Ночь ошибок

      – Так где Герой? – настойчиво повторил Деймон.
      – На званом ужине, – с трудом выдавила она. – Чего ты хочешь?
      – Тебя, – коротко ответил он.
      Первое мгновение Лили показалось, что она ослышалась, но тотчас же в ней вскипела ярость. Как только Деймон смеет говорить ей такое, когда он предложил Ионе Лоусон карт-бланш и лишь полчаса назад бесстыдно целовался с ней на глазах у всех! Как он смеет приближаться к ней, когда на его губах еще не остыли поцелуи Ионы!
      – Одной Ионы тебе недостаточно? – гневно воскликнула Лили, со всей силы толкая Деймона, собравшегося шагнуть на следующую ступеньку.
      Она застала его врасплох, и он отшатнулся назад, теряя равновесие. Деймон быстро протянул руку, ища опоры. В самый последний момент ему удалось схватиться за перила, и он не упал навзничь, но его нога, скользнув вниз, с силой ударилась о предыдущую ступеньку, и подвернулась.
      С уст Деймона сорвался крик боли. Не удержавшись на подвернувшейся ноге, он упал, сильно ударившись коленом о нижнюю ступеньку.
      Испуганно вскрикнув, Лили быстро сбежала вниз и опустилась рядом с Хокхерстом на колени.
      Тот попытался было встать, но тотчас же, громко охнув, вновь опустился на лестницу.
      – О боже, Хокхерст! – голос Лили наполнился страданиями. – Что я с тобой сделала?
      – Не могу… встать… – выдавил он.
      Лили подхватила его под мышки. Деймон обернулся, его лицо оказалось совсем рядом, искаженное гримасой боли.
      И во всем виновата она. Сгорая со стыда, молодая женщина еще крепче обхватила пытающегося подняться Деймона.
      Уголки его губ чуть вздрогнули, как бывало всегда, когда Хокхерст над ней подшучивал.
      – Знаешь… ради этого стоило… сломать ногу.
      Неожиданно Лили услышала шаги. Кто-то бежал к крыльцу от стоящего на углу экипажа.
      Человек подбежал к ним, и молодая женщина облегченно вздохнула, узнав в нем Сьюэлла, преданного слугу Хокхерста.
      – Его светлость повредил ногу! – воскликнула она. – Надо немедленно внести его в дом.
 
      Стиснув зубы, Хокхерст, опираясь на Лили и Сьюэлла, поднялся в дом и проковылял в спальню.
      Комната была такая крохотная, что большую ее часть занимала кровать, застеленная тем же самым пестрым покрывалом, что было в спальне Лили в Бате. Увидев на стене кинжал, в рукоятке которого сверкали изумруд, рубин и жемчужина, Деймон убедился, что в этой комнате действительно живет Лили.
      После того, как молодая актриса и Сьюэлл уложили его на мягкую пуховую перину, Хокхерст уткнулся лицом в подушку, пропитанную тонким ароматом шиповника, вдыхая его полной грудью.
      Несмотря на боль в колене, он ощутил, как по всему его телу разливается волна облегчения. Он прекрасно помнил, что в то утро Герой вышел не из этой комнаты.
      Лили немедленно послала Сьюэлла за доктором Нолтоном, живущим на соседней улице.
      Деймон не стал возражать, хотя он и считал, что ничего серьезного не случилось. Скорее всего дело ограничилось незначительным вывихом и ушибом, но он будет дураком, если не воспользуется столь счастливым случаем сполна.
      Засучив узкую штанину, Лили склонилась над ушибленной ногой и побледнела, увидев распухшую, посиневшую лодыжку. Молодая женщина была так встревожена и обеспокоена, что в душе Деймона окрепла надежда, возродившаяся при виде того, какое отчаяние охватило Лили, когда Иона Лоусон бросилась ему на шею.
      Пусть она говорит, что в ее сердце не осталось никаких чувств: выражение ее лица красноречиво опровергало ее слова.
      Подойдя к стене, Лили сняла украшенный драгоценными камнями кинжал и вернулась к кровати.
      Деймон вопросительно поднял брови.
      – Скажи, цветок моей души, неужели ты собираешься пронзить клинком сердце беззащитного, поверженного к твоим ногам?
      – Нет, я только хочу распороть штанину.
      Деймон почувствовал прикосновение холодной стали.
      – Это твоя спальня, правда? – спросил он.
      – Моя.
      Положив кинжал на туалетный столик, Лили закатала штанину.
      – Иона Лоусон была бы очень расстроена, увидев тебя здесь, – взглянув на Деймона из-под длинных ресниц, язвительным тоном добавила она.
      – Вот так так! Мы, оказывается, ревнуем? – весело усмехнулся Деймон.
      – Да, – честно призналась Лили.
      – У тебя нет на то никаких причин.
      Лили взглянула на кинжал в ее руке с таким видом, словно у нее внезапно возникло желание вонзить его прямо в грудь Деймона.
      – Неужели? И ты смеешь это говорить после того, как целовал Иону на глазах у всех?
      – Я ее не целовал! – с негодованием воскликнул Деймон. – Это она целовала меня!
      – Несомненно, она благодарила тебя за волшебную ночь любви, которую ты ей подарил накануне!
      Забывшись, Деймон попытался было вскочить с кровати, но тут же, невольно застонав от боли, опустился назад.
      – У нас с Ионой вчера вечером ничего не было, – прорычал он. – Я с ней никогда не спал и не собираюсь.
      У Лили задрожал подбородок.
      – Полагаю, и домой ты ее тоже не провожал?
      – Провожал, но, клянусь, я расстался с ней у дверей ее дома, ограничившись пристойным поцелуем в щеку. Ночь я провел у себя в спальне в Хокхерст-Хауз – совершенно один. Так же, черт побери, как я провожу все ночи с тех пор, как ты уехала из Хокхилла.
      На лице Лили отразилась мучительная борьба. Сомнение боролось с надеждой.
      Деймон нежно взял ее за подбородок.
      – Признаюсь, что, когда Иона попросила проводить ее домой, я решил провести ночь с ней. Однако когда мы подъехали к ее дому, я уже понимал, что у меня нет ни малейшего желания быть с Ионой – или с любой другой женщиной, кроме тебя.
      – Но Иона сказала, вы с ней…
      Голос Лили дрогнул, и она умолкла.
      Деймон ласково провел по ее подбородку большим пальцем.
      – Не сомневаюсь, – резко заметил он, – а потом она прилюдно бросилась мне на шею и осыпала поцелуями, чтобы придать достоверность своей лжи. Она не первая, кто утверждает, что была моей любовницей, хотя это не соответствует действительности.
      Хокхерст не стал добавлять, что, увидев, как Лили с побелевшим лицом выбежала из комнаты, он сразу же решительно освободился от объятий Ионы и, не сказав ей ни слова и даже не обернувшись, быстро вышел следом. Поспешив к ней домой, он обнаружил, что приехал первым.
      Деймон почувствовал, что больше не в силах спокойно смотреть на соблазнительные губы Лили. Она даже не пыталась сопротивляться, и он припал к ним долгим пламенным поцелуем. Ее страстный ответ укрепил Хокхерста в мысли, что он еще прочно занимает место в сердце Лили.
      Внезапно их поцелуй прервали – появились Сьюэлл с врачом – весьма не вовремя. Деймон едва сдержался, чтобы не разразиться проклятиями.
      Лили вышла из комнаты, и доктор Нолтон приступил к осмотру пациента. Хокхерст отметил, что сюртук у врача сильно поношенный. Судя по всему, дела доктора Нолтона идут неважно, и он с радостью поспешил к состоятельному больному даже среди ночи. Несомненно, на него произвел огромное впечатление и титул Хокхерста.
      Закончив осмотр, врач подтвердил предположение Деймона, что у него сильный ушиб колена и растянута лодыжка.
      – Вам придется двое суток не наступать на эту ногу, а затем еще пару недель ходить очень осторожно. Милорд, было бы хорошо, чтобы эту ночь вы провели здесь, а утром я вам достану костыли.
      – Нет, – произнес Хокхерст тоном, от которого врач испуганно заморгал, – вы должны настоять на том, чтобы я задержался здесь на несколько дней. Больше того, мне это просто необходимо для полного выздоровления. – Он вложил в руку доктора Нолтона банкнот. – В противном случае велик риск, что я навсегда останусь хромым. Вы ведь согласны, не так ли?
      Увидев достоинство банкнота, бедняга врач широко раскрыл глаза от изумления.
      – Да-да, милорд, вы абсолютно правы, – обретя дар речи, поспешил заверить он своего пациента.
      – Вот и отлично, – сказал Хокхерст. – А теперь сообщите об этом моей гостеприимной хозяйке.
      Пусть отработает свои деньги полностью.
      Как только за врачом закрылась дверь, Деймон хитро улыбнулся. Похоже, следующие несколько дней будут весьма интересными. Во всяком случае, me?nage a? trois, любовь втроем – это что-то новенькое!
      Впрочем, Деймон намеревался в самое ближайшее время превратить это в старую, добрую me?nage a deux, причем так, чтобы лишним оказался не он.
      Наконец в комнату вернулась Лили. Она была так взволнована, что Деймон почувствовал легкий укол совести.
      – Доктор Нолтон сказал, что травма очень серьезна и несколько дней тебе понадобится полный покой. Боюсь, тебе здесь будет неудобно.
      Хокхерст едва не рассмеялся вслух. Это в кровати-то Лили? Да он мечтал об этом все эти долгие месяцы.
      – Извини, мне очень жаль, что я вынужден доставить тебе временные неудобства, – вежливо солгал он, – но, в конце концов, это ведь ты меня толкнула.
      Он взял ее за руку.
      – Но я не могу предложить тебе то, к чему ты привык. Комнаты все очень маленькие, и нет целой свиты слуг, спешащих исполнить твое малейшее желание.
      – Мне и так здесь будет очень удобно, – заверил ее Деймон.
      Особенно если она разделит с ним ложе.
      Лили не предпринимала попыток высвободить свою руку, и Деймон начал ласково поглаживать ее ладонь большим пальцем.
      – У тебя будут еще ко мне какие-нибудь просьбы, прежде чем я уйду? – спросила Лили.
      Интересно, где она собирается провести ночь? С Героем?
      Ну уж нет! Этого он ни за что не допустит!
      Деймон сладко улыбнулся.
      – Пожелай мне спокойной ночи и поцелуй на прощание. – Он потянул Лили за руку и привлек к себе. – Так нога пройдет быстрее.
      Присев на краешек постели, Лили нагнулась к нему, судя по всему, собираясь ограничиться скромным целомудренным поцелуем, но Деймон не собирался довольствоваться этим. Положив руку Лили на затылок, он притянул ее к себе и поцеловал так, как хотел – горячо и страстно.
      И Лили ответила ему – с пылом, ничуть не уступающим его собственному. К боли в колене, мучившей Деймона, добавилась другая, несколько выше.
      Он обхватил ее обеими руками, и Лили, ахнув от неожиданности, не удержала равновесия и повалилась на него. Прикосновение ее тугой груди было просто восхитительным.
      Молодая женщина попыталась было высвободиться, но вспыхнувшее пламя страсти растопило ее волю. Лили и Деймон прильнули друг к другу, забыв обо всем на свете. Время, казалось, остановилось для них.
      Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался майор Рейли.
      Хокхерст прикусил язык, сдерживая готовое сорваться крепкое словцо. Сейчас он был не в том состоянии, чтобы защищаться от разъяренного любовника. Оставалось надеяться, что Герой настолько благороден, что не станет стрелять в человека, прикованного к кровати, даже если кровать эта принадлежит его возлюбленной.
      Лили попыталась было сесть, но Хокхерст лишь еще крепче прижал ее к себе.
      – Лили, как следует понимать эту трогательную сцену? – грозно спросил Рейли.
      Именно этот вопрос и ожидал услышать от Героя Хокхерст. Однако выражение лица молодого майора его озадачило. Джеймс улыбался так, будто зрелище Лили, лежащей на кровати в объятиях Деймона, доставляло ему удовольствие.
      Этот человек – просто полоумный!
      – Вас это нисколько не… э… не огорчает? – спросил Хокхерст.
      Он был так изумлен, что позволил Лили выскользнуть из его объятий.
      – А почему это должно меня огорчать? – беззаботно ответил Рейли.
       Почему это должно его огорчать?!Гром и молния, он только что застал Лили в объятиях другого мужчины! Да на его месте Хокхерст пришел бы в бешенство!
      Рейли улыбнулся.
      – Мне известно, как вас любит Лили. И она уже достаточно взрослая, чтобы самой решать, как жить.
      Это было самое последнее, что ожидал услышать Деймон от ее любовника.
      – Джеймс! – с негодованием воскликнула Лили. Во время бурной сцены ее золотисто-рыжие волосы освободились от заколок и рассыпались по плечам огненным облаком. – Как ты можешь так говорить?
      – Потому что это правда, – ответил Герой, нисколько не смущенный ее гневом, – и ты сама это знаешь.
      Рейли благожелательно улыбнулся ошеломленному Деймону, и тот почувствовал, что ему становится все труднее питать неприязнь к Герою.
      – Лили, представь меня лорду Хокхерсту.
      – Я знаю, кто вы такой, – буркнул Деймон.
      – Не уверен в этом, – ответил майор.
      – Майор Рейли, мой брат, – неохотно произнесла Лили.
      Увидев лицо опешившего от изумления Деймона, Герой расхохотался.
      Внезапно Деймон почувствовал себя таким счастливым, что, если бы не больная нога, он сплясал бы жигу. Но тотчас же приподнятое настроение сменилось гневом на Лили, столько времени обманывавшей его, заставляя испытать все муки адской ревности.
      – Черт побери, если бы я не был так рад, думаю, я бы тебя придушил. Почему ты не сказала мне правду, когда я пришел сюда первый раз?
      – Потому что ты всегда готов поверить в самое плохое обо мне.
      – Впредь подобное никогда не повторится, – пообещал Хокхерст, прижимая ее руки к губам. – Теперь понятно, почему лицо майора показалось мне знакомым. Это его портрет-миниатюру я видел в Бате.
      – Да, – подтвердила Лили. Облако тревоги набежало на ее лицо. – Деймон, ты должен дать слово никому не говорить о том, что Джеймс – мой брат.
      – Почему?
      За сестру ответил майор.
      – Лили боится, что, если всем станет известно о том, что моя сестра – актриса и мои родители также были актеры, мне придется поставить на военной карьере точку. Покупая офицерский патент, она заставила меня дать слово не рассказывать о нашем родстве ни одной живой душе в Англии, и вот уже столько лет я связан своей клятвой.
      – Гром и молния, Лили, ты купила ему офицерский патент? – воскликнул Деймон. – Неужели ты смогла выложить такую огромную сумму?
      – Я приложила все силы, чтобы собрать необходимые деньги.
      Да, подумал Хокхерст, так же в точности, как она приложила все силы, чтобы содержать семью после гибели родителей. Так же в точности, как приложила все силы, чтобы отправить свою сестру в дорогой пансион. Лили со всем справилась, но ей пришлось очень нелегко. Деймон стиснул зубы при мысли о тех жертвах, что ей пришлось принести.
      – Я ни о чем на свете не сожалею так сильно, как о данном Лили обещании сохранить в тайне наше родство, – сказал Герой. – Я горжусь тем, что я ее брат.
      – Но если всем станет известно о том, что твоя сестра – простая актриса… – начала Лили.
      – Не простая актриса, а звезда лондонской сцены! – воскликнул Джеймс.
      – Дедушку хватит апоплексический удар. Вспомни, как он тобой гордится.
      – Он должен и тобой гордиться! – с жаром возразил ей брат.
      – Однако дедушка питает ко мне совсем иные чувства. Он старый человек, и ему будет очень стыдно, если станет известно о нашем родстве. Я не могу причинить ему такую боль.
      – А обо мне ты подумала? Ты заставляла меня притворяться твоим возлюбленным! – не сдавался Джеймс.
      – Я полагаюсь на твое слово, – упрямо заявила Лили, – хотя ты и нарушил его один раз, открыв правду сэру Роджеру Хилтону.
      – Я не нарушал своего слова! Я обещал тебе не говорить ни одной живой душе в Англии, а Роджер в тот момент находился в Португалии. – Майор повернулся к Деймону. – Перед тем как уйти, я должен обратиться к вам с одной просьбой, милорд. Не причиняйте боли моей сестре. Она – самая лучшая женщина на свете.
      – Уверяю вас, я это знаю и хочу, чтобы она была счастлива.
      Майор улыбнулся.
      – Я так и думал.
      Как только он ушел, Лили сказала:
      – Знаешь, ты постоянно причиняешь мне невыносимую боль. Ты единственный мужчина, которому я принадлежала. Как ты мог поверить, что я брошусь в объятия другого, едва расставшись с тобой?
      – В том-то и дело, что не мог! Это меня бесило больше всего. Но что еще мне оставалось думать, когда по всему следовало, что Джеймс провел ночь у тебя. – Лили по-прежнему сидела на кровати рядом с ним, и Деймон, протянув руку, пропустил сквозь пальцы пышные пряди золотисто-рыжих волос. – Ты представить себе не можешь, через какие муки мне пришлось пройти по твоей милости.
      – А что мне пришлось пережить, – возразила Лили, – видя, как ты прямо у всех на глазах соблазняешь Иону Лоусон!
      – Это она пыталась меня соблазнить, а я ей не мешал, так как хотел быть рядом с тобой. Не мог же я стоять посреди комнаты, словно влюбленный юнец. Я был вынужден делать то, что все от меня ждали, а именно, ухаживать за самой красивой женщиной из числа присутствующих. Только на этот раз, – поспешно поправился он, – по твоей милости мне пришлось довольствоваться второй по красоте.
      Деймон решил не упоминать о том, что, ухаживая за Ионой на глазах у Лили, он надеялся пробудить в молодой актрисе хоть каплю ревности, подобной той, что терзала его самого.
      Отпустив волосы Лили, он положил руку ей на бедро.
      – Проведи эту ночь со мной.
      Судя по взгляду, который бросила на него Лили, ей тоже хотелось этого больше всего на свете, но она покачала головой.
      – Нет.
      – Разве так ведут себя с теми, кого любят?
      Деймон затаил дыхание, опасаясь, как бы Лили не стала отрицать того, что любит его.
      Однако она ограничилась лишь тем, что заметила со вздохом:
      – Это не пойдет на пользу твоему колену.
      – Зато пойдет на пользу всем остальным частям моего тела. – Деймон нежно обхватил руками ее лицо. – Значит, ты признаешь, что любишь меня?
      – Да, – едва слышно подтвердила Лили.
      – Хотелось бы, чтобы ты выразила больше эмоций по этому поводу.
      Лили хотелось того же, но, как ни любила она Деймона, она была не в силах забыть, что он, несмотря на разговоры о любви, не верит в это чувство.
      Деймон потянул ее к себе.
      – Не могу передать словами, как мне не хватало тебя все это время, – сказал он. – По-моему, я ни разу нормально не спал с тех пор, как ты уехала из Хокхилла.
      Лили могла сказать о себе то же самое. Не раз она просыпалась среди ночи, изнемогая от желания оказаться в уютном тепле его объятий.
      Но вот наконец он здесь, и врач сказал, что ему нельзя вставать с постели в течение нескольких дней. Правда, Лили не совсем поняла почему. Нолтон пробормотал что-то насчет «возможного перелома… сказать трудно из-за сильной опухоли… если его куда-нибудь перевозить, может произойти непоправимое…», а Лили, чувствуя себя виноватой в случившемся, постеснялась расспросить подробнее.
      Деймон, скользнув поцелуем по ее губам и шее, зашептал ей на ушко, щекоча своим дыханием:
      – Любимая, позволь провести эту ночь, заключив тебя в свои объятия.
       Любимая!Однако для него это скорее всего случайно вырвавшееся ласковое слово, за которым ничего не стоит. Но все же Лили не могла перед ним устоять.
      – Да, – тихо промолвила она и встала, чтобы снять одежду.
      Она хотела зайти за ширму в углу, но Деймон взмолился:
      – Позволь мне смотреть на то, как ты раздеваешься. У тебя такое прекрасное тело!
      При звуках его низкого голоса, полного страсти, по телу Лили пробежала дрожь восторга.
      Она подчинилась. Холодный воздух овевал ее разгоряченную кожу, но наполненный восхищением взгляд Хокхерста согрел ее. Лили вопросительно посмотрела на ночную рубашку.
      – Нет, – поспешно сказал Деймон, – я хочу, чтобы между нами ничего не было, чтобы нас ничто не разделяло.
      Оставив по его просьбе одну зажженную свечу, Лили скользнула под одеяло, стараясь держаться подальше от больного колена.
      Деймон привлек ее к себе, лаская, дразня и возбуждая своими волшебными прикосновениями, и Лили изогнулась в сладостной неге, стремясь дать выход переполнившей ее страсти. Руки Деймона остановились, и молодая женщина протестующе застонала.
      – Любимая, теперь я хочу, чтобы ты взяла меня, – прошептал он, обжигая горячим дыханием ей ухо.
      Лили, изнемогая от желания, поднялась над ним, открывая свое тело его жадному взору.
      Некоторое время молодая женщина была неподвижна, в безмолвном восхищении разглядывая его могучую грудь, бронзовую от загара, покрытую черными вьющимися волосками.
      Деймон ласково провел ладонью по ее груди.
      – Ты такая прекрасная, такая восхитительная, – с благоговейным восторгом прошептал он. – Я весь в твоей власти, делай со мной, что пожелаешь.
      Лили начала двигаться, сперва медленно, а затем постепенно все убыстряя ритм.
      Внезапно ее тело содрогнулось от восхитительного, безграничного наслаждения, и в тот же миг сорвавшийся с уст Деймона приглушенный стон показал, что и он тоже достиг вершин блаженства.
      А потом он крепко прижал ее к себе, словно опасаясь, как бы она не ускользнула из его объятий, и они вместе погрузились в сладкий сон.

29

      На следующее утро Деймон проснулся, чувствуя тупую боль в левом колене, тепло тела Лили рядом с собой и глубочайшее счастье, переполнившее его сердце. Если забыть про ноющее колено, он хотел бы просыпаться так каждое утро до конца дней своих.
      Ресницы Лили задрожали и поднялись. Некоторое время она смотрела на него непонимающим сонным взглядом, но затем ее губы изогнулись в сияющей улыбке.
      – Как твое колено? – все еще сонным голосом спросила она.
      – После такой улыбки меня начала беспокоить другая часть моего тела. Поцелуй меня.
      Лили послушно прижалась к его губам долгим нежным поцелуем.
      – Это просто райское блаженство – пробуждаться с твоей улыбкой и поцелуем.
      И Деймон намеревался оставаться в этом раю. Необходимо лишь выяснить, как лучше всего удержать Лили. У него возникла одна мысль, но сначала ему нужно было побольше разузнать про ее родных. Он перекатился на бок, лицом к ней.
      – Насколько я понял, твой знаменитый дед, генерал сэр Френсис Рейли, не признает тебя своей внучкой, и скорее всего он не хотел иметь никаких дел и с твоим братом до тех пор, пока тот не прославился на поле брани.
      Лили подняла брови, несомненно, удивленная подобной темой для утреннего разговора в постели.
      – Действительно, – наконец ответила она с несвойственным ей сарказмом. – Но как только Джеймс стал героем, дедуля поспешил предъявить на него свои права.
      – Ты обращалась к генералу после гибели родителей?
      Лили стиснула зубы.
      – Да, но он даже не захотел меня видеть.
      Деймон представил себе, каково пришлось Лили, семнадцатилетней девушке без гроша в кармане, вынужденной заботиться о себе и младших брате и сестре, и его охватила ярость. Как можно так поступать со своими плотью и кровью?
      Он решил переговорить с престарелым генералом. Надо надеяться, толстокожий тиран будет не в восторге от этого разговора.
      – Дедушка сказал, что не считает меня своей внучкой, – продолжала Лили. – Понимаешь, он отрекся от отца, когда тот женился на моей матери.
      – Потому что она не принадлежала к знатному роду?
      – Напротив, отец моей матери – сэр Джон Дрю.
      Значит, родители Лили принадлежали к двум очень уважаемым семействам. Сэр Джон до самой своей смерти, случившейся лет десять назад, играл важную роль в палате общин.
      Деймон ласково отвел в сторону локон, упавший на лицо Лили.
      – Тогда почему же генерал возражал против брака твоих родителей? По-моему, это была подходящая друг другу пара.
      Вздохнув, Лили перевернулась на спину и уставилась в потолок.
      – Оба деда были против. Они ненавидели друг друга, и оба уже подыскали блестящие партии для своих детей. Они слышать не желали о том, чтобы папа и мама поженились. Переполненные отчаянием, мои родители были вынуждены бежать, и тогда их семьи отказались от них. Им пришлось стать актерами, чтобы зарабатывать на жизнь. К счастью, оба не были обделены талантом, а брат мамы, сбежавший из дома незадолго до этого, уже был в труппе. Он-то и помог моим родителям сделать первые шаги.
      Деймон рассеянно теребил прядь ее волос.
      – Должно быть, генерал пришел в бешенство, узнав, что его сын играет на сцене. Он всегда был самых строгих правил.
      – Да. – Лили по-прежнему, не отрываясь, смотрела в потолок. – Дедушка даже запретил моим родителям использовать в театре фамилию Рейли, заявив, что не позволит марать ее каким-то актеришкам. Вот почему мама и папа, а затем и я выступали под фамилией Калхейн.
      – Насколько мне помнится, – задумчиво произнес Деймон, – у сэра Джона была вторая дочь, которая вышла замуж за лорда Чаринга.
      – Да, леди Чаринг – моя тетя.
      – И она тоже отказалась помочь тебе после гибели родителей?
      – Я даже не обращалась к ней, – сказала Лили, наконец поворачиваясь к нему лицом, – так как знала, что тетя захочет помочь мне, но ее супруг этого не допустит. Однажды, когда мои родители еще были живы, она пыталась им помочь, но он пришел в ярость и запретил ей встречаться с мамой.
      – Да, это похоже на лорда Чаринга. Они с генералом были слеплены из одного теста.
      Стоит ли удивляться, что Лили, имея таких родственников, боится подпасть под власть мужчины?
      – Тебе известно, что лорд Чаринг умер несколько месяцев назад?
      – Я что-то об этом слышала.
      Деймон нежно провел ладонью по щеке Лили, наслаждаясь прикосновением к шелковистой коже.
      – Представляю, каково тебе пришлось после смерти родителей.
      – Да, сперва было очень туго, – призналась Лили. – Вот почему я так рада, что у меня есть актерское дарование. Это позволило мне купить офицерский патент для брата, отправить сестру в первоклассный пансион и самой жить в сравнительном достатке.
      Деймон смотрел на нее с восхищением. Он настолько привык к робким, беспомощным женщинам, встречающим все невзгоды одним средством – слезами.
      – Ты должна гордиться собой.
      – Знаю, – просто ответила Лили.
      И он тоже гордился ею. Красивая, талантливая, умеющая за себя постоять – он любил ее так, как, он думал раньше, невозможно любить женщину.
      – Вот почему театр так для меня важен, – сказала Лили.
      Деймон прекрасно понимал это, особенно учитывая, как блистательно играла она на сцене.
      Он сказал ей об этом, но молодая актриса только усмехнулась.
      – Как ты можешь судить об этом? Ты ведь видел меня только в «Макбете».
      Деймон улыбнулся.
      – С тех пор, как я вернулся в Лондон, я не пропустил ни одного спектакля с твоим участием. И каждый раз, видя тебя на сцене, я все больше и больше ругал себя за то, что так нелестно отзывался о твоем таланте. В свое оправдание могу сказать лишь одно. Меня ввело в заблуждение то, что я встретил тебя в составе жалкой труппы бродячих актеров. Что заставило тебя присоединиться к ним?
      – Долг. Дела у труппы шли очень неважно.
      – Да я уж и сам заметил, – сухо сказал Деймон.
      – Труппой руководит мой дядя, и он упросил меня присоединиться к ней летом на несколько недель, чтобы увеличить сборы. У меня сердце не лежало к этому, но я не могла отказать.
      – Почему?
      – По той же причине, по какой ты терпишь выходки Кассандры. Он мой родственник, и я обязана ему помогать.
      Деймон про себя порадовался совпадению их взглядов на вопрос ответственности перед семьей. Он собрался было заключить Лили в объятия, но она вдруг недовольно нахмурилась.
      – Но почему ты упорно не желал приходить на спектакли с моим участием в Бате?
      Деймон закрыл глаза. Никогда и ни с кем он не обсуждал то трагическое происшествие, воспоминания о котором долгие годы преследовали его. Но сейчас он понял, что должен все рассказать Лили, чтобы она поняла, почему он старательно избегал ее выступлений и почему так вел себя в тот день, когда она уехала из Хокхилла.
      Открыв глаза, он сел в кровати.
      – По той же причине, по которой я всеми силами пытался отговорить тебя ехать в Лондон. – Деймон подложил за спину подушку. – Тебе когда-нибудь доводилось слышать об актрисе по имени Пег Маккей?
      – Она была моей подругой, – мрачно произнесла Лили.
      Выражение ее лица свидетельствовало, что ей уже известна история, которую все считают правдивой. Однако истина известна только ему одному, и он еще ни с кем ею не делился. Поверит ли ему Лили?
      – В таком случае тебе известно, какой очаровательной милашкой была Пег. Мы познакомились, когда она выступала в Эксетере. Пег твердо решила стать моей возлюбленной. Не то чтобы она испытывала какие-то чувства ко мне лично – подобно Ионе Лоусон, ей хотелось добиться известности, завоевав сердце «короля гримерных».
      Спокойный голос Деймона был полон самоиронии, но Лили слишком хорошо его знала, чтобы не понять, что он испытывает на самом деле.
      – Я не имел ничего против того, чтобы ублажить Пег. К несчастью, она… – Деймон умолк, словно подыскивая наименее обидные слова, – …не отличалась особым актерским дарованием.
      Лили вынуждена была признать правоту его слов. Пегги была великолепна в одной роли – в роли Малышки Пикл, но, сколько она ни пробовала себя в других пьесах, результат оказывался плачевным. Однако это не имело особого значения, когда ей приходилось выступать перед непритязательной провинциальной публикой, любившей Пег за ее живую, кипучую натуру. Именно это, а не весьма скромный актерский талант привлекало зрителей на спектакли с ее участием.
      – К несчастью, я неосмотрительно сообщил Пег, какое невысокое впечатление произвела на меня ее игра. Я не хотел ее обидеть, но она не отставала от меня, требуя восхищения и похвал с моей стороны.
      Да, печально подумала Лили, Пег была такой. Всегда недовольная услышанными отзывами, она добивалась от своих поклонников цветистых, напыщенных комплиментов и обижалась и даже впадала в истерику, когда ее чаяния не оправдывались.
      Пылкая натура Пегги имела и оборотную, черную сторону. Потерпев неудачу, девушка впадала в глубокую бездонную меланхолию, из которой ее не могли вытащить ни Лили, ни другие подруги.
      – Поняв, какого невысокого мнения я о ее актерском даровании, – продолжал Деймон, – Пег вбила себе в голову, что должна доказать мне, как я ошибался. И в конце концов я от всего сердца пожалел о том, что имел несчастье видеть ее на сцене.