Черная Армада (№2) - Эмиссар Черной Армады

Так и есть – один в комбезе, шлеме со светофильтром. Ему «светлячок» не страшен. А вот двоим другим дурно. Я намного опережаю одетого в комбез противника. Он падает. Его бронекомбинезон пропорот разрядником. Путь открыт.

Разветвление коридора. По идее, мне надо вправо, там можно попасть в тоннель, через который я пришёл. Но ничего не выйдет. Там меня ждёт сейчас целая толпа, да ещё активизированая автоматическая система защиты. Прорваться можно, но тяжело. А можно не прорваться и погибнуть в схватке с религиозными психопатами. Если я пойду налево – этого никто не ожидает. Потому как левый проход перекрыт бронированной титанитовой плитой, сделанной китайскими вояками в прошлом веки на тысячелетия. Её разрядником не прожжёшь.

Но мне и не надо прожигать. Перемещение. Которое уже по счёту. Хорошо, что недалеко и съедает не так много сил.

Я в кольцевом коридоре. Самая запущенная часть базы, в которой давным-давно никто не бывал. Нет контрольной аппаратуры. Полно всяких пустых помещений. Может, и не рваться мне наверх, а переждать здесь? На поверхность меня всё равно не выпустят. А с сотнями разъярённых «сикстов» никакому суперу не справиться, даже имея разрядник, мешок оружия, боеприпасов и спецоборудования.

Решено, ждём. Я нашёл себе пустую комнату с двумя выходами, один из которых был закрыт толстой металлической дверью. Это мне на руку. Через дверь «сиксты» вряд ли пройдут – трудно представить, что у них завалялся ключ, а со взрывчаткой много мороки. А если они ринутся с другого входа, я перемещением уйду через металл двери и оставлю их с носом.

Я обвёл комнату фонарём и поёжился – в углу валялись два истлевших скелета с железными кандалами. Наверное, я попал в заброшенную тюрьму, использовавшуюся ещё «буддоиндуистами», или в помещения для содержания рабов – Махатма Джанвантари предпочитал рабский труд, и вряд ли ему могли помешать комиссии ОССН по гражданским правам.

Я нагнулся над скелетом. Рядом валялась деревянная табличка. На ней было по-немецки написано – «Радий Браск, номер 297. 2056 год». В лучших традициях Махатма раздавал своим пленникам концлагерные номера, но всё-таки уважал их права личности, оставляя им имена и фамилии. Этот Радий попал сюда в 2056 году, а когда он стал превращаться в этот скелет – об этом никакого упоминания. Череп улыбался безмятежно. Покойся с миром, Радий Браск. Тебе не повезло, но может быть, твоя душа заслужила лучшую участь, чем твоё бренное тело.

Прошло семь минут из положенных тридцати. Вскоре в логово ворвутся отборные головорезы из специальных полицейских сил и полный крут суперов. Осталось двадцать три минуты…

Я уже начинал грешным делом подумывать, что мне удалось выкрутиться.

– Я помню тебя, – прошептал он, но в такой тиши шёпот ударил по ушам, как громкий крик.

Вот и гости. Сам Найдёныш. Он стоял напротив меня, а я опять не мог уловить его лица Точнее, какие-то контуры проявлялись. Я сбрасывал груз его психодавления.

Он зашёл, конечно, со стороны запертой двери.

Что же, наказание за мою легкомысленность. Если я его нашёл по шестому чувству в объятом пламенем Ташкенте, то почему бы ему не найти меня на базе?

Он был один.

– Я помню тебя, – как заезженная пластинка повторился он. – Я помню тебя… Ты хотел убить меня.

– Хотел.

– Я помню. Ты говорил, что я несу зло. Ты был не прав.

– Ты посылаешь этих одурманенных фанатиков, как бомбардировщики на мирные города. Ты прошёлся по Земле, как демон войны. И это ведь не конец.

– Я не несу зло. Я несу силу, которой люди не могут пользоваться и продвигаться благодаря ей вперёд по пути совершенствования… Но происходит что-то не то. Мне не нравится то, что происходит.

– Так всё-таки кто ты такой, Найдёныш?

– Я пытался вспомнить. У меня почти получилось. Есть место, которое я должен найти. Есть люди, которых я должен найти. Я не знаю пока, зачем. Но я должен понять это.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Ты чем-то помог мне, хотя и разрушил многое. Сегодня ты победил. Провозвестники не смогут отдать свой долг… Ну что же, я ухожу.

– Стой.

– Ты снова хочешь убить меня?

Энергоудар по руке, и мой разрядник отлетел в пыльный угол, сбив кеглей череп.

Но на этот раз я был готов. Я вильнул в сторону, сблизился и нанёс Найдёнышу удар – резкий, неожиданный, почти достигший цели. Найдёныш получил его вскользь, отлетел к стене. Он переместился за мою спину, но я уже был наготове. Выбросив вперёд руку, я послал ему в грудь энергетический шар, который тоже почти достиг цели, Найдёныш согнулся. И на миг я почти уловил черты его лица.

Я ударил его кулаком в грудь – костяшки будто наткнулись на бетонную стену. Но ведь и бетон можно сокрушить.

Я побеждал его!

Собрать оставшиеся силы и вывести его последним ударом…

Силы-то я собрал, да что толку. Он опередил меня. Мне показалось, что меня пнула разогнавшаяся тяжёлая турбоплатформа. Последнее, что помню – это как я шарахнулся о стену и кусок бетона обвалился…

Очнулся я в кабине турбоплатформы. Первое, что увидел – лицо Шестернева. Встречи с Найдёнышем приобретают уже традиционный порядок. Мы с ним беседуем, потом он меня отключает, и я прихожу в себя на руках у боевого товарища Шестернева.

– Как? – прошептал я.

– Логово вскрыли. Кого смогли – взяли. Кого не смогли – уничтожили.

– А Найдёныш?

– Промашка получилась.

– Какое свинство.

* * *

– Ругать я тебя не буду, – успокоил меня Чаев. – Ты и так примерно представляешь, каких слов заслужил.

– Думаю, благодарности, – заявил я, впрочем, не слишком на эту самую благодарность расчитывая.

– Да. От Найдёныша.

– Нет, ну это совсем неправильно. Логово взяли. Линия по производству «голубики» захвачена. Коварный замысел сорван…

– Главный враг отпущен, – закончил мою мысль Чаев, отпил глоток кофе из старинной фарфороввой чашки и поставил её на письменный стол. Мы были в кабинете вдвоём, «мэр» Асгарда выглядел усталым.

– Ладно, какой спрос-то с тебя, инвалида, – махнул он пренебрежительно рукой.

– Да я вроде ничего. Очухался.

– У Найдёныша нездоровая привычка при встречах бить тебя. Кстати, как думаешь, чем твой приятель займётся теперь? Будет искать новые связи? Новых помощников, вроде «ночников»?

– Не думаю, что мы старых всех вывели… Вообще-то он надломлен. Он меняется.

– Как?

– Мне кажется, его целостная личность трещит по швам.

И интересно, кто эти швы шил.

– Саша, какие у тебя ощущения после второй встречи? – Чаев отхлебнул ещё кофе.

– Ощущение, что мы увлеклись глобальными мероприятиями и забыли, как решают проблемы на кончике пера.

– Ну да… На тебя работает половина наших аналитиков, не исключая специалистов из полицейских сил, а ты о каких-то перьях.

– Иногда достаточно посмотреть на проблему с другой стороны.

– А я мешаю? Гляди.

– Что у нас есть? Известно, что Найдёныш обладает качествами супера. Вместе с тем, он как-то связан с Синими Шарами рагнитов.

– Точнее, с той физикой, в которой существуют эти шары, – поправил меня Чаев.

– Можно предположить, что Найдёныш связан и с рагнитами.

– А вот это не доказано.

– Но весьма возможно. Тогда получается цепь – рагниты-суперы-земное сообщество. Где пересекалось человечество и рагниты?

– Акара и «Селигер».

– Да. На Акаре из-за возмущений в пространственно временном континууме, вызванном как раз Синими Шарами, пропало несколько суперов из посланных нами разведывательных групп.

– Думаешь, это кто-то из наших людей, побывавших в аду и сошедших с ума?

– Или завербованных, обработанных, поставленных на колени, – произнёс я устало.

– У меня возникала подобная мысль. Но показалась маловероятной. И труднопроверяемой.

– Почему же? Лица Найдёныша я так и не нарисую, но по СТ-графии могу узнать его.

– Комп, – приказал Чаев. – Седьмая база данных. Раздел – внеземные акции. Данные по погибшим на Акаре суперам.

Начали возникать лица. И мне стало не по себе от воспоминаний. Проклятый Казагасс – сложное явление, возникшее в результате изменения в порядке вещей, вызванного синим шаром на Акаре. Нечто неведомое затягивало людей – они просто исчезали, не оставив даже информационного следа. Проваливались в бездну. Чуть ли не на моих глазах во время той акции пропал Уолтер Рок. Никто не возвращался из этой бездны. Кроме меня. Меня тоже настиг Казагасс, и я попал в Страну Заколдованных Дорог. И вернулся, так и не поняв, где же побывал. Но это длинная история.

– Ещё раз, – потребовал я показать лица погибших.

Потом ещё раз. Наконец я вынужден был произнести:

– Здесь его нет.

– Ты предполагаешь, что его здесь нет? – попросил уточнить Чаев.

– Утверждаю, – отрезал я. – Сто процентов – среди них Найдёныша нет.

Произнёс я это со смешанным чувством облегчения и отчаянья. С одной стороны, было бы неприятно, если бы кто-то из твоих коллег, пусть даже если ты его и не знал лично, осквернил себя предательством, чем бы оно ни объяснялось. С другой стороны – ниточка обрывалась. А поди, нащупай другую.

– Остаётся «Селигер», – сказал Чаев. – Комп, данные из пятой базы. Погибшие при катастрофе суперлайнера «Селигер».

Я вглядывался в лица погибших. Капитан «Изумрудного странника», видимо, испытывал некоторое удовольствие, уничтожая гражданский корабль. Для рагнитов все во Вселенной или противники, или враги. Врага не жалко. С врагами интересно драться. Врагов интересно убивать. Но и капитан «Изумрудного странника» сам стал нашим врагом. И убил его я. В честном поединке. Ах, эти воспоминания минувших дней. Скупые ветеранские слезы.

– Он! – ударил я ладонью по столу. Приятное смуглое лицо, проницательный взор тёмных глаз, чёрные волосы, скромная улыбка.

– Уверен? – Чаев подался вперёд.

– Он, точно.

– Капитан суперлайнера «Селигер» Тимур Ги-атулин, – произнёс Чаев. – Найдёныш. Ха!

* * *

Лика, Шестернев и я сидели в компьютерном зале и гадали о ценности моего открытия.

Итак, Тимур Саддыкович Гиатулин родился в 2072 году в Самаре. Всё в жизни шло, как по маслу. Призёр математической Олимпиады Федерации. Командный факультет Академии Космофлота Федерации – один из лучших показателей курса. Год работы на лунном челноке – работа нудная, но начинают с неё практически все космопроходцы. Дальше – пять лет работы в исследовательском центре Космофлота. В рамках международных программ участвовал в исследовании колец Сатурна, лун Урана. Последняя дальняя вылазка – третьим пилотом «Васко де Гама» к Нептуну. Она едва не закончилась плохо. Гиатулин чудом вывел повреждённый разведывательный бот, спас четырёх человек, в числе которых был будущий лауреат Нобелевской премии, нынешний директор института Перспективных Линий Развития академик Леонид Гамов. Но двоих человек так и не спасли.

– Отчёт следственной комиссии по тому делу, – сказала Лика, нажимая клавишу.

Ознакомление с отчётом заняло у нас несколько часов. Мы просматривали видеозаписи, сделанные с борта «Васко де Гама» – искорёженный, разваливающийся разведбот, искажённые болью и отчаяньем лица находящихся на нём людей, заход для последнего, самого важного манёвра. Мы тщательно изучили пространственно-временную реконструкцию.

– Спаслись они чудом, – заключил я.

– Всякое бывает, – изрёк расплывчатую и всегда верную истину Шестернев.

– Всякое, но только не со всеми, – возразил я. – Комп, блок Е-24, с третьей минуты.

Пошёл повтор показаний. Тим Гиатулин был растерян и подавлен, что не вязалось со спокойным выражением лица в тот момент, когда он выводил из атмосферы разваливающийся бот. Похоже, Тим был из породы людей, созданных для того, чтобы выбираться из ада и вытаскивать оттуда других, но не для дачи показаний следственным комиссиям.

– На двадцатой минуте нырка начали отказывать электронные системы, комп начал сдыхать, а потом забарахлила ТЭФ-установка… Я не знаю, почему забарахлила. Потом мы будто попали в смерч… Откуда я знаю, что это было. Бот превращался в консервную банку. Я должен был что-то делать? Почему нарушил пункт девять и двенадцать? Это был единственный выход, понимаете, единственный. Да, я не должен был успеть, но я успел. Ощущение, будто все замедлилось. Время стало какое-то вязкое. Я как муха в киселе двигался. Но успел…

– Отбой, – велел я, и фантом Тима Гиатулина растворился. – Сто двадцать пятая минута.

Заседание комиссии шло на английском языке. Из окон Управления Космических Сообщений ОССН под Каиром, в котором мне недавно довелось побывать, виднелась пустыня.

– Мне кажется, у пилота Гиатулина под воздействием стрессовой ситуации пробудились скрытые резервы организма, – произнесла сухая, одетая в тёмно-коричневое закрытое платье женщина – сопредседатель следственной комиссии с труднопроизносимым финским именем. – О них известно давно. Женщина переворачивает грузовик, под который попал её ребёнок. Почтовый клерк перепрыгивает в минуту опасности через трёхметровый забор. Пожилая дама выносит из квартиры при пожаре сундук весом в сто килограмм

– Пилот Гиатулин нарушил все инструкции, чем подверг корабль и пассажиров опасности, – занудил похожий на бухгалтера тип в форме капитана первого ранга. – Я не верю в какие-то переворачиваемые женщинами танки и прыгающих на десять метров старушек. Оставьте эти истории для прессы. Пилот действовал импульсивно. В ряде случаев неадекватно ситуации. И то, что он вывел бот, не его заслуга Слепой случай. Один на миллион. Им просто повезло.

– Отбой, – приказал я. – По-моему, всё ясно. Ощущение линий угрозы. Замедление времени. Гиатулин сработал, как супер. Правда, непроявленный. Неудивительно, что его действия были восприняты, как неадекватные. Никто из комиссии не смог понять их логику. Все списали на случай. И успокоились.

– Да, согласна, – кивнула Лика.

– С ним обошлись не по-дженльменски, – сказал Шестернев.

– Там завязаны могущественные интересы, – пояснил я. – Никому не охота было раздувать эту историю. В экспедиции прокатывались новые технологии объединения концернов «Глобус». Признание, что они оказались не на высоте, грозило большими неприятностями. Кстати, техника была ни при чём. Во время последующих исследований Нептуна погибло два разведбота, а беспилотных зондов – не счесть. В атмосфере планеты происходят какие-то непонятные и опасные явления.

– Над их описанием до сих пор бьются учёные, – вставила слово Лика.

– В общем следственная комиссия угодила и тем, и этим.

Дело замяли. Судили-рядили, чего же всё-таки достоин пилот – награды или взыскания. С одной стороны – нарушение всех установленных правил. С другой – кто отважится судить победителя? В итоге было достигнуто компромиссное решение. С исследовательским центром Тиму пришлось распрощаться. Но в компенсацию он получил под командование «Селигер» – суперлайнер Космофлота Евразийской Федерации, один из лучших кораблей Земли, роскошная «подарочная» штучка, предназначенная для комфортабельной перевозки тел денежных мешков, чиновников высокого ранга. Шахтёры и мелкие клерки пользовались чем попроще. Тим Гиатулин стал самым молодым капитаном дальнего пассажирского лайнера.

– Идеально подошёл для этой роли, – сказала Лика. – Свои обязанности выполнял образцово. Экипаж подобрал примерный.

– Но не помогло ничего, – продолжил я, – когда «Селигер» встретился с «Изумрудным странником».

– А что могло помочь? – пожала плечами Лика. – Суперлайнер был обречён с того момента, когда попал в сети сканирующих устройств «Изумрудного Странника».

– Итак, «Селигер» уничтожен. Вместе с экипажем и пассажирами, – я встал, потянулся, разминая кости, и прошёлся по комнате. Мои друзья терпеливо ждали, пока я закончу мысль. – Вдруг капитан объявляется на Земле. Притом в несколько странном виде. Он приносит массу неприятностей и преследует враждебные человечеству цели. Как такое могло случиться?

– Предположим, «Селигер» не превратился в облачко плазмы под ударами бортовых орудий «Странника». Может, они взяли его на абордаж. И поняли, что капитан – именно тот, кто им нужен? – предположила Лика.

– Отсюда следует, что они знают о «транспортёре Динозавров», – произнёс Шестернев.

– Почему бы и нет? – пожал я плечами. – Рагниты – загадка. Никому неизвестна степень их могущества, знаний. Никто не знает их истиных целей. Они катятся мутной волной по Галактике, подстраивая под себя десятки миров. И рассаживая там Синие Шары.

– Интересно, как же вы на Акаре не заметили Тима? – спросила Лика. – Вы уничтожили на базе рагнитов все живое и технику.

– Правильно. Нельзя было оставлять ничего, где могла бы притаиться информация о частотной характеристике гитпортала, установленного «Изумрудным странником» у Земли. Мы несколько раз прочесали все помещения, улавливая самые крохотные признаки жизни и компьютерной деятельности. И оставили стерильно чистую базу без намёка на информационную активность.

– Значит…

– Значит, Тим находился в таком состоянии, что ни аппаратура, ни сверхчуственные способности суперов не помогли его нащупать, – сделал я, по-моему, весьма разумный вывод. – Такое возможно. Глубокая медитация. Транс. В конце концов он мог быть в состоянии анабиоза. Лежать мороженым куском мяса и не дышать.

– Вы уходите с Акары, – развила идею Лика. – Через некоторое время там появляется спасательная экспедиция рагнитов, находит гору трупов. И пленного. Рагниты каким-то образом умудряются понять, что он из себя представляет. Проводят соответствующую обработку сознания. Выкачивают из него информацию о Земле. Инициируют сверхвозможности. Программируют. Посылают с диверсионной миссией на Родину.

– В чём смысл миссии? – осведомился Шестернев. Просто поставить человечество на уши?

– Можно гадать долго, – отмахнулся я.

– Они допустили просчёт, – произнесла Лика. – Если бы послали через несколько лет, то он бы выявил код открывшихся гиперворот и принёс хозяевам его в клювике. И им не нужно было бы ждать, пока дойдёт свет и они смогут выявить по нему частотную характеристику. Они же заставляют разведчика активно действовать, понимая, что долго он не продержится. Почему?

– Мы не знаем, какую он программу выполнял, – сказал я. – И вообще мало что знаем. Может, рагниты не могут держать долгое время контроль над Тимом. А может, он и не протянет долго, и хозяева хотят его использовать на полную.

Наше незнание расширяет поле для предположений и болтовни.

– Может, у рагнитов произошёл сбой при программировании? – спросил Шестернев. – Этим молено объяснить некоторые его причуды.

– Да, Найдёныш повёл себя не совсем по программе, – согласился я. – Возможно, человеческая часть его существа просыпается.

– Значит, проснутся воспоминания, привязанности? – спросил Шестернев.

– Он хочет узнать, кто он, откуда. И вернуть часть себя, – задумчиво произнёс я. – Я почувствовал его неуверенность, растерянность. И боль.

– Комп, – сказала Лика. – Поиск данных о капитане «Селигера» Тимуре Гиатулине.

Через несколько минут комп вывел ворованную из миграционного компьютера информацию.

– Гиатулина Инга Николаевна, 28 апреля 2044 года рождения, проживает город Самара, посёлок Нижний, линия восемь, дом 56, личный номер 2234458РЧ4. Пенсионер. Член ассоциации архитекторов Евразийской Федерации. Образование – в 2071 году…

– Достаточно. Дальше, – приказала Лика.

– Баринова Валерия Михайловна, 2075 года рождения, бывшая жена Тимура Гиатулина, с 2105 года замужем за Бариновым Михаилом Евгеньевичем. Врач-экзотерапевт госпиталя на базе «Море дождей» – Внешние поселения, Луна. Адрес проживания на Земле – Прага, пятый жилой микрорайон, дом 256, сектор 3, квартира 80. Личный номер 9876549НЧ8. Образование…

– Достаточно. Где сейчас находится Баринова?

– Баринова Валерия Михайловна находится на базе «Море дождей», место работы указано. Нуждаетесь в уточнении места проживания на базе?

– Не надо. Дальше, – приказала Лика.

– Гиатулина Лариса Тимуровна, 2100 года рождения. Дочь Тимура Гиатулина. Эксперт исследовательского центра Космофлота. Проживает – Москва, улица Тверская, дом 18, квартира 28. Личный номер 10776888У\7. Образование…

– Где находится?

– Экспедиция исследовательского центра по программе «Атмосфера». Постоянная станция «Гермес» на орбите Юпитера. Отбыла с Земли 23 января 2140 года на корабле дальней разведки «Викинг-7». Расчётное время возвращения – январь 2143 года. Нуждаетесь в уточнении?

– Нет. Кто ещё?

– Гиатулина Галия Тапировна, 2070 года рождения, дочь двоюродной сестры Гиатулиной Натальи…

– Достаточно, – сказала Лика. – Комп. Меняла мать Тимура Гиатулина место жительство с 2100 года?

– Место жительства не менялось.

– Отбой, – сказала Лика и обернулась к нам. – Попробуем?

– А куда денемся, – сказал я. – Шестернев, запрягай нашу «Камбалу». Нас ждёт Самара.

– Как скажешь, атаман.

* * *

Чудовищно изогнутые линии, эллипсы, шары, нагромождения самых удивительных фигур – трудно было представить, что все это возможно использовать при возведении небольшого – от двух до трёх этажей – дома. Сперва, при взгляде на это воплощённое архитектурное излишество глаз терялся и отказывался улавливать какую-то систему. Первые секунды казалось, что хаос этот никчёмен и бесполезен. А потом приходило понимание, что это жуткое строение притягивает взор и является плодом великолепного полёта архитектурной мысли. Бетон, медь, пластоматериалы, дерево, старинное, хрупкое стекло – всё пошло в работу. Но вместе с тем, приглядевшись, понимаешь, что дом уже стар, и хозяева давно не поддерживают его в должном состоянии. Точнее, хозяев здесь не было. Была хозяйка – Инга Гиатулина, которая уверенно приближалась к своему столетию.

– Инга Николаевна? – спросил я поднявшуюся с садовой скамейки худощавую женщину с благородной осанкой.

– Да, – кивнула она.

Она могла служить иллюстрацией успехов геронтологии и косметологии двадцать второго века. Лет двести или даже сто назад столетний барьер был практически недостижим, а если кто и доходил до него, то не на своих ногах. Столетняя старуха представляла из себя беззубое шамкающее существо, непонятно зачем и почему цепляющееся за жизнь. Наука отодвинула печальный срок до ста сорока лет и при этом позволила не тянуть лямку, а полноценно жить до означенного тебе часа. Поэтому на свои годы Инга Гиатулина не выглядела. А выглядела раза в два моложе. Только седые волосы она принципиально не подвергала обработке, и они были перетянуты у неё на затылке, ничуть не портя её.

– Мы можем переговорить с вами? – спросил Шестернев.

– Присаживайтесь, – она указала ещё на одну скамейку, стоящую рядом с дощатым столом под яблоней. – Я ждала вас попозже. Чай? Компот?

– Не стоит беспокоиться, – произнёс я, пытаясь прикинуть, с чего это она нас ждала. Я и Шестернев нагрянули незваными гостями.

– У меня прекрасный компот. Свой. Не синтетика.

– Если можно, немножко, – согласился Шестернев.

Она прошла в дом, вышла из него с подносом, на котором были запотевший от холода графин, три хрустальных стакана, вазочка с вареньем и три розетки. Она разлила по стаканам красную жидкость.

– Моя мама до последнего дня не употребляла синтетики, – грустно улыбнулась Игна Николаевна. – Считала, что это яд и отрава, что польза только в натуральных продуктах.

– Не одна она, – решил я с умным видом поддержать тему. – Психология периода переходных технологий,

– Да… – она пригубила красный напиток. Я последовал её примеру и ещё раз убедился, что натуральные продукты ничем не лучше синтетиков. – Калинин рекомендовал мне вас как людей с необычным виденьем городского силуэта. Мы давно говорили о Красноярском проекте…

– Простите, произошло некоторое недоразумение, – прервал я её. – Мы не имеем отношения к Красноярскому проекту.

– Так вы не Денисов и Парамонов из архитектурного союза?

– Не думаю, – сказал я.

– Ох, извините, – она рассмеялась. – Бывает. Так чем обязана?

– Мы из архивного отдела Космофлота, – я представил себя и Шестернева.

На лице Инги Николаевны ничего не отразилось. Она умела владеть собой. Лишь пальцы сжали крепче ложку, которой она накладывала варенье.

– Какое отношение я имею к Космофлоту?

– Время от времени руководство загорается желанием написать наиболее полную историю организации. Тогда и вспоминают о нас, – улыбнулся я как можно беззаботнее. – И мы латаем прорехи и замалёвываем пробелы в истории Космофлота.

– Вы насчёт Тима?

– Да. Неудобно беспокоить вас, но мы были бы благодарны…

– Чего уж… Сколько лет прошло.

– Сорок.

– Да, сорок, – вздохнула Инга Николаевна. – А вы думаете, боль ушла? Она лишь притупилась. Как вчера всё было.

Она положила ложку на розетку.

– Сорок лет, – повторила она. – Сорок лет одиночества.

– Вы живёте одна? – поинтересовали Шестернев.

– Навещают. Валерия – жена Тима. Лариса – внучка. Но редко. Над Ларисой всегда стояла тень отца. Атмосферные исследования Юпитера. Она же с детства раскрыв рот слушала историю, как Тим спас разведбот на Нептуне.

– Полёт «Васко де Гамы», – кивнул я.

– Да. С Тимом тогда обошлись несправедливо. Академик Гамов навещал меня и говорил, что они обязаны жизнью Тиму. Он совершил невозможное.

– Тимур был пилотом с большой буквы, – сказал Шестернев.

– Да, – вздохнула Инга Николаевна – И человеком тоже. С большой буквы.

Она добавила в компот варенья и заболтала ложкой в стакане. Я смотрел на неё. И не мог избавиться от ощущения, что её что-то давит. Притом не только воспоминания прошлых лет и скорбь о погибшем сыне. Я прикрыл глаза, пытаясь войти в резонанс с ней, прощупать её состояние. И ощутил её дикое напряжение. Недоумение. Страх. Причина? Попытаемся узнать.

– Да, Тимур Гиатулин – большая потеря не только для вас, но и для всего Космофлота, – произнёс я. – Но, конечно, с чувствами матери не сравниться ничто.

Она понуро кивнула.

– Представляю, как бы вам хотелось свидеться с ним вновь.

Её плечи будто окаменели.

– Услышать его голос, – продолжил я. Она перестала болтать ложкой в стакане.

– Обнять.

– Почему… Почему вы говорите такое?

– А что я говорю? – приподнял я бровь. – Инга Николаевна, вас что-то тревожит. Она молчала.

– Вы чем-то очень сильно обеспокоены. И я могу попытаться угадать, чем…

Её руки начали трястить, и она начала теребить рукав платья.

– За последнее время в вашей жизни было немало странного.

Нервы у неё не выдержали.

– Нет! – крикнула она.

– Вы считаете, что это нечто принадлежит только вам, – произнёс я. – И свой страх, свои надежды, своё возможное разочарование и отчаянье вы не хотите отдавать никому.

– О чём вы? – обречённо прошептала она.

– Вы прекрасно знаете. И знаем мы, – тут я позволил себя соврать, ибо путь от предположения до знания достаточно велик. – Расскажите. Это очень важно.

– Кто вы такие? Вы не из архива.

– Мы ваши друзья. Мы те, кто призваны защищать. И те, кто верит в чудеса. Расскажите о Тиме, – попросил я.

– Сорок лет прошло.

– Нет. Нас интересует то, что было недавно.

Он вытерла ладонью щеку, смахнув ненароком стакан с компотом. Струйки жидкости потекли со стола, капая на платье, впитываясь в землю, но Инга Николаевна не обращала на это внимания.

– Он… Он жив? – полушёпотом произнесла она.

– Возможно, – кивнул я. – Точнее, жив, но сильно изменился. Вы можете его даже не узнать.

– Узнала я его! Узнала!

– Он был здесь?

– Не был. Ночной звонок по СТ-фону. Три дня назад. Какой-то силуэт – тёмный и неясный. Какие-то ничего не значащие слова.

– Какие? – спросил Шестернев.

– Что-то вроде «я вспоминаю»… Меня будто ударило молнией. Хотя я не могла различить лица говорившего – оно было в каком-то тумане, не могла различить оттенки голоса, но я поняла – это Тим. Я думала, что сошла с ума. Что мне привиделось. Или что я просто растолковала ошибочный звонок как подсказку болезненного сознания.

Она поморщилась и глубоко вздохнула.

– Боюсь ночных звонков. Тогда тоже позвонили ночью. И сообщили, что связь с «Селигером» потеряна. Потом мне сказали, что, видимо, причиной явилось столкновение с метеоритом и неполадки в противометеоритной защите корабля. Так?

– Не совсем.

– Это был Тим… Но не мой Тим. Какой-то чужой. Не от мира сего.

– Больше он не пытался выйти на связь с вами?

– Нет. Сорок лет. И теперь надежда. Скажите, я увижу его ещё?

– Не знаю, – я напрягся.

– Пусть. Лишь бы знать, что он жив.

– Жив, – хрипло произнёс я. Ещё как жив!

Я почувствовал, как по спине и шее ползёт змейка и волосы становятся дыбом…

* * *

Он стоял в нескольких метрах за моей спиной. Он стоял, застыв холодной льдиной, и вместе с ним застыло все вокруг. Даже лёгкий ветерок стих. Замолчали птицы. Нас накрыло глухое, ватное безмолвие.

Я смог обернуться. Виски давило. Тим стоял сосредоточением злой энергии. Лица его я не мог уловить, как и в прошлый раз, но знал точно – он. Весь мир вокруг нас наливался голубым светом.

Инга Гиатулина приподнялась. Полетел на землю кувшин с натуральным компотом, но не разбился. Лицо хозяйки стало быстро бледнеть, и я испугался – как бы у неё не разорвалось сердце.

– Тимур, – едва слышно прошептала она. Но в повисшей тишине её слова звучали чётко и ясно, они, будто подпитываемые разлившейся в окружающей среде энергией, наливались силой и приобретали самостоятельную жизнь. – Сынок.