Пламя страсти

Заметив это, Нурахмад-хан встал и взмахами рук прогнал назойливых мух. Эвелин стало забавлять его отношение к ней. Он больше не прикасался к ее телу. По-видимому, она недешево обошлась ему, теперь он дорожил ею. Она вздохнула, вновь закрыла глаза и на этот раз погрузилась в дремоту.

Из сонного состояния ее вывели громкие крики зазывалы-индуса:

– Нет, еще мало! Сколько вас сейчас? Пятнадцать? Двадцать? Позовите еще других, своих друзей! Быстрее! И тогда мы сразу начнем!

Шум не смолкал. Нурахмад-хан встал и вышел. Его голос утонул в рокоте собравшихся перед сараем, их крики стали угрожающими. С раскрасневшим лицом Нурахмад-хан вернулся и бросил афганцу:

– Надо начинать! Давай!

Они развязали ей ноги, широко раздвинули их, согнув в коленях, и снова привязали к боковым валикам дивана. Затем они приподняли ее и вдвинули под ягодицы большую подушку, после чего быстро скрылись.

Эвелин осталась одна. Она пошевелила привязанными ногами, чтобы ослабить напряжение шнуров. До нее доносился шум возбужденных голосов мужчин, собравшихся перед сараем.

Вдруг отдернулась занавеска и вошел один из них. Это был низенький желтолицый китаец в синей одежде, с длинной черной косой. Он подошел к дивану и уставился раскосыми глазами на обнаженную белую женщину, лежавшую перед ним с раскинутыми ногами. Неловко, явно стесняясь, он потрогал пальцами соски ее грудей и погладил по животу, потом двумя пальцами прикоснулся к сомкнутой интимной щели.

Зажмурившись от предвкушаемого удовольствия, он взобрался на диван и выпростал из синих штанов свой член. Это был короткий, словно обрубленный орган, неуклюже болтавшийся в полувозбужденном состоянии. Не теряя времени, желтолицый оттянул трепещущие губы и вправил в них свой вялый пенис. В ту же секунду китаец преобразился, его член стремительно налился и сделался пружинистым, он легко проскользнул в Эвелин. Руки с длинными ногтями вцепились в расставленные колени, китаец неистово мельтешил перед оказавшимся в его распоряжением входом в белую женщину, погружаясь в нее до предела и тут же отбрасываясь назад, чтобы совершить очередной выпад…

Эвелин ощущала приятные покалывания и пощипывания во всей внутренней поверхности трамбуемой ниши, от них разливался неодолимый зуд желания завладеть укрепившимся членом… Она принялась подавать свои бедра навстречу, чтобы пораньше начать чувствовать в себе опьяняющую силу вторгающегося органа и попозже выпускать его… Некоторое время они двигались вместе, словно единый механизм, заведенный и настроенный на бешеную частоту необходимых каждому фрикций.

Но тут раздались крики снаружи:

– Давай быстрее! Выходи!

– Твое время закончилось!

– Проклятый китаец, он наверное уже на втором заходе!

– Вывести его!

– Хозяин, а ты чего смотришь?

Занавеска приподнялась, из-за нее высунулось злое лицо Нурахмад-хана. Он прошипел китайцу:

– Время кончилось!

В отчаянной попытке завершить начатое, маленький китаец забился еще быстрее. Чтобы возбудить себя, он что-то прокричал, скорчив на лице страшную гримасу. Это подействовало, он достиг необходимой кульминации, после которой вскочил и выбежал прочь.

Вошли четверо мужчин, что громче всех шумели перед входом. Это были рослые пенджабцы, сейчас все они широко улыбались. Один из них, не мешкая, достал изготовившийся член и одним махом всадил его в зияющий колодец между ногами распростертой белой женщины. Остальные встали в кружок, продолжая смеяться и подшучивать над своим приятелем. Они по очереди звонко шлепали его по голому заду всякий раз, когда его пенис погружался в женское тело. Потом двое из них припали горячими ртами к соскам Эвелин и принялись теребить их губами, причмокивая и захватывая зубами.

От одной груди до другой пробежали искры желания, пламя вожделения разгоралось, охватывая все тело Эвелин…

Подрагивания втыкающегося в нее члена говорили, что сильный пенджабец близок к оргазму…

Еще немного и с Эвелин произойдет то же самое…

Но пенджабец закончил раньше.

Его тут же оттолкнул следующий. Лишь первые движения его члена, пока он осваивался в разгоряченном и увлажненном пространстве, отличались от предшествующего…

Эвелин вновь начала подниматься к вершине наслаждения… Волна сладострастия захлестнула ее, она доставила ей двойное удовольствие, потому что на этот раз свидетельство мужской силы взбрызнулось в нее как раз в нужное мгновение.

И когда еще один фаллос заполнил ее, в ней снова стало нарастать вкрадчивое вожделение, все внутри полнилось новым желанием…

Дальше все проносилось и мелькало, как в калейдоскопе… Входили и выходили мужчины – высокие и малорослые, сухощавые и грузные. За могучим сикхом, черная борода которого распластывалась по ее груди, следовал безусый мальчишка-араб, потом скрипевший от похоти зубами турок, за ним монгол с налившимися кровью глазами…

Тело Эвелин онемело, от усталости она не могла пошевелиться. Она чувствовала себя живым сосудом, призванным вместить мужчин всей планеты, утолить их жажду, удовлетворить их всех…

Она не ощущала ничего, кроме тупых ударов по ее лону и вибрирующих отзывов, посылавшихся ненасытным женским инстинктом. С какого-то момента она уже не различала склонявшихся над ней лиц, эта анонимность соития вдруг стала близка ей… Появилось странное самодовольство тем, что она владеет поистине бездонным колодцем, способным напоить столь много жаждущих.

Солнце было уже на западе, когда вошли Нурахмад-хан и афганец в каракулевой шапке. Они развязали Эвелин. Она спокойно поднялась и накинула свой бурнус.

Молча она шагала за мужчинами к дому. Там она прошла прямо в отведенную ей комнату и рухнула на кровать. Она не слышала, как вошла служанка, которая села рядом с ней и сильными руками принялась массировать все тело. Через несколько минут Эвелин почувствовала такое облегчение, что даже всхлипнула от охватившего ее невероятно приятно расслабления. Проворные гибкие пальцы медленно, но верно возвращали бодрость каждой мышце Эвелин. Скоро ее самочувствие улучшилось настолько, что безразличная усталость уступила место голоду.

Женщина принесла уставленный мисками поднос. Эвелин с аппетитом съела жареного цыпленка с вареным рисом и несколько груш. Потом она повалилась на кровать и мгновенно забылась в крепком беспробудном сне.

* * *

Дни потекли один за другим так быстро, что у Эвелин не было времени обдумать положение, в котором она оказалась.

Она просыпалась не раньше полудня. После завтрака ее отводили на базар, в тот самый сарай, где не было отбоя от клиентов. К вечеру она возвращалась, изнуренная, с онемевшими органами. Верная своему делу служанка уже была готова, чтобы умыть Эвелин, сделать бодрящий массаж и хорошенько накормить.

Нельзя сказать, что Нурахмад-хан относился к ней плохо. Он следил за тем, чтобы к столу Эвелин подавалось все самое свежее и регулярно выделял ей немного денег. Потом он стал разрешать ей ходить на ближайший рынок. Правда, туда Эвелин должна была идти не одна, а в сопровождении все той же служанки, и обязательно с закрытым лицом.

Оказавшись впервые на рынке без мужчин, Эвелин бесцельно бродила по рядам, не обращая внимания на крики торговцев и не зная, на что потратить появившиеся у нее деньги. Неожиданно позади себя она услышала странный хриплый голос, повторявший по-английски:

– Какая красота… Красота… Красота…

Эвелин оглянулась и сквозь чадру стала искать того, кто произносил эти слова. Вокруг были лишь смуглые лица туземцев. Приглядевшись внимательнее, она поняла, кто говорил. Это был большой зеленый попугай с ярко-красным воротником на шее, который, сидя в клетке, болтал сам с собой. Эвелин ощутила острую ностальгию по родному языку, ей захотелось купить умную птицу. Она поторговалась, владелец, поколебавшись, сбавил цену.

Эвелин вернулась домой с клеткой. Теперь у нее завелся собеседник. Это составило ее единственную крупную покупку, все остальное были мелочи, вроде серебряных шпилек для волос, флакона с душистым маслом, краски для век. Для той жизни, которую она сейчас вела, почти ничего не требовалось…

Для людей, приближавшихся к ней с жадным взором, она была всего лишь инструментом, служившим для удовлетворения мужских потребностей. Было, правда, одно исключение, когда к ней вошел молодой человек, по виду казавшийся студентом. Оставшись наедине с Эвелин, он смутился и покраснел, вид обнаженной женщины словно парализовал его. Он стоял как столб и широко раскрытыми глазами смотрел на нее. Потом он заговорил, очень быстро, хлынул настоящий поток красноречия, будто прорвалась невидимая плотина, сдерживавшая слова. Присев к ней на диван, он принялся рассуждать о благородном призвании человека, о его духовности. Он умолял ее изменить образ жизни, как можно скорее встать на "правильный путь"… Глядя на серьезные и печальные глаза юноши, Эвелин еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Но все же ее тронул этот студент, он был первым, кто отнесся к ней по-душевному…

* * *

Однажды, в самый разгар базарного дня у нее в сарае появился человек среднего роста, стройный и подтянутый. Было трудно распознать его национальность, он заговорил с Эвелин на урду, но с каким-то странным акцентом. Он долго и пристально вглядывался в ее лицо, потом подошел поближе, положил руку на ее обнаженную грудь, склонил голову и поцеловал в губы. Поцелуй был продолжительным и неожиданно нежным.

От удивления Эвелин отдернула голову. Здесь поцелуи не были приняты.

Человек посмотрел ей в глаза и вновь поцеловал. Она ничего не могла сказать от охватившего ее изумления. Он тоже молчал, хотя Эвелин казалось, что он вот-вот обратится у ней, причем по-английски.

Они так и не сказали друг другу ни слова – раздался крик Нурахмад-хана, возвещавший, что отпущенные пять минут истекли. Незнакомец поднялся и вышел.

Весь остаток дня Эвелин думала об этом человеке. Азиатам чужд европейский обычай целовать женщин. С тех пор, как она покинула Саргохабад, ее никто не целовал, она уже успела забыть о тех ощущениях, которые вызывает нежный поцелуй… Когда незнакомец обнял ее и поцеловал, у Эвелин проснулось необычное желание, оно по-новому разгоралось в ней, соединяясь с приливом нежности… Она вновь и вновь вспоминала легкое прикосновение губ и касания его ласкового языка. Это заставило ее сердце биться сильнее… И когда на нее взобрался смуглый араб с тонким красивым лицом, он был поражен взрывом бурной страсти лежавшей под ним женщины. Она так подбрасывала его, что он, наверное, почувствовал себя маленькой пробкой, болтающейся на океанских волнах…

На следующий день незнакомец пришел снова. Эвелин встретила его улыбкой. Он не ответил на ее молчаливое приветствие, но опять долго всматривался в нее издали. Затем он сел на диван, погладил шелковистые волосы и приник к ее губам. Эвелин тотчас ответила на уже знакомую ласку и зашептала по-английски, не задумываясь о том, поймет ли он ее слова:

– Еще… Пожалуйста, еще…

Незнакомец откинул голову и, глядя ей прямо в глаза, еле слышно спросил:

– Значит, вы понимаете?

Он говорил по-английски без всякого акцента. Эвелин испугалась, он жестом успокоил ее и, оглянувшись на занавеску, тихо проговорил:

– Не бойтесь. Я все знаю. Я давно ищу вас. Теперь все будет хорошо, я все устрою. Завтра, когда вы будете на вашем рынке, подойдите к ювелиру в зеленой чалме и спросите у него позолоченный браслет с бирюзой. Я узнаю вас под бурнусом и заберу с собой. Вы согласны? Согласны?

Эвелин пристально посмотрела на него. Его кожа была выжжена солнцем, волосы – черные, глаза – темно-карие. Она кивнула ему…

Она не чувствовала себя несчастной в своей новой жизни, но теперь желание, которое беспрестанно жгло ее и неуемное стремление к удовлетворению животной страсти отодвинулись на задний план ее внутреннего мира.

Она пообещала все сделать так, как предлагал загадочный незнакомец.

Впрочем, она еще не была уверена, что сдержит свое обещание. Точно так же, как не знала, будет ли ей лучше, если она последует за ним.

После того, как он удалился, она спокойно отдала себя вошедшему мужчине…

* * *

Утром следующего дня Эвелин проснулась с обременительным ощущением, вызванным необходимостью принять важное для себя решение.

Удивительно, но она освоилась с нынешней жизнью и перспектива крутых изменений не очень-то ее радовала. Тем не менее она уже уверилась в том, что пойдет к назначенному месту встречи. Если этого человека послала ей судьба, то стоит ли противиться? Не лучше ли положиться на волю рока, который дает каждому как хорошее, так и плохое?

На табуретке около окна лежало ее недельное жалование. Эвелин взяла деньги, надела новый темно-вишневый бурнус и окликнула служанку, без которой ей нельзя было выходить на улицу. Она подумала, что, может быть, сюда уже не вернется… Подошла к стоявшей в углу клетке и молча попрощалась с зеленым попугаем.

Ей и в голову не пришло взять с собой что-нибудь из тех вещей, которые у нее накопились здесь. Она уходила из этого дома так же просто, как из родительского особняка в Саргохабаде.

Они вошли в крытую часть рынка, где располагался ювелирный ряд. Замелькали прилавки с кольцами и бусами, перстнями и браслетами. Драгоценные камни, самоцветы, золото, серебро… Аметисты, рубины, сапфиры, изумруды, жемчуг…

Эвелин разыскивала торговца в зеленой чалме и вскоре увидела его, у него были, в основном, дешевые украшения. У прилавка стояла молодая пара, муж только что купил своей жене кольцо из дутого золота.

Эвелин подошла и громко спросила:

– Мне нужен позолоченный браслет с бирюзой. У вас есть?

Торговец вздрогнул, но ответил хладнокровно:

– Да, конечно есть. Со знаменитой персидской бирюзой. Мы делаем их сами, они совсем недорогие. Как раз сейчас мастер заканчивает несколько штук. Вы сможете выбрать, если войдете внутрь…

И он приоткрыл дверь, приглашая Эвелин пройти за прилавок. Эвелин была уверена, что ее спутница ничего не подозревает и разрешит ей зайти в лавку. Однако, та последовала за ней. Как только Эвелин вошла, чьи-то проворные руки стянули с нее бурнус и тут же напялили другой – черный и изрядно поношенный. Затем эти же руки подтолкнули ее к другой двери. Спутница не произнесла ни слова, Эвелин догадалась, что она участвует в заговоре.

Переступив порог, Эвелин оказалась лицом к лицу с таинственным незнакомцем. Кивком головы он показал ей, чтобы она шла за ним. До выхода с рынка надо было пройти мимо лавок с тканями, последним в их веренице был магазин, торговавший кашмирским сукном. Они миновали два ряда нищих, выстроившихся по обеим сторонам входных ворот, и оказались на широкой улице. По ней они прошагали не более полусотни метров и свернули в первый переулок.

Мужчина ускорил шаги. Чтобы не отставать, Эвелин пришлось почти бежать. Они вошли в незапертую дверь старого, полуразвалившегося дома и попали во двор, оказавшийся проходным. Им предстояло пройти еще одну кривую улицу, пока они не остановились у двухэтажного каменного дома. На двери висел молоток, которым спутник Эвелин трижды стукнул. Открыла женщина с закрытым чадрой лицом. Пропустив вошедших, она закрыла дверь на чугунный крюк. Из маленькой прихожей шла наверх деревянная лестница.

Они поднялись и мужчина раскрыл перед Эвелин выкрашенную голубой краской дверь.

– Ну, мисс Беллингэм, теперь вы можете снять с себя все это и надеть нормальное платье. Здесь вы в полной безопасности. Будьте, как дома.

Эвелин опустилась в мягкое кресло. Она не знала, что ответить. Все произошло слишком быстро, ей нужно было освоиться в новой обстановке.

– Почему вы не спрашиваете, где вы, и кто я такой? Неужели вам неинтересно?

И разве вам не хочется узнать, с какой стати я похитил вас?

Эвелин пожала плечами.

– Я право, не знаю… Теперь я ко многому отношусь безразлично… Я столько повидала…

Мужчина, удивившись ее словам, поднял вверх брови.

– Знаете, мисс Беллингэм, я много слышал о вас. И я был готов к тому, что наша встреча будет необычной. Но все же вы удивляете меня. Для девушки вашего возраста подобное безразличие вряд ли нормально… Ну, хорошо, я все-таки расскажу вам о себе…

Он помолчал, потер себе переносицу, потом продолжил:

– К сожалению, я не могу сказать свою фамилию. Вы можете называть меня Брайаном. Я живу здесь давно и нахожусь на службе у британского правительства. Мне поручили заняться вашим делом и, как видите, у меня кое-что получается… А сейчас вам необходимо подписать одну бумагу. Это ваше заявление о том, что вы были похищены из Саргохабада. Мы найдем Абулшера Джалиса. Его будут судить и расстреляют. Когда его не станет, у вас пропадут беспокойство и страх… На вашу долю выпали нелегкие испытания, вы неплохо их выдержали… Еще раз заверяю вас, что вы в полной безопасности. Ну как, мисс Беллингэм, надеюсь, вы не против моего плана?

Эвелин не отвечала. В ее ушах все еще звучали слова "его будут судить и расстреляют". Расстреляют Абулшера… Она попыталась представить его мертвым, ей это удалось… Мысль о том, что его зеленые глаза скоро закроются навсегда, совсем не взволновала ее. Все, что связывало ее с ним в прошлом, теперь не вызывало никаких эмоций… Она тихо проговорила:

– Я согласна…

– Вот и прекрасно!

Он поднялся.

– Оставайтесь здесь, никуда не выходите. Я скоро вернусь.

Когда Брайан возвратился, было уже темно. По его лицу было видно, что он очень доволен. Едва очутившись в комнате, он быстро заговорил:

– Сегодня на редкость удачный день! Никогда не думал, что все сложится так хорошо. Могу обещать, что очень скоро мы загоним нашего волка в капкан… Оттуда у него уже не будет выхода… Мой человек сообщил, что Абулшер здесь, в Джалалабаде. Мы будем следить за ним…

Он замолк и покачал головой.

– Но ведь вы же, наверное, голодны? Как же я мог забыть?

Он выбежал из комнаты, его шаги прогрохотали по ступенькам.

Эвелин слышала, как он говорит внизу с женщиной, перечисляя, что из еды следует принести. Минут через десять он вернулся в сопровождении служанки. Она принесла блюдо с ломтями холодной баранины, кувшин с красным вином и большую вазу с фруктами.

* * *

Этой ночью было полнолуние. Из узкого окна были видны залитые холодным серебристым светом плоские крыши домов и высокие минареты ближней мечети. Было душно, как перед грозой. Стоявшая у окна Эвелин услышала шаги Брайана и повернулась к нему. Его рука мягко обвила ее талию. Лунный свет упал на его непроницаемое лицо и озарил загадочные глаза.

Она прошептала:

– Пожалуйста… Поцелуй меня…

Он взял ее руки в свои и припал тонкими губами к ее ждущему рту, отыскивая в нем ее маленький язык…

Они долго стояли у окна, предаваясь сладостным поцелуям. Эвелин целовала его все с нарастающей страстью…

Ей казалось, что чем крепче она будет целовать этого человека, тем надежнее осуществится ее преображение, тем быстрее улетучится из памяти все то, что пришлось ей пережить за последнее время…

Он поднял ее и понес к кровати, помог раздеться и быстро разделся сам, начал ласково гладить ее руки и ноги, целовать грудь и живот. Выгнув спину, Эвелин обеими руками сжала голову Брайана. Она заставляла его целовать каждый дюйм ее тела, пылающего и ждущего… Она сдвигала его голову вниз, его ладони легли на ее бедра и медленно развели ее стройные ноги. Она ощутила, как его тело легко опустилось на нее…

Она вновь взяла его голову в руки и затрепетала от необузданной радости, когда его упругий детородный орган и гибкий, счастье приносящий язык вошли в нее одновременно – в уста и в лоно…

С глубоким вздохом удовлетворения, перешедшим в томительные стоны, она отдалась акту любви…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

На углу улицы, ведущей к почте, сидел нищий дервиш, с повязкой на одном глазу, в изодранных лохмотьях и босой. Протягивая руки к прохожим, он монотонно тянул:

– Бакшиш… Да смилостивится над вами Аллах… Подайте бедному человеку… Да благословит вас великий Аллах, подайте… Бакшиш, сахиб…

Мимо него прошел высокий тхалец с зелеными глазами. Нищий проводил его взглядом. Шагах в ста перед входом в кофейню тхалец остановился и, быстро оглядевшись, зашел в нее.

Поведение нищего сразу изменилось. Он по-прежнему сидел на том же месте, но теперь он склонил голову и нараспев повторял:

– Аллах-бисмиллах… Аллах-бисмиллах… Аллах-бисмиллах…

Через несколько минут в дверь той же кофейни вошел рыжеволосый юноша в тхальской одежде…

* * *

Эвелин стояла у порога кофейного зала и нервно покусывала губы. Брайан долго обдумывал свой план и несколько раз менял его детали. Он настаивал на том, чтобы Эвелин принимала непосредственное участие в поимке Абулшера. Он убеждал ее, что иначе все может сорваться. Эвелин отказывалась, она не хотела быть приманкой в охоте на человека.

Кроме того, она просто боялась этой встречи. Она опасалась, что в последнюю минуту может передумать. А вдруг ей придет в голову все рассказать Абулшеру?

В конце концов Брайану удалось уговорить ее. И вот сейчас Эвелин находилась в большом зале со множеством столиков, за которыми сидели одни мужчины. Она оглядывала переполненный зал, но Абулшера не находила. Тогда она медленно двинулась мимо столиков, дошла до середины зала и наконец увидела его. Он сидел за угловым столиком, уставившись в одну точку, рассеянно прихлебывая маленькими глотками из чашки.

Эвелин неслышно подошла к нему сзади и назвала его имя:

– Абулшер…

Он мгновенно обернулся.

– Ты?

– Да, я. И я хочу сразу спросить у тебя кое-что. Почему ты оставил меня этим людям? Знаешь ли ты, кто они на самом деле?

Лицо тхальца отразило вскипавшую в нем злость. Однако он не решился на резкость. Помолчав, он спросил, сдерживая себя:

– Как ты нашла меня?

– Я спрашивала про тебя у кого только могла… Можно мне сесть с тобой?

Он кивнул. Потом крикнул, чтобы принесли еще кофе и спросил:

– Что ты собираешься делать?

Она ответила вопросом на вопрос:

– А что собираешься делать ты?

– Мне надо найти здесь работу. Как только устроюсь, пошлю за семьей. Ты не должна полагаться на меня…

– Не беспокойся, у меня совсем иные планы.

Он подозрительно посмотрел на нее.

– Другие планы?

– Да. Один человек… Один из тех, кто приходил к Нурахмад-хану… Короче говоря, я приглянулась ему… Он просит меня согласиться жить у него. Он богат… И вообще, он хороший человек…

– Ну вот, я всегда говорил, что твое счастье лежит у тебя между ног…

Эвелин вспыхнула. Ее охватил гнев. Этот человек еще смеет издеваться над ней! Вместо того, чтобы хоть как-то оправдаться за свой бесчестный поступок… Она чуть не ударила его, но вовремя вспомнила инструкции Брайана и взяла себя в руки.

– Абулшер, мы так долго были друзьями… И нам было так хорошо друг с другом… Скоро мы расстанемся, и я бы хотела попросить тебя об одном одолжении.

– Каком одолжении?

– Давай устроим себе прощальное свидание.

Абулшер рассмеялся.

– И это все? Что ж, я согласен. А как насчет твоего нового любовника? Он не будет возражать?

Он уже не смеялся и вновь посмотрел на нее с недоверием.

– А почему все-таки ты хочешь, чтобы мы расстались именно так? Зачем тебе это свидание, если у тебя есть другой мужчина?

– Как почему? Просто потому, что ты мне нравишься… Несмотря ни на что… Да-да, иначе я бы не пошла за тобой в такую даль.

Его цепкие глаза так смотрели на Эвелин, словно он силился прочесть ее мысли. Что-то подсказывало ему, что здесь может скрываться ловушка…

Срабатывал животный инстинкт самосохранения…

Эвелин подумала, что он может отказаться и уйти…

– Ну пожалуйста… Всего два или три часа…

Она произнесла это так вкрадчиво и мягко, как только могла. Он ответил не сразу. Допил свой кофе, потом решительно произнес:

– Хорошо. Далеко идти не надо. Здесь наверху есть комнаты.

Абулшер подозвал хозяина, который как раз проходил мимо. Тхалец протянул ему фунтовую бумажку и сказал, что им нужна комната. Хозяин понимающе улыбнулся и попросил их следовать за ним.

Комната была тесной и темной. Почти половину ее занимала двуспальная кровать. Эвелин хлопнула в ладоши, с покрывала поднялось в воздух несколько жуков. Она обернулась к Абулшеру и задумчиво проговорила: – Здесь так, как у тебя было там, в Саргохабаде…

Он горько усмехнулся:

– Да… И я ушел оттуда, чтобы получить пулю…

Эвелин вздрогнула. Почему он так сказал? Неужели это предчувствие? Она приучила себя не смотреть на него, как на человека со своими эмоциями и переживаниями. Теперь она поняла, что он боится… Боится неизвестности. Боится за свою жизнь. Несомненно, он чует опасность.

Ей захотелось встать и убежать отсюда, оставить его одного… Но она и сама была в страхе…

Она посмотрела ему в глаза и сказала:

– Абулшер, я хочу, чтобы ты сделал то, что прежде никогда не делал.

– Что именно?

– Поцелуй меня… В губы, как принято у нас, европейцев…

Он пожал плечами:

– Если ты хочешь…

Эвелин положила свои руки ему на плечи. Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. Своими губами и языком она раскрыла его губы. Они подались и впустили ее нежный язык. Его руки скользнули по ее спине и сжали выпуклость ее ягодиц.

И тут он укусил ее.

Эвелин почувствовала, как с ее губ капает кровь. Она попыталась вырваться, но он с силой толкнул ее, она упала спиной на кровать. Абулшер задрал вверх ее мужскую рубаху и размотал повязку, стягивающую груди – он набросился на них, вбирая в рот и кусая. В ней затеплился огонек вожделения, тело подалось ему навстречу, низ живота был охвачен томительным ожиданием…

Он стащил с нее брюки, потом вдруг слез с нее и проговорил:

– Сними рубашку и встань.

Она повиновалась.

– Пройдись по комнате… Туда и обратно… Я хочу запомнить тебя такой, какая ты сейчас…

Эвелин встала, отвела назад плечи, сделала круг в сумраке комнаты. Она никогда не стеснялась своей наготы и даже гордилась своим телом, но сейчас ей доставляло особое удовольствие выставлять себя напоказ. Она повернулась к нему спиной, твердые округлые ягодицы призывно и соблазнительно колыхались с каждым шагом, пружинистые мускулы обрисовывали сначала одну половину ее пышного зада, а через долю секунды – вторую…

Абулшер сидел на кровати и с удивительной серьезностью смотрел на передвигающуюся перед ним белую женщину. Расширившимися зрачками глаз он ощупывал ее тело так, как будто навсегда хотел запечатлеть в мозгу ее изображение.

– Теперь сядь.

Эвелин послушно села.

Он поднялся и отступил на несколько шагов.

– Раздвинь ноги.

Эвелин поколебалась, но сделала и это.

Абулшер улыбнулся.

– Вот так. Странно, когда смотришь на женщину в такой позе… Когда она показывает тебе свою раскрытую дыру… Ведь не скажешь, что это очень красиво… А я стал бездомным и отверженным именно из-за этого…

Эвелин почувствовала, как кровь приливает к ее лицу. Он стал ей противен. Он опять хочет унизить ее! Она встала и, не сказав ни слова, стала натягивать шаровары.

Но Абулшер вырвал их из ее рук и хлестнул ими поперек обнаженных ягодиц. Эвелин вскрикнула:

– Почему ты ведешь себя всегда так грубо?

– А потому, что только так с тобой и можно обращаться… И тебе нравится это! Да-да, нравится!

Он усмехнулся и снова ударил ее, потом еще и еще. Когда ягодицы раскраснелись от ударов, он перешел к груди.

Эвелин ощутила знакомое тепло, потоки которого уже начали разливаться по ее телу. С ужасом она осознала, что он прав! Она откликалась на его жестокость, как цветок, раскрывающий свои лепестки навстречу солнечным лучам, которые потом засушат его и умертвят. Она бросилась на кровать и широко расставила ноги, вздрагивая и ежась под градом ударов, сыпавшихся на шелковистые бедра и задевавших ее возбужденное женское естество.

Неожиданно удары прекратились. Тхалец перевернул ее на живот и притянул к себе округлые белоснежные ягодицы. Он грубо раздвинул их, его вытянувшийся напрягшийся язык вдвинулся туда и смочил слюной наморщенный ротик анального отверстия.

Эвелин охватил сладостный трепет, когда его язык, то смягчающийся, то настойчиво-гибкий, заходил по канавке меж ее бедрами. Она протянула свои руки между ногами, чтобы найти и схватить его начинающий твердеть член. Нежно и осторожно она принялась ласкать его, поглаживая, потирая, чуть натягивая…

Она вновь упивалась своей властью над этой плотью, которая под действием ее пальцев превращалась в мощную палицу, тяжелую и негнущуюся.

Легкие прикосновения ее пальцев довели Абулшера до такого состояния, что он застонал… Он начал двигать бедрами, со сладострастием вдвигая свой взбудораженный орган в темноту ее мягких и влажных рук, ненадолго задерживая его там и вновь вытаскивая, чтобы опять погрузить в сложенные трубочкой женские ладони.

Неожиданно он покинул эти ласкающие руки и через секунду пробился на всю глубину своего мощного мужского органа в податливый кружок ее ануса.

На какой-то момент все тело Эвелин сковала боль, но она быстро прошла, мышцы сделались уступчивыми, полость снова распахнулась навстречу ворвавшемуся в нее фаллосу.

Эвелин было уже приятно шевелить бедрами, чтобы попасть в ритм движениям втыкающегося в ее зад органа.

Абулшер теребил и щипал ее соски, в то время как его член проникал в сокровенную нишу все глубже. Эвелин извивалась под ним, ей стало трудно дышать, она зажмурила глаза, чтобы полнее ощутить подступающий прилив наслаждения… Она чувствовала, как из ее распаленного лона выходит и медленно течет по ногам густой сок…

Несмотря на то, что сейчас ее влагалище ощущало мужчину лишь издали, по глухим толчкам от сильных ударов члена, введенного сзади, она могла вот-вот кончить и очень ждала этого…