Пасынки Земли

Эвинг-3 кисло улыбнулся:

— Значит, иду я.

Вынув из кармана документы, он разорвал их в клочья и, взглянув на бледное, вытянувшееся лицо человека, которому было суждено стать настоящим Бэрдом Эвингом, произнес:

— Прощай парень. Удачи тебе во всем! И поцелуй за меня Лайру, когда вернешься…

Четверо полицейских-сириан вошли в бар и начали сновать среди посетителей. Еще один остался стоять у дверей. Эвинг-3 медленно поднялся со своего стула. Теперь он был абсолютно спокоен. Как будто и не собирался умирать.

«Кто все-таки настоящий „я“? Человек, который умер, не вынеся пыток Фирника? Или человек, взорвавший себя в киоске энерготрона? Или тот, который оставался сейчас сидеть в углу бара? Все эти люди — Бэрды Эвинги. Их индивидуальность непрерывна, она продолжается в каждом последующем воплощении настоящего Эвинга… Нет, Бэрд Эвинг не умрет, просто прекратят дальнейшее существование ставшие теперь ненужными его двойники. И так и должно быть!»

Эвинг хладнокровно прошел через зал мимо ошеломленных посетителей бара, прикованных к своим столикам. За исключением полицейских он был единственным, кто осмелился передвигаться. Полицейские еще не заметили его. Он шел, не оборачиваясь.

Парализатор в кармане брюк был всего лишь в нескольких сантиметрах от его руки. Он неожиданно выхватил его из кармана и выстрелил в полицейского, который охранял вход. Сирианин опрокинулся навзничь. Остальные полицейские бросились к Эвингу.

— Кто вы такой? — спросил у него один из них. — Что вы здесь делаете?

— Я тот, кого вы ищете, — крикнул Эвинг так громко, что его можно было бы услышать за несколько сотен метров… — Если я вам нужен, то подходите поближе и берите. — Он весело рассмеялся.

Пока полицейские осмысливали сказанное, он повернулся и выскочил в длинную сводчатую галерею.

Почти сразу же за ним бросились преследователи. Он крепко сжал парализатор, но пока еще не стрелял. Вспышка энергии сверкнула у него над головой, отбив от стены кусок штукатурки. Позади него раздался вопль:

— Хватайте его! Остановите этого человека!

В дальнем конце коридора появились еще четверо полицейских. Эвинг нажал на спусковое устройство парализатора и заморозил двоих из них. Затем он рванулся вправо, проскочив сквозь автоматически открывающиеся двери, и очутился на взлетной полосе космодрома, куда выходить было строго запрещено.

К нему подкатил робот.

— Можно взглянуть на ваш пропуск, сэр? — металлический голос звучал ровно и невозмутимо. — Людей допускают в этот сектор только по особым пропускам.

В ответ Эвинг вскинул парализатор и превратил в непроводящий материал «непрерывные» цепи и мозг робота. Он неуклюже рухнул, как только вышла из строя гироскопическая система, поддерживающая его равновесие. Эвинг обернулся. Со всех сторон к нему бежали около двух десятков полицейских.

— Сдавайся! — Кричали они ему. — У тебя нет шансов на спасение!

«Я знаю это и без вас, — подумал Эвинг. — Но я не хочу, чтобы меня взяли живым».

Он плотно прижался к стоящему на поле заправщику и стал поливать приближающихся полицейских парализующими лучами. Они отвечали на его стрельбу осторожно, поскольку на поле было много дорогостоящего оборудования. Кроме того, они получили приказ взять этого человека живым во что бы то ни стало. Эвинг выждал, пока один из полицейских не приблизился к нему на расстояние пятидесяти метров.

— Ну, лови, — крикнул он и, повернувшись, побежал зигзагами по взлетному полю.

Бетонная полоса тянулась километров на пять. Он бежал легко, описывая широкие круги, время от времени останавливаясь, чтобы выстрелить в преследователей. Он хотел удержать их на почтительном расстоянии до тех пор, пока…

Поле погрузилось в темноту. Эвинг поднял голову, чтобы выяснить причину этого неожиданного затмения.

Над его головой высоко в воздухе повис огромный звездолет. Он медленно, словно на невидимом блоке, снижался. Турбины ревели, извергая клубы раскаленных газов, доходящих почти до земли.

Эвинг улыбнулся при виде этого зрелища. «Все будет очень быстро», — сказал он вслух.

Эвинг услышал удивленные возгласы полицейских. Они остановились и стали пятиться назад, подальше от опускающегося на бетон огромного корабля. Эвинг побежал по широкой дуге, пытаясь на бегу определить курс снижавшегося лайнера.

«Это все равно, что упасть на солнце, — подумал он. — Мгновенная смерть!»

Он угадал место, где должен приземлиться корабль. Страшный жар охватил его. Он уже находился в опасной зоне и решительно побежал дальше, туда, где воздух был огненным адом. «За Корвин! — сердце его отчаянно билось. — За Лайру и Блейда!»

— Идиот! Он же погибнет! — закричал кто-то издалека.

Черное облако раскаленного газа накрыло бегущего Эвинга. Он почти оглох от громоподобного рева турбин. Еще несколько мгновений — и корвинит Эвинг исчез в яростно бушующем пламени. Сознание, а вместе с ним и боль в течение микросекунды оставили его тело.

В здании вокзала во всю мощь гремели динамики:

«Внимание, внимание! Мы приносим всем свою глубочайшую благодарность за оказанное содействие. Преступник найден, он больше не угрожает общественному спокойствию. Можете вернуться к своим делам. Мы еще раз благодарим всех за помощь и надеемся, что вам не было причинено беспокойство».

В вокзальном баре Эвинг тупо глядел на два бокала, стоявшие на столике: его и покойного. Порывистым жестом он выпил содержимое бокала другого Эвинга, потом своего. Он содрогнулся: алкоголь обжег его внутренности.

«Что принято говорить, думать, делать, когда человек отдает свою жизнь за то, чтобы ты смог спастись? Ничего. Ты даже не можешь сказать ему спасибо…» — мелькнуло у него в голове.

Он наблюдал за всем, что произошло, из окна бара. Отчаянное бегство, погоня, обмен выстрелами. Гигантский звездолет над одиноким беглецом, курс которого было невозможно изменить, независимо от того, кто оказался бы под его ревущими тормозными установками — один человек или целый полк, выстроенный на поле.

Даже сквозь защитное покрытие стекла было нестерпимо больно смотреть на ослепительное сияние газов. На всю жизнь на его сетчатке и в его мозгу останется крохотный человеческий силуэт под производящим посадку звездолетом, мгновенно исчезнувший в языках пламени.

Он встал. Сейчас Эвинг чувствовал страшную усталость и полное опустошение. Совсем не то должен чувствовать человек, наконец-то получивший возможность вернуться домой, к своей жене и сыну…

Его миссия близилась к успешному завершению, однако он не испытывал радости: слишком дорогой ценой достался этот успех.

Кое-как он разыскал диспетчерскую и вытащил бумаги, которые были заполнены теперь уже мертвым Эвингом, то есть им самим, утром того же дня.

— Мой корабль в одиннадцатом секторе, он подготовлен для взлета, — сказал Эвинг, протягивая документы. — Первоначальный старт планировался несколько раньше, однако я попросил изменения графика.

Как каменный он стоял и ждал, пока робот произведет надлежащие манипуляции, даст ему новые формы для заполнения и в конце концов направит его к выходу из вокзала. Здесь, у взлетного поля, его встретил другой робот и отвез на корабль. На его корабль, который мог улететь на Корвин несколькими часами раньше, с другим пилотом на борту.

Эвинг содрогнулся при появившейся мысли, что если бы корабль стартовал раньше, ведомый другим Эвингом, то миссия закончилась бы полным провалом. Да, задержка на пять часов круто изменила результат этого полета на Землю.

И глупо всерьез говорить о покойнике. А кто собственно умер? Бэрд Эвинг? Но ведь я жив!

Он взошел на корабль и осмотрелся. Все было готово к старту. Тот Эвинг, помнится, говорил, что послал донесение на Корвин, в котором, кажется, сообщал, что возвращается с пустыми руками.

Он включил субэфирный передатчик и отправил новое донесение, сообщая, что дело приняло другой оборот и он возвращается на Корвин, располагая средствами спасения от клодов.

Эвинг вызвал центральный пункт управления и попросил разрешения на взлет через двадцать минут. Затем он активировал автопилот, разделся и опустился в питательную ванну.

В его тело впились иглы, температура быстро поползла вниз. Из крохотных отверстий полились струйки, образуя из пены неразрушаемую паутину-колыбель, которая убережет его при взлете.

От успокаивающего наркотика затуманилось сознание. Угасающий разум успел зарегистрировать падение температуры на несколько десятков градусов и…

Последнее, что он ощутил, это первый момент старта. Едва только началось ускорение, Эвинг уже спал.

17

Одиннадцать месяцев, двенадцать дней, семь с половиной часов Эвинг спал, пока крохотный корабль совершал обратный полет.

И вот настал час, когда заранее отрегулированные датчики выдали сигнал о том, что путешествие окончено. Автоматически работавшие бортовые компьютеры вывели корабль на орбиту планеты. Отключилась система гибернации. Температура постепенно приближалась к нормальной, и игла, вонзившаяся Эвингу в бок, пробудила его к жизни.

Он был дома.

Как только Эвинг окончательно пришел в себя, он связался с властями планеты.

— Планетарный Совет Корвина вас слушает, — почти мгновенно последовал ответ. — Мы приняли ваш сигнал. Пожалуйста, назовите себя.

Эвинг ответил серией закодированных сигналов, которые были его условным идентификационным кодом.

Тотчас же были приняты символы опознавания, после чего тот же самый голос с планеты произнес:

— Эвинг! Наконец-то!

— Прошла всего лишь пара лет! — сказал Эвинг. — Какие новости на планете?

— Ничего существенного! Как у тебя?

В голосе было едва сдерживаемое любопытство. Испытывая чувство неловкости, Эвинг, прекратил разговор.

Он записал координаты места посадки, обработал и ввел в бортовой компьютер, после чего перевел автопилот в режим посадки.

Он вышел из корабля на поле космодрома Браутон, в двенадцати километрах от Браутона, главного города планеты Корвин. Воздух был чист и свеж, с тем легким запахом, которого ему так недоставало в течение всего пребывания на Земле. Спустившись на бетонную платформу, Эвинг стал ожидать электрокар. По голубому небесному своду пробегали легкие облака, взлетно-посадочное поле обрамляли несколько рядов величественных деревьев высотой около двухсот пятидесяти метров. «Ни одно дерево на Земле, — подумал он, — не может сравниться с такими красавцами».

Подошел электрокар. Водитель, улыбаясь, приветствовал его:

— Поздравляю с возвращением, мистер Эвинг!

— Спасибо, — сказал Эвинг, занимая свободное место рядом с ним. — Как приятно вернуться домой!

У входа в здание вокзала его уже ожидала наспех собранная делегация. Эвинг узнал премьера Дэвидсона, трех или четырех членов Совета, несколько профессоров Университета. Он пробежал глазами по делегации, удивляясь, почему не пришли встретить его Лайра и сын.

Затем он увидел их. Они стояли, замыкая группу встречающих, вместе с его друзьями. Они вышли вперед. Лайра как-то странно улыбалась, Блейд безразлично глядел на человека, которого он почти не помнил.

— Здравствуй, Бэрд, — сказал Лайра. Ему показалось, что голос у нее стал выше по сравнению с тем, который он помнил, и выглядела она старше, чем он себе представлял. Глаза ее запали, лицо похудело.

— Очень хорошо, что ты вернулся, Бэрд. Сынок, поздоровайся с отцом.

Эвинг посмотрел на мальчика. Он вытянулся. Круглолицый увалень, которому было чуть больше восьми лет, когда он покидал Корвин, превратился в долговязого нескладного подростка. Он нерешительно смотрел на отца:

— Здравствуй… папа!

— Привет, Блейд!

Он сгреб мальчика, оторвал от земли, легко подбросил вверх, поймал и опустил на землю. После этого повернулся к Лайре и поцеловал ее. Однако встреча была лишена настоящего тепла. Одна странная мысль не покидала его: «На самом ли деле я Бэрд Эвинг? Тот ли я человек, который родился на Корвине, женился на этой женщине, построил дом и стал отцом этого мальчика? Или настоящий Эвинг умер там, на далекой Земле, а я всего лишь его копия, ничем не отличающаяся от оригинала?»

Ему стало больно от этой мысли. Умом он понимал, что глупо терзать себя из-за этого. У него тело Бэрда Эвинга, в нем заключена вся память, душевный мир и жизненный опыт Бэрда Эвинга, неповторимость его личности. Что еще может быть в человеке, кроме его физических проявлений, образа мысли и склада натуры, которые можно назвать душой?

«Я и есть Бэрд Эвинг», — убеждал он себя, пытаясь развеять возникшие сомнения.

Все смотрели на него с надеждой. Он старался оставаться спокойным, чтобы не показать борьбы, происходящей у него внутри.

Повернувшись к премьеру Дэвидсону, он сказал:

— Вы получили мое донесение?

— Все три. Их было только три, не так ли? Мы получили три ваших донесения.

— Да, — кивнул Эвинг. — Я прошу извинения за предпоследние.

— Мы по-настоящему разволновались, когда получили сообщение о том, что вы возвращаетесь с пустыми руками. Мы очень рассчитывали на вас, Бэрд. А затем, примерно через четыре часа, поступило еще одно донесение.

Эвинг натянуто улыбнулся, хотя ему вовсе не было весело:

— Кое-что произошло в самую последнюю минуту. Теперь мы сможем спасти себя от нападения клодов, — он неуверенно посмотрел вокруг. — Какие здесь новости? Что слышно о клодах?

— Они покорили Бергман, — сказал Дэвидсон, — на очереди мы. Полагаем, это может произойти в течение года. Они изменили маршрут своего нашествия после Лундквисла.

— Клоды завоевали Лундквисл? — воскликнул Эвинг.

— Теперь уже пали шесть планет. Мы следующие в их списке.

Эвинг покачал головой:

— Этого не будет. Это они окажутся в нашем списке. Я привез кое-что с Земли и думаю, клодам это не очень-то понравится.

Ему позволили провести полдня в кругу семьи, и в тот же вечер он предстал перед Советом.

С собой он взял чертежи, записи и модель, отобранные у Майрака. Эвинг подробно разъяснил, каким образом он намерен отразить нашествие клодов. Когда он закончил говорить, в зале разразилась настоящая буря.

Джасперс, представитель Северо-Западного Корвина, немедленно запротестовал:

— Путешествие во времени? Но это же невозможно!

Четверо других представителей, словно эхо, отозвались на эти слова. Премьеру Дэвидсону пришлось постучать по столу, чтобы утихомирить шумевших.

Эвинг продолжал:

— Господа! Я вовсе не прошу, чтобы вы мне поверили. Вы послали меня на Землю за помощью, и я ее привез.

— Но ведь это чистейшей воды фантастика! То, о чем вы нам только что рассказали…

— Называйте это как угодно. Но вся штука в том, что эта аппаратура действительно работает.

— Откуда вам это известно?

Эвинг сделал глубокий вдох. Ему очень не хотелось давать объяснения.

— Я испытал ее, — наконец вымолвил он. — Я совершил путешествие в прошлое и разговаривал в нем с самим собой лицом к лицу. Можете мне не верить. Но тогда сидите, как стая подсадных уток, и пусть клоды уничтожат вас так же, как они уничтожили шесть планет в нашем секторе Галактики. А я говорю вам, что у меня есть средство защиты от них, на которое можно положиться.

— Скажите нам, Бэрд, — спокойно сказал Дэвидсон, — во что нам может обойтись строительство этого вашего… оружия и сколько времени уйдет на это?

Эвинг на мгновение задумался:

— По моей оценке, понадобится шесть — восемь месяцев напряженной работы группы квалифицированных инженеров, чтобы эта штука работала в нужном режиме. Что же касается стоимости, то не думаю, что это будет стоить менее трех миллионов стелларов.

Джасперс вскочил:

— Три миллиона стелларов! Я хотел бы спросить у вас, господа…

Но ему так и не удалось задать свой вопрос. Голосом, исключающим возможность перебить, Эвинг спросил:

— А я вас спрашиваю, господа, во сколько стелларов вы оцениваете свою жизнь? И зачем вам вообще нужны будут стеллары, если через год здесь будут властвовать клоды и вся ваша экономия не будет стоить и ломаного гроша? А может быть, вы намерены победить клодов с помощью личного оружия?

— Три миллиона стелларов составляют двадцать процентов нашего годового бюджета, — заметил Дэвидсон. — А если окажется, что ваше устройство неэффективно?

— Вы ничего не поняли! — воскликнул Эвинг. — Если мое устройство не сработает, то больше уже никогда не будет никаких бюджетов, о которых нам нужно будет беспокоиться!

Ответить на это было нечем. Джасперс, ворча, уступил, после чего оппозиция рухнула, как карточный домик; изготовление оружия, привезенного Эвингом с Земли, было санкционировано. Тень приближающихся клодов заслонила звезды, а другого оружия у Корвина не было. Ничто известное людям не смогло бы остановить надвигающиеся орды захватчиков. Вся надежда только на что-то чудесное.

Прежде Эвинг был человеком, предпочитающим уединение и покой, однако теперь жизнь его бурлила. Двери его дома были круглосуточно открыты. С ним непрерывно консультировались важные советники, ответственные за новый проект. Ученые из Университета просили выступить с лекциями о Земле. Издатели уговаривали написать книгу об этой планете. Журналисты умоляли написать статью.

Но он всем отказывал. Большую часть своего времени Эвинг проводил в лаборатории, предоставленной ему в Северном Браутоне, руководя конструированием излучателя времени. У него не было специальной научной подготовки, и поэтому все работы велись под контролем инженеров. Однако он им помогал советами и предложениями, основанными на его разговорах с Майраком и на собственном опыте перемещения во времени.

Прошло несколько недель. Обстановка дома казалась натянутой и прохладной. Лайра стала почти чужой для него. Эвинг рассказал ей все, что мог, о кратком пребывании на Земле, но ни разу не упомянул о своих перемещениях во времени.

Что касается Блейда, то он снова привык к отцу. Эвинг тем не менее чувствовал себя неловко с ними обоими. Как бы глупо это ни было, но он не мог признать до конца реальность своего существования.

Бэрд считал, что именно он был первым из четырех Эвингов, а остальные

— просто его копии. Однако он не мог забыть, что двое из его дублей отдали свои жизни ради того, чтобы он смог вернуться на Корвин.

С тяжелым сердцем Эвинг думал о своих «я», а также о Майраке и о Земле, которая теперь была всего лишь протекторатом Сириуса, о Земле, когда-то отославшей всех своих наиболее отважных сыновей к звездам и тем самым истощившей свою плоть.

Он видел картины опустошения на Лундквисле и Бергмане. Лундквисл был прекрасной планетой-курортом, сверкающей планетой-аттракционом, привлекающей туристов богатыми игорными домами и роскошными парками. Перед Эвингом лежали фотоснимки: на одних сияли кружевные башни, похожие на сказочные замки из чудесного сна, на других дымились развалины этих же башен, рухнувших под безжалостными орудийными обстрелами клодов. С бессмысленной жестокостью клоды уничтожали все на своем пути. Теперь они снова тронулись в путь.

Корабли-разведчики следили за их приближением. Флот клодов сосредоточился сейчас на Бергмане. Если они будут придерживаться привычной тактики, то через год покинут систему, к которой принадлежит Бергман, и устремятся к Корвину. И этого года должно хватить корвинитам, иначе…

Эвинг вел счет уходящим дням. Строительство конусообразного сооружения излучателя времени медленно, но неуклонно шло к своему завершению. Никто не задавался вопросом, каким образом оружие будет пущено в ход. Эвинг сам определил, что его нужно установить на звездолете, с таким расчетом оно и разрабатывалось.

По ночам ему не давал покоя образ Эвинга, который по собственной воле бросился в струю газа, выбрасываемую тормозными двигателями производящего посадку звездолета. «Это мог быть я, — размышлял Эвинг. — Я вызвался тогда добровольно, но он настоял на том, чтобы бросить жребий. И был еще один смелый Эвинг, который предпринял шаги, сделавшие меня самым нужным, а затем спокойно и просто оборвал свое дальнейшее существование. Не я все это совершил. Я рассчитывал на то, что они будут навечно прикованы к круговерти событий и что я буду тем единственным, который освободился из плена времени. Но случилось иначе».

Эвинг также не мог забыть укоряющие глаза Майрака, когда они отобрали секретное оружие и бросили Землю на произвол судьбы. Эвинг видел свое оправдание в том, что он ничем не мог помочь Земле. Эта планета стала заложницей своей собственной слабости…

В конце концов Лайра сказал ему, что он сильно изменился, что он стал замкнутым, ожесточенным, раздражительным.

— Мне это непонятно, Бэрд. Раньше ты был таким добрым, таким… таким человечным. Теперь ты совсем другой — холодный, замкнутый, все время о чем-то напряженно думаешь.

Она слегка прикоснулась к его руке:

— Почему ты не хочешь поделиться со мной тем, что тебя тревожит? Может быть, с тобой что-то случилось на Земле?

Он отпрянул от нее.

— Нет! Ничего! — Он понимал, что это жестоко по отношению к ней, но не в силах был сдержаться. Он заметил слезы на ее глазах и ласковым тоном добавил: — Я ничего не могу с собой поделать, Лайра. Мне нечего сказать тебе. Просто слишком велико было напряжение, которое мне пришлось испытать, — вот и все.

Напряжение, почти шок, вызванный видом собственной смерти, видом гибели великой цивилизации… «Мне через многое пришлось пройти, — думал он, — даже, пожалуй, чересчур многое».

Он чувствовал себя бесконечно усталым. Сидя на крыльце своего дома, Эвинг часто всматривался в ночное небо, где по черному бархату небосвода были разбросаны самоцветы звезд: знакомые с детства созвездия — Черепахи и Голубя, Большого колеса, Гарпуна. Этих созвездий очень недоставало ему там, на Земле. В его глазах они олицетворяли собой родной дом, полный света и тепла.

Однако теперь холодные звезды в ночном небе Корвина не излучали ни тепла, ни света. Он прижал к себе жену и с тревогой взглянул в небо, всем своим существом ощущая угрозу, исходящую от него. Он явственно видел, как орды клодов собираются, будто частицы влаги в дождевой туче, ожидая своего часа, чтобы упасть.

18

Тревога была объявлена почти через год после возвращения Эвинга на Корвин. Случилось это ранним весенним утром. Пошел небольшой дождь, автоматически включив отклоняющую систему на крыше дома Эвинга. Благодаря ее ячейкам капли дождя не барабанили по плоской крыше. Сон Эвинга был тем не менее беспокойным.

Зазвонил телефон. Он повернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. Ему снилась крохотная фигурка, застывшая на бетонном поле на фоне черных языков пламени. Телефон продолжал звонить. Эвинг почувствовал, что кто-то трясет его. Послышался голос Лайры:

— Проснись, Бэрд! Это вызывают тебя, проснись!

Часы показывали 4.30. Он буквально сполз с кровати и на ощупь двинулся к телефону.

— Эвинг слушает!

Резкий голос премьера Дэвидсона заставил его проснуться окончательно:

— Бэрд, клоды идут!

— Что?

— Только что мы получили сообщение: главные силы космического ударного флота клодов выступили с планеты Бергман около четырех часов назад. В первом эшелоне насчитывается не менее пятисот звездолетов.

— Когда ожидается их появление здесь?

— Оценки противоречивы. Не так просто вычислить время полета со сверхсветовой скоростью. Однако на основании того, что нам известно, я бы сказал, что они появятся в зоне ответного огня с Корвина от десяти до восемнадцати часов.

— Хорошо. Подготовлен ли специальный корабль к немедленному полету? Я сейчас отправляюсь в космопорт…

— Бэрд…

— Что такое? — нетерпеливо перебил премьера Эвинг.

— Может, вместо вас полетит кто-нибудь помоложе? Я вовсе не имею в виду, что вы стары для этого, но у вас жена, сын, а операция сопряжена с немалыми опасностями. Один человек против пятисот боевых звездолетов врага! Это самоубийство, Бэрд!

Последние слова вызвали дремавшие в его мозгу ассоциации, и он вздрогнул. Затем он упрямо сказал:

— Совет одобрил то, что я намерен сделать. Сейчас нет времени на подготовку другого человека. Все это уже давным-давно обсудили, и я не вижу причин менять план.

Он быстро оделся в золотисто-голубую форму космических сил Корвина, в которой отбывал воинскую повинность более десяти лет назад. Форма была хоть и тесноватой, но еще вполне пригодной.

Пока Лайра готовила завтрак, он стоял у окна, глядя на клубящийся предутренний туман. Эвинг так долго жил под дамокловым мечом нашествия клодов, что теперь трудно было поверить, что этот день настал.

Позавтракал он в скверном настроении, не получая от еды никакого удовольствия и не говоря ни слова.

— Я так боюсь, Бэрд, — прошептала Лайра.

— Боишься? — он рассмеялся. — Чего же ты так боишься?

Но ей было не до шуток.

— Клодов… Этого безумного предприятия, которое ты затеваешь, — она всхлипнула. Потом, собравшись с духом, продолжила: — Но тебе, похоже, не страшно. Я думаю, это очень хорошо.

— Да, — сказал он искренне. — Я ничего не боюсь. Клоды даже не смогут меня увидеть. Во всей Вселенной еще не существует детектора массы, настолько чувствительного, чтобы определить наличие одноместного космического корабля на расстоянии нескольких световых лет. Масса такого корабля ничто по сравнению с уровнем шумов, производимых огромным флотом захватчиков.

«А кроме того, — добавил он про себя, — как я могу бояться этих клодов? Они ведь даже не люди! Это безлицые безмозглые звери, орда убийц-муравьев, шествующая от планеты к планете со свирепым желанием уничтожать все на своем пути. Они, конечно, опасны, но не так уж страшны. Страх следует оставить для настоящего противника — людей, поднимающих оружие на своих братьев, людей, ведущих двойную игру: предлагающих дружбу и тут же предающих своих друзей или союзников. Были веские основания считаться с силой клодов, но бояться их причин не было. Понятие „страх“ скорее подходит к таким, как Роллан Фирник и ему подобным».

Позавтракав, он заглянул на минуту в спальню к Блейду, чтобы бросить прощальный взгляд на спящего мальчика. Он не стал его будить, а только улыбнулся и прикрыл за собой дверь.

— Может, разбудить его и попрощаться? — колеблясь, предложила Лайра.

Эвинг печально покачал головой:

— Слишком рано. В его возрасте необходимо больше спать. А кроме того, я вернусь героем. Это ему должно понравиться. — Уловив смену выражения на ее лице, он добавил: — Я обязательно вернусь, дорогая. Можешь поставить за это все, что у нас есть, — я обязательно вернусь.

Когда Эвинг добрался до космодрома Браутон, заря уже окрасила всю восточную часть неба. Он вышел из машины вместе с сопровождающим и направился к главному административному корпусу, где группа высокопоставленных корвинитов с суровыми лицами уже дожидалась его.

«Если я не совершу этого, — подумал Эвинг, — с Корвином будет покончено».

Судьба целой планеты зависела от безумной попытки одного человека. Это было бремя, которое он без всякого удовольствия взял на себя.

Он сдержано поздоровался с Дэвидсоном и остальными важными лицами. Смутное беспокойство постепенно начало овладевать им. Дэвидсон протянул ему папку.

— Здесь карты с маршрутом флота клодов, — объяснил он. — Мы поручили Большому Компьютеру произвести необходимые расчеты. Они будут здесь через десять часов пятьдесят минут.

Эвинг покачал головой:

— Вы ошибаетесь — их не будет здесь вообще. Я намерен встретить их на расстоянии не менее одного года отсюда, а если удастся, то и еще дальше. И они не подойдут ближе ни на один километр!

Он внимательно осмотрел карты. Стрелы, указывающие направление движения клодов, были нанесены чернилами на координатные сетки.

— Компьютер установил, что в их флоте имеется семьсот семьдесят пять боевых единиц.

Эвинг обратил внимание на построение флота захватчиков.

— Идеальный клин, не так ли? Одиночный флагманский корабль, за ним два корабля, затем ряд из четырех, затем шеренга из восьми и так далее. Очень интересно.

— Это стандартный боевой порядок клодов, — четко произнес доктор Хармасс из департамента военных знаний. — Флот всегда возглавляется флагманским звездолетом, и никто никогда не отважится нарушить построение без приказа. У них железная воинская дисциплина. Я бы сказал…

Эвинг задумался и перебил его:

— Я очень рад это слышать.

Он проверил часы. Примерно через десять часов орудия клодов должны обрушить огонь и смерть на беззащитный Корвин. Флот из семисот семидесяти пяти линейных звездолетов представлял собой непобедимую армаду. У Корвина было чуть больше десятка кораблей, и не все из них были переоборудованы для ведения боя. Ни одна планета во всей цивилизованной части Галактики не смогла бы вынести бремени содержания боевого флота в количестве восьмисот первоклассных линейных кораблей.

— Что ж, — сказал он, немного помолчав. — Я готов к старту.

Его провели по сырому после дождя полю к тщательно охраняемому специальному ангару, где проводились все работы по монтажу временной установки в соответствии с проектом. Часовые доброжелательно улыбнулись и расступились, как только Эвинг подошел к ангару. Служащие космодрома распахнули ворота, открыв доступ к кораблю.

Это была тонкая черная стрела размером вряд ли больше того корабля, на котором Эвинг летал на Землю и обратно. Внутри ее не было сложного оборудования для замораживания и поддержания жизнедеятельности в состоянии гибернации. Вместо него здесь была установлена трубчатая спиральная катушка, выступавшая на несколько микрон из-под обшивки корабля. У основания катушки была смонтирована замысловатая панель управления.

По сигналу Эвинга служащие космодрома выкатили корабль из ангара, подъемники перенесли его на взлетную платформу и установили в вертикальном положении.

«Черная игла корабля на фоне черного космоса — клоды никогда ее не заметят», — отметил про себя Эвинг. Он почувствовал, как его охватывает радостное предвкушение сражения.

— Я стартую немедленно, — сказал он.

Взлет должен был осуществляться автоматически. Эвинг взобрался на борт корабля, разместился в люльке пилота и включил распылители, образующие защитную паутину вокруг его тела. Затем он включил видеоэкран и увидел на дальнем конце летного поля людей, с беспокойством наблюдающих за ним.