Алена: красивая, прикольная...мертвая (№1) - Мертвая невеста

— Ну, если душевненько…, — пробормотал он и направился к воротам кладбища. Я, затаив дыхание, следила за вредным бомжом. Эх, да неужто я сегодня его сделаю!

Я уже злорадненько потирала ручки, когда бомж споткнулся, упал и не встал.

— Эй, дяденька? — тревожно позвала я

Дяденька свернулся калачиком и всхрапнул.

Я еще минут пятнадцать стояла у ограды и улещивала его, обещала ящики водки и цистерны бормотухи — в ответ раздавался лишь храп.

Плюнув, я снова пошла к Ларискиной могиле.

Зрелище мне предстало просто дивное. Антон уже сидел на своем пеньке, а перед ним павой прохаживалась Ларинцель. Ворот ее платья был художественно надорван, приоткрывая грудь, белое платье как-то хитро подвернуто и превратилось в мини. Мда, ножки у мерзавки были ничего. Ну да с моими не сравнить.

Как и следовало ожидать — Антону на ее мертвые прелести было ровным счетом наплевать.

— Ночи доброй, — вышла я к ним.

— Привет, Алёна, — спокойно кивнул парень, а Лариска метнула недовольный взгляд. «Не могла подольше погулять, зараза ты этакая», — явственно читалось в нем.

— Ну, что ты решил по вчерашнему разговору? — спросила я.

— Он будет учить! — вылезла вперед Лариска, всем видом показывая, что она уже обо всем с ним переговорила и договорилась.

Я, не обращая на нее внимания, смотрела на Антона.

— С одной оговоркой, — сурово заявил он. — Никаких капризов. Полное послушание. Согласны?

Я оценивающе посмотрела на него. Быть послушной для этого парня? Да только об этом и мечтаю!

— Согласна! — с готовностью брякнула Лариска.

— А можно поподробнее узнать, что конкретно в себя включает обучение? С чего мы должны закапризничать или восстать? — поинтересовалась я назло Лариске.

— Я буду учить вас быть мертвыми, девочки, а вы слишком живые, — ответил он. — И потому я стану учить вас выпивать кровь из людей, входить в их сны, по вашей воле они вмиг сгниют, а от прикосновения — сойдут с ума. Вы, живые, восстанете, ведь так? А для мертвого это нормально, ибо без этого просто не прожить.

— А мы уже одного свели с ума, — с гордостью доложила подруга.

Я внимательно посмотрела на нее. Похоже, слова Антона ее нисколько не впечатлили.

— Знаете что, дорогие мои, — задумчиво сказала я, — вы как хотите, а я не смогу.

— Дура, что ли? — осудила меня Лариска. — Сгниешь ведь через месяц.

— Что теперь? — пожала я плечами. — Но убивать — не стану.

— Меня так убила, рука не дрогнула, — ядовито высказалась она.

— То не я делала — моя смертельная обида. Ты же сама знаешь, каково это.

Лариска открыла рот, чтобы возразить, потом, видать, что-то вспомнила и замолчала.

— Антон, — повернулась я к парню. — Как насчет прогулки под луной? Мадам Ларийская знает одну чудесную березу и жаждет нам ее показать, правда, Лар?

— А? Ну да, — бормотнула она. — Уже иду, только веревку захвачу.

Парень вместо ответа взял мою руку и мягко сказал:

— Посмотри мне в глаза, Алёна. В ГЛАЗА!

И я непроизвольно подчинилась его приказу. Заглянула в его зрачки, потерялась в серой радужке, глубже, глубже….

И предо мной, словно в калейдоскопе, принялись мелькать картины.

…Вот я, бледная и прекрасная, сижу на ромашковой поляне. Голова склонена Антону на грудь и он нежно гладит меня по голове. На миг поразило ощущение тихого счастья и нежности, которыми была полна эта картина.

…А следом, словно удар хлыстом — рассохшийся гроб, истлевшее тело. На гнилом черепе еще держатся пучки прелых волос, некогда бывших золотыми, а теперь — невообразимого бурого цвета. Я вгляделась — и обнаружила, что мертвая плоть буквально нашпигована могильными червями, они деловито, по-хозяйски пожирали тело, прогрызали в нем норки и ходы. Они жили в нем и им же питались.

…На мою голову опустился ромашковый венок, сплетенный Антоном…

…Невообразимая вонь тухлого мяса, и внезапно труп поднял веки, и я увидела, что это мои глаза. Только теперь они были покрыты шевелящимися жирными червями.

Не выдержав, я закричала.

— Тихо, Алёнушка, тихо, — Антон прижимал меня к себе, гладил по волосам — прямо как там , на ромашковой поляне. — Успокойся, уже все, все…

— Что это было? — стуча зубами, прошептала я.

— Я не знаю, что ты видела, — покачал он головой. — Только в левом зрачке ты видела себя через три года мертвой, а в правом — мертвой живой. Это — твое будущее, Алёнушка.

— Поганое у меня будущее, — поежилась я.

— В обоих вариантах? — с любопытством спросил он.

Я медленно подняла на него глаза, всмотрелась в его неправдоподобно-прекрасное лицо, и внезапно мне очень захотелось на ту поляну с ромашками.

— Я согласна, — твердо сказала я.

Он не удивился. Осторожно отстранил меня, взял валяющуюся у пенька спортивную сумку и достал из нее сосуд и две чаши. Налил их до краев какой-то густой жидкостью и подал нам:

— Пейте.

Лариска приняла свою чашу, осторожно лизнула и недовольно вскрикнула:

— Это же кровь!

— Конечно, — бесстрастно кивнул он. — А ты что, ожидала пепси-колу? Пейте.

Я не задавала вопросов. Все ответы я уже видела — в гробу, полном червивой плоти.

Не колеблясь, я сделала глоток.

А-ах… Я словно глотнула крепчайшего шестидесятиградусного виски. В венах пробежал огонь, в груди что-то странно шевельнулось, словно стукнуло вырезанное сердце…

Я пила, и чувствовала, как разгорается в моих жилах чужая жизнь, я наполняюсь энергией и головокружительной радостью. Это было так…сладко. Когда кровь в чаше закончилась, я отвернулась и украдкой вылизала ее.

Посмотрела на Лариску — та с недовольной миной, морщась и чуть ли не плюясь, пила свою порцию.

— Помочь? — деланно равнодушно спросила я ее.

Она оторвалась, посмотрела на меня с благодарностью и протянула чашу.

— Нет! — резко сказал Антон. — Лариса, ты сама должна это сделать!

Я неожиданно злобно посмотрела на него и даже слегка зарычала.

— Ничего себе! — вскинул он брови. Мне показалось, или я действительно увидела некую радость в них?

Лариска наконец допила свою порцию и протянула чашу Антону. Он сложил ее в сумку и сказал:

— А теперь, девочки, идем тренироваться.

— Куда? — нахмурились мы.

— Увидите, — усмехнулся он. — Идем?

И не дожидаясь ответа, он пошел прочь с кладбища. Мы, не сговариваясь, двинулись за ним. За погостом на первой же улочке он подошел к припаркованной тойоте и распахнул дверцы:

— Прошу, леди.

Мы, отчего-то робея, уселись. Машина тронулась. Было так непривычно — мы, мертвые, и вдруг едем по ночной Тюмени, совсем как живые.

Промелькнуло здание Газпрома, окутанное голубым неоновым сиянием — и Лариска встрепенулась, повернулась ко мне.

— Тс…, — прошептала я. — Не надо. Все знаю. Только это в прошлом.

Она сникла, безучастно уставившись в окошко.

Антон привез нас в горсад.

Жизнь тут кипела даже ночью, работали аттракционы, с лотков бодро торговали пивом и хот-догами. Лавочки были заняты, и мы расположились прямо на травке.

— Отличное место для убийства, — задумчиво сказала я, хищно осматривая нетрезвую человеческую массу, что заполнила ночной горсад.

— Алёна, — покачал головой Антон. — Никого сегодня мы убивать не будем.

— Я не прочь, — лениво ответила я.

— Ну и шуточки у тебя, — нервно покосилась на меня Лариска.

— А я и не шучу, — спокойно ответила я и непроизвольно облизала губы язычком.

Кровь, чужая кровь кипела в моих венах, бурлила, но как же ее было мало…

— А ну-ка, улыбнись, — странным тоном велел Антон.

Я послала ему обворожительную улыбку:

— Иди ко мне, милый… Иди…

На миг я ощутила, как бьется его кровь в венах, такая сладкая и горячая, а кожа такая тонкая….

— Иди, — страстно шепнула я, и он неуверенно шагнул ко мне.

Я поймала его руку, вдохнула аромат кожи, потерлась об нее щекой и ме-едленно лизнула запястье, нащупывая вену.

Время замерло…

Где-то вокруг ходили люди, но это было словно за непроницаемой стеной. Остались только я и он — самый желанный парень на свете.

— Я тебя хочу, — глядя ему в глаза, призналась я. — Можно?

Зрачки его были покрыты осенним туманом, но кивнул, и я поняла — он хочет этого так же как и я. И, дрожа от нетерпения, я обнажила клыки, готовясь одним ударом пробить ему вену. Я жаждала насладиться ощущением, как любимый стремительным потоком хлынет в меня — и при этом смотреть ему в глаза, не отрываясь, и видеть, как жизнь его покидает его.

Голова моя мотнулась в сторону от резкого удара. Лариска толкнула Антона в грудь и плаксиво рявкнула:

— Вы чего, совсем?

Я зашипела, кинулась на нее, чтобы порвать ее на мелкие кусочки. Да как она посмела!

Антон перехватил меня в броске, прижал к себе. Я билась в его руках, а он успокаивающе шептал:

— Все хорошо, девочка моя… Все просто отлично. Какая же ты у меня умница, я даже и не ожидал…

Это его «у меня» прорвалось сквозь кровавую пелену, застившую мой разум, я недоверчиво взглянула на него снизу вверх и недоверчиво спросила:

— Шутишь?

Он задумчиво погладил острые когти на моих пальцах и восхищенно присвистнул:

— Потрясающе. Здорово, что я сегодня защиту не поставил и твои таланты… столь неожиданно проявились.

Лариска недовольно заметила:

— Дорогая, тебе бы ногти не мешало обстричь, в курсе?

Я злобно улыбнулась ей.

— … и зубы подточить, — растерянно закончила она, глаза ее округлились и она завизжала: — Ой, мамочки, вампирша!

— Где? — покрутила я головой.

— Алёна, ты удивительная девушка, — проникновенно сказал Антон.

— С чего это? — недовольно отозвалась подружка.

— Я первый раз вижу, чтобы мертвый после первой же порции крови смог сам, без обучения, трансформироваться в вампира.

— И чему тут радоваться? — презрительно заявила Лариска. — Эка радость кровосоской быть.

— Ты тоже будешь пить кровь, милая, — усмехнулся парень, — потому что без нее ты загнешься, и очень быстро. Кровь станет для вас и хлебом и водой, и пока вы ее пьете — вы будете жить. Вас практически невозможно будет убить, только что сжечь.

— Готичненько, — пробормотала я.

— Я не хочу пить кровь! — вскрикнула она. — Это отвратительно!

— А разве сегодня ты не ощутила, как она наполнила тебя жизнью? — мягко спросил парень. — Разве не порозовели твои щечки? Разве не исчез сосущий вечный голод?

— Лариса, — смущенно вставила и я свои пять копеек. — Кровь — это сладко. Отчего ты ее не хочешь?

— Ты чудовище, — прошептала она.

— Знаешь что? — резко ответила я. — Если тебе что-то не нравится — вали в могилку и готовься гнить. Тебе сразу было сказано — мы будем пить кровь! И что-то я не заметила, чтобы ты возмутилась этим!

— Зато ты, возмущальщица, сейчас только и мечтаешь о чужой кровушке! — едко сказала она.

— Я сделала выбор, ясно? А когда попробовала кровь — поняла, от чего чуть не отказалась. Кстати, Антон — у тебя еще есть?

— Для вас, леди — все что угодно, — очаровательно улыбнулся он и достал из сумки пластиковую бутылку из-под газводы.

— Еще теплая, — отхлебнув, блаженно улыбнулась я.

— Человечья? — глаза Ларисинды подозрительно сузились.

— Свиная, — милосердно ответил парень. — Но очень похожа на человечью.

Я насмешливо посмотрела на него, и он ответил понимающим взглядом. Неужто я могла спутать запах человеческой крови, что ощутила в его венах, со свиной?

— Кто-то урок вообще-то обещал, — буркнула Лариска, глядя на нас глазами, полными обиды и ревности. И мне это оч-чень понравилось, надо сказать.

«Что, деточка, пролетела ты», — снисходительно подумала я.

— Спасибо, что напомнила, Лариса, — вежливо отозвался Антон. — Итак, сегодня мы будем с вами учиться манипулировать людьми.

— Ха! — пренебрежительно отозвалась подружка. — Да я это с детства в совершенстве умею!

— Тогда, может быть, ты знаешь, как заставить вон того парня в черной футболке влезть на дерево?

— Да без проблем, — заносчиво отозвалась она, встала, отряхнула платье…

— Нет, — Антон мягко прервал ее. — Так думаешь как живая девушка. Ты ведь пыталась действовать на него женской привлекательностью?

— О да, я очень привлекательна, — самодовольно кивнула она.

— Лариса, ты мертва. И ты можешь действовать гораздо более эффективно, чем живая. Итак, используй свои возможности!

— Как?

— Сядьте рядом, — приказал он.

Мы с неохотой повиновались. Отчего-то столь близкое соседство нам обоим не показалось удачной идеей.

— Сейчас посмотрите вон на того парня и попробуйте залезть к нему в голову. Попробуйте прочитать его мысли. Кто первая это сделает — сообщите.

— Минутку! — оборвала я его на правах лучшей ученицы. — А методички, пособия, графики?

— Зачем? — улыбнулся он странной улыбкой.

— Ну как зачем? Чтобы научить нас!

— Вы все это умеете, Алёна. Просто никогда этим не пользовались еще.

— Ох, что ж я раньше об этом не знала, я б тогда с папочки такие деньги поимела, — пробормотала Лариска. — Эх, жизнь прошла зря.

— Вы не поняли. Вы умерли, и теперь имеете способности мертвых. Живые так не могут.

— Жаль, — взгрустнула девчонка и уставилась на парня в черной футболке. Тот, не подозревая об интересе с ее стороны, пил пиво, клеил какую-то девчонку, в общем — он жил.

— Алёна, ты тоже пробуй понять его, — напомнил мне Антон.

Я кивнула и добросовестно уставилась на парня.

Это и правда было просто, стоило просто захотеть. Взгляд легко прошил его голову, запутался в несвязных пьяных мыслях. «Даст ли мне эта телка или я зря на нее пиво тратил», — думал он. А еще — о том, что похолодало, а он в одной футболке, о том, что у прошедшей мимо девушки шикарная задница, жаль не дотянуться, а то б шлепнул по ней, о том, что надо встать и отлить, о том, что надо забраться…

— Я читаю его мысли, — со спокойной гордостью сообщила я и снисходительно глянула на Лариску. Та напряженно, не отрываясь смотрела на парня.

— Сколько талантов в девочке, — с нежностью посмотрел на меня Антон.

«… на дерево, непременно надо забраться на дерево, прямо мочи нет…».

И парень, отставив пиво, встал и полез на здоровенный дуб.

Я беспокойно посмотрела на Лариску — та не отрывала взгляда от своей жертвы.

«Она тупица, — злобно подумала я. — Это я его загнала, я!»

А парень лез и лез. Как-то очень ловко вскарабкался по шероховатому стволу до первых веток…

«Дальше, я хочу дальше…»

«Еще дальше!»

Он высоко забрался. Очень высоко.

«Я теперь я хочу слезть», — подумала я за него, вкладывая эту мысль в него.

«О, ветка, — подумал он вместо этого. — Если я сейчас пройдусь по ней — все девчонки мои будут. Храбрость они уважают!»

И он ступил на ветку, такой маленький снизу, шагнул…

«Нет, — панически подумала я за него, — я хочу слезть, и девчонки встретят меня как героя!»

«Да-да, победитель получает все», — тут же считала я в его мозгах.

Под деревом истошно закричала девица, что недавно пила пиво вместе с этим парнем.

А он все уверенней и уверенней шел по ветке, и как я не пыталась изменить его путь — ничего не выходило.

Наконец ветка с хрустом обломилась под ним и он, закричав, полетел вниз.

«Зачем я туда полез?» — была его последняя мысль.

Тело глухо шмякнулось на асфальт, слегка подпрыгнуло и замерло. Вокруг закричали, засуетились, скрыли его от наших глаз…

«Он сам, — тупо думала я, ошеломленная происшедшим. — Сам».

— Ну, Алёна, ты даешь, — присвистнул Антон.

Я посмотрела на Лариску. Она со странной улыбкой смотрела сквозь толпу, укрывшую парня, и — я готова поклясться — видела его!

— Ларис? — тихо позвала я ее.

— Победитель получает все, не так ли? — как-то неприятно усмехнулась она.

— Это …ужасно.

— А как сама кровь пила и облизывалась? — в упор посмотрела она на меня. — А как Антону вену чуть не прокусила? Все было нормально? А как я парня подчинила да укокошила — так сразу я дурная стала?

— Так это ты? — вскричал Антон.

— Ну я же говорила — что-что, а манипулировать я с детства умею, — хмыкнула Лариска.

— Мне никогда еще так не везло с ученицами, — прошептал парень, влюблено глядя на нас обоих.

И мне не понравились его слова.

Я, я его лучшая ученица! И я костьми лягу, но докажу ему это!

Эти слова эхом отозвались в моей голове. Я нахмурилась, после чего мы с Лариской уставились друг на друга и догадка пронзила нас: мы обе об этом подумали. Одновременно. И считали это в головах друг друга.

— Лариса, а тебе придется сегодня задержаться и отдельно позаниматься со мной по вампиризму.

«Отныне мы враги», — холодно подумала я, зная, что она это услышит.

Она презрительно посмотрела на меня и отвернулась.

— А завтра будет экзамен по пройденной теме, — сообщил Антон, не подозревая о том, что происходит у него на глазах.

Глава пятая

«Это я, Дед Мороз, я подарки вам принес».

Фредди Крюгер

Так у меня появилась врагиня.

Антон ничего не подозревал, мы же молча и жестко вели борьбу за него. Косметику я наотрез отказалась давать Лариске — еще чего! Та смерила меня ненавидящим взглядом, клянчить не стала, а ушла с погоста. Ее не было пару часов, после чего она вернулась, таща несколько женских сумочек. Сев прямо на могиле, она принялась потрошить их. Найденную косметику, расчески и зеркала она сложила в одну сумку, остальное небрежно зарыла в соседнюю могилу.

Когда пришел Антон — она была как картинка.

«Ну, милая, еще посмотрим, кто кого», — думала я, глядя на нее. Как не крути, а девочке всего восемнадцать лет, и умом не блещет. А я школу закончила с золотой медалью и университет с красным дипломом. Так что куда ей со мной тягаться!

— Итак, — сказал нам Антон на следующую ночь после урока в горсаде, — сегодня вы на практике примените свои способности. В машину!

Он привез нас на Доудельную, к огромному элитному дому. Остановился поодаль и принялся объяснять:

— На воротах охрана, ваша задача — убедить вас впустить. После этого заходите в первый подъезд, на первом этаже всего две двери. Вам нужна первая. Ее хозяина я вам отдаю в качестве вашего первого донора и учебно-тренировочного пособия.

— А что, бомжа нельзя было какого найти? — недовольно произнесла я. Конечно же, мысли мои были о моем старом кладбищенском знакомом.

— Слишком просто, — хмыкнул он. — А вам надо закалиться, потому что, девочки мои, вам жить долго, очень долго, и опасности будут подстерегать вас на каждом шагу. Так что вперед, милые мои. Надеюсь завтра узнать подробности ваших шалостей из газет.

— Так мы тебе по дороге обратно все расскажем! — воскликнула Лариска.

— Я уеду, и встретимся только завтра, — спокойно ответил он. — Вы будете одни. Никакой подстраховки.

— Вот ничего себе! — вскричала моя врагиня. — А если что не так пойдет?

— Понимаешь, девочка, — взглянул на нее Антон. — Вы будете жить долго, дольше меня, и поэтому не стоит рассчитывать на то, что я буду всегда рядом с носовым платочком наготове. Вам самим придется учиться выживать в этом мире. К тому же — я не умею гипнотизировать жертву, чтобы она сама подставилась под укус. Я не умею залазить в головы людям и заставлять их делать то, что я хочу. Вы отлично готовы к экзамену. Ну же, не робейте! Вперед!

— Слушай, нытик, ты как хочешь, а у меня внутри все пересохло, — нетерпеливо сказала я и под одобрительным взглядом Антона вышла из машины.

Не оглядываясь, я пошла к воротам. Не прошло и пяти секунд — как Лариска пристроилась рядом.

— Охрану снимаю я, — ревниво предупредила она.

— Знаешь, лучше будет, если это сделаю я, — сухо сказала я. — Мне надо больше в этом практиковаться.

— Ну знаешь — кусать вместо тебя я не буду! — возмутилась я.

Я промолчала, в душе представляя, как я завтра расскажу Антону, что Лариска была ни на что не годна, все сделала я одна.

У ворот я деликатно нажала на кнопку, и из маленького домика у стены вышел рослый детина в камуфляже. Видно было, что он перед этим сладко спал и потому нам сильно не обрадовался.

— К кому? — хмуро спросил он.

Я проникновенно посмотрела на него, легко забралась в голову, отсеяла сонные мысли о том, что шляются тут всякие, поспать не дадут, и принялась вкладывать свои мысли.

«Я хочу открыть ворота и впустить девчонок», — думала я за него.

«Ну и долго эти курицы будут молчать и пялиться?» — подумал он.

«Я хочу открыть ворота», — настойчиво вписывала я в его голову.

«Хочу спать», — думал он.

— В последний раз спрашиваю — вы к кому? — откровенно раздраженно спросил охранник.

— К тебе, — послышался Ларискин голосок и она подплыла к решетке ворот.

«О, надо открыть ворота такой очаровательной девочке», — тут же подумал охранник.

И решетка действительно отъехала перед нами. Мы молча процокали каблучками мимо охранника, и уже у подъезда Лариска мне ехидно сказала:

— Ну что ж, экзамен по манипулированию ты завалила.

— Я посмотрю, как ты с экзаменом на вампиризм справишься, — холодно отрубила я.

— А разве это не твое уникальное внеплановое умение? — подняла она бровь. — Милочка, мне НЕ НАДО никого кусать. Предоставляю эту часть тебе.

— Да неужели? — удивилась я. — А что, разве ты не помнишь, что Антон сказал: «Вы будете считывать мысли и пить кровь», ну и так далее? Вчера мы с тобой вместе считывали мысли и пили кровь. Сегодня экзамен по двум дисциплинам!

— Нет, сегодня экзамен по манипулированию, — уперлась она.

— Антону это объяснять будешь, мне-то что? — процедила я. — Да и вообще, хочешь без крови загнуться — дело твое.

— Да не загнусь…

Я перебила ее, спокойно спросив:

— А вчера вдвоем вы с ним что делали? Разве не вампиризму он тебя учил?

Она явственно призадумалась и замолкла, а мне явственно похорошело.

Около нужной двери мы остановились, Лариска нажала на звонок и вскоре услышали хриплый мужской голос:

— Кто там?

— Свои! — отозвалась я.

— Свои дома спят, — сурово отрезал мужчина.

— Да заблудились мы, дяденька, — внезапно проныла Лариска. — Пришли к Владимиру Петровичу, а квартиру не помним, вот и звоним во все двери подряд.

— Эт к какому еще Владимиру Петровичу? Не к Савельеву часом?

— Точно, к нему!

Дверь открылась, явив собой толстого мужика в трусах и крестике на шее.

— Ой, какие девочки, — одобрительно засюсюкал он. — А может, ну его, Савельева, да ко мне заглянете?

— Может, — согласились мы, и, оттеснив мужика, ввалились в квартиру.

— Девки, вы чего, я же пошутил, — заметался он. — У меня тут девушка, все дела.

— Я к девушке, — тут же побежала я вглубь квартиры.

За мужчину я не переживала — он в надежных руках. Распахивая двери, я шла по огромной квартире. А когда нашла девицу — здорово удивилась.

Сразу вспомнился конкурс на лучшую красавицу города. Вечером мы выходили на сцену улыбчивые, прекрасные и добрые, а за кулисами царили нравы волчьей стаи. Сделать пакость конкурентке было в порядке вещей. Подпиливались каблуки, чтобы потом они сломались прямо на сцене, кралась одежда и косметика — не корысти ради, из подлости токмо. Мне самой один раз пришлось выйти на сцену в длинном вечернем платье и босой. Назло неведомой «подруге» я так прошлась, что это и предопределило мою победу. Возмущаться было бессмысленно — подобное на конкурсах в порядке вещей. И единственной моей подругой была хрупкая красавица Лена. Только ей я плакалась на ненависть товарок, только она поддерживала меня. Я смотрела на нее и думала, что обрела подругу на всю жизнь, потому что если уж она в этом террариуме была человеком — то в нормальной жизни и вовсе ангелом будет.

Я дошла до финала, назло всем — дошла, а вот Ленка — нет. Я было кинулась ее утешать, но она лишь мягко улыбнулась, мол, пустяки. В тот вечер все девушки еще раз прошлись по сцене, а уж после них был выход трех финалисток, из которых лишь одна станет первой красавицей города.

Я тогда непростительно расслабилась — думала: все уже позади, и все мысли полны были только одним — кто же победит? Я или нет? Администратор наконец погнала и финалисток на сцену, я одела туфли, вышла, и лишь тогда поняла, что что-то не то. Ноги жгло огнем, в ступни впились иглы, с каждым шагом причиняя мне немыслимые страдания.

Я почти не слышала, что говорят, безумными глазами посмотрела на девчонок, которые внезапно принялись меня обнимать прямо на сцене, демонстрируя радость, но в глазах у них были слезы. Покорно подставила голову, на которую надели корону. Что-то промямлила в микрофон. Дикая боль в ногах застило все перед моим взглядом.

Я бы давно скинула туфельки, наплевав на все, но вот беда — ремешки обхватывали лодыжки, и я никак не могла придумать, как их прямо на сцене изящно расстегнуть.

Я выстояла всю церемонию.

Потом, когда я за кулисами в одиночестве выла от боли и снимала обувь, в гримерку зашла баба Галя, злющая техничка. Нас она не любила, называла вертихвостками и при встречах в коридорах всегда смотрела неодобрительно и чуть ли не плевалась.

«Ну что, королева, расселась», — злобно сказала она, шмякнув на пол ведро с водой.

«У вас бинтов часом не будет?», — спросила я ее сквозь слезы.

Баба Галя нахмурилась, подошла, увидела окровавленные ступни и тут же поменялась в лице.

«Кто это тебя так?»

«В туфли что-то насовали, кнопки, что ли», — ответила я.

Баба Галя тогда перевязала мне ноги, а потом мы вместе сидели и рассматривали мою обувь. Стельку кто-то отодрал, приклеил на подошву кнопки и битое стекло, проложил ватой и сверху аккуратно налепил стельку. Именно из-за ваты я в горячке сначала ничего и не почувствовала. Потом, когда она примялась — и начался ад.

«Знаю я кто это сделал, — сказала тогда баба Галя. — Ленка, светленькая такая, у меня в подсобке руки сегодня от суперклея отмывала, я ее еще отругала да велела ножом отскребать».

«Да ну, — усомнилась я. — Мало ли что она могла клеить».

«А ты сама подумай — что она могла тут клеить? — хмыкнула баба Галя».

Ленка после конкурса мне ни разу так и не позвонила, хотя мой телефон у нее был. И вот теперь она сладко спала в огромной постели, видела сны, и наверняка уже забыла меня.

— Привет, — похлопала я ее по плечику.

Она сонно моргнула, посмотрела на меня огромными васильковыми глазами и нахмурилась:

— Алёна?

— Верно подмечено, — хищно улыбнулась я и уселась на кровать. — Ты как, в любовницах или проституцией промышляешь?

— Ты что такое говоришь? — залепетала она нежным голоском, и я с удовольствием заметила тревожные тени в ее глазах. Девочка явно не понимала, что я тут делаю — и это ее пугало. — Мы с Витей любим друг друга!

— Все они — «люблю, трамвай куплю», а кольца газпромовским дочкам одевают, — тяжко вздохнула я, вспомнив прошлое.

— Витя меня любит! — и она торжествующе выставила из-под одеяла свою ручку.

Я посмотрела на бриллиантовое кольцо и с жалостью спросила:

— Ленка, ты правда дура, или притворяешься? Да он тебе десять таких колец купит, а вот простое обручальное за три копейки от них никогда не дождешься.

— Если тебе не повезло в жизни, это не значит, что все такие. Уж я-то умею обращаться с мужчинами!

Я посмотрела на ее самодовольное личико и согласилась:

— Ага, мне точно в жизни не повезло.

«Особенно если учесть, что она уже кончилась», — хихикнув, закончила я про себя.

— Послушай, а ты что тут, собственно, делаешь среди ночи? — хозяйским тоном спросила она.

— Да вот решила к тебе зайти по-соседски, — охотно пояснила я. — Соперница у меня есть, думаю ей в туфли кнопок да стекла насовать, не подскажешь поточнее, как это делается?

— Это не я, — быстро ответила она.

Я ухмыльнулась ее глупости — надо ж так быстро признаться.

В спальню зашла Лариска, недовольно посмотрела на нас и заявила:

— Слышь, ты долго еще с этой возиться будешь? Я пока клиента отправила картошку чистить, но там всего-то ведро.

— Потом заставь полы мыть, — отмахнулась я. — Пусть хоть раз в жизни сам уберется, почувствует, почем фунт лиха.

— Витенька чистит картошку? — округлив глаза, прошептала Ленка.

— А что, хочешь посмотреть? — ласково улыбнулась я ей.

— Я сейчас закричу, — отчего-то шепотом сказала она, глядя на меня.

— Лучше треснись головой об стену, — посоветовала я.

Ленка незамедлительно проделала это, со всей дури приложившись затылком к спинке кровати.

— Чего это с ней? — озадачилась Ларинцетти.

— Дура она, — разъяснила я. — Я ей в шутку сказала — «треснись об стену», она и сделала.

— Алёна, — тихо сказала она, — ты ей ничего не говорила!

— Точно? — усомнилась я.

— Да я тебе что, врать буду?

«Покукарекай, милая», — подумала я, глядя на Ленку.

— Ку-ку, — неуверенно сказала она, покосилась на меня, прокашлялась и снова открыла рот: — Кукарек-к-ку!!!

«А сейчас попрыгай на одной ножке вокруг кровати, и не забывай кукарекать», — ласково подумала я.

Ленка незамедлительно сползла с кровати.

Я с материнской гордостью смотрела, как она старательно прыгает на ножке и кукарекает, утирала сухие глаза и с умилением шептала:

— Эх, сдала, сдала я экзамен на манипулирование!

— И как у тебя это получилось? — недоверчиво хмыкнула Лариска.

— Просто пришло мое время, — улыбнулась я.

Эйфория от того, что я все же смогла это сделать, заставила меня на время позабыть о вражде с Лариской. И она почувствовала это, и сама как-то потянулась ко мне.

— А давай развлечемся тут на славу? — хитро усмехнулась она.