Сага о Скай О`Малли (№3) - Любовь на все времена

— Хорошо, сделаю, — ответила Скай.

— Тогда я отправляюсь. — Эйден встала, послала им обоим воздушный поцелуй и решительно вышла из комнаты.

— Ты думаешь, она подождет его? — спросил Адам у жены.

— Конечно. Она боится Кевена Фитцджеральда. Ей не захочется увидеться с ним, если рядом не будет Конна.

Но Эйден больше не боялась своего кузена. Страх сменился яростным гневом, и с каждой милей он становился все сильнее и сильнее, а страх ослабевал. Она уже не то беспечное создание, каким была два года назад, когда Кевен так безжалостно продал ее в рабство. Теперь она знала этот мир лучше его. Из-за того, что она была женщиной, ей пришлось понять: чтобы выжить, нужно проявить силу духа. Теперь у нее была эта сила, она чувствовала себя уверенно. С Конном или без него, но она поедет в Ирландию спасать свою дочь — и она непременно сделает это!

Она устала от Кевена Фитцджеральда и от угрозы, которую он являл. Страх перед ним не отпускал ее со времени возвращения. Она подозревала, что этот страх и был причиной ее неспособности получать удовольствие от супружеских отношений. Что еще он мог сделать с ней после того, что уже сделал? Он продал ее в рабство, украл ее ребенка и лишил ее счастья наслаждаться любовью мужа! Хватит! Довольно!

Теперь ей стало ясно: для того, чтобы разрушить власть Кевена Фитцджеральда, она должна смело выступить против него. Она сама должна встретиться с ним, и поэтому ей нужно приехать в Кардифф и отплыть в Ирландию прежде, чем туда приедет Конн.

Именно в эти минуты она поняла то, о чем недавно говорила ей Скай. Эйден восхитилась умению своей красивой золовки определять свою собственную жизнь, а Скай сказала:

— До тех пор пока я сама не стала личностью, вместо того чтобы быть каким-то жалким продолжением мужчины, я не могла определять ни свою судьбу, ни свою жизнь.

— А как тебе удалось научиться этому? — спросила Эйден.

— Я научилась не дрогнув встречать неприятности.

Тогда она не очень поняла эти слова Скай, но теперь пришло время понять их, и ей предстояло не дрогнув встретиться с тем, что пугало ее больше всего.

Этот Кевен Фитцджеральд снова захотел обрести над ней власть.

Ну что же, ее отвратительный кузен, может быть, и верил, что, похитив Валентину, он получил власть и над ней. С прежней Эйден, возможно, так бы и было, но сейчас — нет! На этот раз она не дрогнет перед ним, она будет бороться с ним до последнего, и она победит. Конечно! Она несомненно победит!

Глава 19

Родина ее матери показалась Эйден Сен-Мишель серой и туманной.

— Теплый денек, — сказал капитан Брен Келли, хотя шел мелкий дождь. Сказано это было с улыбкой.

Они начали плавание из Кардиффа, вышли в Бристольский залив, прошли мимо острова Ланди, который когда-то был цитаделью семьи де Мариско. Погода благоприятствовала им, пока они преодолевали короткий морской путь между двумя странами, обогнув южную оконечность Ирландии и без труда миновав заливы Бантри и Дингл. Солнце показывалось нечасто. Дни были серыми, ночи туманными, но море было спокойным и ветер — достаточно сильным, так что они могли плыть с хорошей скоростью. Когда они повернули в залив Шеннон, Эйден восхитилась бархатно-зеленой красотой берегов. Земля была необыкновенно красива.

— Ветер крепчает, — сказал Брен Келли, когда увидел, что они и их лошади благополучно высажены на пустынный берег. — Я должен торопиться на Иннисфану, миледи, и вернусь с большим отрядом слуг О'Малли, чтобы они могли поддержать вас. Не бойтесь.

— Когда Конн приедет, ему понадобится подкрепление, — сказала Эйден. — Как я поняла, земли моего деда богаты, но у них нет денег, чтобы содержать обученных воинов. Я не знаю, что нужно от меня Фитцджеральдам, но не думаю, что они смогут причинить мне какой-нибудь вред.

— Может быть, вы и правы, — согласился капитан. — У семьи вашего деда репутация мошенников, но не убийц. — Он покраснел, поняв, какими грубыми могли показаться его слова Эйден, такой доброй женщине. — Прошу прощения, миледи.

Эйден засмеялась.

— Я совсем не обиделась, Брен Келли, потому что услышала то, что говорила мне моя родная мать. Да и Мег тоже. Моя мать была счастлива, когда смогла уехать от своей семьи и выйти замуж за моего отца. Если она и пыталась писать им письма, это было просто обязанностью по отношению к родителям. У меня перед Фитцджеральдами такой обязанности нет. Я приехала забрать свою дочь, и только.

— Будьте осторожны, — предупредил он. — Хоть и говорят, что святой Патрик изгнал негодяев из Ирландии, но в Балликойлле, миледи, они остались.

— У меня есть Клуни, и Херри Бил, и еще двое людей, чтобы защитить меня. Мы сумеем на несколько дней загнать в угол этого старого дьявола, который называет себя любящим дедом, пока не приедет Конн. Ты зря тревожишься, Брен Келли. Рисковать я не буду, обещаю тебе.

Наблюдая за тем, как они отъезжали, он тревожился, несмотря на ее уверения. Как говорила леди де Мариско, эта женщина всегда жила под чьей-то защитой. Тем не менее Эйден показалась ему женщиной уравновешенной и знающей, чего хочет. Он покачал головой. Он поверил ей, когда она сказала, что несколько дней сумеет продержаться. И все же Фитцджеральды из Балликойлла были противной семейкой.

Эйден, однако, не сомневалась, что она выполнит то, за чем приехала в Ирландию. Она подстегнула лошадь, и они тронулись в путь, стараясь поскорее покрыть расстояние между рекой Шеннон и землями ее деда. Ей не терпелось получить обратно своего ребенка. Она надеялась, что с Валентиной все в порядке, и старалась подавить свои страхи на этот счет, уверяя себя, что Фитцджеральдам была нужна она сама, а не ее дочь. Ребенок был всего-навсего средством заполучить ее, и ему они не навредят.

Впервые увидев дом-башню своего деда, Эйден не удивилась его убогости. Ее мать часто рассказывала ей, как разительно отличался дом, в котором прошло ее детство, когда она почти все время бегала босиком, от изумительного Перрок-Ройял, в который она сразу же влюбилась. Башня была очень старой, и даже на расстоянии было видно, что она нуждается в ремонте. Выстроенная из грубого темно-серого камня, она возвышалась на холме, и это расположение позволяло без помех наблюдать с нее за безлесой местностью вокруг. К ней было трудно подойти незамеченным, сбежать оттуда тоже было трудно. Эйден подумала об этом, но пути назад не было.

Вокруг башни сгрудилось несколько строений, и все это было обнесено низкой каменной оградой. Тяжелые дубовые ворота открылись, когда они подъезжали, и из них выехал всадник в темном плаще, развевающемся на ветру. Она узнала его моментально, и ее сердце похолодело, а рот скривился в усмешке, когда Кевен Фитцджеральд, еще не подъехав к ним, закричал приветственные слова и стал махать рукой, как будто она была гостьей, приглашенной на семейное торжество.

— Малышка Эйден, — сказал он, подъезжая к ней. — Вы, как всегда, очаровательны, кузина. — Он широко улыбался.

— Так же очаровательна, как тогда, когда ты видел меня в последний раз, проклятый ублюдок? — спросила она, не, повышая голоса и глядя на него холодными как свинец глазами.

— Ну что вы, дорогая кузина, давайте забудем о прошлом, — начал он, но она оборвала его:

— Забудем о прошлом? Господи, ты, Кевен, не просто сумасшедший, ты к тому же глуп.

После этого она неожиданно для него пришпорила свою лошадь, и та рванулась вперед, толкнув его так, что он потерял равновесие и почти вывалился из седла. От падения его едва сумели удержать двое из ее спутников, подъехавших к нему с двух сторон: один из них втащил его обратно в седло, а другой держал его лошадь. Когда он попытался тронуться с места, чтобы догнать Эйден, один из ее спутников, громадный, бородатый, разбойничьего вида человек, отобрал у него поводья, лишив его возможности править собственной лошадью.

Другой, в котором он тотчас узнал личного слугу лорда Блисса, сказал, улыбаясь:

— Ну вот, господин Фитцджеральд, вам нужно следить за своими манерами и стараться вести себя получше.

Кевен бился от бессильной ярости. Этот маленький мерзавец заплатит за свои слова, как только его хозяина прикончат! Эйден взяла над ним верх? Женщина взяла над ним верх? Скоро она узнает, кто здесь имеет власть. Он сумеет приручить эту английскую суку и заставит ее бегать за ним, как дрессированную собачку. Он облизал губы в предвкушении быстрого успеха.

Слегка улыбаясь, довольная своей первой маленькой победой над кузеном, Эйден храбро въехала во владения своего деда. Заглянув в открытые ворота конюшни, она с удовлетворением отметила, что большая конюшня содержится в образцовом порядке, тогда как остальные дворовые строения казались развалюхами. Свиньи рылись в мусоре, и огромное количество собак жадно дрались со свиньями из-за костей и объедков в мусорных кучах. Многочисленные босоногие, чумазые ребятишки в бесформенных одежонках возились друг с другом. У нее перехватило горло. Неужели ее мать когда-то была такой же, как эти ребятишки? Как могла ее красавица мать вырасти в этой отвратительной грязи свиного хлева?

Она слезла с лошади и приказала:

— Марк и ты, Джим, останьтесь с лошадьми. Проследите, чтобы их выгуляли, поставили в конюшню, а потом накормили и напоили. Проверьте подковы, нет ли в них камней: дорога была такой каменистой. Клуни и ты, Херри Бил, пойдете со мной. — Она повернулась и свирепо посмотрела на Кевена, который пытался слезть с лошади. — Ну что, кузен, покажешь мне дорогу или мне самой искать ее?

Немного ошарашенный ее тоном и поведением, Кевен повиновался резкому приказу и торопливо вошел в башню. Подмигнув своим людям, Эйден пошла за ним вверх по лестнице в большую комнату, где около дальней от двери стены на почетном месте за столом сидел высокий, белоголовый старик. У него были блестящие голубые глаза и грубое лицо. Эйден широкими шагами храбро пересекла комнату и остановилась напротив старика.

— Вы, должно быть, Роган Фитцджеральд, мой дед. Где моя маленькая дочь и как вы осмелились позволить этому негодяю, — она махнула рукой в сторону Кевена, — подвергать опасности Валентину и включать ее в какой-то сумасшедший заговор, который он придумал? — Голос ее был вызывающе холоден.

Воцарилось долгое молчание, во время которого Роган Фитцджеральд созерцал мегеру, ворвавшуюся в его дом.

Помолчав, он сказал пренебрежительно и насмешливо:

— Добро пожаловать в Балликойлл, внучка! — Потом, прищурившись, добавил резко и угрожающе:

— Мне не нравится ни твой тон, ни твои угрозы, внучка. Помни, что здесь, в Балликойлле, хозяин я. Ты будешь относиться ко мне с уважением, потому что в моих глазах ты всего лишь еще одна женщина, и я так поколочу тебя, как тебя в жизни не колотили, если ты не будешь вести себя прилично, когда говоришь со мной.

— Где мой ребенок? — повторила Эйден. Ее сердце бешено колотилось. Она поняла, что стоит перед опасностью столкнуться со своим дедом и всеми его домочадцами, а с ней всего двое мужчин. Может, нужно было подождать Конна в Кардиффе? Но она не могла позволить, чтобы старик заметил ее страх, поэтому по-прежнему храбро и зло смотрела на него.

Роган Фитцджеральд взглянул на одну из своих служанок, довольно неряшливо одетую женщину, и рявкнул:

— Давай сюда это отродье и ее няньку! В комнате наступило напряженное молчание. Эйден упрямо стояла перед ним, расставив ноги. Ее чужеземная одежда нравилась Рогану, и он подумал, что она весьма удобна для езды верхом. Однако его внучка совсем не такая мягкосердечная простушка, которую, как утверждал Кевен, можно легко заставить делать то, что ему было нужно. Тем не менее он был уверен, что, будучи его внучкой, она со временем образумится. Однако сейчас в ее глазах не было тепла, и двое мужчин, сопровождающих ее, выглядели решительно. Они явно были слугами семьи, преданными и несговорчивыми. Он покачал головой в раздумье. Эту кобылку будет нелегко заставить слушаться узды, но он был уверен, что они возьмут над ней верх.

Наконец в комнату вошла нянька с девочкой, и Эйден впервые смягчилась. Он заметил это и улыбнулся про себя. Ребенок был ее слабым местом, как у любой матери. Увидев девушку, которая осторожно спускалась по лестнице, Эйден побежала к ней с протянутыми к ребенку руками. Сразу стало понятно, что Валентина ухожена, сыта и спокойна. Когда нянька отдала младенца матери, Эйден спросила у девушки:

— Как тебя зовут?

— Я Нен, дочь кузнеца, миледи. Милорд Кевен нанял меня в Кардиффе, чтобы я смотрела за маленькой мисс. Я старалась как могла.

— Я это вижу, — ласково сказала Эйден. Девушка была чересчур худа, полными были только груди, руки ее были покрыты безобразными синяками, и вид был совершенно перепуганный. Ее светлые голубые глаза метались, как будто она ждала, что ей придется уворачиваться от очередного удара.

— Я хочу, чтобы ты вернулась со мной в Перрок-Ройял, Нен. Когда Валентину украл этот ублюдок моего родного деда, которого, да будет тебе известно, надо называть не милордом, а просто господином Кевеном, мне пришлось перевязать грудь, и у меня пропало молоко. Ты поедешь со мной в Англию? Я обещаю, что с тобой будут хорошо обращаться.

В глазах девушки засветилась надежда, и она энергично закивала головой:

— Благодарю вас, миледи! Благодарю вас!

— Поклянешься ли ты, что будешь служить только мне, Нен? Поклянешься ли ты именем Господним? Нен на мгновение замешкалась.

— Конечно, миледи! Клянусь именем Господним.

— Тогда тебе нечего больше бояться. Теперь скажи, откуда у тебя эти ужасные синяки?

Девушка залилась краской и посмотрела на Кевена Фитцджеральда, но промолчала, и Эйден поняла, что она боится.

— Господин Фитцджеральд изнасиловал тебя? — тихо спросила она.

— Да, миледи. Он грозился, что убьет ребенка, если я не уступлю ему.

— Больше он тебя не тронет, — спокойно сказала Эйден и потом вернулась туда, где Кевен Фитцджеральд стоял, разговаривая с дедом, который так и не встал со своего места.

Она пробуравила старика таким яростным взглядом, что он немедленно обратил на нее внимание и, сам того не желая, выслушал ее слова.

— Если, — сказала Эйден голосом, не допускающим возражений, — это несчастное отродье вашего брата еще раз тронет няньку моей дочери, клянусь, я перережу ему горло. — Потом она презрительно посмотрела на Кевена:

— Какой ты храбрый кавалер, Кевен Фитцджеральд: продал беспомощную невинную женщину в рабство, а теперь пробуешь свои силы на несчастной, перепуганной девчонке. Меня тошнит от тебя! — Повернувшись к нему спиной, она обратилась к Рогану Фитцджеральду, — Где я должна спать? Сейчас уже слишком поздно возвращаться на побережье.

— Ты хочешь уехать, даже не пожив у меня? — растерялся старик.

— Я бы уехала, если бы у меня был факел, но ваша проклятая темнота непривычна для приезжих, а дорога обрывиста. Я не хочу подвергать опасности моего ребенка, моих людей и моих лошадей. Утро — подходящее время для отъезда, дедушка. Надеюсь, что в эту единственную ночь я буду в безопасности в вашем доме?

— Ну, девочка, к чему оскорбления? — недовольно сказал он.

— Поклянитесь именем распятого Христа и памятью моей матери, — холодно приказала она.

— Клянусь, — рявкнул он и злобно посмотрел на нее, потому что отчетливо понимал, с каким презрением она относится к нему.

— Где я буду спать?

— Ты можешь пойти с нянькой и ребенком на верх башни. Там только одна комната. Твои люди могут спать на конюшне.

— Двое моих людей уже занимаются лошадьми на конюшне, — сказала она. — Клуни и Херри будут спать у моей двери, чтобы отбить охоту у посетителей ходить в гости по ночам.

— Ты оскорбляешь меня, — проворчал Роган Фитцджеральд. — Насколько я помню, твоя мать была ласковой и послушной девочкой. Ты на нее совсем не похожа, ни поведением, ни лицом. Я вижу только англичанку.

— Прекрасно, — ответила она с быстрой улыбкой. — Но вам, дедушка, лучше остерегаться того, что есть у меня от ирландки. Этого пока не видно, но мой опыт общения с Фитцджеральдами кое-чему научил меня.

Роган Фитцджеральд вдруг радостно закудахтал. Он решил, что его внучка нравится ему. Ему хотелось, чтобы она жила здесь, с ним. В ней было что-то от его Кейры, некоторые ее манеры напомнили ему его жену в молодости.

— Иди и посиди со мной, Эйден Сен-Мишель, — миролюбиво сказал он. — Ты, наверное, проголодалась после своего путешествия?

Напряжение в комнате начало спадать, когда молодая женщина и старик, казалось, разрешили свои разногласия. Эйден села рядом с дедом и сделала знак Клуни и Херри, чтобы они подыскали себе места, что они и сделали, прислонившись спинами к стене. Начали появляться другие члены семьи, потому что подходило время обеда. Пришел старший сын Рогана, его наследник Имон, его жена Пегги и несколько их крикливых детей. Два старших сына Имона и Пегти были женаты и жили в этой же башне, что, естественно, было не очень удобно. Другие женатые сыновья Рогана жили отдельно, в своих собственных домах, которые они приобрели благодаря женитьбе. Здесь был и священник Барра, крепко сбитый человек с холодными, невыразительными карими глазами и тонкими губами, которые говорили о его жестокости. Для своей матери, давно умершей Кейры, он всегда оставался неразрешимой загадкой. Ей не суждено было понять, что причина его дурного характера в том, что он не был старшим сыном.

Еда была не особенно аппетитной. Была подана баранина, волокнистая и жесткая, морской окунь, который немного подпортился, пока его везли от моря, и который, по мнению Эйден, давно пережил свои лучшие времена. Однако каплун был только что зарезан и хорошо прожарен. Кроме репы, не было никаких других овощей, да и та была явно из прошлогоднего урожая, но на столе был свежий хлеб, сладкое масло и острый твердый сыр. Вино было роскошью, которую Роган Фитцджеральд не позволял ни членам семьи, ни слугам. К столу подавали эль.

Эйден сосредоточила свое внимание на каплуне, хлебе, масле и сыре. Когда Клуни и Херри кончили есть, она послала их в конюшню с едой для Марка и Джима, потому что понимала: если она сама не пошлет им еды, ее люди, присматривающие за лошадьми, будут голодать. Гостеприимство деда едва ли можно было сравнить с ее собственным. Когда она сама покончила с едой и двое ее людей вернулись из конюшни, она встала и, коротко пожелав всем Фитцджеральдам спокойной ночи, поднялась по лестнице в маленькую комнатку на верху башни, миновав при этом комнаты других членов семьи. Войдя в комнату, она заложила дверь на засов, а перед дверью Клуни и Херри приготовились нести вахту.

В комнате уже была Нен с Валентиной, и Эйден увидела, что девушка попыталась сделать маленькое помещение более уютным. В комнате была только одна большая кровать и маленькая передвижная койка. Но одеяла на кровати были толстыми и аккуратно сложенными, а в маленьком очаге горел огонь, изгоняя из комнаты вечернюю сырость.

Эйден посидела и подождала, пока Йен кончит кормить ребенка. Потом девушка передала его своей новой хозяйке. Раньше у Эйден не было времени по-настоящему проверить, в порядке ли Валентина. Теперь она внимательно осмотрела ребенка и убедилась, что девочка здорова. Она крепко прижала ее к себе и сказала:

— Ты храбрая девушка, Нен, и ты хорошо заботилась о Валентине. Очень возможно, что нам придется уезжать из Балликойлла в большой спешке. Ты сумеешь сделать так, чтобы быть готовой уйти в любой момент? Не испугаешься ли ты сделать это, что бы ни случилось?

— Я пойду за вами в ад, миледи, чтобы только — выбраться отсюда. Никогда в жизни мне не было так страшно. Даже когда я оказалась в канаве на улице в Кардиффе, я не была так испугана. Я едва понимаю, что эти люди говорят, а господин Кевен плохой человек, это точно.

— Совершенно верно, — согласилась с девушкой Эйден, — это самые ласковые слова, которые можно сказать о Кевене. Не бойся, моя девочка, я обещала, что буду защищать тебя, и я буду это делать. Завтра мы уедем к побережью, где нас будет ждать корабль, а потом поплывем обратно в Англию. Тебе понравится Перрок-Ройял. Это красивое место.

— Как мне отблагодарить вас, миледи? — сказала Нен дрожащим голосом. Глаза ее были полны слез.

— Это я должна благодарить тебя, Нен. Своим молоком ты спасла жизнь моему ребенку, ты можешь жить в Перрок-Ройял сколько захочешь, каждый год на Михайлов день я буду платить тебе годовое содержание. Я хочу, чтобы у меня было много детей, а нянька Валентины не сможет ухаживать за всеми. Ты мне нужна, девушка!

Позади был длинный день, женщины устали и поэтому быстро легли спать. Нен положила Валентину в колыбель, в которой, как сказал ей раньше Роган Фитцджеральд, когда-то лежала мать Эйден, Бевин.

По другую сторону двери Клуни и Херри развлекались, играя в кости, а внизу, в зале, Кевен Фитцджеральд кипел от ярости, потому что рушились его планы женитьбы на Эйден.

— Еще есть время, племянник! — утешал его Роган Фитцджеральд.

— Время? Да она собирается уезжать завтра утром.

Она изменилась. Я даже не уверен, что сейчас мне хочется жениться на ней.

— Но тебе придется, — грубо оборвал его Роган. — Как иначе мы можем прибрать к рукам ее богатство? Не волнуйся, Кевен, мой мальчик! Надвигается буря, и дождь к утру будет таким сильным, что Эйден Сен-Мишель не сможет уехать до тех пор, пока буря не кончится, а она, я подозреваю, будет длиться, по меньшей мере, два дня. К тому времени ты уже будешь женатым человеком и будешь спать с этой девицей. Она норовистая кобылка, думаю я, но у таких получаются прекрасные жеребята. Ей нужна твердая рука и узда, чтобы она знала, кто ее хозяин.

— Мы к ней и близко не подойдем, пока ее сторожевые псы караулят ее, — сказал Кевен, имея в виду Клуни и Херри Била. — Тот, маленький, — личный слуга Конна О'Малли.

— Нам нужно убрать их, — сказал Роган Фитцджеральд.

— Позволь мне убить их!

— Кевен, мальчик мой, ты очень нетерпелив. Нет нужды проливать чью-нибудь кровь. Они утром понесут еду своим товарищам на конюшню, а когда они выйдут из дома, мы просто заложим дверь на засов, и они не смогут войти. А сейчас ложись спать, парень, потому что утром мы будем праздновать твою свадьбу, а следующую ночь тебе спать совсем не придется! — Он громко расхохотался и игриво подтолкнул племянника локтем.

К утру, как и предсказывал Роган Фитцджеральд, сильная буря с дождем и ветром обрушилась на юго-западную часть Ирландии, и отправляться в путь оказалось невозможно. Проснувшись рано утром, Эйден услышала шум дождя и, подойдя к узкому окну, выглянула наружу. Она с тоской смотрела на сплошную серую пелену.

— Проклятие! — тихонько выругалась она, потом открыла дверь и сказала Клуни и Херри Билу:

— Льет как из ведра. Думаю, сегодня мы не сможем уехать, но отнесите еду Марку и Джиму и спросите, что думают они.

— Если бы дело касалось только нас, — сказал Клуни, — нам надо было бы выбираться отсюда как можно скорее, миледи. Но как быть с ребенком и нянькой? Я думаю, Марк и Джим согласятся, что мы должны подождать, пока погода улучшится. Когда мы ехали сюда, мы не видели ни одного постоялого двора, нам негде будет найти приют.

— Может, погода не так уж и плоха? — с надеждой спросила Эйден.

— А может, она станет еще хуже, — ухмыльнулся Клуни. — Поторапливайся, Херри. Не знаю, как ты, парень, а я бы немного поел, да и кружка эля была бы кстати. Мы управимся быстро, миледи. Вы без нас не будете бояться?

Она покачала головой.

— Я думаю, мой дед сейчас понимает, что я не из тех, с кем можно шутить. Но до того, как мы уедем, мне бы хотелось узнать, почему он заманил меня сюда. Наверняка речь пойдет о деньгах. Подозреваю, что ему есть на что их потратить.

Двое мужчин исчезли в темноте винтовой лестницы, а Эйден вернулась в комнату и увидела, что и Нен, и ребенок уже проснулись. Налив в таз немного воды, она умылась. Вода была холодной, и Эйден вспомнила, что дома ее дорогая Мег всегда грела воду, прежде чем наливать ее в таз. Этот мир был совершенно Чужим для нее, и она подумала, что жить здесь ей не хотелось бы.

— Ты оставайся здесь, — приказала она Нен. — Здесь ты в безопасности. Заложи дверь на засов, я прослежу, чтобы тебе прислали еды.

— Если вы позволите, ваша светлость, было бы лучше, чтобы я сбегала вниз, пока не встал весь дом. Валентина скоро захочет есть.

— Правильно, — ответила Эйден. — Беги. Нен вышла из комнаты, а Эйден сидела с дочерью и смотрела, как та забавляется пальчиками на ногах. Она была таким красивым ребенком, с фиалковыми глазками и медными волосиками. «Дочь пошла в меня, но она гораздо красивей. Кто же ее отец?» Эйден внимательно вглядывалась в лицо дочери, которая гукала и улыбалась матери, заставляя и Эйден улыбаться. Ничего в ней нет ни от Конна, ни от Явид-хана, ни от Мюрада, думала она. Может быть, так оно и лучше. «Ты будешь знать только одного отца, моя драгоценная, и этим отцом будет мой дорогой Конн. — Она протянула руку и дотронулась до розовой щечки. — Скоро мы поедем домой, дорогая, только бы прекратился этот проклятый дождь!"

Нен торопливо вошла в комнату, неся маленькую булку хлеба, миску горячей овсяной каши и эль.

— Ваш дед уже в зале, миледи, и просит, чтобы вы спустились на молитву, а потом поели с ними.

Эйден расправила юбку и, достав из седельной сумки чистую сорочку, оделась. Она расплела косы, расчесала волосы и вновь заплела их.

— Запри дверь на засов, когда я выйду, — сказала она, — и не открывай ее никому, кроме меня, что бы тебе ни говорили. Мои люди скоро вернутся и будут тебя караулить.

— Конечно, миледи, — послушно ответила девушка. Эйден торопливо вышла из комнаты и услышала, как Нен задвинула тяжелый деревянный засов. Спустившись вниз, она присоединилась к семье деда, которая уже собралась на утреннюю молитву в зале, потому что часовни в доме не было. Ее дядя Барра холодным, пронзительным голосом прочел молитвы, а затем сел вместе со всеми за высокий стол, на котором стояла такая же еда, которую принесла себе Нен. Эйден с тоской вспомнила о толстых ломтях розовой ветчины, о яйцах, сваренных в сладком вине, о меде и терпком фруктовом вине. Потом, усмехнувшись про себя, принялась есть то, что стояло на столе. Она говорила мало, потому что мало что могла сказать своим родственникам. Когда закончили с едой и слуги убрали со стола, Роган Фитцджеральд сказал:

— Сегодня ты, конечно, уехать не сможешь, но это даже лучше, потому что у нас есть кое-какое незаконченное дело, Эйден Сен-Мишель.

— Незаконченное дело? Ну конечно! Дело, ради которого ваш племянник похитил мою дочь и вынудил меня приехать за ней в Ирландию. Конечно, дедушка, мне очень — хочется узнать, что же скрывается за этим. Скажите же.

Легкая улыбка тронула утолки рта Рогана Фитцджеральда. Она горда, его внучка, но очень скоро ей придется подчиниться, и тогда она не будет вести себя так высокомерно.

— Настало время выдать тебя замуж, — начал он.

— Замуж? — Она смотрела на старика как на помешанного, но сообразила, что таковым он явно не был. — Дедушка, я уже замужем.

— Это недействительный брак, — решительно ответил он. — Он заключен не по обряду католической церкви.

— Меня венчал личный капеллан королевы! — горячо воскликнула Эйден.

— Мы не признаем ни незаконнорожденную дочь Генри Тюдора, ни ее капеллана. Они все еретики! Ты была рождена, крещена и воспитана в лоне святой католической церкви. То, что ты называешь браком, по нашим законам не имеет силы. Ты жила в грехе, Эйден Сен-Мишель, но ведь у тебя не было семьи, которая наставила бы тебя на путь праведный. Родственники твоего отца умерли, поэтому, как отец твоей матери, я считаю своей обязанностью проследить, чтобы ты нашла себе достойного мужа.

Эйден нетерпеливо потрясла головой. Все это было совершенно смехотворно, но если это порадует деда и если это все, что его волнует, они могут обвенчаться и по католическому обряду, когда приедет Конн.

— Прекрасно, Роган Фитцджеральд, когда приедет мой муж, мы в вашем присутствии обвенчаемся по обряду католической церкви. Это успокоит вас?

— Меня совсем не устраивает Конн О'Малли в качестве внука, — спокойно сказал Роган.

— Тут уж выбираете не вы, — ответила она.

— Ох, внученька Эйден, выбирать-то придется мне. Я самый старший по возрасту родственник-мужчина, поэтому по закону я обязан выбрать тебе мужа. Я выбрал своего племянника, Кевена Фитцджеральда.

— Что?! — изумилась Эйден. Она была готова пойти навстречу его прихоти, потому что он был старым человеком и она была вынуждена пользоваться его гостеприимством, но, если не считать ее матери-ирландки, Эйден Сен-Мишель была настоящей англичанкой, и, по ее разумению, ее брак с Конном О'Малли имел законную силу.

В ее серых глазах сверкнул незнакомый золотой огонек, и она сказала твердым голосом:

— Я выходила замуж за Конна О'Малли по законам англиканской церкви и в присутствии английской королевы. Я бы не вышла замуж за Кевена Фитцджеральда, даже если бы это можно было сделать. Совершенно безнравственно с вашей стороны предлагать мне такое! От старости у вас помутилось в голове, Роган Фитцджеральд! — Она поднялась и собралась выйти из-за стола.

В ответ Роган Фитцджеральд злобно посмотрел на внучку и костистыми пальцами ухватил ее за руку, безжалостно сжимая нежную кожу. Потом он встал, и оказалось, что, несмотря на свой преклонный возраст, он был громадиной по сравнению с высокой молодой женщиной, которая осмелилась перечить ему.

— Ты сделаешь то, что я скажу, Эйден Сен-Мишель! — загремел его голос. Потом он выпустил ее руку и сильно ударил ее по щеке. — Ты выйдешь замуж за Кевена Фитцджеральда сегодня и помни, что вчера вечером я предупреждал, чтобы ты не забывала вести себя прилично. — Он быстро нанес ей один за другим два удара, которые ошеломили ее.

Придя в бешенство, она продолжала сопротивляться деду.

Как он осмелился ударить ее?

— Никогда! — Она метнула взгляд, пытаясь отыскать Клуни и Херри Била.

Роган догадался, кого она ищет.

— Дверь в башню заперта, и твоих людей здесь нет, Эйден Сен-Мишель. Нет никого, кто мог бы защитить тебя. Ты сделаешь то, что я приказываю?

Старик впадал в очередной приступ ярости, и все, кто знал его, понимали, что этот приступ приближается, но Эйден и не подозревала, каким жестоким человеком был на самом деле ее дед.