Гроза двенадцатого года - Звезда Парижа

Мысленно обругав себя, Александр, закончив обтирание, натянул на девушку одну из своих нижних рубашек и отнес ее на лежанку, сверху укрыв своим плащом. Положил ей на лоб холодный компресс и, как научил его доктор, влил в рот с ложечки немного водки. Что делать дальше с больной, граф не знал. Печка уже остывала, он подбросил в нее пару поленьев и дождался, пока они разгорелись. Поужинав хлебом, Александр отхлебнул водки из бутылки, стоящей на столе, и стал устраиваться на ночлег.

Молодой человек растянулся на лавке, где раньше лежала незнакомка, и постарался заснуть. Лежать было жестко и холодно. Он встал, чтобы проверить свою подопечную, и увидел, что ту колотит озноб. Он выругался, не зная, что делать. Накрыть ее было больше нечем, а ее одежда была еще совершенно сырая. Оставалось одно: греть ее своим телом. Александр залез на печку, лег рядом с девушкой, устроил ее голову на своем плече и обнял. Он тут же понял, что участь замерзнуть этой ночью ему не грозит. Девушка горела как в огне. Граф прижался к ней всем телом, пытаясь унять её озноб. Постепенно ему это удалось, больная перестала дрожать и затихла. А его эти объятия взбудоражили так, что он не мог заснуть всю ночь. Разыгравшееся воображение рисовало ему обольстительные сцены с незнакомкой, и ему приходилось с усилием отгонять от себя грешные мысли. Тогда он начинал размышлять, кто такая эта загадочная девушка и как она оказалась под проливным дождем на окраине маленького села на новой Калужской дороге. Александр пытался представить, как она выглядела до этого ужасного избиения, но у него ничего не получалось. Наконец, под утро граф задремал, и ему снилась девушка с лицом, закрытым золотистыми кудрями, она жарко обнимала его, сливаясь с ним в страстных ласках, и наслаждение, которое ему дарила незнакомка, было фантастически прекрасно.

…Елена ходила в черном тумане, и ей было бесконечно холодно. Холод сводил княжну с ума, даже сердце ее совсем заледенело. Она поняла, что умирает и никогда уже не выйдет на свет из этого черного туманного ледника. Но вот кто-то добрый протянул руку и обнял ее. Девушка поняла, что это ее спаситель, он вернет ее к жизни, и прижалась к нему. Объятия становились все крепче, и они дарили ей какое-то приятное чувство, как будто пузырьки воздуха вскипали в её крови, как в бокале с шампанским. Девушка прижалась к спасителю сильнее и обняла его. В ответ теплые руки начали нежно гладить ее спину. Елена открыла глаза и увидела серый свет раннего осеннего утра в маленьком окошке крестьянской избы. Она лежала на теплой лежанке русской печки в объятиях молодого красивого офицера в мундире кавалергарда, обнимая его за шею. Блестящие зеленые глаза молодого человека были открыты и с каким-то странным выражением смотрели на нее.

– Вы пришли в себя, слава Богу, – обрадовался молодой человек, также продолжая ее обнимать. – Я нашел вас вчера без памяти на дороге около этого села, вы сильно простудились и до сих пор горите. Скажите, кто вы?

Елена не спешила с ответом, она прикрыла глаза, не в силах вынести яркий блеск его зеленых глаз, но и отпускать шею, которую она обнимала, ей тоже не хотелось, а хотелось прижаться к этому мужчине и никогда больше с ним не расставаться. Странное ощущение не покидало девушку, и казалось, что это мгновение не имеет ни прошлого, ни будущего, а важно только то, что происходит сейчас. Княжна подумала, что она чувствует то же, что и люди, жизнь которых закончилась. Совсем неважно, что было раньше и впереди ничего уже больше не будет – наверное, она умрет…

Елену саму поразило, насколько равнодушно она подумала об этом, но сейчас девушка была еще жива и чувствовала теплое тело прижавшегося к ней мужчины, и это было такое блаженство, от которого она не могла отказаться. Княжна была так благодарна этому красавцу, спасшему ей жизнь, что не могла подвести его ни в чем. Подумав о необходимости быть осторожной, о том, что дядя может искать её и что незачем заставлять её прекрасного спасителя лгать, выгораживая непрошенную гостью, она вспомнила девичью фамилию бабушки и ответила полуправду:

– Меня зовут Елена, моя бабушка была графиня Солтыкова. Мне нужно добраться до столицы. Помогите мне найти моего коня, и я уеду.

– Вы не можете сразу уехать, вас осматривал доктор и сказал, что у вас, скорее всего, ранняя стадия воспаления легких. У вас сильный жар, вечером вас колотил озноб, пока я не согрел вас своим телом. В этой избе даже нечем вас укрыть, только мой плащ и я, – объяснил Александр. Он заглянул в васильковые глаза, смотревшие на него, и улыбнулся. – Но позвольте и мне представиться. Я граф Александр Василевский, адъютант генерала Милорадовича, мы находимся в деревне Величково, недалеко от Малоярославца. Может быть, вы расскажете мне, что с вами случилось и куда вы ехали?

Елена снова опустила голову на плечо Александра и задумалась. Она ничего не хотела говорить о дяде и его преступлениях, это дело касалась только ее, поэтому она, помолчав, сказала:

– Простите, ваше сиятельство, я не могу сказать вам, кто меня избил и почему. Это дело чести семьи, а доехать я хотела до Малоярославца, чтобы там переночевать и двинуться дальше. Через три дня пути по этой дороге есть имение моих знакомых, в котором я хотела передохнуть и переодеться опять в женское платье, а оттуда на почтовых лошадях добраться до столицы.

– Но там, где находится это имение, сейчас стоят французы. Правда, они уходят из Москвы, мы несколько дней назад не пропустили их по старой Калужской дороге. Теперь они переходят на нашу дорогу, скоро французская армия появится здесь. Вы не смогли бы проехать мимо них, даже если бы были здоровы, – объяснил граф, с жалостью глядя на Елену. Он увидел, как слезы заструились из глаз девушки.

– Ну, не нужно плакать, я что-нибудь придумаю. Это ваше имение – оно находится близко от нашей дороги или с неё нужно сворачивать, и в какую сторону?

– Оно довольно далеко, нужно свернуть направо и ехать пару часов, – всхлипывала Елена, она не вытирала слез, потому что не могла себя заставить разомкнуть руки, обвивающие шею своего спасителя. Ей казалось, что она опять провалится в холодный черный туман, если сделает это.

– А на старую Калужскую дорогу из этого имения можно выехать? – спросил Александр. Он сам протянул руку и осторожно вытер слезы на щеках девушки.

– Да, имение находится посередине между этими двумя дорогами и можно выехать на любую из них.

– Значит, как только спадет жар, я отправлю вас по старой Калужской дороге, там больше вероятности, что вы не столкнетесь с французами. Они свернули с нее у села Троицкое, а это на двадцать верст ближе к Москве, чем ваше имение. Теперь вам нужно хотя бы немного выздороветь, чтобы можно было ехать в коляске.

Елена как сквозь сон слушала бархатный баритон, произносивший нужные слова, и она даже понимала их, но ее отвлекал зов тела, по которому растекались доселе неведомые теплые волны, рождающиеся внутри. И ее сознание как будто раздвоилось. В ней было две девушки: одна слушала своего спасителя, обещавшего ей доставить ее туда, куда она хочет, а другая думала о том, что раз она так обезображена, ни один мужчина не захочет сделать её своей, тем более этот красивый, как античный бог, зеленоглазый граф. Сейчас она все отдала бы, чтобы вернуть свою красоту и предложить ее своему спасителю, пусть всего на один раз, но это счастье осталось бы с ней навсегда в ее холодной жизни, посвященной мести. Увлекаемая этими мыслями, княжна инстинктивно прижалась к Василевскому всем телом. Молодой человек хрипло застонал, и Елена почувствовала, как в её живот уперлась твердая плоть.

Тетушка Арапова на следующий день после её восемнадцатого дня рождения просветила девушку о взаимоотношениях мужчины и женщины, достаточно подробно остановившись на всех их особенностях. Поэтому девушка поняла, что её спаситель не остался равнодушным к её немому призыву. Всё воспитание предыдущих лет, все истины, которые вкладывали в её сознание мать, бабушка и тетушка, до этого составлявшие прочный фундамент её принципов, таяли у нее на глазах, как песчаный замок, построенный младшими сестрами на берегу пруда в Ратманово, когда Лисичка, шутя, прорыла канал и подвела под него воду. Побывав на краю смерти, Елена сбросила с себя весь нравственный багаж, который должен был служить ей в долгой счастливой жизни, и раз этой жизни для нее больше не было, она, перешагнув невидимую нравственную черту, честно посмотрела в глаза своего спасителя, где уже горел огонек страсти, и попросила:

– Я, может быть, не выживу, и, наверное, это будет единственный раз в оставшейся мне жизни, пожалуйста, если я тебе не противна, будь со мной, – попросила она.

Княжна не заметила, как перешла с молодым человеком на «ты», и её не волновало, что он о ней подумает, она хотела только одного: стать женщиной в объятиях этого полубога в кавалергардском мундире, спасшего её жизнь. Александра поразила честность и открытость девушки. Никогда еще в своей жизни он не получал такого прямого и недвусмысленного предложения от благородной женщины, ведь в том, что Елена принадлежит к аристократической семье, он не сомневался с самого начала, а её слова только подтвердили это. На её пальце не было обручального кольца, но это ни о чем не говорило, ведь она путешествовала, переодевшись мужчиной. Наверное, ему следовало быть более осторожным и, отодвинувшись от Елены, перевести всё в шутку или мягко отказать ей, но он не мог ничего с собой поделать. Ночь, проведенная в мечтах рядом с незнакомкой, и сон, полный фантастических наслаждений, не позволили ему поступить так, как подсказывала совесть. Не размыкая объятий, он посмотрел в глаза девушки, потом наклонился и поцеловал нежным легким поцелуем её разбитые губы.

– Тебе не больно? – задав вопрос, он поцеловал еще раз, уже смелее.

Губы Елены раскрылись ему навстречу и розовый язычок, как будто не веря, коснулся его верхней губы. От этого прикосновения страсть опалила Александра, огненная волна прокатилась по его телу. Ему до боли захотелось Елену, он тоже был на войне, и тоже мог сложить голову в следующем бою, может быть, это была последняя женщина, встретившаяся на его пути, и она просила его быть с ней. Желание было таким сильным, что граф уже больше ни о чем не думал, а быстро разделся и снова прижал к себе горячее тело.

– Ты уверена? – он хотел остановиться, но его вопрос утонул в поцелуе, а Елена страстно отвечала ему.

Он стянул с нее рубашку и начал гладить нежное тело легкими движениями, боясь причинить боль. Кожа девушки была на ощупь упругой и шелковистой.

– Тебе нигде не больно, когда я касаюсь тебя? – заботливо спросил он.

– Нет, не больно, а очень хорошо, – прошептала Елена.

Она сама не понимала своих ощущений, волны огня, закручиваясь внутри нее, поднимали ее как будто все выше и выше к небу, а когда Александр, оторвавшись от губ девушки, начал целовать нежный розовый сосок, наслаждение стало таким сильным, что она закричала. Еле сдерживающийся граф, подстегнутый реакцией девушки, рукой раздвинул теплые складки ее лона и погладил его. Елена выгнулась ему навстречу и застонала, страсть бушевала внутри нее, колотила ее мелкой дрожью.

– Пожалуйста… – выдохнула она.

Он прижался губами к её полураскрытому рту и вошел в тугое лоно.

Елена вела себя так страстно, что Александр даже не задумался о том, что она могла быть девственницей, когда же он почувствовал, что разорвал преграду, и она дернулась, вскрикнув от резанувшей ее боли, он замер в нерешительности. Но через мгновение девушка сильнее прижалась к нему, приглашая продолжать, Александр начал движение, и она подхватила его ритм. Несколько мгновений спустя страсть, туго скрутившаяся внутри нее как пружина, развернулась и рассыпалась множеством переливающихся искр, Елена закричала от наслаждения и услышала хриплый стон партнера. Он придавил ее своим телом к лежанке, и у своей груди княжна слышала сильные удары мужского сердца.

Александр перекатился на бок, прижал девушку к себе, положив подбородок на её макушку, и замер. Впервые за последние месяцы Елена была действительно счастлива. Если бы было можно не размыкать эти объятия, она отдала бы все на свете за это. И хотя был долг, который звал княжну от ее прекрасного спасителя, она разрешила себе еще хотя бы на день остаться со своим первым и единственным мужчиной.

Александр лег с ней рядом и, устроив головку девушки на своем плече, крепко обнял. Молодой человек чувствовал себя так, словно какой-то узел, завязанный в его жизни, судьба разрубила, взяв на себя все решения. Он был близок с девушкой благородного происхождения, взял её невинность – пусть случайно, но это ничего не меняло. Решение теперь было единственным: он должен был сделать предложение. Помолчав, граф тихо спросил:

– Почему ты мне не сказала, что у тебя еще не было мужчины?

– Я боялась, что ты меня не захочешь, ведь я обезображена, не хотела давать тебе лишний повод для сомнения, – честно ответила ему Елена.

– Просто я был бы осторожнее, больше это ни на что не повлияло бы, я хотел тебя всю ночь, пока обнимал, никак не мог заснуть, – объяснил Александр и поцеловал приоткрытые губы девушки. – Что мы теперь будем делать?

– Я останусь с тобой на завтрашний день, если ты еще этого хочешь, а потом ты отправишь меня по той дороге, которую выбрал, в имение моих друзей.

– Я не об этом тебя спросил, – возразил Александр, заглянув в сапфировые глаза. – Я хочу спросить, если мы оба выживем, ты выйдешь за меня замуж?

– Ты не должен этого делать! – воскликнула девушка, и на её глаза навернулись слезы, – ты не обязан жениться, только потому, что лишил меня девственности, я сама тебя попросила.

– Это неважно, кто предложил первым, важно, что мы были вместе, и нам было очень хорошо – в нашем кругу бывает гораздо меньше оснований для брака. – Александр улыбнулся и стал губами собирать слезы с её ресниц.

– Нет, я никогда больше не буду красивой, а ты не должен стыдиться своей жены, – с отчаянием заявила Елена.

Александр внимательно осмотрел лицо девушки. Оно было еще опухшим и темным от синяков, но сквозь отек уже проступили высокие скулы и нежный подбородок. Бугристые болячки подсохли и скоро должны были отвалиться, все было не так уж и плохо.

– Уверяю тебя, никаких следов не останется, ты напрасно волнуешься. Но вот что я тебе скажу, дорогая: если ты примешь мое предложение, я сейчас же попрошу генерала отпустить меня на один день и вернусь к тебе, на эту лежанку, а если ты мне отказываешь, то, как человек чести, я ухожу на службу, а ты останешься здесь одна. Ну, принимай решение, – потребовал граф, удивляясь сам, почему ему так важно, чтобы она согласилась.

Елена в растерянности закрыла глаза, ведь она знала, что даже если останется в живых, еще три года её жизнью будет распоряжаться дядя, а он никогда не даст согласия на этот брак, но с другой стороны, она сбежала из дома и не собиралась туда возвращаться… Неизвестно, сколько времени продлится война и как сложится её жизнь, которая сейчас неслась без руля и ветрил… Княжна по-прежнему была уверена, что будущего у нее нет, но ей так хотелось поверить в возможность счастья, хотя бы помечтать о том, что она сможет навсегда быть с Александром! И приказав разуму замолчать, девушка дала волю своему сердцу и разрешила себе эту надежду на счастье. Елена открыла глаза и сказала:

– Это огромная честь для меня, граф Василевский, я буду вашей женой.

– Надеюсь, это – последний раз, когда ты обращаешься ко мне на «вы», – заявил обрадованный молодой человек и прижался к губам своей невесты.

Поцелуй графа становился все горячее, а Елена отвечала жениху со страстью, опять захватившей её. Теперь он уже не спешил, а медленно и долго целовал по очереди розовые соски, потягивая и покусывая их, наслаждаясь бурной реакцией девушки. Жених ласкал губами каждый кусочек ее тела, он уже не видел темных пятен синяков, а ощущал только шелковистую упругую кожу. Когда граф прижался губами к ее лону, Елена закричала в экстазе, сотрясаясь в сладкой дрожи страсти, и он, накрыв тело невесты своим, начал входить в нее медленными движениями, растягивая удовольствие, делая его все более изысканным. Пика страсти они достигли вместе, Александр поймал губами гортанный крик милой и застонал, яркость наслаждения, которое он получил с этой неопытной молодой девушкой, была поразительна.

Обнимая гибкое тело, доставившее ему столько радости, граф не мог понять, как девушка, не имевшая до этого никакого опыта, смогла так зажечь его кровь. Никогда еще за всю свою бурную жизнь он не испытывал такого восторга, обладая женщиной. Молодой человек решил, что, наверное, так получилось из-за войны. Может быть, душа боится, что это случилось в последний раз, но это обладание было великолепно – наверное, повторить подобное будет невозможно.

Вспомнив, что его невеста больна, Александр потрогал её лоб, он был горячим, но уже не таким пылающим, как вчера.

– Попробуй поспать, – предложил он, – а я постараюсь отпроситься на службе.

Спрыгнув с лежанки, молодой человек обтерся холодной водой из кадушки, стоящей в сенях, и быстро оделся. Раздув угли, он подбросил в печь пару поленьев и, убедившись, что они начали разгораться, проверил одежду Елены. Одежда девушки высохла. Граф аккуратно положил её на лежанку рядом с задремавшей невестой и написал рапорт генералу Милорадовичу о том, что просит освободить его на один день от службы для поправки здоровья. Он прошел в избу, в которой расположился штаб. Генерал со вчерашнего дня еще не вернулся из ставки под Тарутино, где Кутузов собирал военный совет. Денщик не знал, вернется ли он сегодня, но обещал передать рапорт, если командир приедет.

Александр быстро, чтобы не встретить никого из офицеров, прошел огородами к своей избе, закрыл дверь на импровизированный засов и залез на теплую лежанку. Он обнял спящую Елену и закрыл глаза. Необычные чувства охватили молодого человека: нежность, сострадание и ответственность за эту милую девушку, все эти чувства впервые появились в его душе, и, самое удивительное, что это его радовало. Там, где и предположить не мог, граф нашел честную, благородную и такую желанную невесту, с которой хотел бы остаться на всю жизнь, и, не прикладывая никаких усилий, выполнил обещание, данное дяде.

День, который жених и невеста провели вместе, оказался счастьем для них обоих. Они ели ржаной хлеб и пили водку, по очереди отхлебывая из горлышка бутылки, но практически все время провели на теплой лежанке русской печи в объятиях друг друга. Их страсть разгоралась все жарче. Елена тоже стала ласкать своего жениха, и, увидев, что ее нежные прикосновения и поцелуи вызывают у него бурную реакцию, обрадовалась и осмелела. К вечеру это уже были равные партнеры, нежные, раскованные и горячие. Когда поздно ночью Александр поцеловал лоб мгновенно заснувшей в его объятиях невесты, он удивился: лоб был холодный, как будто страсть выжгла в Елене болезнь.

Граф перекрестился, помолился за её здоровье и попросил у Бога сохранить им обоим жизнь и соединить их после войны. Та истовость, с которой он молился, удивила молодого человека, и, посмотрев на кудрявую головку, лежащую на его плече, он понял, что теперь его сердце занято, скорее всего, навсегда. Александра даже не очень волновало, что испытывает к нему невеста, ведь его чувство было так сильно, что казалось, его хватит на двоих.

«Похоже, что на дорогах войны мне повстречалась любовь. Интересное обличье она приняла в моем случае. Такого уж точно ни у кого не было», – подумал граф.

Это открытие порадовало его, молодой человек улыбнулся, потом провалился в сладкую дрему и заснул.

Утром Александр доехал до Малоярославца и за баснословные деньги купил легкую коляску и лошадь. Вернувшись к полудню, он застал Елену одетой. Она сидела у окна и о чем-то думала. Увидев его, девушка встала.

– Ну что, нам пора прощаться? – грустно спросила она.

– Да, дорогая, я привез лошадь и коляску. Кузьма возьмет твоего и своего коня, меняя лошадей можно ехать с краткими остановками. Если французов на дороге не будет, ты доедешь за два дня. А теперь прошу тебя, дай мне правую руку, – попросил граф. Он снял с пальца кольцо с гербом князей Понятовских, вырезанным на светло-лиловом аметисте, и надел его на безымянный палец невесты. – Перед свадьбой отдадим ювелиру уменьшить, а пока пусть оно просто будет у тебя.

Александр прижал девушку к своему сердцу и поцеловал.

– Где мне тебя искать? – спросил он.

Елена протянула ему адрес графини Савранской, у которой она собиралась жить в Санкт-Петербурге.

– Я буду ждать тебя там. Приезжай за мной, когда кончится война, – попросила она, поцеловала кольцо и прижалась к жениху.

Граф крепко обнял девушку и ясно понял, что сейчас теряет самое дорогое, что есть в его жизни. Но разум говорил, что медлить больше нельзя, война наступала на них, грозя забрать их жизни. Александр вздохнул и отпустил девушку.

– Пора, пойдем. Кузьма ждет нас во дворе. Ты найдешь поворот, на котором нужно сворачивать к имению? – спросил он, открывая перед ней дверь.

– Да, я хорошо помню оба поворота в имение и не перепутаю.

Елена села в коляску, а он поверх плаща закутал её в их лоскутное одеяло. Последний раз Александр поцеловал невесту и прижался лбом к её руке, растягивая муку прощания. Но время вышло, он выпрямился и оглядел коляску. Кузьма сидел на облучке, Ганнибал и рослый чалый конь были привязаны сзади. Александр дал знак трогать, коляска выехала со двора и через пару минут скрылась за поворотом, он еще немного постоял на крыльце и пошел в дом. Скоро предстоял бой с основными силами Наполеона, но графа больше не волновала собственная судьба, он беспокоился только за свою невесту и молил Бога, чтобы Елене по пути не встретились французы.

Кузьма спешил вернуться в полк до подхода врага, поэтому гнал, останавливаясь только затем, чтобы перепрячь коней. Его не пугал даже холодный дождь, зарядивший снова, как только они проехали Малоярославец, и ливший двое суток без остановки. В ногах Елены лежало несколько мешков, которыми он по очереди накрывался от дождя. Девушка сидела внутри коляски, но холод и сырость были такими, что она совершенно продрогла. Когда через двое суток ночью они подъехали к широкому мраморному крыльцу Марфина, княжна уже снова пылала в жару. У нее хватило сил только на то, чтобы войти в вестибюль. Пройдя несколько шагов по мраморному полу родного дома, девушка потеряла сознание.

Лакей, открывший Елене дверь, побежал за управляющим. Иван Ильич с ужасом узнал в плохо одетом избитом парнишке старшую дочь светлейших князей Черкасских. Он велел слугам отнести девушку в ее спальню, приставил к ней двух горничных, а сам срочно послал в село Троицкое за единственным доктором, оставшемся во всей округе.

Управляющий забрал у Кузьмы Ганнибала и отпустил драгуна, дав ему рубль за труды. Кузьма бросил коляску и ускакал обратно, к счастью, он не узнал, что болезнь снова настигла Елену, и, вернувшись к графу Василевскому, рассказал только, что они благополучно доехали.

Доктор, приехавший рано утром в Марфино, послушал княжну и услышал хрипы в дыхании. Он сказал, что у девушки воспаление легких и посоветовал лечить её теплом и травами. Княжна была молодой и сильной, и врач надеялся, что она поправится. Елена металась в бреду, а две горничные днем и ночью меняли ей компрессы, обтирали горячее тело и поили, вливая воду в рот с ложки. Пока улучшений не было.

Но это была не самая большая беда, свалившаяся на бедного Ивана Ильича. Через два дня после того, как в Марфино приехала Елена, в имение вошли французы.

Глава 4

Сильно поредевший после битвы под Бородино полк конных егерей французской императорской гвардии занял Марфино и сделал его своей штаб-квартирой. Командир егерей полковник де Сент-Этьен лично от императора Наполеона получил задание охранять от русских партизанских отрядов обозы, отправляемые из Москвы, а потом замкнуть строй отходящих французских полков, составив арьергард Великой армии.

Марфино, большое и еще не разграбленное имение, лежащее между двумя стратегическими дорогами, идеально подходило для решения этой задачи, поэтому, когда разведчики доложили о нем, полковник, не раздумывая ни минуты, отдал полку приказ выступать и занять Марфино.

Огромный трехэтажный бело-голубой барский дом, украшенный мраморными колоннами, как будто парил на фоне тяжелого осеннего неба.

– Какая роскошь, прямо маленький Версаль, – восхитился маркиз Арман де Сент-Этьен, воспитанник императора Наполеона, никогда в глубине души не забывавший, что его крестной матерью была сама последняя хозяйка королевской резиденции прекрасная Мария-Антуанетта.

Его семье до революции принадлежала половина Бургундии, и его мать, урожденная итальянская принцесса, всегда говорила, что маркиз де Сент-Этьен сделал ей честь, попросив ее руки у отца, короля бедного южно-итальянского королевства, несмотря на то, что принцесса Мария-Симонетта была самой красивой девушкой королевства, а род ее восходил к Карлу Великому. В царствование Людовика XVI отец Армана, один из близких друзей короля, пользовался большим влиянием при дворе благодаря своему уму и отменному политическому чутью, а вина «Шабли», поставляемые с его виноградников к королевскому столу, делали это влияние еще более прочным. Матушка Армана приходилась дальней родственницей королеве Марии-Антуанетте. Их знакомство, начавшееся как формальное общение особ королевской крови, переросло в верную дружбу, продолжавшуюся много лет и закончившуюся для обеих несчастных женщин на эшафоте. Сам маркиз, к счастью для него, не дожил до этого ужасного события, а был убит ревнивым мужем на дуэли за два года до падения монархии, оставив своего единственного пятилетнего сына наследником огромного состояния и главой древнего рода, происходившего от герцогов Бургундских.

У отца Армана было шесть сестер, благодаря красоте и богатому приданому сделавших прекрасные партии. Их многочисленное потомство приходилось мальчику кузенами и кузинами, и поместья его отца в Боне и Шабли, его дома в Париже и Дижоне всегда были полны веселых детских голосов и воркования женщин. Сам маркиз относился к этому философски, а молодая маркиза, выросшая в большой итальянской семье, всячески это приветствовала и поощряла. Но революция кровавой косой прошлась по богатой и дружной семье Армана: все его тетки и их многочисленные дети, пытавшиеся спрятаться от гонений, были кем-то выданы и погибли, казненные на гильотине, сожженные крестьянами в своих имениях, убитые чернью на улицах восставшего Парижа. В живых остались только Арман, да один из его двоюродных братьев барон де Виларден, успевший уехать в Лондон в свите графа Прованского. Двенадцатилетнего Армана мать тайком отдала своему дальнему родственнику канонику аббатства Сито в Боне, но спустя три года революционные горожане разрушили и этот монастырь. Старый каноник был убит на глазах юноши, а ему только случайно удалось бежать.

Скитаясь по югу Франции, перебиваясь случайными заработками и голодая, Арман решил пробираться к семье своего деда в Италию. На этом пути судьба привела его в район боевых действий, которые тогда вела французская армия против Сардинского королевства. Случайно попавший в лесу на место боя, где авангард французского полка, попавший в засаду, отбивался от многократно превосходившего его по численности противника, он увидел смертельно раненного знаменосца, спасавшего знамя полка. Солдат, умирая, попросил подбежавшего к нему юношу передать знамя генералу Бонапарту и сказать тому, что честь полка спасена.

Арман обещал выполнить просьбу умирающего и через несколько дней добрался до ставки генерала и добился, чтобы его провели к Бонапарту. Он выложил окровавленное знамя, снятое с древка, на стол генерала и передал ему слова умирающего солдата.

– Что же, ты поступил как солдат, – признал генерал Бонапарт, смерив юношу пронзительным взглядом жестких голубых глаз, – ты заслужил награду. Кто ты?

– Меня зовут Арман, – юноша замолчал, но потом гордость взяла верх над осторожностью, и он продолжил: Де Сент-Этьен, я из Бургундии.

Генерал с интересом осмотрел оборванную одежду юноши, потом внимательно вгляделся в его лицо.

– Маркиз де Сент-Этьен? Так будет правильнее? – приподняв бровь, Бонапарт ожидал ответа.

Арман молчал, зная, что своим ответом он подписывает себе смертный приговор.

– Не забывай, что я родом с Корсики, а прекрасную Марию-Симонетту на этом острове все знали так же хорошо, как в королевстве ее отца. А ты очень на нее похож.

Генерал улыбнулся, и его худое с резкими чертами лицо разительно изменилось, став красивым и обаятельным.

– Да, это правда, – признал Арман, гордо вскинув голову. – Я маркиз де Сент-Этьен, и принцесса Мария-Симонетта – моя матушка.

– И что делает сын прекрасной Марии-Симонетты в итальянском лесу? – Бонапарт говорил дружелюбно, и юноша потянулся к нему, попав под обаяние молодого генерала.

– У меня больше нет никого из родных, я хотел дойти до владений моего деда, может быть, там я кому-то буду нужен.

– Француз должен служить своей стране! – заявил Бонапарт, взял перо и, написав несколько строк на листе бумаги, запечатал письмо и протянул Арману.

– За героический поступок капрал французской армии Арман Сент-Этьен отправляется на обучение за казенный счет в Национальное военное училище в Ла-Флеше! Вы всё поняли, капрал?

Впервые за долгие годы полного одиночества и беспросветной нужды человек посмотрел на Армана с уважением и добротой и принял участие в судьбе никому не нужного гонимого сироты. Истосковавшееся по любви сердце юноши распахнулось навстречу генералу Бонапарту, приняв его навсегда и не рассуждая.

– Благодарю вас, мой генерал! Если будет нужно, я отдам за вас жизнь, только скажите! – воскликнул юноша, прижимая конверт к груди.

Бонапарт вызвал адъютанта и, велев ему проследить, чтобы Армана обмундировали и отправили во Францию на учебу, отпустил обоих.