Дни минувшие (Исторические очерки)

Сулейманов Манаф
Дни минувшие (Исторические очерки)

      МАНАФ СУЛЕЙМАНОВ
      Дни минувшие
      Исторические очерки
      Перевод Э.Ахундовой
      ГУБЕРНСКИЙ ГОРОД
      История Баку уходит в глубь тысячелетий. Название города встречается в древних памятниках, написанных до новой эры. В них упоминается о том, как вычерпывали нефть из рукотворных колодцев, как добывали соль из соляных озер, как разводили шафран на песчаных пустырях. Византийские, арабские, персидские, русские, европейские путешественники и ученые описывают, как верблюжьи караваны бурдюками вывозили в другие страны бакинскую нефть.
      Крепостные стены, окружавшие Баку, неоднократно разрушались во время нашествий, затем их возводили заново. Стены опоясывали город в два, а то и в три ряда. Между ними тянулись глубокие рвы, соединенные каналами с морем. В XIV веке была возведена крепостная стена, остатки которой сохранились и поныне. Связь с внешним миром осуществлялась по навесным мостам, которые поднимали с наступлением сумерек. По насыпям за стенами расхаживали стражники. Высокие стены поднимались и со стороны моря. Одним словом, город был заключен в кольцо, как драгоценный камень в оправу.
      На протяжении веков Баку поддерживал тесные торговые связи со своими соседями на востоке и западе, на севере и юге. Торговле служили и караванные дороги, и морские пути. В Ичери-шехер* до сих пор сохранились "Бухарский" и "Индийский" караван-сараи, свидетельствующие о том, что в XIV-XVI веках Баку вел широкую торговлю с Индией и Средней Азией. Но интенсивное развитие Баку и его поистине всемирная известность приходятся на вторую половину XIX столетия. С семидесятых годов начинается, промышленная добыча знаменитой бакинской нефти.
      ______________ * Ичери-шехер - букв.: "Внутренний город", бакинская крепость. Старая часть города, ставшая историко-культурной достопримечательностью столицы
      В 1859 году, когда Баку стал губернским центром, его население составляло около семи тысяч жителей. Город по-прежнему окружен крепостными стенами. Тесные кривые улочки, дома в один или два этажа... Лишь три старинных постройки привлекали внимание: на холме - дворец ширванских шахов, или Ширваншахов, у Парных крепостных ворот ("Гоша гала гапысы"), которые называли также "Шемахинскими воротами" - ханский дворец и на берегу Каспия легендарная Девичья башня ("Гыз галасы"). С ней связано немало преданий и легенд. Рассказывают, что Девичью башню воздвигли в давние времена наши предки. Называлась она тогда Дозорной башней. С ее верхней смотровой площадки днем и ночью вглядывались караульные в море, следя за передвижением своих и чужих кораблей. В непогоду на башне разводили костры, зарево которых не давало сбиться с пути торговым и пассажирским судам. Со временем ее стали называть "Гёз-Гулля" ("Башня-Глаз"). Башня превратилась в могучий непоколебимый оборонительный бастион, а впоследствии - в символ всепобеждающей любви, Девичью башню. Говорят, что отсюда тянулись подземные ходы по трем направлениям - к крепости у селения Раманы, к мечети на Биби-Эйбате и к Волчьим воротам в ущелье Ясамал.
      Огни Баку сделали его в незапамятные времена одним из самых почитаемых святилищ огнепоклонников - Зороастрийцев. Со всех концов земли добирались они сюда поклониться вечному пламени, вырывающемуся из недр земли. В Баку находилось три культовых очага - атешгях ("Храм огня"): один в поселке Сураханы, другой в "Пираллахы" (сейчас остров Артема), а третий - на горе Шубаны.
      Храм огнепоклонников на горе Шубаны почитался более других. Землей в тех местах владел некий Абдал дервиш. Из неглубоких колодцев добывали нефть, продавали ее, а деньгами Абдал дервиш одаривал хворых, сирых да неимущих. Шубанинский Атешгях разрушили в конце прошлого века.
      В конце 50-х годов XIX столетия в Баку приехал известный французский писатель Александр Дюма вместе с сопровождавшим его в поездке по России художником Ж. П. Муаном.. В книге "Путешествие по Кавказу" он описывает свои впечатления от капища в Сураханах:
      "После двухчасовой езды (первая половина дороги шла по берегу моря) мы прибыли на вершину холма, откуда нашим взорам представилось море огней.
      Вообразите себе равнину почти в квадратную милю, откуда через сотню неправильных отверстий вылетают снопы пламени. Ветер развевает их, разбрасывает, сгибает, выпрямляет, наклоняет до земли, уносит в небо и никогда не в состоянии погасить.
      Средь островков пламени выделяется квадратное здание, освещенное колышущимся пламенем. Оно покрыто белой известью, окружено зубцами, из коих каждый горит как огромный газовый рожок. Позади зубцов возвышается купол, в четырех углах которого пылает огонь.
      Мы прибыли с западной стороны и потому вынуждены были объехать кругом монастырь, в который можно войти только с востока. Зрелище было неописуемым, захватывающим, такая иллюминация бывает только в самые праздничные дни.
      Г-н Пигулевский сообщил о нашем прибытии, это и послужило поводом к празднику для этих бедняков, которые привыкли подвергаться преследованиям на протяжении двух тысяч лет и поэтому спешат повиноваться властям.
      Увы, те из моих соотечественников, которые захотели бы видеть после меня гебров, персов и маджу, должны поспешить: в монастыре живут только три огнепоклонника - один старец и двое молодых людей тридцати-тридцати пяти лет...
      Мы вошли во внутреннюю часть здания. Она состоит из огромного квадратного двора, посреди которого возвышается алтарь с куполом. В центре алтаря горит вечный огонь. В четырех углах купола, как на четырех гигантских треножниках, пылают четыре очага, поддерживаемые рвущимся из-под земли огнем. К алтарю поднимаются по пяти или тести ступеням. К внешней стене пристроено до двадцати келий, двери их отворяются изнутри. Они предназначены для учеников Зороастра. В одной из келий в стене ниша, а в ней помещены два маленьких индийских идола.
      Один из персов надел свое жреческое платье, другой, совершенно нагой, накинул на себя нечто вроде рубашки, и индусское богослужение началось. Оно состояло из пения, построенного на не более чем четырех-пяти нотах хроматической гаммы, почти от соль до ми, в котором имя Брамы повторялось довольно часто. Иногда жрец припадал лицом к земле, служитель тут же бряцал двумя тарелками - одну об другую, производя ими резкий, дрожащий звук.
      По окончании священнодействия жрец дал каждому из нас по маленькому куску леденца, взамен которого мы наградили его деньгами. Потом мы отправились осматривать большие колодцы.
      Самый глубокий имеет около 60 футов глубины; из него некогда черпали воду. Вода была солоновата, но вдруг она исчезла. Бросили туда зажженную паклю, чтобы узнать, что стряслось; колодец тотчас воспламенился, и с тех пор огонь не погасает. Опасно слишком наклоняться над колодцем.. от паров может закружиться голова, а потеряв голову, в свою очередь, ноги могут потерять землю, и тогда послужить горючим веществом для подземного огня. По этой причине колодец окружен перилами... Другие колодцы вровень с землей. Над их отверстием кладут решетку, а на решетку камни, которые превращаются в гипс менее чем за двенадцать часов.
      Пока мы смотрели на это превращение, офицер - комендант селения Сураханы. отстоящего на версту от монастыря - явился с приглашением пожаловать к нему на чай.
      Мы отправились.
      Чай был только предлогом. Он угостил нас (в прекрасной комнате, убранной так, что она могла служить для нас вместо спальни) превосходным татарским ужином, составленным из плова, шашлыка, груш, винограда и арбузов. Мы задержались у него до одиннадцати часов. Мне очень хотелось остаться до следующего утра. но неловко было отпустить г-на Пигулевского одного в Баку.
      Мы возвратились с ним через эту Сольфатерра*, которая имеет то важное преимущество перед неаполитанской Сольфатерра, что никогда не гаснет"**
      ______________
      * Сольфатерра - вулканы, длительное время, без всяких извержений, выделяющие струи горячего сернистого и сероводородного газов. Названы по имени находящегося у Неаполя вулкана Сольфатара.
      ** А. Дюма. "Кавказ", Изд-во "Мера-ни", Тбилиси, 1988, с. 114-.115.
      Нефть известна человеческой цивилизации с древнейших времен. В старинных документах упоминается о том, что ее использовали задолго до нашей эры в Китае. Она считалась основной составной частью снадобий при бальзамировании мумий египетских фараонов. Нефтью - "огненной водой" интересовался Александр Македонский. Загадка бакинской нефти, источника извечного святого пламени, родилась много раньше, чем появилась на свет религия Зартушта - пророка огнепоклонников, о котором некогда писал Гусейн Джавид: "Было мыслью его до последнего дня человеческий род довести до огня".* Ни один драгоценный металл, ни одно полезное ископаемое в мире - ни золото, ни алмазы, ни каменный уголь или железную руду - не искали столь упорно, как нефть. Ни в одну отрасль промышленности не вложено столько капиталов, сколько затрачено на поиски этой черной жидкости и голубого огня, ставших, начиная со второй половины XIX века, неистощимым источником энергии.
      ______________ * Гусеин Джавид - выдающийся азербайджанский поэт, драматург начала XX века.
      Петр Великий, снаряжая на юг военную экспедицию под командованием генерала Матюшкина, особо поручил тому прислать в Санкт-Петербург из Баку побольше нефти, "коя является основой вечного и священного пламени", а также мастеровых людей, смыслящих в нефтяном деле. В связи со смертью Петра этот наказ не был осуществлен.
      В 1840-м году "ученые мужи" из Петербургской академии наук, рассмотрев присланные для анализа образцы бакинской нефти, вынесли презрительное заключение о том, что "сию вонючую жидкость" можно использовать разве что как колесную мазь...
      После обретения Баку статуса губернского города его население стало увеличиваться день ото дня, посреди редких, разбросанных там и сям за крепостной стеной построек, выросло новое предместье - Фортштадт. Крепостные стены со стороны моря разрушили, а каменные глыбы использовали для мощения набережной. Хотели было развалить и оставшуюся часть крепостной стены, но об этом проведал наместник Кавказа в Тифлисе и издал высочайший запоет. Так в многоярусной каменной броне города была пробита солидная брешь.
      Один из первых бакинских зодчих нового времени - Касум-бек Гаджибабабеков - был столь искусен в планировке города, так умело расположил его кварталы, что это неоднократно вызывало восхищение русских и европейских градостроителей. Все улицы в Баку проложены ступенчато, с учетом рельефа и топографии местности, ее холмов и склонов. Правда, сами улицы, в основном не мощеные, имели неприглядный вид: если дул северный "норд" или южный "гилавар" все вокруг окутывало пеленой пыли, которая порой не оседала неделями. Большая часть горожан страдала трахомой. В непогоду грязь доходила до колете, в ухабах и выбоинах стояли лужи. Порой было невозможно перейти улицу, и тогда носильщики-"амбалы" перетаскивали пешеходов на своей спине. Летом нечем было дышать от жары. От зноя и пыли страдали не только люди. Более других доставалось упряжным животным. Очевидцы рассказывали, что лошади, запряженные в фаэтон, падали посреди улицы как подкошенные, а извозчик, причитая и охая, бегал к близлежащему колодцу за водой, черпал ведрами воду, окатывал лошадей, - только после этого они медленно приходили в себя и поднимались на ноги...Но улицы постепенно приводили в порядок.
      Следует упомянуть имя еще одного искусного архитектора - Мешади Мирзы Кафара. Тридцать лет жизни посвятил он благородному искусству градостроения.
      Прошел десяток лет, и слава столицы "черного золота" разнеслась по всему свету. Наслышанные о бакинском "Клондайке", сюда со всех концов земли стекались специалистов. Известные ученые, химики, технологи, талантливые инженеры и зодчие, строители и изобретатели нажили здесь немалые состояния.
      Бакинская нефть оказала влияние на развитие экономики всего Кавказа. Облик края менялся на глазах. В короткий срок от Тифлиса до Баку проложили железную дорогу длиной 520 верст, - уже в 1883-м году по ней пошли грузовые составы. За восемнадцать месяцев (конец 1878-го - 1880-й годы) из города к сабунчинским и сураханским промыслам протянули узкоколейку длиной 26 километров.
      В 70-х годах прошлого века в Баку выросло число административных и общественных учреждений. Появились губернский суд и арбитраж. В первые годы двадцатого столетия большую популярность у состоятельных лиц и образованной публики завоевал разбор дел в окружном суде. Сюда порой приезжали из других городов и уездов Кавказа, чтобы послушать знаменитого адвоката. В Баку чисто перебирались адвокаты из Петербурга, Москвы, Тифлиса, Киева. Их привлекали баснословные гонорары. Здание суда бывало набито битком, особенно когда здесь выступали Макинский, Бек, Карабек. Шатуновский, Алимарданбек Топчибашев, Фатали-хан Хойский, Маклаков. Замысловский и другие именитые защитники.
      Самые громкие судебные процессы проходили с участием Карабека. Бакинцы прозвали его "Карабек, проучивший медведя". Это был худой, долговязый мужчина, одевавшийся как мусульманин-простолюдин шальвары, архалук, подпоясанный узеньким ремешком, чуха, на голове - папаха-дебури с картонной тульей, обтянутой сукном, либо папаха из бухарской каракульчи. Пышная курчавая шевелюра закрывала пол-лица. Он был сдержан, любезен в обращении и не лишен юмора. Тифлисские и бакинские адвокаты, узнав, что противную сторону берется защищать Карабек, отказывались от этого дела. Он знал назубок обширный свод законов Российской империи, помнил все указы правительствующего сената, постановления совета министров, распоряжения министерства юстиции, определения оберпрокуроров священного синода - с точными исходящими номерами и датами.
      Внимательно выслушав эмоциональный, патетический монолог своего собрата-юриста, Карабек поднимался на трибуну, поправлял воротник чухи, снимал папаху и обращался к залу, барабаня по краешку трибуны длинными, тонкими пальцами правой руки: "Господа, мы отдаем должное ораторскому искусству своего коллеги, однако данное дело следует решать, исходя из такой-то статьи гражданского кодекса и указа сената от такого-то числа (называется месяц и даже день выхода указа), а также на основании распоряжения министерства юстиции за номером таким-то...".
      Пока он размеренно и четко, ни разу не запнувшись, сыпал в зал номерами, датами, названиями всевозможных указов, циркуляров, параграфов, статей, частей, разделов и подразделов, дополнений, изменений, его пораженные коллеги торопливо листали толстенные тома уложений и кодексов. Сидящие в зале восторженно слушали выступление этого скромного, просто одетого адвоката, восхищались его памятью и логикой. Он приводил в изумление и доброжелателей, и недругов.
      Карабек сумел вернуть некоему Гаджи-Юсифу, по прозвищу Сирота, его земельный надел Баба бостаны ("Огород деда"), который находился по соседству с нефтеносным участком самого наместника Кавказа - графа Воронцова-Дашкова и который самовольно присоединили к данному участку обнеся их общей оградой. О том, как Карабек вырвал жирный кусок из горла всесильного правителя, рассказывали с удовольствием, во всех подробностях, и с гордостью замечали: "Нешуточное дело - мошка проучила мишку".
      А произошло все следующим, образом: после того, как "Баба бостаны" огородили, его владелец Етим Гаджи-Юсиф решил подать в суд жалобу и обошел одного за другим всех бакинских адвокатов. Стоило им узнать, что ответчик сам наместник, как они тотчас же отказывались вести это дело. Все в один голос отговаривали истца:
      ведь это все равно что с медведем в один мешок влезть, пикнуть не успеешь - задерет. У него спина-то вон какая - царь Николай.
      Наконец, владелец надела сумел пробиться к Карабеку и стал его умолять: так, мол, и так, на одного тебя надежда, не погуби сироту. Карабек соглашается вести дело, отправляется в Петербург и через несколько месяцев возвращается в Баку с сенатской комиссией. Усадив членов комиссии в два фаэтона, адвокат везет их к месту тяжбы - в Балаханы. Члены комиссии останавливают прохожих - мусульман, русских, армян - и задают всем один и тот же вопрос: "Что это за место?". Ответы были одинаковы: "Это "Баба бостаны" Етима Гаджи-Юсифа". Имена спрашиваемых заносились в протокол, грамотные расписывались, неграмотные прикладывали к бумаге палец, обмакнув его в чернила.
      После осмотра участка комиссию везут в мечеть. По случаю поста все правоверные находились в мечети - читали Коран). Когда закончилось моление, члены комиссии приступили к опросу, и более сотни постящихся, положив руку на Коран, подтвердили, что место, о котором идет речь, на самом деле называется "Баба бостаны" и соответствует своему названию. Гаджи-Юсиф получил его в наследство от деда. Чиновники записали все показания, заставили грамотных расписаться, а остальные оставили оттиски пальцев.
      На следующий день неутомимый Карабек везет комиссию в Сабунчи -соседний промысловый район, затем в близлежащие поселки. Здесь также составляются письменные свидетельства с подписями и отпечатками пальцев. Карабек уезжает вместе с членами комиссии в Петербург. Воронцов-Дашков проигрывает дело. Адвокат вернулся, имея на руках распоряжение о возвращении "Баба бостаны" его законному владельцу. Пришлось графскому управляющему разобрать забор.
      После этого случая акции Карабека поднялись еще выше. Повсюду только и разговоров было, как дока-адвокат одолел самого сардара* Кавказа и не где-нибудь, а в "Фитильбёрге", на глазах Николая-падишаха.
      ______________ * Сардар - наместник.
      Два года спустя из колодца, прорытого на участке Етима Гаджи-Юсифа, ударил нефтяной фонтан такой силы, что о нем услышал весь Баку, а эхо донеслось до Тифлиса и Петербурга...
      Рос город, росло число городских учреждений. Была создана государственная палата, городская управа при бакинской Думе. Гасан-бек Зардаби, редактор первой азербайджанской газеты "Экинчи" ("Пахарь"), писал в связи с предстоящими в 1878-м году муниципальными выборами: "Ради аллаха, во время выборов обращайте внимание не на длинные бороды, широкие кушаки, кованые сундуки тех, кого избираете. В городских присутственных местах разговоры и переписка будут вестись на русском языке. А посему вам следует отдать голоса за честных, порядочных людей, знающих русский язык, дабы они не посрамили нашего имени среди тех гласных, которых изберут христиане (те избирают две трети состава)...".
      В городе, который разрастался день ото дня было трудно дышать от зловония. Положение усугублялось тем", что во многих дворах держали скотину. Все больше становилось упряжных лошадей. Часто наблюдались вспышки инфекционных заболеваний. И тогда, в 1878 году начали прокладывать городскую канализацию.
      Увеличилось число полицейских участков. Учредили Бакинскую биржу с десятью маклерами. Один из них был старшим. Маклеров подбирали из христиане причем, непременно русского подданства. Создали городской адресный стол. Городская управа решила обновить и улучшить уличное освещение, она даже издала специальный указ об этом. На весь город было всего-навсего 86 фонарей, да и то 72 из них висели на чем попало и только 14 - на врытых в землю чугунных столбах, правда, тоже отживших свой век. Чугунные столбы когда-то подарил бакинскому губернатору заводчик Кокорев. Фонари заправлялись керосином. В соответствии с решением муниципалитета количество уличных фонарей было доведено до 698 штук, для чего понадобилось 35 канделябров, 162 чугунных и 241 деревянный столб, 232 чугунных кронштейна.
      На заседаниях городской управы неоднократно принимались решения о мощении улиц и настиле тротуаров. Улицы и впрямь состояли почти сплошь из колдобин и ухабов. Горячо, страстно выступал на этих заседаниях Гаджи Зейналабдин Тагиев, предлагая привести в порядок улицы, разбить площадки, скверы, бульвар. Эти его предложения с энтузиазмом принимались, но все так и оставалось на бумаге. Обратились за помощью к богатеям. Никто не откликнулся. И лишь в 1895-м году Г. Зейналабдин Тагиев ссудил городской управе 750.000 рублей сроком на 35 лет.
      Ускоряется строительство общественных зданий. Вводятся штаты дворников во всех кварталах. В 1886 году Тагиев на собственные средства основал в городе пожарное депо.
      На Ярмарочной площади учредили "Вечерний" базар. В 1886-1887 годах построили телефонную станцию. "Недельный рынок" - "Базар по пятницам" - до 1884 года располагался вокруг старого мусульманского кладбища. В связи с тем, что на этом месте решили сооружать православный собор ("Гызыллы килсеси"), базар перешел на новое место, именуемое "Земля Сафарали" - на пересечении улиц Большая Морская (ныне проспект Бюль Бюля) и Телефонная (улица 28 Мая). Между Молоканским садом (сад им. Хагани) и Биржевой площадью (сквер Азадлыг)* по пятницам собирался еще один рынок. Он мешал движению конки, фаэтонов, повозок, портил общий вид и потому его перенесли на другое место. Принялись мостить улицы. Из каменного карьера неподалеку от селения Биляджары доставляли булыжник, а из Красноводска - порфирит.
      ______________ * Многие улицы, парки, скверы города Баку неоднократно меняли свои названия. Интернет сайт "Окно в Баку" www.window2baku.com позволит Вам проследить за изменением в этих названиях, а также полюбоваться фотографиями зданий и домов старого Баку, многие из которых упомянуты в очерках М.Сулейманова. Современные названия улиц и площадей Вы также можете найти в конце очерков.
      В Баку обосновалось много банковских контор: завлекали вывески:
      "Общественный банк", "Волго-Камский банк", "Русско-Азиатский банк", "Тифлисский дворянский земельный банк", "Тифлисский коммерческий банк", "Северный банк", "Персидский учетно-ссудный банк", "Русский промышленно-торговый банк", "Государственный банк", "Купеческий банк", председателем правления которого являлся Гаджи Зейналабдин Тагиев. Возникло множество финансово-кредитных обществ. Для защиты финансовых, экономических, торговых интересов своих подданных некоторые государства открыли в Баку консульства - английское, немецкое, французское, иранское, турецкое, шведское, норвежское и др.
      Бакинские нефтяные магнаты учредили в 1884 году свою организацию "Совет съезда нефтепромышленников"; это была одна из первых организаций крупной буржуазии в России. Организация отстаивала интересы хозяев перед правительством и вместе с ним расправлялась с рабочими, трудящимся людом. "Совет съезда" обсуждал и выносил решения относительно всего, что касалось нефти. Он выпускал журнал "Нефтяное дело", открыл библиотеку, школу, содержал больницу, аптеку. Это было мощное орудие в руках крупных компаний и монополий. Шесть лет "Совет съезда нефтепромышленников" возглавлял Нобель. а с 1890-го по 1916-й год во главе "Совета" стояли братья Гукасовы, сопредседатели "Каспийского товарищества".
      В начале ноября 1887 года Тагиев вместе с пятью другими капиталовладельцами создал акционерное общество конно-железных дорог. В городе началось сооружение конки. Дорога вступила в строй в 1892 году и произвела настоящую революцию в городском транспорте. Акционеры отдали эксплуатацию конки на откуп некоему Мустафе Расулову. Вагоны тащила пара лошадей, на подъемах впрягали третью лошадь.
      Конка начинала свой маршрут с площади перед домом Сеида Мирбабаева (площадь Азнефть), шла по Набережной (проспект Нефтяников) мимо лавок персидских купцов, поворачивала на Михайловскую и Меркурьевскую улицы, проезжала между многоэтажным, величественными особняками, мимо нарядных витрин магазинов, носивших громкие имена, мимо пассажей, ресторанов, локант, гостиниц и, миновав фешенебельные кварталы богачей, сворачивала на Мариинскую, а затем на Молоканскую, выезжая на Большую Морскую. Через два квартала она выкатывала на Телефонную, оттуда на Вокзальную и по Балаханской добиралась до Кубинской площади. По Базарной улице, мимо мясных рядов Гассаб-базары - конка спускалась вниз до улицы Воронцовской. Обогнув типографию Рашада Мирзазаде, географа и редактора-издателя журнала "Мектеб" ("Школа"), проехав мимо Колюбакинского сквера, или, как его называли, "Гуру баг" ("Бесплодный сад"), через Врангелевскую, оттуда - Ольгинскую и Михайловскую улицы конка вновь выезжала па Набережную, поворачивала вправо и возвращалась к площади перед домом Мирбабаева, завершая свой маршрут.
      Другой маршрут, бравший начало у железнодорожного вокзала, пролегал в противоположном направлении: по Телефонной, Большой Морской и Молоканской улицам. Оттуда вправо по Мариинской улице до Гассаб-базары, затем вверх к Базарной улице (здесь, на подъеме, впрягали третью лошадь), по Базарной до Губа-мейданы и еще раз направо по Балаханской улице, доезжая до вокзала, и там замыкал круг.
      Конка работала в Белом и в Черном городе, ходила даже до Баилова.
      В Баку была конка двух видов - летняя и зимняя. В зимних вагонах окна были наглухо закрыты, летние ходили с открытыми окнами. Проезд в новом вагоне стоил пятак, в старом обходился в три копейки.
      С конкой связана любопытная история. Один из бакинских гочу (сорвиголова, наемный убийца) держал козу. Коза с утра до вечера бродила по Базарной улице, по Губа-мейданы, по Шемахинской дороге, совалась в лавки, закусочные, опрокидывала лотки, ела, что хотела, валялась, где попало, и никто не трогал ее из страха перед хозяином. Завидев козу, люди шарахались в сторону, норовили перейти на другую часть улицы - от греха подальше. Коза сделалась местной знаменитостью. Родилось даже крылатое выражение: "коза гочу". Так до сих пор называют того, кто ведет себя нагло и необузданно, чувствуя за спиной грозную опору. Коза отъелась, стала огромной, - не коза, а телка. Однажды она растянулась прямо на рельсах конки, и никто не смел ее потревожить. Вагоны конки останавливались один за другим. Вскоре началось настоящее столпотворение. Кучера и кондукторы стояли в почтительном отдалении, ожидая, когда коза гочу соблаговолит освободить колею. К скопищу подошел городовой и, узнав, в чем дело, изо всех сил пнул носком сапога под жирные ребра животного. Коза, ошалело заблеяв, бросилась наутек...
      Мустафа Расулов, взявший на откуп конку, имел в городе несколько караван-сараев, доходных домов, гостиниц и торговую контору. Он заново отстроил старинную полуразрушенную Касумбековскую мечеть на Карантинной улице.
      Были в городе и традиционные средства передвижения: тысячи верховых лошадей, всевозможные повозки - арбы и газалаги (одноколки и пролётки), фаэтоны и роскошные кареты богачей. Даже автомобили можно было встретить на бакинских улицах.
      ...Баку был городом контрастов: золотой поток, словно сель, устремлялся в сейфы, сундуки состоятельных людей, пополняя банки, утекал за границу, а неимущий люд работал в нечеловеческих условиях по десять-четырнадцать часов в сутки за кусок ячменной лепешки.
      В городе зарождалась армия людей труда. Опору ее составляли чернорабочие на промыслах - канканщики-землекопы, рывшие нефтяные колодцы, тартальщики и желонщики, вытягивавшие желонками нефть и сливавшие ее в резервуары, чындырщики, собиравшие нефть ветошью с земли и с поверхности моря, парусинщики - те, кто шил и латал паруса. То были самые низы. На ступеньку выше них стояли моряки, механики, каменотесы, каменщики, плотники, штукатуры, маляры, кузнецы и жестянщики, токари, слесари; далее шли мастеровые, затеявшие собственное дело, - канделябрщики, фонар-щики, свечники, фаэтонщики, фургонщики, аробщики, имевшие свой извоз либо работавшие на владельца. Была еще такая профессия - зембильщики. Они изготавливали мягкие плетеные корзины - зембили, в которых разносили провизию с рынков. Зембильщики различались по объему зембиля и соответственно по цене оказываемых услуг. Маленький зембиль стоил гривенник, средний - двугривенный, большой - тридцать копеек. А сколько перекупщиков толпилось на вокзале и на пристани! Вагоны и пароходы прибывали в Баку, груженные огромными корзинами, коробками с гранатом, грушами, яблоками, персиками, апельсинами, алычой, виноградом, абрикосами. В решетах доставляли малину и клубнику, черешню и вишню, кизил и мушмулу. Словом, все разноцветье садов, огородов, баштанов, все ароматы юга заполняли город...
      Нефть на промыслах поначалу собирали в бочки. Ее заполняли в бурдюки и на верблюдах доставляли в уезды, селения, самые отдаленные хутора. По караванным дорогам день и ночь названивали бубенцы. Порой таким образом нефть переправляли даже в дальние страны.
      Аробщики день и ночь вывозили нефть с промыслов в город - на заводы. Требовалось все больше бочек, и Баку постепенно превратился в огромную бондарную мастерскую. Внутри жилых кварталов - в переулках, на улицах, во дворах от зари до зари клепали бочки. Прохожие то и дело натыкались на зловонные лужи с водой, в которых мочили обручи. Тучи мошек и комаров носились над городом. От Сабунчинского вокзала до Губа-мейданы тянулась улица, которая так и называлась - Бондарная. По обе ее стороны располагались бондарные мастерские. Из-за вонючих луж и непролазной грязи экипажи старались объезжать эту улицу. Дело дошло до того, что местные власти вынесли решение убрать все бондарные мастерские за черту города. Владельцам мастерских был дан срок в две недели.
      В конце прошлого века по совету Гаджи Зейналабдина Тагиева владельцы нефтетранспортных судов образовали товарищество, а в начале нынешнего столетия - Кура-Каспийское акционерное общество грузовых и пассажирских перевозок. Пароходы общества пошли по Каспийскому морю, по Куре и Волге, к своим причалам и складам. Основной капитал компании составил два миллиона рублей. Тагиев сам имел торговые, грузовые и пассажирские суда.
      В 1900-1902 годах из-за засухи и недорода в центральных губерниях России начался голод. Десятки тысяч безработных и обездоленных потянулись на юг, заполонили Баку. Безработица породила преступность. Участились случаи грабежей и убийств. Власти были вынуждены погрузить на пароходы 15000 "бродяг" и отправить их обратно.
      Напряженность нарастала с каждым днем. Безысходная нужда, полуголодное существование, всесилие хозяев, самоуправство чиновничества и собственное бесправие переполнили чашу терпения рабочих. В июле 1903 года началась знаменитая стачка бакинского пролетариата. Около 50 тысяч стачечников вышли на улицы с лозунгами:
      "Долой самодержавие!", "Да здравствует свобода!", "Даешь восьмичасовой рабочий день", "Свободу арестованным демонстрантам". Величественный поток тек по улицам и площадям, забастовочный гул сотрясал заводы и промысла. Выступлением рабочих руководил бакинский комитет РСДРП.