Акынская песня с прологом и эпилогом

      - А впрямь, давно у меня не было достойного противника.
      - Ну, Сид, я всегда к твоим услугам.
      - Увы, мы исключительно союзники: кой тебе смысл плести против меня интриги?
      - Ну, к примеру, мы можем заключить пари.
      - Силами помериться?
      - Что-то вроде. Типа поразвлечься.
      Друзья остановились, пристально поглядели друг на друга. Лица их стали серьезными, причем неожиданно оказались жесткими и волевыми.
      - Играем по всем правилам?
      В ответ Сид поклонился, как перед поединком на тренировке:
      - Но тогда, Санек, первый ход - в открытую. Что ты намерен делать?
      - Н-ну... ладно. Чего встали-то? Пошли дальше... Итак, я, видимо, распространяю о тебе некий слух.
      - Пользоваться имеющимся компроматом запрещено.
      - Ага. Да и неинтересно, если ты про эту Марину с веранды...
      - Не с веранды, а с Ротонды, кретин.
      - Пожалуй, ты будешь, - Санек окинул собеседника оценивающим взглядом, - будешь... будешь... наркоманом. Вот.
      - Бред.
      - А как же иначе.
      - Настолько неправдоподобно, что я даже мешать тебе не стану. Хотя эксперимент мог бы выйти интересный... Не поверят.
      - Ну, это уже моя забота.
      - Не поверят. Пари?
      - По рукам.
      - По рукам. Да, кстати, анашу курят или колют?
      - В чай заваривают... Да, последнее. Я сейчас не домой.
      - К Марине?
      - Ну да. Так что первым шагов сегодня не предпринимай, а завтра звони с отчетом: первый ход - в открытую.
      - Заладил. Что я, правил не знаю? Что мне, ехать сегодня не к кому? Ну, вот и метро. До завтра.
      - Лапу.
      - Ага. Кстати, вон цветы продают.
      - Пока... Эй, постой, а на что спорим-то?
      Саня застыл в задумчивости секунд на десять.
      - О! На кружку пива!
      - Идет. Ну, я на автобус.
      Стоя на остановке, Сид видел, как Саня перебежал дорогу прямо перед автомобилем, подошел к старухе, продававшей у метро чахлые тюльпаны, долго с ней торговался, наконец взял букет и осмотрел его с видимой неприязнью: он не любил цветы, он не любил ту, которой эти цветы предназначались, - он вообще никого не любил...
      - 8
      Мы собирались все
      У маленькой хозяйки.
      М. Щербаков.
      На полпути Саня вдруг вспомнил, что у Леночки, которую он, правда, не видел уже полгода, день рождения, и изменил маршрут. Пошарив по карманам, он решил, что подарит ей двухцветную шариковую ручку, одолженную у кого-то в институте, так как грязный носовой платок дарить было бы неловко, а больше ничего в вечно дырявых карманах не обнаружилось, если не считать пропажи десяти рублей, только и оставшихся у него со стипендии на ближайшие три недели. Ругнув про себя воображаемого счастливца, который найдет на дороге червонец и даже спасибо ему - Сане - не скажет, он снова поглядел на цветы, теперь уже одобрительно. Они-то подходили к случаю как нельзя лучше...
      ... Оказалось, конечно, что день рождения у Леночки через месяц - он перепутал. Но какие-то гости, все равно, как обычно, были.
      "Красным уголком" в старших классах прозвали они эту замечательную квартиру, где собирались по любому поводу, а то и без оного, с ведома хозяйки или не предупреждая ее, Леночкины ближайшие друзья, то есть все, кто хоть раз ее видел. Пили чай, играли в карты, читали стихи, бренчали на гитарах, говорили, говорили, говорили...
      Компания, на удивление, оказалась знакомой почти вся. Леночкина двоюродная сестра - кажется, тоже Лена, хотя, может быть, Оля или Наташа тщетно пыталась отвлечь мужа от тарелки с бутербродами на вещи более ей интересные, а именно - на нее саму. Тот, в свою очередь, знал, зачем пришел, и не думал ни танцевать, ни включаться в спор на религиозные темы между Коляном по кличке Ржевский и Фаридом Мирасовым на другом конце стола. Это был человек сугубо практического склада. Из всего многообразия русских пословиц и поговорок он знал одну: "Заяц трепаться не любит, "- и пытался по степени молчаливости угнаться за двумя, а то и тремя зайцами. Саня хохмил за глаза, что тип этот и за своей нынешней женой, видимо, молча ухаживал. На самом деле он за ней вообще не ухаживал, а просто, отвлекшись однажды от своих микросхем, обнаружил себя чьим-то мужем и, пожав плечами, принялся паять дальше. В электронике он действительно разбирался классно, и дураком его Саня считал совершенно несправедливо. Просто специфическую эту личность не трогали беседы на отвлеченные темы, и такая мелочь, как наглые приставания к его жене подвыпившего курсанта, принимаемые, к слову, в меру благосклонно, не отвлекала его от полукопченой-полузабытой колбасы.
      Саня попытался вспомнить, видел ли он эту пару в уже женатом состоянии и, следовательно, нужно ли их поздравлять, не вспомнил и сделал это еще раз - на всякий случай, что показалось крайне нетактичным все тому же курсанту. Подгулявший этот гвардеец был, кстати, единственным новым для Сани лицом лицом притом достаточно непривлекательным. Кипучая его энергия явно была направлена не в мирных целях (чего и ждать от питомца военного училища? ): то он начинал устраивать танцы, как только завязывался интересный разговор, то пытался развеселить народ анекдотом "про косоглазых", что в присутствии Фарида было несколько неэтично, но мордобоем почему-то не кончилось... В общем, не понравился этот тип Сане. А уж когда Леночка сообщила: "Через полчасика привезут гитару, "- он сказал себе, что пора с ним завязывать, а то и не попоешь спокойно. План был прост. Леночку немного жалко, но что делать...
      Без лишних слов Саня придвинул одну полную рюмку из двух курсанту:
      - Твое здоровье.
      Вторую он только поднес ко рту и незаметно для собутыльника отставил в сторону, а когда взял ее для нового тоста, с удивлением обнаружил, что рюмка пуста. Оля (или Наташа? Кажется, все-таки Лена) заговорщицки ему подмигнула. Пока провозглашался новый тост, она аккуратно перелила водку из полной рюмки назад в бутылку, а затем опять подменила опустевшей стопкой полную. Саня в душе восхитился головой этой бабы и следующую порцию - за женщин! - честно выпил.
      Четверть часа общения с почему-то не убывающей бутылью не слишком вывели курсанта из равновесия, но настолько, что он согласился с Саней, что ему не грех проветриться у открытого окна на кухне. Теперь наступала главная часть комедии:
      - Леночка, что-то парня того долго нет, проведай его там, на кухне.
      А еще через минуту-две:
      - Фарид, загляни на кухню. Куда-то Елена делась?
      Остальное прошло как по-писаному: обнаружив курсанта, по пьяни грязно пристававшего к насмерть перепуганной Леночке, Фарид заломил ему руку и так пошел пролвожать домой.
      - Красиво, - мило улыбнулась Сане сообщница (все-таки страшный человек! ).
      Леночка, между тем, все не возвращалась. Саня вышел в коридор. Она сидела там, чуть не плача.
      - Ну, стоит ли расстраиваться?
      - Да-а... но вы извините, ребята...
      Вот теперь-то Саня твердо почувствовал себя подлецом и негодяем. И готов он был провалиться сквозь землю со всеми своими комбинациями.
      - Это ты извини, - сказал он более чем искренне, но тут же и сам сообразил, что звучит это просто как формула вежливости...
      - Нет-нет, это вы извините! Он вам, наверное, весь вечер испортил?
      - Нам? - хоть вешайся.
      - Вот, Саня, страх-то какой... Я ведь его десять лет знаю, сколько живу здесь: он мой сосед. Тихий такой, скромный... Кто же знал?.. - немного помолчав, Леночка, кажется, не успокоилась, а только наоборот. - А если так муж запьет? Что делать? Бросать? Разводиться? А если детей куча? - и опять: - Он что, правда вам сильно испортил вечер?
      Саня пробормотал что-то вроде: "Все хорошо, все нормально", - и подумал: "Только бы не расплакалась. "
      Тут, к счастью, раздался звонок в дверь. Леночка встрепенулась и с радостной гостеприимной улыбкой кинулась открывать.
      Саня без особого любопытства глянул, кто пришел, и открыл рот от удивления: на пороге, столь же обалдело смотря на него, стоял Аркаша.
      - 9
      А в нас тоска по нежному,
      И хочется любви.
      М. Щербаков.
      - Уж кого я не ожидал здесь увидеть, так это тебя.
      - Ну, еще Улафа Пальме.
      - Так как тебя все-таки туда занесло? - Саня с Аркашей ехали от Леночки в полупустом ночном автобусе - грязном, ломаном, с изрезанными сиденьями, на которых пестрели надписи: "АлисА", "Rock-n-roll жив! ", "СГПТУ-124" и телефоны, явно женские.
      - Позвонили, попросили приехать с гитарой, объяснили - куда.
      - Кто? Кто позвонил? Мне именно это и интересно.
      - Один знакомый, курсант... Кстати, здесь его не было. Так что, может быть, он звал меня не сюда.
      - Ты недоволен?
      - Нет, неплохо посидели.
      - А чего тогда так рано ушел?
      - Да девица одна должна позвонить.
      - ???
      - Ты знаешь, такая история: она мне вчера позвонила. "Аркадий, говорит, - то-се, извини-подвинься, в общем, я тебя не знаю... "
      - ... и знать не хочу...
      - Да нет, не в том смысле. Мы действительно незнакомы, она мой телефон в старой записной книжке нашла.
      - А-а, ну-ну-ну, чужой рукой написанный.
      - Да. А ты откуда знаешь?
      - Знакомый стиль.
      - Чей, если не секрет? - спросил Аркаша с натужной беспечностью.
      - Да мало ли... На Сида похоже, - и скороговоркой, будто проболтавшись: - То есть нет, это, конечно, не он, но кто-то с очень похожим складом ума, быть может...
      Аркаша нахмурился.
      Он ни на грош не верил, что Володя, которого они зовут Сидом, может вести против него какую-то игру, поэтому и доверял ему все свои тайны, а значит - был перед ним беззащитен...
      - На Сида?.. Да... Он в последнее время... вообще... сильно изменился.
      Эта непонятная, некстати выползшая из Аркаши фраза как будто была сказана по Саниному заказу. Но, значит, медлить нельзя. Все придется сделать сегодня, вопреки просьбе Сида подождать. Завтра его слова прозвучат уже странно и как бы "вдогонку".
      Сид - человек необидчивый. Он поймет, хотя сволочью обзовет обязательно.
      - И ты заметил, что он изменился? Да, это так. И знаешь почему? Говорят...
      ... В этот момент засыпавший уже Бродяга резко открыл глаза, тряхнул головой и выдохнул:
      - Какая все-таки сволочь!
      - Ты чего, Вовка? - толкнула его в бок Марина. - Кто сволочь?
      Бродяга спал...
      ... Аркаша с тоской, но уже как-то отрешенно подумал, что не сможет, как прежде, позвонить Володе, чтобы все обсудить.
      Убежденному фрейдисту Сане удалось добиться своего: сперва заставить Аркашу бояться Сида, а потом сунуть ему информацию, пусть самую бредовую, но уменьшающую страх. Это было проделано так аккуратно, что Аркаша и сам не заметил, что в нем произошло, и просто искренне жалел Володю, могучий организм и мозг которого будет теперь разрушаться наркотиками.
      Но почему? Чтобы получше это обдумать, Аркаша даже вышел на остановку раньше, хотя и не любил ходить пешком.
      Из-за чего люди начинают колоться? Из-за того же, из-за чего пьют и курят: неурядицы на работе, заморочки с женщинами, скука... Последнее походит на правду: человеку, который видит других насквозь, не может не быть с ним скучно. (Аркаша даже в мыслях пытался польстить Володе, опасаясь, не читает ли он их сейчас. ) Может быть, у него от этого поле увеличивается, может быть - еще что-то: нормальные, человеческие мотивы могут и не подходить. Но организм-то у него уж наверно человеческий! Значит, постепенно наступит вялость, перестанет интересовать окружающее. Видимо, и ломать начнет. Представив Сида в буйстве, Аркаша поежился и особенно остро почувствовал, как срочно его надо спасать. И ни помощника, ни советчика. Думать надо было самому.
      Тоскливым одиночеством прожгли его светлые окна соседнего дома. За каждым из них жили люди. Им, конечно, было тепло и уютно. У них играла музыка, звучал смех. Им было хорошо. Так хорошо, что вовсе не нужно отдергивать занавески и искать глазами в заоконной золотой осени одинокого паренька с гитарой. Им было наплевать на Аркашу.
      И пусть. Вокруг желтели, краснели и облетали деревья. Аркаша сошел с дороги и побрел по газону, пиная ногами шуршащие листья.
      Вот здесь бы и пройти с любимой девушкой, красивой и стройной. Но, увы, не теперь. В другой раз. Видимо, уже по другой листве. И точно - с другой девушкой. Хотя это, наверное, не так уж и...
      Раньше, когда Аркаша видел парочку - навстречу идущую или в метро на эскалаторе - ему мерещился в этом символ чего-то вечного, победы жизни над смертью, что ли... Трудно объяснить... Ну, конечно, когда у самого проблемы, примешивалась и зависть... Но это - вторичное и мелкое. А основное чувство, так сказать, жизнеутверждающее... А теперь первым делом он, против воли даже, начинает прикидывать: который он (встречный этот - поперечный) у нее (спутницы своей) по счету, и как часто она изменяет ему теперь, и чего он-то идет с нею, если сам в то же время на каждую прохожую заглядывается, и снова же она, со своим раздутым счастьем или плохо скрываемой доподлинной брезгливой скукой, чего на самом деле думает?
      Володя говорит, это ему в каждой встречной Наталья мерещится. (И чего они все на нее взъелись? Все то плохое, что она ему делает, - это же ему, а не им... ) А еще Володя говорит - кончай нудить и этим любоваться. Человек сам хозяин своей судьбы. Когда ты это поймешь и захочешь - у тебя будет все, что угодно. А сам?.. Нет, надо что-то делать. Поговорить с ним? Так он меня и послушает. С Альбиной? С Альбиной!
      Аркаша, как тот курсант, точно следовал Саниному сценарию.
      - 10
      Что хотите говорите...
      М. Щербаков
      На следующий день по дороге в институт Саня продумывал, что скажет Сиду. И напрасно. Тот так и не появился. И дома у него к телефону не подходили.
      А по компании начал уже гулять анекдот, запущенный, вероятно, все тем же Саней, о том, как Сид в лекари заделался. Звонит ему, значит, Аркаша: у меня, мол, знакомый один совсем плох стал, а ты ведь у нас экстрасенс, так уж помоги человеку. Ну, Сид: э-ме, а Аркадий ему: "Да ладно тебе! Я ему и телефон твой уже дал. Он вот-вот позвонит, зовут Леня, и конец связи. " Через минуту и правда - звонок. Сид берет трубку: "Алло, Леня? " У того, ясное дело, предынсультное состояние. Ладно, договорились, что тот заедет. В назначенный час слышит Сид - хлопнула дверь лифта, открывает дверь - на пороге стоит обалдевший Леня: позвонить-то он еще не успел... Проходят в комнату. Садятся. Тот от робости рта открыть не может минуты две. Наконец Сиду надоело ждать, и он говорит: "Ну, езжай! " - в смысле, начинай, рассказывай, что там у тебя за проблемы. А тот вдруг как вскочит, как начнет ему руку трясти: "Спасибо! Спасибо вам! Я и сам думал, что надо ехать. Но ведь все-таки Родина... Так трудно решиться... Но вы человек ясновидящий, вы знаете, что говорите... " С тем и ушел просветленный. А вы спрашиваете: "Почему эмиграция растет не по дням, а по часам? "
      Что же до самого Лени, то Володя ему, может быть, и действительно помог, но теперь у него началась полоса новых бед...
      .............................................................................................................................................................
      - 11
      Ну что ж, запирай дверцы,
      Но помни, что я - с Марса.
      Ну что ж, забирай сердце,
      Но их у меня масса.
      М. Щербаков.
      Серое мутное месиво повисло на шпилях Адмиралтейства и Петропавловского собора, обтянуло купол Исаакия и сочилось мелким, сродни туману, дождем. Эта морось не моет и не освежает старый город, и Невский сидит нахохлившейся вороной, спрятав верхушку Думы и стыдобу свою, торчащую посреди площади Восстания. И хотя часть людей сидит в такую погоду по домам, на тротуарах становится только теснее, потому что все прячутся под свои столь же широкие, сколь и бесполезные зонтики.
      Всего два человека были сейчас на Невском с непокрытыми головами: Сид и Саня. Но шли они по разным сторонам и, поравнявшись, конечно, не заметили друг друга. Не узнал Саня и Альбину, пройдя мимо нее в двух шагах: у него не было настроения заглядывать под каждый зонтик. Она же, хоть и увидела Володиного проятеля, не стала его окликать. Ну, во-вторых, потому что не помнила его имени. А во-первых, она не хотела видеть кого-нибудь из друзей Володи, боясь, что они считают ее во всем виноватой...
      ... Прошлой весной к Альбине на остановке подошел какой-то тип с наглой курносой рожей. Нахальная его улыбка в сочетании с серьезными внимательными глазами выглядела страшновато.
      - Альбина, - укоризненно произнес он (а смех едва сдерживал), - это же глупо...
      Она страшно смутилась, покраснела и пробурчала:
      - Ни о чем таком я не думала... (кстати, а как он узнал ее имя? )
      - Врать можешь своей бабушке. Но я не об этом. Троллейбусы застряли в двух остановках отсюда, так что глупо ждать двадцать седьмой. В институт ты, считай, уже опоздала. Пошли лучше пить кофе, а то у меня нет денег.
      Она настолько обалдела, что действительно пошла. Он назвался - Володя Зернов, - но от любых попыток узнать что-нибудь о его месте учебы или работы отделывался хохмами, по уровню которых в нем угадывался студент. Любые попытки Альбины рассказать о себе он обрывал одним словом: "Знаю", - а на вопрос: "Откуда? " - даже не отшучивался, а искренне смеялся. Но окончательно Володя ее заинтриговал тем, что, допив кофе, поблагодарил и, сказав на прощание то ли по привычке, то ли в насмешку: "Звони! " - вышел прежде, чем Альбина успела открыть рот.
      Он действительно хотел просто попить кофе.
      В институте Альбина рассказала этот забавный случай Аркаше, и тот сразу продиктовал ей Володин телефон. Она даже не удивилась - устала уже изумляться за этот день - и вечером позвонила, надеясь удивить теперь сама (ничего более! ), но Володя поднял трубку со словами: "Алло, Альбина? " Он, похоже, был хорошим телепатом, и почему бы ей было не сказать ему, что завтра в ДК Красного Флота открывается семинар по парапсихологии. Ее знакомые обещали провести, может, в принципе, попросить и о нем... Володя поблагодарил и сказал, что уже знает...
      Доклад Зернова был в первый день. Альбина не поняла из него ровным счетом ничего. Впрочем, большинство маститых экстрасенсов, часть которых умела заговаривать простуду, часть - заговаривать зубы, а остальные вообще ничего не умели и поэтому назывались парапсихологами, уловило немногим больше, поэтому было страшно недовольно. В восторге остались лишь действительно серьезные специалисты, коих всегда и везде мало, и Альбина.
      С этого времени она стала к нему относиться как к знакомой знаменитости: ученому, артисту, писателю. Но на самом деле Володя таковым не был, и, хвастаясь знакомством с ним, Альбине приходилось самой же объяснять, какой он умный и могущественный. Так впечатление, что она неравнодушна к Зернову, могло возникнуть уже тогда, когда это было абсолютной неправдой.
      Потом был период, когда она его боялась. Кажется, он не прошел до конца и до сих пор, но тогда... Порой ей даже казалось, что он вообще нелюдь и не на Земле родился.
      Она не помнит, как все получилось, но вдруг из шапочного знакомого Володи Зернова он стал просто Волькой. И тут оказалось, что она не только совершенно не знает, что он за человек, но и не понимает его мыслей, чувств и поступков.
      Он же, наоборот, видит ее насквозь, все ее слова, поступки и мысли знает заранее. Даже те - нет, особенно те, которые она хотела бы скрыть. И вообще, все те качества, которые так восхитили ее в экстрасенсе Зернове, при близких отношениях пугали, да и просто мешали: в каждой женщине должна быть какая-то загадка, но о какой загадке может идти речь, если надо всей напускной таинственностью Альбины Володя поначалу смеялся, а потом она и вовсе стала его раздражать. Всерьез занимаясь парапсихологией, он почему-то не только потешался над ее занятиями оккультными науками, но и всячески им препятствовал. Ввел ее в довольно странную и неприятную компанию людей, не способных говорить серьезно и так беспощадно издевающихся друг над другом по поводу и без повода, что вполне можно было поверить их клятвенным заверениям во взаимной ненависти. Здесь никто не верил ни во что сверхъестественное, включая Володины способности. Его это, в отличие от Альбины, не обижало и не беспокоило. Более того, он и сам вместе с ними смеялся над "этими бреднями" и как о какой-то хохме рассказывал о том, что недавно в Питере прошел семинар пароапсихологов... Говорить тут было невозможно: все темы они делили на политику и романтику и не признавали ни того ни другого. Тем неприятнее, что в компании ее приняли как свою.
      ... А не они ли дали Володе наркотики? Может быть. На этого, ну, который сейчас прошел, похоже: подловил момент, когда Вовке было плохо... Недели две-три назад была у них небольшая размолвка, и Володя на нее сильно обиделся (что ему, в общем-то, не свойственно), вот тут-то, наверное... И Аркаша в связи с этой историей как-то этого их "гитариста" упоминал...
      К экстрасенсам она уже обращалась. В ответ они набросали кучу запутанных терминов, из которых, в общем, следовало, что им тут ничего не поделать: для воздействия на Зернова нужен экстрасенс гораздо более сильный, чем он сам. Но, в принципе, стоит Володе самому захотеть, и...
      А захотел-то он, судя по всему, как раз обратного, иначе бы не начал колоться. И виновата во всем она. Значит, и исправлять должна она. Но, убей ее бог, боялась она заводить с Володей разговор на эту тему. Оставалась последняя вожможность, не самая приятная.
      Альбина нашла наконец исправный таксофон, даже с трубкой, в котором, к тому же, никто не прятался от дождя, набрала, постоянно сверяясь с бумажкой, номер:
      - Але?
      - Марину позовите, пожалуйста.
      - Дык елы-палы...
      - Здравствуйте, это... (как же представиться, господи? )
      Несмотря на все свои экстрасенсорные, парапсихологические, телепатические способности, Володя так никогда и не смог понять, откуда Альбина узнала о Марине вообще и ее телефон в частности.
      - 12
      ... И прикинулся плебеем...
      М. Щербаков.
      Марина медленно положила трубку, так же медленно взяла сигарету и закурила. Невесело ей было. Хиповала она уже давно, но наркотиков побаивалась и, когда приятели ее пускали "косячок" по кругу, отказывалась. А тут Бродяга не то что тянет анашу, а ширяется всерьез. Бродягу было жалко. Он у нее был, конечно, не первый и не последний, но уже во вторую встречу она почувствовала, что это для нее серьезней, чем обычно. Марина насмотрелась уже на людей, севших на иглу, и Бродяге такой судьбы не желала.
      "Какая я дура! - осенило ее вдруг. - Ведь в первый раз, на Казани, его ломало, а я и не поняла, чего это его так колотит, елки-моталки, стормозила! Начал-то он, судя по всему, недавно, может, еще не поздно было, тут же лишний день-два - и все, самому с иглы не слезть... А может, не колется, колесами закидывается? Нет, вена-то исколота вся, прямо синяя, ведь видела же! "
      Кровоподтеки на руках у Сида не были редкостью.
      "Дура тормозная! Ежику ведь понятно было, в чем дело, а я проморгала, идиотка! Сама во всем виновата. А может, еще не поздно? Увезти его в Васкелово, на бабкину дачу, может, переломается и отвыкнет? "
      Идея эта Марине понравилась, но тут ее мысли прервал звонок в дверь. "Вовка, - подумала она. - Что же ему сказать-то? "
      Бродяга ввалился в дверь и, чмокнув Маринку в щеку, скинул куртку.
      - Вовка, - сказала она, - тут какая-то герла звонила...
      - Ну?
      - Ты правда, что ли, ширяешься?
      - Шимеру шоши! - не сдержался Сид.
      "Ругается, "- подумала Марина.
      - Что за герла-то? И чего она тебе наговорила? - успокоившись, спросил Бродяга.
      - Черт ее знает, вежливая какая-то, сказала, что наркотики принимаешь...
      "Санина работа, попросил кого-нибудь... "
      - Имя у нее какое-то нерусское... То ли Алевтина, то ли что-то вроде...
      Володе стало не по себе.
      - Так что, Вовка, если действительно так, то я тебя отучу. Ты ведь недавно, еще не поздно?
      Бродягу эта мысль тоже заинтересовала.
      - Как, если не секрет?
      - Увезу на дачу, переломаешься.
      - Силой увезешь?
      - А в крайнем случае силой. Возьму трех пиплов и...
      - Трех? Мало, - Сид, подпрыгнув, ногой сбил со шкафа катушку с нитками.
      Вспомнив о случае в метро, она решила, что таки да, мало.
      - Тогда пятерых.
      Сид призадумался. Конечно, ни трое, ни пятеро хипов, испортивших себе желудки плохой едой, печень - хорошими попойками, сердце - наркотиками, легкие - табаком и почки - ночевками на холодном полу, не были ему соперниками. Волновало другое. Судя по всему, звонила Альбина, в лучшем случае - Санина подруга, назвавшаяся так для издевки. Но ни первая, ни вторая версия не объясняет сам факт звонка - для этого надо знать телефон.
      То, что говорила тем временем Марина, Володя слушал вполуха, автоматически делая выводы. Звонила, не продумав разговор, с кем говорит толком не знала, об отношениях - ни слова. В общем, так базарить можно и со своей соперницей, и со старой знакомой поплохевшего вдруг приятеля; ко второму даже ближе - наверное, тот, кто (а кто? ) сказал ей про Маринку, примерно так все и описал. Это Володю несколько успокоило.
      - Так что я соберу пиплов, они тебя туда притащат как миленького, запальчиво сказала Марина.
      - Флаг в руки, - усмехнулся Бродяга, по достоинству оценив прикол.
      Последствия он оценил на следующий день.
      - 13
      ... на трон воссядет зверь,
      И станет он творить разбой...
      М. Щербаков.
      Володи опять не было дома. Он вечно так занят... Но кто же поможет ему, Лене, снять это дикое напряжение? На встречу с Полещуком он должен прийти спокойным и жизнерадостным. А откуда взяться этой жизнерадостности? С созданием совместного предприятия опять ничего не вышло, да и не до жиру уже - не прогореть бы окончательно. Закупочные цены все время растут, налоги тоже - скоро обещают чуть ли не восемьдесят процентов. Очень он рассчитывал поправить дела за счет сигарет и уже договорился о пяти ящиках, но их перехватил какой-то Зальц, человек в их деле практически случайный, что совсем обидно. Если ты не выдерживаешь конкуренции с магнатом вроде Полещука, об этом хоть сказать не стыдно, а тут... Однако ко всему этому он еще находил силы отнестись философски и даже с известной долей юмора.
      И вот сегодня утром Полещук позвонил ему и предложил встретиться, назначил время... Леня не мог произнести ни слова - такой мандраж вызвал у него бодрый голос в трубке. После разговора у него начался озноб, неимоверно разболелась голова, поднялось давление...
      Нет, Андрей Викентьевич Полещук не был энергетическим вампиром, "опустошающим" собеседника за полминуты. Весь смертельный ужас, который наводил этот тихий улыбчивый человек, объяснялся вполне материально. Безо всяких шуток и особых преувеличений можно было сказать, что он - один из "крестных отцов" нарождающейся ленинградской мафии. Широкая сеть кооперативов была лишь надводной частью айсберга его владений, куда входили и рэкет, и кража продукции со складов (где, впрочем, она бы все равно пропала), и наркотики. Естественно, что ждать от такого человека ничего хорошего не приходилось, тем более конкуренту, даже такому мелкому, как Леня...
      ... Успокаивающие таблетки не помогли, и рюмка водки тоже.
      Десять раз отжался...
      Сунул голову под холодную воду...
      Вышел на улицу. Воздух пах бензиновой гарью. Мимо проехала машина, чуть не задавила и обдала Леню потоком грязных брызг из лужи.
      До встречи с Полещуком оставалось два часа.
      Леня пошел к телефону-автомату, чтобы еще разок, на всякий случай, позвонить Володе, и увидел на рекламном щите объявление. Кооператив "Беруни" обещал среди всего прочего, что опытный психиатр, невропатолог и экстрасенс поможет вам снять нервный стресс.
      Единственный психиатр (он же и экстрасенс и невропатолог) кооператива Думов, похоже, имел богатый опыт работы в регистратуре поликлиники, но не более того. Выслушав Ленины жалобы, он сдержанно отозвался о Зернове, которого неплохо знал, накапал пациенту валерьянки, с чем и отпустил.
      Это бестолковое посещение чуть не заставило Леню опоздать, зато, пока он бежал на встречу, он так вымотался, что у цели был усталый, но спокойный.
      - Здравствуйте, Андрей Викентьевич.
      - Здравствуй, Ленчик. Ты плохо выглядишь. Какие-нибудь проблемы?
      - Так, замотался...
      - Как мама? Может быть, нужно помочь с лекарствами? Ну, нет - так нет... А я тоже, знаешь, замотался, закрутился... и, признаться, крепко проголодался. Ты не против куда-нибудь заглянуть?
      Кафе, громко именуемое гриль-баром, куда они зашли, было неплохим, но с образом миллионера вязалось плохо. Суетливый официант не кинулся к нему с порога со словами: "Чего изволите, Андрей Викентьевич? " - хотя бы потому, что здесь не было официантов. Так что "крестный отец" сам подошел к стойке и заказал у не слишком любезного бармена в ярко-оранжевом пиджаке и зеленой рубашке чего-нибудь съестного на себя и на Леню.
      Поговорить здесь было можно. Безвкусная музыка не дала бы возможности их подслушать, правда, и самому приходилось чуть ли не кричать в самое ухо. Странно, что Полещука, говорившего по обыкновению тихо и размеренно, Леня при этом слышал не напрягаясь, каждое слово.
      Тот не спешил переходить к делу: поговорил о новом законе, о том, что жизнь - тяжелая штука...
      - Вот и у тебя, Ленчик, я слышал, какие-то неприятности. Не так ли? Что-то с ГБ... Ты зря с ними связываещься, мой друг.
      Леня чуть не задохнулся от негодования, но промолчал.
      - И знаешь, страшно ведь не то, что они нагрели тебя, там, на стольник.
      - На полтинник.
      - Ну вот видишь: тьфу и растереть. Но плохо, если это повторится. Вот у одного друга Валеры Бинского, - Леня ухмыльнулся. Дело даже не в том, что "Валере" уже под шестьдесят, тогда как Полещуку едва-едва сорок, но ведь всем известно, что они заклятые враги и ведут войну друг с другом уже третий год всеми методами. Хотя, кажется, об этом и рассказывал сейчас Полещук: - У одного друга Валеры Бинского такая неприятность произошла.