Ниро Вульф (№31) - Убийство полицейского

Я фыркнул.

— И правда, глупец… Даже если бы он выяснил, как все случилось, никакое повышение ему не светило. Скорее всего, его направили бы в транспортную полицию.

— Таких у нас, к сожалению, немало. Переоценивают свои силы и возможности. Я не хочу называть имена, но работники на местах оставляют желать…

Зазвонил телефон. Фиклер, склонившись над кассовой книгой, посмотрел на Пэрли, тот сделал шаг и снял трубку. Поскольку вызывали, видимо, его самого, я отошел в сторону.

Меня окликнули:

— Здравствуйте, мистер Гудвин!

Это был Джимми, мастер Ниро Вулфа. Он колдовал ножницами над ухом своего клиента. Самый молодой из мастеров, самый красивый, с ровно очерченными губами, белозубой улыбкой и веселыми темными глазами. Я всегда удивлялся: почему он не работает у Фраминелли?

— Привет, Джимми!

— Мистер Вулф должен сюда прийти, — требовательно заявил он.

При существующем положении вещей я посчитал это довольно нетактичным и даже намеревался ему об этом сообщить, но тут меня позвал Эд. Оказывается, последний клиент пришел к нему по записи.

— Можете еще подождать, мистер Гудвин? Ну и хорошо!

Я подошел к вешалке, разделся до рубашки и направился к одному из стульев возле перегородки, рядом со столиком с журналами.

Я подумал, что мне следовало бы взять в руки журнал, но я уже читал тот, что лежал наверху, а под ним виднелся «Таймс» двухнедельной давности. Поэтому я откинулся на спинку и медленно повел глазами справа налево и обратно. Хотя я ходил в эту парикмахерскую вот уже шесть лет, я практически не знал этих людей, а ведь мастера стрижки и бритья славятся своей разговорчивостью. Мне было известно, что однажды здесь на Фиклера в буквальном смысле слова напала его бывшая жена, что у Филиппа во второй мировой войне погибло двое сыновей, что Тома один раз уличили в воровстве лосьона и других мелочей, что Эд играет на бегах и вечно сидит в долгах, что и Джимми нужно следить в оба, потому что он таскает из парикмахерской свежие журналы, и что Жанет, работавшая тут всего год, по всей вероятности, имеет побочную статью доходов — приторговывает наркотиками.

Помимо этого я ничего не знал о работавших здесь людях.

Неожиданно передо мной возникла Жанет. Она вышла из-за перегородки, и не одна. Ее сопровождал широкоплечий седой тип с серыми глазами, у которого изо рта торчала незажженная сигара. Он окинул взглядом всю парикмахерскую и, поскольку начал с дальнего конца, то закончил мною. И вытаращил глаза.

— Вы! Каким образом?

Я тоже на секунду удивился, увидев самого инспектора Кремера, главу манхэттенского отдела особо тяжких преступлений, здесь, в парикмахерской. Но даже инспектору нравится, когда о нем хорошо отзываются рядовые работники, а на этот раз дело шло об убийстве не простого гражданина, а одного из сотрудников. Все полицейские силы оценят, если он собственными руками поймает убийцу.

Кроме того, должен признать, Кремер хороший полицейский.

— Жду, когда меня побреют, — ответил я. — Я здесь постоянный клиент. Спросите у Пэрли.

Подошел Пэрли и подтвердил мои слова, но инспектор предпочел лично осведомиться у Эда. Потом он отвел в сторону Пэрли, они о чем-то потолковали, после чего Кремер вызвал Филиппа и повел его за перегородку.

Жанет села рядом со мной. В профиль она выглядела даже лучше с ее милым подбородком, прямым носиком и длинными ресницами. Я чувствовал себя в долгу перед ней за то удовольствие, которое она доставляла мне своим видом. Сидя в кресле у Эда, я частенько любовался, как она склоняется над руками клиентки.

— А я-то думал, куда вы пропали, — заметил я.

Она повернулась ко мне. Морщин у нее еще не было, но и девочкой ее нельзя было назвать. А в этот день особенно. Я подумал, что впервые вижу, как у нее напряжены буквально все мышцы.

— Вы что-то сказали?

— Ничего существенного. Мое имя Гудвин. Арчи Гудвин. Зовите меня просто Арчи.

— Знаю, вы детектив. Скажите, как мне не допустить появления моих фотографий в газетах?

— Никак, если их уже сделали. Вас фотографировали?

— По-моему, да. Господи, лучше бы мне умереть!

— Что вы, как можно?!

Я сказал это негромко, но с чувством.

— А чего радоваться?.. Мне жизнь не мила. Мои родные в Мичигане воображают, что я актриса или манекенщица. Я писала об этом туманно. А тут… О, господи!

Подбородок у нее задрожал, но она сумела взять себя в руки.

— Работа есть работа, — философски заметил я. — Мои родители хотели, чтобы я стал ректором колледжа, я же мечтал стать знаменитым футболистом. Посмотрите на меня!.. Во всяком случае, если вашу фотографию опубликуют и вы будете узнаваемы, никто заранее не скажет, к чему это приведет.

— Мое призвание — театр!

Естественно, упоминание о пристрастии к актерской игре показалось мне подозрительным.

— Не думайте о неприятном, — посоветовал я ей, — переключитесь на что-нибудь другое. Подумайте об убитом. Хотя нет, он не годится… Подумайте о его жене. Что она сейчас переживает? Или же об инспекторе Кремере, о той задаче, которую ему предстоит разрешить. О чем он вас только что спрашивал?

Жанет не слышала меня. Зубы у нее стучали; она едва слышно пробормотала:

— Как бы я хотела иметь побольше мужества!

— Зачем? Что бы вы тогда сделали?

— Я бы рассказала обо всем…

— О чем?

— Да о том, что случилось.

— Вы имеете в виду прошлый вечер? Почему бы вам не попробовать на мне, посмотреть, как получится? Для этого вовсе не надо обладать каким-то особым мужеством, просто раскройте ротик и начинайте говорить, а дальше все пойдет само собой. Только не кричите, говорите спокойнее, чтобы не тратить силы.

Она опять не слышала ни единого слова. Ее карие глаза под длинными ресницами буквально впились в мое лицо.

— Как все происходило сегодня утром? Я возвращалась в свою кабину после того, как сделала маникюр мистеру Левинсону в кресле Филиппа, а он позвал меня в Тинину кабину и схватил меня одной рукой за горло так сильно, что я даже не могла вскрикнуть! Я ни капельки не сомневалась, чего он хочет, поэтому схватила ножницы с полки и, не соображая, что делаю, изо всей силы вонзила их в него, а он рухнул на стул, ослабив свою хватку. Вот что я рассказала бы, если бы у меня была воля, и если бы я действительно мечтала сделать блестящую карьеру… Меня бы арестовали, судили, а потом…

— Спуститесь с небес на землю… Итак, мистер Левинсон позвал вас в Тинину кабину?

— Ничего подобного! Человек, которого убили.

Жанет откинула голову назад.

— Видите следы у меня на шее?

На ее прелестной шейке не было никаких следов.

— Великий боже! Такая исповедь принесла бы вам колоссальный гонорар!

— Не сомневаюсь.

— Тогда давайте расскажите подробнее.

— Не могу! Просто не могу! Получится страшно вульгарно.

Ее личико было совсем близко от меня и казалось еще более привлекательным.

При обычных обстоятельствах моя реакция была бы вполне нормальной и здоровой, но в данный момент я с удовольствием надавал бы ей пощечин. У меня появился знакомый зуд в затылке от одной мысли, что она намеревается раскрыть историю полуночной поездки по Бродвею, возможно, с одним из ее друзей по работе… Может быть, с самим боссом… А она выкинула такой фортель!

Ее следовало проучить.

— Я понимаю ваше положение, — сказал я. — Такая очаровательная, чистая и разумная девушка, как вы, — и такое хамство. Но в конце концов правда непременно выплывет наружу, и я хочу вам помочь. Случайно я не женат. Я немедленно отправляюсь к инспектору Кремеру и все ему расскажу. Он пожелает сделать фото вашего горла. Я знаком с надзирательницей в тюрьме и позабочусь о том, чтобы с вами хорошо обращались: не кричали и не грубили. Вы знаете приличного адвоката?

Она покачала головой. Я решил, что это ответ на мой вопрос об адвокате, но нет, по всей вероятности, она вообще не считала нужным отвечать на мои вопросы.

— В отношении того, что вы не женаты, — сказала Жанет, — я об этом даже никогда не задумывалась. В одном журнале в прошлом году была статья о работающих женщинах, которые выходят замуж. Вы ее читали?

— Нет. Возможно, мне удастся убедить окружного прокурора, что уместнее приговор «непреднамеренное убийство», а не просто «убийство». Ваши родственники в Мичигане будут рады.

Я соскользнул на самый краешек стула и даже слегка приподнялся.

— Ну, так я пошел к Кремеру?

— Это была глупая статья, — продолжала Жанет — Я считаю, что девушка должна прежде сделать карьеру. Вот почему меня не волнует, женат или холост тот или иной молодой человек, с которым мне довелось столкнуться. И по этой же причине я ни разу не спросила у вас, имеете ли вы знакомых среди заправил шоу-бизнеса, поскольку я никогда не согласилась бы принять помощь от мужчины… Я думаю, что девушка…

Если бы в этот момент Эд не подошел ко мне и не подал мне сигнала, что он освободился, я не знаю, чем бы все это кончилось. Дать ей на самом деле пощечину — крайне вульгарно… Но никакие слова на нее не действовали! Она оставалась к ним глуха. Конечно, я все-таки придумал бы что-то такое, что возымело бы на нее действие. Но я не хотел заставлять Эда ждать, поэтому подошел и сел в его кресло.

— Просто поскребите мне физиономию, — попросил я.

Он надел на меня нагрудник и завязал его сзади.

— Вы звонили? — спросил Эд. — Этот осел опять забыл меня предупредить.

Я признался, что не звонил. Получилось так, объяснил я, что мне только что стало известно об одном поручении, которое я должен выполнить, а туда нужно явиться в приличном виде.

И тут же добавил:

— Как я посмотрю, у вас сегодня весело?

Эд подошел к шкафчику, достал из него тюбик с мыльной пастой, выжал немного в стаканчик и принялся взбивать пену.

— Совершенно верно, — сказал он с чувством. — Карл, вы ведь знаете Карла, да? Так вот: он убил человека в Тининой кабинке. После этого они оба сбежали. Мне очень жаль Тину, она мне нравилась, да и в отношении Карла ничего не могу сказать дурного.

Эд подошел к моей левой щеке. Я не мог говорить, пока он намыливал мне физиономию. Но вот он закончил и пошел оттереть пальцы, потом снова приблизился ко мне, но уже с бритвой.

— Я бы на вашем месте поостерегся уверенно заявлять, то убийца — Карл. Пока это не доказано.

— Кто же еще мог это сделать? — поинтересовался Эд. Бритва у него была острой и быстрой как всегда. — Чего ради он тогда удрал?

— Трудно сказать. Но ведь здесь околачивается и полиция, даже сам инспектор Кремер.

— Конечно. Ищут вещественные доказательства. Как же без них? — Эд натянул мне кожу на щеке. — Например, меня спросили, не показывал ли мне что-нибудь Карл, не спрашивал ли у меня о каком-то предмете из парикмахерской. Я ответил, что нет. Это уже доказательство, верно?

— Я вижу, вы глубоко копаете, — пробормотал я. — Что еще у вас спрашивали?

— Все обо мне самом: женат или холост?.. Вы же знаете, агенты страховых компаний и налоговые инспекторы интересуются одним и тем же. Но когда он начал расспрашивать меня о вчерашнем вечере, я поначалу хотел послать его подальше. Потом передумал и ответил. Почему не ответить? Такова моя философия, мистер Гудвин: почему нет? Если это избавляет от лишних неприятностей?..

Он приподнял мне подбородок и занялся шеей. Когда она была приведена в порядок, я повернул голову вправо, подставляя другую щеку.

— Конечно, — рассудительно продолжал Эд, — полиции необходимо все выяснить, но с их стороны глупо ожидать, что все решительно все запомнили. Когда он пришел, он сначала поговорил с Фиклером — минут пять, не меньше. Потом Фиклер отвел его в Тинину кабинку, и он поговорил с Тиной. После этого управляющий поочередно посылал к нему: Филиппа, Карла, Джимми, Тома, меня и Жанет. Я считаю большим достижением с моей стороны, что я запомнил это.

Я пробормотал, что совершенно с ним согласен. Эд стал брить кожу у меня под носом.

— Но я не могу помнить все, и они не могут заставить рассказывать то, чего я не знаю. А я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как Жанет вышла из кабинки Тины, и туда вошел Фиклер и обнаружил убитого. Они наслаивали: десять минут? Пятнадцать? Я ответил, что у меня в это время сидел очень капризный клиент. Один Филипп бездельничал, а мне было не до наблюдений. Они спросили, кто из наших сотрудников ходил за перегородку после того, как оттуда вышла Жанет, но я снова повторил, что был занят клиентом и ничего не знаю. Но сам я никуда не отходил, потому что стриг его. А какой требовательный мистер Хауэлл — всем известно.

— Возможно, кроме полиции, — произнес я, но в пустоту, потому что Эд в эту минуту пошел за горячим полотенцем. Он принес его, сделал мне компресс, потом опрыскал меня туалетной водой.

При этом он продолжал изливать душу:

— Еще меня спрашивали, когда точно ушли Карл и Тина, спрашивали раз десять, но я не мог этого сказать и не стал придумывать. Карл, разумеется, полицейского ухлопал, но они зря рассчитывают доказать это с моей помощью. Если им нужны улики, пусть сами их и ищут. Еще холодное полотенце?

— Нет, пусть останется запах.

Эд промокнул мне лицо, чуть поднял кресло и принес расческу и щетку.

— Могу ли я помнить то, чего не знаю? — спросил он раздраженно.

— За себя могу ответить точно: вряд ли.

— Вот видите, а я не такой великий детектив, как вы!

На этот раз Эд довольно резко орудовал щеткой.

— Теперь вот моя очередь идти на завтрак, но вместе со мной отправится детектив. Мы даже не можем сходить в туалет! Всех обыскали, заставив раздеться, и привели женщину, чтобы обыскать Жанет. У нас взяли отпечатки пальцев, но, конечно, я понимаю, им нужны доказательства.

Он снял с меня нагрудник.

— Ну, как побрились?

Я заверил, что так же великолепно, как всегда, встал с кресла и получил квитанцию.

Пэрли Стеббинс, находившийся рядом, следил за нами обоими, не сводя глаз. Бывали моменты, когда мне безумно хотелось пристукнуть бравого сержанта! Но не сейчас.

Ведь убит полицейский!

Пэрли заговорил, совершенно миролюбиво:

— Инспектору не нравится, что ты находишься здесь.

— Мне тоже, — признался я. — Благодарение богу, сегодня не тот день, когда сюда приходит стричься мистер Вулф. Вы бы ни за что не поверили, что это чистая случайность. Я-то мелкая сошка… Рад был повидаться.

Я подошел к кассе и оплатил квитанцию, получил свои вещи и вышел из парикмахерской.

Глава 3

Когда я вышел на Лексингтон-авеню, мною овладело несколько мыслей. Наиболее важным было следующее: если подозрения Кремера достаточно сильны, он способен установить за мной наблюдение, а коли увидит, что я прямиком из парикмахерской направился к себе домой, то сразу же возникнет вопрос: чего ради я надумал бриться среди бела дня в парикмахерской, тратить на это дело время и деньги?

Поэтому вместо того, чтобы остановить проезжающее мимо такси, я отправился пешком к универсальному магазину Альтмана. Ну и, разумеется, использовал его многочисленные переходы и выходы, чтобы проверить, нет ли за мной «хвоста».

«Хвоста» не было, так что остальную часть пути к дому я мог посвятить решению других проблем.

Одним из основных вопросов было, найду ли я Тину и Карла именно там, где я их оставил, то есть в нашей передней. Именно по этой причине я не поднялся, а взлетел по всем семи ступенькам крыльца и быстро юркнул внутрь.

Ответ на вопрос был — нет.

Передняя комната оказалась пустой.

Я пошел через холл к кабинету, но остановился у входа, потому что услышал голоса из столовой.

Говорил Вулф:

— Нет, мистер Вардас, я не могу согласиться с вашей трактовкой инфантильности. Ослы стараются перекричать один другого, а человек…

Я перешагнул через порог.

Вулф восседал во главе стола на огромном стуле. Фриц, находившийся подле его локтя, только что снял крышку с супницы, над которой поднимался ароматный пар. Слева от него сидела Тина, справа — Карл, то есть Карл сидел на моем месте. Вулф меня заметил, но обратился ко мне, лишь закончив монолог.

— Как раз во время, Арчи. Ты ведь любишь телятину с грибами?

То, что он не пожелал сесть в одиночестве за стол, когда в его доме находились голодные люди, было нормальным, но почему бы не послать им еду на подносе? Впрочем, я и на этот вопрос мог ответить без труда: Вулф на меня дулся, а этих иностранцев пригласил я.

Я подошел к столу и сказал:

— Опасаюсь, что у вас будет припадок, если я начну говорить о делах за едой, но сотни полицейских согласились бы отдать свою месячную зарплату за то, чтобы схватить наших гостей: Тину и Карла.

— Вот как? — Вулф накладывал себе телятину с гарниром. — А почему?

— Вы с ними разговаривали?

— Нет. Просто пригласил их отобедать.

— В таком случае, выслушайте меня. В парикмахерской я столкнулся с Кремером и Стеббинсом.

Его ложка замерла на полдороге.

— Действительно, очень интересно. Но сначала пообедаем, разумеется. Пожалуйста, передайте мне телятину.

Карл и Тина от ужаса утратили дар речи.

Признаю, что этот обед был одним из лучших и наиболее удачных спектаклей Вулфа. Он ничего не знал о Карле и Тине — лишь то, что они попали в какую-то скверную историю. Он знал, что Кремер занимается только убийствами. Вулф очень не любит ублажать за своим столом убийц. Несколько лет тому назад предполагаемая клиентка тоже была приглашена им на трапезу в силу сложившихся обстоятельств. А потом оказалось, что она отравила собственного мужа.

Поскольку тогда к обеду был жареный гусь, Вулф на целый год исключил его из нашего меню, хотя это — одно из самых любимых его блюд.

По всей вероятности, он надеялся на то, что я не только знаю о его предубеждении, но и полностью разделяю его взгляды по данному вопросу.

Я сел в конце стола, положил себе солидную порцию телятины, за которой последовали слоеные пирожки с тыквой, и умял все это, не моргнув и глазом.

Не сомневаюсь, что Вулф был в страшном напряжении, хотя внешне оставался предельно любезным хозяином до самого конца обеда и не спешил, даже когда подошло время пить кофе. Однако после этого его напряженность стала чувствоваться.

Как правило, он шествовал после еды в кабинет медленно и чинно, но тут он без промедления прошел туда в сопровождении своих гостей, занял привычное место за огромным письменным полом и сердито обратился ко мне:

— В какую историю ты втянул нас теперь?

Я расставлял стулья, — чтобы чета Вардас сидела прямо перед ним, — но остановился и кинул на него пристальный взгляд.

— Нас? — переспросил я.

— Да.

— Хорошо. Если так, я объясню. Я не приглашал этих людей в дом, не говоря уже об обеде. Они пришли по собственной инициативе, я всего лишь впустил их, что является одной из моих обязанностей. Но если угодно, я доведу дело до конца. Через десять минут их здесь не будет.

— Пф. — Вулф был невыносимо надменен. — Теперь уже я отвечаю за них, поскольку они были моими гостями за обедом. Садитесь, сэр, садитесь, миссис Вардас, прошу вас.

Карл и Тина окончательно растерялись. После этого я прошел на свое обычное место и повернулся лицом к Вулфу.

— Мне хочется задать им всего один вопрос, — сказал я ему. — Но сначала выслушайте несколько фактов. Наши гости живут в Америке без необходимых бумаг. Тина и Карл находились в концлагере в Польше и предпочитают не рассказывать, каким образом им удалось приехать сюда. Может быть, конечно, они шпионы, но я в этом сильно сомневаюсь.

Естественно, они впадают в панику при слове «нацист» или «эсэсовец». Когда сегодня утром в парикмахерскую, где они работают, явился человек с полицейским удостоверением и начал расспрашивать, кто они такие — откуда приехали и чем занимались вчера вечером, — бедолаги перепугались и улизнули оттуда при первой же возможности, решив, что он их арестует и вышлет из страны. Но они не знали, куда им податься, и пришли сюда, чтобы за пятьдесят долларов получить совет и исчерпывающие сведения географического характера. Я расчувствовался и пошел в парикмахерскую.

— Вы туда ходили? — ахнула Тина.

Я повернулся к ним.

— Конечно. Положение крайне сложное, и вы своим бегством страшно напортили себе. Но поскольку вы уже здесь, ругать нас бесполезно. Мне думается, я сумею разобраться с этим делом, при условии, что вы будете находиться где-нибудь подальше. Тут вам оставаться опасно. Я знаю одно надежное место в Бронксе, где можно укрыться на несколько дней, Вы не должны рисковать — ехать на такси или в метро. Мы просто пройдем дворами к гаражу мистера Вулфа, и вы уедете туда на его машине Затем я…

— Извините, — перебил меня Карл, — вы нас туда отвезете?

— Нет, я занят. Мне надо…

— Но я не умею водить машину.

— Пусть ее поведет ваша жена. Вы уедете…

— Но она тоже не умеет.

Я вскочил с места.

— Послушайте, у нас нет времени для подобных шуток. Оставьте их для полиции. Как это вы не умеете водить машину. Разумеется, умеете! Любой человек умеет!

Они с оторопелым видом смотрели на меня. Тина нахмурилась.

— В Америке — да, мистер Гудвин. Но мы же не американцы… пока. Мы никогда этому не учились. Зачем? Не пригодилось бы.

— Вы никогда не сидели за рулем машины?

— Никогда.

— А Карл?

— Тоже никогда.

Я вернулся к своему креслу.

— Это как раз тот вопрос, который я хотел задать. Он имеет принципиальное значение, как вы вскоре убедитесь.

Я внимательно посмотрел на Тину и Карла.

— Если вы лжете сейчас, властям вообще не понадобится высылать вас, потому что вы умрете — здесь. А узнать это вовсе не сложно.

— Чего ради стали бы мы лгать? — запротестовал Карл. — Разве это так важно?

— Еще раз, — настаивал я, — умеете ли вы водить машину?

— Нет.

— А вы, Тина?

— Нет, конечно.

— Что ж, ладно.

Я повернулся к Вулфу.

— Посетитель, явившийся сегодня утром в парикмахерскую, был детективом из округа, некто Воллен. Фиклер отвел его в кабинку Тины, и он, в первую очередь, допросил ее. Потом и другие тоже беседовали с ним в этой же кабинке в следующем порядке: Филипп, Карл, Джимми, Том, Эд и Жанет. Напомню, на всякий случай, что маникюрные кабины находятся за перегородкой. После того, как оттуда вышла Жанет, Воллен в течение минут десяти-пятнадцати находился в кабинке один. Потом Фиклер пошел узнать, что ему еще требуется, и нашел его труп… Ему в спину были всажены ножницы… Да, да, кто-то убил его этим оружием. Поскольку Тина и Карл скрылись…

Крик Тины был похож на вздох; «последний вздох», как принято писать в романах. Одним прыжком она оказалась около Карла, вцепилась в него и взмолилась:

— Карл, ведь нет? Нет, скажи, Карл?

— Заставь ее замолчать! — рявкнул Вулф.

У меня просто не было другого выхода — он предпочел бы находиться в одной комнате с голодным тигром, но не с рыдающей женщиной.

Я подошел к Тине и схватив ее за плечо, но сразу же отпустил, увидев выражение лица Карла. Мне показалось, что он лучше меня справится с этой задачей… И я был прав. Он поднялся, прижал ее к себе, почти касаясь губами ее лица, и тихо, тихо произнес:

— Нет, дорогая. Ты понимаешь? Нет.

После этого он осторожно усадил ее снова с кресло и повернулся ко мне.

— Тот человек был убит прямо в кабинке Тины?

— Да.

Карл вновь улыбнулся той странной улыбкой, которая вызывала у меня нервную дрожь.

— Тогда конечно, — произнес он таким голосом, как будто решал трудную задачу. — Мы пропали! Но, пожалуйста, я прошу вас не обвинять мою жену. Только потому, что мы прошли с ней через многие испытания, она готова приписать мне такое, что не совсем мне под силу. Она обо мне очень хорошего мнения. А я о ней. Но я не убивал этого человека. Я не дотронулся до него даже пальцем.

Он нахмурился.

— Не понимаю, почему вы только что советовали нам уехать с Бронкс. Разумеется, вы должны немедленно выдать нас полиции, иначе у вас самих…

— Про Бронкс забудьте, — оборвал я его. — Сейчас все полицейские города не знают ни минуты покоя, надеясь нас отыскать. И садитесь, наконец!

Но Карл стоял, поочередно переводя глаза с Тины на Вулфа, потом на меня и снова на Тину.

— Садитесь же, черт возьми!

Он подошел к своему креслу и сел.

— В отношении умения водить машину, — спросил Вулф, — это что, пустая болтовня?

— Нет, сэр, перехожу к этому. Вчера, поздно вечером, около полуночи, водитель на угнанной машине сбил двух женщин на Бродвее. Они умерли… позднее машину обнаружили на углу Бродвея и Девяносто шестой улицы. Первым ее осматривал тот самый Воллен. В машине он, очевидно, нашел что-то такое, что привело его и парикмахерскую Голденрода. Во всяком случае, он позвонил жене, сообщив, что идет по свежему следу и надеется на славу и повышение по службе.

Кремер сделал вывод, что Воллен загнал в угол водителя — преступника, и тот пустил в ход ножницы.

Но чтобы угнать чужую машину, надо уметь водить ее. Казалось бы, самое правильное для Тины и Карла — возвратиться в парикмахерскую и сдаться на милость тому же Кремеру. Поначалу им, конечно, придется туго, потому что глупое бегство вроде бы подтверждает их вину. Но потом полиция все же разберется, что они не убивали полицейского. Однако отсутствие у них соответствующих документа… Все равно правонарушение.

Я махнул рукой.

— И вот получается заколдованный круг… Если их пошлют туда, откуда они с таким трудом выбрались, они там погибнут. Кстати, одна пикантная подробность: получилось, что вы приютили у себя людей, скрывающихся от закона, а я нет. Я сказал Пэрли, что они здесь. Так что…

— Что ты сказал? — заорал Вулф.

— Я честно признался, что они здесь… В репутации болтуна есть определенные преимущества: что бы ты ни говорил, тебе не верят. Можно сказать все, чти угодно, только надо следить за своей физиономией.

Вот и получается, что я чист, а вы — нет. Вы даже не можете просто выставить их из дома. Если только нам не захочется вызвать самого Кремера. Что, пожалуй, чуточку бестактно, поскольку они были нашими гостями за обедом. Я мог бы разыскать Пэрли в парикмахерской и сказать ему, что они все еще находятся в нашем доме.

— Может быть, лучше, — сказала Тина без всякой надежды, — немного лучше, если вы разрешите нам пойти самим? Или нет?

Она не получила ответа. Вулф уставился на меня. Ему вовсе не требовалось услышать мое описание обстановки в парикмахерской, чтобы понять, в какой мы оказались затруднительной ситуации. Я никогда не отрицал того, что он самолично приводил в порядок факты, собранные в его черепной коробке, причем гораздо быстрее меня. Сейчас он негодовал из-за того, что я по собственной инициативе проделал этот небольшой трюк касательно умения Карла водить машину. Если бы не это, он имел бы какое-то моральное право передать их властям и таким образом от них отделаться. Сейчас это стало уже невозможно. Ну и, конечно же, Вулфу вовсе не понравилось, что я переложил ношу на его плечи.

Если бы я занял позицию защитника несчастных, этакого человеколюбца, Вулф непременно обвинил бы меня в том, что я доставляю ему кучу неприятностей, а тут я, наоборот, вроде бы пытаюсь избавить его от них.

— Есть ли еще одна возможность, о которой стоит поразмыслить, — изрек он ворчливо.

— Да, сэр. Какая?

— Позвольте нам самим пойти в полицию, — снова повторила Тина.

— Пфу…

Он перевел на нее глаза.

— Вы, разумеется, попытаетесь перехитрить полицию, куда-то скрыться, а они вас схватят в течение часа.

И снова ко мне:

— Ты сказал сержанту Стеббинсу, что они находятся здесь. Мы просто можем задержать их у себя и ждать, как развернутся дальше события. Поскольку Кремер и Стеббинс продолжают заниматься этим делом, то могут с минуты на минуту обнаружить настоящего убийцу.

— Конечно, могут, — согласился я, — но я в этом сильно сомневаюсь. Просто они привыкли действовать тщательно и скрупулезно, поэтому еще не выбрались из парикмахерской. Но вообще-то полиция остановилась на Тине и Карле, и сейчас им нужны доказательства. Их больше всего интересует, какой найденный в машине предмет привел Воллена в парикмахерскую, но, как мне думается, они не слишком надеются что-то отыскать, поскольку Карл и Тина могли эту вещь забрать с собой. Так или иначе, вы сами знаете, как это бывает, коли все думы и мысли направлены к одной цели.

Вулф снова обратился к Карлу:

— Вы с женой вышли из парикмахерской вместе?

Тот покачал головой.

— На это могли бы обратить внимание; поэтому сначала ушла она. В парикмахерской, видите ли, нет дамского туалета. Тина и вторая маникюрша в случае необходимости ходят в туалет, находящийся в конце холла. Так что Тине было очень просто уйти незаметно. Она ушла. Я дождался, пока все будут заняты, выскочил за дверь и побежал к Тине.

— Когда это было? — спросил я. — Кто находился в этот момент у Воллена?

— Я не думаю, что у него кто-то был. Жанет как раз только что вышла и делала маникюр клиенту Джимми.

— Великий боже!

Я воздел руки к потолку.

— Получается, что вы покинули парикмахерскую буквально за минуту до того, как Фиклер нашел мертвого Воллена?

— Не знаю. Мне известно только то, что я ушел оттуда, пальцем не тронув полицейского.

— Это, — обратился я к Вулфу, — делает случившееся еще более симпатичным. Если бы они ушли оттуда пораньше, был бы хоть какой-то шанс выпутаться из беды.

— Да…

Он посмотрел на меня.

— Надо считать, что Воллен был еще жив, когда из кабинки вышел Эд, потому что молодая особа — как там ее зовут?..

— Жанет.

— К очень немногим мужчинам и ни к одной женщине я не обращаюсь по именам. Меня интересует ее фамилия.

— Все, что мне известно, — это Жанет. С нами ничего не случится, если вы ее тоже так назовете.

— Шталь, — сказала Тина, — Жанет Шталь.

— Благодарю вас. Воллен был предположительно жив, когда Эд вышел из кабины, поскольку следом за ним туда вошла мисс Шталь. Она заявила, что видела его живым и невредимым. А мистер Фиклер? У них у обоих была возможность… А какие возможности были у остальных?