня осталась на грани разорения. Здесь почти не было ферм – да и что можно вырастить на камнях?! Бакли-ин-зе-Мур потеряла целое поколение, поскольку молодые люди один за другим уходили искать лучшей доли. В военной тюрьме в Принстауне предоставляли рабочие места. А остальные уезжали еще дальше, в Эксетер или в Плимут. Немногие же оставшиеся, такие как Деррил, полагались на доходы, получаемые от «Трех гончих», или занимались темными делишками.

Кстати, о темных делишках… В этот момент, словно услышав ее мысленный зов, в таверну вошел Гидеон Майлз.

Все собравшиеся громко приветствовали его, на что Гидеон галантно коснулся пальцами козырька кепки. Он, как всегда, наслаждался своей известностью и энергично тряс протянутые ему руки. Однако вскоре его проницательный взгляд остановился на Мередит. И та прекрасно понимала, что не стоило ждать, когда он подойдет.

– Сейчас вернусь, – предупредила она Риса, выходя из-за стойки. Ведь тот – просто проезжающий. И останется на одну ночь. А они с Гидеоном вели дела. Но вот если Гидеон столкнется с Рисом – жди беды.

Гидеон приветствовал ее улыбкой. Он был совсем еще молод, моложе Мередит года на три, но самоуверенности в нем было хоть отбавляй. Кроме того, на свою беду, он был слишком красив.

– Так-так… – начал он. – Похоже, вам не терпится меня увидеть. Что ж, причина – самая подходящая. На этой неделе у меня для вас бочонок мадеры.

– Да-да, прекрасно, – пробормотала Мередит, украдкой бросив взгляд на Риса. – Но нам лучше выйти и обсудить наши дела во дворе.

– Во дворе?… Но я только что вошел. А на улице холодно, как в «киске» ведьмы. И почти так же сыро, – проворчал Гидеон. И тут же, словно что-то сообразив, с чувственной улыбкой прошептал: – Но если вам захотелось уединения, то предлагаю другое место…

Мередит тяжко вздохнула. Сейчас было не самое подходящее время для флирта. Оттолкнув Гидеона, она сообщила:

– Вы не сможете разгружать фургон сегодня ночью.

– О чем вы? Да, понимаю, туман довольно густой, но к тому времени, когда навьючат пони, погода…

– Нет-нет, нельзя. Я серьезно, Гидеон. Сегодня ночью невозможно. Завезите фургон в сарай, и мы накроем его одеялами и тряпками. А Деррил для верности может на нем переночевать.

Гидеон презрительно фыркнул:

– Я не доверил бы Деррилу Тьюксу охранять мою выпивку, даже если пришлось бы ненадолго выйти, чтобы облегчиться. – Тут из глаз Гидеона исчезло веселье, и он добавил: – У меня сегодня очень ценный груз, Мередит. Двое моих людей, вооруженные пистолетами, стерегут его. Было бы слишком рискованно оставить груз в сарае.

«Двое с пистолетами?» – удивилась Мередит. Она снова посмотрела в сторону бара.

– И как обычно, у меня там есть кое-что для вас, Мередит. Вы же знаете, я щедро плачу за использование пони вашего отца.

– Знаю-знаю. Но вы не понимаете…

– Я понимаю одно: вы постоянно оглядываетесь на того джента у стойки. Дюжий урод, верно? Откуда он? – допытывался Гидеон. Внезапно помрачнев, спросил: – Может, он напугал вас?

– Нет-нет, это просто проезжающий, – пролепетала Мередит. И тут ее осенило. – По крайней мере сам он так говорит. По-моему, его послал с каким-то поручением лидфордский судья. Лучше не давать ему причин для подозрений. Подождите до утра, пока он не уедет.

– Сами знаете, я не могу перевозить товар днем. А лидфордский судья уже больше года у меня в кармане. – Гидеон стащил куртку и швырнул ее своему сообщнику, стоявшему неподалеку. – Что ж, пожалуй, пойду познакомлюсь. Прибавьте его выпивку к моему счету, хорошо?

Мередит попыталась протестовать, но Гидеон уже шагал к стойке.

– Я Гидеон Майлз, – объявил он, бросив свою кепку у локтя Риса.

Рис поднял голову и спросил:

– Мне следует знать это имя?

– Да, полагаю, что так. Впрочем, скромность никогда не входила в число моих добродетелей.

Рис со вздохом уперся ладонями в стойку и поднялся. Мередит заметила неуверенную улыбку Гидеона. Тот был мужчиной крупным, но Рис явно подавлял его своим присутствием.

– Можете больше ничего не говорить, – заявил Рис. – Хотите, наверное, показать мне волшебную пещеру и продать бутылку с золотым песком эльфов?

Теперь Гидеон по-настоящему растерялся. Но все же проговорил:

– Я не знаю, на что вы намекаете, черт побери, но чувствую: нужно бы хорошенько врезать вам за эти слова.

Мередит сокрушенно покачала головой. Хочешь не хочешь, придется вмешаться.

– Простите, что перебиваю, – сказала она Рису. – Мистер Майлз – наш местный… поставщик мануфактуры. – Она проигнорировала выражение оскорбленной гордости на физиономии Гидеона. Но он скоро поймет причину ее лжи. – Мистер Майлз, это Рис Сент-Мор, новый лорд Эшуорт.

Все присутствовавшие тут же замерли. И все разговоры оборвались на полуслове. Имя Эшуорт произвело такой же эффект, как недавний взмах медным подсвечником. Потому что в этом имени таилась угроза.

– Эшуорт? – злобно процедил Гидеон.

Рис оставался бесстрастным.

– Да, мистер Майлз, – спокойно ответил он. – Похоже, теперь мы познакомились.

По комнате прокатился ропот. И было слышно, как ножки стульев скребли по сланцевым плитам пола.

– Что вы здесь делаете? – осведомился Гидеон.

– Все, что мне угодно. Я перед вами не отчитываюсь.

Мередит поняла: следовало поскорее положить конец этой сцене. Ведь она едва успела убрать комнату после первой драки. А во дворе ждали вооруженные люди Гидеона с фургоном контрабандного товара, ради которого тот готов был убить всякого, кто на этот товар посягнет.

– Он здесь на одну ночь, – объявила Мередит. – И я как раз собиралась показать ему комнату, мистер Майлз. А ваш товар подождет до завтрашнего утра. И теперь вы, наверное, понимаете, почему нельзя разгрузить ваш фургон сегодня.

Он понял. Но разозлился еще больше. И, набычившись, проворчал:

– Деррил и без вас может проводить его наверх.

– Но это моя гостиница. А он мой постоялец, – заявила Мередит. – Прошу идти за мной, милорд.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и направилась к задней лестнице в надежде, что Рис последует за ней. Он последовал, и древние ступеньки застонали под его тяжестью.

– Простите, что доставляю вам столько хлопот, – извинился Рис.

– Никаких хлопот, – заверила Мередит, замедляя шаг. – Но если не посчитаете меня слишком бестактной… Скажите, почему вы здесь?

Рис тяжко вздохнул:

– Откровенно, миссис Мэддокс?

Она оглянулась и молча кивнула.

– Так вот я сам себя об этом спрашиваю, – ответил Рис предельно откровенно.

– Вот ваша комната, – сообщила Мередит, уже в коридоре. Открыв дверь, она отступила в сторону.

Рис вошел и медленно повернулся, разглядывая комнату. Мередит затаила дыхание, ожидая его суждения. Она только на днях закончила заново обставлять эту спальню – первую по ее плану сделать из «Трех гончих» респектабельное заведение. Настоящую гостиницу, где богатые путешественники заранее хотели бы провести ночь, а не просто случайно оказаться здесь из-за сломанного колеса кареты, например.

Мередит со вздохом принялась разводить огонь. Только сегодня днем она стояла посреди этой комнаты, ужасно гордая своими новыми занавесями с оборками и стеганым одеялом. А голубая фарфоровая ваза на каминной доске, по ее мнению, добавляла спальне элегантности.

Теперь же, оглядывая комнату как бы глазами Риса, она заметила голые потолочные балки и обшарпанные стены, а также почувствовала удушливый запах торфяного дыма от камина… Увы, все выглядело безнадежно жалким и унылым.

Можно представить, какой посчитают эту комнату титулованные джентльмены! Кого она пытается одурачить?

– Деррил принесет ваши вещи. Попросить его выполнить обязанности камердинера?

– Не стоит, – поспешно ответил Рис, и Мередит показалось, что его передернуло. – Это совершенно необязательно.

– Умывальник в углу, сэр. – Рис молча кивнул, и она добавила: – По утрам мы подаем завтрак внизу. А если вам что-то понадобится, то дайте знать.

– Спасибо. – Рис поднял глаза к потолку. – А эта комната, она…

– Да, сэр, сильно продувается, я знаю. Простите. Ночью я пришлю Деррила – подбросить торфа в огонь. А в сундуке есть еще одно одеяло. Но если станет слишком жарко, то приоткройте окно. – Тут Мередит с ужасом поняла, что трещит как безумная сорока и не может прикусить язык. Помолчав, она добавила: – Конечно, комната довольно бедная по сравнению с теми, к которым вы привыкли, но надеюсь, вы найдете ее не слишком неудобной.

Рис повернулся к ней, улыбаясь, и она вдруг лишилась дара речи.

– Неудобной? – переспросил Рис. – Поверьте, в армии я чаще всего проводил ночи на голой земле. А мои комнаты в Лондоне были почти пусты и невыносимо холодны. Уверяю вас, это лучшая спальня из всех, в которых я ночевал. Уже много лет у меня не было ничего подобного. Истинная роскошь. Сегодня ночью я буду спать очень крепко.

Сердце Мередит радостно подпрыгнуло. Черт побери! Она по-прежнему тоскует по нему! Тосковала с самого детства, и, как видно, ничего не изменилось. Но утром он уезжает…

– Собственно говоря, – беспечно проговорил он, подходя к окну и выглядывая наружу, – я так доволен этой комнатой, что готов расцеловать вас за нее.

О Боже! Вряд ли поцелуй исцелит ее тоску по нему!

А он вдруг резко вскинул голову, словно удивившись собственным словам. Ну еще бы! Такое абсурдное желание! Ведь когда он в последний раз видел ее, то не заметил ничего, кроме костей и веснушек.

Словно в подтверждение ее мыслей, он покачал головой и пробормотал:

– Как странно.

Мередит попыталась рассмеяться, но не смогла. А он подошел к ней совсем близко. Прогрохотал в своих огромных сапогах по старому скрипучему полу, который она, стоя на четвереньках, отдраила песком всего несколько дней назад. Ох, плечи до сих пор болели…

Его темно-карие глаза не отрывались от ее лица, когда он проговорил:

– Мне очень хочется поцеловать вас. – Протянув руку, Рис убрал с ее плеча выбившийся из косы локон и стал медленно накручивать его на палец. – Так что скажешь на это, Мерри Лейн? Покажешь, как нужно приветствовать старого знакомого?

Она могла бы отшутиться или отступить. Теперь-то она знала, как уклоняться от настойчивых мужчин – в таверне это приходилось делать постоянно. На каждого из тех немногих, которых Мередит пускала в свою постель после смерти мужа, приходились десятки отвергнутых. Но всю свою жизнь она мечтала именно об этом мужчине, сейчас смотревшем на нее с тем же желанием, что и все остальные. И говорил он те же слова: «Мне очень хочется поцеловать вас»…

Нет, это уже слишком! Изнемогая от нервного напряжения, она выпалила:

– Вам что-то еще требуется, милорд?

– Нет. – Рис мгновенно отступил и отвернулся, но она успела заметить боль в его глазах. – Нет, больше ничего. Прошу прощения. Не стоило мне это говорить. Больше такого не случится.

Мередит не сдвинулась с места. Рис же вернулся к окну и, не оборачиваясь, пробормотал:

– Вам лучше оставить меня.

Мередит тут же выскользнула за дверь и закрыла ее за собой. Ударив по ручке, прошептала:

– Черт, черт, черт. – Еще никогда она не была так зла на себя! Только что она упустила возможность – единственную, которую судьба ей предоставила, – поцеловать того, кого хотела с тех пор, как поняла, что означало это желание. Мало того, она сделала все, чтобы он неверно понял причину ее отказа. Теперь он считал, что она находила его непривлекательным. Недостойным поцелуя. Но ведь это неправда! Неправда!

Гидеон все еще торчал в баре. Следовало позаботиться о том, чтобы надежно спрятать его фургон в сарае. И еще обслужить завсегдатаев, не потеряв при этом очередной предмет мебели.

А Рис уедет завтра. И больше она никогда не получит такого шанса. А ведь она так много работала ради процветания этих мест. Каждый день, с утра до ночи. Неужели она ничего не заслужила лично для себя?

Мередит решительно постучала в дверь. А когда Рис открыл, быстро проговорила:

– Можете. Можете поцеловать меня. Я не стану возражать.

– Не станете?

– Нет.

Он взял ее за подбородок и приподнял лицо. И только тогда она сообразила, что адресовала свои слова пуговице на его плаще.

Рис погладил большим пальцем ее щеку, и она прикрыла глаза. Он повторил ласку, и все тело ее словно запело.

Не в силах выдержать предвкушения, она открыла глаза.

Но он не поцеловал ее.

– Спасибо вам за это, – прошептал он, снова погладив кончиком пальца уголок ее губ. – Доброй ночи, миссис Мэддокс. – Рис подтолкнул ее к порогу, потом закрыл за ней дверь.

Глава 3

Если бы только камень мог гореть…

В сером предрассветном свете Рис стоял перед руинами Нетермур-Холла. Он не знал, чего ожидать после столь долгого отсутствия. Воображал, что найдет лишь шрам на пустоши – все еще курящуюся груду бревен и известняка. Но эти надежды не сбылись. Потому что только потолочные балки, полы и переходы были деревянные. Все остальное – камень. И черт побери, камень не горит!

Впрочем, большая часть когда-то величественного здания исчезла в дартмурском тумане – вне всякого сомнения, все это растащили для новых построек. И повсюду встречались аккуратные кучки камней – то угол комнаты, то арочный вход, ведущий в никуда. Четырнадцать безжалостных зим превратили горки сажи в пирамидки, казавшиеся такими же твердыми, как гранитные вершины, поднимавшиеся среди бесконечных просторов пустошей.

Время и дождь могли стереть с лица земли многие постройки, а пожары – уничтожить заросли вереска. Но Нетермур-Холл никогда не исчезнет полностью, потому что был выстроен из камня, а камни – вечны.

Отвернувшись от руин, Рис пошел туда, где некогда стояли конюшни. От них почти ничего не осталось, если не считать низкого каменного бордюра, отмечавшего линию фундамента.

Тут все заросло мхом и осокой. Рис поддел носком сапога почерневший обломок металла. Возможно, часть узды. Или мундштук.

Холодный озноб пробежал у него по спине.

Конь Риса жалобно заржал – ему тоже не нравилось это место. А может, стоило больше верить сказкам Деррила? Хотя… возможно, это запах горящей конской плоти до сих пор висел в воздухе. Или, может быть, чуткие уши животного слышали отзвуки воплей погибавших собратьев…

При этой мысли Рис содрогнулся. За годы пребывания вдали от Нетермура он слышал предсмертные крики многих созданий – и людей, и животных. Но самыми ужасающими и мучительными были звуки, которые он слышал именно здесь – треск и шипение пламени и панические вопли пойманных в огненный капкан лошадей.

Деррил Тьюкс оказался прав. Ему, Рису, следовало бы погибнуть четырнадцать лет назад вместе с этими животными. С тех пор он каждый день искал смерти. Но оказался человеческим подобием проклятого камня – твердым и нерушимым. В юности он выдерживал ежедневные избиения и бесчисленные школьные драки, а потом – жестокие сражения. Но он выжил, пережил все испытания.

И вот он снова здесь. Стоит перед адской грудой камней и несчастий, которые унаследовал.

Если бы только камень мог гореть…

Во рту разлился вкус желчи, и он повернул голову, намереваясь сплюнуть, но вместо этого неожиданно согнулся от приступа рвоты. Черт бы все побрал!.. Одиннадцать лет в пехоте, но никогда он не блевал в те годы.

«Встань!» – приказал внутренний голос, холодный и властный, который никогда не молчал, даже в самую оглушительную канонаду. И не важно, чем наносился удар – кулаком или штыком, – Рис всегда ухитрялся встать, всегда был готов к новым испытаниям.

«Вставай, вставай, жалкий кусок дерьма!»

Рис встал. Медленно повернулся.

И ушел, не оглядываясь.

Он едва не поддался искушению отправиться прямиком в Лидфорд, оставив позади Бакли-ин-зе-Мур. Но он должен был вернуться в деревню, ведь его вещи остались в гостинице. К тому же конь не накормлен. Да и сам он не завтракал.

Но главное – ему хотелось снова увидеть Мередит.

Следовало извиниться перед ней за дерзкое предложение прошлой ночью. Только Мерри – единственная в деревне – поприветствовала его, но это еще не означало, что она должна была прыгнуть к нему в постель. И вообще, что это на него нашло? Неужели он охмелел от ее робких взглядов? Нет-нет, он просто хотел подобраться поближе к ней, прижать к себе и понять, пахнут ли ее волосы так же чудесно, как выглядят. А потом – уснуть. Уснуть и забыться, вместо того чтобы всю ночь ворочаться с боку на бок.

Она, естественно, отказала ему. Как и полагалось. Но потом нашла в себе достаточно великодушия, чтобы постучать в дверь и отпустить ему грехи. Хотя у нее не хватило смелости взглянуть ему в лицо. А он все же не смог не прикоснуться к ней.

Боже, какая радость – гладить ее кожу, свежую и гладкую, как обратная сторона листочка.

Увы, один взгляд в зеркало над умывальником показал всю степень его сумасшествия. Урод. Жалкое подобие мужчины. Что может такая женщина хотеть от подобного типа? Если не считать денег, разумеется.

Да, конечно, она не из тех, кто берет звонкую монету за свою благосклонность. И он очень не хотел, чтобы она подумала, будто он один из тех, кто платит продажным женщинам. Больше он этого не сделает.

Ясно, что она заслуживала его извинений. Он не особенно умеет умасливать оскорбленных женщин, но сделает все, что сможет. Вежливо поздоровается, поблагодарит за гостеприимство. И заплатит втрое больше того, что должен. Только тогда он уедет из деревни и больше не побеспокоит Мередит.

Конь осторожно брел по узкой утоптанной дорожке. Этот маршрут вел не прямиком в деревню, но был самым безопасным, о чем свидетельствовали дорожные вехи в виде каменных крестов, поставленных монахами много веков назад. Человек, сбившийся с такой тропы, рисковал попасть в болото и оказаться по пояс в мокром торфе и в грязи. Ребенком Рис знал местный ландшафт лучше, чем азбуку, но сейчас не доверял своей памяти и боялся потерять коня.

К тому времени как он спустился в долину, где располагалась деревня, уже полностью рассвело. Солнечный свет загнал туман в темные щели и углы. На фоне суровой местной природы эта долина казалась настоящим раем. Уже много веков здесь протекала быстрая речка. Кроме того, окружающие деревню холмы давали защиту от безжалостных дартмурских ветров. В деревне даже росло несколько десятков деревьев с относительно прямыми стволами – редкое явление на продуваемых ветрами пустошах.

Когда Рис оказался на большой дороге, въехал на площадь и огляделся, то увидел, что здесь почти ничего не изменилось. Ни одного нового строения. Только полуразрушенные заброшенные дома. Как и говорила Мередит, деревня после отъезда Эшуортов отнюдь не процветала.

Он почувствовал угрызения совести, но все же продолжал путь к гостинице. Как большинство строений в деревне, она стояла на каменном фундаменте. Но стены были слеплены из смеси глины и соломы. Сланцевые плиты, из которых была сделана крыша, считались более прочными, чем черепица. Покрытый свежей побелкой и сверкающий зелеными ставнями, этот дом был самым прочным и большим строением в деревушке. Даже в столь ранний час во дворе было полно людей. Ясно, что «Три гончие» не только географический центр деревни, но также центр общественный и торговый. И маленькая Мерри Лейн со всем этим управлялась. Поразительно!

Рис спешился и повел жеребца к конюшне. Ему навстречу поднялась скорченная фигура, опиравшаяся на костыль.

– Лорд Эшуорт, клянусь Богом! Мерри говорила, что вы вернулись, но я с трудом поверил!

Опираясь на костыль, старик другой рукой коснулся полей шляпы, из-под которой виднелась прядь серебряных волос.

– Мистер Лейн?! – воскликнул Рис. – Как… Как я рад вас видеть!

На самом деле у него сжималось сердце при виде Джорджа Лейна. Каким же он стал старым… В памяти Риса он оставался крепким цветущим мужчиной, прекрасным наездником и знатоком лошадей. В юности конюшни Нетермура служили убежищем для Риса, и Лейн был всегда очень добр к нему. Когда в ту ночь в конюшне начался пожар, именно Джордж Лейн вытащил бесчувственного Риса из пламени. Убедившись, что юноша в безопасности, конюх попытался спасти лошадей, и отчасти ему это удалось, но, увы, большая часть животных погибла, а ему самому на ногу свалилась горящая балка.

Риса немедленно отослали к родственникам в Йоркшир, и за все эти годы он ни разу не написал Лейну, не подумал справиться о здоровье старого друга. Хотя справедливо подозревал, что его состояние будет именно таким. Джордж был изуродован и искалечен на всю жизнь.

Крохотный укол совести превратился во множество шипов, впивавшихся в его грудь.

– Я отведу лошадь на конюшню, сэр. – Старик с улыбкой взял костыль под мышку и потянулся к узде свободной рукой. – Заходите и позавтракайте.

Рис неохотно вручил ему поводья. Хотя не следовало взваливать на старика такой труд. Он и сам мог бы расседлать и расчесать лошадь. Но настаивать не стоило. Он знал многих солдат, искалеченных в бою, и научился никогда не сомневаться в их физических возможностях.

Кроме того, увечья Джорджа не слишком ему мешали. Конюшня, насколько мог видеть Рис, была в идеальном порядке.

– Милорд, вам ни к чему беспокоиться, – сказал Лейн. – Вы же знаете, что я прекрасно позабочусь о жеребце.

– Да, знаю, – кивнул Рис, гадая, почему старик не хотел пускать его в конюшню. Возможно, все дело в том ужасном пожаре… Он, Рис, тогда едва ли не сгорел. На месте Джорджа он тоже не пустил бы бывшего хозяина в конюшню.

Рис прислонился к двери и сказал в темное пространство:

– У вас большая конюшня. Ваша дочь говорила, что здесь в основном держат вьючных пони.

– Это верно, – согласился Лейн. – Я стал разводить их десять лет назад, когда привел с пустошей несколько диких пони. Теперь все они хорошо выдрессированы и выносливы. Мы даем их на время тем, кто попросит. Местным фермерам… и прочим.

Рис снова кивнул и тут же спросил:

– А почему вы не держите почтовых лошадей?

Кареты и дилижансы часто меняли лошадей, и если бы в «Трех гончих» держали таковых для обмена и сдачи внаем, то гостиница получала бы куда большую прибыль.

– Я бы с радостью, – ответил Джордж. – Но у меня нет подходящих производителей. Трудно накопить на них нужную сумму у нас в деревне. Ведь тут чаще платят долги яйцами, чем шиллингами.

– Могу представить…

Рис вздрогнул, почувствовав, как что-то уткнулось ему в ногу. Повернувшись, он увидел пару длинноухих гончих, обнюхивавших его сапоги.

– Убирайтесь, – проворчал он, делая вид, что сейчас пнет собак. – Мне нечем вас угостить.

– Они просто решили на вас посмотреть, – послышался женский голос. – Они за мной постоянно ходят.

Перед ним стояла Мередит, державшая большую плетеную корзину, прикрытую цветной муслиновой тряпочкой, откуда выглядывали дрожжевые булочки. В желудке Риса вновь пробудился голод.

– Вы еще здесь? – спросила она. – Я думала, вы уже уехали.

– Уехал. Но потом вернулся.

– Не знаю, почему эта гостиница получила свое название, – продолжала Мередит, наблюдая, как собаки обнюхивают его сапоги. – Ведь Мэддокс всегда держал только двух гончих. А когда напивался, говорил слишком скандальным посетителям, что запек третью в пирог. – Она заглянула в конюшню. – Отец, я же говорила!.. Оставь эту работу Деррилу. Тебе нельзя напрягать сердце!

– Я чищу лучшего коня во всем Девоншире. И это не работа, а удовольствие. Деррил же пошел за водой.

Мередит тяжело вздохнула:

– Отец, но ты не можешь…

– Мередит, не надо. – Рис положил руку ей на плечо и отвел от двери. – Не стоит указывать мужчине, что он должен делать. Мужчина из упрямства постарается доказать, что вы не правы.

Брови ее сошлись на переносице. А щеки залились краской смущения. Губы же дернулись так, словно она вот-вот заплачет, а глаза…

О, ее глаза были прекрасны, и от их взгляда он так поглупел, что все мысли вылетели из головы. Если бы не корзина у нее в руках, он обнял бы ее и прижал к себе.

Обнял бы?… Что за идея?! Откуда эти фантазии? Да, Мередит Мэддокс – красивая женщина, и нельзя отрицать, что он жаждал ее тела больше, чем мирного ночного сна. Любой нормальный мужчина чувствовал бы то же самое. Но это не просто похоть. Так ему, во всяком случае, казалось. Ведь прошлой ночью он хотел ее поцеловать, хотя обычно не особенно стремился целовать женщин – от этого пахло романтикой, невинностью и прочими подобными вещами, не имевшими с ним ничего общего. Его прошлые встречи с женщинами имели удивительное сходство с битвами – были порывистые, грубые, неистовые.

Но от Мередит он хотел совершенно иного. Эта сильная самостоятельная женщина пробудила в нем нежные чувства. И Рис знал: он несет ответственность не только за ее гостиницу, но и за всю деревню. Это он был виноват в том, что сейчас едва рассвело, а она уже много часов тяжко трудилась. Он виноват и в том, что она должна была днем заботиться об отце, а вечером играть роль констебля, наводящего порядок в шайке пьяных болванов. Каждый шаг ее искалеченного отца, каждая мозоль на ее ладони, каждое пятно крови на ее красивой белой скатерти – все это его, Риса, вина.

– В прошлом году один проезжающий доктор осмотрел отца в обмен на бесплатную комнату и стол, – проговорила Мередит. – И он сказал, что у него слабое сердце. Если он не умерит пыл, то…

Рис легонько сжал ее плечо.

– Я знаю вашего отца почти столько же лет, сколько знаете его вы, Мерри. Любовь к лошадям у него в крови. Он скорее умрет, чем умерит пыл.

– Знаю, но… – Она подняла на него глаза и молча пожала плечами – словно он должен был понять ее без слов.

И Рис понял. Неожиданно понял все. Понял даже причину, по которой ухитрялся выживать последние четырнадцать лет, а потом наконец вернулся в деревню. Причину, по которой он не мог сейчас уехать.

Он понял, что должен изменить свою жизнь. И знал, каким образом.

Да, теперь все было ясно как день.

– Кажется, сегодня воскресенье? – спросил он.

– Да, а что?…

Рис оглядел двор:

– Но почему люди не в церкви? Где викарий?

– Здесь больше нет викария. Он уехал двенадцать лет назад, когда ваш отец прекратил платить ему жалованье. Раз в месяц из Лидфорда приезжает младший священник, чтобы отправлять службы.

Рис тихо выругался. Это обстоятельство немного затрудняло дело.

Мередит задорно улыбнулась:

– А что случилось? Почувствовали необходимость исповедаться в грехах?

– Ад и проклятие! Это займет годы!

И Рис вовсе не желал Господнего прощения. Нет, он просто хотел все исправить.

– Исповедь не нужна, верно?

– Не нужна… для чего?

– Ну, для брака, наверное. – Мередит внезапно смутилась. – Ведь вы помолвлены, не так ли?

– Пока нет, но скоро буду.

Еще до завтрака. По крайней мере так он надеялся.

– И вы намереваетесь жениться здесь, в Бакли-ин-зе-Мур?

Рис тут же кивнул:

– Да, конечно. Здешняя церковь не слишком роскошна, но для нас и эта сойдет. Не имеет смысла ехать куда-то еще. Вашему отцу трудно путешествовать.

Мередит даже рот раскрыла от изумления.

– Вы действительно хотите жениться здесь, в этой Богом забытой деревушке? Неужели только для того, чтобы мой отец смог присутствовать на свадьбе?

– Но я думал, вы тоже хотите его присутствия.

– Милорд, не все ли мне равно, будет мой отец на вашей свадьбе или нет?

Губы Риса дрогнули. Черт, кажется, он сейчас улыбнется во весь рот. А он ведь никогда не улыбается во весь рот. Что ж, научится.

И тут Мерри насторожилась.

– О нет! – воскликнула она.

«О нет»? Проклятие, такой реакции он не ожидал. Было бы куда проще, пойми она, насколько это правильно и справедливо. И неизбежно.

Но Мередит уже не смотрела на него. Ее взгляд был устремлен в какую-то точку за его левым плечом.

– А вот и гости… – сказала она.

Рис обернулся. К ним шагали два дикаря, избивавшие друг друга прошлой ночью. Бык и Клюв. Настоящих имен он не помнил. А за ними следовала дюжина таких же громил. Рис узнал вчерашних посетителей таверны, но были и незнакомые лица.

И все несли пылающие факелы.

– Вот что, Эшуорт… – начал Бык. – Мы пришли, чтобы выпроводить тебя из деревни. Навсегда.

Из конюшни донеслись топот и ржание. Рису тоже стало не по себе. Он не мог допустить, чтобы кто-то держал открытое пламя у самой конюшни. А эта компания идиотов с факелами не вызывала ничего, кроме презрения.

– Хэролд и Лоренс Симонс, какого черта вы делаете здесь с факелами? Сейчас ясный день, болваны… – прошипела Мередит.

– Мерри, идите к отцу, – пробормотал Рис. – Постарайтесь сделать так, чтобы он не волновался. Я справлюсь.

Мередит исчезла в конюшне. Рис же выступил на середину двора.

– Что ж, прекрасно. Я вас слушаю. Говорите все, что намеревались сказать.

Хэролд сплюнул и проворчал:

– Эшуорты всегда были проклятием деревни. Четырнадцать лет назад Нетермур-Холл сгорел дотла, и пожар навсегда избавил нас от твоих родичей. Тебе тоже следовало оставаться в чужих краях. Теперь мы решили показать, что огонь снова прогонит тебя с пустошей.

– Вот как? – Рис почесал в затылке. – И все же я стою на месте.

Тут прогремел выстрел. Рис тотчас осмотрелся. Кто же стрелял?

Внезапно в дверях конюшни появился Гидеон Майлз с дымящимся пистолетом в руке. Он заорал:

– Вы идиоты, у которых вместо мозгов – комья торфа. Ведь у меня в конюшне стоит целый фургон… – Он бросил взгляд на Риса. – Фургон с мануфактурой. И я всажу пулю в каждого, кто посмеет подойти сюда с огнем!

Толпа притихла.

– Это все он придумал, – пробурчал наконец Лоренс и ткнул большим пальцем в сторону своего приятеля.