Ниро Вульф (№31) - Убийство полицейского

— Вы не должны забывать, — сказал я, — что в парикмахерскую я пришел побриться и проявил не более чем естественное любопытство. Поэтому мне пришлось быть предельно осторожным, чтобы не перейти дозволенной границы. Из того, что мне рассказал Эд, можно заключить, что возможности у всех были не ограниченные, он исключает одного себя.

Как вам известно, сотрудники постоянно забегают за перегородку, то за одним, то за другим. Эд не мог припомнить, кто туда ходил, а кто — нет в течение этих десяти-пятнадцати минут. Тут можно совершенно спокойно поспорить, что другие этого тоже не знают. Раз полицейские их специально об этом спрашивали, значит, Карл и Тина — не единственные подозреваемые. Как выразился Эд, полиция «добывает» доказательства и продолжает еще этим заниматься.

Вулф молча кивнул головой.

— Это также показывает, — продолжал я, — что у них нет пока ничего путного: вроде отпечатков пальцев на машине или на ножницах. Ничего, за что можно было бы ухватиться… Они, разумеется, ищут Карла и Тину, и вы прекрасно знаете, что произойдет, когда их найдут. Однако улик нет. Вообще-то ваше предложение подержать Карла и Тину у нас в доме до той поры, пока полиция схватит преступника, имеет смысл. Но ведь вы же первый возражаете против присутствия женщины в нашем мужском обществе, а через несколько месяцев это просто начнет действовать нам на нерпы.

— Никуда не годится, — заговорила Тина задыхающимся шепотом. — Умоляю, отпустите нас и не беспокойтесь. Мы попробуем что-нибудь сделать, а уж если не выйдет, то… Вы — удивительный детектив, но даже вам не под силу тут справиться.

Вулф не обратил внимания на ее слова.

Он откинулся на спинку стула, закрыл глаза и тяжело вздохнул. По тому, как задвигался его нос, я понял: он подготавливает себя к мысли, что ему придется усиленно поработать.

Пригласить Пэрли он не мог, это я твердо знал. Ему не позволяло это сделать собственное самолюбие. Которое он почему-то называл «самоуважением и профессиональной гордостью».

Чета Вардас смотрела на него если не с надеждой, то уже и без недавнего отчаяния. Мне думается, что у них наступил период безразличия и покорности, когда человек перестает сопротивляться обстоятельствам. Я тоже наблюдал за физиономией Вулфа, за его носом, потом пришел черед губ: он принялся то втягивать их, то сильно выпячивать, что означало, что он примирился с неизбежностью и пускает в ход свою мыслительную машину. Иной раз я наблюдал подобные упражнения чуть ли не в течение часа, но сейчас они продолжались несколько минут.

Вулф вздохнул, открыл глаза и обратился к Тине:

— После разговора с Фиклером тот человек допрашивал вас первой, так?

— Да, сэр.

— Повторите мне все, что он говорил, что спрашивал. Мне нужно знать каждое слово.

Я считаю, что при сложившихся обстоятельствах Тина прекрасно справилась с задачей. Убежденная, что ее судьба решена и что вопросы Воллена уже не в силах ее изменить тем или иным образом, она все же старалась изо всех сил. Тина сосредоточенно нахмурила брови и приняла такой вид, будто хочет вывернуться наизнанку. Но она не обладала натренированной памятью, и ее отчет страдал неточностями.

Когда она замолчала, Вулф спросил:

— Вы уверены, что он вам не показал никакого предмета?

— Да, уверена.

— Он не спрашивал вас ни о какой вещи в парикмахерской?

— Нет.

— И вообще не упоминал ни о какой вещи?

— Нет.

— Ничего не вынимал из кармана?

— Нет.

— У него была газета. Он достал ее из кармана?

— Нет. Я уже говорила: когда он вошел в кабинку, газета была у него в руках.

— В руках или же под рукой?

— В руке, я думаю… Я уверена.

— Была ли она сложена?

— Ну да, газеты всегда сложенные.

— Миссис Вардас, постарайтесь представить себе эту газету в его руке… Я обращаю на нее внимание потому, что больше не с чего начать, а нам нужно найти какую-нибудь зацепку. Была ли газета сложена таким образом, будто она раньше лежала у него в кармане?

— Нет. Ее не перегибали больше, чем обычно. Это была «Ньюс». Когда он сел, он положил ее у своей правой руки. Я убрала кое-что со стола, чтобы освободить ему место, и газета лежала точно так, как на журнальном столике. Нет, он ее не перегибал.

— Вы не заметили в ней ничего необычного?

Тина покачала головой.

— Газета как газета.

Вулф повторил то же самое с Карлом и получил примерно такие же ответы. Никаких предметов ему не предъявляли и ничего не показали. А пресловутая газета действительно лежала на краю столика, и Воллен ее не касался в ходе разговора. Карл был практичнее Тины, он не затрачивал столько усилий, чтобы припомнить точные слова Воллена.

Под конец Вулф отказался от попытки получить от них то, чем они не располагали. Он снова откинулся назад, сжал губы, закрыл глаза и принялся выстукивать какую-то мелодию кончиками пальцев на подлокотниках.

Карл и Тина переглянулись. Потом Тина встала со стула, подошла к мужу и пригладили ему волосы. Заметив, что я смотрю на нее, она покраснела, один бог знает почему, и снова вернулась на свое место.

Наконец Вулф разлепил веки.

— Проклятье! — сердито буркнул он. — Даже если бы я мог сделать ход, мне пришлось бы от него отказаться. Ведь стоит только шевельнуть пальцем, как Кремер поднимет крик, а у меня нет для него намордника. Все усилия…

Во входную дверь позвонили. Во время обеда Фрицу было сказано, что он может не обращать внимания на эти сигналы, поэтому я поднялся, пересек холл и направился к двери.

Но сделал всего четыре шага и остановился: сквозь дверное стекло, пропускавшее свет только с одной стороны, мне были хорошо видны красное обветренное лицо и широкие плечи посетителя.

Я вернулся и кабинет и кратко доложил Вулфу:

— Явился человек, который сядет в красное кресло.

— Вот как? — Он поднял голову. — В переднюю комнату быстро.

— Я мог бы сказать ему…

— Нет.

Карл и Тина, предупрежденные нашим тоном, были уже на ногах.

Снова раздался звонок. Я подбежал к двери в соседнюю комнату и распахнул ее, скомандовав:

— Быстрее проходите сюда!

Они повиновались без звука, будто знали меня многие годы и полностью мне доверяли.

Впрочем, у них не было выбора. Когда они вошли в комнату, я распорядился:

— Отдыхайте и сидите тихо.

Закрыв дверь, я взглянул на Вулфа. Тот кивнул. Тогда я отправился в холл, распахнул входную дверь и по-деловому, но вежливо, сказал:

— Привет! Ну, что теперь?

Инспектор Кремер ворчливо бросил:

— Можно было бы открыть и поживее!

Глава 4

Вулф при желании умеет передвигаться быстро, я много раз видел это собственными глазами. К тому времени, как мы с инспектором вошли к кабинет, у него на столе были разложены какие-то справочники по луковичным растениям, пачка бумаги, десяток разноцветных карандашей и масса папок со сведениями об орхидеях, за которыми ему пришлось сходить к шкафу в противоположном конце помещения. Одна из папок была открыта, и Вулф склонился над ней в хорошо знакомой для меня позе. Я взглянул на мой стол: там тоже лежал чистый журнал, в который мне якобы следовало записать какие-то данные.

Вулф ответил на приветствие инспектора, но в его голосе сквозило раздражение.

Кремера это не обескуражило. Он подошел к красному кожаному креслу и устроился в нем.

Я сел за свой стол и демонстративно отложил в сторону журнал. К сожалению, на этот раз я не мог равнодушно следить за встречей этих давних противников. Мысленно я дал себе слово не перечить Вулфу и не изводить его в течение целого месяца, если только ему удастся спасти Карла и Тину от когтей Кремера и самому при этом не угодить за решетку.

Вошел Фриц с подносом. Значит, Вулф не забыл нажать на кнопку. На подносе была обычная порция: три бутылки и стакан.

Достав из шкафа открывалку, Вулф велел Фрицу принести еще стакан, но Кремер отказался.

Неожиданно инспектор посмотрел на меня и спросил:

— Куда вы пошли после того, как покинули парикмахерскую?

Мои брови поползли вверх.

— Даже так?

— Да.

— Ну что же… Если это и правда так важно, вы могли приставить ко мне хвост. Если же вас просто мучает любопытство, то я протестую против данного вопроса. Задавайте следующий.

— Почему бы не ответить на первый?

— Потому что меня частенько посылают с конфиденциальными поручениями, и я не хочу развивать у вас дурную привычку.

Кремер резко повернулся к Вулфу:

— Вы знаете, что в этой парикмахерской был убит полицейский?

— Да. — Вулф приподнял стакан, над которым шапкой поднималась пена, и поднес его ко рту. — Арчи рассказал мне.

— Может быть.

— Не «может быть», а рассказал.

— Ну, хорошо, хорошо.

Кремер наклонил голову и стал наблюдать, как Вулф опустошил стакан и вытер губы носовым платком, потом произнес:

— Послушайте. Вот что привело меня сюда… За эти годы я твердо усвоил: когда я обнаруживаю вас на расстоянии мили от места убийства, — а Гудвин является частью вас самого, — надо ожидать каких-то осложнений… Нет нужды приводить примеры, ваша память не хуже моей…

— Обождите секундочку, — поспешно продолжил он, — разрешите мне закончить. Я не спорю, бывают на свете совпадения. Мне известно, что вы ходите в эту парикмахерскую вот уже два года, а Гудвин — более шести. Так что вроде бы и нет ничего примечательного в том, что он оказался там именно сегодня, через два часа после совершения убийства, если бы не некоторые нюансы. Он сказал Грабоффу, своему мастеру, что его нужно срочно побрить, так как у него неотложная и важная встреча. Но никакой спешки почему-то не проявил. Наоборот, прождал чуть ли не полчаса, пока тот не отпустил своего клиента… Но это я могу еще понять. Однако вот другое: и Фиклер, и Грабофф показали, что за эти шесть лет Гудвин ни разу не приходил к ним только побриться. Ни разу, слышите? Всегда стрижка, мытье головы, укладка феном, бритье и так далее. И вот впервые за шесть лет он испытывает такую необходимость и заходит только побриться. Причем как раз в такой день. Я этому не верю.

Вулф пожал плечами:

— Ну, не верьте Я не отвечаю ни за вашу доверчивость, ни за вашу подозрительность, мистер Кремер. За это не отвечает также и мистер Гудвин. Ведь сие от нас не зависит. Не знаю, чем могу вам помочь.

— Да, да, и никто бы этому не поверил, — упрямо заявил Кремер, не желая принимать насмешки Вулфа. — По этой-то причине я и пришел. Я уверен, что Гудвин отправился в парикмахерскую потому, что знал о случившемся убийстве.

— Вы сильно ошибаетесь, — сказал я — Ваша мнительность часто вас подводит, инспектор. До тех пор, пока я не пришел туда, я не только не знал, но даже не подозревал, что в парикмахерской или в другом месте убит человек.

— Вы зачастую врете, мистер Гудвин.

— Только в известных пределах, ну, а пределы-то я знаю. Я могу зафиксировать свои показания письменно. Запишите все это, и я распишусь, а в конторе на углу находится нотариус. Вы понимаете, что я не пойду на дачу ложных показаний.

— Так ваш визит в парикмахерскую не имеет ничего общего с убийством?

— Сформулируйте это таким образом, коли так вам больше нравится. Да, не имеет!

Вулф налил себе еще пива.

— Скажите, — заговорил он вполне миролюбиво, — каким образом мистер Гудвин смог бы узнать про убийство?

— Понятия не имею! — Кремер нетерпеливо махнул рукой. — У меня нет готовой схемы. Но мне прекрасно известно, что когда я занят раскрытием убийства, и появляетесь вы сами или Гудвин — жди неожиданностей. А Гудвин был в парикмахерской через два часа после того, как это произошло. Домыслы о случайном совпадении меня не устраивают. Откровенно говоря, я не представляю, каким образом и в качестве кого вы можете выступать в данном деле. Вы работаете только за большие деньги. Конечно, человек, сбивший двух женщин на Бродвее, может быть весьма состоятельным, но в таком случае он не из числа сотрудников парикмахерской. Ни у одного из них нет таких заработков, чтобы нанять Ниро Вулфа. Получается, что вас привлекли не деньги. А я, сознаться, не представляю, что же еще может сдвинуть вас с места… Знаете, сейчас, пожалуй, я бы выпил стаканчик пива, если вы не возражаете.

Вулф наклонился и нажал кнопку.

— Меня смущало то, — продолжал Кремер, — что Гудвин не случайно оказался на месте преступления… Но я должен признать, что не настолько уж он бесшабашен, чтобы дать заведомо ложные показания…

Он посмотрел на меня.

— Давайте это письменное заявление. Сегодня же. Составьте его сами, но ясно и точно.

— Будет сослано, — заверил я.

— Сегодня же, слышите?

— Да

— Только не забудьте.

Вошел Фриц. Он поставил поднос на письменный столик возле локтя Кремера и откупорил бутылку.

— Налить, сэр?

— Спасибо, я сам.

Кремер взял стакан в левую руку и аккуратно наполнил его до краев. В отличие от Вулфа, он не любил большой пены.

— Я подумал, — продолжал инспектор, — что Гудвина могло привести туда что-то такое, о чем вы готовы мне рассказать, но сам он — нет, поскольку вы его хозяин, а он чертовски скрытен, пока не получит от вас соответствующих указаний. Я не хочу сказать, что располагаю какими-то сведениями, которые заставили бы вас выложить карты. Вам, конечно, хорошо известен закон о сокрытии информации. Однако те номера, которые вы откалываете…

Пена в стакане осела до приемлемого уровня, и он замолчал, чтобы сделать глоток.

— Так вы подумали, — спросил Вулф, — что я послал Арчи в парикмахерскую с каким-то поручением?

Кремер облизал губы.

— Да. И по вышеназванным соображениям я продолжаю так думать.

— Вы ошибаетесь. Я его не посылал. Поскольку вы желаете получить письменное заявление от Арчи, можете получить второе от меня, это я вам устрою. В нем будет сказано, что я не только не посылал его в парикмахерскую, но даже не знал, что он собирается туда идти, и что я не знал ничего и не слышал про убийство до тех нор, пока Арчи не вернулся и не рассказал мне об этом.

— Готовы присягнуть?

— Да. Вы напрасно потеряли время, явившись сюда, и можете получить хотя бы маленькую компенсацию.

Вулф потянулся ко второй бутылке.

— Кстати, я все еще не знаю, почему вы пришли. По словам Арчи, убийца известен, и единственное, что остается вам сделать, это найти его. Этот человек… гардеробщик, Карл, да? И еще его жена, ты так говорил, Арчи?

— Да, сэр. Тина, одна из маникюрш… Пэрли мне прямо сказал, что они это сделали и скрылись.

Вулф хмуро посмотрел на Кремера:

— Тогда чего же вы ждете от меня? Каким образом я сумею вам помочь?

Выливая остаток пива в стакан, Кремер упрямо повторил:

— Когда я вижу, что Гудвин вертится поблизости, я хочу знать, с чего бы это?

— Не верю! — грубо оборвал его Вулф и сразу же повернулся ко мне; — Арчи, я думаю, ты сам виноват. Ты очень ершистый и много болтаешь. Наверняка и на этот раз что-то сделал или сказанул? Ну, выкладывай!

— Конечно, вечно я виноват… — пожаловался я с обиженным видом. — Что я сделал? Побрился! Но поскольку у Эда сидел в кресле клиент, мне пришлось подождать. Я поговорил с Пэрли и посмотрел журнал, хотя нет, начал было смотреть, но отложил. Потом побеседовал с инспектором Кремером, немного с Жанет, для вас — мисс Шталь, ну и с Эдом, пока я сидел у него в кресле. Вернее, говорил он…

— Ты чего сказал мистеру Кремеру?

— Практически ничего, просто вежливо ответил на вопросы.

— А мистеру Стеббинсу?

Мне показалось, что я понимаю, куда он клонит. Оставалось только молить бога, чтобы не вышло ошибки.

— Ну, спросил, что происходит, и он мне объяснил. Я же вам об этом рассказывал?

— В общих чертах. А дословно?

— Ничего, черт возьми! Конечно, Пэрли интересовало, что привело меня в парикмахерскую, и я объяснил ему… подождите-подождите… Возможно, тут вы и правы. Он спросил, видел ли я Карла и Тину этим утром, и я ответил — «конечно, я усадил их у нас в передней комнате и велел им помалкивать, так что если…»

— Ха! — фыркнул Вулф. — Так я и знал! Все твой проклятый язык! — Он посмотрел на Кремера: — Чего же вы теряете время?

Вулф пытался говорить не слишком презрительно, потому что инспектор все же пил его пиво.

— Поскольку Арчи поспешил раскрыть наш небольшой секрет, с моей стороны было бы бесполезно стараться сохранить его. Главным образом, мы именно для этого и используем нашу переднюю комнату — содержим в ней убийц!.. Полагаю, вы вооружены? Идите и арестуйте их. Арчи, открой дверь!

Я подошел к передней комнате и раскрыл в нее дверь, но не слишком широко.

— Лично я смертельно боюсь убийц! — сказал я вежливо — Иначе бы с радостью вам помог!

У Кремера в руке был наполовину полный стакан. Очень возможно, что это сыграло свою роль. С его упрямством он мог бы пойти и заглянуть в комнату, хотя наше представление убеждало его в том, что там пусто. Позднее мы с Вулфом от души посмеялись, представив, какой у него был бы вид… Но пиво усложнило его задачу. Нужно было либо идти со стаканом в руке, либо допить его до конца, либо швырнуть его в физиономию Вулфа.

— Какие глупости! — сказал инспектор сердито и поднес стакан ко рту.

Я беззаботно хлопнул дверью, даже не посмотрев, закрылась ли она, и зевнул, идя назад к своему столу.

— По крайней мере, — Вулф посчитал необходимым подчеркнуть этот факт, — меня не смогут посадить в тюрьму за то, что я приютил у себя беглецов. Я знаю, что это одна из ваших самых любимых угроз. Но я правда не понимаю, чего вы хотите? Если действительно те двое… Вы же задержите их не сегодня-завтра. Что же вам еще нужно?

— Чуть-чуть побольше доказательств. — Кремер взглянул на свои часы. — Поеду в управление. Именно туда я и направлялся, а поскольку мне было по пути, я подумал: загляну и послушаю, что вы об этом скажете.

Да, мы их непременно поймаем. Мне не за то платят деньги, чтобы я дозволял убивать полицейских в нашем городе.

Он поднялся.

— И я бы никому не советовал прятать убийц полицейского у себя в доме. Спасибо за пиво. Я буду ждать ваших заявлений, и в случае…

Зазвонил телефон. Я взял трубку

— Контора Ниро Вулфа, говорит Арчи Гудвин.

— Инспектор Кремер у вас?

— Да, — ответил я, — подождите… Это вас.

Я отодвинулся в сторону, а Кремер подошел и взял трубку. Он произнес не больше двух десятков слов, потом опустил трубку на рычаг, проворчал что-то о новых неприятностях и пошел к выходу.

— Их нашли? — обратился я ему в спину.

— Нет, — ответил инспектор, даже не повернув головы. — Кого-то там еще покалечили. Кажется, мисс Шталь.

Я отправился следом за ним, полагая, что единственное, что я могу для него сделать, это открыть входную дверь, но он опередил меня, и мне пришлось посмотреть ему вслед и вернуться к Вулфу.

Вулф не сидел, а стоял за столом. Я удивился, не понимая по какому поводу волнение, но увидел, что часы показывают 3.55, то есть время, когда он второй раз поднимается к себе на чердак… на свидание с орхидеями.

— Инспектор сказал, что там покалечили Жанет, — доложил я.

Вулф допил свое пиво и хмыкнул.

— Я кое-чем обязан Жанет. Кроме того, это может означать, что Карл и Тина оказываются вне подозрения… Нужно разузнать подробности. Обычно я не бреюсь по два раза в день, но нигде не сказано, что этого делать нельзя. Я могу добраться до парикмахерской за десять минут. А?

— Нет! — прорычал Вулф.

Он поставил на стол пустой стакан.

— Сиди дома! Посмотрим, что будет дальше.

— Терпеть не могу ждать у моря погоды! Мне надо действовать. По-моему, я похудел на десять фунтов, пока подошел к двери и нажал ручку, стараясь всем своим видом показать, как мне будет смешно, если Кремер туда пойдет! Если бы не наши гости, я был бы этому даже рад — только для того, чтобы посмотреть, как вы тогда станете выкручиваться. Нет, мне непременно надо чем-то заняться!

— Тебе нечем заняться? — Вулф посмотрел на часы и пошел к выходу. — Убери, пожалуйста, все эти папки.

На полдороге он снова обернулся.

— Меня тревожить в случае крайней необходимости. И не впускай больше в дом перемещенных лиц. Двоих вполне достаточно.

— Это вы их накормили… — начал я с чувством, но он уже ушел.

Через минуту до меня долетел визг подъемника.

Я спрятал в шкаф папки, отнес на кухню остатки пива и лишь после этого отправился в переднюю комнату. Тина лежала на кушетке. При звуке моих шагов она встала и одернула юбку.

Я обратил внимание на ее стройные ноги, но все же моя голова сейчас была занята совсем другим.

Карл, сидевший на стуле у ее изголовья, тоже вскочил и задал мне глазами тысячу вопросов.

Я ворчливо сказал:

— Полностью согласен с Вулфом, вас двоих вполне достаточно. Надеюсь, вы не подходили к окнам?

— Мы уже давно научились держаться от окон подальше, — невесело произнес Карл. — Но нам хотелось бы уйти отсюда. Мы охотно заплатим пятьдесят долларов.

— Пока вам не уйти. — Я с трудом сдержал раздражение. — У нас только что был инспектор Кремер, очень важная фигура в полиции. Мы сказали ему, что вы находитесь в этой комнате, так что…

— Вы ему сказали? — ахнула Тина.

— Да. Метод Гитлера вывернутый наизнанку. Он говорил самую бесстыдную ложь, выдавая ее за правду, а мы сказали самую обыкновенную правду, чтобы ее приняли за ложь. И все у нас, как видите, получилось. Вы были на волосок от гибели. Господи, у меня все сжалось внутри, но фокус удался.

Таким образом, теперь мы связаны по рукам и ногам. И вы тоже. Поэтому вы останетесь здесь. Раз мы сообщили полиции, что вы находитесь здесь, в этой комнате, вам нельзя ее покидать, во всяком случае, до того часа, когда подойдет пора ложиться спать. А теперь я вас запру.

Я указал на дверь:

— Там — ванна и туалет. Захотите пить, стаканы найдете тоже там. Вторая дверь ведет в кабинет, но и она будет заперта. На окнах засовы.

Я закрыл все двери на ключ и снова вернулся в переднюю комнату. Карл и Тина тихо переговаривались. Увидев меня, они замолчали.

— Все в порядке, — сказал я им. — Устраивайтесь поудобнее и чувствуйте себя как дома. Если что-нибудь потребуется, не кричите, здесь звуконепроницаемая обивка. Нажмите вот на эту кнопку. — Я показал кнопку. — Когда будут новости, я вам сообщу. А теперь мне пора.

— Но мы же висим в воздухе, и на тоненькой ниточке! — запротестовал Карл.

— Вы совершенно правы! — мрачно согласился я. — Ваша единственная надежда в том, что мистер Вулф сам занялся этим делом, и теперь освободить вас — его забота, не говоря уже обо мне. Возможно, он окажется не в силах это сделать. Что ж, попытка — не пытка…

Следующие два часа ничего не принесут. Вулф не разрешает, чтобы кто-то или что-то мешало его свиданиям с орхидеями, которые растут в оранжерее наверху. Кстати, в нашем деле появился небольшой просвет. Инспектор Кремер поспешил в парикмахерскую. Ему позвонили — кто-то покалечил Жанет. Если ее ранили теми же ножницами, это хорошо.

— Жанет? — взволнованно спросила Тина. — Скажите, ее сильно ранили?

Я подозрительно посмотрел на нее. Разумеется, это притворство!.. Но у нее был такой вид, словно она на самом деле расстроилась. Возможно, для людей, которым в жизни приходилось много и часто страдать, такая острая реакция на невзгоды ближних является нормой, но мне в это просто не верилось.

— Не знаю, — ответил я, — и не собираюсь узнавать. Любопытство можно оправдать только до определенного предела, а сейчас для него не время. Нам нужно спокойно высидеть хотя бы до шести вечера…

Я взглянул на часы.

— Еще всего лишь час двадцать. Потом мы посмотрим, разгадал ли мистер Вулф эту шараду. Если нет, то он пригласит вас, во всяком случае, к ужину. Увидимся позднее.

Я прошел в кабинет и закрыл дверь на ключ.

Оставшись один, я решил дать отдых голове и телу. Впрочем, в спокойной обстановке мне было гораздо проще объективно оценить события дня. Конечно, моя уловка, предпринятая для того, чтобы выяснить, умеют ли Карл и Тина водить машину, сама по себе довольно остроумная, ровным счетом ничего не давала для дела. Я только смог в который раз убедиться, что мотивы бывают разные.

Полицейские думают, что Воллена убил прижатый к стенке водитель, совершивший наезд на двух женщин. Ну, а что думаю я? И, что еще более важно, что по этому поводу думает Вулф? Опередил ли он меня, как обычно, или же действует с прохладцей, поскольку ни о каком крупном гонораре мечтать не приходилось и, таким образом, мы рискуем остаться у разбитого корыта?

Все эти мысли до того меня расстроили, что я решил позвонить наверх Вулфу и спросить, что делать. Но потом раздумал: он все равно велит ждать до шести. И тут зазвонил телефон. Я узнал голос Пэрли.

— Арчи? Говорит сержант Стеббинс. Я из парикмахерской. Ты нам нужен, и как можно быстрее.

Две вещи сказали мне, что это не тон врага: интонация его голоса и «Арчи».

Я с ним сталкивался неоднократно, и по большей части он называл меня Гудвином, а иной раз и «мистером Гудвином». Но «Арчи» — весьма редко.

Я ответил тоже доброжелательно:

— Мне некогда, но если я действительно нужен, то приеду. Может, объяснишь, в чем дело?

— Когда приедешь… Но ты очень нужен. Это пока все.

Я связался с Вулфом по внутреннему телефону и сообщил новости.

Потом достал пистолет, вручил его на кухне Фрицу, учитывая статус наших гостей в доме, велел ему держать ухо востро и отбыл.

Глава 5

Толпа зевак, заполнивших коридор перед парикмахерской Голденрода, успела вырасти вдвое. На это были свои причины.

Во-первых, в пять часов заканчивалась работа в большинстве учреждений, и поток служащих двинулся к выходу, а как не задержаться возле двери, которую охранял уже не один, а трое полицейских?

Да и внутри находился такой набор полицейских и детективов разных рангов, который не часто удается видеть разом.

Три стража стойко выдерживали натиск толпы, подгоняя их громкими криками не задерживаться, а поскорее проходить к выходу.

Я сообщил одному из них свое имя и цель моего прихода. Он велел мне подождать. Через минуту появился Пэрли собственной персоной и провел меня внутрь.

Я осмотрелся. Все кресла были пусты. Фиклер и трое мастеров: Джимми, Эд и Филипп сидели рядышком на стульях для ожидающих клиентов. Они были одеты в белые халаты, возле каждого стоял детектив. Тома нигде не было видно. Множество полицейских болтались по помещению.

Пэрли провел меня в уголок у кассы.

— Как давно ты знаком с Жанет Шталь? — грозно спросил он, не сводя с меня глаз…

Я с упреком покачал головой.

— Так не пойдет. Ты мне сказал, что я нужен. Я бросил все и примчался… Если тебя интересует моя биография, звони в любое время дня к нам в контору. А если будешь называть меня при этом «Арчи», даже в вечернее время.

— Не паясничай! Сколько времени ты с ней знаком?

— Нет, сэр. Я знаком с хорошим адвокатом. Подведи фундамент.

Правое плечо Пэрли непроизвольно дернулось — порыв, вызванный желанием схватить меня за шиворот и хорошенько встряхнуть. Но он с ним справился, так что у меня не было оснований негодовать.

— Как-нибудь в другой раз, — проворчал он, сжимая челюсть и тут же разжимая ее. — Ее нашли на полу кабинки без сознания — после удара по голове. Мы привели ее в чувство. Теперь она может говорить, но не желает. Не желает отвечать на наши вопросы. Говорит, что не знает нас и не верит нам и не станет разговаривать ни с кем, кроме ее друга — Арчи Гудвина. Так что… Вы давно знакомы?

— Очень трогательно, — сказал я с чувством. — До сегодняшнего дня я едва смотрел в ее сторону. Ни разу не заговаривал и, практически, не был знаком. Даже ни разу не делал у нее маникюра. Единственная беседа, которая у нас состоялась, происходила сегодня на твоих глазах. Но, посмотри, что она при этом говорила, и что творится теперь… Разве удивительно, что я такого высокого мнения о собственной персоне?

— Послушай, Гудвин, мы ищем убийцу!

— Я это знаю. И готов помогать решительно во всем!

— Ты не встречался с ней вне парикмахерской?

— Никогда.

— Возможно, но это надо будет проверить. А сейчас ты нам нужен, чтобы заставить ее говорить. Будь она неладна! Затыкает всем нам рты, никакие доводы на нее не действуют. Ну, идем!

Я схватил его за локоть.

— Обожди! Если она стоит на том, что будет говорить только со мной, мне нужно подготовиться. Обдумать вопросы. И я должен, наконец, толком знать, что произошло!

— Да-а-а…

Пэрли хотелось поскорее приступить к допросу, но он видел, что мои требования вполне разумны.

— Нас оставалось всего трое. Я находился тут, в передней части, а Джофф и Салливан сидели на стульях. Все мастера работали, клиентов было порядочно. Фиклер ходил и ныл, всем надоел. Я почти все время висел на телефоне. Мы выжали здесь все, что могли. Почти безрезультатно.

— Где находилась Жанет?

— Я все расскажу… Торакко, это Филипп, закончил со своим клиентом, в его кресло сел другой. Он пожелал сделать маникюр, и Торакко позвал Жанет, но она не откликнулась и не вышла. В это время Фиклер помогал одеваться уходящему клиенту. Торакко пошел за перегородку за Жанет. Девушка лежала на полу своей кабинки. Туда она прошла минут за пятнадцать до этого, возможно, за двадцать.

Как я считаю, все они за это время побывали за перегородкой — хотя бы по разу.

— Ты так думаешь?

— Уверен.

— Отчаянный поступок, верно?

— Я уже сказал: я в это время много разговаривал по телефону. Джофф и Салливан должны были следить за порядком в зале, так что они не бегали по пятам за каждым мастером. Ты прекрасно знаешь, в каком мы восторге от того, что ее стукнули по голове, когда на посту находилось трое полицейских.

— Серьезное увечье?

— К счастью, не очень. Даже нет необходимости отправлять ее в больницу. Доктор разрешил оставить ее здесь. Жанет ударили по голове с правой стороны бутылкой, взятой с полки у перегородки, находящейся в шести футах от ее кабинки. Бутылка большая и весьма тяжелая: заполнена маслом. Она лежала тут же, на полу.