Спец экстра-класса

На восьмой день в восточном крыле появился хозяин виллы. Старик уже не улыбался. Теперь он был по-деловому скуп в словах.

– Вот ваши новые документы. – На стол легли три пакистанских паспорта. – Сегодня ночью вы летите в Арабские Эмираты. Самолет частный, пилоты предупреждены, поэтому в полете у вас будет возможность вспомнить о своей прежней специальности. В Дубае вас встретит наш человек и расскажет, что делать дальше. Помните, что мы все делаем во имя Аллаха всемогущего, ради его власти над нашей грешной землей. Аллах акбар, – напоследок произнес старик и, развернувшись, зашагал к выходу.

– Аллах акбар, —хором ответили афганцы. Одна из сказок Шехерезады закончилась, они вернулись в страшную явь.

Утром следующего дня в аэропорту Дубай их встретил невысокий худощавый мужчина, одетый на европейский манер. У него не было шикарного лимузина, а всего лишь небольшой микроавтобус «Сузуки». Посадив гостей в тесный салон японского малыша, он отвез их в неприметный отель за городом. Номер, снятый на троих, был небольшим, вмещал в себя три кровати, туалет, душ и даже небольшую кухню.

– Еду найдете в холодильнике на кухне, – забирая пакистанские паспорта, произнес встречающий. Спрятав документы в нагрудный карман пиджака, он тут же извлек три других с золотым гербом Кувейта и пластиковый квадрат дискеты. – Выучите свои новые имена, – паспорта упали на стол перед афганцами, – а это, —дискета, как фанера на ветру, заколебалась в сжимающих ее пальцах, – полетная карта с финальной точкой. Изучите ее подробно. – Араб сунул дискету в стоящий у окна включенный компьютер. – Завтра утром вы летите в Москву, а оттуда в Черноморск. Так что времени на изучение маршрута немного, постарайтесь успеть.

Больше не говоря ни слова, он вышел из номера, всем своим видом показывая, что смертники его волнуют не больше, чем любой другой предмет одноразового пользования.

Мужчина с перевязанной рукой вернулся в свой гостиничный номер. Уже в холле он услышал трель мобильного телефона. Вытащив трубку, он приложил ее к уху. На другом конце ответили сразу.

– Уж, это я, – раздался в динамике хриплый голос Хлюста.

– Слушаю. Какие-то проблемы? – поинтересовался Уж. Его изощренный мозг затравленного и обреченного беглеца заработал со скоростью компьютера, пытаясь просчитать возможные для него неприятности.

– Проблем нет, – последовал ответ. Короткая пауза, потом далекий собеседник добавил: – Дело есть, не особо сложное, но необходимое. В Черноморск приедет наш человечек. Ты его встреть, приюти, типа там обогрей. В общем, ты уже в городе как абориген, возьми над пацаном шефство. Он ненадолго, решит там одну тему и отвалит. А до той поры ты за него отвечаешь.

Последняя фраза прозвучала угрожающе. Уж сообразил: возможно, он и держит за горло Шаха и его первого помощника Хлюста, но даром его содержать никто не собирается. Каждую вложенную копейку заставят отработать. Он уже не свободный охотник, а всего лишь охотничий пес при хозяине.

– Я все понял, – буркнул Уж.

– Отлично, запоминай номер поезда и вагона. – Хлюст быстро продиктовал цифры и, не прощаясь, отключился.

– Козлы, – зло выругался Уж. Несколько секунд он бессмысленно пялился в окно, потом снова схватился за мобильник…

Через полчаса в номере появилась юная расфуфыренная особа с длинными, крашенными в ярко-каштановый цвет волосами. Девица уже не первый раз была в этом номере и знала все пожелания клиента. Профессионально оглядевшись, она с удовольствием отметила сервировочный столик, заставленный различными алкогольными напитками и дорогими деликатесами. Подобный натюрморт обещал развлечение на всю ночь, а не совокупление по-быстрому.

Вытащив изо рта жевательную резинку, девица свернула ее шариком и, прилепив к краю сервировочного столика, повернулась к Ужу. Ее правая рука легко скользнула к брюкам, тонкие пальцы нащупали замок «молнии» и быстро потянули вниз. Путана опустилась на колени, чтобы губами начать первую часть сексуального шоу…

* * *

Санаторий «Пушкинский» был старейшим оздоровительным заведением в городе. Совсем недавно он был весьма популярен в бывшем Советском Союзе, каждый год тысячи язвенников и гастритников приезжали сюда поправить здоровье.

Те времена канули в Лету, теперь санаторий выживал больше за счет отделения пластической хирургии. За пять лет существования этого отделения десятки жен нуворишей осуществили коррекцию фигуры: вставили силиконовые протезы в груди, подтянули морщины на лице, откачали не одну сотню килограммов подкожного жира. Об этом отделении знали многие, его телефоны были во всех крупнейших справочниках и рекламных буклетах.

Но о боксе номер X знали единицы. С создания этого бокса и началось возрождение старейшего в городе санатория.

Сразу после подписания Хасавюртовского договора, когда Чечня обрела видимость независимости, ни Бабай, ни Пастух не поверили в то, что это долго продлится. Слишком мала была республика и слишком неудобно расположена, чтобы не зависеть ни от кого. Рано или поздно полевые командиры станут неугодны: ни одному государству не нужны внутри бандиты и террористы. Поэтому лучший способ исчезнуть – изменить внешность. И сделать это надо скрытно. В пределах России или Кавказа это невозможно, существовала большая вероятность разоблачения.

Выход появился случайно, когда Пастух тайно выезжал в Турцию для встречи с эмиссаром зарубежных мусульманских радикальных организаций. Там Шамиль встретил профессора, который искал инвесторов для создания клиники пластической хирургии. Это был шанс, который двое террористов не упустили, заплатив настоящими долларами, а не их ксерокопией, как они это обычно делали.

Пастуху пластическая операция уже не требовалась, а Бабай вновь этот шанс не упустил.

После того как были сняты бинты, солнечный свет ударил по глазам даже через зажмуренные веки.

– Потерпите немного. – Магомед Хусейнов перевел слова хирурга, делавшего пластическую операцию.

Прошло несколько минут, прежде чем Абдулл Камаль смог наконец открыть глаза. Он сидел в той же белоснежной палате, куда его определили перед операцией две недели назад.

– Ну? – спросил немолодой большелобый профессор медицины с длинными седыми неухоженными волосами, обращаясь к стоящему рядом переводчику.

Магомед ошарашенно развел руками. Перед ним сидел абсолютно незнакомый человек. Тот же рост, то же телосложение, тот же цвет волос. На этом сходство заканчивалось. Пухлые чувственные губы превратились в две узкие полоски, мощный орлиный нос стал небольшой картошкой, глаза приобрели монголоидный разрез. На крутом подбородке появилась треугольная ямочка, что сделало округлое лицо алжирца продолговатым.

Профессор подал Бабаю зеркало, тот несколько минут разглядывал себя, потом провел рукой по коротко стриженным волосам.

– Несколько недель потребуется на заживление шрамов, – сказал хирург. – Ну, еще можно подкрасить волосы в золотистый цвет с медными кончиками, чтобы соответствовать фотографии на паспорте.

– О'кей, – по-английски произнес Абдулл, довольный проделанной с ним работой.

– Вот только… – Профессор замялся. Стоящий рядом Магомед перевел незаконченную фразу и смотрел на медика в ожидании продолжения.

– Что такое? – первым не выдержал Бабай.

– Понимаете… э-э, —хирург стал подбирать нужные слова, – перед операцией необходимо было взять у вас анализ крови, кожного и волосяного покрова. В общем-то, все было нормально, но в крови были обнаружены некоторые изменения. В свободное время я сделал более подробный, развернутый анализ, потом пришлось сделать томографию мозга…

– Что, что? – закричал Бабай, выслушав перевод Магомеда. В его глазах появился животный страх.

– У вас неоперабельная опухоль мозга в последней стадии, – собравшись с духом, обреченно закончил медик.

Алжирец схватился двумя руками за голову и бессильно уронил ее на грудь. Бесстрашный воин, не раз смотревший смерти в глаза, спасовал перед страхом долгой, мучительной смерти. Он был легендой для друзей и врагов, одни им восхищались, другие ненавидели. И вот он, воин ислама, побежден не пулей вражеского снайпера, не снарядом, не миной. Верх над ним одержала невидимая, коварная болезнь, подосланная костлявой старухой, и теперь он, Бабай, должен уходить из жизни.

– Как долго я еще проживу? – подняв голову, спросил Абдулл.

– Я консультировался с нашим ведущим специалистом по онкозаболеваниям, – заговорил хирург уже более уверенно. – По его мнению, в течение месяца вы будете чувствовать себя как обычно, потом начнутся приступы головной боли, которые постепенно будут усиливаться. В конце концов наступят слепота, глухота и полный паралич. Затем смерть по истечении полугода.

– Полгода. – Бабай зло глянул на врача, тот от испуга попятился. – Через полгода я умру в полной недвижимости, бесчувственным, как овощ. Нет, не дождутся от меня позорной смерти!

Он резко встал и быстро прошел к выходу. Стоявший возле двери Магомед посторонился, пропуская эмира, и последовал за ним.

Услышанное ошеломило Хусейнова не меньше, чем самого Абдулла Камаля. Чеченец был достаточно опытным человеком, чтобы осознать – произошел перелом. Бабай узнал о том, что обречен, и о лимите отведенного ему времени. А это значило только одно: убийца не захочет тихо уйти, он уйдет, громко хлопнув дверью.

Магомед почувствовал, как его руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Но сделать он ничего не успел. Из корпуса, где жил Бабай с группой боевиков, вышли трое арабов. Они уважительно склонились перед эмиром, но тот прошел мимо, будто вообще никого не видел.

* * *

Поезд Москва—Черноморск медленно подплыл к железнодорожной платформе. Плоскоглазый электровоз дотянул состав до тупика и замер. Из вагонов высыпала жиденькая толпа пассажиров. Молодой человек в темном недорогом костюме и с небольшой спортивной сумкой на плече, выйдя из вагона последним, остановился и, сложив на груди руки, замер в ожидании. На высокомерном лице читалось раздражение.

Долго ему ждать не пришлось. По перрону мимо старушек с объявлениями о сдаче квартир и комнат, как мимо бестелесных теней, ураганом промчался Уж. Неряшливо одетый, с растрепанными волосами, помятым лицом и красными, как у кролика, глазами, он несся, держа перед собой загипсованную руку, как средневековый таран.

– Уж, да ты в натуре гонишь, – недобро оскалился молодой человек, коротко стриженный блондин с маленькими злыми глазами. Высокомерие сошло с его лица, а злоба сделала его похожим на ощетинившегося волка. Несмотря на значительную разницу в возрасте, оба уголовника были хорошо знакомы. Пять лет чалились в одной зоне за Полярным кругом.

– А что, мне надо было здесь с утра отсвечивать с табличкой «Сдаю квартиру»? – беззлобно парировал Уж, дыхнув на приезжего перегаром. – Не хватало, чтобы менты приняли меня за щипача.

– Щипач со сломанной клешней – это что-то новое в тактике карманников, – усмехнулся гость. – Заливать зенки меньше надо, тогда везде будешь успевать.

– Молод ты еще меня учить. Понял, пацан? – в свою очередь окрысился Уж, от нервного возбуждения у него задергался левый глаз.

«Командировочный» счел за лучшее уладить возникший конфликт миром.

Группа «Вымпела» поселилась в дачном поселке за городом на берегу лимана. Небольшой двухэтажный дом из силикатного кирпича, надежно укрытый за густой изгородью из дикого винограда. Здесь было тихо и спокойно.

Выставив дневального, который охранял доставленный сюда арсенал, а заодно следил за порядком в доме, остальные нашли себе более приятные занятия. Купались, загорали, ловили рыбу, которую потом вместе чистили, жарили, варили уху.

В отличие от бойцов «Вымпела» полковник Христофоров не предавался праздному отдыху, он целыми днями сидел на связи, используя спутниковый телефон и компьютерную сеть. Для ликвидации международного террориста были задействованы серьезные силы, потрачены огромные средства и поставлены на кон судьбы десятка высокопоставленных начальников контрразведки.

Конечно, весьма затрудняло работу то, что приходилось действовать на чужой территории. Как бы то ни было, но «жребий брошен», и главный ответчик он, Владимир Христофоров, разработчик и руководитель операции. Поэтому полковник не мог позволить себе расслабиться.

Вечером загоревшие, как негры, бойцы собрались на террасе с видом на зеркало лимана. Снайпер Сергунек, дневальный сегодня, нажарил пойманных Маклаховым пеленгасов и подал их к столу.

Небольшие золотистые рыбины с поджаристой корочкой лежали аппетитной горкой. Рядом в глиняной миске радовали глаз влажные малосольные огурцы, с которыми соседствовали свежие помидоры, болгарский перец и грубо нарезанный серый хлеб.

– Эх, к такому столу да пятьдесят граммов для расслабухи, – потирая ладони, возбужденно воскликнул лейтенант Фамов.

– Не расслабляйся, Фантомас, – усмехнулся Игорь Маклахов. – Знаешь, что бывает с теми, кто расслабляется?

– Знаю, – кивнул Фамов, прекрасно понимая, что с командиром группы не получится панибратского разговора и обычного общения вне боевой обстановки. И причина тому – угрюмый полковник из оперативного отдела, к которому группа была прикреплена.

– Юрик, может, тебя устроит бутылочка «Мартовского»? – спросил появившийся на террасе лейтенант Шинин, держа перед собой поднос с полудюжиной запотевших бутылок темного пива.

– Ну, Шнифт, ну, человек! – прозвучал радостный вопль всей группы.

– А как?.. – Капитан Маклахов глазами показал на второй этаж, где трудился полковник Христофоров.

– Инициатива руководства, – ответил Сергей Шинин, расставляя бутылки на столе.

– Не может быть, – удивленно двинул плечами Игорь.

– Может быть, может, капитан. – Владимир спустился к накрытому столу, как и все, одетый в длинные просторные шорты и легкую цветную рубашку-«гавайку». Руководителя отличал от бронзовокожих подчиненных белый цвет кожи, верный признак кабинетного работника.

Бойцы расселись за столом и стали разливать темно-коричневый, с белой шапкой пены, напиток по высоким стаканам.

– А за что нам такие льготы, Владимир Николаевич? – поинтересовался Игорь, накрепко запомнив из московских инструктажей, что на время командировок воинские звания забываются.

– Сегодня последний день вашей праздной жизни, – пригубливая холодное пиво, ответил Христофоров. – С завтрашнего дня занимаетесь физподготов-кой: бег, общесиловые упражнения, отработка приемов рукопашного боя.

– А как насчет стрелковой подготовки? – набивая рот жареной рыбой и овощами, спросил снайпер Лис.

– Обойдетесь без стрельбы, —отрезал полковник, отделяя мясо пеленгаса от позвоночника.

– Не понимаю, – неожиданно заговорил Сергей Шинин. Со своим пивом лейтенант уже расправился, аппетита у него не было, хотелось общения. – Почему мы, полдюжины профессионалов, должны здесь отсиживаться, а двадцатилетнему пацану надо вызывать огонь на себя. Несправедливо как-то получается.

– Почему? – искренне удивился Христофоров. – Двадцатилетний пацан, как вы выразились, Сергей, не уличный балбес, а разведчик морской пехоты. Побывавший, кстати, не в одной боевой операции в Чечне, за что был награжден медалью «За отвагу» и орденом Мужества, а впоследствии ему было присвоено звание Герой России. За что? Для нашего разговора это не имеет абсолютно никакого значения. Парень отлично подготовлен как физически, так и психологически, может за себя постоять, в критической ситуации не теряет самообладания. В этом я лично убедился, когда его брал московский РУБОП и во время пребывания в Бутырке. Он годен для разработанной операции, но Стрелок всего лишь человек, а не киношный супермен. Поэтому вы здесь и находитесь, чтобы в нужный момент уравнять шансы. Надеюсь, доходчиво объяснил суть происходящего?

– Вполне, – кивнул лейтенант.

Закончить ужин полковник не успел, со второго этажа раздался звуковой сигнал компьютера, обозначающий получение экстренного сообщения по электронной почте, Поспешно покинув стол, Владимир поднялся на второй этаж и сел перед включенным ноутбуком.

На экран монитора была выведена самая обычная фраза, только в конце предложения вместо точки стояла миниатюрная звездочка.

Выделив звездочку, полковник набрал на клавиатуре необходимую программу. В следующую секунду компьютерная программа увеличила звездочку в несколько раз и разбила ее на составные части, затем перемешала и наконец разложила на текстовое сообщение.

«По информации Службы внешней разведки Бабай является одним из инвесторов клиники пластической хирургии в санатории „Пушкинский“.

Необходимо проверить этот вариант на предмет явки или изменения внешности…»

Подписи не было, впрочем, она была не нужна, посторонний в эту программу войти не мог.

– Так, надо операцию немного подкорректиро-вать, – негромко произнес Христофоров.

Курортно-развлекагельный район Ольвию, откуда звонил неизвестный, контролировал Виктор Савченко на случай появления там арабов во главе с Бабаем. Теперь вот санаторий «Пушкинский» появился, убирать Стрелка из Ольвии не хотелось бы, вдруг все-таки там вынырнет дичь. Кого же направить в санаторий?

Размышления оборвал зазвонивший мобильный телефон, на который был «ориентирован» Савченко.

– Слушаю, – коротко произнес Христофоров и тут же воскликнул, потеряв самообладание: – Что? – Несколько секундой переваривал услышанное, потом заговорил: – Вам удалось чисто оторваться? Так, хорошо. Сидите на «точке» безвылазно до завтрашнего утра. Отключив телефон, полковник зло выругался. После произошедшего не могло быть и речи о дальнейшем пребывании Савченко в Ольвии.

Владимир быстро набрал номер Лялькина, который жил в частной гостинице в центре города.

– Кирилл, это я. Слушай внимательно и ничего не перепутай. Завтра с утра поедешь в санаторий «Пушкинский», купишь две путевки. На какие фамилии? Ну, а какие у нас есть документы? Вот и покупай. Что?.. Да, связник задействуется в игру. Понял? Действуй.

Отключив телефон, Владимир Христофоров тяжело вздохнул и потянулся за сигаретами. Сколько он служил в госбезопасности, столько же убеждался, что, как бы хорошо и досконально ни расписывалась операция, затем появлялось множество изменений. Иногда от первоначального плана операции оставалось только название.

* * *

– Скучно, – проговорил Рыжебородый Ахмат, обращаясь к переводчику. – Может, пойдем в ресторан, поедим, отдохнем?

Действительно, «отдохнуть» арабские наемники могли только за пределами санатория. Абдулл Камаль ни на секунду не забывал, где он находится. Для того чтобы сохранить пребывание арабов в тайне, эмир запретил боевикам не только свободное перемещение без нужды по санаторию, но даже и разговоры вне бокса X, поэтому им приходилось изображать из себя глухонемых. Зато за пределами санатория можно было расслабиться.

– Хорошо, – согласился Магомед Хусейнов после недолгого раздумья, отметив про себя, что из отряда, прибывшего сюда количеством в сорок голов, только небольшая часть находилась в санатории. Остальные скрывались где-то в другом месте, о котором переводчик не знал. Впрочем, рядовые боевики нисколько не интересовали Хусейнова, его занимал лишь Абдулл Камаль. После объявления смертного диагноза он внешне смирился и даже своему первому помощнику Рыжебородому ничего не сказал. Но в глазах обреченного Магомед видел озлобленный, сумасшедший блеск.

С того момента, когда Магомед перевел арабу не оставляющие никакого шанса на жизнь слова диагноза, переводчик постоянно размышлял, как бы остановить этого недобитого, но весьма опасного зверя. Но пока ничего не получалось, при эмире всегда находилось три-четыре вооруженных боевика.

Уже смеркалось, когда из-за глухой ограды санатория вывалилась ярко разодетая толпа смуглых мужчин. Здесь их ожидали вызванные по телефону две «Волги»-такси.

– В Ольвию, – произнес переводчик, усаживаясь рядом с водителем головной машины.

* * *

Проститутке было не больше четырнадцати: худая, с не совсем сформировавшимися бедрами и небольшой грудью. Такой еще в школе учиться, заполнять с подругами «откровенники» и втайне мечтать о принце на белом «Мерседесе», а она, закинув за голову руки, вовсю скакала на животе развалившегося «командировочного».

Несмотря на юный возраст, путана была весьма опытной в платном мастерстве любовных утех. Московский гость, неистово тиская щупленькие бедра или пропуская меж пальцев упругую мякоть грудей, закатывал глаза и утробно рычал.

Совершенно голый (не считая гипса на руке), Уж сидел на столе, наблюдая за картиной интенсивного совокупления, прихлебывал прямо из горлышка темное пиво «Золотистое» местного разлива.

Движения обнаженных тел его не особо возбуждали, он первым «отдолбил» девушку и сейчас, наблюдая за потугами приятеля, неожиданно погрузился в маркетинговый анализ. «Проституция молодеет прямо на глазах. Здесь, как в художественной гимнастике, зрелые женщины уже не в цене. А эти дурехи за конфеты и мороженое готовы делать все, что угодно. Набери себе с десяток таких малолеток и снимай сливки. Со старых богатых боровов, любителей свежатинки».

Полностью увлекшись идеей сутенерства, Уж стал представлять, какие он с этого дела будет иметь барыши. В воровской среде получать доход с «дырок» считается западло, но что ему эти воровские примочки, если он отверженный и должен жить по своим собственным законам. А присматривать за юными кобылами куда лучше, чем подламывать чужие хаты или переться куда-то на разборки. Не только лучше, но и безопаснее.

Размышления будущего сутенера прервал звериный вой «командировочного», который, достигнув вершины сексуального блаженства, крепко впился в ягодицы девчушки и прижимал ее к своему телу. А путана как бабочка, нанизанная на булавку, трепыхалась, пытаясь оторваться.

Через минуту они втроем сидели на еще горячем диване и пили из запотевших бутылок пиво. По узкому лбу девушки стекали капли пота, а у «командировочного» еще продолжала интенсивно двигаться грудная клетка.

– Ну, как тебе клубничка? – поинтересовался у приятеля Уж, поглаживая пугану пе плоскому, еще влажному животу.

– Хороша чертовка, —хмыкнул «командировочный». Его пятерня охватила нижнюю часть лица девчушки, сжимая пальцами ее щеки; указательный палец просунулся во влажный рот. Привычная к подобным ласкам юная путана послушно заглотила его. – Слушай, Уж, а давай ее в два «ствола»? – неожиданно предложил «москвич» и тут же грубо поинтересовался: – Ты как, лярва, не против?

– Любой каприз за дополнительную цену, – выпустив палец изо рта, хихикнула девица.

– Только я снизу, а то со сломанной клешней мне не в масть упираться, – пробормотал Уж, чувствуя, как его тело наполняет энергия возбуждения.

– Ей по фигу, как мы это делать будем, лишь бы «капусту» отстегивали, – громко заржал «командировочный».

Только ближе к вечеру мужчины смогли удовлетворить свои сексуальные фантазии. Девчушка долго плескалась под душем и вышла оттуда свежая, благоухающая, но на подгибающихся ногах.

– На, детка, на конфетки и пряники, —хохотнул «москвич», всовывая ей за пояс джинсов стодолларовую банкноту.

Будучи беспределыциком, Уж поначалу не собирался платить какой-то дешевой соске, которую они подцепили на «стометровке», да еще и кормили, поили пивом на дурняк. Но не мог он выглядеть крохобором в глазах «командировочного», которого по количеству ходок к «хозяину» считал на порядок ниже. Поэтому пришлось сунуть девушке в нагрудный карман кофточки тоже сотенную банкноту.

Малолетняя путана, усталая, недовольная, покачиваясь, покинула гостиничный номер.

– За такие бабки ей полгода надо сосать у водил на трассе, – не удержался от комментария Уж.

– У каждого свой хлеб, – философски заметил «командировочный». – Кстати, о хлебе. Что-то жрать охота, а кто-то грозился «поляну» в кабаке накрыть. Давай, братела, выполняй, а то завтра мне с утречка на поезд и ту-ту. Дранх нахт Москов.

– О чем базар, – весело оскалился Уж. – Моемся, одеваемся и айда в кабак. 'В натуре, жрачка в местных кабаках не хуже здешних девок.

Тщательно вымывшись под душем, «москвич» надел свежую рубашку, поверх которой нацепил пистолетную сбрую с «Макаровым» в открытой кобуре. Глядя на приготовления «командировочного», Уж наклонился к кровати и вытащил из-под матраса «наган». Сегодня он не хотел брать с собой револьвер, но внезапно передумал и сунул его за пояс под пиджак.

Закрыв номер на ключ, двое уголовников спустились на первый этаж и отдали его немолодой администраторше.

Через десять минут они уже шли по ярко освещенной аллее оживленного приморского района Чер-номорска. Оглушительные звуки диско-музыки из множества ночных клубов сливались в дикую какофонию кузнечно-распилочного цеха.

– Надеюсь, нам не придется хавать под этот реактивный рев? – с усмешкой поинтересовался московский гость.

– Да нет. Пойдем к морю, там есть довольно тихое место и жратвуха полный отпад, – сказал Уж, изучивший здешний район, как свою недавнюю камеру.

Пройдя аллею, они вышли к набережной, где действительно было значительно тише.

– Нам туда. – Уж указал в направлении ярко освещенной террасы небольшого ресторана.

Посетителей было немного, на террасе ужинали несколько пар и большая компания ярко разодетых смуглолицых иностранцев. Это были старые знакомые Ужа, прошлый раз нагнавшие на него волну настоящего животного страха. Теперь он был не один, и если что…

Усевшись за свободный столик, Уж на правах завсегдатая громко крикнул:

– Халдей!

Он хотел еще что-то добавить, но звук буквально застрял у него в горле. Взгляд беглого уголовника был прикован к столику в дальнем углу ресторана, за ним сидели двое мужчин, один из которых был виной всех его последних злоключений.

Не отрывая взгляда от дальнего столика, Уж запустил руку под пиджак.

* * *

По вечерам, едва солнце заходило за горизонт, с моря начинало тянуть прохладой.

После легкого ужина, состоявшего из морепро-дуктов и свежих овощей, Виктор, расплатившись со словоохотливой официанткой, из ресторана уходить не спешил. Обычно после ужина он гулял по пляжу у кромки берега, наслаждаясь шелестом вечернего прибоя, блеском огней судов, стоящих на рейде, и дышал прохладным морским воздухом, пахнущим водорослями и йодом. Работа для него еще не началась, невидимое руководство давало время на адаптацию на новом месте. Теперь наступило время действия, на сегодняшний вечер ему назначена встреча со связником. Вот он и сидел сейчас перед чашкой с остывшим кофе, ждал…

Двери распахнулись, и в ресторан ввалилась шумная группа цветасто разодетых смуглолицых мужчин. Они громко переговаривались на клекочущем птичьем языке, в котором Виктор распознал арабский. Он мгновенно напрягся, как смертоносная пружина, обе его руки скользнули в карманы легкой куртки-ветровки, под которой находилась сбруя с двумя «береттами». Пальцы проворно обхватили пластиковые накладки, одновременно взводя курки… Но среди смуглолицых Савченко не увидел того, кто был ему нужен.

Иностранцы на него не обратили внимания, их взгляды были устремлены на группу миниатюрных размалеванных девиц, видимо, старшеклассниц, выбравшихся заработать себе на маленькие радости и при этом получить удовольствие.

С веранды ресторана открывался вид на вечерний пляж, уже опустевший, и лишь несколько влюбленных пар сидели в обнимку на топчанах. Последние нежно-розовые лучи солнца еще окрашивали небосвод с тяжелыми темно-серыми облаками. Едва слышный морской прибой убаюкивал, расслаблял, снимал нервное напряжение.

На горизонте на большом торговом судне зажгли иллюминацию, издалека судно казалось крохотным, по нему как будто расползались языки пламени.

«Красиво, – мечтательно подумал Виктор и тут отметил: – Если бы у меня был талант, я бы, наверно, писал морские пейзажи, как Айвазовский».

Во время службы на Севере он восхищался тяжелыми, словно свинцовыми водами Баренцева моря. Краски Севера куда беднее, чем здесь, на юге, хотя и в них была своя холодная красота. В мыслях о творчестве он задумчиво поднял чашку с кофе, но пригубить не успел.

– Здесь свободно? – раздался над головой бывшего морского пехотинца знакомый, но порядком забытый голос.

* * *

С утра Кирилл Лялькин уже был в административном корпусе санатория «Пушкинский». Наличие паспортов и денег позволило ему приобрести две месячные путевки с общеоздоровительным курсом.

После этого Кирилл сел в арендованную «БМВ» и поехал в центр города. После недавней перестрелки на пляже город был забит милицейскими патрулями, которые останавливали не понравившиеся им машины и беззастенчиво их обыскивали.

«БМВ» Лялькина тоже не миновала чаша сия, его остановил омоновский патруль —трое гориллоподобных парней в серо-фиолетовом камуфляже, краповых беретах, с автоматами на изготовку. Сперва они проверили документы, которые были ничем не хуже настоящих, потом обстоятельно обыскали салон, багажник и даже заглянули под капот, где также ничего интересного не обнаружили.

– Можете ехать, – с некоторой долей сожаления произнес старший патруля, этот автолюбитель был ему больше неинтересен.

Еще немного поколесив по городу, Кирилл почувствовал голод и вспомнил, что со вчерашнего вечера ничего не ел. Остановив машину возле пиццерии, он прошел на открытую площадку и сел за столик. Заказал большую пиццу с копченым мясом, грибами и литровую бутылку «Колы». Хотелось пива или хотя бы сухого вина, но служба не дружба, особенно когда находишься на задании, да еще за границей.

Утолив голод, он вернулся к машине и из салона «БМВ» позвонил по нужному телефону. Когда на другом конце провода ответили, произнес совершенно нелепую для несведущего человека фразу:

– Неправильно ты ешь бутерброд, Дядя Федор. – Потом, не дожидаясь ответа, добавил: – Через десять минут жду возле подъезда.

Далеко ехать не пришлось, но, помня лекции по основам конспирации, Кирилл дважды не спеша объехал квартал дома, в котором жил связник, изображая заблудившегося простака. При этом лишний раз убедился, что за ним никто не следит и подъезд тоже не находится под контролем.