Девушка из высшего общества

– Что смешного? – поинтересовалась она.

– Прости, ничего. Просто так обычно выражается одна из подруг моей матери.

– Правда?

– Ты, наверное, лет на пять моложе меня?

– И что с того?

– Просто мне твои слова показались очень смешными, вот и все.

Лили заметила, что он смотрит куда-то влево от нее, и обернулась как раз вовремя, чтобы заметить еще одного юриста, который уже протянул руку к ее ягодицам. У него были рыжие волосы, толстая шея и нос, который свидетельствовал о том, что перед ней любитель коктейля из джина с минимальным количеством тоника. Она пристально посмотрела на него, но наглец не отступил, а, наоборот, попытался повысить ставку. Изобразив указательным и средним пальцами жест победы «виктория», он без тени смущения просунул между ними свой влажный розовый язык.

– Ты мне отвратителен, – прошипела она.

– Какой наглец, – буркнул Роберт и осторожно стал подталкивать Лили в сторону холла, подальше от парня с грязными жестами. Там, закрыв дверь в конференц-зал, он уставился на нее, пытаясь понять, насколько она раздражена и обижена.

Положив руки на плечи Лили, он произнес:

– Тебя всю колотит.

– Думаю, мне стоит уйти.

Лили хотела сказать, что чувствует себя очень некомфортно, как единственная женщина в студенческом общежитии в четыре часа утра, но слишком разволновалась, чтобы обсуждать это.

– Нет, не уходи. Вот черт! Забудь о том, что видела. Этот парень полный придурок. Он работает в отделе недвижимости, – сказал Роберт, как будто это все объясняло. – Хочешь, я покажу тебе наш офис? Должен сказать, конференц-залы на тридцать четвертом этаже просто вос-хи-ти-тель-ны.

– Хорошо. – Она рассмеялась и вслед за Робертом направилась вверх по лестнице.

Экскурсия началась с автомата для приготовления эспрессо за тысячу долларов, которым, как он сказал, никто не умеет пользоваться. Потом они перешли в ничем не примечательный, но вполне симпатичный конференц-зал, следом – в библиотеку, стены которой были обшиты деревом, – руководство фирмы установило здесь камеру слежения, потому что многие сотрудники «приходили сюда за сексом». И наконец, они оказались в кабинете Роберта – крошечной комнатке без окон, выкрашенной в скучный светло-серый оттенок. Вдоль стены стоял деревянный книжный шкаф, а над рабочим столом висели три диплома в рамках: колледж Сент-Пол, Дартмутский колледж и Гарвардская школа права. Он отодвинул для нее свое вращающееся кресло с серой обивкой чуть более темного оттенка, чем стены.

– Давай садись, почувствуй себя начальником.

– О, уже чувствую, – сказала Лили, медленно (и, как она надеялась, соблазнительно) опускаясь в кресло. Она с удовлетворением отметила, что на столе нет фотографии девушки Роберта, и взяла телефон. – Принесите мне дело Голдмана! – рявкнула она в трубку.

На незабываемое мгновение прикоснувшись пальцами к ее руке, Роберт забрал телефон и положил на место.

– Это не игрушка, мисс Грейс!

Он склонился над ней, и она почувствовала запах пива. Сердце Лили бешено колотилось, и этот звук заглушал все остальные шумы вокруг: гудение компьютера, тиканье часов на стене, жужжание копировальной машины в холле.

– Ты заигрываешь со мной? – спросила Лили, набравшись смелости.

Каждая клеточка ее тела хотела лишь одного – чтобы он поцеловал ее. Если когда-то она мечтала управлять волей другого человека, то именно в эту минуту.

Но Роберт отреагировал так, будто она оглушила его электрошоком. Он отпрыгнул назад, посмотрел на часы – «Ролекс» спортивной модели – и объявил, что опаздывает куда-то «уже на пять минут».

Лили поднялась с кресла и, выйдя из кабинета, посмотрела по сторонам. «Что это было, черт возьми?»

– Ты сама найдешь выход? – пробормотал он, избегая смотреть ей в глаза и перебирая аккуратную стопку бумаг на столе.

– Не сомневайся, – ответила она с очевидным сарказмом. – Спасибо за экскурсию.

Лили была практически раздавлена тем, что он отверг ее – у нее еще ни с кем не возникало такого чувства близости, – и несколько недель грустила, слушая Фиону Эппл, и жгла ароматические свечи, пока ее лучшая подруга по колледжу Элизабет Крюгер, с которой они вместе переехали в Нью-Йорк, не убедила ее пойти на вечеринку.

– Ты не можешь вечно сидеть в этой вонючей комнате, – простонала тогда Лиз.

Она приказала Лили надеть самые узкие черные брюки, самые высокие каблуки и лучший поддерживающий бюстгальтер. Через несколько минут подруга вернулась в комнату Лили с белой шелковой рубашкой, спадающей с одного плеча.

– Надень вот это, – бросила она рубашку через комнату.

И Лили отправилась на вечеринку, посвященную коктейлю «Маргарита». Веселье проходило в разгар лета в «Даблз» – роскошном закрытом клубе в подвале отеля «Шерри Нидерланд». Там был Роберт, не один.

«У него есть подружка, – поняла Лили, искоса поглядывая на его спутницу: высокую шикарную блондинку с красиво очерченными мышцами длинных ног и огромными бриллиантами в ушах. – Нет ли у нее обручального кольца на левой руке?» Кольца не было. «Еще не все потеряно», – сказала себе Лили, но Роберт весь вечер не обращал на нее внимания и изучал лишь дно своего бокала и породистую спутницу.

На следующее утро Лиз, несмотря на похмелье, вызванное коктейлями с текилой, великодушно попыталась убедить Лили, что Роберт «Ты-не-говорила-что-он-Бартоломью» – самый большой сноб на свете, эгоистичный шовинист, сынок богатых родителей, который встречается только с теми девушками, чьи фамилии упоминаются в «Светском альманахе».

– Считай, тебе повезло, что ты с ним не связалась, – успокаивала она подругу.

Но Лили не считала, что ей повезло. Роберт – отличный кандидат в мужья: красавец и из хорошей семьи. Но даже не это притягивало – Лили влекло то самое чувство, что появилось у нее при первой встрече; внутренний голос подсказывал, что ему можно доверять и рассказывать все, и он не осудит. Можно сказать, каждая клеточка ее тела стремилась к Роберту. И это больше всего удивляло Лили. До встречи с ним она не плакала из-за мужчины, не теряла аппетит и не сидела часами, пытаясь понять, что он на самом деле имел в виду, говоря «давай не будем все усложнять», или любую другую фразу, которыми обычно пользуются мужчины, добиваясь секса. В средней школе не самая высокая оценка расстраивала Лили больше, чем расставание с парнем. Однажды она даже поинтересовалась у матери, уж не склонность ли это к лесбиянству. Ответ матери – разраженный вздох, за которым последовало: «Ну конечно, ты не лесбиянка. Не говори глупости», – не развеял беспокойство, и долгое время Лили стеснялась того факта, что может оказаться если не лесбиянкой, то фригидной женщиной. Только после встречи с Робертом она окончательно убедилась, что с ней все нормально. Он пробудил у нее желание, о существовании которого девушка раньше не догадывалась, и она готова была любить его уже только за одно это. Едва познакомившись, Лили не сомневалась: они созданы друг для друга. Вот и пришла любовь, которую она ждала все это время.

Так что, когда пару месяцев спустя Роберт позвонил Лили в редакцию и пригласил на свидание, она не стала делать вид, что злится на него, или притворяться недоступной.

Через полгода состоялась помолвка.

ГЛАВА 10

На следующий день после встречи с Виктором и Хелен Лили убрала неиспользованные подгузники, соски, крем «Балмекс» и коробку с влажными салфетками с кофейного столика в гостиной и водрузила на него лэптоп, чтобы написать письмо Ребекке Берроуз в «Сентинл». Она отправила короткое резюме, пару вырезок и три идеи для статей: о креме для лица за тысячу двести долларов, который видела в «Сакс», когда меняла там подарок, полученный на празднике перед рождением ребенка, о медиуме, к которому, насколько она знала, регулярно обращались многие светские персоны, и о том, как дорожают приглашения на благотворительные мероприятия (например, на прошлогоднем балу фонда «За спасение Бухареста» приглашение стоило пятьдесят долларов).

В половине десятого она вышла на очередную долгую прогулку с Уиллом. Малышу нравился свежий воздух, звуки и все происходящее на улице, а Лили любила наблюдать, как он словно губка впитывает сигналы автомобилей и шуршание колес проехавшего мимо велосипеда – для маленького ребенка все это ново и оригинально. Как-то, гуляя в парке, они остановились у искусственного пруда и смотрели на уточек, а мимо проходили мамы с малышами, направляясь к детской площадке. Лили присела на скамейку покормить Уилла. Потом разрешила малышу немного поползать по траве, а сама фотографировала его на телефон: он был таким хорошеньким во флисовой панамке с круглыми медвежьими ушками на макушке. Несколько снимков она отправила на «блэкберри» Роберту. Не дождавшись ответного звонка или сообщения от мужа, она усадила Уилла в коляску и пошла по парку дальше.

По пути Лили размышляла. Если она планирует стать единственным добытчиком в семье, придется снова войти в светское общество. Хелен права: у нее есть имя и связи, которые дают фору перед остальными журналистами. Первым шагом должно стать возвращение в высший свет, чтобы иметь доступ к материалам для статей. Если она планирует писать о стиле жизни – значит, нужно «смешаться с толпой».

Обходя пруд, Лили подумала о том, что приближается декабрь. Родители Роберта пригласили их провести неделю после Рождества на вилле на острове Сен-Барт. Для Лили это была бы отличная возможность «показать себя», как любил говорить Роберт. Но до Нового года еще очень далеко, а ей нужно начать общение как можно быстрее. Единственный вопрос: как это сделать? Она не могла позволить себе купить билет на благотворительное мероприятие и даже не помышляла просить деньги у мужа после того шума по поводу нелепой покупки машины. И как обычный внештатный сотрудник «Сентинл», на пропуск для прессы она тоже не могла рассчитывать.

Вернувшись домой, Лили устроила Уилла в детском креслице в гостиной и, ответив на мобильный, который завибрировал у нее на поясе, включила механизм укачивания.

– Привет, дорогая, где ты? – раздался голос матери.

– Привет, мам, – разочарованно вздохнула Лили: это не Ребекка Берроуз из «Сентинл».

– Где ты? Я пыталась дозвониться тебе домой.

– Дома. Мы только что вернулись с прогулки.

– Ты с Уиллом? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Это хорошо. Послушай, дорогая, мы с папой считаем, что вам с Робом лучше переехать к нам. Расходы растут.

– Мама, нам очень приятно, что вы с отцом готовы принять нас, но это невозможно. Нам нравится в Нью-Йорке.

– Просто подумай. У Мэри Кейт Хоторнс недавно родилась внучка, так она берет малышку к себе каждую пятницу, а ее дочь – ты ведь знаешь Кэмпбелл – ходит с друзьями в местный клуб, делает маникюр, встречается с подружками за ленчем, покупает что-нибудь. Я тоже могла бы тебе помогать. Давать возможность передохнуть время от времени.

– Мам, я ценю твое предложение, правда, но это невозможно. Как папа? – спросила Лили в надежде сменить тему. Присев около туалетного столика, она включила компьютер, чтобы проверить электронную почту.

– Он в порядке, – вздохнула Маргарет. – Много работает. В этом году читает в колледже новый курс. Так занят, что на прошлой неделе мне пришлось стричь лужайку. Самой толкать эту чертову газонокосилку! По-моему, сосед видел.

– Что плохого в том, что тебя видели с газонокосилкой? – поддразнила ее Лили, представив, как мама стрижет газон: пот катится у нее из-под очередной соломенной шляпы с широкими полями, а солнцезащитные очки соскальзывают с мокрого носа.

– Это не женское занятие, – раздраженно заявила миссис Грейс. – Во дворе должен работать мужчина.

Лили вздохнула. По поводу того, что считать женской работой, спорить с мамой не имело смысла.

– Ладно, мам, передай от меня привет Мэтью, когда будешь с ним разговаривать. Я лучше пойду, пока Уилл не проснулся.

– Конечно, детка, но я не сомневаюсь: вы с Робом могли бы счастливо жить в Нэшвилле. Только подумай: как весело было бы пойти всем вместе в «Грин-Хиллз-молл». Как в те времена, когда ты была маленькой и я готова была скупить все в детском магазине. – Она шмыгнула носом.

Проверив электронную почту, Лили нашла пять новых сообщений из BabyCenter.com, одно от Никки (Тема: 18дюймов – вампонравится) и одно от Ребекки Берроуз. Его она и открыла.

Кому: Лили. барт[e-mail]

От: РБерроуз@nySentinel.com

Привет, Лили! Думаю, пока твои предложения нам не подходят – в них не хватает остроты, но спасибо за приложенные усилия.

Всего наилучшего,

Ребекка

* * *

Вне себя от разочарования, Лили выключила компьютер и, пытаясь успокоиться, на цыпочках подошла к Уиллу, уснувшему в креслице.

– Хорошо уже то, что она готова прочитать мои предложения. Плохая новость: я отправила Ребекке лучшее, что смогла придумать, но ее это не устроило, – сказала она, обращаясь к сыну. Уилл потер нос во сне. – Но не переживай. Мамочка не собирается так просто сдаваться.

Она подняла креслице вместе с малышом и через холл и спальню направилась в ванную комнату. Вспомнив, что где-то в шкафчике под раковиной лежит пена для ванн, Лили принялась искать ее. Чем утопать в слезах, лучше погрузиться в тысячи пузырьков с запахом гардении и блаженствовать, листая журнал со сплетнями о звездах, который она купила в киоске на углу.

– Я точно знаю, она должна быть где-то здесь, – бормотала Лили, заглядывая в глубину запыленного шкафчика. За рядами детской присыпки, упаковок зубной пасты и ватных палочек Лили обнаружила настоящий клад. В подарочных пакетах, заткнутых за трубы, лежала самая разная косметика: сыворотки, кремы, маски и множество других волшебных средств.

И тут ее взгляд упал на коробку с краской для волос.

Выключив воду, Лили принялась изучать инструкцию. «Похоже, ничего сложного», – решила она и заторопилась на кухню за миской, в которой можно было бы смешать краску, алюминиевой фольгой и парой кухонных полотенец.

Вернувшись в ванную, Лили зажгла свечку, чтобы создать атмосферу салона красоты, и, тщательно смешав раствор, который, как было обещано, должен был осветлить пряди в карамельный цвет, разделила волосы на пять частей. Расческой с частыми зубьями она отделила небольшую прядь, подсунула под нее полоску фольги и нанесла краску.

– Это совсем несложно, – тихо обратилась она к Уиллу, который капризно кривил губки во сне.

Полчаса спустя, когда Лили уже заканчивала красить волосы на затылке, малыш проснулся. Она забыла пристегнуть его в креслице, и когда он потянулся, чтобы схватиться за дугу, на которой висело зеркало и несколько игрушек, то промахнулся и упал, громко стукнувшись лбом о пол ванной.

Лили, замерев от ужаса, наблюдала за падением. Ее малыш лежал на полу, вытянувшись, лицом вниз, и молчал. Она наклонилась, подняла его и крепко прижала к груди.

– О, дорогой, мамочка так виновата, – прошептала она, прежде чем оторвать от себя – его сильные маленькие пальчики крепко стиснули ее плечи – и посмотреть, нет ли крови на лбу. Рот Уилла был широко открыт, на красном лице застыла гримаса, слезы текли ручьем. Его трясло. Лили показалась, что прошла целая вечность, хотя, возможно, всего несколько секунд, прежде чем он наконец громко закричал. Почувствовав облегчение от этого крика, Лили снова прижала сына к груди и погладила по спинке. Она принялась расхаживать по квартире и напевать его любимую песенку.

– Сейчас лучше, дорогой? – спросила она, рукой вытирая слезы с детских щечек. Он протянул руку к волосам Лили и издал булькающий звук.

– Что смешного? – пробормотала Лили и застыла на месте. – Мои волосы!

Она ринулась в ванную, а малыш от испуга прижался к ней еще крепче. Заскочив в детскую, Лили посадила сына в кроватку и включила игрушку-аквариум, прикрепленную к перекладинам.

Выдернув фольгу из волос, она залезла в ванную и повернула кран. В лицо ударила ледяная струя. Лили вскрикнула и, отскочив в сторону, едва не упала. Отрегулировав воду, подставила голову под душ (одну из тех моделей размером с руль, которые должны имитировать сильный дождь) и, крепко сжав губы, зажмурилась и подождала, пока краска смоется с волос.

«Если я все испортила, это поправимо», – напомнила она себе, выйдя из ванной. Затем глубоко вздохнула и, собравшись с духом, взглянула на себя в зеркало.

Волосы были совсем мокрыми, но Лили все равно поняла – случилось ужасное. Вдоль лица свисали толстые светлые пряди, и на той стороне, с которой она начинала, они были гораздо светлее. Волосы на затылке по-прежнему оставались каштановыми. Опять все как в пятом классе, только на этот раз мама не виновата. Выбора не остается. Нужно позвонить Эрнесто и договориться, чтобы он немедленно ее принял.

– «Л’эр ателье», здравствуйте. Est-ce que je peux vous aidez?[7] – промурлыкала администратор салона с акцентом уроженки Лонг-Айленда.

– Привет, это Лили Бартоломью. У меня возникли проблемы, и я должна немедленно попасть к Эрнесто.

– Что случилось?

– Цвет волос.

– Вы пытались сами покрасить волосы?

– Да.

– Эрнесто не исправляет чужие ошибки, – резко произнесла девушка и повесила трубку.

– Какого черта? – закричала в трубку Лили.

Такой ответ ее не устраивал. Она стриглась у Эрнесто – или Несто, как он просил называть себя нескольких избранных, – уже два года. Четыре раза в год она выкладывала пятьсот долларов (целое состояние) плюс чаевые (десять долларов ассистенту, который мыл волосы, десять тому, кто смешивал краску, пятнадцать за укладку и сто – самому Несто). Она десятки раз рекомендовала его знакомым. И Несто у нее в долгу. Она пробьется к нему. Лили в панике позвонила Хасинте:

– Привет, ты занята сегодня днем?

– Нет, мамита, что случилось? С моим малышом все в порядке? – заволновалась девушка. Она стала называть Уилла «мой малыш», и Лили не возражала. Ей нравилось, что Хасинта любит Уилла так же сильно, как она сама.

– С ним все хорошо. Проблема со мной. Вернее, с моими волосами, – призналась Лили.

– Ох!

– Это еще мягко сказано.

– Хорошо, оставайся дома. Буду через двадцать минут.

– Спасибо, спасибо, спасибо!

Лили побежала в детскую, достала из кроватки Уилла – ему уже наскучило смотреть на пузыри и пластиковых рыбок, плавающих в игрушечном аквариуме, – и усадила в развивающий центр, который незадолго до этого перенесла в спальню. Переодевшись в темные джинсы, шелковую бежевую рубашку с кружевной отделкой и серый кашемировый кардиган, она натянула сапоги на высоких каблуках, повязала вокруг головы черно-белый шарф от Гуччи и достала очки от солнца из ящика прикроватной тумбочки. Теперь ее вид можно было назвать или роскошным, в стиле еще не похудевшей Лиз Херли, прячущейся от папарацци, или ужасным, как у сумасшедшей дамы, употребляющей одновременно топамакс, занакс и наркотики.

Прежде чем Лили смогла решить, на кого именно она похожа, портье сообщил о приходе Хасинты. Она схватила детскую сумку, но потом передумала и переложила свои вещи в небольшую кожаную сумку-клатч с блестящей серебряной застежкой. Лили понимала, что ассистентка Несто тут же укажет ей на дверь, если она не будет выглядеть идеально.

В такси по пути в салон Лили ломала голову, пытаясь придумать достоверную причину, почему ее волосы оказались в таком состоянии, – ни в коем случае нельзя было допустить социального самоубийства. Если сказать Несто правду – что она пыталась сама покрасить волосы для экономии, – он тут же решит, что Лили переживает крайне тяжелые времена. Наверняка притворится, что сочувствует, но когда Лили выйдет из салона или даже раньше (в зависимости от того, кто придет туда в этот день), начнет рассказывать новость каждой светской даме, чей зад нулевого размера окажется в его кресле. И это будет продолжаться до тех пор, пока не найдется более привлекательный повод для сплетен.

«Все не так уж плохо», – успокаивала себя Лили.

– И о чем я только думала? – вздохнув, пробормотала она.

ГЛАВА 11

Немного задыхаясь от быстрой ходьбы, Лили наконец подошла к дому на Медисон-авеню, где на втором и третьем этажах располагалось «Л’эр ателье». Она отдышалась и, поднявшись по лестнице, открыла тяжелую позолоченную дверь салона, оформленного в стиле будуара французских королей. На стенах набивные обои серого и розовато-лилового оттенков, зеркала в позолоченных рамах, белые орхидеи в горшках из настоящего севрского фарфора и банкетки, обитые бежевым шелковым муаром из «Скаламандр». Ходили слухи, будто Несто родился в трущобах в пригороде Санто-Паоло, но годы работы в лучших салонах Парижа сделали свое дело. У него был более тонкий вкус, чем у всех дам с Парк-авеню. И если бы он не красил волосы, мог бы прилично заработать как дизайнер.

Бледная блондинка, очень похожая на афганскую борзую, поздоровалась с Лили из-за стола красного дерева с зеркальной столешницей.

– Bonjour. Вы записаны?

– Нет, гм-м, но Несто ждет меня, – солгала Лили.

– Вы уверены? – Девушка снова сгорбилась в кресле.

– Да.

«Лучше быть краткой. Когда лжешь, главное – говорить меньше и не пускаться в объяснения».

Девушка недовольно вздохнула, уткнулась длинным носом в журнал предварительной записи.

– Вы же понимаете, я должна спросить у него. Как ваше имя?

– Скажи, что пришла Лили.

«Никаких фамилий. Иначе может сложиться впечатление, что я с Эрнесто не знакома».

– Одну секунду. – Девушка исчезла за углом.

Лили присела на диван и сняла фиолетовые очки. Над столом появилась картина – ее не было там раньше. Писсаро. Неплохо.

– Лили, это ты?

Она замерла, а потом автоматически повернулась в ту сторону, откуда звучал высокий голос.

– Сноу!

– Дорогая, как дела? А мы все гадаем, куда ты подевалась? Все время: «Где Лили? Кто-нибудь видел ее? Куда она пропала?» – Сноу, как обычно, выдавала огромное количество слов в минуту. Сняв черный плащ с меховой подкладкой, она уселась напротив Лили в кресло в стиле Людовика XIV. – Ну, дорогая, где же ты была?

– Здесь. – Лили пожала плечами. – Наслаждаюсь материнскими обязанностями, и все в этом духе. Ты же знаешь, как это бывает.

– Да, конечно, они такие хорошенькие, эти маленькие негодники. Моя Лекси уже болтает. Она очень опережает своих сверстников в развитии.

– О, замечательно!

– На днях я услышала от нее слово «шик»! Это ведь потрясающе? Няня принесла ее ко мне посмотреть, как работает визажист. Он как раз заканчивал макияж. А от Валентино прислали шикарное красное платье для бала в Метрополитен-музее. Это было – Боже мой! – потрясающее событие, ведь там были все! Я сидела рядом с Кейт Босуорт… и тут Лекси говорит своим тоненьким детским голоском: «Шик!» – Сноу взвизгнула и захлопала в ладоши.

– Чудесно!

– Так и есть. Ты должна прийти к нам с Уиллом поиграть!

– С удовольствием! А сколько сейчас Лекси?

– Одиннадцать, нет, подожди, почти двенадцать месяцев! Ха! Я сбилась со счета! – Сноу захихикала, и ее медовые локоны затряслись. – Кстати, я как раз вспомнила: в следующий вторник мы празднуем ее первый день рождения! Придешь? Не будет ничего особенного – у меня нет времени организовывать что-то грандиозное типа праздника-съемки с героями мультфильмов, как у Ди Миддлинг в клубе «Сохо-хаус». Ты представляешь, она пригласила Надин Джонсон заниматься связями с общественностью. И естественно, туда заявился Андре Балаз. И на «Шестой странице» появился репортаж с праздника. – Округлив глаза, Сноу принялась рыться в сумочке от Фенди из кожи питона. – И все же мы устраиваем небольшую вечеринку у нас дома с шампанским и мини-чизбургерами из «Ди-би-бистро» – ты должна знать, такие с фуа-гра и трюфелями в центре, – а праздничный торт будет с физалисом и маленькими марципановыми фруктами.

– О, как мило! У вас получатся замечательные фотографии! – Лили представила картину.

– Знаю. Патрик собирается прийти. Но не потому, что мы ему заплатили, просто он близкий друг семьи, – сообщила Сноу, имея в виду лучшего светского фотографа Патрика Макмаллана. Она протянула Лили большой бледно-розовый конверт.

– Я говорила про твою дочку. Когда она залезет маленькими ручками в торт! Мне очень нравятся фотографии, где малыши все вымазаны в глазури.

– Ты шутишь? У Лекси аллергия на орехи. Я даже близко не подпущу ее к торту! Кстати, ты что здесь делаешь?

– Пришла к Несто, – ответила Лили, изучая приглашение.

На большой открытке розовыми чернилами было написано: «Сегодня мой первый день рождения», – и дальше указаны время, телефон и стиль одежды (праздничный/диско-шик; интересно, что это значит?). В еще одной, такой же толстой, открытке сообщалось, в каких магазинах можно найти список подарков для Лекси: «ФАО Шварц», «Бонпоинт», «Жакади» и «Сакс» на Пятой авеню. По краям обеих открыток переливались блестящие дискотечные и розовые воздушные шары.

– Я тоже пришла к Несто. – Сноу пригладила волосы. – Что такое, неужели он выбился из графика?

– Возможно, – снова пожала плечами Лили.

Она надеялась, администратор ничего не скажет о ее неожиданном появлении. Если Сноу узнает, что она попала к Несто без очереди, с приглашением на день рождения можно распрощаться.

Сноу Фостер нельзя было назвать самой привлекательной женщиной в Нью-Йорке. Для начала, у нее был крошечный носик – скорее всего результат ринопластики, – но с глазами дело обстояло еще хуже. Окружающие чаще всего называли их «выпученными», и на фоне неестественно маленького носа они выглядели еще неприятнее. Надо отдать должное Сноу: она делала все возможное, чтобы в остальном выглядеть безупречно. Зубы прямые и белые, тело – гибкое, как у Лотти Берк, ну а волосы… В определенных кругах считалось, что благодаря Несто у нее самые красивые пряди медового оттенка на всем восточном побережье.

Администратор высунулась из-за угла и жестом пригласила Лили следовать за ней.

– Похоже, я следующая. Так что, скоро увидимся?

Войдя к Несто – он работал один в отгороженном кабинете с огромным окном во всю стену и тяжелой хрустальной люстрой, – Лили увидела диван в стиле Людовика XIV и зеркальный кофейный столик, заставленный всякой всячиной. Там было полдюжины шкатулок из лиможского фарфора, три фарфоровые пепельницы от «Гермес», до краев заполненные окурками. На угловом столике из серебряного ведерка со льдом торчала бутылка шампанского «Таттингер». Не говоря ни слова, Несто – он был в клетчатых брюках, такой же жилетке, обтягивающей черной футболке; длинные черные волосы, как обычно, стянуты сзади шнурком – налил для Лили полный бокал шампанского.

– Насколько я знаю, тебе нужно именно это, – проворковал он вместо приветствия.

– Спасибо, – неуверенно произнесла Лили и сделала глоток. Алкоголь приятно защекотал нёбо.

– Не буду, как у вас принято выражаться, морочить тебе голову. Я слышал разное. Что ты потолстела, разводишься… Почему не приходила к Несто? Я беспокоюсь за тебя.

– Не хотела тревожить. Помнишь, я ведь не могла высветлять пряди во время беременности. А потом, думаю, просто потеряла счет времени.

Неожиданно, без всякого предупреждения Несто сорвал с Лили шарф.

– Господи, Лили, кто это с тобой сделал? – Он в ужасе отскочил. – Что случилось?

– Несто, это произошло случайно. Ты можешь все исправить?

– Конечно, могу, – недовольно отозвался он. – Но я пальцем к тебе не прикоснусь, пока ты не скажешь, чья это работа.

– Я сама, – пробормотала она. Лили успела придумать объяснение, когда ехала в такси, но сейчас голова отказывалась работать.

– Нет!

– Честно, даже не знаю, о чем я думала… а потом Уилл упал, и мне пришлось успокаивать его, а когда я все смыла, уже было слишком поздно, – всхлипнула она, допивая шампанское.

– Не беспокойся. Мы все исправим. Но обещай никогда больше так не делать. Никогда. Пообещай Несто.

Лили кивнула и сидела не дыша, пока он молча разглядывал ее. Через несколько минут он наконец заговорил:

– С тобой то же, что и с Брук Шилдс? Депрессия?

– Ты говоришь о послеродовой депрессии? – смутилась она.

Несто кивнул, с грустью заглянув ей в глаза, и Лили уже собралась объяснять, что история с волосами – случайность, а не результат гормонального дисбаланса, но потом ей пришло в голову, что благодаря Брук Шилдс послеродовая депрессия стала не только допустимой, но и вошла в моду. Она могла объяснить свое отсутствие на светских тусовках, лишний вес, черт возьми, даже испорченные волосы, тяжелой депрессией.

– Да, – кивнула Лили, копируя несчастное выражение лица Несто. – Мне тяжело пришлось.

«Честно говоря, это не такая уж большая ложь».

– Лили, бедняжка, я знаю, как это непросто. Но все уже позади. Несто позаботится о тебе. – Он протянул ей белый льняной платок с искусной вышивкой.

Лили вытерла уголки сухих глаз.

– Пообещай мне еще кое-что. Ты сбросишь лишний вес.

– Обещаю. – Лили шмыгнула носом и протянула Несто бокал, чтобы он снова наполнил его шампанским.

Тот помедлил, рассматривая лицо Лили.

– Думаю, мы остановимся на ягодно-светлом.

– Ты хочешь сказать – одноцветном?

– Нет, ягодно-светлом!

– То есть очень светлом?

– Нет, это такой фруктовый цвет, слегка красный. Как у Николь… я имею в виду Кидман. Чтобы не было мышиного оттенка…

Он вышел. Лили слышала, как Несто резко отдает указания на португальском ассистентам. Потом в комнату вошел загорелый мужчина в узких черных кожаных брюках и практически с такими же длинными волосами, как у Несто. Он принес серебряный поднос с тремя пластиковыми мисками с краской цвета лаванды.

Примечания

1

Перевод Н. Рыковой.

2

Дочь миллиардера Дональда Трампа, сделавшая несколько пластических операций. – Здесь и далее примеч. пер.

3

Линия Мэйсона – Диксона является границей, разделяющей штаты Мэриленд и Делавэр.