Девушка из высшего общества

– Нет раздражения на коже? – спросила она, протягивая Роберту бутылочку с теплым молоком.

– Нет, но я все равно немного намазал кремом. – Он гордо выпятил грудь.

«Здесь явно не хватает прессы», – подумала Лили.

Казалось, что каждый раз, поменяв мокрый подгузник, а это случалось максимум три раза в неделю, Роберт считал себя достойным титула «отец года». Естественно, он даже не представлял, что они могли бы удобрить целое футбольное поле тем, что за месяц оказывается в подгузнике их сына. И все же Роберт помогал ей хотя бы иногда. Он не виноват, что вырос в доме, где детьми занималась прислуга.

В прихожей Роберт уже усаживал Уилла в прогулочную коляску, а Лили отправилась в детскую за одеяльцем. Было только начало сентября, но в воздухе чувствовалась приближающаяся прохлада, и она боялась простудить малыша, еще теплого и немного потного после сна.

Спускаясь в лифте, Лили попросила напомнить, что нужно купить яблоки для пирога, который она собиралась испечь. Ее мать Маргарет была экспертом по разогреванию десертов-полуфабрикатов от Сары Ли из ближайшего к дому магазинчика «Крогер», но в те времена семье приходилось особенно тяжело. Лили не сомневалась: в ее жизни все будет по-другому, и дети никогда не станут есть сладости, полные трансгенных жиров, на которых она выросла. Если учиться готовить пироги и другие сладости уже сейчас, то, когда Уилл подрастет настолько, чтобы их есть, она уже будет профессионалом в этой области.

– Ну и как прошел обед? – поинтересовалась Лили, когда они шли по Третьей авеню в сторону «Фуд эмпориум».

– Довольно интересно. Меня посадили рядом с парнем, который управляет агентством недвижимости с капиталом шесть миллиардов долларов. Он сказал, что, возможно, им скоро потребуется еще один юрист для работы в офисе.

– Дорогой, это замечательно!

Когда срок беременности Лили перевалил за половину и почти сразу после того, как Роберт уговорил ее оставить работу в «Джорнал», он признался, что недоволен своим положением в «Кэратерс энд Кэратерс» – одной из ведущих юридических компаний в стране, где он занимал должность старшего юриста. Роберт хотел уволиться.

– Слишком длинный рабочий день. Ненавижу партнеров, у которых та же специализация, что и у меня. И в любом случае как юрист я никогда много не заработаю, – ворчал он.

– А если перейти в другую фирму? – спрашивала Лили. – Я готова воспользоваться своими связями, чтобы договориться о встречах с управляющими партнерами нью-йоркских компаний.

Но Роберт принял решение расстаться с юридической практикой. Мол, работа не удовлетворяет его, он чувствует себя винтиком в большом механизме. Настоящими игроками были те, кто платил его компании – парни, с которыми он сидел рядом в залах заседаний во время долгих переговоров, – и он мечтал стать одним из них.

– Я хочу мыслить стратегически, – говорил он ей, – принимать решения, которые влияют на ситуацию на рынке, как делал мой дед. Но, как юрист, я могу лишь проверить, расставлены ли все точки над i. У меня нет возможности для творчества, для того чтобы мыслить перспективно. Кроме того, в будущем с финансовой точки зрения это пойдет нам только на пользу. А пока, если мы немного сократим наши расходы, все будет хорошо.

В тот момент Лили поддерживала его решение, но сейчас, по прошествии многих месяцев, начала волноваться, не ошиблась ли, советуя мужу следовать велению сердца. Оставшись без двух зарплат – Лили ушла с работы из-за беременности, – они вынуждены были жить на доходы от трастового фонда Роберта. И хотя это были немалые деньги, они покрывали лишь только ежемесячный платеж по ипотеке и комиссию за ведение счета. Всего через пять месяцев после рождения Уилла их долги уже составляли десятки тысяч долларов. Лили считала, что чем быстрее Роберт выйдет на работу, тем лучше. Ей не терпелось расплатиться с долгами и скопить хотя бы что-нибудь. Пройдет не так много времени, и Уилл пойдет в ясли, а в их районе это стоит от двенадцати до четырнадцати тысяч долларов в год. А потом расходы будут только расти: двадцать пять тысяч за детский сад, тридцать тысяч в год за частную школу, и кто знает, в какую сумму обойдется обучение в колледже, когда мальчик подрастет. И это расходы на одного ребенка. А если они захотят родить еще?

– Ты собираешься звонить ему по поводу собеседования? – спросила Лили, украдкой скрестив пальцы.

Роберт уже не раз строил планы после ленчей и обедов с нужными людьми, но они пока не реализовались. Однажды она поинтересовалась: зачем ходить на всякие мероприятия, если он не пользуется связями, а Роберт в ответ сказал, что не хочет принимать решение второпях.

– Я не знаю… – запинаясь, принялся объяснять он. – С одной стороны, это работа в области финансов, и, думаю, именно то направление, которым я хотел бы заниматься, но, с другой стороны, я снова буду юристом. Если бы мне предлагали что-то связанное с коммерческой деятельностью, мне это было бы интересно, но…

– Хорошо, – перебила его Лили, устав от нерешительности мужа.

У него есть масса возможностей, в основном благодаря имени и обширным связям родителей, а он не собирается воспользоваться ни одной из них. Как только Роберт уволился, Лили восхищалась его смелостью – не так просто решиться сменить сферу деятельности, – но сейчас все чаще думала, что причиной всему его лень и усталость от работы. Хуже того: чем больше ее волновало их финансовое положение, тем спокойнее Роберт относился к поиску работы.

– Ты всегда можешь перезвонить ему, чтобы договориться о личной встрече, и там уже объяснить, почему хотел бы заняться чем-нибудь другим, – посоветовала Лили.

– Да, – равнодушно кивнул Роберт, когда они вошли в магазин, и взял зеленую пластиковую корзину. – Мы ведь не будем много набирать, правда?

– Нет, совсем немного. Хлеб, молоко, яйца, салат и яблоки…

– Честно говоря, я думаю, что мог бы попробовать себя в компании отца. Знаешь, меня всегда занимал вопрос о расширении присутствия «Голубой воды» в Интернете, – сказал он, когда Лили клала в корзину салат.

– Ты раньше никогда об этом не говорил. По крайней мере я не слышала. – Она старалась скрыть раздражение.

«Как нелепо – Роберт не помнит, о чем говорит мне! Ладно, когда ты забываешь сказать, что у нас кончилась туалетная бумага, в этом нет ничего страшного. Но меня не устраивает, если ты не говоришь, что собираешь сделать нашу жизнь еще более зависимой от благосклонности твоей семьи».

– Неужели? А мне казалось, что говорил. Как бы там ни было, я всего лишь предварительно обсудил это с родителями. Отец считает, что ему нужно будет провести несколько совещаний с советом директоров, чтобы оценить их заинтересованность в этом вопросе, и тогда можно начинать.

– Я бы на твоем месте все-таки перезвонила тому парню из агентства недвижимости, – сказала Лили и заменила органическое молоко в корзине на обычное.

ГЛАВА 4

Около двух недель назад за завтраком из хлеба с маслом и чая Лили лениво просматривала почту и вдруг увидела это… Окончательное подтверждение того, что «красавица с обложки», какой она была когда-то, осталась не у дел. Приглашение на ежегодный благотворительный бал фонда «Коллекции Людвига» – вот только в списке ее имени не было. Это не должно было оказаться сюрпризом: за последние несколько месяцев из музея ей не звонили, а остальные благотворительные фонды, в которых она состояла, давно забыли про нее. То, что ее выкинули из фондов «За спасение Бухареста», «Первого экологического» и других, особо не задело Лили – ни с одним из них она не чувствовала личной связи (например, ни разу не была в Бухаресте), но здесь… Горячая поклонница искусства, Лили свято верила в программы фонда «Коллекции Людвига» и его роль в сохранении и популяризации культурного наследия девятнадцатого века.

Умом Лили понимала, что не может заплатить двенадцать тысяч долларов за место за столиком, а платья, которые предоставят дизайнеры – спонсоры мероприятия, в любом случае будут ей малы, поэтому она уже неинтересна фонду. И все же осознание того, как быстро ее выдворили из круга избранных, причиняло сильную боль. Нахмурившись, она смяла толстую кремовую карточку.

– Дорогая, что случилось? – Роберт, который в это время намазывал джем на тост, положил нож, облизал пальцы и достал у нее из ладони смятое приглашение. – А ты хотела пойти? – спросил он, разглаживая бумагу на столе.

– Нет, я знаю, что мы не можем себе это позволить. Просто расстроена, что не вошла в организационный комитет. Из всех благотворительных фондов, в которых я состояла, этот действительно что-то значил для меня.

Она поднялась, выбросила приглашение в мусорную корзину и взяла на руки Уилла, который раскапризничался в своем детском кресле. Вернувшись за стол, задрала футболку, подождала пару мгновений, пока малыш крутил головой по сторонам, а потом нежно поднесла его широко открытый, как у птенца, ротик к правой груди. Он начал жадно сосать, закрыв глаза и тихо постанывая с каждым глотком. Лили провела пальцами по сморщенному лобику и пригладила мягкую прядь волос, торчащую вверх, как у индейца.

– Пройдет совсем немного времени, и мы снова сможем посещать подобные мероприятия, – пробормотал Роберт и, желая утешить Лили, стиснул ее свободную руку. – А пока… Я знаю, что сегодня вечером мама собирается на вечер Ассоциации помощи больным с расщелиной позвоночника в отель «Пьере». Она попросила меня сопровождать ее вместо отца, чтобы не тревожить его просьбой надеть смокинг. Если хочешь, я попрошу ее купить билет и для тебя. Ты вряд ли окажешься с нами за одним столом, но хотя бы возможность принарядиться будет.

Как принарядиться? Лили знала, что не влезет ни в одно из своих старых вечерних платьев.

– Дорогой, это мило, но у меня остается совсем мало времени.

– Колетт приезжает из Дартмута, чтобы попасть туда, – добавил он.

Лили отлично ладила с сестрой Роберта, которая училась на последнем курсе в гуманитарном колледже, и потому задумалась: может, и правда пойти? Она с удовольствием пообщалась бы с Колетт – веселой, чертовски умной красоткой, к тому же искренне любящей Лили. Им всегда было весело вместе. Но все же Лили не могла поддаться соблазну.

– Мы не сможем так быстро найти няню, – сказала Лили, хотя Хасинта – пуэрториканка, убиравшая их квартиру, – недавно обмолвилась, что с удовольствием посидела бы с ребенком.

– Дорогая, ты так ухаживаешь за Уиллом, что заслужила отдых! Ты лучшая мать на свете, но тебе пора развеяться! Пригласи своего сексуального мужа потанцевать! А я позабочусь о tu hijo[6].

Честно говоря, Лили не хотелось встречаться с Джозефин, которая слишком часто вторгалась в их жизнь. Так как Роберт пытался найти работу, ему приходилось проводить много времени вне дома, встречаясь с друзьями и знакомыми родителей. Но Лили казалось, что, налаживая связи, он слишком часто оказывается рядом с матерью, ведущей активную общественную жизнь. А она целыми днями, пока Роберт играл в теннис или обедал с очередным приятелем по колледжу, сидела дома одна с ребенком. Вечера, кстати, тоже коротала в одиночестве, а Роберт сопровождал мать на очередной ужин. Нельзя сказать, что Лили не хотелось оставаться с Уиллом и расхаживать по дому в желтом фланелевом халате и тапочках, занимаясь уборкой. Нет, ей доставляло истинное удовольствие присутствие рядом любимого крохи, особенно когда он, то воркуя, то отрыгивая молоко, крутит головой и его большие выразительные глаза следят за ней. Их день состоял из сна, мытья и кормлений. За этими приятными занятиями казалось, что часы и дни сливаются в единое целое. Но Роберта почти никогда не было рядом, он не участвовал в семейной идиллии, и Лили все больше чувствовала себя забытой и недооцененной.

Он уходил из дома все чаще, и для Лили это стало поводом задуматься: нет ли у мужа романа на стороне? Однажды, после того как Роберт ужинал с матерью три вечера подряд, она решила в шутку спросить о любовнице. Ей не хотелось давать ему повод думать, будто она и в самом деле переживает (жена полностью доверяет мужу, так ведь?), но тем не менее он должен понять (если вдруг собирается завести роман), что она внимательно следит за любыми признаками неверности. Задача не из простых, и, казалось, самое лучшее – обратить все в шутку.

– Ну и как она сегодня? – спросила Лили, когда Роберт улегся в кровать. Часы показывали без пяти минут двенадцать, но Лили еще не спала и делала вид, что читает.

– Мама? С ней все нормально, – пробормотал Роберт, уже засыпая, едва прикоснулся к подушке.

«Две секунды, чтобы уснуть?»

– Нет, я имела в виду твою подружку.

Не открывая глаз, он застонал и обнял ее за талию.

– Кроме тебя, мне никто не нужен. – Он улыбнулся и подставил губы для поцелуя.

Лили неохотно наклонилась к мужу.

И хотя короткого разговора хватило, чтобы убедиться в верности Роберта, Лили все равно мечтала о вечерах вдвоем с мужем. Зачем постоянно играть в теннис в суперэлитарном мужском клубе и почему хотя бы иногда не отказать матери? Она и об этом спросила как-то раз, когда готовила ленч. Они собирались есть сандвичи с ржаным хлебом: кусочки холодной индейки, швейцарский сыр, несколько листьев салата и немного майонеза.

Он помедлил, прежде чем откусить маринованный огурец – свою закуску перед сандвичами, и сказал:

– Я не хочу ее обижать.

Лили едва сдержалась, чтобы не бросить в лицо Роберту пупырчатый, по форме напоминающий пенис, огурец среднего посола из отдела деликатесов, и, подождав, пока он прожует, спокойно спросила:

– А как же я, Роберт? Ты не думаешь о том, что можешь обидеть меня?

Он откинулся на спинку стула и резко выдохнул:

– Я думаю о тебе, не сомневайся. Но ты не видела маму, когда ей что-то не нравится. Она выходит на тропу войны. Тебе кажется, что она сейчас плохо к тебе относится? Подожди, вот если она решит, что ты крадешь меня у нее… Поверь, я делаю тебе огромное одолжение, стараясь не обижать ее.

Лили хотела сказать мужу, что, если он ходит с матерью на вечеринки раз в три дня, чтобы защитить ее, она предпочла бы обойтись без этого. Что ужасного может случиться, если он откажется от приглашения? Иногда таким женщинам, как Джозефин, привыкшим, что все подчинено их желаниям, нужно отказать один или два раза, и они тут же ломаются. Как миндальное печенье после недельного хранения.

– Итак, как насчет завтрашнего вечера? – решила спросить Лили. – Возьмем в прокате фильм и посидим дома?

– Завтра коктейльная вечеринка у ДФФ (так все, включая ее собственного сына, обращались к модному дизайнеру Диане фон Фюрстенберг, находящейся, несмотря на возраст, в отличной форме), и я обещал маме, что пойду с ней, – решительно ответил он.

– Ну естественно, – пробормотала Лили, отворачиваясь к раковине.

Роберт взорвался:

– Послушай, похоже, ты не понимаешь, как мне тяжело. Конечно, я предпочел бы остаться с тобой и Уиллом и смотреть кино, сидя на диване. Но если я это сделаю, у меня никогда не будет работы. Ты знаешь, как тяжело жить с фамилией Бартоломью? Мои дед и отец построили империю, которая стоит пять миллиардов долларов. Можно даже сказать, они создали целую индустрию домашнего садоводства. А что сделал я?

– Но, Роберт, в жизни невозможно получить все сразу, – вздохнула Лили. – Послушай, я знаю, ты много общаешься с нужными людьми. Но почему бы тебе не зайти на сайт с вакансиями или не поговорить с агентом по трудоустройству? Ты хотя бы рассылаешь свое резюме?

Он поднялся из-за стола, оставив нетронутым сандвич, и направился к двери.

– Невозможно получить работу, вслепую рассылая резюме. В нашем городе это реально только при наличии связей.

– И они у тебя есть.

Он пристально посмотрел на нее.

– Спасибо, что напомнила, – грустно сказал Роберт, и Лили показалось, будто она опять стала девочкой-подростком и участвует в школьных соревнованиях по легкой атлетике.

Она была прирожденной спортсменкой и особые успехи демонстрировала в беге на средние дистанции. Для этого вида спорта требовались хорошие легкие, сильные ноги и готовность тренироваться и в дождь, и под жарким солнцем. Лили обладала всеми этими качествами и очень скоро стала лучшей бегуньей в команде. Большинство соревнований она выигрывала или входила в тройку призеров, вызывая восторг одноклассников и родителей (особенно отца, поскольку мама мечтала, чтобы дочка преуспела в более изысканном занятии – например, в балете). Кроме того, она великолепно училась и потому начала выделяться среди одноклассников. Лили не хватало популярности, чтобы быть избранной в свиту королевы и короля вечера выпускников или в ученический совет, но тем не менее она привыкла, что в ней видят победителя. И ее внутреннее состояние, плохо это или хорошо, теперь было неразрывно связано с ее успехами.

А вот ее брат Мэтью был вполне доволен своей репутацией посредственности. Удовлетворительные оценки были его постоянными спутниками, и дистанцию восемьсот метров он пробегал, не демонстрируя особых умений или скорости. Очень часто, когда он завершал последний круг, Лили зажмуривалась и старалась передать брату всю свою энергию. Ей хотелось, чтобы он почувствовал хотя бы раз, что значит быть лучшим. Но Мэтью никогда не выигрывал в беге, и, похоже, это его устраивало, чего Лили тогда не могла понять.

Повзрослев, она осознала, что мир разделен на два лагеря: такие, как она, – трудоголики, настроенные на успех, и те, кто хочет лишь развлекаться, общаться с друзьями и работать в ночном клубе с живой музыкой. У Мэтью, например, была даже членская карточка такого клуба. Потребовалось много философских споров, прежде чем Лили согласилась, что нет ничего плохого в том, как ее брат хочет жить. Но для нее это было неприемлемо. Она не собиралась бесцельно провести время, отпущенное ей на этой земле, и хотела сама по себе что-то значить. И хотя раньше Лили смеялась над светскими львицами, с которыми подружилась за время короткого пребывания в списке знаменитостей первой величины, теперь она тоже стала одержима положением в обществе. В конце концов попасть в высший свет – значит, быть лучшей.

– Итак, я неудачник, – произнес Роберт. Голос выдал его горечь и уязвленное самолюбие.

– Ты знаешь, что я не это имела в виду, – мягко возразила Лили.

Но по тону Роберта было понятно, что, несмотря на сказанное, он не уступил ей. Он, как и Лили, по-прежнему хотел значить что-то сам по себе. Она понимала, что вряд ли сможет уважать Роберта, если у него ничего не выйдет. Но при этом не хотела оказаться женой одного из банкиров, одержимых манией величия, которых иногда встречала на Парк-авеню. Они шли, крича в навороченный мобильник что-то о новой камышовой крыше в доме на острове Мастик или о царапине на кузове «астон-мартина». С такими мужчинами она тоже не смогла бы найти общий язык. И все же для Лили было важно, чтобы Роберт стремился к успеху, верил в упорство, усердие и самореализацию.

– Как ты можешь быть неудачником? Ты ведь еще так молод!

– Мне тридцать пять. К этому возрасту дед уже открыл шесть магазинов на Среднем Западе, а отец удвоил доходы компании. – Роберт вздохнул, зрачки от волнения расширились. – Сейчас мне пора начинать делать себе имя. Хочу дать тебе и Уиллу все, что можно взять от жизни, – то, что мой отец дал нам. Вот почему нельзя ошибиться при выборе работы. А единственный способ добиться этого – встречаться с правильными людьми!

«Разве можно с этим спорить?»

Роберт закрутил крышку на банке с джемом.

– Ты можешь попросить кого-нибудь посидеть с ребенком? Хочешь, я позвоню друзьям? Вдруг кто-то из них согласится?

– Нет, дорогой, все в порядке. Вечеринка того не стоит. Будут и другие. – Лили приложила малыша к другой груди, которая уже налилась и из нее сочилось молоко. Она смотрела, как маленькие розовые губы Уилла сомкнулись вокруг соска, и уже в который раз думала, может ли она любить своего малыша сильнее, чем сейчас. Поскольку Роберта почти никогда не было дома, сын стал ее единственной настоящей радостью, постоянным спутником и неиссякаемым источником радости.

– Я спрошу у мамы, какие еще мероприятия ожидаются в ближайшем будущем. Ты уже давно заслужила свободный вечер. Я переживаю за тебя, ведь ты столько времени проводишь в четырех стенах! – Роберт засунул в рот остатки сандвича.

– Но здесь не так плохо, – пожала плечами Лили.

– Нет, я серьезно. – Он поднялся из-за стола и поставил тарелку в раковину. – Тебе следует чаще выходить из дому.

– Дело в том, что мой внешний вид сейчас не добавляет мне уверенности. Светские дамы такие стервозные. Стоит им увидеть, сколько лишних килограммов я набрала, и они тут же поднимут меня на смех, – смущенно призналась Лили, рассматривая грудь, которая напоминала ей вымя. Она чувствовала себя коровой, а не женщиной, и уж точно не дамой высшего света. – Я смущаюсь.

Роберт с обожанием смотрел на жену.

– Но ты такая горячая! Я серьезно говорю. Прямо дымишься. Сразу возникают всякие мысли…

– Ты только взгляни на мою грудь!

– Да, беби! – произнес он и, подражая Остину Пауэрсу, поднял вверх большие пальцы. Его лицо расплылось в глупой улыбке, а глаза превратились в узкие щелочки. – Жаль, что ты не можешь взглянуть на себя моими глазами. Ты еще никогда не была такой хорошенькой! Ты просто восхитительна, такая сочная!

– Прошу тебя! – воскликнула Лили, округлив глаза. – Это слишком.

Она знала, что муж хочет подбодрить, но такие комплименты заставляли ее сильнее чувствовать свою ущербность.

«Мы та еще пара, – подумала Лили. – Он безработный, а я толстая тридцатилетняя уродина. Куда делась шикарная жизнь, которая сулила нам столько радости?»

Конечно, повезло, что у них такой замечательный, здоровенький малыш – на свете столько людей, которые мечтают о потомстве, но не могут иметь детей или они рождаются неполноценными. Лили стало стыдно за то, что такие мысли возникли у нее в голове, но все же она не могла отрицать, что ей не хватает внешних атрибутов прежней жизни.

Казалось, только вчера жизнь с Робертом была полна различных возможностей, карьера динамично развивалась, дни были наполнены приятными событиями и любовью. Лили считала себя достойной любви Роберта, работа приносила ей удовлетворение, и, самое главное, она получала удовольствие от каждого дня. Платья, ужины, танцы – Лили чуть не упала в обморок от воспоминаний. Не многого ли она хочет, мечтая вернуть все это?

– Почему бы тебе сегодня не прогуляться в парке? – предложил Роберт.

– Ты серьезно?

– Конечно. Подыши свежим воздухом, а я пока присмотрю за Уиллом.

– Мне как раз нужно время, чтобы подумать.

ГЛАВА 5

Вернувшись с прогулки, Лили увидела в гостиной не Роберта, а его мать – Джозефин. Свекровь выглядела сногсшибательно. Всегда в идеально подобранных дизайнерских новинках – от модных в этом сезоне вещей от Де ла Рейна до более авангардных моделей, таких как зауженный в талии жакет из клетчатой шотландки и кружева от Маккуина, в котором она была сейчас, – Джозефин смотрелась образцом эстетического вкуса. Ее макияж, как всегда, был безукоризненным, блестящие темные волосы уложены в идеальный «боб». Естественно, она не страдала от лишнего веса и имела в своем распоряжении целую коллекцию драгоценностей: бесчисленное множество толстых золотых браслетов от Вердура, жемчужные колье из нескольких нитей от Микимото, часы, инкрустированные бриллиантами, от Шанель, Шопар и Шэриол. Увидев все это, Дженнифер Лопес позеленела бы от зависти.

Но вот ее манера держаться… Одного взгляда ее ледяных голубых глаз было достаточно, чтобы заставить прислугу плакать (и это случалось не так уж редко). Джозефин судила обо всем поверхностно и непозволительно резко и вела себя высокомерно и заносчиво, но только с теми, с кем могла себе это позволить. Умная женщина, с равными она была крайне обходительна и остроумна, ну, может, иногда допускала некоторые колкости и прохладные замечания. Самые резкие выражения Джозефин оставляла для простых людей: продавщиц, маникюрш, шоферов и официантов. К несчастью для Лили, Джозефин уже давно отнесла ее к категории ничего не значащих людишек.

– Привет, дорогая, – произнесла свекровь, разглядывая Лили: растрепанные ветром волосы, грязные кроссовки (не кожаные и не от Гермес). – Хорошо погуляла?

– Да, спасибо. – Лили оглядела комнату, ища Роберта. – Извините, я вас не ждала. Если бы знала, что вы сегодня зайдете…

– …то надела бы другие джинсы, – усмехнулась Джозефин.

Девушка открыла рот от изумления. Она уже привыкла к язвительным замечаниям свекрови, но та очень редко вела себя откровенно враждебно. Скорее отпускала сомнительные комплименты.

– Дорогая, да я шучу. – Она хрипло (зло, как показалось Лили) рассмеялась и, поднявшись с дивана, широко расставила руки, сразу став похожей на ястреба, кружащего над добычей. Серьги с бриллиантами в три карата изумрудной огранки сверкали под ее блестящими волосами. – Сколько я тебя не видела? Около трех недель?

Лили шагнула вперед и позволила Джозефин дважды поцеловать воздух у ее щек.

– Примерно.

– И ты не сбросила ни грамма?

– Я еще не начала тренироваться и не села на диету.

– Все же лучше не откладывать, не так ли?

У Джозефин была привычка заканчивать каждую фразу словами «не так ли» – явно французская манера, которую она завела по непонятной причине, хотя, возможно, просто для того, чтобы казаться мудрее и утонченнее.

– Ну, не знаю. Я кормлю грудью, так что голодание не самая лучшая идея.

– А мне казалось, ты, наоборот, должна худеть. Как странно – в твоем случае это не работает.

Лили набрала полную грудь воздуха и напомнила себе, что нужно сохранять терпение.

«Она специально провоцирует меня на грубость».

– А вы, случайно, не знаете, куда делся мой муж?

– Робби?

«Можно подумать, я замужем за кем-то другим».

– Он дома?

– В детской. Меняет подгузники бедняжке Уиллу. Мы ждали, когда ты вернешься. Нам пора идти.

«У Джозефин и Роберта планы на сегодня? Странно, он ничего не сказал мне».

Не желая показывать свекрови обиду, она извинилась и спокойно пошла в детскую, где Роберт действительно менял подгузник малышу.

– Привет, сладкий, – проворковала она от двери, обращаясь к сыну, который хорошенькими, похожими на маленькие сардельки ножками, болтал в воздухе. Уилл повернул голову на звук ее голоса и радостно завизжал.

– Привет, дорогая, – отозвался Роберт. – Как прогулка?

– О-о, великолепно. – Лили закрыла дверь в комнату, подошла к мужу и шепотом (на тот случай, если Джозефин подслушивает под дверью) спросила: – Может, объяснишь, какого черта здесь делает твоя мать?

– Эй, малышка, не нужно злиться!

– Тише, – прошипела Лили, показывая на дверь.

– Что такое? – Он рассмеялся. – Мама не подслушивает.

Лили округлила глаза и подняла руки вверх:

– Хорошо, я сдаюсь.

– Лил, прости. Она позвонила и сказала, что находится всего в квартале отсюда. И еще, что у нее большой сюрприз для меня… для нас. – Он закончил одевать ребенка и посадил к себе на бедро.

– Роберт, Джозефин сейчас вела себя ужасно. Почему бы тебе не поговорить с ней? Скажи, что как мать ее единственного внука я достойна… нет, я заслужила ее уважение.

– Давай вдвоем поговорим. За ленчем. Она сделала заказ в «Орсэ»…

– Я не пойду.

– Лил, это отличная возможность во всем разобраться. Давай все выясним раз и навсегда. И я буду рядом, чтобы поддержать тебя, если она вдруг всерьез разозлится.

– Не сегодня. Я не одета. И после того, что я сейчас услышала, не думаю, что смогу выразить свои мысли, не прибегая к физическому насилию, прежде чем нам принесут мясо по-татарски. Я сейчас немного не в себе.

Роберт вздохнул:

– Ладно, хорошо. Не обязательно делать это сегодня, но запомни: я был готов поговорить с ней ради тебя. И хотя ты не хочешь идти, мне придется сегодня сопровождать ее на ленч. Я связан договорными обязательствами.

– Что ж, хорошо, как хочешь. – Лили поняла, что битва проиграна, когда Роберт стал сыпать юридическими терминами. – Но не больше чем на два часа, ладно? – Она протянула руки к Уиллу, и малыш с удовольствием прижался к ее плечу.

– Договорились. – Он улыбнулся и крепко, как делал часто, поцеловал ее, оставив мокрой всю правую щеку. – Увидимся через пару часов.

Три часа спустя, когда Лили кормила в гостиной Уилла – маленькие пальчики малыша крепко сжимали ее указательный палец, – Роберт ворвался в комнату.

– Я хочу кое-что показать вам с Уиллом, – задыхаясь, произнес он. – На улице.

– Хорошо, подожди секунду. – Лили недоумевала, какой сюрприз преподнесла Джозефин во время ленча и почему у него так поднялось настроение. Может быть, все сложилось с работой в компании «Голубая вода»? Или она выписала солидный чек, чтобы сын расплатился с долгами? Лили застегнула бюстгальтер для кормления и завернула Уилла в одеяльце.

– Куда мы идем?

– Увидишь. – Роберт повел Лили вниз по лестнице в подвал, в сторону гаража, где они держали свою «тойоту-фор-раннер». – Закрой глаза. Закрыла?

– Но, Роберт, я же держу ребенка, – напомнила она мужу и, спотыкаясь и нервно смеясь, пошла вперед.

Чувствуя радостное волнение родителей, Уилл захихикал и схватил Лили за шею толстыми маленькими пальчиками. Она поцеловала кончик сморщенного носика сына, и он в ответ игриво шлепнул ее по лицу.

– Куда мы идем? – опять спросила Лили, пока они ждали, когда подадут машину. Ее сердце колотилось от возбуждения.

– Просто закрой глаза.

Лили повиновалась и, когда он разрешил открыть их снова, увидела вместо семейного внедорожника ярко-красную блестящую маленькую машину. «Порше».

После долго молчания она произнесла с запинкой:

– Но в ней же нет места для детского кресла!

– Она ведь не для ребенка, правда? – Роберт откинул со лба длинную прядь темно-каштановых волос.

– Дорогой, разве у нас нет… – Лили понизила голос, чтобы никто из работников парковки не услышал, – нет финансовых проблем? Мне страшно представить, сколько придется за нее выплачивать. – Она помедлила, пристраивая Уилла к себе на бедро. – Или ты нашел работу, но забыл сказать мне об этом?