Новый Иерусалим и его Небесное Учение

      58. Вся услада, счастье и блаженство каждого проистекают из его господствующей любви и согласно с ней, ибо человек называет приятным то, что он любит, потому что он это чувствует; а то, о чем он только мыслит, а не любит, хотя и может называться приятным, все же не есть услада его жизни. Услада любви для человека - добро, а неприятное - зло.
      59. Есть два рода любви, из которых, как из, своих источников, проистекает все доброе и истинное; есть также два рода любви, из которых проистекает все злое и ложное. Два рода любви, из которых проистекает все доброе и истинное, суть любовь к Господу и любовь к ближнему; а два рода любви, из которых проистекает все злое и ложное, суть себялюбие и любовь к миру. Последние два рода любви совершенно противоположны первым двум.
      60. Два рода любви, из которых проистекает все доброе и истинное, и которые, как сказано, суть любовь к Господу и любовь к ближнему, создают у человека небо; поэтому они также господствуют на небе; и так как они создают у человека небо, то создают у него также и Церковь. Два рода любви, из которых у него проистекает все злое и ложное, и которые, как сказано, суть себялюбие и любовь к миру, образуют ад у человека; поэтому они также господствуют в аду.
      61. Два рода любви, из которых проистекает все доброе и истинное, и которые, как сказано, суть любовь неба, отверзают и образуют духовного внутреннего человека, потому что они в нем обитают; два же рода любви, из которых проистекает все злое и ложное, затворяют и разрушают духовного внутреннего человека, когда они господствуют, и делают человека естественным и чувственным, по мере и качеству их господствования.
      О себялюбии и любви к миру.
      65. Себялюбие есть желание блага одному себе и никому другому, кроме самого себя; ни даже Церкви, ни отечеству, ни какому-либо человеческому обществу, или согражданину; если же человек и благотворит им, то единственно ради своего доброго имени, чести и славы; и если он не видит сего в творимом добре, то говорит в своем сердце: "Что принесет оно мне? Для чего оно? И что мне от него?" - и таким образом отбрасывает его. Из этого ясно, что тот, кто находится в себялюбии, не любит ни Церковь, ни отечества, ни общества, ни согражданина, ни чего-либо доброго, но одного себя.
      66. Человек находится в себялюбии тогда, когда он в том, что думает или делает, не взирает на ближнего, а потому и не на общество, и еще менее на Господа, но взирает только на самого себя и своих; следовательно, тогда, когда он что либо делает, то делает только для самого себя и своих; если же он и делает что-нибудь для общества и ближнего, то только ради видимости.
      67. Сказано: для самого себя и своих, - потому что кто любит себя, тот любит и своих, то есть, в частности своих детей и внуков и в общем всех, составляющих с ним одно, и которых он называет своими. Любить тех и других значит также любить самого себя, ибо он видит их как бы в самом себе, а себя в них. Среди тех, которых он называет своими, находятся также и все те, которые его хвалят, уважают и почитают.
      68. Тот находится в себялюбии, кто при сравнении с собою пренебрегает ближним, считает его своим неприятелем, если он ему не благоприятствует, не уважает и не почитает его. Еще более в себялюбии находится тот, кто сего ради ненавидит и преследует ближнего и желает ему погибели. Такие, наконец, испытывают удовольствие в жестокости.
      69. Из сравнения с небесной любовью можно видеть, каково себялюбие. Небесная любовь есть любовь к полезному (uses) ради полезного, или к добру ради добра, которое человек оказывает Церкви, отечеству, человеческому обществу и согражданину; кто же любит их лишь ради самого себя, тот не иначе их любит, как своих слуг, потому что они служат ему. Из этого следует, что тот, кто находится в себялюбии, хочет чтобы Церковь, отечество, человеческие общества и сограждане ему служили, а не он им. Он ставит себя выше их, а их ниже себя.
      70. Далее, поскольку человек находится в небесной любви, которая есть любовь к полезному и благому, и ощущении сердечной услады, при оказании их другим, постольку он ведется Господом, ибо эта любовь есть та, в которой Он Сам пребывает и которая от Него проистекает. Поскольку же кто либо находится в себялюбии, постольку он водим самим собою; а поскольку он водим самим собою, постольку - своим собственным; собственное же человека - ничто иное, как зло; ибо зло есть его наследие и состоит в том, чтобы любить себя более Бога, а мир более Неба.
      71. Себялюбие таково, что поскольку ослабляется над ним узда, то есть, удаляются внешние узы, которые суть страсть закона и его наказания, и боязнь лишиться доброго имени, чести, дохода, должности и жизни, постольку оно стремится к господствованию не только над всем земным миром, но также и над Небом и самим Божественным, ибо нет ему никаких пределов или конца. Это сокрыто в каждом человеке, находящемся в себялюбии, хотя и не открыто пред миром, где вышеупомянутые узы его удерживают. Такой человек, встречая невозможное (на своем пути) останавливается до тех пор, пока оно не становится возможным; поэтому человек, находящийся в такой любви, не знает, что в нем скрывается столь неистовое и неограниченное вожделение. Но что это действительно так, всякий может видеть на правителях и царях, для которых подобные узы и невозможности не существуют, и которые устремляются и покоряют области и царства, поскольку это им удается, домогаясь беспредельной власти и славы; и еще более на тех, которые простирая свое господствование на Небо, переносят всю Божественную власть Господа на самих себя и беспрестанно вожделеют большего.
      72. Есть два рода господствования: одно из любви к ближнему, а другое из себялюбия. Эти два господствования в сущности своей совершенно противоположны одно другому. Кто господствует из любви к ближнему, тот желает всем добра, и ничего не любит в такой степени, как приносить пользу, и так служить другим; (служение другим есть благотворение и приношение пользы другим по доброй воле); это - его любовь и услада сердца. И чем больше такой человек возвышается в почете, тем больше он сему радуется, однако ж, не ради самого почета, но ради пользы, которую он тогда в состоянии приносить в большей мере и высшей степени. Такое господствование находится на Небе. Кто же господствует из себялюбия, тот никому другому никакого добра не желает, как только себе и своим. Польза, им приносимая, имеет целью только личную его честь и славу, которые образуют единственный предмет его действий. Он служит другим для того, чтобы ему служили и почитали его и чтобы самому господствовать. Он домогается почестей не ради добра, которое сможет доставлять другим, но для того только, чтобы быть в возвышении и славе, итак, в усладе своего сердца.
      73. Любовь господствования пребывает в каждом человеке и после его жизни в этом мире. Тем, которые господствовали здесь из любви к ближнему, вверяется господствование и на небесах; но тогда господствуют не они, а господствует польза и добро, которые они любят; когда же польза и добро господствуют, то господствует сам Господь. Те же, которые в мире господствовали из себялюбия, после жизни в этом мире находятся в аду и становятся там низкими рабами.
      74. Из этого становится ясным, кто находится в себялюбии. Безразлично, какими люди кажутся во внешнем, гордыми или смиренными, ибо свойства их заключены во внутреннем человеке; а внутренний человек у большинства людей сокрыт; внешний же научен лицемерно показывать любовь к общественному благу и ближнему, следовательно, противоположное своему внутреннему расположению. Это ими делается также ради себя; ибо они знают, что любовь к общественному благу и к ближнему внутренне всем нравится, и что поскольку они сообразно ей действуют, постольку бывают любимы и уважаемы. Что эта любовь всем нравится, и что поскольку они сообразно ей действуют, постольку бывают любимы и уважаемы. Что эта любовь всем нравится, происходит оттого, что в нее втекает Небо.
      75. Зло, у находящихся в себялюбии, в общем состоит: в презрении к другим, в зависти и вражде к тем, которые им не благоприятствуют и в проистекающих из них ненависти, мщении, хитрости, коварстве, немилосердии и жестокости. Где такое зло, там также и презрение к Божественному и Божественным предметам, которые суть истинное и доброе Церкви: если они и бывают почитаемы, то лишь одними устами, а не сердцем. Так как такое зло происходит из этой любви, то из нее же происходит и соответствующая ему ложь, ибо из зла проистекает ложь.
      76. Любовь же к миру есть желание овладеть имуществом других какими бы то ни было средствами, привязанность сердца к богатству и попущение миру отвлекать и отводить себя от духовной любви, которая есть любовь к ближнему, и таким образом, отводить себя от Неба. В любви к миру находятся те, которые желают различными средствами присвоить себе имущество других, особенно же чрез хитрость и коварство, ни во что не ставя благо ближнего. Находящиеся в этой любви вожделеют имущества других, и поскольку они, ища свою пользу, не боятся преследования законов и потери собственной чести, постольку отнимают и даже грабят.
      77. Все же любовь к миру не в такой степени противоположна любви небесной, как себялюбие, ибо в ней не скрывается столь великое зло. Эта любовь многообразна: есть любовь к богатству ради возвышения к почестям; любовь к чести и почестям ради стяжания богатства; любовь к богатству ради достижения наслаждений в мире; любовь к богатству только ради самого богатства, такая любовь у скупцов; и так далее. Цель, ради которой желают богатства, называется полезностью, и цель или полезность есть то, откуда любовь получает свое качество; ибо любовь такова, какова цель, ради которой действуют: все прочее служит ей только средством.
      78. Одним словом, себялюбие и любовь к миру совершенно противоположны любви к Господу; любви к ближнему: поэтому и себялюбие и любовь к миру суть адская любовь; она господствует в аду и образует ад у человека. Любовь же к Господу и любовь к ближнему суть любовь небесная; она господствует на Небе и образует Небо у человека.
      79. Из всего сказанного ясно, что находится в обоих родах любви, а также что из них проистекает все зло; ибо зло, перечисленное в параграфе 75-ом, есть зло общее, прочее же, которое не перечислено, будучи злом частным, происходит и проистекает из первого. Из этого явствует, что человек, рождаясь в той и другой любви, родится во зле всякого рода.
      80. Для того чтобы человек мог знать, что есть зло, он должен знать его происхождение. Пока он этого не знает, он не может знать и того, что есть добро; таким образом, не может знать и того, каков он сам. Вот почему здесь шла речь о сих двух источниках зла.
      О любви к ближнему, или о благолюбии.
      84. Прежде всего, следует сказать, кто ближний, потому что он есть тот, кто должен быть любим, и кому должно оказывать благолюбие. Если человек не знает, что есть ближний, то может оказывать благолюбие одинаковым образом, без разбора, как злым, так и добрым; и тогда благолюбие не есть уже благолюбие, ибо злые, благодаря им оказанным благодеяниям, делают ближнему зло, тогда как добрые делают добро.
      85. В настоящее время, по общему мнению, всякий человек в одинаковой степени ближний, вследствие чего должно благодетельствовать всякому, кто только имеет нужду в помощи; однако, благоразумию христианскому надлежит старательно испытывать, какова жизнь человека и сообразно его жизни оказывать ему благолюбие. Человек Внутренней Церкви делает это с разбором, а потому с разумением; человек же Внешней Церкви, не будучи в состоянии различать, поступает без разбора.
      86. Различия, существующие между ближними, и которые человек Церкви должен хорошо знать определяются степенью добра в каждом. Так как, все добро исходит от Господа, то Господь есть ближний в наивысшем смысле и степени, и от Него начало ближнего. Отсюда следует, что, поскольку человек имеет у себя Господа, постольку он и ближний; а так как никто одинаковым образом не имеет у себя Господа, т. е. добра, которое от Него проистекает, то и ближним никто не бывает одинаковым образом. Действительно, все на небе и все добрые на земле различаются в добре. Никогда у двух людей не бывает совершенно одинакового добра; оно должно быть различным, дабы каждое могло существовать само по себе. Всего разнообразия добра, и отсюда происходящего различия ближних, которое существует согласно приятию в себе Господа, то есть согласно приятию от Него добра, никакой человек, ни даже ангел, знать не может. Они могут иметь лишь общее понятие, то есть, понятие о родах и видах его. Впрочем, и Господь большего от человека Церкви не требует, как только того, чтобы он жил согласно тому, что он знает.
      87. Так как добро в каждом человеке различно, то из этого следует, что качество добра определяет в какой степени и в каком отношении другой человек есть ближний. Что это так, ясно видно из притчи Господа о человеке, который попался разбойникам, и мимо которого полумертвого, прошел священник, а также левит, тогда как самарянин перевязал его язвы, возлил на них елей и вино, посадил его на своего осла, привез в гостиницу и распорядился, чтобы имели о нем попечение. Так как этот самарянин сделал ему добро, происходящее из благолюбия, то он и называется ближним; (Лук. Х. 29 - 37). Отсюда ясно, что все, находящиеся в добре, суть ближний, а елей и вино, которые Самарянин возлил на раны, означают добро и его истину.
      88. Из сказанного теперь явствует, что во всеобъемлющем смысле добро есть ближний, потому что человек есть ближний по качеству добра, которое у него находится от Господа. Так как добро есть ближний, то и любовь есть ближний, ибо все добро принадлежит любви; следовательно, каждый человек есть ближний согласно любви, которая в нем от Господа.
      89. Что любовь образует ближнего, и что каждый есть ближний, согласно качеству его любви, ясно видно на тех, которые находятся в себялюбии. Они признают ближними тех, которые их наиболее любят, то есть, поскольку они им принадлежат; их они обнимают, ласкают, благодетельствуют им, и называют своими братьями; и так как они злы, то и называют их своими ближними преимущественно пред другими; прочих же почитают за своих ближних постольку, поскольку они их любят, итак, согласно качеству и степени их любви. Такие люди начало ближнего производят от самих себя, потому что любовь образует и определяет его. Те же, которые не любят себя больше других, каковы суть все принадлежащие Царству Божию, производят начало ближнего от Того, которого следует превыше всего любить, то есть, от Господа; а ближним почитают каждого человека по качеству его любви к Господу и от Господа. Из сего явствует, откуда человек Церкви должен производить начало ближнего и что каждый есть ближний согласно тому добру, которое находится в нем от Господа; следовательно, само добро есть ближний.
      90. Что это так, Господь учит у Матвея, говоря тем, которые были в добре: "Что они дали Ему есть, напоили Его, приняли Его, одели Его, посетили Его, и в темницу пришли к Нему", и потом: "что, так как они сделали это одному из братьев Его меньших, то сделали Ему". В сих шести родах добра, разумея их в духовном смысле, заключаются все роды ближнего. Отсюда также явствует, что любя добро, человек любит Господа; ибо Господь есть Тот, от которого добро проистекает, который в добре и есть Добро.
      91. Однако не только отдельный человек есть ближний, но также и люди в совокупности. Так, например, большие или меньшие общества, отечество, Церковь, Царство Господне и превыше всего сам Господь. Они суть ближний и им должно оказывать добро из любви. Они суть также восходящие степени ближнего, потому что общество многих людей есть в высшей степени ближний, нежели один человек; в более высокой степени - отечество; в еще более высокой - Церковь; в еще большей - Царство Господне; и в наивысшей Господь. Эти восходящие степени подобны ступеням лестницы, на вершине которой находится Господь.
      92. Общество есть ближний предпочтительнее пред отдельным человеком, потому что оно состоит из многих. Ему должно оказывать благолюбие точно также, как отдельному человеку, а именно, согласно качеству находящегося у него добра; поэтому совершенно иначе обществу, состоявшему из честных людей, нежели обществу бесчестных. Общество любимо тогда, когда люди пекутся о его благе из любви к добру.
      93. Отечество есть ближний преимущественнее пред обществом, потому что оно подобно родительнице; ибо в отечестве человек родится, оно его питает и охраняет от обид. Отечеству надлежит оказывать добро из любви согласно его потребностям, которые прежде всего относятся к прокормлению его и к гражданской и духовной жизни тех, которые в нем находятся. Кто любит Отечество и оказывает ему добро из доброжелательства, тот в будущей жизни любит Царство Божие, ибо там Царство Господне - его отечество; а кто любит Царство Господне, тот любит Господа, потому что Господь есть все во всем в Его Царстве.
      94. Церковь есть ближний предпочтительнее пред отечеством; ибо кто печется о Церкви, тот печется о душах и вечной жизни людей, находящихся в отечестве. Поэтому, кто печется о Церкви из любви, тот любит ближнего в высшей степени; ибо он другим желает и хочет неба и блаженства жизни в вечности.
      95. Царство Господне есть ближний еще в более высокой степени, ибо Царство Господне состоит из всех, находящихся в добре, как на земле, так и на небесах. Таким образом, Царство Господне есть добро в его многообразии совокупно взятое. Когда оно любимо, то любим каждый, находящийся в добре.
      96. Таковы степени ближнего, и по сим степеням восходит любовь у тех, которые находятся в любви к ближнему. Но эти степени суть степени в порядке последовательном, в котором первое или высшее должно предпочитать последующему или низшему. Так как Господь находится на высшей ступени и на Него должно взирать на каждой ступени, как на цель, к которой все стремится, то Его должно любить превыше всех и всего. Из этого теперь ясно, каким образом любовь к Господу связуется с любовью к ближнему.
      97. Обыкновенно говорят, что каждый человек есть ближний самому себе, то есть, что каждый прежде всего должен заботиться о себе. Учение благолюбия научает, каким образом должно это понимать. Каждый должен заботиться о том, чтобы иметь нужное для жизни, то есть: пищу, одежду, жилище и прочие необходимые предметы гражданской жизни, в которой он находится, при том не только для себя одного, но также и для своих, и не только для настоящего времени, но также и для будущего; ибо, если кто не снискивает для себя нужного для жизни, тот не в состоянии оказывать благолюбия, потому что сам имеет во всем недостаток.
      98. Но каким образом каждый должен быть сам себе ближним, можно видеть из следующего примера: каждый должен заботиться о пище и одежде для своего тела; это должно быть первым, но ради того, чтобы здоровый дух обитал в здоровом теле; также каждый должен заботится о доставлении пищи своему духу, то есть, всего того, что принадлежит разумению и мудрости, ради того, чтобы посредством этого быть в состоянии служить согражданам, обществу, отчеству и Церкви, итак, самому Господу. Кто таким образом поступает, тот печется о своем вечном благе. Из этого ясно, что первое есть то, что образует цель, ради которой свершается поступок, ибо к ней относится все. Здесь, как при строении дома: сперва кладется основание, основание предназначается для дома, а дом - для жительства. Кто считает себя ближним на первом месте, тот подобен тому, кто считает целью основание, а не дом и жительство; тогда как жительство есть самая первая и последняя цель, а дом с основанием - только средство к достижению ее.
      99. Цель объясняет, каким образом каждый бывает ближним самому себе и прежде всего должен заботиться о самом себе. Если цель его состоит в том, чтобы стать богаче других, единственно ради богатства, или ради наслаждения, или ради отличия пред другими, и тому подобного, то цель эта дурна, и он не любит ближнего, но любит самого себя. Если же его цель состоит в стяжании себе имения для того, чтобы быть в состоянии помогать согражданину, обществу, отечеству и Церкви; равным образом в снискании себе должности для той же цели, то он любит ближнего. Цель, ради которой он действует, образует человека; ибо эта цель - его любовь, потому что первая и последняя цель для каждого есть то, что он больше всего любит. Все это сказано о ближнем; теперь будет речь о любви к нему, или о благолюбии (de Charitate).
      100. Многие думают, что любовь к ближнему состоит в подаянии нищим, помощи нуждающимся и делании добра каждому; благолюбие, однако, есть благоразумное действие, имеющее целью добро. Кто оказывает помощь какому-нибудь одному или нуждающемуся злодею, тот чрез это делает зло ближнему; ибо, оказывая помощь ему, он утверждает его во зле и доставляет ему возможность делать зло другим. Иначе поступает тот, кто поддерживает добрых.
      101. Но благолюбие простирается гораздо далее, чем на нищих и нуждающихся; ибо благолюбие есть правосудие во всяком деле и исполнение своего долга во всяком звании. Итак, если судья справедливо судит ради справедливости, он оказывает благолюбие. Если он наказывает виновного и освобождает невинного, то оказывает благолюбие, ибо поступая таким образом, он печется о согражданах и отечестве. Священник, который учит истине и ведет к добру ради истины и добра, оказывает благолюбие. Кто же делает то же самое ради себя и мира, тот не оказывает благолюбия, ибо не любит ближнего, но только самого себя.
      102. То же самое относится и к прочим людям, находятся ли они в должностях, или вне их; например, к детям по отношению к родителям, и родителям по отношению к детям; к слугам по отношению к господам, и господ - к слугам; к подданным по отношению к царю, и царю - к подданным. Кто из них исполняет свой долг из любви к долгу и поступает справедливо из любви к справедливости, тот оказывает благолюбие.
      103. Что это принадлежит любви к ближнему или благолюбию, происходит, как выше сказано, оттого, что каждый человек есть ближний только различным образом. Меньшее или большее общество есть ближний в большей степени, чем отдельный человек; отечество есть ближний еще в большей степени; Царство Божие - еще более; а Господь - превыше всех; и в общем смысле, добро, происходящее от Господа, есть ближний; следовательно, и честность и справедливость. Поэтому, кто делает что либо доброе добра ради и поступает честно и справедливо ради честности и справедливости, тот любит ближнего и оказывает благолюбие, ибо действует из любви к добру, честности и справедливости; поэтому из любви к тем, в которых они находятся.
      104. Итак, благолюбие есть внутренняя склонность, из которой человек хочет делать добро, при том без всякого вознаграждения; делание его есть услада его жизни. В делающих добро из внутренней склонности, благолюбие находится во всем их мысли и слова, воли и действия; можно сказать, что человек и ангел, по отношению к их внутреннему, когда добро для них ближний, суть благолюбие. Так далеко простирается благолюбие.
      105. Те, цель которых есть себялюбие и любовь к миру, никоим образом не могут быть в благолюбии, они даже не знают что такое благолюбие; и совершенно не понимают, что хотеть и делать добро ближнему без ожидания возмездия, есть небо в человеке, и что в этой склонности заключается неизречимое блаженство, подобное тому, какое вкушают ангелы неба. Они думают, что если они лишатся радости, проистекающей из славы, почестей и богатства, то не останется уже более никакой радости; тогда как небесная радость тогда только и начинается и бесконечно превосходит первую.
      О вере.
      108. Никто не может знать, что такое вера в ее сущности, если не знает, что такое благолюбие; ибо, где нет благолюбия, там нет и веры; потому что благолюбие образует одно с верой так, как добро - с истиной; ибо что человек любит, или что он считает для себя драгоценным, есть для него добро, а во что он верит, есть для него истина; из этого видно, что существует такое же соединение (unio) благолюбия с верою, какое существует между добром и истиной. Каково это соединение видно из того, что было прежде сказано о Добре и Истине.
      109. Соединение благолюбия с верою таково же, каково соединение воли с разумом в человеке, ибо сии суть две способности, приемлющие добро и истину; воля приемлет добро, а разум - истину; таким же образом эти две способности приемлют благолюбие и веру, потому что добро принадлежит благолюбию, а истина - вере. Что благолюбие и вера находятся у человека, и в нем самом, - известно всякому; а так как они находятся у него и в нем, то ни в чем другом не находятся, как только в его воле и разуме, ибо вся жизнь человека находится в них и происходит из них. У человека есть также память, но она образует только притвор, где собирается то, чему следует войти в разум и волю. Из этого ясно, что соединение благолюбия с верой таково же, каково соединение воли с разумом; каково же оно можно видеть из того, что прежде было сказано о Воле и Разуме.
      110. Благолюбие с верой связуются у человека тогда, когда он хочет то, что знает и постигает, ибо хотение принадлежит благолюбию, а знание и постижение - вере. Вера же входит в человека и усваивается им тогда, когда он хочет и любит то, что знает и постигает; до тех пор она вне его.
      111. Вера не становится верой у человека, если она не делается духовной; духовной же она не делается, если не делается предметом любви; а делается она тогда, когда человек любит жить жизнью истины и добра, то есть, жить согласно тому, что предписано в Слове.
      112. Вера есть склонность к истине, происходящая из хотения истины, потому что она истинна, а хотение истины, потому что она истинна, есть само духовное человека, ибо оно совершенно отлично от его естественного, которое состоит в хотении истины не ради истины, но ради собственной славы, доброго имени, или корысти. Истина, отвлеченная от такого побуждения, духовна, потому что происходит от Божественного; что же происходит от Божественного, то духовно, и связуется с человеком через любовь; ибо любовь есть духовная связь.
      113. Человек многое может знать, мыслить, и разуметь; но то, что не согласуется с его любовью, он отбрасывает от себя, когда размышляет, будучи предоставлен самому себе; поэтому после жизни тела, когда он существует лишь в духе, он отбрасывает все несогласное, ибо только то пребывает в духе человека, что вошло в его любовь; после смерти человек взирает на все прочее, как на чуждое, которое, не будучи принадлежностью его любви, выбрасывается из дому. Сказано: в "духе человека", потому что после смерти человек живет духом.
      114. Понятие о добре благолюбия и истине веры можно составить по аналогии с солнечным светом и его теплом. Когда свет, происходящий от солнца, соединен с теплом, что бывает весною и летом, тогда все на поверхности земли произрастает и цветет; когда же в свете нет тепла, что бывает зимою, тогда все на поверхности земли цепенеет и умирает: духовный свет есть истина веры, а духовное тепло - любовь. Из этого можно составить себе представление о том, какого свойства человек Церкви, когда в нем вера связана с благолюбием; тогда он подобен саду и раю; и какого он свойства, когда в нем вера не связана с благолюбием; тогда он подобен пустыне и земле, покрытой снегом.
      115. Упование или уверенность, которые, как говорят, принадлежат вере и называются спасительной верой, не суть духовные упование и или уверенность, но естественные, если они принадлежат одной только вере, ибо сущность духовного упования или уверенности из добра любви, но не от истины веры, отделенной от любви. Упование отделенной веры - мертво; поэтому истинного упования не может быть у тех, которые ведут дурную жизнь; и само упование на то, что спасение получается ради заслуг Господа пред Его Отцом, независимо от жизни человека, не происходит из истины. Все, находящиеся в духовной вере, имеют упование, что они спасаются Господом, ибо веруют, что Господь в мире, чтобы дать жизнь вечную верующим и живущим по заповедям, которым Он научил, и что Он это делает один, без помощи человека, из чистого милосердия.
      116. Веровать в то, чему научает Слово или учение Церкви, и не жить согласно тому, кажется верою, и некоторые мнят даже, что они спасутся посредством такой веры; однако, никто ею одной спастись не может, ибо она есть вера уговорительная (Fides persuasiva), о качестве которой теперь будет сказано.
      117. Вера уговорительная тогда, когда веруют и любят Слово и учение Церкви не ради истины и с нею согласной жизни, но ради корысти, чести и славы учености. Поэтому находящиеся в такой вере не взирают на Господа и на небо, но на самих себя и мир. Стремящиеся в мире к великому и желающие многого, более убеждены в том, что то, чему научает Церковь, истинно, нежели те, которые не стремятся к великому и не желают многого. Причина сему та, что учение Церкви для них только средство к достижению их собственных целей; поскольку любят средства и веруют в них. В действительности же, поскольку они находятся в огне себялюбия и любви к миру, и из этого огня говорят, проповедуют и действуют, постольку находятся в таком уговорении и тогда они уверены в его истинности; когда же не находятся в огне этих двух родов любви, тогда мало веруют, и по большей части вовсе не веруют. Отсюда явствует, что вера уговорения есть вера уст, но не сердца, а потому сама по себе не есть вера.
      118. Находящиеся в вере уговорения не имеют никакого внутреннего озарения об истинности или ложности учимого; они об этом и не заботятся, лишь бы им верил простой народ; ибо в них нет никакой склонности к истине ради истины; а потому, если лишаются почестей или корысти, то отступают от веры, если от этого не страдает доброе имя; ибо вера уговорения находится не внутри человека, но вне его, лишь в его памяти, из которой она извлекается для учения. Поэтому эта вера после смерти исчезает со своими истинами; ибо тогда остается только та вера, которая внутри человека, т.е. которая укоренилась в добре, и таким образом в жизни.
      119. Находящиеся в вере уговорения разумеются под следующим у Ев. Матфея: "многие скажут Мне в тот день: Господи, Господи, не от Твоего ли имени мы пророчествовали?