Тайна стонущей пещеры

Вскрикнув, Вера Алексеевна исчезла в провале. Сенька Чуб кинулся в коридор, но Федор в несколько прыжков настиг его и вместе с диверсантом грохнулся на пол. - Врешь, подлюка, не уйдешь! - хрипел он, пытаясь подмять под себя бандита. Но не зря обучали Сеньку: молниеносным движением он вывернул Федору руку, изогнулся всем телом, вскочил на ноги и снова понесся по гулкому коридору, натыкаясь на стены, скользя на илистом полу. - Стой, бандюга! - не отставал Федор. Горящий фонарь плясал в его руках. И тут Сенька сообразил, что на его стороне все преимущества: он притаился за первым же поворотом коридора и выхватил нож. Тяжело дыша, из-за угла выскочил Федор и остановился, ища глазами врага. Сенька размахнулся и по рукоятку всадил нож в широкую спину парня.
      ВОТ ГДЕ ТВОЕ ЛОГОВО!..
      Капитан Шарый поставил выпиленный кусок колонны на прежнее место, тщательно замаскировав вход. Осветив узкий ствол пещеры, он сейчас же заметил на влажном полу у стены четкий отпечаток сапога. Подковка на каблуке была поломана. "Сыч и Кованый каблук - одно и то же лицо!" - осенила Шарого догадка. Елизавета Петровна говорила, что переселенцы из Рязанской области прибыли в колхоз в марте. Вражеский самолет разбился тоже в марте. Значит, сразу после высадки на парашюте Сыч мог заявиться в колхоз под видом переселенца и окопаться тут. Капитан осторожно пошел по коридору, по-прежнему прикрыв фонарик ладонью и подсвечивая себе под ноги. Перед каждым поворотом он гасил свет и некоторое время двигался на ощупь. Убедившись, что впереди никого нет, снова включал фонарик и торопливо шел дальше. В небольшом зале он задержался, решая, каким коридором идти. Подумав немного, выбрал левый: подземный ход должен привести в квадрат "13 а", который находится где-то левее. Действительно, в этом коридоре Шарый снова обнаружил след Кованого каблука. Николай Арсентьевич шел еще минут пятнадцать и, наконец, увидел впереди на потолке слабый желтоватый отсвет. Весь внутренне подобравшись, Шарый на секунду задержался и, проверив оружие, бесшумно стал красться вдоль стены. Через несколько шагов он заметил тонкую стальную проволоку, протянутую поперек коридора сантиметрах в двадцати над полом. "Мина", - решил капитан, осторожно перешагнул через проволоку и замер: до его слуха донеслось комариное жужжание радиосигналов. Шарый осторожно заглянул в пещеру. Небольшой подземный зал имел форму треугольника. В дальнем конце низко нависавшего потолка была узкая щель, через которую вливался голубоватый дневной свет. Снаружи отверстие было забросано сухими ветками. Оттуда тянулась вниз антенна к портативному приемопередатчику на треноге. Перед ним сидел на раскладном стульчике Сыч. Придерживая одной рукой наушник, другой он, видимо, писал текст радиограммы в записной книжке, лежавшей у него на коленях. Рядом на большом камне Шарый заметил телеграфный ключ. Тут же стоял горящий фонарь. "Так вот где твое логово!.. Хитро! А мы-то считали, что дело в коаксиальном кабеле!" - подумал Шарый, стремительно шагнув из-за укрытия. И тотчас же запрыгали, задребезжали старые консервные банки, подвешенные на стене перед радиостанцией и хитроумно связанные с проволокой, протянутой низко над полом у входа в зал. Будто электрическим током отбросило диверсанта от приемника. Он вскочил, повернулся всем корпусом к Шарому. Николай Арсентьевич узнал весельчака, баяниста, колхозного бухгалтера Рязанова. - Стой! - едва удержавшись на ногах, запутавшихся в проволоке, крикнул капитан. Рязанов, стреляя на бегу, метнулся в угол зала, за колонны. Шарый тоже выстрелил, но кто-то грубо и больно рванул его за правое плечо. Выпавший из руки пистолет глухо звякнул о каменный пол пещеры.
      - Товарищ полковник, радиограмма Сыча! - чуть ли не бегом вошел в кабинет майор Силантьев. - Только что расшифровали! - Наконец-то! - полковник Коркин быстро поднялся из-за стола. Эту радиограмму он ждал с нетерпением. "Брат прибыл. Похороны сегодня", быстро пробежал полковник глазами короткий текст на форменном бланке радиограммы. - Наше предположение оправдывается. - От Шарого что-нибудь еще было? - Нет. Полковник Коркин положил бланк на стол, взглянул на часы. - Сейчас же, Иван Ефимович, берите людей и поезжайте в Заветное. И быстро! Езжайте напрямую, через перевал, старой леской дорогой. Часа за два доберетесь. - Брать будем на месте диверсии? - Там лучше разберешься. Тебе ведь не в первый раз, - облегченно вздохнул полковник и улыбнулся впервые за много дней.
      ИДТИ НЕКУДА
      - Включи свет! Слышишь, Ви-и-итька! - дрожащим голосом молил Шумейкин. Но Сбитнев молчал. Не мог он сказать товарищам, что фонарика нет и они теперь не сделают и трех шагов в этой кромешной тьме. Да и куда идти? После теплой дождевой воды в пещере, кажется, стало еще холоднее, и мокрых с ног до головы ребят колотила дрожь. Витя уткнулся подбородком в руки, сложенные на коленях, и бессмысленно смотрел перед собой. Почему-то в памяти возникли несложные события его коротенькой жизни, которая прошла так быстро в одном городе, в одном доме. "Мама, как же ты будешь без меня? - мысленно обращался он к матери и ясно представил себе ее лицо, утомленное, с сеткой мелких морщин под глазами. Ведь тебе так много приходится работать - и на фабрике, и дома. И все это ты делаешь для того, чтобы мы не чувствовали нужды, учились, росли. Как ты устаешь, родная! Как я ждал того дня, когда смог бы по-настоящему помогать тебе"... Всякий, кто знал Сбитнева, не подумал бы, что у этого всегда суховатого и резкого в разговоре подростка могут быть такие ласковые и теплые слова. "Сейчас мама, наверное, на работе", - соображал Витя, забыв, что было воскресенье. Он вспомнил с болью о сестренке Вальке, оставшейся дома за хозяйку, и о совсем глупом Мишке, который, провожая его в поход, принес клещи и котенка. "А я еще накричал на него", - подумал Сбитнев, и ему стало очень жаль несмышленого братишку. Потом Сбитнев вспомнил, что не вернул Ване Горелову книгу "Овод" - еще подумает, что хотел присвоить!.. С запоздалым раскаянием Сбитнев обвинил себя за то, что всегда издевался над Васей Коркиным. Почему-то вспомнилось, как он увидел однажды Коркина вместе с матерью в "Гастрономе". Она купила Васе пирожное и упрашивала, чтобы он не пил яблочный сок: он, мол, наверняка грязный и из гнилых яблок. Мария Ивановна ни на шаг не отпускала от себя сына, называла его деточкой, ягодкой и обращалась с ним, как с ребенком. Вася только виновато оглядывался по сторонам и ежился, словно под холодным дождем. С этого дня Сбитнев стал презирать Коркина. Теперь Витя чувствовал себя виноватым за такое отношение к Коркину. "Ведь в сущности Вася хоть и рассеянный, а хороший парень. Честный, прямой, умный, - думал Сбитнев. - Он, наверное, весь в своего отца". Отца Васи Коркина - полного добродушного полковника с двумя рядами орденских планок на кителе - Сбитнев видел однажды в школе перед родительским собранием. Родители тогда еще не все сошлись, и собрание не начиналось. Отец и сын стояли в тени дерева у входа и вели шутливый разговор. Сбитнев невольно удивился тогда, глядя на своего одноклассника. Перед ним был совсем другой Вася Коркин. Он не робел, не ежился, не оглядывался по сторонам. Держался прямо и независимо. Говорил спокойным голосом человека, уверенного в своей правоте. Он не терялся, не твердил свое "кого-чего" и казался очень самостоятельным, умным и рассудительным. "Как же я раньше не знал, что он такой?" - подумал тогда Сбитнев о товарище. Но больше всего его поразило тогда то, что отец и сын разговаривали, как друзья, как равный с равным. У Сбитнева, не имевшего отца, шевельнулось чувство зависти к своему однокласснику, и впервые он с уважением посмотрел на Коркина-сына. Но вскоре этот эпизод забылся, и Вася Коркин остался для Сбитнева прежним маменькиным сынком-Ягодкой. Тем более, что в школу часто приходила Васина мать, которую Сбитнев очень недолюбливал. Зинка громко чихнула и отвлекла Сбитнева от мыслей. Он повернулся, пристраивая удобнее замлевшую ногу, и замер в неудобной позе: в пещере появился какой-то новый, непонятный звук. - Слышите, кто-то жует, - с тревогой прошептала Зинка. Действительно, отдаленный звук напоминал медленное, ритмичное жевание огромного животного. С каждой секундой звук усиливался. Так тянулось несколько минут. И вдруг непонятный звук раздался совсем отчетливо - уже в зале. Но теперь он не был похож на жевание. Скорее казалось, что кто-то огромный с жадностью гигантскими глотками пьет, роняя воду струйками с губ. Иногда звук замирал, но сейчас же раздавался снова и с большей силой. Окаменевшие от ужаса ребята тесно прижались друг к другу. Они не верили в сказочные подземные чудовища, но в эту минуту у каждого появилась невольная мысль: "Неужели это то, что так страшно стонет в пещере?!"
      СЫЧ ИДЕТ К ВЫХОДУ
      Капитан Шарый подхватил упавший пистолет левой рукой и, преодолевая боль в плече, бросился за Рязановым. Случилось то, чего он больше всего опасался: шпион, по-видимому, запасся вторым выходом. Рязанов скрылся в щели между толстыми сталагмитами. Шарый остановился за одним из них и осторожно выглянул. Сейчас же в темноте раздался выстрел. Пуля ударила над головой и рикошетом отскочила в противоположную стену. "Я на свету - отличная мишень", - подумал Шарый, оглянувшись на "летучую мышь", стоявшую возле титикающей радиостанции. Он быстро снял с головы фуражку и осторожно высунул ее с правой стороны сталагмита, а сам бросился в левую. Расчет оказался верным: один за другим щелкнули два выстрела, и оба по фуражке; третий, запоздалый, выпущенный наугад, не причинил капитану вреда. Шарый уже был скрыт темнотой. Пробежав несколько шагов, Шарый остановился. Впереди послышалось шуршание плаща. Николай Арсентьевич пошевелил правой рукой и с радостью почувствовал, что она начинает действовать. Видимо, пуля не потревожила кости. Он отвел правую руку с фонарем в сторону, немного вперед, и включил свет. Рязанов метрах в тридцати впереди шел на ощупь, как слепой, держась за стену руками. Сзади на полу валялся брошенный плащ. Попав в яркий луч света, шпион заметался, точно заяц, от одной стены коридора к другой и, обернувшись, дважды выстрелил по свету. Капитан тотчас же выключил фонарик. Этих секунд было достаточно, чтобы выбрать путь, и Шарый несколько метров смело пробежал в темноте, не рискуя врезаться в стену. Затем он снова осветил шпиона, и снова Рязанов делал отчаянные скачки из стороны в сторону и опять выстрелил. Николай Арсентьевич с удивлением заметил, что расстояние между ними не сократилось, а даже увеличилось. Видимо, Рязанов хорошо ориентировался в пещере. "Во что бы то ни стало надо взять его живым. Буду бить по ногам!" - решил Шарый, включил свет и увидел знакомый поворот пещеры и натянутую над землей проволоку. "Значит, выход все-таки один. Сыч идет к подпиленной колонне", - понял капитан.
      НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
      Сброшенная бандитом в провал, Вера Алексеевна упала в воду. Это спасло ее. Вынырнув, она не услышала голосов, взглянула вверх и увидела, что свет исчез. "Откуда взялся здесь Матвеев? Что с Федором?" - с трудом приходила в себя Вера Алексеевна, механически плавая на одном месте. Вдруг она сообразила, что в руке у нее фонарик - как хорошо, что всего несколько минут тому назад она надела ремешок его на руку! Вера Алексеевна передвинула рычажок, но свет не загорался. "Надо вылить воду. Короткое замыкание", - решила она и попыталась встать на ноги. Но дна не достала. Тогда она вытянула вперед руку и наугад поплыла, пока пальцы не коснулись каменной стены. Но здесь встать на ноги было невозможно. Вера Алексеевна медленно плыла вдоль стены, придерживаясь за нее рукой с фонариком. Стена сворачивала то вправо, то влево, и учительница повторяла за ней все повороты. Правая рука стала уже уставать, но Вера Алексеевна упорно продолжала плыть. В одном месте, нащупав небольшой выступ, ока отдохнула на весу и снова поплыла. Вскоре Вера Алексеевна поняла, что находится в огромном зале. Она определила это по тому, с какой силой здесь раздавался каждый звук, покашливание, плеск воды. Даже капли, падающие с руки при взмахе, осыпались в воду с каким-то металлическим звоном. Когда Вера Алексеевна начала уже терять силы, ноги, наконец, почувствовали твердую опору. Она встала и с облегчением выпрямилась. Вода доходила до пояса. Учительница с минуту отдыхала, пошевеливая ноющей от усталости рукой, потом открыла крышку фонарика, тщательно вытряхнула из него воду, нажала кнопку и... - Вера Алексеевна! - раздался восторженный вопль. Ошеломленная учительница едва не упала. Держась за стенку, она вскинула фонарик и прямо перед собой, в неглубокой норе увидела Сбитнева, Зинку, Шумейкина. - Ребята! Дорогие мои! - бросилась к ним Вера Алексеевна. Зинка скатилась прямо на плечи учительнице, целовала ее в нос, в щеки куда попало и сквозь счастливые слезы смеялась и что-то быстро говорила. Вцепившись в руку Веры Алексеевны, с радостным всхлипыванием прижимался к ней Шумейкин. Сбитнев спустился вниз последним. Он с недоумением и восхищением смотрел на неожиданную спасительницу. Вера Алексеевна нежно обнимала ребят. Она притянула за плечи и Сбитнева, но он осторожно и неловко отстранился и, отвернувшись, украдкой вытер кулаком глаза. - Наконец-то нашлись! Как же вы сюда попали? - спросила Вера Алексеевна и тут же подумала, что сейчас этот вопрос задавать не стоило бы. Но Зинка уже затараторила: - Олег провалился. Мы хотели его вытащить и сами вниз скатились... А тут ливень. Мы от воды спасались... А вы как узнали, что мы тут сидим? Где мы только были, что видели, расскажем - ахнете! Я же говорила вам, что нас обязательно найдут. Вот видите! - повернула она к ребятам счастливое лицо. - Провалился... - перебил ее обиженно Шумейкин. - И вовсе не я виноват. Это Витька затеял в пещеру. - Хорошо, хорошо. Потом разберемся, - остановила его учительница. Сейчас давайте искать выход.
      ТАК ПРИХОДИТ РЕШЕНИЕ
      Несколько минут Коркин бегал из стороны в сторону, пытаясь собраться с мыслями. Внезапное появление вооруженного Николая Арсентьевича, его взволнованный вид, странные, непонятные вопросы и такое же внезапное исчезновение - все было настолько неожиданно, что Вася не успел ничего сообразить. "Что же я бегаю, как угорелый? Ведь он мне велел спрятаться", - вдруг остановился Коркин и прислушался. Кругом было тихо, только в висках отчаянно стучало. На камне как ни в чем не бывало спокойно горел фонарь, по углам и в черном зеве коридоров лежала загадочная, пугающая тьма. Там где-то, в глубине горы - целая группа взрослых, в другом коридоре исчез Николай Арсентьевич. А он, Вася, беззащитный, остался один в этом таинственном, страшном зале. Коркин огляделся по сторонам и поежился: из темноты, казалось, следят за ним тысячи глаз. Как хотелось выскочить из этого каменного мешка на волю, на солнечный простор, где все так ясно и понятно! Но ведь он оставлен тут для сигнализации, его голоса ждут люди! "Как же быть: ведь Николай Арсентьевич не велел кричать!.. А почему не велел?... Зачем сказал, чтобы я спрятался?... Значит, так надо! А тут еще этот вой... Но кто же тогда на самом деле Николай Арсентьевич? Ведь он говорил, что идет из турбазы. И зачем у него пистолет?" - одна за другой проносились мысли в голове мальчика. Он вспомнил, что Вера Алексеевна разговаривала с Николаем Арсентьевичем, как со старым знакомым. "Наверное, он из милиции, ищет какого-то преступника", - заключил Коркин. "Да что же это я, как истукан, стою на самом свету?" - спохватился он и стал поспешно искать себе укрытие. Спрятался за большой камень у стены, но в ту же минуту решил: "Нет, здесь сидеть нельзя. Снаружи от входа видно, из большого коридора - тоже". Он вскочил и, зачем-то пригибаясь, перебежал к противоположной стене, забился в небольшую нишу. Но тотчас убедился, что и здесь ему не место: спереди на него падал свет фонаря. "Может быть, фонарь потушить? - подумал он. - Но тогда Вера Алексеевна заблудится. Потом Николай Арсентьевич ничего не сказал о фонаре. Где же спрятаться?" Снова вскочил на ноги и заметался из стороны в сгорону. Наконец попал в узкий коридор. В полумраке он едва различил неровный ряд каменных колонн и решил, что здесь самое подходящее место. Забился в самый дальний угол между колоннами и притих. Несколько минут Коркин сидел тихо, прислушиваясь к стуку собственного сердца. И вдруг его снова охватило смятение. "Сижу тут, как суслик, а сейчас тот, кого ищет Николай Арсентьевич, придет, потушит фонарь, и все наши заблудятся, а сам он убежит", - подумал Коркин. Ему представилось, что уже не один преступник, а целая вереница их, воровато оглядываясь, цепочкой выходит из коридора. "Но если я сейчас выйду, они меня просто убьют, - похолодел он. - Неужели я трус?" - тут же задал он себе вопрос и не мог на него ответить. Вася чувствовал, что надвигаются какие-то события, и не знал, как поступить. До сих пор в его жизни ничего необычного не происходило. Он стал припоминать случаи, вычитанные из книг, но ничего похожего не вспомнил. "Нет, надо все-таки идти в зал. Что я забился в нору", - решил он и вдруг услышал отдаленные выстрелы. Коркин вскочил, потоптался на месте и снова запрягался в угол. Несколько минут стояла тишина, потом совсем рядом послышался шорох. Коркин остолбенел: "Вот оно!" Раздался глухой стук, как будто о стену ударили чем-то мягким. От колонны отвалился большой кусок и упал, чуть не придавив Васе ногу. Над самой головой мальчика кто-то злобно забормотал на непонятном, чужом языке. "Это тот, кого ищет Николай Арсентьевич!" - мелькнула догадка. "Что же делать? Сейчас он убежит!.. А как бы поступил Витька?" - Но рассуждать было некогда. Решение пришло само собой. Забыв об опасности, Вася вскочил на ноги. В то же мгновение кто-то щукой выскользнул из отверстия в колонне и сбил мальчика с ног. Коркин упал на бок. Около его лица мелькнула нога в ботинке. Вася вцепился в нее руками. Рязанов глухо взвыл и грохнулся на пол, выронив пистолет. Он потянул ногу и поволок за собой Васю. Увидев, что его держит мальчишка, диверсант изо всей силы оттолкнул Коркина и вскочил на четвереньки. В потайном ходе вспыхнул свет: высунувшись по пояс, Шарый навел пистолет на бандита. - Стой! - выстрелил он вверх. Рязанов рванулся в темноту коридора. Сзади снова хлестнул выстрел. Опомнившись, Коркин увидел, что Шарый, с трудом выбравшись из потайного хода, бежит, пошатываясь, в глубь коридора. Вася вскочил на ноги и бросился вслед за Николаем Арсентьевичем. Капитан, услышав сзади топот, отпрянул в сторону, к стене. Держа наготове пистолет, он повернул фонарик назад и включил свет. Коркин с разбегу чуть не наскочил на Шарого. - Стой! Куда! - оттолкнул его капитан и, качаясь, словно пьяный, опять побежал по коридору. В голове у него гудело, мокрая на плече рубаха прилипла к телу. Коркина поразили тяжелое дыхание и бледное с большими усталыми глазами лицо Николая Арсентъевича. Секунду мальчик стоял на месте, потом бросился вперед и быстро обогнал капитана. - Назад! - крикнул Шарый. Впереди Коркин увидел убегавшего человека. Он сильно припадал на раненую ногу и бежал неровными скачками, придерживаясь руками за стены. Однажды у мусорного ящика в своем дворе Вася нашел ворону с перебитой ногой и волочащимся по земле крылом. Вот точно такими же прыжками она убегала тогда от него. Оттого ли, что сзади был Николай Арсентьевич, и яи от чего другого, но у Коркина вдруг пропал всяким страх за себя. Томительные "переживания" исчезли. Все стало ясно и понятно: надо догнать преступника! - и мальчик прибавил ходу. - Назад, тебе говорят! - снова крикнул Шарый, нагоняя Коркина и увидев, что коридор кончается тупиком. Но Вася не слышал окрика. Он в это мгновение увидел, что человек, подтянувшись, забирается в темное отверстие наверху стены. Когда Коркин добежал до тупика, убегавший уже исчез в щели. Вася подпрыгнул, ухватился за выступ, легко подтянулся вверх и вскарабкался на маленькую площадку. Стоя на коленях, он перед собой увидел стоптанные ботинки, вцепился в них и скользнул с площадки. Но бандит, видно, успел за что-то ухватиться. - Тяни-ите! - что есть духу завопил Вася, обернувшись к Шарому. Подбежавший капитан здоровой рукой обхватил болтающиеся ноги мальчика и дернул изо всех сил. Он едва успел отскочить, как Вася и Рязанов грохнулись на пол, - Ни с места! - навел Шарый пистолет на поднимающегося с пола Рязанова. Руки вверх! Шпион медленно поднял руки. - У-у, змееныш! - процедил он, метнув взгляд па вскочившего Коркина, и злобно бросил Шарому: - Если бы не этот щенок - только б ты меня и видел!
      СВЕТ!
      Минуты радости прошли: Вера Алексеевна вспомнила о том, что случилось наверху. Справился ли Федор с Матвеевым? Сумел ли задержать его? Надо скорее выбраться из пещеры, разыскать Шарого и сообщить ему о встрече с "геологом". Учительница осветила зал. Вода заметно спала, осталось неглубокое озерцо. - Побудьте тут минутку, - сказала ребятам Вера Алексеевна и пошла в ближайший коридор. Скоро она вернулась. Коридор привел ее в тупик. Выбраться наверх там было невозможно. Где-то в стороне раздался могучий вздох. Вера Алексеевна быстро повернулась и увидела в стене аала еще одно отверстие. - Идемте, ребята! По пояс в воде перешли озеро вброд и вступили в туннель. Воды тут было только по щиколотку, а вскоре и совсем не стало. Вера Алексеевна шла впереди, держа Зинку за руку. За ними, спотыкаясь, брел Шумейкин. Сзади шагал Сбитнев, с интересом осматривая однообразные, унылые стены пещеры. Теперь, когда руководство маленьким отрядом перешло к Вере Алексеевне, в нем снова проснулась любознательность. Минут двадцать мокрые, продрогшие путники шли по извилистому стволу пещеры. Изредка впереди раздавались уже знакомые, теперь почему-то не страшные вздохи. Из одного небольшого зала, куда они попали, вело сразу четыре выхода. Вера Алексеевна подолгу стояла перед каждым из них, словно прислушиваясь. Сбитнев догадался, что учительница старалась определить направление движения воздуха. Наконец Вера Алексеевна повела ребят по одному из коридоров. Не прошли они и десяти шагов, как сзади совсем близко раздался стон, гораздо более сильный, чем прежде. Шумейкин схватил учительницу за руку. - Не пугайся. Сейчас попытаемся узнать, что это, - сказала Вера Алексеевна и повернула назад. В зале они остановились и долго ждали, пока пещера вновь застонала. Звук вырывался из отверстия, которое было на уровне головы Веры Алексеевны. Она подсадила ребят, и через минуту все уже шли по неширокому коридору. Постепенно потолок пещеры уходил вверх, стены раздвигались. В темноте коридора снова раздался зловещий стон. Ребята даже почувствовали, как их обдало ветром. Казалось, разгневанная пещера пытается остановить непрошенных гостей. Но впереди по-прежнему спокойно и уверенно двигалась Вера Алексеевна, и ребята не отставали от нее. Подъем окончился огромным залом. Вера Алексеевна медленно пошла в обход его, освещая угрюмые стены, в которых зияли ходы в новые пещеры. - Свет! - в один голос радостно вскрикнули Сбитнев и Зинка. Все сделали несколько шагов в сторону и за поворотом стены увидели наверху, в конце нового широкого коридора, круглое светящееся пятно.
      - Свет! - с облегчением выдохнул Сенька Чуб и рукавом пиджака смахнул с лица пот. Как загнанный в клетку зверь, метался он по коридорам. Он был уверен, что учительница устроила на него облаву. "Наверное, она заподозрила меня еще в лесу. А может быть, подглядела, что в рюкзаке", - думал он. И вот, наконец, выход. Только бы выбраться из проклятой пещеры; в лесу он не пропадет - знакомые места! С минуту, тяжело отдуваясь, Сенька отдыхал. Не спуская глаз со светящейся точки, он медленно стал сползать вниз. Сенька опасался, что выход из пещеры охраняется. Но кругом было тихо. Спуск окончился небольшим залом. Сенька Чуб добрался до отверстия. Оно было узкое, в него не мог пролезть взрослый человек. Но Сенька тут же отметил, что камень мягкий и выход можно расширить. Чуб выглянул наружу. Сверху над выходом огромным козырьком нависла каменная глыба, а во все стороны отлого расходились серо-синие стены. Отверстие было как бы в центре гигантской воронки, и дуновение лобового ветра нагнетало через него, как через форсунку, воздух внутрь пещеры. Сакька отступил, обдумывая, как бы увеличить отверстие, и вдруг услышал далеко позади человеческие голоса. "Засада!" - обожгла диверсанта мысль. Он оглянулся и заметил в глубине одного из коридоров, выходивших в пещеру, желтый глазок фонарика. "Облава! Попался!" - помертвел Сенька. Он выдернул из-за пояса нож, бросился к отверстию и стал с лихорадочной поспешностью долбить известняк. Во все стороны по, летели мелкие каменные брызги. Голоса приближались. "Не успею, зацапают!" - скрипнул зубами Чуб. Выхватив из кармана массивные часы, он торопливо завел их, оттянул головку. Руки дрожали. Сенька поднес циферблат к самому лицу и очень осторожно перевел стрелки часов. В пещеру ударила струя воздуха и с нарастающим гулом закрутилась по залу. Отскочив за выступ стены, Сенька размахнулся и бросил часы к отверстию.
      РУКИ ВВЕРХ!
      Жорка готов был заплакать от досады: так оскандалиться перед Елизаветой Петровной! Часа полтора он прокопался в замолкшем моторе, пока обнаружил неисправность. Наконец, мотор затарахтел. Размазывая по лицу грязь, Жорка вытер пот, облегченно вздохнул и осмотрелся по сторокам. Над горами давно сияло щедрое солнце. Освеженные дождем деревья радостно шумели ярко-зеленой листвой. - И не доехал-то всего метров четыреста. Вон она, проклятая, - сокрушался Жорка, глядя на крутой склон горы, где под нависшим козырьком в глубине каменной воронки темнело круглое отверстие. Старики рассказывали, что в былые времена в этой норе жил огненный змей, который по ночам уносил внутрь горы красивых девушек. Другие говорили, что это - гнездо орла-великана. Орел от старости давно умер и до сих пор еще лежит там. Но Жорка-то знает, что никакого орла и змея нет. Года два тому назад вместе со своим дружком Фимкой они лазали туда и убедились, что это просто-напросто один из ходов в гору. Но в народе до сих пор так и называли эту дыру "Логовом змея". "Куда же теперь... Ехать или тут обождать?" - подумал Жорка. Вдруг в "Логове змея" загрохотало, загремело, во все стороны полетели камни, и, когда растаяло облако пыли, оторопевший Жорка увидел, что из образовавшегося пролома выскочил человек в красной майке под распахнутым пиджаком. Человек несколько метров проехал по стене воронки, сидя на корточках, и кубарем покатился вниз, под гору.
      ...Егор Егорович возвращался в колхоз. Телега его была с верхом нагружена сушняком. Возле самой подошвы двугорбой горы он остановил лошадь и пошел осмотреть участок леса, не в меру густо заросший молодью. "Придется расчищать", - подумал лесник. Мимоходом Егор Егорович набрал большую кучу толстых сучьев, связал их веревкой. Он присел на вязанку и неторопливо раскурил трубку. Где-то совсем неподалеку раздался взрыв. "А ведь на гранату похоже!" опытным ухом уловил Егор Егорович и поднялся, с недоумением всматриваясь в чащу леса. В стороне зашуршал кустарник. Егор Егорович вынул изо рта трубку и встревоженно направился к дороге. Пока старик добирался до подводы, Сенька Чуб успел обрезать гужи, обрубить ножом постромки и уже вскочил на лошадь верхом. - Эй! Погоди! Чего дуришь?! - появился лесник перед мордой лошади. Сенька!?. - воскликнул он, не веря своим глазам. Чуб ударил лошадь каблуками под бока. - Тпр-р-у-у! - успел схватиться за недоуздок Егор Егорович и, сдернув Сеньку за ногу с коня, навалился на него. - Вот, зверюга, где ты мне попался!.. Думал, укокошил меня тогда!? придавил он диверсанта к земле и с остервенением стал дубасить его кулаками. - За сына тебе! За Марью! Сенька Чуб растерялся. Ведь Пронина он прикончил в горах! Что ж он, из мертвых воскрес? Но скоро бандит опомнился и, изловчившись, ударом колена перебросил лесника через голову. Егор Егорович вцепился в предателя, однако Сенька Чуб и не думал убегать. Он схватил старика за горло и, путаясь в поле пиджака, искал нож. Но пустить нож в ход Сеньке не удалось. Из кустов выскочил Жорка и с коротким криком кинулся на бандита... Зашуршали шины по гравию дороги. - Руки вверх! - выпрыгнул на ходу из зеленой машины Сафар Садыков с пистолетом в руке. Вслед за ним выскочили два автоматчика и майор Силантьев в гражданской одежде. Держа руки над головой, Сенька Чуб ошалело озирался по сторонам. Длинные свалявшиеся волосы упали на лоб, лезли в глаза. По лицу текли грязные струйки пота. Чуб понял: теперь он окончательно попался. Надо любой ценой спасать свою жизнь. И Сенька, захлебываясь, торопливо заговорил: - Я все, все расскажу... Там, в пещере, Смайк... Американец. У него там радиостанция... Майор Силантьев бросил на Сафара короткий взгляд, и тот вместе с одним автоматчиком исчез в кустах. - Я только вчера в скафандре вышел из подлодки.. . Нам было дано задание... - торопился Сенька, но майор Силантьев перебил его: - Остальное расскажешь потом, Завьялов. Впрочем, сейчас ты уже Матвеев? - Не Завьялов он и не Матвеев, - опираясь на руку Жорки, приподнялся с земли Егор Егорович. - Это Сенька Чуб - бандит, душегуб и предатель.
      НЕУЖЕЛИ КАЖДЫЙ ДЕНЬ БЫВАЕТ СТОЛЬКО СВЕТА?
      Эти последние пятьдесят метров пути были очень тяжелы. Вера Алексеевна сразу определила, что выбраться отсюда к выходу нелегко. Он светился где-то вверху, в конце коридора, поднимавшегося почти отвесно вверх, своеобразными террасами-горками. Ребята приуныли. Учительница долго светила фонариком, осматривая террасы, и, наконец, велела ребятам дать ей пояса и все, что можно связать между собой. Сбитнев снял свой ремень, у Шумейкина, кроме ремня, оказался в кармане двухметровый плетеный шнур. Все это Вера Алексеевна крепко связала и начала взбираться на первую горку. Ноги скользили по чуть заметным выпуклостям, но опытная туристка держалась руками за малейшие шероховатости, прижималась всем телом к неровному, покатому полу, упорно, сантиметр за сантиметром, поднималась все выше и выше, приближаясь к площадке. С замиранием сердца следили ребята за каждым ее движением. Наконец, Вера Алексеевна сделала последнее усилие и взобралась на вершину первой горки. У всех вырвался вздох облегчения. С помощью связанных ремней и веревки Вера Алексеевна по одному подняла на площадку ребят и стала штурмовать новую горку. Так продолжалось до тех пор, пока все не оказались в небольшом зале с ребристыми стенами. Отсюда наружу вел выход на волю. Яркое, ослепительно яркое солние заливало всю землю. Ликующего света было даже слишком много: потребовалось несколько минут, чтобы освоиться с ним. Сбитнев, Зинка и Шумейкин стояли и слезящимися глазами все смотрели и смотрели на солнечный простор. Неужели каждый день бывает столько света? Как же они раньше не замечали этого? Ребята любовались зелеными шапками деревьев, горами, уходящими в даль, неправдоподобно синим небом и не могли налюбоваться, как будто бы увидели все это впервые.