Три девицы под окном (№3) - Мафиози из гарема

– Не вижу в этом практической пользы, – рассудительно возразил Птенчиков.

– Иван Иванович! – взвыла Сыроежкина. – Да это маньяки, разве их польза интересует?

– Варвара, прекрати истерику. Давай сначала попробуем рассуждать логически, а уж потом, если ничего не получится, рассмотрим версию о маньяках, садистах и прочих извращенцах.

– Ой… – жалобно всхлипнула его ученица.

– Значит, так. Меняла. Янычары. Казино. – Птенчиков побарабанил пальцами по коленке. – Ничего не понимаю!

Он покосился на свою помощницу:

– Ну-ка, вытри глаза и включайся в работу. Откуда в средневековом Стамбуле рулетка?

Варя поспешно промокнула слезы краем муслиновой вуали:

– Надо бы спросить у Сапожкова…

– Я тебе и без Сапожкова скажу: этого просто не может быть. Поклонники мистических легенд утверждают, что Франсуа Бланк, открывший в тысяча восемьсот сорок первом году на пару с братом-близнецом казино в провинциальном северогерманском городке, именуемом Бад-Хомбург, и впервые установивший там рулетку в современном, привычном для нас виде, продал душу дьяволу за ее секрет: если подсчитать сумму всех чисел знаменитой «европейской» рулетки, то получится шестьсот шестьдесят шесть. Разумеется, прообраз рулетки существовал и раньше. Задолго до появления Бланка на свет в Европе играли в хоку, старинную азартную игру, в которой использовалось специальное колесо с пронумерованными гнездами и шариком. Я читал, что в семнадцатом веке эти примитивные колеса применялись в игорных заведениях Франции, Германии, Австрии и Венгрии. Большим любителем хоки был кардинал Мазарини, самый могущественный человек Франции после короля Людовика Четырнадцатого. Правда, после его смерти французское правительство запретило эту игру, а нарушение о запрете стало караться смертной казнью. Но пойми, старинная хока очень отличается от той рулетки, что я видел в чайхане! – Иван в волнении приподнялся с кровати. – Знаешь какую фразу постоянно произносил местный крупье? «Господа, делайте ваши ставки!» Сначала я решил, что все это мне мерещится.

– А может, и правда примерещилось? Все-таки вы себя неважно чувствовали… – осторожно предположила Варвара.

– Спроси у Егора, он тоже там был.

– Хорошо.

Варя прикрыла глаза и сосредоточилась.

– Егор говорит, что все верно. И лексика крупье, и сама модификация рулетки. Но тогда… тогда получается, что эту игру принес сюда кто-то из наших современников? – Варя распахнула глаза: – Антипов?

Иван задумчиво потер переносицу:

– Почему бы и нет?

– Но для этого он должен был прожить здесь как минимум несколько лет!

– А кто нам сказал, что он прибыл в Стамбул именно сегодня? Это всего лишь наши предположения!

– Нет, Центральный компьютер ИИИ осуществляет контроль кабины перемещения в режиме реального времени. Если бы Антипов провел здесь несколько лет, то в XXII веке со дня его отлета прошло бы столько же.

– Центральный компьютер ИИИ взорвался. Что, если Антипов, прибыв в Стамбул, отсоединил свою машину времени от контроля, а потом, решив вернуться, попытался наладить связь, но допустил какую-то ошибку? Это вполне объясняет сам взрыв.

Варя восторженно уставилась на Ивана:

– Гениально! Сейчас расскажу Егору.

Она снова прикрыла глаза:

– Егор говорит, что нужно обследовать машину Антипова. Там, на берегу. Только мы без него не справимся, а он сидит в подвале… Связанный… Иван Иванович, что с ним собираются сделать?!

– Варвара, возьми себя в руки, – строго велел Птенчиков. – Давай попробуем прикинуть, кто мог схватить Егора. Кстати, что это ты говорила о мафиозных разборках?

– Ну, это всего лишь предположение, – вздохнула Сыроежкина. – Самид упомянул, что в городе действуют два казино, принадлежащие разным владельцам и конкурирующие между собой. В одном собираются преимущественно мусульмане, в другом – янычары. Они тоже считаются мусульманами, но, сами понимаете…

– Обратить в веру насильно – еще не значит сделать человека верующим, – кивнул Птенчиков.

– Для привлечения клиентов первое казино, помимо рулетки, предлагает араку, гашиш и кофе.

– Странно, что такой безобидный напиток вошел в список порочных аттракционов, – улыбнулся Птенчиков.

– Что вы, Иван Иванович! Разве вы не глотали досье, которое приготовил нам перед командировкой Сапожков? – удивилась Варя.

– Я не глотал, я читал, – недовольно буркнул учитель. – Если помнишь, глотать таблетексты мне запретили после литературного отравления.

– Ой, извините, – смутилась Варя. – Так вот, Сапожков утверждает, что кофе Европе подарила именно Турция…

– Да-да, обоз с мешками кофейных зерен бросили янычары, удирая из-под Вены в тысяча шестьсот восемьдесят третьем году, – блеснул эрудицией Иван.

Варя согласно кивнула:

– И именно в Турции родилась идея о том, что кофе – это не столько напиток, сколько непременный компонент совершенно особого, элегантного и чуть порочного образа жизни, который описывался арабским словом «кейф».

– Буква изменилась, а смысл остался, – задумчиво отметил Иван.

– Кофе называли одной из «четырех подушек на диване удовольствий». Остальные – это вино, опиум, в нашем случае – гашиш…

Птенчиков невольно содрогнулся.

– Иван Иванович, вам нехорошо? – забеспокоилась Варвара.

– Все в порядке. Просто вспомнил Индию. Мне кажется, что та смесь, которую курил добрейший гуру, отправляя меня в Шамбалу, почти наполовину состояла из гашиша.

– Так вот почему вам так трудно пришлось в казино!

– В следующий визит, чтобы не терять связи с действительностью, придется надевать противогаз, – криво усмехнулся Иван. – Ну, хорошо: а чем балует своих клиентов второе казино?

– Второе? – Варя задумалась. – Знаете, об этом мы с Самидом как-то не успели поговорить.

– Зови его сюда, сейчас спросим.

Варя ненадолго вышла и вернулась с сыном вдовы.

– Ты звал меня, Учитель? – почтительно поклонился юноша.

– Присаживайся, Самид. Расскажи-ка, что ты знаешь о казино, в котором мы встретились?

– Ну… – растерялся юноша. – Играют там. Многие уже разорились. Да ты и сам все видел! – Он немного помолчал. – О, вспомнил: в казино есть еще одна комната. «Вип зал»! Туда заходят со стороны улицы только знатные вельможи. Они курят не гашиш, а специальную смесь из табака, опиума, розовых лепестков и толченого жемчуга. Говорят, туда даже пускают женщин!

– Играть?

– Шутишь, Учитель? – укоризненно взглянул на Птенчикова Самид.

Иван закашлялся и поспешил сменить тему:

– Скажи-ка, кузнец, а что известно о владельце этого милого заведения?

– Ходят слухи, что это казино принадлежит самому Угрюму-Угу, главе черных евнухов, следящих за порядком в султанском гареме. Конечно, лично он там не появляется, все дела ведутся через Атана-Ага, начальника алебардщиков.

– А кто владелец второго казино?

– Меняла Абдурахман. У него пьют горилку, едят драники, и даже, как говорят, подают свиное сало. Но в это я поверить не могу!

Глава 10

Пышная женщина лет сорока стояла у двери подвала, куда был брошен Егор Гвидонов, напряженно наблюдая за происходящим через небольшое окошечко, затянутое плотной сеткой.

– Русские не сдаются! – вопил пленник, отбрыкиваясь связанными ногами от крепкого мужика с длинными усами. Руки его были привязаны к балке в стене, что сильно затрудняло сопротивление.

– Выкобениваться вздумал, ежа тебе в правое ухо?! – рычал его мучитель, увертываясь и нанося короткие удары ногой под ребро. – Отхватить бы твой кочан да на щи!

– Засунь свой тесак в помойную кучу, мусульманин липовый! Тебя давно в Стамбул привезли? Здесь щей не едят! А если ты «отхватишь» мой, как ты выражаешься, «кочан», то твой хозяин сделает из тебя шашлык. Никогда не видел, как 'сажают на кол?

– Молчи, пес шелудивый!

– То молчи, то говори..: Ты уж определись, чего добиваешься.

Мучитель на секунду задержал кулак, занесенный для очередной зуботычины.

– Да, говори. Можешь ли ты сделать тот чудесный автомат по имени «Однорукий бандит», о котором трепался в казино?

– Могу.

– Сделай.

– Разбежался! Верни мне сначала мой выигрыш. Грабитель! Мародер!

– Коровью лепешку тебе, а не выигрыш. А ну, строй «бандита», пока я тебе уши не отрубил!

– Отрубай. Русские и без ушей не сдаются! «Вставай, проклятьем заклейменный…» Деньги верни, кровопийца!

– Отзови его, – велела женщина стоящему рядом человеку, отрываясь от замаскированного окошка. – Русские и правда не сдаются.

Человек молча поклонился, шагнул в подвал и сделал знак длинноусому. Тот неохотно повиновался и пошел к двери.

– Мы с тобой еще побеседуем, гнойный прыщ на сопливом носу! – крикнул он Егору.

– Пятки-то не отбил о мои ребра, остроумец? Если охромеешь на обе ноги, придется тебе ползать передо мной на брюхе, – отозвался Гвидонов, вытирая плечом сочащуюся из носа кровь.

Дверь в камеру захлопнулась. Егор некоторое время прислушивался к удаляющимся по лестнице шагам. Кажется, он получил небольшую передышку.

Нужно было срочно связаться с друзьями. На лбу, как раз в районе третьего глаза, вздулась внушительная шишка, но гений технической мысли понадеялся, что на качество связи это не повлияет.

«Мэтр! Они хотят получить секрет игровых автоматов», – заговорил он, стараясь со всей реалистичностью представить себе Птенчикова.

«Вот оно что! – тут же загудело в среднем ухе. – Значит, мы были правы: всему виной конкуренция между владельцами казино. Шпионы Абдурахмана услышали, как ты распинался об „одноруком бандите“ в заведении, принадлежащем Черному евнуху…»

«Черный евнух – это прозвище? Человек с черной душой, творящий черными ночами черные дела…»

«Нет, просто он абиссинец. Так вот, Абдурахману донесли о новом способе не только обогатиться, но и переманить к себе клиентов противника, и он решил перехватить тебя любой ценой. Ты уже рассказал, как устроены игровые автоматы?»

«Что вы! Если я все расскажу, меня попросту убьют. Чтобы не проболтался конкурентам».

«Не факт. Убеди своих тюремщиков, что только ты сможешь собрать чудо-автомат. Тяни время, заговаривай зубы, а мы придумаем, как тебя освободить».

«Егорушка! – ворвался в среднее ухо надрывный голос Вари. – Не давай им себя мучить. Пожалуйста, миленький, обещай, что не будешь геройствовать без крайней необходимости!»

«Не дрейфь, Сыроежка, прорвемся», – смущенно пробормотал Егор, подтягивая ноги так, чтоб меньше болело треснувшее от удара длинноусого ребро.

В подвале было прохладно. Тусклый свет пробивался в зарешеченное оконце под потолком. Сырость конденсировалась в дальнем углу мелкими бисеринками, придавая пышно цветущей плесени этакую величавую объемность. Впрочем, особенно жаловаться на бытовые условия не приходилось: вокруг было достаточно чисто, и пока не наблюдалось ни крыс, ни пауков, ни прочей зоологической мерзости. В отличие от влюбленной в натурологию супруги, Егор отнюдь не считал, что все живое на земле имеет право на существование. Впрочем, даже Сыроежкина вряд ли бы обрадовалась встрече с крысой, будучи накрепко привязана к балке в стене.

На лестнице снова послышались шаги. Егор болезненно поморщился и приготовился к продолжению беседы со своими тюремщиками. Иван Иванович прав: тайна конструкции «однорукого бандита» не стоит того, чтобы принять за нее мученическую гибель, однако будет странно, если он согласится сдать ее без боя. Как бы исхитриться, чтобы извлечь из своего положения максимальную выгоду? Враги довольны, а кости целы…

Дверь отворилась, и в помещение, скромно потупившись, вошел благообразный человек с медным тазиком в руках.

– Ты кто? – с подозрением уставился на него Гвидонов.

– Цирюльник. А так же лекарь, милостью Аллаха, всеведущего и всемогущего. Раздевайся, чужеземец.

– И как ты себе это представляешь? – насмешливо пошевелил Егор пальцами притянутых к балке рук.

Цирюльник быстро оценил ситуацию:

– Что ж, я тебе помогу.

Он опустил на пол тазик, выставил рядом какие-то мисочки, помазочки и мочалочки, затем приблизился к пленнику и начал стягивать с него одежду.

– Э, ты что задумал? – забеспокоился Егор. – Ты собираешься раздеть меня совсем?

– Я должен осмотреть твои увечья.

– У меня нет увечий. Ой, не нажимай на ребро с этой стороны…

– После встречи с Яном Чаром не может не остаться увечий, – назидательно произнес цирюльник. Он неторопливо отер губкой запекшуюся кровь с лица Егора, возложил холодную нашлепку на вздувшуюся шишку и нахмурился, изучая урон, нанесенный его телу.

– Послушай, лекарь, тут не так уж жарко, – поежился оставшийся нагишом Гвидонов. – Как бы мне не подхватить ангину, пока ты увлажняешь мои синяки.

– Ай-ай-ай, – осуждающе поцокал языком цирюльник. – Ай-ай-ай, чужеземец, когда ты последний раз делал эпиляцию?

– Что? – вытаращился на него Егор. – Да ты, брат, совсем рехнулся в здешних застенках!

– Иметь волосы на теле неприлично. Я помогу тебе обрести достойный вид.

«Так вот какая пытка меня ожидает», – содрогнулся Егор, совершенно не принимая в расчет, что на протяжении развития цивилизации женская половина человечества постоянно подвергала себя процедуре эпиляции, при чем абсолютно добровольно. Несмотря на стоящий в помещении холод, Гвидонова бросило в жар.

– Начинай свое грязное дело! – решительно тряхнул он головой. – Помру окультуренным и благообразным.

К удивлению Егора, цирюльник снял крышку с одной из мисочек, добавил к ее содержимому воды и принялся помешивать вязкую, густую субстанцию цвета ржавого гвоздя.

– Что это?

– Русма – паста для эпиляции. Наносится на интимные части тела.

– Надо же, как прогрессивно! А я думал, ты будешь ощипывать меня, как курицу.

Не удостоив «клиента» ответом, цирюльник шустро и деловито обработал его раствором. В подвале воцарилась тишина. Егор висел на своей балке, представляя, что скажет ему молодая супруга, когда они вернутся домой.

– Ну? – не выдержал наконец цирюльник.

– Что? – не понял Егор.

– Рассказывай свой секрет.

– С какой это стати?

– Смыть русму сам ты не можешь, а я не помогу, покуда не услышу все, что хочу.

– Засохнет – отвалится, – внутренне холодея, пошутил Егор.

– И ты так спокойно об этом говоришь? – поразился цирюльник.

– Слушай, любезнейший, объясни-ка мне, что к чему, а то я как-то не до конца осознаю ужас своего положения.

– Юноша, неужели ты и впрямь никогда не делал эпиляции интимных частей тела? Всем известно, что в состав этой пасты входит мышьяк!

– Что?! – Егор так рванулся, что чуть не обрушил всю стену. Прощай, любимая, прощай, так и не родившееся потомство… – Я все расскажу! Скорее тащи сюда свой тазик!

– Ты настоящий мужчина, – одобрительно кивнул цирюльник, не двигаясь с места. – Сначала секрет, потом омовение.

– Пока я буду перед тобой распинаться, станет поздно что-либо отмывать!

– На все воля Аллаха, – философски заметил цирюльник. – А ты поторопись со своим рассказом.

– Но мне придется чертить схемы.

– Так тебе еще и руки освободить?

– Создавать рисунки методом плевка я пока не научился, – высокомерно отрезал Гвидонов.

– Тогда я должен проконсультироваться, – внезапно решил цирюльник, развернулся и вышел из подвала.

Егор заскрежетал зубами. Кожу щипало и стягивало. Он представил, как проклятая русма разъедает тело, покрывая его глубокими язвами. Егор заметался, силясь порвать веревки. Жжение усиливалось. Несчастному пленнику казалось, что к нему приложили лист раскаленного железа. Все пропало! Никогда еще Егор Гвидонов не впадал в такую панику…

– Нет! – закричал он, упираясь пятками в стену и выгибаясь, точно эпилептик. – Прощай, любимая!

«Что с тобой? – тут же раздался в голове встревоженный Варин голос. – Егор, тебя хотят убить?!»

«Хуже! – патетически воскликнул Егор. – Меня пытаются лишить достоинства!»

«Каким образом?»

«Э… – замялся страдалец, начиная жалеть, что внезапно установил связь со своей супругой. – Я тебе потом расскажу».

«Егор! Говори правду. Что с тобой делают?»

«Эпиляцию», – честно признался Гвидонов.

«Ну, знаешь ли! – выдавила Варя после небольшой паузы. – Не такое это унижение, чтобы впадать в истерику».

«Она ничего не поняла», – с облегчением вздохнул Егор, почувствовав, что связь оборвалась. Теперь, когда он немного успокоился, можно было признать, что русма еще не начала своего черного дела.

– Может, удастся обойтись без необратимых последствий? – прошептал Егор, пытаясь осмотреть свое тело.

Дверь отворилась, и в подвал с несвойственной ему поспешностью влетел цирюльник:

– Возблагодари Аллаха, юноша: сначала тазик, затем калим.

– То есть как это – «калим»? – напрягся Гвидонов.

– Калим – это тростниковое перо, разве ты не знаешь? – удивленно пояснил цирюльник.

«Досье Сапожкова было неполным», – отметил Гвидонов, чувствуя невыразимое облегчение. Цирюльник с профессиональной ловкостью избавил его от русмы и перерезал веревки.

– Ну, слушай, – начал гений технической мысли, поспешно одеваясь и разминая затекшие кисти рук. – Только вот поймешь ли? У тебя какое образование?

– Не позволяй каравану своих мыслей сбиваться с пути, не то наживешь неприятности, – холодно ответствовал цирюльник.

– Ого! Считай, убедил.

Егор взял калим, обмакнул в чернильницу и изобразил на бумаге крупный параллелепипед. Не будем приводить на этих страницах поток научно-технических терминов, низвергнувшихся, как из рога изобилия, из уст нашего героя. Цирюльник держался молодцом: с истинно восточной невозмутимостью он внимал всей этой белиберде и даже глазом не моргнул, когда Гвидонов сообщил, что для приведения агрегата в рабочее состояние потребуется полюсно-электронный три-нуль-персператор.

– Что это? – равнодушно осведомился цирюльник, записывая название.

– Это такая штука, – туманно пояснил Гвидонов, изобразив в воздухе сложную фигуру.

– Понятно. Позволь твои руки, я привяжу их на место.

– Экий ты аккуратист! Не надо мне ничего никуда привязывать. Буду сидеть смирно.

Цирюльник посмотрел на него с откровенным сомнением, однако спорить не стал: перевес явно был бы на стороне хоть и побитого, но физически крепкого Егора.

– Жди, премудрый юноша. И молись, чтобы на базаре оказалась эта самая «штука» – тогда ты сможешь собрать «бандита» и доказать, что не зря получил шанс немного задержаться на этом свете.

Он подхватил писчие принадлежности и неторопливо удалился.

«Кап!» – шмякнулась с потолка нализавшаяся плесени капля. Егор вытер вспотевший лоб – хорошо хоть руки развязали, экстремалы банного дела… Образ хладнокровно издевающегося цирюльника не шел из головы. Чтобы избавиться от наваждения, Егор постарался вызвать в сознании другой образ, такой родной и умиротворяющий. Нет, не жены – учителя.

«Иван Иванович, мне срочно нужна одна штука. Если мои тюремщики в ближайшее время не купят ее на базаре, можете со мной попрощаться».

«Что за „штука“?» – тут же откликнулся мэтр по неразрешимым вопросам.

«Полюсно-электронный три-нуль-персператор».

«Подожди, сейчас запишу».

«Бесполезно, такого в природе не существует».

«Ну, парень! Чего ты тогда от меня хочешь?»

«Сам не знаю…» – признался поникший Егор.

«Ладно, не кисни. Скоро мы тебя вызволим. Вот только сообразим, где ты сидишь».

«Как это – где? В подвале!»

«Знаешь сколько в доме Абдурахмана подвалов? Судя по показаниям индивидуального датчика, ты находишься во внутреннем дворе, где-то поблизости от гарема. Так просто туда не проберешься: дом охраняется не хуже военной базы, а ведь в гареме есть и дополнительная охрана. Мы запустили воробья-разведчика, чтобы составить подробный план помещений, со всеми входами-переходами. Большую часть территории он уже отсканировал, теперь пытается пробраться в гарем».

«Неужели туда не пускают даже воробьев?»

«Ты не понимаешь: на улице холодно, все окна закрыты, а дверью в гареме практически не пользуются. Ой, подожди-ка…»

На этой многообещающей ноте связь неожиданно прервалась. Изнывая от любопытства, Егор выждал для приличия минут пять, а потом вызвал Варвару:

«Что там у вас происходит?»

«Егорушка, ты не представляешь! Наш биоробот заметил, что одно из окон гарема приоткрылось – наложница Абдурахмана пыталась передать записку „на волю“. Воробей шмыгнул в щелочку, едва не задев девицу. Та завизжала, свалилась с оттоманки, на которой стояла, окно тут же захлопнулось, а на крики сбежалась вся женская половина дома. Теперь они вооружились метёлками и дружно гоняют по гарему нашего воробья, а он, бедолажка, пытается выполнить задание и сканирует всё, что мелькнет в поле зрения».

«Такой переполох – из-за маленькой птички?» – не поверил Егор.

«Пустячок, а приятно, – усмехнулась Варвара. – Представь, какая в гареме скука! А тут тебе возможность и повизжать, и побегать, и переколотить как бы невзначай пару-тройку поднадоевших вазочек в расчете на то, что их заменят новыми. Ой, мама дорогая…»

«Только не отключайся!» – взвыл от любопытства Егор.

«Одна из наложниц засветила своей метелкой в глаз любимой жене Абдурахмана! Могу поспорить, что она и не думала целиться в воробья. Жена ухватила ее за волосы, другие девицы кинулись их разнимать, и теперь там идет такая битва, что любо-дорого посмотреть! Ох, куда же он полетел…»

«Кто?»

«Воробей. Прервал трансляцию на самом интересном месте и отправился в бани».

«Здорово!»

«Что „здорово“?»

Гвидонов почувствовал в голосе супруги металл.

«Здорово, что ты сумела изобрести такого замечательного биоробота».

«Что ты делаешь?!» – завопила Варвара так, что у Егора чуть не лопнули барабанные перепонки.

«Я?» – растерялся Гвидонов.

«Не ты, а евнух. Размахался своим ятаганом и отхватил воробью пол крыла!»

«Наверно, евнуху в гареме тоже скучно», – пробормотал Егор.

Варвара оставила его реплику без внимания:

«Хорошо, что крылья биороботу можно восстановить. Вытащим пару перьев из хвоста, включим режим воспроизведения… В общем, пора его отзывать. Извини, я свяжусь с тобой чуть позже».

«Конечно, – проворчал Егор, – когда воробью – заметьте, искусственному! – подрежут несколько перышек, моя жена визжит от возмущения, а то, что муж чуть не превратился в евнуха, ее совершенно не волнует!»

Впрочем, в глубине души он понимал, что его критика не совсем справедлива: процедуру эпиляции биоробот не транслировал.

«Егор! – вновь включился голос Птенчикова. – Тут возникли небольшие проблемы, но в целом операция прошла успешно. Теперь мы знаем, как пройти к твоему подвалу. Осталось придумать, как тебя из него извлечь. Не хотелось бы делать это со стороны внутренних помещений – слишком много возникнет проблем. Вот если бы ты смог выбраться сразу во внутренний двор… Мы бы нашли способ тебя встретить и быстро замаскировать».

«Вообще-то здесь есть окошко, – неуверенно начал Егор. – И думаю, что я вполне мог бы в него протиснуться. Только как быть с решеткой?»

«М-да… Если мы начнем пилить решетку, боюсь, никакая маскировка не поможет».

«Знаю! – в волнении подскочил гений технической мысли. – Передайте мне под видом „штуки“, то есть „нуль-персператора“, молекулярный резонатор вроде того, каким я работал на Буяне».

«Как же мы его передадим?»

«Продайте на базаре!»

«Кому?!»

«Конечно, Абдурахману!»

Глава 11

Восточный базар… Пестрый и горластый, экзотически ароматный, чудовищно богатый и нестерпимо навязчивый, он умильно заглядывает в глаза, одновременно прикидывая, как бы тебя облапошить. Иван продирался сквозь толпу, перебрасываясь репликами с десятками незнакомцев, но стараясь не угодить в цепкие объятия приторно-доброжелательных торговцев. Варвара Сыроежкина осталась на посту в машине времени.

Небольшие крытые рынки-бедестены, где торговля могла продолжаться в любую погоду, были в те времена для Турции обычным делом. Крытый рынок Истанбула поражал приезжих своими масштабами. Его начал строить еще Мехмед Завоеватель сразу после взятия Константинополя, решив вдохнуть в разоренный город новую жизнь, и с тех пор он неуклонно разрастался.

Миновав высокую арку, выполненную в пышном мавританском стиле, Иван оказался во владениях колпачников и, едва отмахавшись от предложений немедленно приобрести головной убор, поспешил углубиться в лабиринт улиц-галерей. Дневной свет проникал сюда лишь через небольшие отверстия в каменных сводах. Всюду горели масляные коптилки. Продвигаясь вперед в тесноте и полумраке, Иван пытался считать по пути «перекрестки»: как ему объяснили, лавка менялы Абдурахмана находилась в старом бедестене, центральном зале крытого рынка, где сосредоточились торговцы самыми ценными товарами – ювелирными украшениями и драгоценным оружием. Благодаря удачному месторасположению этот зал было легко охранять. Однако вычислить указанный поворот мэтру по неразрешимым вопросам так и не удалось: спасаясь от слишком рьяного торговца коврами, решившего непременно всучить Птенчикову хотя бы маленький килим, он утратил хладнокровие, заметался, выскочил в переулок кальянщиков и, ощутив знакомый сладковатый запах, в панике заработал локтями, распихивая толпу. Ему совсем не хотелось отлететь в Шамбалу, оставив на базаре беспомощное тело с зажатым под мышкой молекулярным резонатором, который, благодаря возможностям машины времени, прислали из ИИИ в Истанбул через секунду после запроса.

Повернув очередной раз, Иван неожиданно для себя попал в большой, увенчанный сразу несколькими куполами зал. «Сандаловый бедестен», – сообразил мэтр, припомнив утреннее путешествие в компании своей ученицы. Надо отметить, благовонное дерево к названию крытого рынка не имело никакого отношения: Иван уже знал, что «сандалом» здесь называется знаменитый на весь Восток шелк, привезенный из города Бурса. Остановившись, он невольно залюбовался волшебным сиянием всех цветов и оттенков, переливающимся в изгибах и складках драгоценных тканей. Однако глазеть на чужие товары времени не было: Ивану срочно требовалось найти покупателя на свой «три-нуль-персператор».

– Удачи тебе, почтенный купец! – обратился он к ближайшему торговцу. – Не подскажешь ли, как мне найти лавку менялы Абдурахмана?

– И тебе удачи, любезный чужестранец! Да будет путь твой легок, как эта ткань. – Он шевельнул рукой, и над прилавком взметнулась шелковая волна. – Зачем нам меняла? Я возьму у тебя хоть индийские рупии, хоть татарские алтыны, хоть китайские ченги, удивляющие правоверных своей квадратной формой…

– Спасибо, я забыл дома кошелек, – резво развернулся Иван и ввинтился в толпу.

Проанализировав ситуацию, Птенчиков решил, что обращаться с вопросами к торговцам не только бессмысленно, но и небезопасно. Оглядевшись в толчее, он приметил среди многочисленной бедноты человека, одетого побогаче, и повторил свой вопрос о меняле Абдурахмане. Человек поморщил лоб, почесал бока и пустился в объяснения столь пространные и топографически противоречивые, что Птенчиков понял: остается надеяться лишь на милость провидения. В подавленном настроении он вновь принялся петлять по шумным переулкам, оплетающим склон холма, пока вдруг, шагнув в очередную подворотню, не замер от восхищения: прямо под ним расстилалась панорама залива с поэтичным названием Золотой Рог, а немного правее убегали вдаль воды Босфора, оставляя позади взволнованное таким вероломством Мраморное море. Купеческие корабли придавали романтическому пейзажу оживленность и деловитость: кто-то швартовался, кто-то разгружал товары, а кто-то вновь уходил за горизонт, не зная, вернется ли когда-нибудь к этим берегам.

«Иван Иванович! – раздался в голове голос Вари Сыроежкиной. – Как дела с нуль-персператором? Вы так долго не выходили на связь, что я начала волноваться!»

«Нуль-персператор при мне», – тяжело вздохнул Иван.

«Неужели Абдурахман отказался его купить?»

«Я еще не дошел до лавки Абдурахмана».

Варя озадаченно помолчала:

«Извините мою нескромность, но, может быть, вам прибавить шагу?»

«С удовольствием прибавлю, когда пойму, куда нужно идти», – буркнул Иван.

«Так вы заблудились? Хотите, пришлю воробья, чтобы осуществлял наводку с воздуха?»

«А что, неплохая идея! Я сейчас нахожусь…»

«Не волнуйтесь, у меня электронная карта перед глазами. Воробей вас найдет».

Окрыленный надеждой на скорую помощь, Иван окинул взглядом прибрежную суету. Спускаться смысла не было – впереди расстилался базар пряностей, получивший у местных жителей название «Египетского» только лишь из-за того, что караваны с индийскими специями, торговлю которыми монополизировали генуэзские и венецианские купцы, проходили через Египет. Звонкое чириканье привлекло его внимание. «Наконец-то!» – обрадовался Иван и поспешил за невзрачным воробьем, порхнувшим под свод рыночного переулка, из которого он недавно вышел.

Беспорядочными зигзагами, то продвигаясь вперед, то возвращаясь обратно, воробей вел Ивана к заданной цели. «Маскируется», – уважительно думал мэтр. Копируя траекторию полета воробья, он тоже то замирал на месте, то суетливо протискивался сквозь толпу, чтобы не отстать от хитроумной птицы. Внезапно воробей взмыл к потолку и скрылся в круглом отверстии, заменяющем торговцам как вентиляцию, так и лампы дневного света. «Что за ерунда?» – ахнул Иван и тут же почувствовал во рту приторный вкус халвы.

– Мир тебе, незнакомец! Изгони тень с лица своего и ощути сладость жизни в светлый праздник Шекер-байрам! – расплываясь в довольной улыбке, поклонился ему безбородый мужчина с лоснящейся физиономией. Иван затравленно оглянулся и обнаружил, что забрел в этакий рай обжор и сладкоежек: всюду высились горы лукума и расстилались равнины пахлавы, засахаренные фрукты утопали в воздушном креме и взбитых сливках, а на лицах покупателей читалось благодушное умиротворение.

– Ненавижу халву, – пробормотал Птенчиков, через силу проглатывая засунутый в рот кусок.

– Вах-вах, – огорченно покачал головой безбородый продавец. – Горечь не только рисует морщины на твоем лице, но и тяготит твое сердце, опуская его ниже желудка. Не дай желчи затопить мозг! Для услаждения души я могу предложить тебе удивительное блюдо под названием бюль-бюль-ювасы, что означает «гнездо соловья».