Материнство

Да еще тетя Валя с экрана не скажет: "Сиди смирно, не вертись, не ковыряй в носу". Вот и уходят - смотреть глазами, как, наверное, первобытные ребятишки, замерев, смотрели в костер: что-то двигается, что-то пляшет, будто что-то и происходит, что-то неведомое, таинственное. И вот поэтому я считаю, что если книжку можно давать любую, то не всякую передачу можно разрешать смотреть по телевизору. И я уже слышу, как мне возражают: "Так что ж, нам самим и не смотреть совсем телевизор, если ребенок в комнате?" И мне всегда удивительно, что родителей так раздражает сама мысль о том, что чем-то нужно поступиться ради ребенка, в чем-то себе отказать. Ну, не очень это большая жертва - иногда выключить телевизор. Есть семьи, где он всегда работает, - что ж, наверное, можно и так жить. Только тогда требование к ребенку "Читай!" надо снять. Кто-то умеет и любит танцевать кто-то нет, ну и ничего страшного. Так и без чтения можно прожить, живут же многие. Но если вы хотите, чтоб ребенок был как вы и лучше вас, чтоб чтение было его потребностью всю жизнь, чтоб вы в воспитании сына могли опереться на литературные примеры и он мог бы вас понять - тогда еще и еще раз проанализируйте вашу собственную жизнь, собственные взаимоотношения с книгой, если можете что-то изменить к лучшему - измените.
      Более существенным мне кажется подготовить ребенка к той школе, в которой мы учимся всю жизнь,- к работе. Как часто школьный порог воспринимается и детьми, и родителями как жесткая граница между веселой беззаботностью праздника и унылыми буднями труда, как страдают дети от необходимости ежедневно делать то, чего они не умеют, - работать.
      В семье, где ребенок растет в окружении одних взрослых, он, как правило, от домашней работы огражден, а в детском саду полностью выключен из семейных забот и трудностей.
      В детском саду детей обслуживают люди, которые обязаны это делать, и кроме того, это, как в "Аленьком цветочке", какие-то невидимки. Кто-то привез продукты, кто-то их приготовил: "Садитесь, деточки, кушать!" Кто-то помыл посуду, кто-то - пол.
      В такой семье, как наша, дети видят, что ничего не появляется само собой, видят, как я бегу в магазин и прибегаю с сумками (бегом - это в прямом смысле). Мальчишки стараются от двери до кухни дотащить мою поклажу, но это у них не всегда получается - тяжело. Дети - и девочки, и мальчики постоянно моют посуду, метут пол, вообще помогают мне убирать в доме, стирать мелочи. Они могут подогреть суп, сварить вермишель, поджарить яичницу, заварить чай. Они знают, что их труд необходим: если я буду чистить картошку, то посуда останется немытая, а если я буду мыть посуду, то пол будет неметеный.
      Так что они понимают: труд - вещь обязательная. Это не игра в труд, а именно труд, работа, которую за тебя никто не сделает. И есть в ней не только принуждение, но и радость удачи: "Мама, посмотри, как мы убрали!"
      В прошлом году мы всей семьей отдыхали под Москвой в самодеятельном доме отдыха, там каждый взрослый должен отдежурить один день на кухне. Меня освободили, но я сама попросилась - неудобно. Сидим мы - я и двое мужчин - и чистим картошку. Приходит сынишка одного из них, лет десяти-одиннадцати, и смотрит. Папа ему говорит: "Почисть и ты".- "Я плохо чищу, медленно". Отец: "Ну ты одну, а я - две, вот и будет три". - "Я не хочу". Отец: "Я тоже не хочу, но вот чищу же". А сын ему: "Ты не можешь отделаться, а я могу. Если бы ты мог, ты бы тоже отделался".
      Тут подошли мои с Аськой в коляске, пристроили ее под деревом в тени, чтоб ей не жарко было и все видно, - и подрались из-за ножей, не всем хватило. Драка - это, конечно, плохо, безобразие, но как же я ими гордилась!
      Мы часто употребляем сочетание слов "воспитать любовь к труду", а вот Некрасов сказал точнее, "привычка к труду" и назвал ее "благородной".
      Когда Настя пошла в школу, она как-то в первые дни спросила меня: "Мама, когда мы в школе завтракаем, кому надо говорить спасибо?" И видя, что я замялась, спросила снова: "Я говорю учительнице, это правильно?" Я сказала: "Правильно", но дочка верно почувствовала: что-то не так. У учительницы другая работа, готовила, расставляла по столам тарелки не она, спасибо надо говорить другим. Остальные дети вообще не подумали о необходимости благодарить за труд, потраченный на них: привыкли, что их обслуживают.
      Мальчик пришел к нам в гости, пообедал с нами, выходит из-за стола. Я не выдержала: "Игорь, что надо сказать?" "Все!" - погладил Игорь набитый живот. Дети не видят работы взрослых: мама и папа куда-то уходят и потом приходят усталые, нянечки в детском саду убирают в отсутствие детей, воспитательницы помогают рисовать картинки, читают книжки - так это удовольствие, с точки зрения ребенка. А в школе вдруг начинают заставлять: сиди, смотри, слушай. Нет, не рисуй, пиши. Нет, не пиши, читай. Надо, надо, надо. К школе ребенок должен уже уметь работать, понимать и "нарядную сторону" труда, говоря словами Некрасова, и его суровую необходимость.
      Мне смешно и грустно, когда на августовских родительских собраниях начинают говорить мамам и папам первоклашек: "Учите детей зашнуровывать ботинки, застегивать пуговки". Это 7-8-летнему кто-то шнурует ботинки! Есть, значит, время. Какое счастье, что у меня его нет, что дети обслуживают сами себя, а если что не так, на это есть старший брат, это его работа. Не игра опять-таки, а именно работа.
      Игра в работу - это и в начальной школе тоже. У дочери четверка по труду, но это не значит, что она ленивая или неумелая. Что-то она забыла: то ли клей, то ли бумагу, вот и четверка. Я как-то в деревне познакомилась с десятилетней девочкой, мать ее была дояркой, отца не было, а был еще братишка-первоклассник. Матери фактически целый день не было дома (такая уж работа), девочка топила печь, готовила на всю семью - словом, вела дом. Но по труду в школе у нее была четверка: плетенный из бумаги коврик получился кривоватый. Сын в четвертом классе (это в десять лет!) получил "5" бутерброды делали! Сложное кушанье, что и говорить.
      Однажды в школе, где учатся дети, молоденькая учительница провела среди своих октябрят коротенькую анкету о том, что они делают дома, что любят, что нет. Кто из взрослых, перечисляя сделанные за день дела, вспомнит о том, что умывался и чистил зубы? Но чуть ли не в каждой третьей анкете дети включают эти действия в свои обязанности, да еще нелюбимые. Вот и бабушка просит совета у газеты: внук не любит мыть руки, старается увильнуть от этого всеми способами, уверяет, что вымыл, и хватается за хлеб грязными руками, что делать? А собственно говоря, как мы, взрослые, воспитываем такую неободимую в жизни привычку к чистоте? Бесконечными напоминаниями? Плакатиками с текстом "Солнце, воздух и вода - наши лучшие друзья"? Но дети жалуются: "Не люблю чистить зубы, потому что зубная паста горькая!" Их всего два вида детских зубных паст в продаже - "Чебурашка" и "Ну, погоди", остальные ананасная, например, - сняты с производства. Плохие были? А где же тогда новые, хорошие?
      Детские зубные щетки отличаются от взрослых только размером, а мне кажется - пусть бы были яркие, с фигурками на ручках, с веселыми картинками, с надписями, как на некоторых карандашах.
      И детское мыло - белый скучный брусочек. А нельзя ли сделать из него белого мишку, которого захочется поскорее засунуть под струю воды, - "люблю мыть руки с мылом!".
      "Обязанность", "труд" - это высокие и серьезные слова, и к десяти годам ребенок должен понимать, что умыться и убрать за собой постель - это всего-навсего самообслуживание, вещь, конечно, необходимая, но в понятие "работа" не входящая.
      Время ребенка пока поделено между школой и домом, он - связующее звено между ними, и пока еще он приносит школьные заботы маме: надо купить картон и клей для труда, надо принести цветные лоскутки, необходим старый чулок (обязательно в резиночку), нужна цветная бумага и т. д. и т. п.
      Прежде чем ребенок придет на урок труда в школу, должна хорошенько потрудиться его мама, чтобы обеспечить сына или дочь необходимым для его работы материалом и инструментами. Но почему-то трудом называется та красивая картинка, которую ребенок склеил из разноцветных бумажек и тряпочек, а не мамина "завхозовская" деятельность. Лично я по труду, случается, получаю и "двойки": то того не достала, то этого не успела.
      Само слово "труд" для названия того, чем занимаются на этих уроках в начальной школе, кажется мне неуместным. Аппликации, мягкие игрушки, самоделки, поделки, безделки - забава, одним словом, служит это все скорее эстетическому воспитанию, чем воспитанию потребности трудиться.
      А вот то, что ни в одной анкете как интересная, любимая работа не было названо главное дело школьника - учеба, должно прозвучать как сигнал тревоги для всех, кого волнует судьба сегодняшних третьеклашек.
      Дети перечисляют то, что они делают дома, и если бы не имена и фамилии, нам бы ни за что не угадать, мальчик или девочка пишет. Только один будущий мужчина, отвечая на вопрос, чему бы он хотел научиться в первую очередь, написал: "Заколачивать гвозди!" Такая вот мечта - заколачивать гвозди! Зато на вопрос, какое дело ты делаешь вместе с родителями, в нескольких анкетах ответ: "Смотрю вместе с папой телевизор". Они еще совсем несмышленыши, эти десятилетки, они искренне хотят ответить хорошо и правильно на вопросы учительницы, перечислить всю-всю свою работу, ничего не забыть и обязательно написать какое-нибудь совместное детско-родительское дело. И как же грустно это читать, и как невесело представлять будущее этой семьи. Интересно, написал ли бы папа в анкете, что он смотрит телевизор не один, а вместе с сыном? Заметил ли, что телевизор они смотрят вместе? Хорошо, что дети знают домашнюю женскую работу, но кто же их научит домашней мужской, если папе это кажется скучным, неинтересным - учить своего сына? Учительница-девочка? Школьная реформа всерьез и глубоко должна изменить соотношение физического и умственного труда в программе, новое заметно уже сейчас: вот хоть сами эти анкеты и их обсуждение на родительском собрании. Но, пожалуй, наши октябрята успеют не только в пионеры, а и в комсомол вступить, если ждать, пока те юноши-студенты, которые сейчас учатся на 1-м курсе пединститутов, станут учителями-мужчинами и начнут приобщать к мужской работе своих учеников.
      Меня часто спрашивают, не боюсь ли я оставлять ребят одних. Мамы часто жалуются, что они ни на минуту не могут оставить детей одних: "Что-нибудь обязательно испортят, испачкают, устроят пожар". Боюсь, конечно, но ведь растить ребенка вообще страшно: можно стоять рядом и не уберечь, а всю жизнь рядом не простоишь.
      В моей семье детей много, поэтому один ребенок остается крайне редко, но двое, трое детей в пустой квартире - ситуация, честно говоря, не обязательно более безопасная. Вдвоем-то они еще и не то придумают. И мне кажется, что не ограждать ребенка от такой "одинокой самостоятельности" надо, а готовить к ней, приучать. Вот вы пишете: "Испортит, испачкает и т. д.". Для вас важно действие, а не причины его: что испортил и почему, не хотел ли сделать, как лучше? Да ведь и любопытно же: как это зажигается газ, где там в спичке огонь? Я хорошо помню, как приблизительно в том же возрасте, что и ваш сын, мой Ваня буквально заболел "огненной лихорадкой". Я несу чашки в комнату - Ваня за спички, я иду мыть руки - опять спички. Зажигает их, они жгут ему руки, он бросает, они шипят на линолеуме - ужас! И я стала его звать каждый раз, когда надо зажечь плиту: "Ваня, зажигать!" И он бросал все игрушки, летел из комнаты ко мне и скоро научился - и потерял интерес.
      Дети без нас делают то, что мы им не разрешаем. И будут делать. Поэтому надо либо в буквальном смысле слова глаз с них не спускать, либо разрешать и в своем присутствии. И часто опекаемый, "садовский ребенок", оказавшись наконец-то в счастливом одиночестве, начинает лихорадочное исследование полузнакомого ему домашнего мира: лезет в шкаф, в холодильник, содержимое холодильника кладет в шкаф, и наоборот.
      Мне кажется, разумно разделить все проступки ребенка на две группы: опасные для жизни и здоровья и неопасные. К первым - готовить, со вторыми мириться. Я хорошо запомнила совет, данный мне как-то моими же детьми. Я работала в кухне (мой кабинет!), а они играли в комнате, и что-то уж очень дружно и тихо. Пошла посмотреть - а там! Они установили диванные подушки вокруг стола, сверху все закрыли одеялами, а из постельного белья сделали под столом спальню, и там же на полу чашки, и в них какое-то крошево из хлеба и бог знает чего - дворец, одним словом! "Безобразие!" - набрала я воздуху в легкие, но дочка не дала мне продолжить: "Мама, пойди, пожалуйста, еще поработай на кухне, мы так хорошо играем!"
      Они сами знают, что вообще-то чашкам на полу не место, и стараются поосторожней. Жалко, если разобьют, что и говорить, но ведь не конец же света. Им тоже будет и жалко, и стыдно, что маму расстроили, они в другой раз осторожнее будут, а посуда бьется к счастью.
      Дети так хотят быть хорошими! Давайте заметим это желание, поддержим его. "Я не люблю мыть посуду, потому что я один раз мыла и разбила сразу три тарелки", - пишет девочка. Она не пишет, что ее наказали, - дети многое прощают нам. Взрослые говорят: "Ребенок все быстро забывает, детское горе непродолжительно". Это совсем не так, вот помнит же девочка свою вину, а про наказание "забыла", простила, другими словами. Но если мы хотим чему-то научить (а мы хотим!), надо смириться с неизбежными черепками.
      "Отойди, не мешай" никогда не было методом обучения. Еще даже не подростки, ребята уже поняли, что от них требуется в первую очередь: "Не нервировать маму и папу" (честное слово, так и написано, только с грамматическими ошибками).
      Все, чем будет человек жить всю жизнь, как в зернышке, заложено уже сейчас в этих ребятишках. Не научатся трудиться в детстве - не будут любить свою работу потом. Десять лет - это мало, но и много: целых десять. И страшновато читать: "Мне доверяют самостоятельно гулять и покупать себе мороженое". Мои ребята остаются одни часто и, надо сказать, уже умеют и ужин сготовить, и посуду помыть, но я, конечно, все равно нервничаю: как они там? Звоню и спрашиваю: "Как дела? Шкода? Скандал?" И обычно весело отвечают: "Ни шкоды, ни скандала". Но иногда так: "Небольшая шкода, мамочка, но мы сейчас уберем". И убирают, я и не спрашиваю, что у них там было. Не стараюсь "ловить" их на мелких проступках - всегда по возможности звоню: "Через полчаса я буду дома, чтоб свинарника не было". Прихожу - они улыбаются: "Вот мы какие умные!" - и я улыбаюсь: "Вот ведь и я молодец!" А ведь не позвони я заранее, вошла бы - и с порога стала бы их ругать: то не так, это не так, почему сапоги на столе? И они не радовались бы мне, а думали: "Вот пришла и все испортила". Нам кажется, что игра - вещь несерьезная, что бы там ни толковали ученые: я работаю, а они - играют. Ну так есть смысл сделать их игру работой. Нам в магазин скучно ходить - а им в новинку, только дайте им возможность инициативы: "Купи что-нибудь к ужину". Нам готовить скучно - а им развлечение: тут тебе и газ, и кастрюля. Сгорела каша - ничего, съедим! А от моей носы бы воротили. А как интересно пирог испечь по рецепту из книжки! Он, правда, не очень пропечен и слегка подгорел - что за беда! Зато накрыт моей лучшей салфеткой, лежит на парадном блюде, совсем как мой праздничный торт. Все сидят и едят, и кошка рядом бегает, путается в Асином платьице картинка с выставки. Посмеюсь над кошкой (в цирке-то все смеемся, почему же дома как будто теряем чувство юмора?), похвалю пирог (не обязательно ужин это надоевшая молочная вермишель). Труд или игра? Они и при мне могли это организовать (и кошку тоже!), так и конфликта нет. Сын подходит ко мне и говорит: "Мама, давай сделаем химический опыт!" - "Давай, а какой?" "Теоретически, - говорит он, - если в пакет из-под молока налить воды и поставить на огонь, он не загорится. "Проверим?" - "Проверим, - говорю я, практически это сомнительно". Наливаем, зажигаем, ставим, горит, дымит, воняет, тушим, выбрасываем. Явная победа практики над теорией.
      Ребенок - всегда беспокойство, всегда какие-то осложнения, непредсказуемые поступки. Портит, ломает - все в порядке, исследование мира продолжается. Улыбнитесь ему и покажите, как надо было сделать, чтобы вещь не сломалась. Хотите, чтоб ничего не портил в ваше отсутствие? Дайте ему поручение: "Помой, сынок, посуду!" Раньше, когда дети были меньше, я не могла смотреть, как они это делают: так медленно, так неловко держат тарелку. И я всегда давала им это задание, когда шла в магазин: худо-бедно, приду - а посуда вымыта. Думаю, что и вашему мужчине 40 минут хватит. Плохо вымоет? Не вздумайте перемывать, а вот когда поставите в них еду, скажите, что надо посильнее тереть тарелки тряпкой. Он запомнит. Он научится.
      Ответственность - вот еще что я хотела бы воспитать в детях. Иногда говорят: "А вдруг ваш сын захочет уйти гулять и бросит малолетнюю сестренку?" Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.
      Сын приходит из школы и с порога спрашивает: "Ну, какая сегодня будет домашняя производственная необходимость: идти в магазин или сидеть с Аськой?" Я считаю, что от меня зависит счастье его жены и детей: не будет помогать матери, вряд ли поможет и жене, когда вырастет.
      Специально я с детьми занимаюсь мало, а между делом - постоянно. Сын помогает мне стирать и рассказывает, какую статью он прочел.
      Ребенок ходит сначала в недельный сад, потом на продленку, летом ездит в лагерь, и вдруг, когда ему пятнадцать-шестнадцать лет, родители спохватываются: "Почему он какой-то чужой? О чем он думает? Чего хочет?" И начинают искать виноватых: школа, улица... Если у меня ничего не получится, если дети (страшно подумать) вырастут плохими - виновата я.
      Буквы выучить нетрудно, в конце концов все выучивают. Дети пойдут в школу. Так хочется, чтоб они учились хорошо. Родители и воспитатели развивают у них эстетический вкус, фантазию, музыкальность, пространственное мышление - все это тоже хорошо. Но считает ли ваш восьмилетний сын себя мужчиной в семье? (Помните: "Два человека всего мужиков-то: отец мой да я..."?) Долго ли приходится упрашивать семилетнюю дочь сходить за хлебом? Ах, она сама еще не ходила? Так пошлите ее сегодня. Заодно и считать научится.
      Грустное и веселое, поверхностное и вечное, игра и реальность перемешаны в наших детях так же, как и в "больших", как они нас называют. Прагматики и мечтатели, они хотят научиться "пришивать пуговицы" и "исполнять все-все" мамины желания, "преодолеть лень" и, конечно же, полететь в космос. Так пишет, может быть, завтрашняя портниха, может быть, бухгалтер, а может, и вправду космонавтка: "Я не люблю делать дело - спать и в первую очередь хочу полететь в космос".
      КОГДА ВОСПИТЫВАТЬ?
      Сейчас модно все подсчитывать точно, и однажды в газетной публикации я обнаружила поразительные цифры. Кто-то из женщин подсчитал, что на воспитание ребенка мама тратит в неделю около 16 часов. "Как мало!" - сетует расстроенная читательница. Я педагог, и я знаю, что для учителя-предметника 16 часов в неделю - громадное количество. Собственно говоря, такого и предмета-то нет, ч'тоб его изучали в школе в течение 10 лет по 16 часов еженедельно. И в общем, школа выучивает и алгебре, и истории, и литературе, и еще много чему. Казалось бы, семье гораздо легче: времени больше, задачи проще, да и ребенок один на двоих, а то и троих, и четверых воспитателей. Да каких! Родных, близких, кровных, живущих этим единственным ребенком! А результаты - всякие: есть получше, есть похуже, рядом с великолепными уживаются и совсем плохие. И я слышала, как женщины боязливо рассуждали: "Родишь, а потом вырастет негодяем. Нет, уж лучше не буду". Иными словами, многие уверены, что результат воспитания непредсказуем, что принцип любого ремесла (намеренно говорю не о творчестве, а о повседневной работе) "сделаешь то - получишь это" - этот принцип в воспитании не действует.
      Много раз видела такую картинку на улице и всегда потом до вечера чувствовала какую-то тяжесть на сердце, словно я сделала что-то плохое.
      Мама с сумкой, держа за руку малыша лет 2, переходит улицу. Они идут по пешеходному переходу, при зеленом свете и смотрят сперва налево, а потом направо. Вот они подходят к противоположному тротуару, и я уже знаю, что сейчас малыш споткнется, а она дернет его за руку вверх, чтоб он не упал. Некоторые мамы продолжают путь, вообще никак не реагируя на происшедшее микрособытие, а некоторые проводят воспитательную беседу. Ее варианты: "Смотри под ноги", "Поднимай ноги", "Быстрей". Спешка? Не надо оправдываться. Если бы мама чуть замедлила шаг и чуть помогла маленькому взобраться на высокий для него краешек, то переход улицы произошел бы быстрее. Не времени не хватает - сердца.
      Вот входят первоклассники в День знаний в школу, такие нарядные, такие чистенькие. И вот мама напутствует сына: "Чтоб вернулся домой вовремя и чистый. Ты понял? Вовремя и чистый. Иначе будешь наказан". Вот первоклашки отзанимались свой первый учебный день, вся в белых оборках и бантах девочка счастливо протягивает руки со школьного крылечка: "Мама!", бежит по ступенькам и, оступившись, с размаху падает лицом вниз. "Ну как поросенок!" - возмущается мама, обеспокоенная испачканным фартуком.
      В последнее время часто появляются статьи, где говорится об интересном опыте общения родителей с детьми, они устраивают совместные походы, ставят спектакли и т. д. И у многих, мне кажется, возникает ощущение, что родители - нечто среднее между массовиком-затейником и пионервожатым, что воспитывать - это проводить мероприятия со своим ребенком, а значит, для этого нужно какое-то отдельное время, как для стирки и хождения в магазин. Между тем воспитание в семье - нечто принципиально отличное от воспитания в школе, в пионерском лагере и проч. Это таинственное воспитание - тот воздух, которым мы дышим дома, невидимый, но от этого не ставший несуществующим. "Мне важен не ты, а я и мой труд, вложенный в твое обслуживание" - вот что предельно понятно объяснили мамы того мальчика и той девочки своим детям в единственный и неповторимый миг их ребячьей жизни. Урок запомнится, и не вернется ли он бумерангом к старенькой маме, своим существованием нарушающей сверкающую красоту англо-шведско-немецко-греческого интерьера? Учитель, не знающий французского, к примеру, языка, не может и обучать этому предмету. Если мы не умеем чувствовать боль и радость своего ребенка, то мы можем научить его аккуратности и бережливости, скрытности и трусости, только не способности сопереживать другому человеку. Все хотят хорошего своим детям, и все учат хорошему. Но "что такое xoрошо" и "что такое плохо" понимается по-разному в том смысле, что часто за сиюминутным "хорошо" мы не видим завтрашнего, а то и послезавтрашнего "плохо". Пусть не поймут меня так, что я против аккуратности. Я - "за"! Если мама привела сына записывать в школу, а у него колготки с огромной дыркой на коленке, то маме следовало эту дырку зашить, прежде чем выводить ребенка из дома. Но если он пришел из школы в порванных на разбитой коленке колготах, не надо горевать о тряпке, спросите, не больно ли ему.
      Ребенок живет рядом с нами, той же жизнью, что и мы, а мы все считаем, что дитя - существительное среднего рода, что оно, дитя, только на подступах к настоящей жизни, той, которой живем мы. А вообще-то мы современники со своими детьми, и мир нас окружает пока общий. Чем раньше мы поймем это и примем как руководство к действию, тем лучше для них и для нас, тем легче пройдет их отрочество, юность - мучительное и счастливое время открытий и разочарований.
      Женщина бежит с работы в садик за малышом, а потом тянет его за ручку в магазин за продуктами. Маленький человек семенит ножками и что-то несвязно пытается сказать, чем-то поделиться. "Закрой рот, простудишься", раздраженно реагирует мама. Я понимаю, ей некогда, она устала, а еще куча дел до вечера, но это ее товарищ идет рядом. Он ждал ее, целый день он жил без нее! Столько всего произошло, а язык такой неповоротливый, а слов так много, и они так мало выражают! Понимаем же мы муки поиска нужного слова у Пушкина, у Льва Толстого, а ведь этот замотанный в платок поверх шапки человек дороже нам, чем все гении на свете, вместе взятые. Он выучится не открывать рот на холоде, он потом и в комнате, не разжимая губ, пройдет в свой угол и уткнется в книжку. Сын-пятиклассник пошел на минутку к товарищу и пропал, час нет, два нет, уже темно на улице, и уроки не сделаны. Наконец-то звонок, открываю дверь с готовыми упреками на устах - глаза сияют, ни тени раскаяния: "Мама, мама, я придумал такого невиданного зверя, он называется Ахтикакой и может по своему желанию превращаться во что угодно, например, в темную плотную воздушную массу, из которой торчат ножки морского ежа, рожки улитки и хвостик бегемота!"
      Я потом выговорю ему про уроки и что я волновалась, и он со мной, с моей точки зрения посмотрит на то время, что его не было дома. А сейчас моя работа - удивиться и обрадоваться рожкам и ножкам, как вчера моей работой было не только приготовление ужина на всю семью, но и внимательное, прочувствованное восприятие получасовой лекции о производстве селитры, которую прочел мне тот же человек, что вот сейчас так восторженно перечисляет достоинства Ахтикакого, - мой сын.
      Изо дня в день мы видим своего ребенка. Как-то, обеспокоенная наступившей тишиной, я послала старшего сына посмотреть, что делает в соседней комнате маленькая сестренка. "Ничего - живет", - ответил он мне.
      Иногда нам так мало нужно, чтобы понять: просто вспомнить себя. Я была поражена, когда моя институтская приятельница позвонила и с рыданием в голосе начала говорить о своей семнадцатилетней дочери: "Представляешь, она влюбилась, никого не видит, кроме своего Левы, а у него ни образования, ни положения, он в армию через месяц уходит!" Мне казалось - это было вчера: наша певунья-Галка выходит замуж за солдатика (тонкая шея в широком воротничке), а надо же: этот Валерик - начальник отдела, интересный мужчина, и зарплата, и образование, конечно, вот и дочь взрослая. "Да вспомни же!" просила я ее. "Разве можно сравнивать!" - твердила она. Но ведь все-таки мы уже были детьми, можем себя вспомнить, а они взрослыми только будут, нам легче их понять, чем им нас. Помню, как раздражал меня дежурный вопрос мамы и папы о моих новых друзьях: "А кто его родители?" - "Ну при чем тут родители! Не знаю, не спрашивала!" - горячилась я. Яблочки хотят расти независимо от своих яблонек, и только спустя годы мы начинаем с благодарностью понимать: это во мне от мамы, это - от папы, а это - от бабушки. В те давние полудетские-полувзрослые времена я бы просто засмеялась, если бы мне сказали, какое огромное влияние оказала на меня моя бабушка-няня, неграмотная женщина, отнюдь не Арина Родионовна. А сейчас я ловлю себя на ее жестах, отношении ко многим и многим вещам, и чем дальше, тем больше.
      ... Иду по лестнице, а на ступеньках сидят двое мальчишек лет 11 - 12 и рассматривают марки, "Что вы здесь сидите, идите домой", - говорю я, а они: "Нам домой не велят, тесно, и ноги у нас грязные". Легче купить второй магнитофон, чем впустить в сверкающую чистотой квартиру мальчика, с ботинок которого на палас тут же натечет лужа, да и под носом мокро. "Где твой платок?" А он смущенно размажет грязь рукавом. "Какой невоспитанный, он дурно повлияет на моего!" - пугается мама. Даже если очень тесно (а сейчас почти у всех квартиры, при этом благоустроенные), даже если совсем непрезентабельный вид у парнишки - это товарищ вашего сына, это ваш гость. Из сейчас вырастет завтра, и не в радость станут вам чистота и пустота квартиры, из которой ушел неведомо куда ваш единственный сын.
      Один мой корреспондент прислал на семи листах научный трактат, посвященный маленькой семейной сценке:
      "Ребенок 6 лет пришел со двора голодный. Дело было вечером перед сном. Мать подала на стол еду. Ребенок съел свою порцию и попросил еще. Отец заметил ребенку: "Хватит кушать перед сном, а то будешь плохо спать". Но теща, которая сидела рядом, тут же возмутилась и зло бросила зятю: "Ты что, хочешь заработать дешевый авторитет? Мать хочет дать еще, а отец обязательно должен сделать против". Жена поддержала тещу (ей-то она, впрочем, не теща мама! - И. С.), и к мужу: "А как ты наедаешься перед сном?"
      И дальше подробно разбирается, в чем виновата жена, в чем теща. И далее: "Сын молча поел и пошел спать, пока продолжалось исследование под увеличительным стеклом логических ошибок", - пишет нам читатель. А мне кажется, здесь и без микроскопа видно, кому хуже всех: сыну, конечно. Потому что подать на стол еду и сделать замечание ребенку - не воспитание и даже не заменитель его. Что он там так долго делал, на улице, что уже спать пора, а он только пришел? О чем он вообще думал сегодня? Поел и спать - вот что такое для него семья. Как же мы с него будем завтра требовать, чтоб он был отцом и мужем, если он с 6 лет знает, что семья - это раздражение друг против друга и мелкие постоянные склоки, а любовь к ребенку - накормить (это дело матери) и прочесть нотацию (это дело отца)?
      Я спрашивала разных людей, что любят дети, и все отвечали по-разному. "Конфеты", - сказала одна женщина. "Ходить в гости", - сказала другая. "Шуметь и кричать, и все портить", - пожаловалась третья. А одна бабушка сказала: "Дети любят, чтобы им говорили правду". Эта бабушка - настоящий воспитатель, и скажите, пожалуйста, разве нужно какое-то специальное время, чтоб говорить правду?
      Честное: "Я устала, мне сейчас трудно тебя слушать, давай поговорим через часок, когда я отдохну", обращенное к сыну, возбужденно рассказывающему о конфликте с товарищем, лучше, чем лживое: "Иди делай уроки, я занята". Да, мы устаем, но и дети устают. Они, как и мы, имеют право на усталость, и на плохое настроение, и на нашу ласку. И надо же обеспечивать им это право, и кому же, как не нам, гладить ребенка по головке и твердить ему: "Ты хороший, ничего, что двойка, ничего, что синяк, что порвал рубашку, исправим, вылечим, зашьем, а ты хороший, лучше всех".
      Мне написала одна моя подруга, как она боролась с жадностью дочки. "Моя Ирка часто жадничает. Чуть что, начинается нытье: "А почему Оле больше?" И вот вчера папа принес огромный арбуз, собрались все у стола, а я и говорю: "Пусть Ира делит". Что с ней стало, ну прямо какой-то взрыв альтруизма. Она была готова есть одни корки, только бы всем было хорошо, только бы сказали, какая она справедливая, как хорошо разделила".