Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник 2001 #1

Кстати сказать, А. П. Паршев вовсе не отрицает наличие “врагов”, но, поскольку прямых точных доказательств этого нет, он говорит о них так: “Подсознательно я воспринимаю их как каких-то агентов”, которые будут находиться в России, “пока они не выполнили здесь какое-то таинственное задание” (с. 266). Это сказано честно, ибо, повторю, действительно достоверных сведений о вражеских агентах, “контролирующих хозяйственный пульс страны и убивающих ее”, не имеется.
      Из сочинения А. Казинцева — хотел он этого или не хотел — следует, что если и не главнейшая, то одна из самых главных наших нынешних бед — отсутствие широкомасштабных иностранных инвестиций в российскую экономику. Это явствует и из его суждений о причине экономических успехов Китая, и из краткого, но очень многозначительного сообщения: “До революции 1917 года 47 процентов промышленности (российской. — В. К.) принадлежало иностранцам” (с. 172). А из этого естественно вытекает следующее: “враги”, контролирующие нашу экономику, делают все возможное, чтобы в страну не хлынул поток иностранных инвестиций — как он хлынул в Китай.
      В результате складывается не лишенная своего рода абсурдности трактовка происходящего: “враги”, которые, вполне понятно, выполняют задание тех или иных иностранных сил, вместе с тем ставят препятствия на пути не столько каких-либо “внутренних” сил России, сколько опять-таки иностранцев, могущих (или даже жаждущих) вложить свои капиталы в нашу экономику…
      Впрочем, к вопросу о “врагах” мы еще вернемся, а пока обратимся к сообщению, согласно которому 47 процентов промышленности России до 1917 года принадлежало иностранцам. Начнем с того, что эта, еще в 1920-х годах предложенная, цифра намного преувеличивает иностранную роль, о чем недавно писал видный специалист по истории российской экономики В. И. Бовыкин (см.: Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб, 1995, с. 177). Далее, Россия тогда занимала 5-е место в мире по объему промышленности, а между тем в последние десятилетия существования СССР, когда ничто в нем не принадлежало иностранцам, он занимал 2-е место! Наконец, преобладающая часть иностранных капиталов вкладывалась в предприятия, расположенные не на территории нынешней России.
      Действительно громадные капиталовложения (прежде всего известного семейства Нобель) имели место в Закавказье, где в начале ХХ века было добыто 11,7 млн тонн нефти (более половины тогдашней мировой добычи)*, и в южной части Украины (около 30 млн тонн каменного угля в 1912 году); напомню, что центр Донбасса, нынешний Донецк, ранее назывался Юзовка — по имени одного из “инвесторов”, Джона Юза. А вот на Урале или в Сибири действовали исключительно российские предприниматели, — что соответствует концепции А. П. Паршева.
      Перейдем к проблеме Китая. Александр Казинцев пишет об этой стране: “До 60 процентов территории — горы и пустыни. Из четырех основных климатических районов только один — Юго-Восток — благоприятен” и т. д. (с. 175). Так-то оно так, но на указанных 60 процентах территории обитает менее 10 процентов населения страны, и, кроме того, речь идет о сравнительно недавно присоединенных к ней землях других государств, землях, подавляющее большинство из нынешнего населения которых — не китайцы, а маньчжуры, монголы, уйгуры, тибетцы и т. д.
      Самые северные территории теперешнего Китая находятся на 60° северной широты, но защищавшая исконную границу страны Великая китайская стена была воздвигнута гораздо южнее — между 30° и 40° северной широты.
      А. Казинцев говорит о единственно благоприятном “районе” Юго-Востоке, но этот самый “район” занимает около 4 млн кв. км (то есть намного больше всей площади Индии с ее почти миллиардным населением) и его населяют более 1,1 млрд китайцев — свыше 90 процентов населения страны**. Это зона субтропиков, а в самой южной части — тропиков, расположенная между 40°, то есть на линии Баку (привлекшего в свое время Нобеля (Неаполь — Канзас-Сити), и 20° (Бомбей-Мекка-Мехико). И тот факт, что в Китай льется поток иностранных инвестиций, лишний раз подтверждает правоту Паршева, а не Казинцева.
      Последний сообщает, что за 20 лет, с 1978-го по 1998 год, средний заработок городского населения Китая вырос в 3,3 раза, а сельского населения — в 4,6 раза. Но — и это крайне многозначительно — Александр Казинцев, приведя цифру среднего городского заработка 1998 года (5425 юаней в год), умолчал о соответствующей цифре сельского заработка (с. 157). Правда, в другом месте его сочинения сообщено о сельском заработке 1983 года — 504 юаня (с. 168), и, если к 1998-му, за 15 лет, он вырос в 3,5 раза, он составляет теперь приблизительно 1700 юаней в год.
      Итак, средний горожанин получает в Китае 56 долл., то есть примерно 1500 руб., а сельчанин — 18 долл., то есть около 500 руб. в месяц. Но необходимо учитывать, что сельское население составляет около 80 процентов населения Китая, и, следовательно, средний заработок населения страны в целом не намного превышает 500 руб…
      Правда, Александр Казинцев рассказывает, что в поселке Мачан в 25 км от Шанхая, куда привезли делегацию из России, заработок составляет 3500 руб. в месяц, но тут же оговаривает: “Конечно, поселок образцовый. Своего рода выставка достижений народного хозяйства… целая стена занята фотографиями иностранных делегаций, побывавших в Мачане” (с. 168). То есть речь идет об исключительном явлении.
      В книге А. П. Паршева говорится, что в тех широтах, где обитает более 90 процентов населения Китая, вполне можно жить (разумеется, без какой-либо “роскоши”) на зарплату в 20 долл., а в России — невозможно. И Александр Казинцев в своем сочинении приводит множество фактов, показывающих, что жизнь в нынешнем Китае, в общем, “нормальная” — нет ни обнищания, ни недоедания.
      Но это как раз и значит, что прав А. П. Паршев, согласно книге которого инвестиции идут в страны с наиболее дешевой рабочей силой, в страны, где люди не нуждаются в затратах на отопление, зимнюю одежду и т. п., а также потребляют минимум пищи.
      Александр Казинцев сообщает как о великом достижении, что в 1997 году производство зерна в Китае достигло 492,5 млн тонн, и страна заняла “первое место”. Однако на душу населения зерна приходится всего 410 кг, а в СССР, скажем, в 1985 году было произведено 691 кг зерна на душу населения, но и этого не хватало: были закуплены за рубежом 45,6 млн т зерна (в том числе около 2 млн т у Китая!), и количество зерна на душу населения составило 736,6 кг — то есть почти в два раза больше, чем в нынешнем Китае. Кто-либо может, не подумав, заметить, что и китайская доля зерна на душу населения не столь уж малая — 410 кг в год означает 1,1 кг на день. Но в Китае в 1988 году (позднейших сведений нет под рукой) имелось более 560 млн голов скота, который потреблял весьма значительную часть зерна.
      Помимо Китая, Александр Казинцев говорит еще о занявшей одно из первых мест в мире по экономическим успехам Финляндии — “нашей — по его словам, — соседке, имеющей, правда, более благоприятный, но не слишком отличающийся от российского, климат” (с. 173). Далее он жирным шрифтом выделяет свое утверждение, что “политика, история и психология” определяют благоприятные условия экономического развития “в гораздо большей мере, чем пресловутая изотерма января” (с. 174).
      Никто не будет спорить с тем, что успехи экономики зависят от политики, истории, психологии и многого другого. Но ведь речь-то идет не об этом, а о воздействии на экономику именно климата. Сам Александр Казинцев признает, что в сельском хозяйстве “влияние климата оказывается решающим” (с. 172) (курсив мой. — В. К.). Но не будем забывать, что сельское хозяйство — необходимая первооснова бытия страны.
      И что касается “пресловутой”, как с явной иронией выразился Александр Иванович, изотермы, в книге А. П. Паршева воспроизведена составленная не им карта Европы с изотермами января, из которой ясно, что в юго-западной части Финляндии, где (на трети площади страны) живет три четверти ее населения — изотерма та же, что на юге Украины! Александр Казинцев ссылается в своем сочинении на сведения из энциклопедии; сошлюсь на них и я. “Климат (в Финляндии. — В. К.) умеренный, переходный от морского к континентальному и континентальный (на Севере); смягчающее воздействие на него оказывают Балтийское море и близость теплого течения Гольфстрим в Атлантическом океане”. О средней температуре самого холодного месяца в Финляндии сообщается: “от — 3 до — 6 на Юго-Западе” (БСЭ, т. 27, стлб. 1328).
      А теперь о Донецкой области Украины: “Климат умеренно континентальный. Средняя температура января от -7,8 на Северо-Востоке до -5,4 на Юге” (т. 8, стлб. 1310). То есть зима на юге Украины суровее, чем в юго-западной части Финляндии! Если же сопоставить север России и Финляндию, то в последней — взятой в целом — “средняя годовая температура примерно на 6 градусов по Цельсию выше, чем на других соответствующих широтах” (Финляндия. Краткий обзор.
      Хельсинки, 1994, с. 8).
      Нельзя не сказать и о том, что нынешний высокий уровень экономики Финляндии во многом (может быть, даже в основном) обусловлен тем курсом наибольшего экономического благоприятствования, который в течение десятилетий проводил по отношению к этой стране СССР, ибо Финляндия явилась единственной из “капиталистических” стран, отказавшейся от какого-либо противостояния СССР.
      Население Финляндии составляло всего лишь 0,6 процента населения капстран, но на нее в 1980-х годах приходилось 13,3 процента внешнеторгового оборота СССР с капстранами, — то есть в 22 раза (!) больше, чем можно было ожидать (см.: Внешние экономические связи СССР. Статистический сборник. М., 1989), и это был исключительно выгодный для Финляндии торговый оборот. Характерен анекдот-диалог конца 1970 — начала 1980-х годов:
      — Говорят, что президент Финляндии Кекконен — агент генсека Брежнева.
      — Это глубокое заблуждение: как раз напротив, Брежнев — агент Кекконена…
      В связи с этим возвратимся к вопросу о вражеских агентах в России. И. Р. Ша-фаревич неоднократно с полной основательностью писал о том, что неправомерно объяснять громадные изменения в бытии страны деятельностью агентов и вообще усилиями извне (см., например, его сочинение “Была ли “перестройка” акцией ЦРУ?” в N
      7 “НС” за 1995 год).
      Кстати сказать, Александр Казинцев, заявив на одной из страниц своего сочинения, что “подлинная причина нашего развала” — действия “врагов”, на других страницах не раз сам себя опровергает. Так, он сообщает, что “знаком со многими директорами предприятий, средними и мелкими бизнесменами”, принадлежащими, по его определению, к “русачкам”, но все это — “за редкими исключениями” — люди, которые “не способны задуматься… о судьбе страны…” (с. 177-178). Говорит он и о “простом русском народе”, который в большинстве своем “вот уже десять лет бездумно поддерживает режим, грабящий и губящий Россию” (с. 176) и т. п.
      Итак, суть дела не столько во “врагах”, сколько в том, что большинство активного населения страны поддалось соблазну “реформ”, которые должны были превратить Россию в некое подобие Америки, или, согласно иным формулировкам, в “цивилизованную страну”, “открытое общество, интегрированное в мировую экономику” и т. п.
      Правда, это большинство не очень значительно: за Ельцина в 1996 году проголосовало немногим более половины избирателей. Но “реформы” поддерживали очень многие активные и энергичные люди, которые не только голосовали, но и действовали, разваливая экономику и государственную власть в стране. Александр Казинцев утверждает, что причина “развала” — действия “врагов”, которые “контролируют хозяйственный пульс страны”. Если даже эти действия реальны, гораздо вреднее другое: ослабевшая власть во многом как раз не контролирует хозяйство, что ясно хотя бы из ее неспособности собрать налоги с “бизнесменов”.
      В упомянутом сочинении И. Р. Шафаревич вполне справедливо писал: “То, что влияние разведок, агентов иностранных правительств, “советологических центров” и т. д. имело место — вряд ли может вызвать сомнение… Речь идет о том, были ли подобные внешние воздействия основной причиной произошедшего кризиса или они являлись второстепенными факторами, способствовавшими его углублению” (курсив автора.
      ).
      Превращение России в подобие Америки, ее интеграция в экономику высокоразвитых стран и т. п. — заведомо иллюзорные проекты, но ими, повторю, соблазнилась очень значительная часть наиболее активного населения страны, и это определило их сознание, поведение и практические действия. Одно из уместных определений этого соблазна — соблазн либерализма. И в связи с этим я считаю целесообразным привести ряд цитат из одного сочинения, в котором в духе политической сатиры, но достаточно основательно охарактеризованы нынешние российские “либералы”.
      1) либерал-предатели;
      2) либерал-паскудники;
      3) либерал-идиоты.
      Либерал-предатели характеризуются ситуативно (как правило, они занимают высокие посты во власти, включая экономическую, и в средствах массовой информации), генеалогически (все или почти все они “родом из КПСС” и прошли в своем развитии через фазы “социализма с человеческим лицом” и “широкого народовластия через советы”; все являются яростными ненавистниками собственных предыдущих фаз)… Либерал-предателей у нас порой именуют агентами влияния Запада, но это справедливо по отношению не ко всем из них. Если, допустим, с министром Козыревым или — во всех его ипостасях — Чубайсом все ясно, то о многих других такого не скажешь. Потому что стремятся они вовсе не к тому, чтобы перевести капиталы и переселить семьи на Запад…
      Нет, им действительно хочется выстроить Запад на нашей земле; они не агенты влияния, а проводники идей и идеалов (равно как и отсутствия идей и идеалов), присущих Западу; они — подобно Иуде во многих современных трактовках, — и предавая, думают, что они предают во благо. Но объективно они, конечно, тоже являются либерал-предателями — и, может быть, даже более опасными, чем агенты влияния, потому что намерения их, столь же прозрачные, кажутся вместе с тем куда более приемлемыми… Капиталистический рай на российской земле они начинают обустраивать с собственного приусадебного участка, постепенно расширяя его до размеров, сопоставимых с владениями Орлова или Потемкина.
      К либерал-предателям можно отнести и “подрядчиков” из СМИ и сферы общественных наук… Они получают (или улавливают) заказ и деньги под заказ, а затем “раскидывают” и то, и другое. Президентская кампания 1996 года стала для этой подгруппы либерал-предателей звездным часом.
      Либерал-паскудники подразделяются на стихийных и сознательных. Первые восприняли свободу как свободу воровать и предались этому занятию упоенно и бездумно… Наше время они воспринимают как Эпоху Большого Хапка (чего стоит одна “прихватизация”!) и стараются в нее посильно вписаться.
      Сознательные либерал-паскудники делают то же самое, что и стихийные, однако стараются подвести под свое паскудство определенную теоретическую базу. “Нельзя не воровать, если воруют все”. “Налоги все равно никто не платит”. “Красиво жить не запретишь”… Поэтому сознательных либерал-паскудников идеологически ублажают, так сказать, от противного: нам не внушают, будто они хорошие, нам внушают, будто они вынуждены быть плохими.
      Характерный пример: отношение к либерал-паскудникам из числа чиновников. Получают они мало, социальных гарантий практически никаких, вот, мол, и вынуждены брать на лапу. Окопавшись на этой кочке, переходят в идеологическое наступление: посмотрите, мол, сколько получает чиновник в США. Вот вы платите нашим столько же, тогда они и
      перестанут брать взятки… Достаточно — это сколько? Неужели вдвое-втрое выше среднего по стране — это недостаточно? А если платить чиновнику столько, чтобы он на свою зарплату в первый же год приобрел квартиру, иномарку и дачу, тогда, при всем долготерпении, в стране и вправду грянет революция…
      Без кардинального изменения общественного климата загнать неизлечимую болезнь либерал-паскудства в подобающие ей карантины не удастся.
      И, наконец, либерал-идиоты. Самая многочисленная и самая нелепая группа, не подпирающая плечами, но на своих плечах держащая обе предыдущие… Голосуют, как прикажут либерал-предатели и либерал-паскудники. От голосования до голосования тоже не отдыхают: поддерживают…
      Либерал-идиот исходит из нескольких фундаментальных представлений, как-то: коммунизм — человеконенавистническая утопия; СССР — империя зла; Россия — тюрьма народов; демократия и рынок неразделимы; права человека священны и неотъемлемы…
      Либерал-идиот, соответственно, полагает, будто капитализм — это идеальный план организации настоящего и построения будущего, США — империя добра, а любое самое малочисленное и дикое племя (но опять-таки не американское, а наше) имеет право на самоопределение вплоть до выхода из состава России…
      Американские политические и психологические формулы самым странным образом мутируют у него в мозгу. Он знает, допустим, — то, что выгодно Форду, выгодно и Америке. И думает: то, что выгодно Форду, выгодно и России…
      Но дело не только в этом. Теоретики демократии говорят о ней как о “лучшей из худших” форм государственного устройства, то есть, пользуясь полюбившейся нашим либерал-идиотам терминологией, как о меньшем зле. У нас об издержках прямой демократии либерал-идиоты вспомнили, только когда запахло победой коммунистов на выборах. А перед этим даже расстрел парламента и форсированное принятие монархической (принцип президентского самодержавия) Конституции подавались и воспринимались как дальнейшее развитие демократии…
      И наконец, права человека. С чего, собственно, все и началось, во что все и уперлось. Права человека можно подразделить на первичные и вторичные. В совокупности они, понятно, штука отменная, но первичные: право на жизнь, на труд, на социальное обеспечение в самом широком спектре — все же куда важнее, чем гражданские права и свободы. В сознании же у либерал-идиота все это самым отъявленным образом перевернуто. Утерянное подавляющим большинством населения (в том числе — и самими либерал-идиотами) качество жизни: личная безопасность для себя и родных, гарантированное право на труд, на оплаченный отдых, на бесплатное медицинское обеспечение и образование, на социально защищенную старость, — все это для либерал-идиота семечки или, как он сам выражается, “колбаса за два двадцать” (каждый раз при этом не позабыв отметить низкое качество той колбасы). Либерал-идиот не едет за границу (или идет “челноком”), но рад, что может поехать. Не пересаживается из “Таврии” в “Линкольн”, но полагает, что ему это в принципе доступно. Но доступно это только тем, кто не гнушается отнять у обездоленного последний кусок колбасы… Права человека, из-за которых разгорелся сыр-бор, обернулись в действи-тельности правом сильного грабить, обирать (а при случае и убивать) слабого”.
      Я процитировал одно из сочинений Виктора Топорова, опубликованное в превосходном журнале “Новая Россия” (N 3 за 1997 год). К великому сожалению, этот журнал из-за малого тиража не имеет сколько-нибудь широкого круга читателей. Виктор Топоров — один из ведущих авторов журнала. Часть его сочинений — и, по-видимому, большая часть — близка
      к жанру политической сатиры, но есть у него и более беспристрастные политологические сочинения.
      Надеюсь, что многие читатели “НС” с интересом и сочувствием восприняли приведенные фрагменты из сочинения Виктора Топорова, озаглавленного “Либерализм и как с ним бороться”. В нем утверждается, в частности, что к “либералам” принадлежит весьма значительная часть населения страны, которая в результате “либеральных реформ” не только ничего не приобрела, но очень многое утратила. Несколько лет назад СМИ сообщали о пожилой женщине, которая, потеряв все средства существования, выбросилась из окна, прижимая к груди портрет Ельцина… И подобный факт — по сути дела, не менее или даже более прискорбное явление, чем наличие какого-либо “врага” в руководстве страны…
      И в заключение я считаю необходимым самым решительным образом возразить уважаемому ветерану патриотического движения Сергею Семанову, который в отклике с эффектным названием “К Топорову зовите Русь, или нечто о еврейской самокритике” (“НС”, 1999, N 10) квалифицировал Виктора Топорова как “шута”. Речь шла о книге автобиографического характера “Двойное дело. Признания скандалиста”, которую Топоров издал в Москве в 1999 году.
      Семанов осуждает книгу, в частности, и за ее “скандальный” колорит, хотя такой колорит присущ многим общепризнанным произведениям литературы, и, кстати сказать, в тех или иных своих сочинениях (в частности, публиковавшихся в “НС”) сам Сергей Николаевич отнюдь не чурается “скандальности”, и, возможно, кто-либо даже придет к выводу, что его нападки вызваны своего рода ревностью к Виктору Топорову, “превзошедшему” его в этом плане…
      Сергей Семанов цитирует и комментирует почти исключительно те фрагменты книги Виктора Топорова, в которых выразилась “еврейская самокритика”. Казалось бы, что плохого в такой самокритике? И может возникнуть такое предположение: Сергей Семанов недоволен тем, что еврей Виктор Топоров превзошел русских в национальной самокритике…
      Но наиболее существенно другое. Допустим, что книга, о которой идет речь, слишком скандальная, слишком “личная” (и, как пишет Сергей Семанов, “циничная”). Но Виктору Топорову принадлежит множество основательных сочинений, опубликованных и в упомянутой “Новой России”, и в газете “Завтра”, и в ряде других изданий. Трудно усомниться, что те или иные из этих сочинений Сергей Семанов воспринял бы с одобрением. И я хочу надеяться, что он познакомился только с откровенно “скандальной” книгой Виктора Топорова и не ведает, что этот человек принадлежит к подлинно значительным современным публицистам, и возглавляющий редакцию журнала “Новая Россия” Александр Мишарин поступает совершенно правильно, регулярно публикуя его сочинения.
      

Очерк и публицистика :
 
Продажа земли?.

      Слово писателей
      Не зря же палестинцы с камнями в руках бросаются на израильские танки и Ясир Арафат истово торгуется с евреями за каждую сотку, за каждый квадратный метр земли, а евреи не уступают, поскольку и для тех и для других земля Палестины — понятие священное…
      А как упорно, как неустанно отстаивают свое право на “северные территории” вот уже несколько поколений японцев, наплевав на то, что они потеряли их лишь потому, что их отцы построили азиатско-фашистское государство, не уступавшее по своей расовой жестокости и политическим преступлениям гитлеровскому рейху. Многие войны, в том числе и гражданские, начинались из-за земли…
      Осознание сакральности самого понятия “земля”, слава Богу, все-таки сложилось за всю нашу нелегкую историю в русском сознании. Сначала в народном (“мать сыра земля”), а потом и в личностном…
      Федор Михайлович Достоевский, когда его посетила мысль о мистической связи русского человека с землей, воскликнул: “Неужели ж и в самом деле есть какое-то химическое соединение человеческого духа с родной землей, что оторваться от нее ни за что нельзя, и хоть и оторвешься, так все-таки назад воротишься…”
      Анна Ахматова, когда осмысливала суть этого “химического соединения”, впадала в предельное для себя состояние народности и даже начинала говорить несвойственным ей простым и сильным языком Некрасова и Твардовского:
      Да, для нас это грязь на калошах, Да, для нас это хруст на зубах. И мы мелим, и месим, и крошим Тот ни в чем не замешанный прах. Но ложимся в нее и становимся ею, Оттого и зовем так свободно — своею.
      А если уж вспомнили Твардовского, то не обойти и не объехать его великую поэму “Страна Муравия”.
      Все краше и видней
      Она вокруг лежит.
      И лучше счастья нет на ней
      До самой смерти жить.
      Земля! На запад, на восток,
      На север и на юг… Припал бы, обнял Моргунок,
      Да не хватает рук…
      Черная, потом пропахшая выть! Как мне тебя не ласкать, не любить?
      Но затo, словно юность вторую, Полюбил я в просторном краю Эту черную землю сырую, эту милую землю мою.
      Ты дала мне вершину и бездну, подарила свою широту. Стал я сильным, как терн, и железным, Словно окиси привкус во рту.
      Ты мне небом и волнами стала, Колыбель и последний приют… Видно, значишь ты в жизни немало, Если жизнь за тебя отдают.
      Они все знали наизусть слова своего фюрера из книги “Mein Kampf”: “пока нашему государству не удалось обеспечить каждого своего сына на столетие вперед достаточным количеством земли, мы не должны считать, что положение наше прочно. Никогда не забывайте, что самым священным правом является право владеть достаточным количеством земли… Не забывайте никогда, что самой священной является та кровь, которую мы проливаем в борьбе за землю”.
      Идеалом немецкого мирового государства вообще называли земли, подлежащие их подчинению, емким словом “Lebens raum” — “жизненное пространство”, или “пространство для жизни”.
      Так вот, я думаю, что когда мы вышвырнем на свалку истории ельцинскую конституцию, написанную политическими циниками, вроде Шахрая, Яковлева, Никонова, и прочими юристами, то в первой статье будущей народной конституции должны быть следующие слова: “жизненное пространство России, а именно: земли, моря, леса, озера, реки, — навеки является неделимой неприкосновенной и не подлежащей купле-продаже собственностью ее народов”.
      Отступать будет некуда
      Простому человеку нашептывают: “Посмотри-ка, ты гол и бос, а сколько земли пропадает даром? Ей сегодня грош цена. Самое время обзавестись землей, и тогда ты будешь собственником. Хочешь — засевай ее, хочешь — сдавай в аренду. А надоест — продай другому, но уже за приличные деньги. Из ничего, можно сказать, сколотишь капиталец. Надо только добиться, чтоб депутаты Государственной Думы приняли соответствующий закон. Вот и нажимай на своего депутата, пока не поздно”.
      Впрочем, вкрадчивый шепот то и дело перерастает в истерический крик: “Как поднимать экономику, если до сих пор не решен вопрос о земле? Земля связала нас по рукам и ногам! Если бы земля свободно покупалась и продавалась, ее можно было бы использовать в качестве залога под банковские кредиты на развитие производства. Что за дурацкая страна, где не могут понять самой простой вещи?!”
      “Обработчики” народного сознания рассчитывают на уже проверенный эффект: наш бывший “простой советский человек”, изнуренный собственными заботами, в конце концов не выдержит психической атаки и удрученно махнет рукой. Мол, делайте, что хотите, только
      оставьте в покое. Остальное — “дело техники”, и соответствующий закон будет принят. Для нашей страны это будет сокрушительный удар, после которого уже и собирать станет нечего.
      Если вдуматься, замысел поистине сатанинский. Недаром его “изобретатели” уже много лет ходят кругами, не решаясь взять быка за рога. Любой россиянин чувствует, что здесь дело пахнет продажей Родины, предательством отечественной истории. Ведь обширные пространства России куплены кровью наших предков, в этой земле покоятся их кости. Ни православие, ни мусульманство — две основные российские религии — не поощряют торговлю могилами пращуров. Может быть, таков и есть последний барьер для россиянина, перешагнув который человек обнаружит, что ему уже нечего терять и что за душой в полном смысле слова уже ничего не осталось.
      Но я хочу остановить внимание читателя не на этическом, а на экономическом аспекте проблемы. Ведь даже самый примитивный хозяйственный анализ дает все основания считать, что свободная (рыночная) купля-продажа земли не только не поднимет на ноги российскую экономику, но и окончательно обескровит ее, превратив нашу страну в сырьевой придаток так называемого “цивилизованного” западного мира. Пора наконец отдавать себе отчет в том, что купля земли, если она будет разрешена, станет производиться только с целью спекулятивной перепродажи.
      Почему?
      все отрасли сельского хозяйства приходят в упадок, потому что на наших землях и при нашем климате производство требует очень больших затрат. В результате велика себестоимость сельскохозяйственной продукции, ее становится невозможно сбыть.
      С каждым годом ситуация все ухудшается: пахотные земли давно уже не мелиорируются, не получают минеральных и органических удобрений, а кое-где даже не вспахиваются, быстро покрываясь дерном и зарастая лесом. Приходят в запустение пастбища, сенокосные луга и посевы многолетних трав. Кто будет покупать эти земли для ведения сельского хозяйства?
      Совершенно очевидно, что новый собственник земли, кто бы он ни был, не станет использовать землю по сельскохозяйственному назначению. Он или оставит ее для спекулятивной перепродажи, или использует ее (сам лично или через арендаторов) для организации вредного производства или складирования промышленных отходов, опасных для жизни человека. Именно последний способ “хозяйствования” на земле дает самую быструю и наиболее верную прибыль.
      Не надо забывать, что покупка российских сельскохозяйственных угодий по дешевой цене выгодна зарубежным производителям сельхозпродукции — в первую очередь для того, чтобы “заморозить” наше аналогичное производство. Все эти затраты с лихвой окупятся какими-нибудь “ножками Буша”: теперь им уже ничто не помешает в избытке хлынуть на российский потребительский рынок.
      “Ерунда, — возразит апологет купли-продажи земли. — Можно ограничить или вовсе запретить продажу земли иностранным владельцам”. Слышали, уже было такое на этапе приватизации промышленных объектов, когда через подставные отечественные фирмы наша собственность бурным потоком уходила за рубеж. То же самое произойдет и с землей. Мы не успеем оглянуться, как поля и пастбища, невольно закрепленные в нашем сознании как народные, окажутся в чужих руках, и вряд ли нам будет позволено даже пройти по ним.
      Сторонники купли-продажи земли ссылаются на то, что ее можно будет использовать в качестве залога для получения кредитов. Смею предположить, что при таком обороте дела кредиты и вовсе не будут возвращаться, расчет напрямую пойдет на землю. Экий опять-таки дьявольский замысел — использовать землю в качестве разменной монеты…
      В любом случае разрешение свободной купли-продажи земли приведет к беспрецедентному в истории России отчуждению от земли ее основного пользователя — крестьянства. Социальные последствия этого могут быть весьма непредсказуемы. Это как минимум окончательное обнищание, миграция в города, массовая безработица и обвальный pocт преступности. Криминальный мир обогатится такой экзотикой, как лесные разбойники; грабежи на дорогах стaнyт обычным делом. Ибо “куда бедному крестьянину податься…” Мы получим партизанскую войну своих против своих. И поделом, если сейчас равнодушны к проблеме купли-продажи земли!