Стад-клуб - Дважды соблазненная

Тесса Дэр

Дважды соблазненная

Роман

Глава 1

Рис Сент-Мор, с недавнего времени лорд Эшуорт, был сломленным человеком.

Фигурально говоря.

К двадцати годам он ухитрился дважды сломать левую руку, один раз – еще в Итоне, в школьной драке, второй – во время муштры новобранцев. Трещины же в ребрах – этому он счет потерял. Кулаки, врезавшиеся ему в лицо в дымном воздухе баров, несколько раз изменяли форму его носа, на котором в конце концов образовалась не слишком приятная глазу горбинка. Красоты не придавали и десятки шрамов. Незадолго до тридцатого дня рождения мизинец на его правой руке просто отказался сгибаться. А в сырую погоду (вроде сегодняшней?) левое колено пульсировало болью – то была памятка о марше по Пиренеям, когда ему удалось выжить в битве при Нивеле, но только затем, чтобы на следующее утро мотыга фермера-баска с силой опустилась на его колено (тогда Рис перед рассветом имел неосторожность выйти за границы лагеря, чтобы помочиться).

Сегодня левое колено горело огнем, исходя болью, пока Рис тащился через гранитное сердце Девоншира, ведя лошадь по темной дороге. Влажность была необычайно высока, и в воздухе висели туман и морось, так что было трудно дышать. Он почти ничего не видел перед собой и именно поэтому решил спешиться и вести коня в поводу.

Отвратительная видимость и окружающая местность, усеянная камнями и болотами, способными засосать человека, были почти верными гарантиями получить очередное увечье.

Но Рис беспокоился за коня, а за себя – нисколько. Мало того, если бы он считал, что эта Богом забытая пустошь способна отнять у него жизнь, то с радостью оседлал бы жеребца и ринулся бы во тьму.

Но он заранее знал, что ничего не выйдет. Как обычно. Знал, что останется с мертвой или охромевшей лошадью, возможно – еще с одним треснувшим ребром и с тем же роковым проклятием, что преследовало его с детства, с нежеланной, незаслуженной и совершенно бесполезной удачливостью.

И какое бы несчастье ни постигло его в эту или в любую другую ночь, Рис Сент-Мор был обречен его пережить.

Ветер усилился, а плетущийся в поводу конь замедлил шаг. Пробормотав ему несколько ободряющих слов, Рис продолжил путь и поднял воротник плаща, чтобы уберечься от заползавшего повсюду холода.

«Хотя я иду через долину теней смерти, я все же не стану бояться зла…» – говорил он себе.

Он шел через эту долину долго… очень долго. И забрел так далеко, что чувствовал, как ноги в сапогах превращаются в пыль, а воздух в легких горит, точно едкая сера. Живой призрак – вот кто он на самом деле. Он вернулся с войны, унаследовал титул барона, и сейчас его единственный долг – преследовать английских аристократов. Да-да, маячить в уголках бальных залов, терроризировать хрупких молодых леди и заставлять джентльменов в смущении потирать виски при взгляде на извилистый шрам, уродовавший его, Риса, лоб.

За очередным поворотом дороги из тумана возникло знакомое видение. Если он хорошо помнил эти места, то была крошечная деревушка Бакли-ин-зе-Мур, издалека казавшаяся жалким скоплением янтарных полосок на фоне черного неба.

Жеребец, почуяв близость сена и безопасности, зашагал бодрее, и вскоре перед ними появились строения из камня и глины. Рис понял, что было еще не столь поздно, как ему казалось; во многих коттеджах горел свет, и окна походили на желтые глаза, выглядывавшие из-под черепичных шляп-крыш.

Рис остановился посреди дороги и, стряхнув с ресниц мелкие капли влаги, устремил взгляд в направлении старой гостиницы. Он отсутствовал четырнадцать лет, но все та же вывеска поскрипывала на цепях над дверью. И на ней виднелись все те же выведенные золотистой краской буквы – «Три гончие». А пониже – изображение трех собак, готовых пуститься по следу дичи.

Взрыв грубого смеха раздался за одним из окон. Очевидно, у старого Мэддокса дела шли неплохо.

Хотя конь в нетерпении рыл землю копытом, Рис стоял неподвижно, пристально разглядывая гостиницу. Потом наконец поднял глаза к небу. Туман, покрывший деревню подобием белой ваты, устилал и скалистые вершины холмов, вздымавшихся чуть поодаль. Без их зловещей темной тени деревушка Бакли-ин-зе-Мур, это ненавистное место, которого он избегал всю свою жизнь, казалась почти… милой. Очаровательной. Приветливой.

При этой мысли Рис едва не рассмеялся.

Ему тут вряд ли окажут приветливый прием.

Не успела эта мысль промелькнуть у него в голове, как дверь гостиницы распахнулась. Луч света лег на ступени крыльца. Смех же, услышанный им ранее, усилился до рева, подкрепленного звоном бьющегося стекла. И тут же раздался крик:

– Ты, ублюдок! Сукин сын!

О, такого рода прием был ему хорошо знаком. Именно этого он и ожидал. Но если только старые суеверия не оказались верны и какая-то ведьма не предсказала его появления, то Рис знал: эти слова не могли адресоваться ему. Вряд ли кто-то узнает его, ведь в последний раз он был здесь семнадцатилетним юношей.

Движимый любопытством, с наслаждением вдыхая запахи эля и горящего в печи торфа, он остановился на пороге.

Таверна была забита людьми. Как всегда. В ней едва хватало места для маленькой барной стойки, полудюжины столиков и разнокалиберных стульев и табуреток. И сейчас, словно знаменуя прибытие Риса, здесь царил полнейший хаос.

– Давай! Врежь ему! Да покрепче!

Двое дюжих дикарей посреди комнаты медленно ходили по кругу, выплевывая ругательства, а остальные тем временем отодвигали столы и стулья. Тот из драчунов, что был повыше, неловко взмахнул рукой, но ударил только воздух. Зато по инерции влетел в объятия одного из зевак. Тот оскорбился и оттолкнул болвана. И уже через секунду завязалась всеобщая драка – по всей комнате мелькали кулаки.

Стоя незамеченным в темном проходе у двери, Рис переступал с ноги на ногу – его одолевала жажда крови. Когда-то в молодости он ринулся бы в самую гущу драки, лишь бы ощутить жаркое биение пульса, жалящее прикосновение осколка стекла, царапающего кожу, и вкус крови во рту. И даже сейчас он испытывал странное возбуждение. Оказывается, он был еще жив…

Но больше не молод. Война утолила его жажду драк и боли. И он давно уже не считал себя живым.

Минуты через две общая свалка распалась. И снова два болвана, задыхаясь, стояли лицом к лицу – они явно жаждали большего. И оба глупо ухмылялись – словно привыкли к таким субботним забавам. Впрочем, возможно, так оно и было.

Да и какие еще развлечения на этих пустошах? Только пьянство и стычки…

Внимательно изучив их лица, Рис задался вопросом: уж не братья ли эти двое? Хотя, возможно, кузены. У того, кто повыше, были расплывчатые черты лица, у того же, что покороче, – клюв, как у хищной птицы. Но глаза у обоих были одного унылого оттенка голубого, и в них отражалась абсолютно одинаковая пустота. А на лицах были написаны глупость и тупое упрямство.

Тот, кто покороче, схватил низкую табуретку и стал вертеть ею перед противником, словно дразня быка. И Бык не выдержал. Попытался нанести удар поверх табурета, но ничего не вышло. Рука просто не достала до противника. Тогда Бык схватил подсвечник и стал им размахивать.

Клюв отшвырнул табурет, разлетевшийся на части при ударе о камин. Бык на секунду отвлекся, а Клюв прыгнул к столу, все еще накрытому к ужину. На белой скатерти, усеянной крошками хлеба, по-прежнему стояли полупустые тарелки.

Рис нахмурился. Когда это старый Мэддокс обзавелся такой роскошью, как скатерти?!

Но все эти мысли вылетели у него из головы, когда Клюв выхватил нож.

– Я научу тебя, как замахиваться подсвечником, шлюхин ты сын! – прорычал он.

Все присутствующие замерли. А Рис оттолкнулся от дверного косяка и выпрямился, намереваясь вмешаться. Уж если в ход пошли медный подсвечник и нож, кого-то могли серьезно покалечить, если не убить. Как ни устал Рис от драк, еще больше он был утомлен видом умирающих.

Но прежде чем он успел сделать хоть шаг, где-то в стороне раздался грохот. Оказалось, разбилась бутылка – дзинь-дзинь-дзинь.

А потом вдруг бух – и Клюв без сознания рухнул на пол. С головы же его стекали винные струйки.

– Хэролд Симонс, за это вино платишь ты! – Стройная темноволосая женщина стояла над бесчувственным Клювом, сжимая в руке то, что осталось от бутылки зеленого стекла. – И за скатерть тоже, олух! – Она покачала головой, с сожалением прищелкивая языком. – Кровь и кларет никогда не отойдут от белого полотна. Что же до тебя, Лоренс…

Резко развернувшись, женщина набросилась на второго громилу. При этом она угрожающе размахивала бутылкой, скалившейся острыми осколками-зубьями.

Будучи мужчиной, к тому же ростом вдвое больше этой женщины, Лоренс все же беспомощно поднял руки, словно сдаваясь без боя. Да и все остальные молча замерли, явно опасаясь жестокого наказания от рук этой крохотной женщины.

«Очень интересно», – подумал Рис. Уж ему-то, человеку, который несколько лет командовал солдатами, стремление стать по стойке «смирно» говорило о многом.

Тыча бутылкой в Лоренса, женщина прижала его к стенке.

– Это привез сюда твой собственный хозяин, понятно?

– Это?! – Бык уставился на зажатый в кулаке подсвечник. – Это вещь Гидеона?

– Нет, она принадлежит гостинице. – Женщина вырвала медный подсвечник из руки ошеломленного Лоренса и поднесла к его носу кулак. – Но Гидеон доставил его сюда. Только на прошлой неделе привез этот подсвечник и пару к нему из Плимута. Подсвечники очень дороги, и я буду очень тебе благодарна, если ты станешь держать подальше от них свои грязные лапы.

Медная штуковина с завитушками, должно быть, весила не меньше стоуна, но незнакомка одной рукой, без усилий, поставила подсвечник на каминную доску и подвинула на прежнее место.

– Ну вот… – сказала она, явно довольная симметрично стоявшими подсвечниками. После чего бросила бутылку в огонь, и в камине вспыхнуло красноватое пламя, осветившее лицо женщины.

И тут Рис впервые как следует ее разглядел.

«Боже милостивый! Да она красавица! – воскликнул он мысленно. – И молода к тому же!»

Рис никогда не был особенно красноречивым. И он не мог бы в точности описать, что делало эту женщину неотразимой. Знал только, что его словно молнией поразило.

Светлая кожа. Темные волосы, выбившиеся из толстой косы. Изящная женственная фигура. И огромные широко раскрытые глаза. Но для того чтобы определить их цвет, следовало подойти к ней как можно ближе.

И он очень хотел оказаться к ней как можно ближе. Особенно теперь, когда она отбросила свое оружие.

Ее стройная фигурка буквально излучала ярость, когда она, подбоченившись, принялась отчитывать собравшихся:

– Каждый раз эти проклятые драки, спасу от них нет!

Рис отметил, что эти резкие слова произносились теплым грудным голосом.

– Говорю на случай, если кто-то еще не заметил, что наша гостиница – это все, что есть у нас, в Бакли-ин-зе-Мур. Я пыталась создать доброе имя этому месту, сделать его респектабельным заведением для проезжающих. А теперь скажите мне, какие особы из высшего света посетят мою гостиницу, если вы, здоровенные недоумки, громите таверну раз в две недели?!

Она обвела комнату уничтожающим взглядом, пригвождая к полу каждого из посетителей. Когда же очередь дошла до Риса, он вдруг увидел, что ее ледяная выдержка дрогнула. Ресницы красавицы затрепетали. Однако лицо по-прежнему оставалось гранитно-неподвижным.

– И все это – в присутствии гостя, – добавила она.

Все лица тотчас же повернулись к Рису. Но сам он не мог оторвать взгляда от хозяйки. Господи Иисусе, что за женщина!

Долгая дорога и сырость измучили Риса, и он ужасно удивился, внезапно почувствовав, что его бриджи для верховой езды вдруг неприлично натянулись спереди. Да-да, плоть отвердела настолько, что могла бы поспорить с медным подсвечником. А ведь он не реагировал на женщину так сокрушительно с тех пор, как был похотливым зеленым юнцом. Возможно – даже тогда…

Его сердце бешено колотилось. Кровь бурлила в жилах, подавая приказы конечностям. Он ощутил, как напряглось все тело, готовое к достижению цели. К очень приятной цели.

Черт побери, он чувствовал себя живым!

Все еще не отводя от него глаз, хозяйка приказала:

– А теперь приведите все в порядок.

Рис в изумлении моргнул.

Он не помнил эту женщину. Он просто не мог бы ее забыть. Но может быть, она его знала? Может, каким-то образом узнала и теперь осуждала за пренебрежение обязанностями лорда? Что же, вполне справедливое обвинение. Если в деревне что-то следовало привести в порядок, то это должно лечь на его плечи…

Но тут посетители таверны пришли в движение, растаскивая стулья и столы на прежние места, и Рис понял, что слова о порядке предназначались не ему. И он был почти разочарован. Ему бы хотелось выяснить с ней отношения. Причем самым решительным образом.

Хозяйка же взмахом руки заправила непослушный черный локон за ухо и проговорила:

– Добро пожаловать в «Три гончие». Так вы входите или нет?

О, он входил. Определенно входил!

Рис шагнул вперед, закрыв за собой дверь. Он хотел ответить, но женщина уже отвлеклась.

– Не туда, Скиннер, – сказала она. – Левая сторона камина.

Скиннер кивнул и поспешил выполнить приказ.

– У меня конь во дворе, – сообщил Рис, как только хозяйка вновь обратила на него взор.

Она тотчас поманила к себе тощего юнца, топтавшегося у стойки бара, и распорядилась:

– Деррил, присмотри за лошадью джентльмена. А вы, сэр, пьете виски?

– Только эль, пожалуйста.

– У меня есть кроличье жаркое и пирог с бараниной, сэр.

В желудке Риса заурчало.

– Буду рад и тому и другому, – отозвался он.

– В таком случае садитесь.

Рис подошел к столу, опустился на самый крепкий, по его мнению, стул, принял от незнакомки кружку с элем и припал губами к прохладному напитку, искоса наблюдая, как компания укрощенных драчунов наводила в таверне порядок. Что ж, неудивительно, что дела тут шли так успешно. Однако Рис не припоминал, чтобы старый Мэддокс держал служанок, особенно таких красивых и свирепых. Так кто же она такая, эта красавица?

Выметая разбитое стекло и сворачивая грязную скатерть, женщина продолжала поглядывать на Риса, и во взгляде ее была интригующая мягкость. Нет, не может быть… Возможно, она смотрела на кого-то другого.

Делая вид, что потягивается, Рис повертел шеей и под этим предлогом неспешно оглядел комнату.

Нет, похоже, она действительно смотрела на него. Как странно…

Все в этой женщине – и манера держаться, и голос, и жесты – свидетельствовало о внутренней силе. Однако глаза рассказывали совсем о другом. О надеждах, страхах и уязвимости. Но Рис понятия не имел, почему она открывала все это совершенно незнакомому человеку, то есть ему. Впрочем, одно он знал точно: в этих ее взглядах была жажда человеческого общения.

И ему казалось даже, что она касалась его, дотягивалась до него с другого конца комнаты, хотя руки ее были заняты.

Рис продолжал прихлебывать эль, размышляя о странных капризах судьбы, в которую твердо верил. Верил, потому что иначе никак нельзя было объяснить тот факт, что его сердце до сих пор билось. Все одиннадцать лет, проведенных в легкой пехоте, он очертя голову бросался в кровавую сечу в надежде найти смерть. Но к его жесточайшему разочарованию, судьба снова и снова его щадила. Он просто не мог умереть. А теперь, возможно, его проклятая удачливость подбросила ему истинный приз.

Когда она нагнулась, чтобы вымести из угла обломки табурета, он заметил изящный изгиб ее шеи и падавшие на затылок пряди. Рис мог бы провести очень приятную минуту, наматывая эти пряди себе на палец. Считая, сколько всего получится оборотов. Пять скорее всего. Или, возможно, шесть.

Когда она выпрямилась и их взгляды снова встретились, Рис поднял кружку в безмолвном тосте. Женщина робко улыбнулась, прежде чем отвернуться. Странно… На вид она совсем не казалась скромницей. Словно для того чтобы это доказать, она крикнула на всю комнату:

– Лоренс, оттащи Харри в угол, где ему самое место! Его кровь пачкает мой пол, а я только вчера его вымыла!

– Будет сделано, Мередит.

Мередит?…

Это имя что-то пробудило в памяти, и, потянув за ниточку, Рис размотал весь клубок.

Лоренс же, подхватив стонавшую тушу, именуемую Харри Симонсом, с трудом поднял его на ноги.

– Для тебя я не Мередит! – крикнула женщина. И подтолкнула драчунов метлой. – Пока вы собираетесь вести себя как мальчишки, я для вас для всех миссис Мэддокс, ясно?!

Эль внезапно показался Рису кислым. Миссис Мэддокс!!! О дьявол! Эта молодая красавица замужем за старым Мэддоксом! Значит, она не служанка, а жена хозяина гостиницы. Вот тебе и подарок судьбы! Ему следовало бы догадаться, что тут что-то не так. Увы, для него не будет на этом свете ничего прекрасного.

Тут на столе появилось жаркое, а также ломоть пирога. Рис запустил в жаркое ложку, упорно не отрывая взгляда от еды и не обращая внимания на прелестную хозяйку. Он не преследует замужних женщин, какие бы взгляды те на него ни бросали. Не говоря уже о том, что эта замужем за Мэддоксом. И очень может быть, что она не только ветреная, но еще и глупая…

Рис оказался еще голоднее, чем думал, и через несколько минут съел все до крошки. Он всегда ел с жадностью и быстро, а армейская жизнь этому только способствовала. Довольно часто ему случалось поднять глаза от богато накрытого стола очередной лондонской хозяйки и обнаружить устремленные на него взгляды перепуганных дам, хватавшихся за пузырьки с нюхательной солью.

Рис допил эль, отнес пустую кружку к бару и попросил снова ее наполнить. Миссис Мэддокс куда-то исчезла, и за стойкой возвышался молодой человек с темными дырами между оставшихся зубов. Рис узнал в нем парня, которому было приказано отвести в конюшню его коня. Как там его? Дилан? Дермотт?

– Деррил Тьюкс к вашим услугам, сэр. Вам еще эля?

Молодой человек взял кружку, и его левый глаз дернулся. Рис не понял, то ли это был нервный тик, то ли попытка подмигнуть. Но он надеялся, что первое – особенно после того, как глаз парня закрылся во второй раз. Забавный вид у этого Деррила Тьюкса! Острый нос и такие же уши… Похож на одного из эльфов, в которых до сих пор верили старые жители пустошей.

– У вас славная лошадка, сэр, – продолжал Деррил, наливая Рису эль. – Я нашел ей стойло. Расседлал и напоил. Минуты через две вернусь, чтобы расчесать ее скребницей и задать сена.

Рис одобрительно кивнул и взял кружку.

– А у нее есть кличка, сэр? Ну, у лошади?…

Рис вытер губы рукавом и покачал головой:

– Нет. – Он больше не давал кличек своим лошадям.

– А джентльмен надолго остановится в гостинице? – почтительно осведомился Деррил.

– Только на одну ночь.

Несколько минут назад Рис не знал, на какое время останется. Но теперь точно знал: больше одной ночи он здесь не вынесет. Утром поднимется на холм и окинет долгим-долгим взглядом то, что хотел увидеть. А потом уедет. Но конечно, он наймет управителя или земельного агента, чтобы тот занимался здешними делами и проблемами. Ведь именно так поступают все титулованные джентльмены, верно?

Рис понятия не имел, куда отправится после этого. Куда судьба поведет, наверное…

– Одна ночь? – Глаз Деррила снова дернулся. – Сэр, вы должны остаться подольше. Одной ночи недостаточно, чтобы увидеть все местные достопримечательности.

Рис нахмурился:

– Достопримечательности? Здесь имеются местные достопримечательности?

Юнец тут же кивнул.

– Я провожу экскурсии для проезжающих, – жизнерадостно объявил он. – Два с половиной часа в день. Но самая лучшая экскурсия – однодневная поездка к Загадочной пустоши. С пояснениями гида и ленчем.

Рис хмыкнул, представив путешественников, расположившихся на пикник в тени Бел-Тора. Он надеялся, что они примут меры предосторожности против воронов.

Откашлявшись, Рис спросил:

– И что же это за достопримечательности?

– Мистическое путешествие сквозь время. – Парень сделал широкий величественный жест. – Сэр, я проведу вас по древним захоронениям и заброшенным шахтам прошлых веков.

Рис был хорошо знаком с этими местами. Все они очень походили на хаотические груды камней.

– Там еще есть кресты старых монахов, сэр. И Бел-Тор, конечно. В ясный день можно видеть…

– Еще больше скал? – проворчал Рис, на которого речи Деррила не производили ни малейшего впечатления.

– Но это не все! Я еще не рассказал вам главного! Прoклятые руины Нетермур-Холла! Привидения, сэр!

Вот теперь Рис насторожился.

– Прoклятые руины, говоришь?

Деррил уперся локтями в стойку и подался вперед, словно не смея говорить слишком громко.

– Да, Нетермур-Холл. Прoклятый дом Эшуорта. Веками и поколениями в этом доме процветало зло. До тех пор пока однажды, четырнадцать лет назад, он не сгорел в нечестивом пожаре. Моя экскурсия заканчивается именно там, как раз в то время, когда начинают спускаться сумерки. Иногда, если хорошенько прислушаться, там можно услышать треск огня или учуять запах серы. Люди говорят, что этот пожар был судом Божьим. После той ночи никто больше не слышал об Эшуортах.

– А что с ними случилось? – спросил Рис, сам себе удивляясь. Но следовало отдать должное молодому человеку – у Деррила был талант рассказчика. – Ты, кажется, говорил о привидениях?

– Да, сэр. Но призрака старого лорда Эшуорта никто не видел. Он так и не вернулся в Девоншир. Умер в прошлом году где-то в Ирландии. А леди Эшуорт, та умерла за несколько лет до пожара. Некоторые люди, у которых есть дар, видели ее дух, парящий высоко над развалинами дома. Словно она по-прежнему бродила в коридорах верхнего этажа. Но чаще всего люди видят сына.

Рис поперхнулся элем:

– Сына?!

– Да, сэр. Он был буйным малым. Всегда что-нибудь да выкинет – так про него говорили. Всю пустошь изрыл, когда носился на коне во весь опор. Люди говорили, что в нем сидел дьявол.

– И он погиб в огне?

– Нет, не совсем. Он едва не погиб… хотя, по всему видать, должен был. Но он, хоть и выжил, все равно оставил призрачный отпечаток на Нетермур-Холле. Люди видят его призрак, бродящий по этому месту, особенно часто – в теплые летние ночи. И даже встречают его, когда он мчится галопом по пустоши на призрачной лошади, а пламя лижет лошадиные копыта…

Рис в недоумении заморгал, не зная, то ли смеяться, то ли недоумевать, то ли оскорбиться… или же просто пожать плечами.

Но каким бы возмутительным ни казался рассказ Деррила, в нем все же была малая доля правды. Все эти годы Рис почти не ощущал, что жив, – возможно, именно потому, что некая призрачная часть его существа осталась здесь.

Он покачал головой, пытаясь забыть об этой дурацкой идее. Должно быть, дартмурский туман заполз ему в уши и обволок мозги.

– Итак, сэр… – Деррил подался вперед и многозначительно пошевелил бровями. – Итак – экскурсия? Настоящий ли вы мужчина? И посмеете ли рискнуть и встретиться с Рисом Сент-Мором, живым призраком Бел-Тора?

Рис улыбнулся. Вот это действительно забавно!

Но прежде чем он решил, как отреагировать, за стойкой появилась Мередит. «Вернее – миссис Мэддокс», – мысленно поправил себя Рис.

– Ох, Деррил, – прошипела она, хорошенько дав ему по затылку, – ты, Деррил, идиот. Перед тобой стоит Рис Сент-Мор. Лорд Эшуорт. Ты говоришь со своим «живым призраком»!

Бледное лицо парня еще больше побелело. Он шевелил губами, пытаясь что-то сказать, однако не мог произнести ни слова. Но по крайней мере хоть глаз у него перестал дергаться.

Наконец, судорожно сглотнув, Деррил снова посмотрел на Риса, а тот, подавшись вперед, жутким шепотом проговорил:

– У-у-уууу…

Глава 2

– Я… вы… – лепетал парень. – То есть это не…

– Я позабочусь о нем, Деррил, – заявила Мередит. И, подтолкнув ошеломленного конюха, приказала: – Немедленно на конюшню!

Рис неотрывно на нее смотрел, и Мередит, чтобы не поддаться искушению и не ответить тем же, поспешно отвернулась и сделала вид, что поправляет бутылки. Пока что она довольствовалась взглядами украдкой, но могла бы смотреть на него всю ночь, изучая каждую черточку его лица. Запоминая перемены и те черты, которые совсем не изменились.

Сначала она заметила его волосы. Вернее – их отсутствие. Теперь он стриг их очень коротко, и в первый момент встречи это сбило ее с толку. В ее памяти сохранились длинные волны темных волос, перевязанные кожаным шнурком. Или в беспорядке падавшие на лоб. В те времена он иногда пытался спрятать лицо, то есть очередной синяк, лиловеющий под глазом.

Но теперь он, казалось, вовсе не стремился скрыть свои увечья, хотя его лицо как бы представляло собой испещренную полосами карту, которую она не узнавала. Не узнавала, но при этом благословляла зажившие раны – свидетельство того, что на сей раз она видит не сон. Перед ней действительно сидел Рис Сент-Мор, огромный и вызывающе мрачный. О Боже, он сидел прямо здесь, перед ней! Через четырнадцать лет…

– Я знаю вас, – медленно проговорил Рис с сомнением.

– Разве? – Отчаянно пытаясь скрыть волнение, Мередит потянулась к его снова опустевшей кружке.

Но его пальцы сжали ручку кружки. Большие, огрубевшие, сильные… И он опять уставился на нее своими великолепными глазами. За все годы, которые она провела в поместье Нетермур, Рис Сент-Мор никогда не смотрел на нее вот так! Он вообще едва ли ее замечал.

Сейчас его глаза были свирепы и прекрасны, как и все остальное в нем. Бархатисто-карие с янтарными прожилками. Как лучший коньяк или…

– Бренди, – выдохнула она.

Его брови чуть приподнялись. А широкий шрам раздвоился.

– Хотите бренди?

Она откашлялась.

– Здесь ночи холодные. Мужчине требуется что-то покрепче эля, чтобы согреться.

– Разве? – Губы Риса раздвинулись в чувственной улыбке.

Мередит мысленно выругалась, понимая, что ее слова прозвучали как приглашение к флирту. Но вовсе не это было ее намерением.

Конечно, она не находила идею согреть Риса Сент-Мора такой уж отталкивающей. Наоборот, в своих фантазиях она множество раз проделывала именно это…

– Я… я только хотела…

– Да, знаю. Спасибо, миссис Мэддокс, но я не пью крепких спиртных напитков.

Что ж, может, он и не нуждался в выпивке. Зато нуждалась она.

Мередит потянулась за бутылкой, спрятанной под прилавком, – то были ее личные запасы – и налила себе щедрой рукой.

– Я знаю вас, – повторил Рис. На этот раз его слова звучали как утверждение. Голос же казался более низким, чем прежде, и он проникал в самые глубины ее души. – Я не помню вас, но знаю, – добавил Рис.

Она медленно поднесла к губам стакан с джином и, желая подкрепиться, сделала глоток, прежде чем назваться девичьей фамилией.

– Я Мередит Лейн. Возможно, вы не помните, но мой отец…

– Был старшим конюхом. Конечно, я припоминаю. – Рис склонил к плечу голову и прищурился. – Выходит, вы дочь Джорджа Лейна? Невероятно! Когда я в последний раз видел эту девочку, она представляла собой сплошные кости и веснушки.

Щеки Мередит вспыхнули. Он действительно ее помнил! Конечно, не так, как ей хотелось бы, но все же…

– Мерри Лейн, – сказал он с улыбкой. И тихо рассмеялся. – Ох, поверить не могу, что вы та самая малышка Мерри Лейн.

Щеки Мередит снова налились краской. Так вот что он запомнил… Запомнил ее дурацкое сентиментальное имя. Если они сталкивались на конюшне, он, нетерпеливо отстраняя ее, с усмешкой говорил:

– Беги домой, Мерри Лейн.

– Но я уже не Мерри Лейн, – небрежно бросила она, вытирая тряпкой стойку. – Вы слишком долго отсутствовали… За это время многое изменилось.

– Вы правы, миссис Мэддокс. Да, вы правы.

Неожиданно став серьезным, Рис откашлялся и спросил:

– А ваш отец… он еще жив?

– Да, и он сейчас наверху. Теперь отец работает в конюшне гостиницы. А ему помогает Деррил… Хотя в стойлах чаще всего бывают лишь вьючные пони и кони редких постояльцев.

– Я бы хотел с ним повидаться, – сказал Рис.

– Тогда вам придется подождать. Сейчас он спит, но завтра вы можете… – Мередит помолчала. – Полагаю, вы захотите остаться на ночь. Ведь это единственная гостиница на много миль вокруг.

«Пожалуйста, останься, – умолял ее глупенький внутренний голосок. – Пожалуйста, не уходи пока…»

– Да, на ночь, – кивнул Рис.

– Всего одна ночь?…

Конечно, это не имело значения. Останется он на ночь или на две, все равно рано или поздно уедет. Ему здесь нечего делать. Унаследованные им земли были в основном ничего не стоящими пустошами. А сам Нетермур-Холл представлял собой сгоревшие развалины, и их следовало оставить в таком виде.

– Да, всего одна ночь. – Он едва заметно улыбнулся. – Если найдете комнату для «живого призрака».

– Не обращайте внимания на Деррила, – поспешно проговорила Мередит. – Он много лет сочинял и приукрашивал эту сказку. И повторяет ее всем постояльцам, пытаясь соблазнить их остаться еще на одну ночь. Так больше дохода для гостиницы и для его кармана. Некоторые обитатели коттеджей, что находятся по маршруту экскурсии, даже делают сувениры на продажу. Миниатюрные каменные кресты и тому подобное.

– Какая изобретательность! Трудолюбивый конюх, хлопотливая молодая женушка… Похоже, старому Мэддоксу повезло.

– Он вот уже шесть лет как в могиле. Так что повезло или нет – зависит от вашей точки зрения.

Рис стиснул зубы. Помолчав, сказал:

– Так вы – вдова?

Мередит кивнула.

– Сожалею, миссис Мэддокс.

– Не стоит. – Мередит принялась начисто вытирать стакан. Черт побери, ведь она вдова и хозяйка гостиницы, а через два лета ей исполнится тридцать. Как же он ухитрился заставить ее снова почувствовать себя робкой молоденькой девушкой? – Просто прошло уже много лет, – пояснила Мередит, – и сейчас я вдовею дольше, чем пробыла замужем. А Мэддокс оставил мне гостиницу, так что мы вполне обеспечены.

– Мы? У вас есть дети?

Знакомая боль в груди появилась и тут же ушла. Мередит покачала головой:

– Нет, нас только двое. Я и отец. И еще – Деррил. С тех пор как умерла его тетя. Хотя… наверное, и все жители деревни. Нужно же им было как-то выживать, верно? Ведь барон, хозяин всего вокруг, покинул нас еще четырнадцать лет назад…

Рис молча уставился в свою кружку. Потом наконец поднес ее к губам и осушил.

Выглядел он виноватым, и Мередит пожалела о том, что высказалась с такой прямотой. Но ему следовало знать, что всем им пришлось нелегко. Покойный лорд Эшуорт был настоящим ублюдком, но он-то по крайней мере хотя бы иногда выплачивал жалованье и давал местным торговцам какие-то заказы. А после того как Нетермур сгорел и семья покинула эти места, деревня осталась на грани разорения. Здесь почти не было ферм – да и что можно вырастить на камнях?! Бакли-ин-зе-Мур потеряла целое поколение, поскольку молодые люди один за другим уходили искать лучшей доли. В военной тюрьме в Принстауне предоставляли рабочие места. А остальные уезжали еще дальше, в Эксетер или в Плимут. Немногие же оставшиеся, такие как Деррил, полагались на доходы, получаемые от «Трех гончих», или занимались темными делишками.

Кстати, о темных делишках… В этот момент, словно услышав ее мысленный зов, в таверну вошел Гидеон Майлз.

Все собравшиеся громко приветствовали его, на что Гидеон галантно коснулся пальцами козырька кепки. Он, как всегда, наслаждался своей известностью и энергично тряс протянутые ему руки. Однако вскоре его проницательный взгляд остановился на Мередит. И та прекрасно понимала, что не стоило ждать, когда он подойдет.

– Сейчас вернусь, – предупредила она Риса, выходя из-за стойки. Ведь тот – просто проезжающий. И останется на одну ночь. А они с Гидеоном вели дела. Но вот если Гидеон столкнется с Рисом – жди беды.

Гидеон приветствовал ее улыбкой. Он был совсем еще молод, моложе Мередит года на три, но самоуверенности в нем было хоть отбавляй. Кроме того, на свою беду, он был слишком красив.

– Так-так… – начал он. – Похоже, вам не терпится меня увидеть. Что ж, причина – самая подходящая. На этой неделе у меня для вас бочонок мадеры.

– Да-да, прекрасно, – пробормотала Мередит, украдкой бросив взгляд на Риса. – Но нам лучше выйти и обсудить наши дела во дворе.

– Во дворе?… Но я только что вошел. А на улице холодно, как в «киске» ведьмы. И почти так же сыро, – проворчал Гидеон. И тут же, словно что-то сообразив, с чувственной улыбкой прошептал: – Но если вам захотелось уединения, то предлагаю другое место…

Мередит тяжко вздохнула. Сейчас было не самое подходящее время для флирта. Оттолкнув Гидеона, она сообщила:

– Вы не сможете разгружать фургон сегодня ночью.

– О чем вы? Да, понимаю, туман довольно густой, но к тому времени, когда навьючат пони, погода…

– Нет-нет, нельзя. Я серьезно, Гидеон. Сегодня ночью невозможно. Завезите фургон в сарай, и мы накроем его одеялами и тряпками. А Деррил для верности может на нем переночевать.

Гидеон презрительно фыркнул:

– Я не доверил бы Деррилу Тьюксу охранять мою выпивку, даже если пришлось бы ненадолго выйти, чтобы облегчиться. – Тут из глаз Гидеона исчезло веселье, и он добавил: – У меня сегодня очень ценный груз, Мередит. Двое моих людей, вооруженные пистолетами, стерегут его. Было бы слишком рискованно оставить груз в сарае.

«Двое с пистолетами?» – удивилась Мередит. Она снова посмотрела в сторону бара.

– И как обычно, у меня там есть кое-что для вас, Мередит. Вы же знаете, я щедро плачу за использование пони вашего отца.

– Знаю-знаю. Но вы не понимаете…

– Я понимаю одно: вы постоянно оглядываетесь на того джента у стойки. Дюжий урод, верно? Откуда он? – допытывался Гидеон. Внезапно помрачнев, спросил: – Может, он напугал вас?

– Нет-нет, это просто проезжающий, – пролепетала Мередит. И тут ее осенило. – По крайней мере сам он так говорит. По-моему, его послал с каким-то поручением лидфордский судья. Лучше не давать ему причин для подозрений. Подождите до утра, пока он не уедет.

– Сами знаете, я не могу перевозить товар днем. А лидфордский судья уже больше года у меня в кармане. – Гидеон стащил куртку и швырнул ее своему сообщнику, стоявшему неподалеку. – Что ж, пожалуй, пойду познакомлюсь. Прибавьте его выпивку к моему счету, хорошо?

Мередит попыталась протестовать, но Гидеон уже шагал к стойке.

– Я Гидеон Майлз, – объявил он, бросив свою кепку у локтя Риса.

Рис поднял голову и спросил:

– Мне следует знать это имя?

– Да, полагаю, что так. Впрочем, скромность никогда не входила в число моих добродетелей.

Рис со вздохом уперся ладонями в стойку и поднялся. Мередит заметила неуверенную улыбку Гидеона. Тот был мужчиной крупным, но Рис явно подавлял его своим присутствием.

– Можете больше ничего не говорить, – заявил Рис. – Хотите, наверное, показать мне волшебную пещеру и продать бутылку с золотым песком эльфов?

Теперь Гидеон по-настоящему растерялся. Но все же проговорил:

– Я не знаю, на что вы намекаете, черт побери, но чувствую: нужно бы хорошенько врезать вам за эти слова.

Мередит сокрушенно покачала головой. Хочешь не хочешь, придется вмешаться.

– Простите, что перебиваю, – сказала она Рису. – Мистер Майлз – наш местный… поставщик мануфактуры. – Она проигнорировала выражение оскорбленной гордости на физиономии Гидеона. Но он скоро поймет причину ее лжи. – Мистер Майлз, это Рис Сент-Мор, новый лорд Эшуорт.

Все присутствовавшие тут же замерли. И все разговоры оборвались на полуслове. Имя Эшуорт произвело такой же эффект, как недавний взмах медным подсвечником. Потому что в этом имени таилась угроза.

– Эшуорт? – злобно процедил Гидеон.

Рис оставался бесстрастным.

– Да, мистер Майлз, – спокойно ответил он. – Похоже, теперь мы познакомились.

По комнате прокатился ропот. И было слышно, как ножки стульев скребли по сланцевым плитам пола.

– Что вы здесь делаете? – осведомился Гидеон.

– Все, что мне угодно. Я перед вами не отчитываюсь.

Мередит поняла: следовало поскорее положить конец этой сцене. Ведь она едва успела убрать комнату после первой драки. А во дворе ждали вооруженные люди Гидеона с фургоном контрабандного товара, ради которого тот готов был убить всякого, кто на этот товар посягнет.

– Он здесь на одну ночь, – объявила Мередит. – И я как раз собиралась показать ему комнату, мистер Майлз. А ваш товар подождет до завтрашнего утра. И теперь вы, наверное, понимаете, почему нельзя разгрузить ваш фургон сегодня.

Он понял. Но разозлился еще больше. И, набычившись, проворчал:

– Деррил и без вас может проводить его наверх.

– Но это моя гостиница. А он мой постоялец, – заявила Мередит. – Прошу идти за мной, милорд.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и направилась к задней лестнице в надежде, что Рис последует за ней. Он последовал, и древние ступеньки застонали под его тяжестью.

– Простите, что доставляю вам столько хлопот, – извинился Рис.

– Никаких хлопот, – заверила Мередит, замедляя шаг. – Но если не посчитаете меня слишком бестактной… Скажите, почему вы здесь?

Рис тяжко вздохнул:

– Откровенно, миссис Мэддокс?

Она оглянулась и молча кивнула.

– Так вот я сам себя об этом спрашиваю, – ответил Рис предельно откровенно.

– Вот ваша комната, – сообщила Мередит, уже в коридоре. Открыв дверь, она отступила в сторону.

Рис вошел и медленно повернулся, разглядывая комнату. Мередит затаила дыхание, ожидая его суждения. Она только на днях закончила заново обставлять эту спальню – первую по ее плану сделать из «Трех гончих» респектабельное заведение. Настоящую гостиницу, где богатые путешественники заранее хотели бы провести ночь, а не просто случайно оказаться здесь из-за сломанного колеса кареты, например.

Мередит со вздохом принялась разводить огонь. Только сегодня днем она стояла посреди этой комнаты, ужасно гордая своими новыми занавесями с оборками и стеганым одеялом. А голубая фарфоровая ваза на каминной доске, по ее мнению, добавляла спальне элегантности.

Теперь же, оглядывая комнату как бы глазами Риса, она заметила голые потолочные балки и обшарпанные стены, а также почувствовала удушливый запах торфяного дыма от камина… Увы, все выглядело безнадежно жалким и унылым.

Можно представить, какой посчитают эту комнату титулованные джентльмены! Кого она пытается одурачить?

– Деррил принесет ваши вещи. Попросить его выполнить обязанности камердинера?

– Не стоит, – поспешно ответил Рис, и Мередит показалось, что его передернуло. – Это совершенно необязательно.

– Умывальник в углу, сэр. – Рис молча кивнул, и она добавила: – По утрам мы подаем завтрак внизу. А если вам что-то понадобится, то дайте знать.

– Спасибо. – Рис поднял глаза к потолку. – А эта комната, она…

– Да, сэр, сильно продувается, я знаю. Простите. Ночью я пришлю Деррила – подбросить торфа в огонь. А в сундуке есть еще одно одеяло. Но если станет слишком жарко, то приоткройте окно. – Тут Мередит с ужасом поняла, что трещит как безумная сорока и не может прикусить язык. Помолчав, она добавила: – Конечно, комната довольно бедная по сравнению с теми, к которым вы привыкли, но надеюсь, вы найдете ее не слишком неудобной.

Рис повернулся к ней, улыбаясь, и она вдруг лишилась дара речи.

– Неудобной? – переспросил Рис. – Поверьте, в армии я чаще всего проводил ночи на голой земле. А мои комнаты в Лондоне были почти пусты и невыносимо холодны. Уверяю вас, это лучшая спальня из всех, в которых я ночевал. Уже много лет у меня не было ничего подобного. Истинная роскошь. Сегодня ночью я буду спать очень крепко.

Сердце Мередит радостно подпрыгнуло. Черт побери! Она по-прежнему тоскует по нему! Тосковала с самого детства, и, как видно, ничего не изменилось. Но утром он уезжает…

– Собственно говоря, – беспечно проговорил он, подходя к окну и выглядывая наружу, – я так доволен этой комнатой, что готов расцеловать вас за нее.

О Боже! Вряд ли поцелуй исцелит ее тоску по нему!

А он вдруг резко вскинул голову, словно удивившись собственным словам. Ну еще бы! Такое абсурдное желание! Ведь когда он в последний раз видел ее, то не заметил ничего, кроме костей и веснушек.

Словно в подтверждение ее мыслей, он покачал головой и пробормотал:

– Как странно.

Мередит попыталась рассмеяться, но не смогла. А он подошел к ней совсем близко. Прогрохотал в своих огромных сапогах по старому скрипучему полу, который она, стоя на четвереньках, отдраила песком всего несколько дней назад. Ох, плечи до сих пор болели…

Его темно-карие глаза не отрывались от ее лица, когда он проговорил:

– Мне очень хочется поцеловать вас. – Протянув руку, Рис убрал с ее плеча выбившийся из косы локон и стал медленно накручивать его на палец. – Так что скажешь на это, Мерри Лейн? Покажешь, как нужно приветствовать старого знакомого?

Она могла бы отшутиться или отступить. Теперь-то она знала, как уклоняться от настойчивых мужчин – в таверне это приходилось делать постоянно. На каждого из тех немногих, которых Мередит пускала в свою постель после смерти мужа, приходились десятки отвергнутых. Но всю свою жизнь она мечтала именно об этом мужчине, сейчас смотревшем на нее с тем же желанием, что и все остальные. И говорил он те же слова: «Мне очень хочется поцеловать вас»…

Нет, это уже слишком! Изнемогая от нервного напряжения, она выпалила:

– Вам что-то еще требуется, милорд?

– Нет. – Рис мгновенно отступил и отвернулся, но она успела заметить боль в его глазах. – Нет, больше ничего. Прошу прощения. Не стоило мне это говорить. Больше такого не случится.

Мередит не сдвинулась с места. Рис же вернулся к окну и, не оборачиваясь, пробормотал:

– Вам лучше оставить меня.

Мередит тут же выскользнула за дверь и закрыла ее за собой. Ударив по ручке, прошептала:

– Черт, черт, черт. – Еще никогда она не была так зла на себя! Только что она упустила возможность – единственную, которую судьба ей предоставила, – поцеловать того, кого хотела с тех пор, как поняла, что означало это желание. Мало того, она сделала все, чтобы он неверно понял причину ее отказа. Теперь он считал, что она находила его непривлекательным. Недостойным поцелуя. Но ведь это неправда! Неправда!

Гидеон все еще торчал в баре. Следовало позаботиться о том, чтобы надежно спрятать его фургон в сарае. И еще обслужить завсегдатаев, не потеряв при этом очередной предмет мебели.

А Рис уедет завтра. И больше она никогда не получит такого шанса. А ведь она так много работала ради процветания этих мест. Каждый день, с утра до ночи. Неужели она ничего не заслужила лично для себя?

Мередит решительно постучала в дверь. А когда Рис открыл, быстро проговорила:

– Можете. Можете поцеловать меня. Я не стану возражать.

– Не станете?

– Нет.

Он взял ее за подбородок и приподнял лицо. И только тогда она сообразила, что адресовала свои слова пуговице на его плаще.

Рис погладил большим пальцем ее щеку, и она прикрыла глаза. Он повторил ласку, и все тело ее словно запело.

Не в силах выдержать предвкушения, она открыла глаза.

Но он не поцеловал ее.

– Спасибо вам за это, – прошептал он, снова погладив кончиком пальца уголок ее губ. – Доброй ночи, миссис Мэддокс. – Рис подтолкнул ее к порогу, потом закрыл за ней дверь.

Глава 3

Если бы только камень мог гореть…

В сером предрассветном свете Рис стоял перед руинами Нетермур-Холла. Он не знал, чего ожидать после столь долгого отсутствия. Воображал, что найдет лишь шрам на пустоши – все еще курящуюся груду бревен и известняка. Но эти надежды не сбылись. Потому что только потолочные балки, полы и переходы были деревянные. Все остальное – камень. И черт побери, камень не горит!

Впрочем, большая часть когда-то величественного здания исчезла в дартмурском тумане – вне всякого сомнения, все это растащили для новых построек. И повсюду встречались аккуратные кучки камней – то угол комнаты, то арочный вход, ведущий в никуда. Четырнадцать безжалостных зим превратили горки сажи в пирамидки, казавшиеся такими же твердыми, как гранитные вершины, поднимавшиеся среди бесконечных просторов пустошей.

Время и дождь могли стереть с лица земли многие постройки, а пожары – уничтожить заросли вереска. Но Нетермур-Холл никогда не исчезнет полностью, потому что был выстроен из камня, а камни – вечны.

Отвернувшись от руин, Рис пошел туда, где некогда стояли конюшни. От них почти ничего не осталось, если не считать низкого каменного бордюра, отмечавшего линию фундамента.

Тут все заросло мхом и осокой. Рис поддел носком сапога почерневший обломок металла. Возможно, часть узды. Или мундштук.

Холодный озноб пробежал у него по спине.

Конь Риса жалобно заржал – ему тоже не нравилось это место. А может, стоило больше верить сказкам Деррила? Хотя… возможно, это запах горящей конской плоти до сих пор висел в воздухе. Или, может быть, чуткие уши животного слышали отзвуки воплей погибавших собратьев…

При этой мысли Рис содрогнулся. За годы пребывания вдали от Нетермура он слышал предсмертные крики многих созданий – и людей, и животных. Но самыми ужасающими и мучительными были звуки, которые он слышал именно здесь – треск и шипение пламени и панические вопли пойманных в огненный капкан лошадей.

Деррил Тьюкс оказался прав. Ему, Рису, следовало бы погибнуть четырнадцать лет назад вместе с этими животными. С тех пор он каждый день искал смерти. Но оказался человеческим подобием проклятого камня – твердым и нерушимым. В юности он выдерживал ежедневные избиения и бесчисленные школьные драки, а потом – жестокие сражения. Но он выжил, пережил все испытания.

И вот он снова здесь. Стоит перед адской грудой камней и несчастий, которые унаследовал.

Если бы только камень мог гореть…

Во рту разлился вкус желчи, и он повернул голову, намереваясь сплюнуть, но вместо этого неожиданно согнулся от приступа рвоты. Черт бы все побрал!.. Одиннадцать лет в пехоте, но никогда он не блевал в те годы.

«Встань!» – приказал внутренний голос, холодный и властный, который никогда не молчал, даже в самую оглушительную канонаду. И не важно, чем наносился удар – кулаком или штыком, – Рис всегда ухитрялся встать, всегда был готов к новым испытаниям.

«Вставай, вставай, жалкий кусок дерьма!»

Рис встал. Медленно повернулся.

И ушел, не оглядываясь.

Он едва не поддался искушению отправиться прямиком в Лидфорд, оставив позади Бакли-ин-зе-Мур. Но он должен был вернуться в деревню, ведь его вещи остались в гостинице. К тому же конь не накормлен. Да и сам он не завтракал.

Но главное – ему хотелось снова увидеть Мередит.

Следовало извиниться перед ней за дерзкое предложение прошлой ночью. Только Мерри – единственная в деревне – поприветствовала его, но это еще не означало, что она должна была прыгнуть к нему в постель. И вообще, что это на него нашло? Неужели он охмелел от ее робких взглядов? Нет-нет, он просто хотел подобраться поближе к ней, прижать к себе и понять, пахнут ли ее волосы так же чудесно, как выглядят. А потом – уснуть. Уснуть и забыться, вместо того чтобы всю ночь ворочаться с боку на бок.

Она, естественно, отказала ему. Как и полагалось. Но потом нашла в себе достаточно великодушия, чтобы постучать в дверь и отпустить ему грехи. Хотя у нее не хватило смелости взглянуть ему в лицо. А он все же не смог не прикоснуться к ней.

Боже, какая радость – гладить ее кожу, свежую и гладкую, как обратная сторона листочка.

Увы, один взгляд в зеркало над умывальником показал всю степень его сумасшествия. Урод. Жалкое подобие мужчины. Что может такая женщина хотеть от подобного типа? Если не считать денег, разумеется.

Да, конечно, она не из тех, кто берет звонкую монету за свою благосклонность. И он очень не хотел, чтобы она подумала, будто он один из тех, кто платит продажным женщинам. Больше он этого не сделает.

Ясно, что она заслуживала его извинений. Он не особенно умеет умасливать оскорбленных женщин, но сделает все, что сможет. Вежливо поздоровается, поблагодарит за гостеприимство. И заплатит втрое больше того, что должен. Только тогда он уедет из деревни и больше не побеспокоит Мередит.

Конь осторожно брел по узкой утоптанной дорожке. Этот маршрут вел не прямиком в деревню, но был самым безопасным, о чем свидетельствовали дорожные вехи в виде каменных крестов, поставленных монахами много веков назад. Человек, сбившийся с такой тропы, рисковал попасть в болото и оказаться по пояс в мокром торфе и в грязи. Ребенком Рис знал местный ландшафт лучше, чем азбуку, но сейчас не доверял своей памяти и боялся потерять коня.

К тому времени как он спустился в долину, где располагалась деревня, уже полностью рассвело. Солнечный свет загнал туман в темные щели и углы. На фоне суровой местной природы эта долина казалась настоящим раем. Уже много веков здесь протекала быстрая речка. Кроме того, окружающие деревню холмы давали защиту от безжалостных дартмурских ветров. В деревне даже росло несколько десятков деревьев с относительно прямыми стволами – редкое явление на продуваемых ветрами пустошах.

Когда Рис оказался на большой дороге, въехал на площадь и огляделся, то увидел, что здесь почти ничего не изменилось. Ни одного нового строения. Только полуразрушенные заброшенные дома. Как и говорила Мередит, деревня после отъезда Эшуортов отнюдь не процветала.

Он почувствовал угрызения совести, но все же продолжал путь к гостинице. Как большинство строений в деревне, она стояла на каменном фундаменте. Но стены были слеплены из смеси глины и соломы. Сланцевые плиты, из которых была сделана крыша, считались более прочными, чем черепица. Покрытый свежей побелкой и сверкающий зелеными ставнями, этот дом был самым прочным и большим строением в деревушке. Даже в столь ранний час во дворе было полно людей. Ясно, что «Три гончие» не только географический центр деревни, но также центр общественный и торговый. И маленькая Мерри Лейн со всем этим управлялась. Поразительно!

Рис спешился и повел жеребца к конюшне. Ему навстречу поднялась скорченная фигура, опиравшаяся на костыль.

– Лорд Эшуорт, клянусь Богом! Мерри говорила, что вы вернулись, но я с трудом поверил!

Опираясь на костыль, старик другой рукой коснулся полей шляпы, из-под которой виднелась прядь серебряных волос.

– Мистер Лейн?! – воскликнул Рис. – Как… Как я рад вас видеть!

На самом деле у него сжималось сердце при виде Джорджа Лейна. Каким же он стал старым… В памяти Риса он оставался крепким цветущим мужчиной, прекрасным наездником и знатоком лошадей. В юности конюшни Нетермура служили убежищем для Риса, и Лейн был всегда очень добр к нему. Когда в ту ночь в конюшне начался пожар, именно Джордж Лейн вытащил бесчувственного Риса из пламени. Убедившись, что юноша в безопасности, конюх попытался спасти лошадей, и отчасти ему это удалось, но, увы, большая часть животных погибла, а ему самому на ногу свалилась горящая балка.

Риса немедленно отослали к родственникам в Йоркшир, и за все эти годы он ни разу не написал Лейну, не подумал справиться о здоровье старого друга. Хотя справедливо подозревал, что его состояние будет именно таким. Джордж был изуродован и искалечен на всю жизнь.

Крохотный укол совести превратился во множество шипов, впивавшихся в его грудь.

– Я отведу лошадь на конюшню, сэр. – Старик с улыбкой взял костыль под мышку и потянулся к узде свободной рукой. – Заходите и позавтракайте.

Рис неохотно вручил ему поводья. Хотя не следовало взваливать на старика такой труд. Он и сам мог бы расседлать и расчесать лошадь. Но настаивать не стоило. Он знал многих солдат, искалеченных в бою, и научился никогда не сомневаться в их физических возможностях.

Кроме того, увечья Джорджа не слишком ему мешали. Конюшня, насколько мог видеть Рис, была в идеальном порядке.

– Милорд, вам ни к чему беспокоиться, – сказал Лейн. – Вы же знаете, что я прекрасно позабочусь о жеребце.

– Да, знаю, – кивнул Рис, гадая, почему старик не хотел пускать его в конюшню. Возможно, все дело в том ужасном пожаре… Он, Рис, тогда едва ли не сгорел. На месте Джорджа он тоже не пустил бы бывшего хозяина в конюшню.

Рис прислонился к двери и сказал в темное пространство:

– У вас большая конюшня. Ваша дочь говорила, что здесь в основном держат вьючных пони.

– Это верно, – согласился Лейн. – Я стал разводить их десять лет назад, когда привел с пустошей несколько диких пони. Теперь все они хорошо выдрессированы и выносливы. Мы даем их на время тем, кто попросит. Местным фермерам… и прочим.

Рис снова кивнул и тут же спросил:

– А почему вы не держите почтовых лошадей?

Кареты и дилижансы часто меняли лошадей, и если бы в «Трех гончих» держали таковых для обмена и сдачи внаем, то гостиница получала бы куда большую прибыль.

– Я бы с радостью, – ответил Джордж. – Но у меня нет подходящих производителей. Трудно накопить на них нужную сумму у нас в деревне. Ведь тут чаще платят долги яйцами, чем шиллингами.

– Могу представить…

Рис вздрогнул, почувствовав, как что-то уткнулось ему в ногу. Повернувшись, он увидел пару длинноухих гончих, обнюхивавших его сапоги.

– Убирайтесь, – проворчал он, делая вид, что сейчас пнет собак. – Мне нечем вас угостить.

– Они просто решили на вас посмотреть, – послышался женский голос. – Они за мной постоянно ходят.

Перед ним стояла Мередит, державшая большую плетеную корзину, прикрытую цветной муслиновой тряпочкой, откуда выглядывали дрожжевые булочки. В желудке Риса вновь пробудился голод.

– Вы еще здесь? – спросила она. – Я думала, вы уже уехали.

– Уехал. Но потом вернулся.

– Не знаю, почему эта гостиница получила свое название, – продолжала Мередит, наблюдая, как собаки обнюхивают его сапоги. – Ведь Мэддокс всегда держал только двух гончих. А когда напивался, говорил слишком скандальным посетителям, что запек третью в пирог. – Она заглянула в конюшню. – Отец, я же говорила!.. Оставь эту работу Деррилу. Тебе нельзя напрягать сердце!

– Я чищу лучшего коня во всем Девоншире. И это не работа, а удовольствие. Деррил же пошел за водой.

Мередит тяжело вздохнула:

– Отец, но ты не можешь…

– Мередит, не надо. – Рис положил руку ей на плечо и отвел от двери. – Не стоит указывать мужчине, что он должен делать. Мужчина из упрямства постарается доказать, что вы не правы.

Брови ее сошлись на переносице. А щеки залились краской смущения. Губы же дернулись так, словно она вот-вот заплачет, а глаза…

О, ее глаза были прекрасны, и от их взгляда он так поглупел, что все мысли вылетели из головы. Если бы не корзина у нее в руках, он обнял бы ее и прижал к себе.

Обнял бы?… Что за идея?! Откуда эти фантазии? Да, Мередит Мэддокс – красивая женщина, и нельзя отрицать, что он жаждал ее тела больше, чем мирного ночного сна. Любой нормальный мужчина чувствовал бы то же самое. Но это не просто похоть. Так ему, во всяком случае, казалось. Ведь прошлой ночью он хотел ее поцеловать, хотя обычно не особенно стремился целовать женщин – от этого пахло романтикой, невинностью и прочими подобными вещами, не имевшими с ним ничего общего. Его прошлые встречи с женщинами имели удивительное сходство с битвами – были порывистые, грубые, неистовые.

Но от Мередит он хотел совершенно иного. Эта сильная самостоятельная женщина пробудила в нем нежные чувства. И Рис знал: он несет ответственность не только за ее гостиницу, но и за всю деревню. Это он был виноват в том, что сейчас едва рассвело, а она уже много часов тяжко трудилась. Он виноват и в том, что она должна была днем заботиться об отце, а вечером играть роль констебля, наводящего порядок в шайке пьяных болванов. Каждый шаг ее искалеченного отца, каждая мозоль на ее ладони, каждое пятно крови на ее красивой белой скатерти – все это его, Риса, вина.

– В прошлом году один проезжающий доктор осмотрел отца в обмен на бесплатную комнату и стол, – проговорила Мередит. – И он сказал, что у него слабое сердце. Если он не умерит пыл, то…

Рис легонько сжал ее плечо.

– Я знаю вашего отца почти столько же лет, сколько знаете его вы, Мерри. Любовь к лошадям у него в крови. Он скорее умрет, чем умерит пыл.

– Знаю, но… – Она подняла на него глаза и молча пожала плечами – словно он должен был понять ее без слов.

И Рис понял. Неожиданно понял все. Понял даже причину, по которой ухитрялся выживать последние четырнадцать лет, а потом наконец вернулся в деревню. Причину, по которой он не мог сейчас уехать.

Он понял, что должен изменить свою жизнь. И знал, каким образом.

Да, теперь все было ясно как день.

– Кажется, сегодня воскресенье? – спросил он.

– Да, а что?…

Рис оглядел двор:

– Но почему люди не в церкви? Где викарий?

– Здесь больше нет викария. Он уехал двенадцать лет назад, когда ваш отец прекратил платить ему жалованье. Раз в месяц из Лидфорда приезжает младший священник, чтобы отправлять службы.

Рис тихо выругался. Это обстоятельство немного затрудняло дело.

Мередит задорно улыбнулась:

– А что случилось? Почувствовали необходимость исповедаться в грехах?

– Ад и проклятие! Это займет годы!

И Рис вовсе не желал Господнего прощения. Нет, он просто хотел все исправить.

– Исповедь не нужна, верно?

– Не нужна… для чего?

– Ну, для брака, наверное. – Мередит внезапно смутилась. – Ведь вы помолвлены, не так ли?

– Пока нет, но скоро буду.

Еще до завтрака. По крайней мере так он надеялся.

– И вы намереваетесь жениться здесь, в Бакли-ин-зе-Мур?

Рис тут же кивнул:

– Да, конечно. Здешняя церковь не слишком роскошна, но для нас и эта сойдет. Не имеет смысла ехать куда-то еще. Вашему отцу трудно путешествовать.

Мередит даже рот раскрыла от изумления.

– Вы действительно хотите жениться здесь, в этой Богом забытой деревушке? Неужели только для того, чтобы мой отец смог присутствовать на свадьбе?

– Но я думал, вы тоже хотите его присутствия.

– Милорд, не все ли мне равно, будет мой отец на вашей свадьбе или нет?

Губы Риса дрогнули. Черт, кажется, он сейчас улыбнется во весь рот. А он ведь никогда не улыбается во весь рот. Что ж, научится.

И тут Мерри насторожилась.

– О нет! – воскликнула она.

«О нет»? Проклятие, такой реакции он не ожидал. Было бы куда проще, пойми она, насколько это правильно и справедливо. И неизбежно.

Но Мередит уже не смотрела на него. Ее взгляд был устремлен в какую-то точку за его левым плечом.

– А вот и гости… – сказала она.

Рис обернулся. К ним шагали два дикаря, избивавшие друг друга прошлой ночью. Бык и Клюв. Настоящих имен он не помнил. А за ними следовала дюжина таких же громил. Рис узнал вчерашних посетителей таверны, но были и незнакомые лица.

И все несли пылающие факелы.

– Вот что, Эшуорт… – начал Бык. – Мы пришли, чтобы выпроводить тебя из деревни. Навсегда.

Из конюшни донеслись топот и ржание. Рису тоже стало не по себе. Он не мог допустить, чтобы кто-то держал открытое пламя у самой конюшни. А эта компания идиотов с факелами не вызывала ничего, кроме презрения.

– Хэролд и Лоренс Симонс, какого черта вы делаете здесь с факелами? Сейчас ясный день, болваны… – прошипела Мередит.

– Мерри, идите к отцу, – пробормотал Рис. – Постарайтесь сделать так, чтобы он не волновался. Я справлюсь.

Мередит исчезла в конюшне. Рис же выступил на середину двора.

– Что ж, прекрасно. Я вас слушаю. Говорите все, что намеревались сказать.

Хэролд сплюнул и проворчал:

– Эшуорты всегда были проклятием деревни. Четырнадцать лет назад Нетермур-Холл сгорел дотла, и пожар навсегда избавил нас от твоих родичей. Тебе тоже следовало оставаться в чужих краях. Теперь мы решили показать, что огонь снова прогонит тебя с пустошей.

– Вот как? – Рис почесал в затылке. – И все же я стою на месте.

Тут прогремел выстрел. Рис тотчас осмотрелся. Кто же стрелял?

Внезапно в дверях конюшни появился Гидеон Майлз с дымящимся пистолетом в руке. Он заорал:

– Вы идиоты, у которых вместо мозгов – комья торфа. Ведь у меня в конюшне стоит целый фургон… – Он бросил взгляд на Риса. – Фургон с мануфактурой. И я всажу пулю в каждого, кто посмеет подойти сюда с огнем!

Толпа притихла.

– Это все он придумал, – пробурчал наконец Лоренс и ткнул большим пальцем в сторону своего приятеля.

– Вовсе нет, лживая ты тварь!

И все началось снова. Лоренс взмахнул факелом, и все рассыпались в разные стороны, боясь обжечься. А Бык с Клювом опять стали обходить друг друга. Их спутники, явно рассчитывавшие повеселиться, казалось, были счастливы стать свидетелями очередной потасовки; они уже забыли, что собирались изгнать Риса из деревни.

Но на этот раз Рис не собирался оставаться сторонним наблюдателем. Он стал между противниками и схватил каждого за грудки. Одним движением он мог бы столкнуть их лбами и положить конец этой нелепой сцене. Но нельзя же решать все проблемы силой! Он больше не хотел жить в гневе.

– Довольно! – воскликнул Рис. – Разойдитесь!

– Пожар! Пожар! – раздался за его спиной панический вопль.

Рис поморщился, когда запах дыма достиг его ноздрей. Прежде чем он успел определить, откуда кричали, поток ледяной воды обрушился на него, промочив до нитки. На секунду он в растерянности замер. Ледяная струйка ползла по его спине.

– Прошу прощения, – проблеял кто-то рядом, и Рис узнал голос Деррила Тьюкса. Он резко развернулся. Один глаз юнца по обыкновению дергался. – П-простите. Я целился в факелы, – пробормотал парень.

Рис молча кивнул и отряхнулся. Капли воды разлетелись во все стороны. Тут он наконец отобрал у драчунов факелы, сунул их тлеющими концами в жидкую грязь, потом закричал:

– Слушайте все! Так вот… – Выстрел Гидеона привлек к гостинице зевак, и вскоре у конюшни собралась вся деревня. Дьявол, до чего же он не любил произносить речи! – Так вот можете приносить факелы, пистолеты и ведра с водой, но вам меня не запугать. Огонь, выстрелы, ледяная вода… я через все это уже прошел и выжил, ясно? – Рис окинул уничтожающим взглядом Хэролда и Лоренса, потом вновь заговорил: – Воображаете, что так уж хорошо деретесь? Я сражался одиннадцать лет вместе с Пятьдесят вторым полком, самым прославленным во всей британской армии. Легкая пехота – первая линия атаки в любой битве! Мы сражались в Португалии, Испании, Франции, Бельгии. Только при Ватерлоо я лично вспорол животы семерым наполеоновским гвардейцам. И это – только те, которых я прикончил в ближнем бою. – Рис спокойно повернулся к Гидеону: – Нравится играть с оружием? Мне и это по плечу. Винтовки, мушкеты, пистолеты… Словом, выбирай! Я могу почистить, собрать и зарядить любое оружие быстрее чем за минуту. Не трачу зря пороха и метко стреляю. – Поскольку все присутствующие молча слушали, Рис продолжал: – Знайте также, что я невосприимчив к идиотизму. Двое португальских крестьян однажды нашли меня в поле – истекающего кровью, с раной в плече, полученной в стычке. Они оттащили меня в курятник и держали там почти неделю, время от времени тыча меня палкой в бок, чтобы проверить, жив ли я еще.

Рис повернулся к Деррилу.

– Эй, ты, с ведром! Знаешь, как будет по-португальски «вода»?

Деррил покачал головой.

– Вот и я не знал, черт бы все побрал. И все же я выжил и сейчас стою перед тобой. Так что можете считать меня несокрушимым. Кроме того, я Рис Сент-Мор, ваш легендарный «живой призрак». И будьте уверены, никакой дьявол не выгонит меня из моего проклятого поместья, ясно.

В ответ – молчание.

Рис тоже молчал, так как уже сказал все, что хотел.

Теперь, похоже, никто не знал, что делать дальше. Хэролд, Лоренс, Гидеон Майлз, Деррил – все они пялились во все глаза сначала на Риса, потом – друг на друга. Проклятые идиоты!

Тут вдруг от лба Хэролда Симонса отскочила булочка и покатилась по земле. Тотчас же раздался голос Мередит.

– Расходитесь по домам! – велела она, шагнув к Рису. И она по-прежнему держала в руках корзинку. – Расходитесь немедленно!

Жители деревни один за другим поворачивались и исчезали из виду. Майлз же скрылся на конюшне, – вероятно, боялся за свой драгоценный фургон.

И тут до Риса дошло: такой страх за не слишком уж ценные товары кажется странным. Он посмотрел на Мередит, а та тотчас спросила:

– С вами все в порядке?

Он молча кивнул.

– Простите за эту сцену, Рис.

Он отжал воду из рубашки, предварительно отступив, чтобы не капать на ее булочки.

– Не стоит извиняться, Мерри. Вы ни в чем не виноваты. И мне нужно искупаться.

Подняв голову, он увидел, что она замерла на месте, а взгляд ее был прикован к его мокрым плечам и груди. Он не мог определить выражение ее глаз, но полагал, что это отвращение. Рубашка липнет к груди, а волосы – к голове. Не говоря уж о том, что его пять минут назад едва не сожгли. Должно быть, он напоминал чудовище из готических романов.

– Да-да, ванна! – воскликнула она. – Да, конечно… Сейчас прикажу наносить и нагреть воды.

– Не стоит. Вымоюсь и холодной.

– Как вам угодно.

Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку.

– Мерри… простите, что причинил вам столько неприятностей. Постараюсь загладить вину.

Он загладит вину перед всеми. Конечно, некоторые жители Бакли-ин-зе-Мур такие идиоты, что он никогда не завоюет их расположения. Но большинство здешних обитателей должны быть порядочными, честными людьми, и они имеют достаточно веские причины, чтобы смотреть на него с подозрением.

Но рано или поздно они все поймут.

Мередит прикусила губу, но тут же улыбнулась, и на щеке у нее появились очаровательные ямочки.

– Вы навлекаете на мою голову бесчисленные неприятности, Рис Сент-Мор, и всегда навлекали. Но не волнуйтесь, я позабочусь о Хэролде, Лоренсе и остальных.

– О, я в этом уверен.

Похоже, она заботилась обо всей деревне – о своей гостинице, о проезжающих, об отце и обо всех этих идиотах.

Но кто позаботится о ней самой?

– Вы уже завтракали? – спросил Рис.

Она покачала головой.

– Тогда пойдемте поедим, – предложил он. – Пока я помоюсь, вы накроете на стол. А потом мы сядем завтракать. И заодно договоримся о дне нашей свадьбы.

Глава 4

Накрывая на стол, Мередит думала о словах Риса. О, наверняка она ослышалась. Чтобы он сделал ей предложение после одной ночи в гостинице? Нет, такого просто быть не могло. Конечно, комнату она отвела ему хорошую, но не настолько же…

Сегодня у нее не было ни ветчины, ни бекона. Пока не придет миссис Уэр, из мяса ей подать нечего, кроме холодного пирога с бараниной. Только булочки и черничный джем. И еще свежие сливки, вареные яйца и кофе, сваренный на речной воде. Вот оно, единственное утешение: в «Трех гончих» варили лучший кофе в Англии, как однажды объявил усталый путник, остановившийся в гостинице. Правда, Мередит знала это не по собственному опыту, поскольку не бывала дальше Тавистока.

Она как раз закончила накрывать стол на двоих, когда в комнату вошел Рис, умытый и переодевшийся в чистую рубашку и бриджи. Волосы его были так коротки, что уже почти высохли, и ей захотелось провести по ним пальцем, чтобы проверить, окажутся ли они на ощупь мягкими, как гусиный пух, или же кололись, как подстриженная трава.

Господи, о чем она думает? Вспомнив о сцене во дворе, Мередит решила: ради безопасности Риса и спокойствия в деревне следовало покормить его и как можно скорее проводить в путь. И никаких поглаживаний волос!

– Садитесь, милорд, – сказала она. – Хотите кофе?

– Да, очень. И пожалуйста, зовите меня Рисом, – попросил он, усаживаясь на табурет.

Она протянула ему кружку с кофе, их пальцы соприкоснулись – и обоих словно поразило молнией.

Рис отхлебнул обжигающего кофе.

– Итак, – начал он, ставя кружку на стол, – когда же младший священник снова появится в деревне? Как скоро мы сможем пожениться?

«Удар молнии» временно парализовал ее. Наконец она пробормотала:

– Вы это несерьезно.

– Конечно, серьезно. Я очень редко шучу. Думаете, я способен необдуманно жениться?

Мередит в растерянности засмеялась:

– А что еще я могу подумать, если впервые за четырнадцать лет увидела вас только вчера вечером?

– Но я же не совсем для вас чужой, – возразил Рис, снова поднося к губам кружку с кофе. – Вы знали меня с детства.

– Повторяю: до прошлой ночи мы не виделись четырнадцать лет.

– Вот как? – Его губы искривила легкая улыбка. – Что ж, значит, это судьба. Сама судьба предназначила нам пожениться.

Мередит чувствовала себя так, словно ее затолкали в старый винный бочонок и спустили с вершины Бел-Тора. Она была совершенно сбита с толку, и голова у нее шла кругом.

Овладев собой, она скрестила руки на груди.

– Но я не хочу выходить за вас.

Она действительно не хотела. Уже не хотела.

И не стоило вспоминать о клочках бумаги, которые она в двенадцать лет покрывала подписями «Мередит Сент-Мор, леди Эшуорт».

– Поверьте, я совсем не хочу замуж.

Как вдова, она целиком владела этой гостиницей. А если выйдет замуж, то хозяином станет ее муж.

– Мерри, за все эти годы я усвоил только одно: судьбе безразличны наши желания.

– Но я не верю в судьбу. – Она обхватила руками плечи, словно замерзла.

– Судьбе все равно, верим мы в нее или нет. В этом и состоит весь ужас. Ох, Мередит, избавься от щита, которым ты прикрываешься. Опусти руки и посиди со мной. – Заметив, что она колеблется, Рис добавил: – Мерри, ведь это всего лишь завтрак, не так ли? – Дождавшись, когда она сядет, он взял нож и намазал маслом булочку. – Поверь, ты все понимала бы насчет судьбы, если бы подобно мне прошла через войну.

Его слова камнем легли на сердце Мередит.

– Это правда? Все, что вы сказали во дворе, правда?

– Да. И еще не вся. – Он откусил сразу половину булочки.

– О, Рис, но ведь это… – «Разрывает сердце», – подумала она. – Рис, поразительно, что вы выжили.

В этот момент она осознала, как была близка к тому, чтобы вообще никогда его не увидеть. В этот момент ей захотелось повести его наверх и приковать к постели. Захотелось любить хотя бы раз, прежде чем он снова уедет.

– Да нет, – пожал он плечами, – ничего удивительного. Я делал все, что мог, лишь бы поскорее покинуть этот мир, но Господь и дьявол упорно посылали меня обратно. Полагаю, никому из них я не был нужен.

«А может, я просто хотела тебя больше». Чтобы не произнести эти слова вслух, она отломила неприлично большой кусок хлеба и стала шумно жевать.

Отодвинув кружку, Рис полез в карман, вынул две монеты и бросил на стол, где они легли, как медные шашки, на бело-голубом узоре скатерти. При ближайшем рассмотрении оказалось, что ничего подобного она не видела.

Мередит взяла одну из монет, поднесла к свету и повертела. Диск был неровным, рисунок – грубым. На аверсе – выпуклая голова лошади, на реверсе – лошадиный хвост.

Мередит рассмеялась:

– Это иностранные монеты, которые вы привезли из путешествий?

– Нет. Это знаки членства в обществе джентльменов, известном как «Стад-клуб». Обладание этими монетами дает человеку право спаривать своих кобыл с Осирисом, самым ценным в Англии жеребцом. По правилам клуба эти опознавательные знаки нельзя ни продать, ни купить, ни подарить. Можно только выиграть или проиграть во что-нибудь, например, в карты. Таких знаков всего десять, и в данный момент я владею двумя из них. Знаете, как я их получил?

Мередит покачала головой.

– Судьба, просто судьба. И дело вовсе не в моих добродетелях. Меня судьба пощадила, а те, кто куда лучше меня, погибли. – Упершись локтем в стол, Рис посмотрел в окно и поморщился от яркого утреннего света, отчего шрам у него на виске как бы смялся. Взяв одну из монет, он продолжал: – Эта принадлежала офицеру из моего батальона, майору Фрэнку Брентли из Йорка. Он был хорошим человеком. Жена повсюду ездила с ним и иногда чинила мне рубашки. Он никогда не пил, но был страстным игроком в карты и кости. Говорили, что этот знак он выиграл в «двадцать одно» и что ему всю жизнь везло в игре. – Рис постучал монетой о стол. – Так вот удача изменила ему при Ватерлоо. Мы были на левом фланге, и тут неизвестно откуда появился вражеский пехотинец. Не успели мы оглянуться, как Брентли свалил ружейный выстрел, распоровший ему живот.

Осторожно сглотнув. Мередит отложила хлеб.

– Простите, я знаю, что подобная беседа неуместна за завтраком, но… В общем, я убил того француза, вынес Брентли с поля боя и попытался уложить поудобнее. Он сумел вынуть эту монету из кармана.

«Ты должен сыграть со мной на нее, – сказал он. – Таковы правила. Угадай, голова или хвост?»

Едва выговорив это, он умер. Монета выкатилась из его руки, но она была залита кровью, и было трудно разобрать, что на ней изображено. Но оказалось, что выиграл я – так уж складывается моя жизнь. Все равно что получил монету с надписью «жизнь» на одной стороне и «смерть» – на другой. И сколько бы раз я ни подкидывал ее, она всегда падает аверсом.

Рис потянулся к другой монете.

– А эта принадлежала Лео Чатуику, маркизу Харклиффу. Основателю «Стад-клуба». Еще один хороший человек. У него было все – молодость, богатство, красота. И все им восхищались. Жестоко убит почти два месяца назад. Оказался не на том конце Уайтчепела. Избит и ограблен бандитами. По крайней мере этому многие верят. Убийц так и не нашли.

– Как ужасно! – воскликнула Мередит. – Он был вашим близким другом?

– Нет. Я усвоил урок. Не заводил больше близких друзей.

Эти слова наполнили ее тоской и озадачили. Он готов жениться, но не заводит друзей? Почему же он хочет на ней жениться? Вероятно, причина кроется не столько в ней, сколько в этих странных монетах.

Огромной, изборожденной шрамами рукой он взял вареное яйцо и поколотил по нему ложкой, так что скорлупа пошла мелкими трещинками. Эти его точные осторожные движения заворожили ее, она не могла отвести глаз от его рук.

– Я бесплодна, – выпалила Мередит. – Скорее всего. Была замужем четыре года и ни разу не забеременела.

Рис нахмурился, но продолжал счищать скорлупу с яйца.

– Мэддокс был стар. Может, поэтому… – сказал он наконец.

– У меня был не только он. – Она понизила голос. – После его смерти у меня были любовники.

Его лицо словно окаменело.

– Вот как?…

Господи, что он теперь о ней подумает? Мередит вскинула подбородок, отказываясь стыдиться, и тихо произнесла:

– Мне удалось заставить вас передумать?

Рис покачал головой:

– О, я не об этом подумал. Мне жаль, что вы были так одиноки. Я негодяй, потому что так долго оставался в чужих краях. А то, что вы бесплодная, не играет роли. Я не хочу детей. И даю слово, что не буду торопить вас… с осуществлением.

– Осуществлением – чего? – Мередит нервно теребила скатерть. – Впрочем, ясно. И это – главный довод в пользу того, чтобы принять ваше предложение.

– Правда? – спросил он с удивлением.

– Да, правда.

– Значит, вчера, когда вы разрешили вас поцеловать… Это было не просто великодушие?

Покраснев до корней волос, она пододвинула ему солонку.

– Нет, Рис. Великодушие не имеет с этим ничего общего. Совсем ничего.

Он пожал плечами.

– Что ж, если вы так говорите…

Почему он так удивлен? Ведь женщины должны бросаться ему на шею. Как они могут оставаться к нему равнодушными?

Он взял очищенное подрагивавшее яйцо и откусил сразу половину. За первой последовала вторая.

А Мередит тем временем представляла себя обнаженной, белой и дрожащей перед ним. Медленно-медленно раскрывающейся. Жаждущей, чтобы он проглотил ее, как это яйцо.

– Если не хотите… иметь детей, то зачем же жениться? – спросила она.

Обычно мужчины проявляли к ней интерес только потому, что хотели затащить в постель. Действительно, зачем она ему? Ведь у нее нет ни денег, ни знатного происхождения.

– Я хочу позаботиться о вас, – ответил Рис.

– Я и сама прекрасно умею о себе заботиться.

– Да, верно. О себе, об отце, о гостинице и обо всей этой проклятой деревне. То есть обо всем, что отныне должно стать моим долгом. Но теперь, когда я унаследовал титул и поместье, я не могу позволить вам и дальше так тяжко трудиться. Теперь я здесь лорд и господин, и я собираюсь занять свое законное место.

– Разве вы не заметили, как сегодня утром приветствовала вас толпа? – Мередит рассмеялась. – Жители деревни не хотят вашей помощи. Они требуют, чтобы вы убрались отсюда.

Он криво усмехнулся:

– Это просто сборище идиотов.

– Да, но они сильные и здоровые идиоты. И могут причинить вам немало неприятностей. А Гидеон Майлз, между прочим, не простак.

– Гидеон Майлз? – фыркнул Рис. – Кто он для вас?

Неужели в его голосе прозвучала ревность? Конечно, ее это не должно было волновать, но волновало. Так волновало, что даже сердце заколотилось.

– Гидеон – мой деловой партнер. И друг. – «А также – контрабандист, который не задумываясь пустит в ход оружие», – мысленно добавила Мередит. Откашлявшись, она продолжала: – Каковы ваши планы, Рис?

– Жениться на вас.

Ее снова затрясло от возбуждения.

– А помимо этого?

– Собираюсь взять на себя обязанности лорда. Хочу дать деревне какие-то средства. И восстановить поместье. Хотя на это уйдет время.

– Восстановить? Восстановить Нетермур-Холл? Но зачем вам это?

Она знала, каким было его детство в том доме. Так зачем же он хотел возродить Нетермур-Холл? Не говоря уже о том, что Гидеон Майлз и его приятели никогда этого не допустят.

– И как же вы этого добьетесь? Ведь местные не станут на вас работать.

– Станут, если им хорошо заплатить.

Мередит покачала головой:

– Те, кто постарше, ненавидели вашего отца. А те, кто помоложе, выросли, слушая страшные истории, основанные на местных суевериях и сказках. Они будут бояться вас.

– Что ж, если никто не согласится, придется привезти рабочих из Плимута или Эксетера.

– Но это вам дорого обойдется.

– У меня есть земли на севере, которые можно продать. И недавно я получил наследство. Правда, недостаточное, чтобы восстановить Нетермур-Холл в его былом величии. Но если деньги разумно вложить, то можно отстроить дом. И еще на жизнь кое-что останется.

А если вложения окажутся неудачными? Что тогда? Он снова уедет?

Почему-то ей казалось, что другого выхода нет.

– Вам больше не понадобится все это делать, когда выйдете за меня, – заметил он, оглядывая комнату. – Я имею в виду – работать. Я обеспечу и вас, и вашего отца.

При упоминании об отце у нее сжалось сердце. Черт побери, почему Рис все усложняет?!

– Но мне нравится работать здесь, – запротестовала Мередит. – Я горжусь тем, что сделала из этого места, и у меня еще полно планов.

– Вы сможете сделать гораздо больше, став хозяйкой поместья.

– Рис… вы так наивны.

Он приподнял брови:

– Меня обвиняют в наивности? Должен сказать, никогда не думал, что этот день настанет. Я собираюсь высечь сегодняшнюю дату на мемориальной табличке.

– Вы забыли, какова здешняя жизнь. Сейчас лето, но вы должны вспомнить, каковы здесь зимы. Холодные, одинокие, тоскливые. Вы, возможно, не захотите здесь жить. А мы научились жить без лорда. Так что лучше уезжайте.

– Я никуда не уеду.

– Черт возьми, но почему?

На месте Риса она, Мередит, точно уехала бы!

– Потому что такова моя судьба.

Мередит с тихим стоном поставила локти на стол и закрыла лицо ладонями.

– Вы не верите мне. – Он вздохнул, подавшись вперед. – Я это знаю, что не верите. Но когда человек, подобный мне, так часто оказывается на границе между двумя мирами, он повсюду видит руку судьбы. Иногда при ярких вспышках, иногда в тенях. Это все равно что открыть совершенно новый цвет, который не могут видеть обычные люди. Но я-то его вижу.

Он взял ее за руки и убрал ладони от лица.

– Когда вы смотрите на меня, Мерри, этот цвет сияет в ваших глазах. Говорю вам, наша встреча предназначалась судьбой.

Сердце Мередит затрепетало.

– И почему вы так в этом уверены?

– Вот, смотрите…

Он обвел рукой накрытый стол. Несколько булочек, маленькие глиняные горшочки с маслом и джемом. Две кружки кофе и блюдо свежих сливок. Тарелки же были расставлены кое-как, а на скатерть просыпались крошки. Вряд ли все это напоминало знаки судьбы, но… Кажется, она поняла, что имел в виду Рис. Оба они были озарены теплым светом, под которым невозможно скрыть друг от друга недостатки. Сегодня утром она даже не причесалась как следует. На взгляд любого постороннего они выглядели супружеской парой, не один, а тысячу раз завтракавшей вместе.

Рис окинул ее взглядом и вновь заговорил:

– Все это кажется таким правильным, таким привычным, верно?

Да-да, конечно. Она чувствовала, что так и должно быть. Но именно это ее и пугало.

– Не борись с собой, – посоветовал Рис. – Выходи за меня.

Не бороться? Но сам-то он вел себя нечестно. Его не было четырнадцать лет, а теперь он явился как ни в чем не бывало и обещает выполнить все свои обязанности и никогда не покидать ее? Просит ее и жителей деревни забыть о добытом тяжким трудом благополучии и отдать свое будущее ему в руки?

Он предлагал мечту. Но при этом намеревался вынудить ее распроститься с надежной реальностью, чтобы осуществить эту мечту.

Однако она не могла так рисковать, основываясь на единственном почти поцелуе и невидимом блеске «судьбы». И поэтому заставила себя сказать:

– Нет, Рис, я не могу стать вашей женой.

Его глаза вспыхнули, и ей показалось, что он рассердился. Как странно. Ведь все это время он был невозмутим и сдержан – даже перед разъяренными жителями деревни. Но сейчас она увидела прежнего Риса – буйного, злого, неукротимого. И неотразимого.

Однако через несколько секунд он сумел справиться со своими эмоциями. И теперь снова был невозмутим.

Из всех причин, по которым он должен был покинуть деревню, эта казалась самой важной. Она не вынесет мысли о том, что его характер навеки сломлен.

– Так что же… – спросил Рис.

Она встала и тихо сказала:

– У вас впереди длинный день.

– Так и есть, миссис Мэддокс. – Он тоже встал из-за стола. – Да, так и есть.

– Приказать Деррилу оседлать вашего коня?

– Нет-нет, пусть отдохнет денек.

Мередит нахмурилась:

– Значит… Вы собираетесь остаться еще на ночь?

– Я собираюсь остаться навсегда.

Она так расстроилась, что снова села.

– Вы не слышали меня, милорд? Простите, если неясно выразилась, но…

Господи, хватит ли у нее сил отказать ему дважды? Один раз и то было ужасно трудно.

Он улыбнулся и направился к двери. Обернувшись, сказал:

– Не волнуйтесь, Мерри Лейн, я вас слышал. Вы сказали, что не выйдете за меня. Но я знаю, что это обязательно случится. Только не сейчас.

После того как Рис исчез наверху, Мередит стала искать себе дела, и это оказалось нетрудно – работы всегда было хоть отбавляй. А этим утром… Чем бессмысленнее занятие, тем лучше.

Она как раз убрала со стола, когда пришла миссис Уэр и принялась за стряпню. Мередит же предстояло выгладить скатерти и почистить оловянные кружки. Завтра приезжает почтовый дилижанс, и в зависимости от погоды и состояния дорог кучер иногда останавливался в «Трех гончих», чтобы дать отдых лошадям и позволить пассажирам поесть и выпить.

Перед полуденным наплывом посетителей Мередит выбрала минутку, чтобы прочитать оставленную вчера Гидеоном газету. Она разгладила ее на стойке бара. Хотя газеты предназначались для посетителей, читала их только Мередит. Читала все, каждую страницу. Во время войны она искала упоминания о Рисе и иногда, после сражений, находила отчеты о храбрых деяниях его полка или списки погибших, в которых, к счастью, его имя не значилось.

Сегодня она чувствовала себя так, словно откроет газету – и найдет заголовок: «Рис Сент-Мор вернулся в Девоншир».

Что ж, если она увидит эти слова напечатанными, то, возможно, поверит, что это правда. Хотя она сомневалась, что даже репортеры «Таймса» смогут найти логическое объяснение сцены, происходившей за сегодняшним завтраком. Возможно, заголовок должен гласить: «Обедневшая хозяйка гостиницы отвергает предложение лорда». А под заголовком – добавление мелкими буквами: «Обоих засадили в Бедлам».

– Оставил твой бочонок с мадерой в кладовой, – объявил появившийся Гидеон Майлз. Он поставил на стойку керамическую статуэтку. – А это занесло прибоем в пещеру неподалеку от Плимута.

– Неужели? – Мередит взяла фарфоровую пастушку и поднесла к свету. Изящная, искусно раскрашенная. Само совершенство. – Какая на вид хрупкая, просто поразительно. – Она покачала головой. – Неужели эта вещица выдержала бурные волны и удар о каменистый берег.

– Удивительно, не правда ли? – с невинным видом заметил Гидеон, широко улыбаясь. Он был дьявольски красив и знал это. И не только знал, но и пользовался. Посредник между контрабандистами девонширского побережья и рынками Бристоля и Лондона – Гидеон пользовался своим лукавым обаянием, чтобы набивать себе карманы, поэтому был весьма собой доволен.

– Эта пастушка – настоящее чудо. – Мередит улыбнулась.

– Подумал, что она будет хорошо выглядеть в одной из твоих заново обставленных комнат. Добавляет аристократический штрих.

– Вот именно. Ты очень заботлив, Гидеон. Я благодарна тебе.

Его бровь дернулась.

– В чем же выражается твоя благодарность?

Просто невозможный человек!

– В пинте эля.

– Черт, а я-то надеялся, что благодарность потянет на ночь в постели. Но и от выпивки не откажусь. В следующий раз притащу нитку изумрудов.

– Вряд ли подобные вещи часто вымывает прибоем. – Мередит усмехнулась и поставила перед Гидеоном кружку с элем.

Он хитро улыбнулся:

– Нужно знать, где искать.

Гидеон одним глотком осушил половину кружки. Когда же опустил ее, выражение его лица изменилось и он спросил:

– Что Эшуорт делает в Девоншире?

– Откуда мне знать?

Он пристально посмотрел на нее, как бы давая понять, что ни на секунду не поверил в ее неведение.

Мередит пожала плечами.

– Но ведь он унаследовал эти земли, не так ли? И естественно, решил взглянуть на свое наследство. – Старательно изображая безразличие, она добавила: – Возможно, хочет выполнять обязанности лорда Эшуорта.

Гидеон кашлянул.

– К чему ему это? С таким же успехом я мог бы выполнять обязанности старого викария.

Он деланно ухмыльнулся, но в глазах промелькнула обида. Гидеон Майлз осиротел в детстве, когда его родители умерли от лихорадки. Викарий взял мальчика к себе, приютил и много лет обучал. Но когда деньги перестали поступать, священник покинул деревню и бросил Гидеона, предоставив ему самому о себе заботиться.

– А разве ты не хотел бы стать викарием? – спросила Мередит.

Он рассмеялся.

– Но я серьезно, – запротестовала она. – Думаю, ты стал бы лучшим священником, чем думаешь. Хотя ты стараешься выглядеть лихим парнем, сердце у тебя доброе. – Она коснулась пальцем фарфорового ягненка, примостившегося у ног хозяйки. – И острый ум к тому же. Ты слишком умен для жалкого занятия контрабандой.

Гидеон отвел глаза, но ей показалось, что шея его покраснела.

– В этих местах выбор довольно ограничен, верно?

Он пожал плечами:

– Мне эта жизнь вполне подходит. Но в последнее время я почти привык к целомудрию.

Мередит сделала вид, что не заметила выразительного взгляда. Она сказала Рису правду: Гидеон был ее деловым партнером и другом, не более. Да, он мужчина интересный, наделенный природным обаянием. И конечно же, охотно откликнулся бы, пригласи она его в свою постель. Но он слишком ей нравился, чтобы все испортить ради ночи-другой наслаждений. Вот почему все любовники, с которыми она спала после смерти Мэддокса, были недолгими постояльцами гостиницы. Никакого риска влюбиться.

Оглядываясь назад… Может, именно потому ее всегда так влекло к Рису. Он всегда был в движении – бегал, скакал на коне, дрался, сражался на континенте. Человек, никогда не сидевший на одной месте.

Но теперь он вернулся, поклявшись сделать именно это. То есть оставаться на одном месте.

– Он сказал, что хочет восстановить Нетермур-Холл, – вырвалось у нее.

Гидеон с проклятием ударил кружкой о стойку.

– Какого дьявола?! Зачем ему это понадобилось?! Здесь только бесплодные, ничего не стоящие пустоши!

– Да, я знаю, но Рис сказал…

Она поспешно прикусила язык, но было уже поздно. Глаза Гидеона сверкнули.

– О, уже Рис? Вот как? Настолько успели сблизиться?

– Нет, не настолько. Впрочем, это не твое дело.

– Вот уж нет. Это именно мое дело! – Гидеон понизил голос. – Да-да, мое дело. Я не могу допустить его присутствия здесь. И ты, Мередит, не можешь. Эшуорт уже выбил меня из графика. Если он останется здесь, моей торговле конец. А если моей торговле придет конец, то ты не будешь получать дешевые товары для гостиницы. Если же гостиница пострадает, пострадает вся деревня. Этот человек навлечет на нас одни беды.

– Знаю-знаю. – Мередит нахмурилась, пытаясь отскрести пятно на стойке, которое существовало там много лет и не поддавалось никаким усилиям его стереть. – Я тоже пыталась объяснить ему, но…

Она осеклась. Нельзя же было сказать: «Но он настаивал, чтобы я вышла за него».

Приняв молчание Мередит за искреннюю тревогу, Гидеон сжал ее запястье.

– Не волнуйся, Мерри. Он не пробудет в деревне долго. Так или иначе, но я об этом позабочусь.

Мередит кивнула, зная, что Гидеон сдержит слово. Конечно, это очень любезно с его стороны, но ей ничто не поможет, особенно после прикосновения Риса прошедшей ночью. Она все еще ощущала его ласку. И конечно же, помнила его слова.

«Все это кажется таким правильным, таким привычным, верно»?

Она мысленно встряхнулась и постаралась не думать об этом.

– Если ни один человек в округе не станет работать на него, выполнять его поручения или что-то ему продавать, он скоро будет вынужден сдаться. А если нет… Что ж, есть другие способы убеждения.

– Вроде сегодняшних факелов? – спросила Мередит.

Гидеон выругался и покачал головой:

– Нет, для этого требуются настоящие люди и настоящее оружие. Не толпа болванов и полоумный конюх с ведром воды.

– Кстати, о Дерриле… Пора звать его и отца к обеду, – заметила Мередит.

– Неужели докричишься до самого Нетермура? Да, голос у тебя громкий, но… Это поразило бы даже меня.

– О чем вы? Деррил не в Нетермуре. Я только что видела его.

– Не Деррил. Твой отец.

– Мой отец? В Нетермуре? Но что он делает там?

Гидеон пожал плечами и снова припал к кружке.

– Спроси у него. Или своего друга Риса. Они уехали туда вместе. Мой человек только что принес мне новости.

Мередит отложила тряпку.

– Впрочем, мне все равно, – продолжал Гидеон. – Симонсы уже нагружают пони. Мы погоним их к Двум Дубам, а оттуда – кружным путем. И пусть Эшуорт и твой отец торчат там хоть целый день.

– Нет, не выйдет, если от меня хоть что-то зависит! – воскликнула Мередит в волнении. Отец не должен был находиться на пустоши под полуденным солнцем. Такое напряжение могло подорвать его здоровье.

Гидеон был прав. Присутствие Риса обернется для всех бедой. Она потребует от Риса, чтобы тот оставил ее отца в покое, забыл о своих дурацких предложениях и сегодня же убрался из деревни. А она постарается выбросить его из головы и будет жить так, как жила.

Да-да, у каждого из них своя собственная жизнь.

Глава 5

Напрягая мускулы, Рис поднял из зарослей утесника обломок поросшего лишайником камня. Капли пота струились по его обнаженной спине, когда он тащил камень наверх. Швырнув его на землю, Рис, утирая лоб, спросил:

– Как, по-вашему, этот достаточно велик? – Теперь камни образовали почти три стороны прямоугольника. Еще несколько часов работы – и у него получится разметка для фундамента. – Может, стоило сделать пошире?

– Но разметка будет почти так же велика, как гостиница, – заметил Джордж Лейн. – А вы ведь планировали построить коттедж.

– Да, верно. – И это будет лучший коттедж на свете.

Мередит увидит его, сразу поймет, что он действительно решил здесь остаться. И действительно решил жениться на ней. Правда, он не был удивлен тем, что она не торопилась за него замуж.

Жених-то он незавидный… Разве что в банке лежит немного денег. И едва ли она прельстится его внешностью и манерами. Но как только увидит, что он действительно намеревается построить дом и заботиться о деревенских жителях, наверняка передумает. Мерри умная женщина и понимает, когда ситуация складывается благоприятно для нее. Вышла же она за старика Мэддокса. Вряд ли это был брак по любви.

– Где вы собираетесь врезать дверь? – спросил Лейн, обходя почти завершенный прямоугольник.

– Вон там. Чтобы выходила на северо-восток.

– Так, чтобы она не смотрела на развалины? Что ж, я понимаю вас. Хочется как можно реже их видеть.

– Нет, это из-за ветра. Чтобы он меньше задувал, – пояснил Рис.

Старик пожал плечами:

– Что ж, как хотите.

Рис поставил камень рядом с остальными. Конечно, суеверия глубоко въелись в души здешних жителей, но неужели Джордж Лейн верит в истории с привидениями, которые так любит рассказывать Деррил Тьюкс?

– Развалины тут ни при чем, – продолжал он. – А вон та небольшая равнина – лучшее место для новой конюшни. И коттедж конюха должен смотреть на нее всеми окнами, не находите?

– Конюшня? – Опершись на костыль, Лейн снял мягкую фетровую шляпу и повертел ее в скрюченных пальцах. – Хотите заново выстроить конюшню?

– Я хочу заново выстроить все, – заявил Рис. – Начиная с конюшни. Я член клуба, который называется «Стад-клуб». Членство в нем позволяет привести кобыл к жеребцу по кличке Осирис.

– Осирис?! – Руки старика затряслись. – Тот самый Осирис?! Лучший жеребец страны?!

– Так вы о нем слышали?

– Слышал ли?… – Лейн рассмеялся. – Да ведь в спортивных газетах только о нем и пишут. Но я слышал, его продали какому-то лорду… Как же его имя?…

– Харклиффу. Лео Чатуику, маркизу Харклиффу. Но он умер.

– Вот как? Вы его знали?

– Да, немного. – Рис пожал плечами. – Но мы не были близкими друзьями.

Он прошел немного дальше и поставил ногу на другой камень, раскачивая его, чтобы легче было вынуть. Камень был квадратным и сидел неглубоко. Наверняка отлетел от старого дома. Скатился вниз после пожара.

Немного подумав, Рис решил не трогать этот камень. Подошел к другому и одним пинком вывернул его из земли.

– Так или иначе, но теперь я владею одной пятой этого жеребца. Думаю к следующему году привести к нему несколько кобыл. Мне нужна конюшня. И главный конюх, конечно.

– А вы… – Лейн помолчал. – Неужели вы говорите обо мне?

– А разве есть другие кандидаты? – Рис осмотрелся и с усмешкой добавил: – Что-то не вижу их.

Джордж с присвистом выдохнул. Нашел большой булыжник и, усевшись на него, положил рядом костыль.

– Но я калека…

– Знаю. – Еще бы не знать. Ведь именно из-за него пострадал Лейн.

– Я, разумеется, найму конюхов. Вам не придется делать тяжелую работу. Будете просто приглядывать за ними. В этих местах никто, кроме вас, не умеет ухаживать и тренировать породистых лошадей.

Лейн тихо выругался. Но когда Рис украдкой взглянул на него, оказалось, что старик улыбался.

– Почтовые лошади! – неожиданно выпалил Лейн. – Не собираетесь их разводить? Это очень поможет Мерри с гостиницей.

– Почему бы нет? – Рис оставил камень в покое и присел рядом со стариком. – Но вам больше не придется тревожиться за дочь. Поэтому я и строю такой большой коттедж.

Лейн нахмурился:

– Должно быть, я уже слишком стар… Что-то никак вас не пойму…

– Вообще-то этот дом для вас. И вскоре мы все трое станем называть его своим.

– Трое?… – удивился старик.

– Вы, я и Мередит. – Лучше объяснить все сейчас. Все равно старик скоро узнает. – Мистер Лейн, я намерен жениться на вашей дочери.

Придется все предоставить судьбе. Женитьба на Мередит – идеальное решение. Прекрасное в своей простоте – как безоблачное небо над головой. Дав обет у алтаря, он, Рис, возьмет на себя ответственность за благоденствие не только Мередит, но и ее отца и всей деревни. Теперь он это понимал. На конюшне будут выращивать скаковых и почтовых лошадей и выгодно продавать. Когда же заново отстроят Нетермур-Холл, он сможет дать работу доброй половине деревни, а остальные проживут на его заказах. Гостиница же по-прежнему будет открыта… Просто нужно будет нанять управляющего.

Планов Риса хватило бы на долгие годы. Возможно, на десятилетия. Странное это было ощущение – перестать жить одним днем. Но на душе было легко. Он слышал, что джентльмены его круга, унаследовавшие титул и поместья, относились к своим обязанностям как к бремени. Но как ни странно, он, Рис, был рад этим обязанностям.

Лейн долго молчал. Наконец пробормотал:

– Хотите сделать Мередит своей женой?

– Да, – кивнул Рис. Он был уверен, что именно судьба так решила, но не стал объяснять это старику.

– А вы уже сказали Мерри?

– Да, сказал.

– И что же?… – Лейн склонил голову, глядя куда-то вдаль, за плечо Риса. – Теперь я понимаю, почему она так растерянна…

Обернувшись, Рис увидел поднявшуюся к ним Мередит. На руке у нее висела корзинка. Ветер трепал ее пряди, выбившиеся из прически. Приблизившись, она откинула с лица волосы и спросила:

– Что здесь происходит?

– Я строю дом, – ответил Рис.

– Дом? Чей дом?

– Наш. Временный, конечно. Просто каменный коттедж. Понадобится время, чтобы восстановить Нетермур-Холл. Возможно, годы. Ведь нужно нанять архитектора, мастера, рабочих… Поэтому я решил, что мы пока поживем здесь. А потом отдадим коттедж твоему отцу.

Он указал в сторону равнины:

– А там будут конюшни.

Мередит удивленно осматривалась. Казалось, она совершенно ничего не понимала.

– Конечно, все это еще только планы… Но дайте мне несколько дней. Скоро я начну выкладывать стены, и картина станет яснее.

– Вы собираетесь строить дом собственными руками?

– Ну да. Если придется. Хотя предпочел бы нанять местных жителей. Но после сегодняшнего представления вряд ли они поторопятся принять мои предложения. – По крайней мере сначала. Когда же увидят, насколько серьезны его, Риса, намерения, то будут рады новому соседу. Или деньгам, которые тот станет им платить.

Ну а пока он поработает в одиночку. Именно так он завоевал уважение своих солдат – никогда не заставлял их делать то, что мог сделать сам. Например, полировать пуговицы своего мундира. Или рыть могилы… И уж конечно, он никогда не колебался перед тем, как повести их в бой.

– Я очень рад, Мерри, что вы здесь. Скажите, какая вам понадобится кухня? Хотите, чтобы она выходила на склон или в сторону холма? Учитывая, какие тут дуют ветры, лучше иметь камин на стороне холма. Так уходит меньше жара. Но склон холма – ближе к ручью, так что воду таскать недалеко…

Она положила руку на его локоть, и он мгновенно замолчал. Ее прикосновение было очень приятным. Пожалуй, даже слишком…

– Я уже сказала, что не могу выйти за вас, – напомнила Мередит.

– Да, помню.

– Думаете вам удастся уговорить меня, склонив отца на свою сторону?

Рис пожал плечами, а старик заявил:

– Мерри, мы будем разводить скаковых лошадей. И почтовых, для гостиницы.

– Вот как? Это все милорд тебе сказал? – Она окинула Риса холодным, жестким взглядом, вне всякого сомнения, призванным устрашить.

Но Рис видел множество устрашающих взглядов и на этот не обратил особого внимания.

Тут Мередит крепко сжала его плечо и тихо сказала:

– Нам нужно поговорить, Рис. С глазу на глаз.

– Да, конечно.

Тело Мередит наполнилось чудесными ощущениями, когда Рис, обняв ее за талию, отвел в сторону. Ладонь его была так велика, что прикрывала не только ее поясницу. Большой палец поместился под лопаткой, а мизинец лег на бедро.

Едва они отошли на несколько шагов, он повернулся к ней и спросил:

– Итак, о чем вы хотите поговорить?

Господи, как она может думать ясно, когда он так на нее смотрит?! Обнаженный до пояса, потный, с бугрящимися мышцами и с кожей, загоревшей до красноватой бронзы. Она попыталась опустить глаза, но это оказалось ошибкой. Его бриджи слишком уж плотно облегали бедра, как и все остальное.

Мередит с огромным усилием снова подняла глаза. Но солнце сегодня было таким ярким, что она прикрыла лоб ладонью.

– Рис, что вы делаете?

– Я уже объявил. Строю дом. Обозначаю фундамент.

Она оглянулась на тщательно выложенный прямоугольник. На заднем плане возвышались останки Нетермур-Холла, стоявшие будто грозный часовой над пришедшими сюда людьми. Как можно строить новый дом здесь, в тени этого ужасного места?

– Моему отцу это вредно. Он старый человек и хромает уже четырнадцать лет. Он не должен делать тяжелую работу.

– Это я делаю тяжелую работу. А он всего лишь дает советы.

– Не имеет значения. Вы держите его весь день под палящим солнцем. Уже одно это плохо для его сердца. Не говоря уж о том, что вы забиваете ему голову разговорами о конюшнях и скаковых лошадях.

– А мне кажется, он очень рад, – заметил Рис.

Мередит должна была признать, что отец выглядел сейчас вполне счастливым и более здоровым, чем прежде. Казался воодушевленным, энергичным… Но если эти планы насчет лошадей пойдут прахом, то он будет в отчаянии.

– Уверена, что он взволнован. И в этом вся проблема. Вы постоянно твердите ему о вещах, которым не суждено сбыться. Повторяю, это вредит его сердцу. – «А заодно и моему тоже», – подумала она.

– Я не собираюсь его разочаровывать. Просто готовлю… к непредвиденным обстоятельствам. Это вы думаете о том, чему не суждено сбыться. – Рис провел ладонью по ее щеке. – Никуда я не уеду, Мерри Лейн.

– Рис, пожалуйста… – Когда он говорил с ней так, в его теплых карих глазах светилась искренность, и ей так отчаянно хотелось верить ему, что даже ноги подкашивались. – Рис, пожалуйста, не называйте меня так.

– Вам это имя не нравится?

Даже Мэддокс не называл ее Мерри. Не говоря уж о любовниках. Те вообще ее никак не называли. Правда, один славный джент назвал ее «любимой», а еще один – «Салли», после чего целый час шумно рыдал в ее объятиях. Ей было тогда так неловко, что после этого она год не пускала в постель мужчин.

О, как давно она не была в мужских объятиях! А у Риса такие сильные руки!

«Сосредоточься, Мередит!» – одернула она себя.

– Это звучит слишком фамильярно, вы же знаете… Я больше не отзываюсь на имя Мерри.

– Вы правы, – кивнул Рис. – Нужно все делать по правилам. Я не стану называть вас так, пока мы не поженимся. И даже потом не стану, пока вы не привыкнете к титулу «леди Эшуорт». Это может занять не менее двух месяцев.

«Ох, как мило он улыбается, – подумала Мередит. – При желании этот человек может быть на редкость обаятельным! А вот я слишком часто выставляю себя дурой!»

– Д-да, но… то есть… – бормотала она, опуская глаза и тщетно пытаясь взять себя в руки.

Огромный рубец на его груди привлек ее внимание. Тот, что был ближе к правому плечу. Размером с шиллинг и такой же круглый. Должно быть, шрам от мушкетной пули.

Мередит на несколько секунд задумалась, гадая, что стало с пулей. Неужели до сих пор сидит в этом мощном плече? Или прошла навылет? В любом случае чудо, что он не потерял руку.

Неожиданно сообразив, что ведет себя глупо, Мередит подняла повыше голову и с облегчением увидела, что Рис на нее не смотрел – уставился пристально и задумчиво куда-то ей за спину. Странно… Потому что там не было ничего, кроме скал.

Несколько секунд Мередит противилась искушению повернуться. Но потом все-таки сдалась. Как она и ожидала, перед ней расстилалась все та же пустошь, усеянная камнями, – суровый бесконечный ландшафт с оттенками серого, коричневого и приглушенного зеленого. А небо было таким бездонным и синим, что, наверное, даже океан не мог бы соперничать с ним.

Правда, она никогда не видела океана.

– Что… в чем дело? – спросила она.

– Какое красивое место… – с удивлением протянул Рис. – За эти годы я совсем его забыл, но… – Он шумно вздохнул. – Это так прекрасно!

Мередит видела местные пустоши глазами человека, смотревшего на них всю жизнь, почти каждый день своей жизни. Она вспоминала об эпитетах, приходивших здесь на ум путешественникам, – мрачный, грозный, одинокий, потусторонний. И даже некоторые жители деревни годами не поднимались сюда. Тут не было ни деревьев, ни убежищ от ветра и солнца. Никакого милосердия. Именно по этой причине в двадцати милях отсюда построили военную тюрьму. Несмотря на яркие цвета и огромные просторы, многим это место напоминало тюрьму, выстроенную не из камня, а из пустоты.

Требовалось некоторое мужество, чтобы смотреть на этот пейзаж и находить его прекрасным.

– Да, он прекрасен, – кивнула она.

И Рис – тоже. Грубоватый, покрытый шрамами, буйный…

– Я рад, что вы так считаете. Ведь когда дом будет закончен, вы будете видеть этот пейзаж целыми днями.

Зубы его ярко блеснули в улыбке на загорелом лице.

Ах, он прекрасен! Да, прекрасный, огромный… и совершенно невыносимый.

– Знаете, будь у меня несколько рабочих, ваш отец здесь вовсе не понадобился бы. Наверняка вы сможете повлиять на здешних жителей.

Она могла. Но разве в этом дело?

– Я понимаю, Рис, что вы хотите только хорошего. Но невозможно вдруг вернуться ночью в Бакли-ин-зе-Мур, а наутро привлечь всех на свою сторону. В этих местах имя Эшуорт звучит как проклятие. Вы можете забыть деяния своего отца, но люди их помнят.

– Я не забыл. – Он тяжело вздохнул.

Она мысленно отругала себя. Да, конечно, Рис не забыл. Он до сих пор, возможно, носил метки, оставшиеся от отцовских побоев.

– Уверяю, что помню гнусные деяния своего отца так же хорошо, как свои собственные. Именно поэтому судьба щадила меня все эти годы. Щадила для того, чтобы я вернулся и заплатил по счетам.

Настроение его неожиданно улучшилось. Снова улыбнувшись, он потянулся, и она увидела, как перекатывались мышцы у него на животе. И словно впервые заметила линию темных волос, протянувшуюся от его груди к животу.

Мередит судорожно сглотнула. А Рис сказал:

– Что ж, мне пора. Пойдемте, Мер… – Он умолк и, смутившись, почесал в затылке. – Пойдемте, миссис Мэддокс. Конечно, вы сможете…

– Рис, ради Бога. Не могли бы вы надеть рубашку, пока мы разговариваем?

Он залился краской:

– Да, конечно. Прошу прощения.

Немного спустившись с холма, он нагнулся, чтобы поднять что-то белое, она заметила у него на лопатке другой неровный шрам. То был ответ на ее вопрос. Очевидно, мушкетная пуля прошла навылет.

Надев рубашку, Рис вернулся, и Мередит с облегчением вздохнула. Ну вот… Теперь она хотя бы обрела способность думать. Может быть.

Солнце продолжало палить, но вовсе не из-за него ее бросило в жар. Что ж, ей оставалось лишь одно: отступить и перегруппироваться.

– Мы все это обсудим вечером в гостинице, – сказала Мередит. – Ужин в шесть. Постарайтесь не опоздать. А пока я принесла вам обед.

Она протянула Рису корзинку, и он с удивлением ее взял.

– Надо, чтобы отец пил побольше воды и нашел хоть какую-то тень, иначе я с вас шкуру сдеру. Погода сегодня хорошая, но если поднимется туман или начнется буря, то оставайтесь здесь, понятно? Я пошлю за вами людей. Вас не было на этих пустошах довольно долго, так что едва ли вам удастся самому найти дорогу в темноте. Не хватало еще, чтобы вы забрели в болото!

Он поднял голову к ясному безоблачному небу и усмехнулся.

– В чем дело? – спросила Мередит. – Что еще?

– Вы уже говорите со мной, как жена.

Она фыркнула и отмахнулась:

– Вы невозможны!

– Вот видите? Снова!

Снова фыркнув, Мередит развернулась и пошла к гостинице.

– Это не жалоба! – крикнул ей вслед Рис. – Мне понравилось.

Ей тоже. Очень. И это – самое невероятное.

Глава 6

Этим вечером, доедая третью тарелку жаркого, Рис приостановился и шумно выдохнул. Весь день он трудился, проголодался и устал. Но усталость была приятной. А живот полным.

Теперь можно было полюбоваться Мередит, тоже тяжко трудившейся – она обслуживала завсегдатаев таверны.

Рис вдруг нахмурился и покачал головой.

Нет, это несправедливо. Его работа на сегодня закончена, а у нее еще полно дел. Да обедала ли она сегодня?

Сегодня нужно было накормить небольшую компанию путешественников – мужчину средних лет и двух дам помоложе. Скорее всего одна из них жена, а вторая – свояченица или кузина. Но сколько Рис ни наблюдал, так и не сумел определить, кто жена, а кто родственница. Мужчина с обеими обращался без особого уважения или любезности. Жалкое зрелище. И это брак?!

Как только Мередит станет его женой, он сделает так, чтобы каждый знал: она принадлежит ему, Рису.

Но пока приходилось довольствоваться взглядами на свою будущую жену, ставившую на стол тарелки с дымящимся ужином, кружки с горячим чаем и беседовавшую с путешественниками. Ему становилось не по себе при мысли о том, что ей приходилось так много трудиться, но Мередит явно гордилась и даже наслаждалась своими обязанностями.

Проходя мимо столика Риса, она улыбнулась ему, кокетливо качнула бедрами, но тут же приняла серьезный вид. Едва она отошла от стола путешественников, как на них хищной птицей налетел Деррил Тьюкс.

– Скажите, пожалуйста, вы долго собираетесь здесь пробыть? – Он придвинул к столу табурет, потеснив дам. – Знаете, здесь, в Бакли-ин-зе-Мур, есть удивительные достопримечательности. Буду рад утром устроить вам экскурсию.

– Достопримечательности? – спросил мужчина с полным ртом. – Какие достопримечательности?

– Мистическое путешествие сквозь время, сэр.

Рис тихо застонал и тут же сделал глоток эля. Деррил же произносил уже знакомую ему речь: погребения, каменные кресты, скалы…

– И главное… – юнец понизил голос, – прoклятые руины Нетермур-Холла.

– Прoклятые? – в один голос воскликнули дамы. И переглянулись с одинаковым выражением ужаса и восторга.

Должно быть, они и в самом деле были сестрами.

– Да, прoклятый дом Эшуортов, – продолжал Деррил зловещим шепотом.

Рис кашлянул и громко скрипнул стулом.

Деррил замер. Молодые леди побледнели так, что сами теперь походили на призраков. Наконец Деррил поднял голову и с виноватым видом посмотрел на Риса – словно просил разрешения продолжать. Глаз же его лихорадочно дергался.

Рис пожал плечами, взял кружку с элем и решительно поднялся из-за стола. Пусть Деррил плетет свои фантастические сказки сколько пожелает. Скоро имя Эшуортов будет означать в здешних местах нечто совершенно иное. Перестанет быть символом проклятия или дома с призраками, в общем – средством привлечения любопытных путешественников.

Он увидел Мередит у стойки бара. Она улыбалась и кокетничала со сгорбленным стариком, попросившим джина. Волосы ее опять выбились из косы, и тяжелые локоны разметались по плечам. О Боже, как приятно было наблюдать за ней!

И все же странно… Он так быстро привык к мысли о женитьбе… А ведь он всю свою взрослую жизнь содрогался при одном только слове «брак»!

Ему ужасно захотелось погладить ее волосы. А раньше ему даже в голову ничего подобного не приходило. Возможно, иногда он ощущал прикосновение жестких немытых прядей какой-нибудь потаскушки, но ему никогда не хотелось их коснуться.

Зато он жаждал прикасаться к Мередит «повсюду», хотел запустить пальцы в ее волосы и зарыться в них лицом. А как хорошо проснуться пораньше в субботу и часами лежать, считая каждую ее прядку! Муж ведь имеет право считать волосы жены, верно? Развалиться на матрасе, положить ее голову себе на грудь и гладить по волосам ради своего удовольствия…

Только нужно не снимать рубашку.

Он мысленно отругал себя за ошибку. О чем он только думал, позволив ей увидеть свой обнаженный голый торс и все шрамы, которые зарабатывал годами? Он вспомнил выражение ее лица, когда она попросила его надеть рубашку… Должно быть, ей стало неприятно… если судить по хмурым настороженным взглядам, которые она на него бросала.

Мередит нагнулась, прежде чем выставить на стойку четыре стакана. Рис шагнул к ней, желая произвести на этот раз более благоприятное впечатление.

– Даже не думай об этом. – Дорогу ему преградил Гидеон Майлз.

Следовало признать: если у этого человека хватило духу выступить против него, Риса, значит, он не из робких.

– Оставь ее в покое. Она не для тебя, – процедил Майлз. – И в этой деревне тебе нечего делать.

– Неужели? Но у меня – титул и куча документов, которые доказывают обратное.

– Зато у меня – пистолет. – Рука Майлза потянулась к поясу.

Рис небрежно отмахнулся:

– Да-да, конечно, уже видел его сегодня утром. Но особого впечатления это на меня не произвело.

Он пристально оглядел стоявшего перед ним мужчину. Среднего роста, стройный. Возможно, лет на пять моложе, чем он. В глазах же – алчный блеск честолюбца. И, судя по небрежной походке, основная черта его характера – надменность.

Рису он не понравился. Совсем не понравился.

– Вы очень тщательно охраняете свой товар, мистер Майлз.

– Моя торговля вас не касается.

– А я думаю, что касается. Очень даже касается. Я хозяин здешних мест, поэтому весьма недоброжелательно отношусь ко всякой незаконной деятельности. Вы провозите через деревню контрабандные товары, верно?

К чести Майлза, следовало сказать, что он даже не попытался опровергнуть обвинение. Невозмутимо пожав плечами, он спросил:

– И что же?…

– А то, что я положу этому конец.

– Не выйдет, – прошипел Майлз. – Держитесь от меня подальше, Эшуорт, и я не доставлю вам неприятностей. Это коммерция. Ничего личного.

– Для меня это – личное.

Рис шагнул вперед, вынудив Майлза отступить.

– Если вы во время войны перевозили французские товары, пусть в самых небольших количествах, то для меня это – личное. На деньги от вашей «торговли» могла быть куплена та пуля, которая прошла через это плечо. – Рис ткнул пальцем в старую рану. – Еще несколько дюймов, и попала бы в сердце.

Гидеон молча стиснул зубы.

– Не я в этом виноват! – выпалил он наконец. – И ведь пуля не нашла свою цель, верно?

– Да, вполне. Так что забудьте обо мне. Поговорим о других. Сколько бренди ушло на оплату каждого штыка или сабли, пронзивших тела моих солдат?

– Не знаю. – Глаза Гидеона сверкнули. – Полагаю, ровно столько, сколько потребовалось для того, чтобы жители деревни не умерли от голода после того, как вы покинули Девоншир.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

– Полагаю, вы правы, – пробормотал наконец Майлз. – Это и впрямь личное.

– Разумеется, – кивнул Рис.

– Так вот, Эшуорт, у вас есть неделя, чтобы убраться из моей деревни. Иначе я лично об этом позабочусь.

Рис рассмеялся и покачал головой:

– Вы или ваша армия? О, погодите, я забыл! Армиям тоже не удалось меня убить.

– Неделя, ясно? – Майлз попятился к двери, остановившись лишь для того, чтобы добавить: – Я вернусь через неделю. И не дай Бог, если застану вас здесь!

Едва за Гидеоном закрылась дверь, как Рис о нем забыл. Можно подумать, он позволит какому-то гнусному контрабандисту решать, какое время он имеет право находиться на своей земле. Абсурд!

Подойдя к стойке, он сел на табурет и увидел, что Мередит открывает новый бочонок с вином – при этом напрягавшиеся мышцы рук разительно контрастировали с тонкими чертами лица и изящной фигуркой.

– У вас нет служанки, чтобы помогала по вечерам? – спросил Рис, оглядывая комнату.

Мередит покачала головой:

– Сейчас нет. Постоянная служанка родила несколько недель назад. Не знаю, когда она сможет вернуться.

– Когда прибудет следующий почтовый дилижанс?

– Завтра.

– Могу я попросить несколько листочков бумаги и чернила?

Мередит молча пожала плечами, продолжая раздавать стаканы с вином. Но через несколько минут на стойке словно сами собой появились два листочка тяжелой кремовой бумаги, перо и маленькая чернильница.

– Кому вы пишете? – спросила она, поставив локти на стойку. – Другу?

– Не совсем.

На самом деле Джулиан Беллами вполне мог оказаться врагом. Вместе с Рисом и герцогом Морлендом Беллами был одним из трех выживших членов «Стад-клуба». Он был ближе всех к Лео, и, судя по всему, трагическая смерть друга его потрясла. После гибели Лео Беллами казался человеком одержимым, полным решимости найти и поставить перед судом его убийц.

Но в последние недели нашлись свидетели. Если верить шлюхе, видевшей, как убивали Лео, Беллами мог иметь какое-то отношение к преступлению.

Рис хотел попросить Морленда переслать его вещи в Девоншир. В школьные годы они обменивались не столько словами, сколько ударами, но теперь Рис считал Морленда своим другом. Однако сейчас герцог проводил медовый месяц в своем кембриджширском поместье, так что у Риса не оставалось иного выбора, кроме как написать Беллами. Убийца или нет… но больше некого было попросить об услуге.

Рис медленно выводил буквы огрубевшими пальцами. Следовало постараться, чтобы получилось разборчиво.

Написав полстраницы, он уронил перо и пошевелил пальцами.

– Почему бы вам не пустить в ход левую руку? – неожиданно спросила Мередит, кивнув на его скрюченную правую. – Почему вы пытаетесь ей писать? Вы же левша.

«Откуда она знает?» – удивился Рис. Да, он действительно был левшой. Но каждый раз, когда он в детстве пользовался левой рукой, отец бил его. Пришлось переключиться на правую. Тогда его стали бить за плохой почерк. Поэтому он стал упорно практиковаться, пока его каракули не стали довольно разборчивыми.

Но тогда его стали бить по другим причинам.

– Хотите джина? – спросила Мередит, кивнув на бутылку.

– Спасибо, нет.

Пожав плечами, она налила себе полстакана и поднесла стакан к губам.

– Вас это слишком беспокоит? – спросила она, многозначительно обводя взглядом комнату.

Уже зная, что увидит, Рис отвернулся. Все глазели на него – смотрели с ненавистью, страхом и изумлением.

Он узнал нескольких «факелоносцев». А стоявшие у камина Хэролд и Лоренс Симонс сверлили его злобными взглядами.

– Они братья или кузены? – спросил он, кивком указывая на парочку.

– Родственники, – ответила Мередит с улыбкой. – Их мать спала с двумя братьями. И теперь никто не может понять, кто чей сын. Так что они либо братья, либо кузены.

– Это кое-что объясняет, – пробормотал Рис, снова повернувшись к стойке бара. – Но их взгляды меня не волнуют. Я привык. Со временем они опомнятся.

Мерри не ответила, молча прихлебывая джин.

– Когда мы объявим о помолвке, – сказал Рис, – они опомнятся гораздо быстрее.

Мередит фыркнула в стакан.

Рис продолжил писать.

– Все еще удивляетесь? Говорю вам, это судьба. Понимаю, поклонник из меня незавидный, и я не много могу предложить. Потому и начал строительство коттеджа. Сегодня почти закончил фундамент. Дом должен быть достаточно велик для нас троих, поэтому я выстрою два этажа. – Он почесал в затылке и добавил: – Но это займет какое-то время. Слишком много камней придется собрать.

– О чем вы? – Мередит подняла брови. – Ведь на вершине холма – огромная груда камней.

Она имела в виду развалины Нетермур-Холла. И была права. Руины являлись идеальным источником строительного материала. Но Рис не мог заставить себя брать камни из прошлого, чтобы строить дом будущего. Коттедж должен был знаменовать начало новой жизни.

– Я оставил их для перестройки Нетермур-Холла, – солгал он. – И поищу камни для коттеджа. Или выломаю гранит из склона.

– Почему бы просто не использовать солому с глиной?

Странно, но об этом он не подумал. В долине почти все дома были выстроены из смеси глины с соломой.

– Это намного легче и быстрее. И куда дешевле. Если все сделать правильно, дом простоит века. – Мередит подняла глаза к потолку. – Именно такой материал я собираюсь использовать, когда получу возможность расширить гостиницу. О, у меня полно на нее планов!

Рис подписался, сложил письмо и сунул в карман.

– Расскажите о них.

Она насмешливо взглянула на него:

– Напрасно вы спрашиваете о моих планах. Им все равно не суждено сбыться.

– Ну пожалуйста… Мне все равно интересно.

– Хорошо, так и быть, – кивнула Мередит.

Она поставила на стойку второй стакан и налила Рису джина. Несмотря на нелюбовь к крепким напиткам, он не стал возражать. Не следовало позволять ей пить одной. Поэтому он взял стакан и осторожно пригубил из него.

Горло обожгло словно огнем.

– Черт побери… – Он закашлялся. – Это не плимутский джин.

– Да, местной выгонки. Лечит все болезни.

– Хотите сказать… вызывает их?

Рис сделал второй глоток и обнаружил, что на этот раз жжения почти не было.

– Продолжайте. Вы рассказывали о своих планах.

Она снова наполнила свой стакан.

– Будет возможность, добавлю новое крыло. Под возможностью я подразумеваю деньги, разумеется. Нужны комнаты на верхнем этаже, большая столовая и салон внизу. Все это будет примыкать к основному зданию и окажется напротив конюшни. Таким образом двор будет огражден не с двух, а с трех сторон.

Рис внимательно слушал, когда Мерри описывала меблировку и столовые приборы. Гостиница «Три гончие» была очень выгодно расположена на единственной дороге, пролегавшей в этой части пустошей. Гостиница, стоявшая в шести милях отсюда, вниз по дороге, частенько перехватывала постояльцев, но Мередит намеревалась это изменить.

– Теперь, когда война закончилась, люди начнут путешествовать ради собственного удовольствия – так почему бы «Трем гончим» не получить кусочек этого пирога?! – Оживившись, Мередит продолжала: – Если комнаты будут больше, лучше обставлены, а в конюшне появятся почтовые лошади, здесь начнут останавливаться знатные люди. И почему бы им на время не прервать путешествие, чтобы осмотреть Дартмур? Как вы сказали, эти пустоши по-своему очень красивы…

– Прекрасны. Я сказал «прекрасны».

– Вот именно. – Она улыбнулась. – Значит, прекрасны.

Их взгляды встретились – и оба замерли. Рис упивался каждым мгновением. Эти прелестные глаза словно возвращали ему молодость, омывали светом…

Наконец, грустно улыбнувшись, она нервно облизнула губы и громко объявила:

– Мы закрываемся, джентльмены!

Последние посетители поднялись и потащились к двери. Один из них зевнул, и Рис невольно последовал его примеру.

– Должно быть, вы устали, – заметила Мередит, вытирая руки о передник. Она расставила по местам стулья, заперла дверь и добавила: – Простите, что задержала вас болтовней о своих глупых планах.

– Они вовсе не глупые. Наоборот, вполне разумные.

Они вместе направились к задней лестнице. Хотя планы Мерри казались несбыточными, Рис восхищался ее умом и характером, восхищался даже больше, чем ее чудесными волосами и глазами, – а это о чем-то говорило.

– Вы действительно все продумали, не так ли?

– Совершенно верно, продумала. И горжусь этим. Горжусь тем, чего достигла, но могла бы сделать гораздо больше.

– Я в этом уверен.

– Так что, видите… – она замялась, – деревня, гостиница, мой отец, я… Нам будет лучше без вас. Вы можете ехать, Рис. Живите своей жизнью и оставьте нас в покое.

Проигнорировав ее слова, Рис прислонился плечом к дверному косяку. Никуда он не поедет.

– Боже, вы прекрасны, – вырвалось у него, хотя он вовсе не собирался это говорить. Он вообще не помнил, чтобы говорил женщине нечто подобное. Черт возьми! С Мередит все казалось непривычным. А может, он просто так неопытен?…

Джин. Во всем виноват джин. Спиртное всегда делало его сентиментальным и импульсивным.

Мередит внезапно улыбнулась:

– Сэр, неужели вы флиртуете?

– Нет. Не умею флиртовать.

– Рис, говорите правду!

Она стала кокетливо играть с воротничком его рубашки. Голос ее стал хрипловатым.

– Все эти разговоры о свадьбе, судьбе и предназначении… Скажите, Рис, все это с целью завлечь меня в постель?

Неужели он настолько пьян?… Или в ее голосе действительно прозвучала надежда?

При мысли о том, что она ляжет с ним постель, у него закружилась голова. И перед его мысленным взором возникли безумные непристойные картины – как те гравюры, которые солдаты носили в сапогах и продавали дороже золота. И из-за проклятого пламени джина, лизавшего внутренности, Рис едва не поддался соблазну осуществить на деле то, о чем мечтал. Ему ужасно хотелось найти ее самое потаенное местечко и, сгорая от счастья, провести в нем целую ночь напролет.

В глазах Мередит промелькнула неуверенность.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.