– Бренд, теперь я точно знаю, что ты невиновен в том зле, которое постигло мой дом.
Когда викинг взглянул в ее глаза – сверкающие синие очи скрестились с бездонными, карими – и увидел в них безграничную искренность, то почувствовал, что недостоин этой женщины.
– Мой Восторг, – шепнул он, наклоняясь, чтобы припасть к ее губам, – мой Восторг.
Уинсом поцеловала его в ответ, нежно, застенчиво, и Бренд ощутил, как она дрожит.
– Я не заслуживаю такого доверия, – пробормотал он. – Может ли быть, что в твоем сердце найдется хоть немного любви ко мне?
– О да, – тихо рассмеялась Уинсом, снова всхлипнув, – я чувствую, что между нами нет преград, Бренд. Больше нет.
– Знай я, что ты считаешь меня предателем, давно бы сказал тебе правду. Жаль, что мы так долго не понимали друг друга.
Он подумал о полных страсти ночах, проведенных вместе, и покачал головой.
– Может, это хорошо, что мы все выяснили. Теперь я знаю, какое сокровище моя жена. Раньше я видел всего лишь прекрасную женщину, которую хотел покорить. Но вместо этого она покорила меня.
– Молчи, – шепнула она. – Поцелуй меня. Бренд грудью почувствовал, как сильно бьется ее сердце, и прижал Уинсом к себе. Она таяла в его объятиях. Неукротимый ветер и проливной дождь придавали странный уют крошечному убежищу, словно в мире остались только они, вдвоем, и никого больше. Уинсом сначала не двигалась, довольствуясь тем, что находится в объятиях мужа, и даже немного расслабилась. Странно, как изменились ее чувства к Бренду сейчас, когда она узнала, что он не был сообщником Фрейды. Теперь она поняла, что свободна! И испытывает к Бренду нечто похожее… на любовь? Осталось надеяться, что и он к ней неравнодушен. По крайней мере Бренд всегда был добр и заботлив.
Они поцеловались, сначала осторожно, нежно, прикасаясь друг к другу, дотрагиваясь, лаская. Легкие поцелуи Бренда растопили лед в сердце Уинсом, ужасный многолетний холод, терзающий ее сердце от сознания того, что она никогда не будет любимой ни отцом, ни Храброй Душой, человеком, которого она выбрала бы себе в мужья.
Бренд ласково погладил спину жены, немного приподнял платье. Уинсом обняла мужа за шею, прижалась изо всех сил, запуталась пальцами в волосах и услыхала, как он тихо застонал. Ее сердце забилось сильнее.
Голова Бренда кружилась от мучительного желания. Он хотел эту женщину, хотел страстно. – Он отказался от тебя из-за твоей ноги? Должно быть, в голосе Бренда звучало столько недоверия, что Уинсом резко вскинула голову.
– Не смейся надо мной.
– Я и не думаю смеяться, – поспешил ответить Бренд, заметив, как задрожали губы жены. – Я не хотел тебя обидеть, – шепнул он и осторожно потянулся, чтобы обнять ее. Прижав Уинсом к груди, он зарылся лицом в густые темные волосы. – Я страстно люблю тебя и никогда бы не посмел причинить тебе боль.
И, немного отстранившись, добавил:
– И в жизни не подумал бы отвергнуть такую женщину из-за какого-то шрама на ноге.
Он нежно коснулся бедра в том месте, где только что были пальцы Уинсом. Ее глаза наполнились слезами. Уинсом пыталась сказать что-то, но в горле стоял комок. Она ощущала силу любви мужа, целительной, могущественной любви, и ей было больно сознавать, что это чувство может оказаться простой жалостью.
– Он был глупцом, если отверг тебя из-за таких пустяков, – свирепо воскликнул Бренд. – Неужели не видел, как ты прекрасна, как добра, сколько в тебе ума и теплоты?
– Nej, – выдохнула Уинсом, – значит, не видел. Бренд стиснул ее в объятиях, так что стало трудно дышать, но Уинсом не отстранилась: ей очень нужны были его сила, нежность и защита. И только когда она поняла, что сейчас лишится сознания, она немного отодвинулась. Бренд ослабил хватку.
– Что-нибудь еще? – пробормотал он, хотя боялся услышать ответ.
– Я не могла довериться тебе, потому что… потому что… отец…
– Ja?
– Ни один мужчина не любил меня, – всхлипнула Уинсом. – Даже отец… он тоже не желал…
Бренд сжал ее плечи.
– Мой отец… не хотел даже видеть дочь-калеку. Теперь она рыдала громко, не скрываясь, и Бренд обнял ее и позволил выплакаться. Детские обиды, воспоминания о том, как отец отворачивается от нее, как оставил на обрыве, на верную смерть пренебрежительные слова, которые он бросал, прогоняя ее прочь, – все вернулось теперь, и Уинсом сама поразилась силе своей скорби и тому, что сумела вынести такой тяжкий груз. Неудивительно, что она всю жизнь считала, будто не нужна никому на свете.
– Уинсом, – прошептал Бренд, – я люблю тебя. И больше ничего сказать не могу.
Он снова и снова повторял эти волшебные слова.
– И я тебя, – выдохнула Уинсом, впервые позволив любви прокрасться в сердце. Крохотный мерцающий огонек начал сокрушать ледяные стены, так долго холодившие душу Уинсом.
«Не сразу, – подумала она. – Я не могу сразу отдаться на волю любви – слишком боюсь доверять ему… но это только начало, и какое прекрасное начало!»
Бренд долго не выпускал ее из объятий. Наконец слезы Уинсом высохли, она медленно подняла голову и, улыбнувшись, прижалась к нему.
– Мне это тоже нелегко, – прошептал наконец Бренд. – Я не привык верить женщинам.
Он понял, что если Уинсом была глубоко ранена презрением отца и равнодушием Храброй Души, то же можно было сказать и о нем. Возлюбленная не изменила ему, но Бренд не мог думать без содрогания о матери. Может, поэтому он с самого начала так настороженно относился к Уинсом. Позже надо все хорошенько обдумать.
Но вслух Бренд сказал:
– Мне стало очень больно, когда ты сказала, что я над тобой издеваюсь.
Уинсом, выжидая, наблюдала за ним сверкающими глазами.
– Мне непереносима сама мысль о том, что ребенок может стать предметом насмешек. Всю жизнь меня презирали, потому что я был сыном рабыни, усыновленным отцом только в шесть лет.
Руки Бренда сжались в кулаки.
– И даже потом сплетники частенько шептались за моей спиной. Только когда я стал жить в доме дяди, вместе с Грольфом и Эйриком, начал обучаться воинскому искусству у знаменитого Карла Окровавленная Секира, узнал, как лучше защитить себя – мечом и топором, все слухи прекратились. Уинсом с силой сжала руку мужа.
– Но боль осталась, – продолжал Бренд. – Именно по этой причине я так и не смог окончательно возненавидеть мать. Ей тоже приходилось выносить жестокие слова и издевательства, прежде чем она умудрилась хитростью и интригами завладеть Бьорном Эглисоном. Думаю, что бессердечие окружающих подтолкнуло ее к кровавым замыслам, и жажда мести овладела ею. Именно поэтому она и убила первую жену отца и его сына.
Уинсом ахнула.
– Это правда, – печально кивнул Бренд. – Ужасная правда. Сайнид не давала покоя мысль о том, что она на всю жизнь останется рабыней. Видишь ли, моя мать принадлежала к ирландской знати. Я знаю это. Может, Сайнид казалось, что замужество с отцом вновь вернет ей честь и достоинство.
И, заметив вопрошающий взгляд Уинсом, добавил:
– Она сама говорила, что происходит из знатного рода, хотя призналась в этом мимоходом, когда нашла меня плачущим из-за оскорблений, которыми меня осыпали другие мальчишки. «Распрямись. Утри слезы, – строго велела она и дала мне подзатыльник. – Сыну и наследнику Бьорна Эглисона не пристало хныкать, как девчонке! В твоих жилах течет кровь ирландских принцев-воинов. Твой дед был дворянином». И она гордо удалилась, оставив меня недоуменно глядеть ей вслед.
Бренд грустно вздохнул.
– Она никогда больше не говорила об этом. Увы, матери уже нет в живых, и я так никогда и не узнаю правды.
Уинсом поцеловала мужа. Бренд, выйдя из глубокой задумчивости, тревожно вскинулся, но, тут же улыбнувшись, прижал к себе жену. Достаточно и того, что Уинсом по-настоящему принадлежит ему и они любят друг друга. Он начал осыпать ее поцелуями, и вскоре оба оказались обнаженными на постели.
Уинсом откинулась, позволяя страстным ласкам унести ее в мир счастья, зная, что любовь Бренда исцеляет ее и придает силы.
Бренд приподнял ее, и их тела слились.
– Теперь мы одно целое, – прошептал он. – Как я и говорил тебе, мы едины в нашей любви. Я ясно понимаю это. И никогда не позволю тебе покинуть меня, Уинсом.
Она льнула к мужу, ощущая его мощь, и оба крепко прижимались друг к другу.
– Я люблю тебя, – шепнул он, и в шатре наступило молчание, прерываемое лишь вздохами влюбленных, искавших наслаждения.
– Ах, Уинсом, мой Восторг, – простонал Бренд. – Мы должны еще как-нибудь заняться этим.
Уинсом наклонилась над мужем, заслонив его лицо темными прядями.
– А что, если сейчас? – предложила она. Бренд лениво играл с ее волосами.
– Мой Восторг, ты обладаешь поистине замечательной способностью восстанавливать силы.
– Могу и подождать, – притворно обиделась она, – только не слишком долго.
Бренд снова застонал и расхохотался:
– Долго ждать и не придется. И он оказался верен слову.
ГЛАВА 29
Рейкьявик. Исландия
– Значит, это и есть Исландия, – задумчиво сказал Бренд Уинсом. Они стояли на палубе. Бренд одной рукой держал штурвал, другой – обнимал Уинсом. «Победитель Драконов» и «Месть Тора» медленно входили в гавань.
– Разве ты не бывал здесь раньше? – удивилась Уинсом. – А я думала, что был.
– Нет, я здесь впервые.
Бренд оглядел холмистую местность. Немногочисленные деревья выглядели хилыми и искривленными.
– Мне говорили, что это очень странная земля.
– Почему? – удивилась Уинсом.
– Поверхность вся покрыта вулканами.
Бренд показал на видневшиеся повсюду островерхие черные скалы и, заметив недоумевающий взгляд жены, пояснил, что такое вулканы.
– Здесь много горячих источников, – продолжал он, – и есть такие места, откуда из дыр вырываются кипящая грязь и огонь.
Уинсом недоверчиво покачала головой.
– Это правда, – заверил Бренд и хмыкнул при виде недоуменно поднятых бровей жены: – А временами земля трясется, словно стремясь сбросить с себя людское бремя.
– Земля трясется? – засмеялась Уинсом. – Да такого просто быть не может!
– Может, – торжественно заверил Бренд.
Но Уинсом только лукаво поглядела на него и подумала, что муж слишком любит пошутить.
– Честное слово, – поклялся Бренд. Уинсом, пропустив все заверения мимо ушей, показала на маленькое скопление домов.
– Это город, Бренд, а не просто ферма, какие мы видели в Гренландии.
– Ja, Рейкьявику уже около семидесяти лет. Мне говорили, что, когда поселенцы впервые высадились на этом берегу, здесь все было покрыто лесами.
– Зато теперь от лесов ничего не осталось, – вздохнула Уинсом, разглядывая тощие деревья.
– Не грусти, – утешил Бренд, – сейчас мы бросим якорь и сойдем на берег.
Уинсом улыбнулась и обернулась к Бреннану, стоявшему рядом с мужем. Монах откашлялся и спросил:
– Знаешь кого-нибудь из здешних жителей?
– Nej, – проворчал Бренд. – Может, со временем и узнаю.
– Позволь мне, – предложил Бреннан, и Уинсом показалось, что монах покраснел, – пригласить тебя в дом моего друга Годи Сокки Лошадиное Копыто.
Бренд пристально посмотрел на монаха.
– Годи, – задумчиво протянул он. – Благочестивый. Видимо, тоже христианин?
– Ja, – кивнул Бреннан, снова краснея. – Один из нескольких на острове.
Уинсом, улыбаясь про себя, наблюдала, как Бреннан неловко переминается с ноги на ногу.
– Откуда ты знаешь этого человека, Годи Сокки Лошадиное Копыто? – спросила она, с трудом выговаривая последние слова.
– Ну… – нерешительно начал монах, которому было явно не по себе, и Уинсом снова улыбнулась, на этот раз открыто.
– Брось, Бреннан, – сухо процедил викинг, – никогда не думал, что ты начнешь заикаться и подбирать слова.
– Да нет, бывает, – признался монах и, взяв себя в руки, пояснил:
– Мы иногда вместе ходили в набеги. Сокки христианин, верно, но я знал его еще до того, как он обратился в истинную веру.
– Еще один отступник, – отрезал Бренд.
– Хуже, – покачал головой Бреннан. – Сокки был когда-то жрецом Тора. Это божество северян, которому ты покланяешься.
– Не пойму, монах, с чего ты начал мямлить, – грубовато заметил Бренд. – До сих пор ты был со мной достаточно откровенен.
– Да, я не хотел смущать тебя, – вздохнул Бреннан, – просто не знал, как получше пригласить в дом друга. Ты был так добр, когда согласился взять меня с собой, а мне больше нечем отплатить тебе… просто я посчитал, что необходимо сначала все рассказать о Сокки.
Бренд неловко хмыкнул.
– Спасибо, – выдавил он наконец. – Я буду очень рад посетить твоего друга, будь он жрецом Тора или кем угодно. Может, он даже слышал о Торхолле Храбром.
Уинсом искоса поглядела на него. Ей уже начало казаться, что никакого Торхолла вообще не существует, разве что в воображении мужа. Она стиснула руку Бренда, и тот ответил ей пожатием.
Бренд и Уинсом наслаждались простым обедом вместе с Бреннаном и его другом Годи Сокки. Поев, они собрались уходить, и монах вежливо проводил их до двери. Бренд ступил за порог и остановился, наблюдая за женой с загадочным выражением лица.
– О Бреннан, – воскликнула Уинсом, обнимая тощего монаха, – мне будет так не хватать тебя.
– Я тоже буду скучать по тебе, – заверил монах, стиснув плечи женщины.
Уинсом отступила, глядя на друга глазами, полными слез. Как ей не хотелось прощаться с этим добрым маленьким человечком! Горло сдавило так, что стало трудно дышать.
– Спасибо за все, – выдавила она наконец. – За все, что ты для меня сделал.
Монах печально улыбнулся.
– Ах, Уинсом, это так мало!
– Ты забыл, что поженил нас? И все, что рассказал о Смерти? Для меня это вовсе не мало, – объявила она, склонив голову набок, но тут же смягчилась, еще раз обняла монаха и вздохнула.
– Я буду тосковать без тебя, – повторила она. Они стояли у порога, глядя в глаза друг друга.
– Увижу ли я тебя когда-нибудь? – прошептала Уинсом, и по ее щекам покатились светлые капли.
– Кто знает, – вздохнул монах, погладив женщину по руке. – Может быть.
Уинсон медленно покачала головой.
– А может, и нет.
Бреннан, грустно усмехнувшись, пожал плечами.
Уинсом отвернулась, слепо ища руку Бренда. Тот обнял жену.
– Хорошенько заботься о ней, – мягко посоветовал монах. Бренд наградил его раздраженным взглядом.
– Конечно! Она моя жена!
Он притянул Уинсон к себе, и мужчины несколько мгновений напряженно смотрели один на другого. Бреннан вскинул голову.
– Я не представляю угрозы для тебя, Бренд Бьорнсон, – спокойно пояснил он.
– Ты – нет, – огрызнулся викинг, – а вот твоя религия – да.
– Неправда, даже моя вера тебе не помеха.
– Это почему? – рявкнул Бренд. – Ты и тебе подобные хотят увести народ с пути истинного, указывать нам, как думать и о чем думать. Желаете даже вступаться за нас перед богами! Будь вы прокляты, высокомерные болтуны!
Ну вот, как хорошо высказать, наконец, монаху все, что он о нем думает!
– И кроме того, все вы, последователи Христа, настоящие лицемеры! Обращаете людей мечом, убиваете тех, кто не желает отказаться от Тора, Одина, истинных богов! Проповедуете любовь и милосердие, а сами прикончили столько же народу, сколько так называемые язычники!
Он глухо и невесело рассмеялся:
– А мне это не нравится!
– Верно, – кивнул Бреннан. – Многие предпочли умереть, но не обратиться в Христову Веру. Но и старый путь, которым вы идете, – недобрый и связан со смертью. Господь не требует, чтобы ему, подобно Одину, приносились человеческие жертвы.
Бренд оцепенел, вне себя оттого, что теперь приходилось защищать гнусные обычаи последователей Одина.
– Вижу, нам никогда не договориться, монах, – вздохнул он. – Давай, оставим этот разговор.
Бреннан слегка поклонился.
– Как пожелаешь.
Уинсом мокрыми от слез глазами наблюдала за обоими мужчинами. Соленая капелька поползла к подбородку. Уинсом поспешно вытерла ее, пока никто не видит, и махнула рукой Бреннану.
– Да будет с тобой твой Бог, – прошептала она. – Прощай.
– Иди с Богом, – проворчал и Бренд. Взгляды мужчин вновь пересеклись, и викинг, сделав над собой усилие, протянул монаху руку. – Ты был к нам добрее, чем можно ожидать от Христова служителя, – неохотно признал он. – Да будет мир между нами.
Монах медленно улыбнулся и взял протянутую руку. Бренд чуть успокоился. В последний раз попрощавшись с монахом, муж и жена вышли на улицу и направились вниз по дороге.
В этот день Бренд, Грольф и их матросы начали усердно разыскивать Торхолла Храброго. Если он сейчас на Острове Льда, Бренд найдет викинга.
Лишь к вечеру следующего дня удалось узнать, что Торхолл сейчас находится в большом доме у самого порта.
ГЛАВА 30
Они пришли в дом, где, по слухам, можно было увидеть Торхолла. Оттуда неслась громкая музыка, раздавались оглушительный смех и оживленные голоса.
– Огромное здание, – заметил Арни. – Может, там собралась большая компания.
– Да ты, кажется, боишься, парень? – съехидничал Олаф.
– Nej, – покачал головой юноша, – наоборот, повеселимся.
И, широко улыбнувшись, добавил:
– Люблю хорошую драку! Олаф одобрительно кивнул.
– О чем вы? – рассеянно спросил Бренд, думая о предстоящей встрече.
– Ни о чем, – успокоил Олаф, потянувшись за висевшим у пояса кинжалом. – Мне тоже по душе настоящая драка.
– Верно, – ухмыльнулся Бренд, – верно.
Но Уинсом показалось, что муж думает совсем о другом.
Они, не скрываясь, приблизились к дому. Уинсон ожидала, что муж проявит некоторую осторожность, но тот шагнул к парадной двери, открыл ее и переступил порог. Уинсом нерешительно последовала за мужем. Сзади выступали Грольф с двумя матросами. Вновь прибывшие подозрительно озирались, сжимая рукоятки кинжалов.
Внутри горело множество свечей, отбрасывавших мягкий свет на стены. Повсюду были мужчины: сидели за столами, на скамьях, пили из рогов, покачивали на коленях грудастых женщин, смеялись, доброжелательно спорили, и Уинсом даже вытянула шею, чтобы получше все разглядеть. Какая-то женщина, взвизгнув, вскочила с колен мужчины, отвесила ему оплеуху, но тот потянул ее обратно, и она весело бросилась в его объятия. Уинсом только рот раскрыла от изумления, но тут же, опомнившись, нахмурилась, пораженная странной сценой. В углу комнаты пела полуобнаженная женщина, бесстыдно выставлявшая себя напоказ перед пьяными обожателями. Непристойная песня сопровождалась красноречивыми жестами, к восторгу еле державшихся на ногах зрителей. В благодарность ее осыпали дождем монет и просьбами продолжать. Она с готовностью согласилась и запела еще громче.
К новым гостям подошел какой-то толстяк.
– Выбирайте, где сесть, – поспешно предложил он. – Я сейчас вас обслужу.
Он метнулся в маленькую комнату, вскоре вернулся с кувшином, поставив пиво на стол, у которого стоял Бренд, пригласил:
– Садитесь, господин. Скоро принесу ужин.
– Что здесь происходит? – осведомился Бренд.
– Да это пир, разве не знаете? – удивился толстяк. – Праздник урожая.
Бренд нерешительно сел, остальные последовали его примеру. Он огляделся, пытаясь найти Торхолла Храброго, но в этот момент сидевший за соседним столом мужчина схватил Уинсом за запястье.
– Тощая девчонка. Слишком костлява, по крайней мере на мой вкус, – заметил он. – Жаль.
– Убери свои грязные лапы, – прорычал Бренд. В руке его неожиданно, словно сам собой, появился меч. Мужчина поспешно выпрямился.
– Послушайте, – заныл он, – я не имел в виду ничего дурного. Видите?
Он показал Бренду ладони и заметив, каким презрительным взглядом окинул его незнакомец, поспешно отвернулся.
– Некоторые даже не дают себе труда скрыть собственную трусость, – пренебрежительно бросил Бренд. – Заячьи души!
Но мужчина сделал вид, что не слышит, и ярость Бренда немного улеглась. И в самом деле, что связываться с этим трусом! Другой на его месте не потерпел бы подобных оскорблений, а этот лишь о чем-то громко заговорил с соседями.
Бренд снова осмотрел комнату. Торхолл где-то здесь, он чувствует его.
Появился хозяин с блюдом нарезанного ломтиками мяса, поставил угощение на стол и уже хотел отойти, но Бренд успел схватить его за руку.
– Мне нужен человек по имени Торхолл Храбрый. Слыхал, что он где-то здесь.
Толстяк кивнул, вытер со лба пот, показал куда-то в угол, где в очаге ярко горело пламя. Худой немолодой мужчина, сидя на скамье, клевал носом.
– Это он, – дрожащим голосом пробормотал Бренд. – Это он.
– Точно, – проворчал Грольф.
Бренд встал. За ним вскочили Олаф, Арни и Грольф.
– Nej, – отрицательно покачал головой викинг. – Я должен сам поговорить с ним.
Уинсом сидела неподвижно, будто каменная. Она хотела подняться, последовать за Брендом, но тяжело колотившееся сердце не давало шевельнуться. Человек, ради которого Бренд пересек безбрежный океан, наконец-то нашелся, и теперь она умирала от страха.
Бренд подошел поближе и толкнул ногой вытянутые ноги Торхолла. Тот мгновенно проснулся и выпрямился так быстро, словно и не дремал перед этим.
– Что… что тебе надо? – заикаясь, пролепетал он.
– Торхолл Храбрый? – мрачно осведомился Бренд.
– Ja, – ответил тот, медленно поднимаясь. – Он самый.
– Я Бренд Бьорнсон.
Торхолл бросился к двери с такой скоростью, какой трудно было ожидать от человека его возраста. Но Бренд не ведал глубины отчаяния Торхолла.
– Отпусти меня! – завопил Торхолл, когда Бренд успел схватить его за плащ, и с ловкостью змеи вывернулся из рук противника. В кулаке Бренда остался лишь клочок меха. Но, спеша удрать, Торхолл зацепился за скамью, с грохотом упавшую на Бренда, так что викинг потерял драгоценные секунды и едва не упустил добычу. Торхолл уже успел перекинуть одну ногу через поваленную скамью, но Бренд снова вцепился в него и приподнял за шиворот.
– Я поймал тебя, Торхолл Храбрый! – с торжеством завопил викинг прямо в лицо Торхолла. – И больше не выпущу!
ГЛАВА 31
Бренд, грубо подталкивая Торхолла, повел его к тому месту, где сидели спутники. Разговоры и смех затихли, собравшиеся оборачивались посмотреть, что происходит, но никто не осмелился вмешаться и остановить великана с мрачным лицом, немилосердно тащившего куда-то пожилого мужчину.
Бренд и Торхолл остановились у стола, за которым устроились Уинсом, Арни, Олаф и Грольф.
– Позвольте мне, – рявкнул Бренд, – представить Торхолла Храброго.
Последнее слово он произнес с иронической улыбкой. Женщина в углу снова запела, и веселье разгорелось с новой силой.
Торхолл, не ответив на оскорбление, схватился за живот и слегка поклонился Уинсом.
– Пойдем, – объявил Бренд, хватая Торхолла за руку. Грольф вцепился в другую. Олаф и Арни медленно поднялись. Их примеру нерешительно последовала Уинсом. При взгляде на Торхолла в желудке что-то сжалось. Он почему-то не производил на нее впечатления злобного безжалостного врага. Конечно, с первого взгляда сказать трудно, но он вовсе не казался ей опасным. Довольно старым, сгорбленным, возможно, больным, если судить по тому, как он держится за живот, но совсем не опасным.
Уинсом пожала плечами. Торхолл отстранился.
– Куда вы меня везете? – спросил он дрожащим голосом.
– В Норвегию, – бросил Бренд, презрительно оглядывая Торхолла. – Хочу, чтобы ты предстал перед моим дядей, ярлом Эйольфом Эглисоном, и Тингом. Объяснишь им раз и навсегда, что не я убил двоюродного брата Эйрика.
– Почему я? – удивился Торхолл.
– А ты не знаешь? – язвительно бросил Бренд. – Кто как не ты был свидетелем того, что произошло, видел, как убийца вонзил кинжал в грудь моего кузена! И все-таки ты сбежал, оставив меня нести бремя несовершенного преступления!
Он угрожающе приблизился к Торхоллу.
– Ты поможешь мне оправдаться. Торхолл ответил злобным взглядом.
– Я поеду с тобой, – процедил он.
Бренд даже вздрогнул – уж слишком легкой оказалась победа – но тут же ехидно ухмыльнулся. Торхолл оказался таким очевидным трусом, что, должно быть, получил свое прозвище в шутку.
– Но, – предупредил Торхолл, выпрямившись и расправляя согнутые плечи, – знай: ты об этом пожалеешь.
– Это еще почему? – вскричал Бренд. – Я обыскал весь северный океан ради тебя, так что вряд ли стоит жалеть об этом.
И, хрипло засмеявшись, добавил:
– Нет, и не думай отговаривать меня. Я твердо решил обелить свое имя. И ты мне в этом поможешь.
– Пора идти, – поторопил Грольф. – Отведем его на корабль и запрем там.
Бренд оглядел настороженную толпу. Вряд ли кто-то осмелится вступиться за Торхолла, но не стоит рисковать, особенно теперь, когда долгожданная добыча в его руках.
– Ты прав. Продолжим нашу интересную беседу на борту моего корабля.
Они вышли. Позади с удвоенной силой слышались звуки пьяного веселья.
Никому не было дела до пленника – собравшиеся продолжали пить и пировать. Бренд и его спутники молча направились в гавань. Маленькая шлюпка доставила их на «Победителя Драконов», пришвартованного рядом с «Местью Тора». Луна ярко сияла, отбрасывая серебристый свет на воду, и Уинсом глубоко вдохнула свежий соленый воздух, стараясь немного успокоиться.
Бренд грубо толкнул Торхолла на палубу.
– Следи за ним, – приказал он Олафу и исчез, но вскоре вернулся, неся длинный тяжелый канат из шкуры нерпы. – Сейчас свяжу его. Я преследовал этого человека чуть не до края земли, потратил на это полгода. И теперь, когда Торхолл в моей власти, не могу допустить, чтобы он снова улизнул.
– Я не стану пытаться сбежать, – серьезно пообещал Торхолл.
Бренд недоверчиво фыркнул.
– Это правда, – заверил Торхолл. – Я решил, что ты полностью заслуживаешь падения и позора, ожидающих тебя.
– Что ты там несешь? – взревел Бренд. Торхолл улыбнулся: тонкие губы в свете факелов казались совсем фиолетовыми.
– Узнаешь, когда привезешь меня в Норвегию, – издевательски прохрипел он. – Но предупреждаю: гораздо умнее будет позволить мне «немедленно уйти. Придет день, когда ты горько пожалеешь, что нашел меня.
– Ты так думаешь? – ощерился Бренд. – Ну а я не согласен. Нужно быть последним глупцом, чтобы уговаривать меня отпустить единственного свидетеля. Ничего не выйдет!
Торхолл Храбрый пожал плечами.
– Посмотрим.
Бренд затянул узел, проверил его в последний раз.
– Ну вот, – удовлетворенно заметил он, – кажется, все в порядке. Пожелаю тебе доброй ночи, Уинсом! – окликнул он жену, протягивая руку. Уинсом сжала ладонь мужа, и они вместе направились в шатер. Индеанка обернулась всего один раз, и ей показалось, будто Олаф передал пленнику одеяло. Уинсом задумчиво нахмурилась.
Бренд зажег светильник и, устроившись на перине из гусиного пуха, потянулся к жене, сжал ее в объятиях и зарылся лицом в густые волосы.
– Ах, Уинсом, – пробормотал он, – как от тебя хорошо пахнет!
Она улыбнулась, почувствовав нежность и тепло в ласках мужа, и прошептала:
– Я люблю тебя!
– Покажи мне, – потребовал он.
Позже, когда они насладились друг другом, Уинсом приподнялась на локте и спросила:
– Бренд, ты в самом деле думаешь, что Торхолл Храбрый поможет тебе оправдаться?
– Конечно, – сонно пробормотал Бренд. – Просто старается запугать меня и заставить отпустить. Жалкие уловки трусливого старика.
Уинсом оглядела Бренда – его широкую грудь, длинные светлые волосы, красивое лицо, лицо человека, которого она так страстно любила, и невольно вздрогнула.
– Замерзла? – спросил он, снова прижимая ее к себе. – Сейчас я тебя согрею.
И он сдержал слово. Но даже тепло его любви не помогло прогнать чувство неловкости, возникающее каждый раз, когда она вспоминала о связанном Торхолле Храбром, лежавшем в холоде и сырости на жестких досках палубы.
Храбрый? Он казался совсем стариком. Уставшим и больным. О чем же он предупреждал Бренда? Может, все это просто хвастливые сказки? Или Бренда ожидает неведомая опасность?
ГЛАВА 32
На борту корабля по пути в Стевенджер, Норвегия.
«Победитель Драконов» и «Месть Тора» рассекали тяжелые серые волны. Они покинули Исландию два дня назад, оставив старожилов качать головами и предрекать гибель этим дуракам викингам, осмелившимся отправиться в плавание в это время года. Но Бренд ничего не желал слушать. Он разыскал Торхолла Храброго, и никто на свете не мог удержать его на этом неприветливом острове. Нужно успеть вернуться на родину к ежегодному собранию Тинга.
Уинсом, погруженная в невеселые размышления, стояла на носу судна, напротив Арни, и следила, не появятся ли айсберги. Оба: и Арни, и Уинсом – прекрасно научились различать замерзшие глыбы, и Бренд вполне мог на них положиться.
Завернутая в меха Уинсом, чувствуя себя тепло и уютно, обернулась, чтобы посмотреть на Бренда. Перехватив ее взгляд, муж махнул рукой. Она улыбнулась ему, и оба нежно, долго глядели друг на друга. Наконец Уинсом вновь вернулась к своему занятию. Ее любовь к Бренду росла с каждым проведенным вместе часом, и эти дни, прожитые на борту корабля со времени отплытия в Исландию, оказались лучшими в их жизни. Уинсом теперь была больше уверена в ответном чувстве Бренда, особенно еще и потому, что он убедил ее в полной непричастности к кровожадным замыслам стромфьордцев, и их любовные игры пылали бурной страстью.
Уинсом, сложив губы трубочкой, выпустила воздух, наблюдая, как он превращается в облако кудрявого пара. Да, между ними все хорошо, лучше не бывает! Бренд очень изменился с тех пор, как отыскал Торхолла Храброго, стал спокойнее, увереннее в себе, меньше сетовал на участь изгоя. Но одно оставалось неколебимым: его решимость оправдаться, избавиться от подозрений. Именно эта решимость заставляла Бренда рискнуть всем – кораблями, и многими жизнями: своей, жены, названого брата, матросов, судьбами друзей – в отчаянной попытке вернуться в Норвегию едва ли не зимой. Неукротимые штормы и бури, бушующие в Атлантическом океане в это время года, могли потопить любой корабль, имевший несчастье оказаться на их пути.
