Будущее не выбирают

Однако, когда началась война, Артур оказался на станции «Феллоу», которая находилась за поясом астероидов, ближе к внешним планетам. Естественно, она стала первой целью кораблей Альянса Внешних Планет. Но несмотря на грамотную атаку, станцию внешним захватить не удалось, и не последнюю роль в этом сыграли файтеры защиты, которые не пропустили атакующих к защитной системе станции. Поняв, что быстро взять станцию «Феллоу» не получится, внешние решили просто заблокировать ее, а сами двинулись ближе к центру Солнечной системы. Пока они атаковали станции, закрывающие подступы к Марсу, станция «Феллоу» держала оборону.

Внешние блокировали все коммуникации, кроме информационных. Обитатели станции «Феллоу» знали, что происходит в Солнечной системе. Одна за другой станции, прикрывающие Марс, поддавались напору внешних. Земная Федерация терпела поражения, но до Марса корабли внешних пока не добирались.

Информацию станция «Феллоу» получала беспрепятственно. Но невосполнимые припасы медленно заканчивались. Можно было не беспокоиться об энергии, кислороде и пище, так как все необходимое производилось на месте. Если бы станции не могли обеспечивать себя сами, они были бы экономически невыгодны. Но кое-что станция не могла изготавливать сама. Прежде всего проблемы начались с оружием. Сначала закончились ракеты у файтеров. Затем подошли к концу запасы противоракет системы защиты. Теперь станция могла защищаться лишь с помощью плазменных и гауссовых орудий, которые приводились в действие обычной электроэнергией. Впрочем, этого хватало.

Самым главным невосполнимым запасом были файтеры и их пилоты. В начале войны на станции базировалось шесть звеньев. За время блокады было сбито двенадцать машин. И двенадцать человек погибли. Пилоты могли отбивать атаки внешних, удерживая чужие файтеры на достаточном расстоянии от системы защиты, к которой они стремились. Однако рано или поздно кого-то сбивали. Все на станции «Феллоу» знали, что если блокада не будет прорвана, то рано или поздно пилотов и их машин останется так мало, что они не смогут остановить нападающих, даже если учитывать способности Артура.

И пока длилось это противостояние, Артур был вынужден снова и снова вылетать навстречу звеньям противника и сбивать как можно больше чужих файтеров, чтобы его коллеги имели больше шансов вернуться из вылета. Это были уже не те редкие вылеты за кораблями контрабандистов, теперь это была уже война. Артур был вынужден убивать.

Такая двойственность отношения к своей работе и постоянное напряжение, проистекающее из тяжелого груза ответственности за судьбы своих товарищей, скоро сделали Артура завсегдатаем кабинета психологической поддержки. По заданию Стайрона Кэтрин вполне могла вытащить из Артура детали его сновидений. А вся эта история, рассказанная контрразведчиком, вполне могла быть придумана, скажем, для того, чтобы вытащить Артура из его депрессий.

Эта гипотеза была вполне логичной, и Артур был готов принять ее в качестве рабочей версии, если бы не сны. Он действительно начал каждую ночь видеть осмысленные сны. Теперь он уже не забывал их после пробуждения. Сновидения стали яркими и запоминающимися.

Причем Артура несколько озадачивал тот факт, что сам он себя в этих снах не видел. Артур считал, что в снах всегда должен присутствовать тот, кто их видит. По крайней мере в детстве, когда ему снились сны, он в них присутствовал сам. А нынешние сновидения были другими. Как и в ночь перед разговором со Стайроном, это были просто какие-то фрагменты чужих жизней.

Один раз Артур увидел просто игру детей на улице. Несколько малышей от трех до шести лет бегали друг за другом в парке. Еще сон показал ему девушку, которая, видимо, училась. Она сидела за столом, на котором был установлен рабочий экран, и что-то читала, изредка делая пометки.

Каждое утро Артур просыпался в недоумении. Эти сны не тревожили его, не доставляли ему никакого дискомфорта. Они не были похожи на те сновидения, которые преследовали его последние несколько лет. Неужели Стайрон был прав, и Артур просто видел чье-то будущее?

С каждым днем Артур все менее скептично относился к истории, рассказанной ему Стайроном. Так что, когда через четыре дня после их разговора действительно была объявлена очередная боевая тревога, Артур почти не удивился. На этот раз внешние очень сильно их прижали. В бою было сбито три файтера сил защиты станции «Феллоу», но все же внешние не смогли прорваться к защитным системам, и крейсеры Альянса Внешних Планет снова остались без работы. А Артур, как и было обещано Стайроном, сжег пять чужих файтеров.

Когда Артур привел свой файтер в стартовый ангар и вылез из кабины, от его обычной подавленности не было и следа. Он хотел поговорить с контрразведчиком как можно быстрее. Артур шлепал по коридору босыми ногами, оставляя за собой влажные следы. После душа он почти не вытирался, так сильно он спешил к Стайрону. Обувь перед вылетом он по традиции оставил в каюте и теперь шел по станции босиком.

У каюты контрразведчика Артур не стал включать терминал и извещать о своем желании побеседовать. Он был уверен, что Стайрон его уже ждет. Когда Артур прижал ладонь к замку, и дверь офиса Стайрона тут же открылась, пилот убедился, что был прав в своих расчетах. Сам контрразведчик, улыбаясь, сидел за своим столом.

— Сок будешь? — спросил Стайрон вместо приветствия.

Артур прошел к столу и сел в уже заранее приготовленное для него кресло.

— Вы все знали, — сказал он Стайрону, игнорируя заданный им вопрос.

— Конечно, знал, — пожал плечами контрразведчик. — Я и не скрывал этого. Более того, я рассказал тебе, откуда я знаю о том, что случится сегодня.

— Я могу предположить, что вы знали заранее об атаке внешних, но не предупредили никого, — рассуждал Артур. — В конце концов, разведка Федерации могла получить эти данные, а потом передать их сюда. Вы можете знать, что сейчас наш флот готовит прорыв блокады, и через несколько часов корабли подойдут к станции «Феллоу». Но вы точно не могли знать, что я сегодня собью пять файтеров. Это просто нельзя подстроить. Бой был настоящим, в полную силу. Никто не мог предугадать, как он будет развиваться.

— И каков же твой вывод? — спросил Стайрон.

— Я логичный человек, — пожал плечами Артур. — Угадать количество сбитых файтеров очень трудно. Скорее всего вы были правы с вашей историей про предвидение.

— Угадать сложно, но это вероятно, верно?

— Да, вероятность не нулевая, — согласился пилот.

— Значит, тебя убедило что-то еще?

— Сны, — чуть помолчав, ответил Артур. — Меня преследуют яркие и детальные сны.

— Привыкай, — усмехнулся Стайрон. — Другие сновидцы говорят, что сны о будущем приходят каждую ночь.

Артур замолчал, внимательно глядя на Стайрона.

— У тебя должно быть много вопросов, — прервал наконец молчание контрразведчик.

Пока Артур собирался с мыслями, Стайрон снова достал компактный помехопостановщик и активировал его.

— Ладно, начнем по очереди, — сказал Артур. — Откуда вы узнали, что произойдет сегодня?

— Можно обращаться на «ты», Артур, — ответил Стайрон. — На самом деле все очень просто. Ты ведь не единственный сновидец. Один из вас смог увидеть то, что произойдет сегодня, а потом эту информацию передали мне. Собственно, я ее и запросил. Мне надо было иметь что-то, чем можно тебя убедить.

— То есть сновидцы могут видеть не просто случайные картинки из будущего, но и то, что захотят?

— Не сразу. Но со временем они обретают это умение.

— Так это же здорово!

— Не торопись с выводами, — усмехнулся Стайрон. — Ты подумал о том, что можно увидеть свое будущее, верно?

Артур кивнул, смущенно улыбнувшись.

— Увидеть свое будущее ты сможешь, это верно. Но вот только это тебе ничего хорошего не принесет. Ты ведь все равно не сможешь его изменить.

— Как это? — спросил Артур. — Я же буду знать, что произойдет. Если я увижу неприятность, я смогу ее избежать.

— Не сможешь, — отрицательно покачал головой Стайрон. — В том-то все и дело, что не сможешь. Наверное, каждый сновидец хоть раз, но пробовал увидеть свою судьбу, а потом уйти от нее. И потом обязательно был разочарован.

— Получается, лучше о себе ничего не знать, — медленно пробормотал Артур. — Может быть, если не настраиваться на какого-то конкретного человека, сновидец будет наблюдать какие-то узловые точки? Я имею в виду, что не может же судьба каждого человека быть регламентирована до последней секунды, правда?

— Хороший вопрос. На самом деле этого никто не знает. Может быть, сновидцы, если не настраиваются на какого-то конкретного человека и на конкретнее время, видят какие-то узловые точки, от выбора в которых зависит развитие событий. Но кто может знать? Вот ты какой сон можешь рассказать?

— Там просто девушка сидела за столом и училась.

— И все?

— И все. Какая же это поворотная точка?

— В том-то и дело, что мы не можем этого знать. Может быть, именно в тот момент, который ты увидел, ей в голову придет какая-то идея, которая будет иметь большое значение для человечества. А может быть, и нет. Кто может это знать?

— Подожди, но тогда ведь получается, что свободы нет. Что мы просто… просто пешки в игре мироздания. Зачем тогда это все?

— Сок будешь пить? — снова спросил Стайрон.

— Да не хочу я, — отмахнулся Артур.

— Видишь?

— Что я должен был увидеть? — озадаченно спросил пилот.

— Ты сам сделал свой выбор. Ты сам решаешь, пить тебе сок или нет. То же самое и с любыми другими выборами. Ты решаешь всегда сам.

— Не важно. Если предопределено все, то был предопределен и этот выбор.

— Артур, если ты хочешь выпить сок, выпей его. Не хочешь, не пей. Ты видишь здесь ущемление твоей свободы воли? Я — нет.

— Ты не понимаешь…

— Я все понимаю, — прервал пилота Стайрон. — Поверь, ты далеко не первый задаешься этими вопросами. Дело в том, что никто не может сказать наверняка, ущемляет предвидение свободу воли или нет. Быть может, сновидцы видят то, что уже не изменить, а все, что остается вне зоны предвидения, — изменчиво. Возможно, сновидцы просто создают будущее своими снами. Есть и более радикальная версия, что сновидцы самим существованием создают судьбу. Именно этой точки зрения, кстати, придерживаются те, кто хочет тебя убить. Они считают, что когда умрет последний сновидец, исчезнет предопределенность, и люди станут свободны.

— А что, если они правы?

— А что, если они не правы? — вопросом на вопрос ответил контрразведчик. — А что, если сновидцы своим существованием строят нам будущее, прокладывают в него мостик? И если исчезнет последний из вас, будущего вообще не будет?

— Лучше уж не жить совсем, чем жить, зная, что у тебя нет никакого выбора и за тебя уже все решили.

— Артур, — Стайрон откинулся в кресле, — какова сейчас численность человечества?

— Почти десять миллиардов, — автоматически ответил пилот.

— И ты считаешь, что каждый из них думает так же? А что, если на самом деле сновидцы создают будущее? Но только те его точки, которые они смогли увидеть. А все остальное люди делают сами. Такой вариант тебя устраивает?

— Да, вполне, — ответил после недолгого раздумья пилот. — Но ты же сам сказал, что никто не знает, как оно на самом деле.

— Да, я так сказал, — подтвердил контрразведчик. — И именно поэтому вас, сновидцев, надо охранять любой ценой. Потому что пока остается шанс, что эта гипотеза верна, вы — залог существования человечества. Представь себе, какова цена ошибки в этом вопросе! Та группа, что хочет уничтожить сновидцев — они, кстати, называют себя Освободителями, даже не дает себе труда задуматься, что произойдет, если они окажутся не правы. По сути дела, они исходят из принципа, что будущее предопределено в мельчайших деталях. И считают, что лучше вообще не жить, чем жить без свободы выбора.

— Я тоже так считаю, — ввернул Артур.

— Подожди, не перебивай меня. Дело в том, что они могут ошибаться. Но они вбили себе в голову, что сновидцы — зло. Их не заботят возможные катастрофические последствия их успеха. Но есть то, чего я никак не могу понять, — почему они решают за все человечество? Мы точно знаем, что пока был жив хоть один сновидец, человечество существовало. Мы считаем, что сновидцы были всегда. Постоянно. Есть сновидцы — человечество живет. Ведь согласись, есть возможность того, что именно вы обеспечиваете нам хоть какое-то будущее, верно?

Артур задумался, обдумывая слова Стайрона.

— Да, это вполне возможный вариант, — наконец признал он.

— Вот! — Контрразведчик торжествующе ткнул пальцем в сторону Артура. — А потому, пока есть хоть один шанс из миллиона, что исчезновение сновидцев приведет к катастрофе, вас надо хранить как зеницу ока.

Артур снова замолчал, обдумывая услышанное.

— Они называют себя Освободителями. А вы кто?

— Хранители. И не надо так на меня смотреть, не я это пафосное название выдумал. Весь этот конфликт еще со Средних веков, кажется, тянется.

— Вот еще что хотел спросить. — Артур поудобнее устроился в кресле. — Ты говорил, что те, кто чувствует сновидцев, называются индикаторами. Это тоже врожденное свойство?

— Это врожденное свойство всех людей. Кто-то чувствует вас идеально, и его просто неодолимо влечет к сновидцу. Кто-то не чувствует вас совсем. Так что любой человек — индикатор, вопрос только в степени чувствительности.

— А как же вы формируете ваши сообщества?

— Да все просто. Мы, естественно, стараемся держаться поближе к сновидцам для их защиты. А если кто-то еще старается подобраться поближе, мы внимательно следим за этим человеком. Если это кто-то из Освободителей — принимаем соответствующие меры. А если это обычный человек с обостренной чувствительностью, внимательно к нему присматриваемся, и если считаем, что человек подходит нам, вербуем.

— И что, утечек информации еще не было?

— Посчитай ситуацию, — коротко ответил Стайрон. — Представь, что тебя необъяснимо влечет к человеку. Вне зависимости, одного он пола с тобой или нет, вне зависимости от твоей сексуальной ориентации. Это не любовь, не дружба, не привязанность, тебе просто необходимо быть поближе к нему. И вдруг тебя перехватывают люди и объясняют, что все твое влечение просто из-за того, что этот человек способен предсказывать будущее. Если ты попробуешь рассказать подобное, тебе просто не поверят. Так что утечек информации мы не боимся. Борьба вокруг сновидцев идет долгие века, и люди пока еще не узнали о них. Даже Освободители, и те не решились сделать эту информацию достоянием общественности, хотя им это было бы выгодно. По всем прогнозам, если бы люди приняли существование сновидцев, тем бы пришлось очень не сладко. Попытки исследования, использования в собственных интересах, убийства. Можешь себе представить, какой кошмар начался бы для тебя?

— Согласен. — Артур побарабанил пальцами по столу. — И что дальше будем делать?

— Сейчас тебе стоит отдохнуть. Бой у вас был серьезный, и ты устал. А через пару часов вся станция будет праздновать освобождение. Так что скоро у тебя будет отпуск. Ты на Марсе давно был?

— Пару раз на каникулах там отдыхал, когда был курсантом, — пожал плечами Артур.

— Я бы предложил тебе провести отпуск со мной на Марсе. Надо будет многое обговорить. Или у тебя были другие планы?

— Я до этой минуты не знал, что у меня скоро будет отпуск. Так что и планов не было.

— Ну вот и отлично, — кивнул Стайрон.

Как и обещал контрразведчик, через три часа по громкой связи станции «Феллоу» было передано, что со стороны Солнца подходит боевое формирование космического флота Земной Федерации. После долгих месяцев изоляции это известие было воспринято жителями станции как повод для огромного праздника. Четыре крейсера и шесть эсминцев выстроились в оборонительный порядок на подступах к станции.

Лежа на кровати в своей каюте, Артур с пульта управления у изголовья открыл замок на двери и чуть приоткрыл ее, чтобы слышать звуки веселья, захватившего всю станцию. Он не чувствовал привычной депрессии, обычно наваливающейся на него после каждого боевого вылета. Но и облегчения от того, что пропало постоянное давление, тоже не было. Артур пребывал в странном и смутном состоянии. История Стайрона подтвердилась. Артур уже давно понимал, что контрразведчик не врал, но последнее осознание того, что он действительно видел в своих снах будущее, выбивало его из колеи. Он не знал, как относиться к этому дару. Он не знал, что ему теперь с этим делать. Пока что у пилота не было никакого желания видеть чье-либо будущее. Он не чувствовал себя опорой будущего, он не хотел создавать будущее для человечества.

Артур осознавал, что по большому счету ему от этой жизни надо не так уж и много. Он хотел быть пилотом. Ему действительно нравилось это ощущение полета в пространстве. Ему нравилось лавировать между астероидами и просто мелкими камнями, которых так много в Поясе. Если нет камней, опасность могут создать и выстрелы защитных систем вражеских кораблей. Главное, пилот должен чувствовать, что он настолько виртуозен, что сможет провести свой маленький кораблик через любое месиво, будь оно каменное или плазменное. А еще чтобы можно было пострелять. Гасить защитные системы контрабандистов — отличное развлечение. Нервы будоражит — будь здоров. Артур даже закрыл глаза и улыбнулся, вспоминая эпизоды своей карьеры в качестве пилота службы охраны правопорядка.

До конфликта внешних и внутренних планет весь боевой флот не назывался военным. Внешнего врага не было, а для того, чтобы разбираться с контрабандистами, везущими руду из пояса астероидов, и пиратами, изредка потрошившими коммерческие и пассажирские рейсы, существовала служба охраны правопорядка. Именно там Артур и начал свою карьеру пилота. Артур помнил, как это было, когда сенсоры засекали корабль контрабандистов, и два-три звена файтеров вылетали на перехват. Руда стоила дорого, а в Поясе металлов было действительно много, и добывать их было легко. Каждая серьезная корпорация пыталась там создать свои прииски. Вот только с завидной регулярностью созданные заводы по добыче и обработке руды вдруг переставали выходить на связь. А посланная туда поисково-спасательная команда наталкивалась на ожесточенный огонь. В конкурентной борьбе хороши все средства, поэтому каждый завод и транспортный корабль оснащались крепкой защитой и хорошим вооружением. Фактически, обычный транспортный корабль был равен по мощности крейсеру. И когда персонал приисков вдруг решал, что лучше зарабатывать на жизнь самим, а не получать лимитированную заработную плату, у него в руках сразу оказывался и источник дохода, и хорошо вооруженный транспортный корабль. А иногда и не один.

Так что за несколько десятков лет в поясе скопилось множество маленьких баз, ощетинившихся оружием и не подпускавших к себе никого. Контрабандисты возили руду к Марсу и к спутникам Юпитера, а оттуда перевозили обратно все необходимое для жизни и развития баз. Контрабандисты неплохо зарабатывали на своей легкодоступной руде. А хорошие деньги позволяют закупать и хорошее вооружение. Перехватывать корабли контрабандистов становилось все тяжелее и тяжелее.

Однако Артуру риск лишь добавлял острых ощущений к вылетам. Файтеры лавировали между выстрелами корабельных орудий и сами отвечали огнем, сжигая их. Когда все системы защиты были подавлены, наступала очередь абордажных команд. Считалось, что, когда будут отловлены все транспортные корабли, контрабандистам придется самим сдаться. Однако за несколько десятилетий количество кораблей не уменьшалось. Очевидно, само существование дешевой контрабандной руды было выгодно рынку, поэтому ресурсы у баз в Поясе не истощались. И работы у коллег Артура не убавлялось.

Вот эта работа Артуру и нравилась. По большому счету, паря в компенсирующем геле, Артур видел перед собой лишь компьютерную визуализацию схватки. Он играл. А то, что в случае ошибки эта игра могла стоить ему жизни, лишь добавляло остроты. Артуру нравилось быть боевым пилотом малых судов. Он действительно любил эту работу. Особенно когда его противниками были не люди, а машины. Больше ему ничего не нужно пока. Вся эта история с предвидением была как-то некстати. Артур считал, что это сильно изменит его жизнь, но пока он не мог представить себе, как. И именно эта неопределенность его и смущала.

В дверь каюты аккуратно постучали снаружи.

— Кто там? — спросил Артур, не поднимаясь с кровати.

Кэтрин отодвинула дверь чуть в сторону и просунула голову внутрь.

— Можно войти? — спросила она.

— Добро пожаловать, — ответил Артур и уселся на кровати.

Кэтрин зашла в каюту, закрыла за собой дверь и уселась на стул возле рабочей консоли Артура, которая располагалась напротив его кровати. Каюты на станциях вообще не отличались просторностью. Жилое пространство в космосе стоило немалых денег, поэтому и расходовалось оно очень аккуратно. На станции «Феллоу» только зоны психологической разгрузки, к которым относились спортзал, бары и несколько салонов, могли похвастаться объемами. А каюты традиционно были небольшими. Поэтому Кэтрин сидела совсем рядом с Артуром.

— Ты как? — спросила она пилота.

— Да нормально все, — чуть поморщившись, ответил Артур. Посвящать психолога станции «Феллоу» в собственные трудности он не собирался. Артур отлично помнил, что ему рассказывал Стайрон о тех, кто пытался открыть глаза людям на сновидцев. Еще не хватало, чтобы Кэтрин решила, что после снятия блокады Артур съехал с катушек.

— Слушай, Артур, именно это ты говоришь каждый раз, когда я к тебе сюда прихожу. Единственное отличие от прошлых визитов заключается в том, что сегодня ты сидишь на кровати, а не лежишь на ней, уткнувшись лицом в подушку. Это, конечно, прогресс, но я все равно беспокоюсь.

— Кэтрин, да у тебя же работа такая — беспокоиться.

Артур не переставал морщиться, разговаривая с Кэтрин. Регулярные се визиты хоть как-то поддерживали его в форме и не давали уйти в глухую депрессию после вылетов, но методы психолога не всегда бывают приятными. Вот и сейчас Артур подозревал, что молодая женщина будет снова его расспрашивать, уговаривать и пытаться привести в норму.

— Нет. Моя работа заключается в том, чтобы ты был здоров. Я уже привыкла, что после каждого вылета ты заваливаешься в постель и не хочешь никого видеть. Мне не раз уже приходилось говорить, что я думаю об этом твоем мазохизме. Не ребенок уже, хватить себя жалеть.

— Так я себя и не жалею, — пожал плечами Артур. Он сам и не заметил, как ввязался в дискуссию и начал отвечать на вопросы Кэтрин. Она действительно знала свое дело и отлично осознавала, что для установления контакта своего собеседника сначала надо разговорить, втянуть в разговор.

— Вот я и говорю, что это странно. Вроде бы не больше часа прошло, как ты вернулся на базу из пространства. Обычно ты в это время был мрачен до невозможности, слова из тебя вытянуть нельзя было. А сейчас уже почти нормально выглядишь, держишься бодренько.

— Ну, так это же замечательно, верно?

— Артур, — мягко сказала Кэтрин, — уж не думаешь ли ты, что тебе удастся запудрить мозги психологу, а? Скажи честно, Артур.

— Не думаю, — автоматически ответил пилот.

— Вот и не пытайся, — тем же мягким голосом продолжила Кэтрин.

— Так что тебя не устраивает, Кэтрин? — искренне недоумевал юноша.

— Нет, мне на самом деле нравится, как ты себя ведешь сейчас. Но мне просто хотелось бы знать, что тебя вытащило из твоих постоянных депрессий? — Женщина подалась вперед, пристально вглядываясь в лицо пилота. — Зрачки нормальные, кожа не побледнела, дыхание в норме. Следовательно, это не наркотики и не алкоголь. Артур, ты можешь мне рассказать, что тебя вдруг так резко изменило?

— Кэтрин, выгляни наружу. Мы наконец-то спасены. Народ радуется, веселится. А ты сидишь в моей каюте и пытаешься что-то узнать. Зачем? Все ведь уже кончилось. Через несколько дней весь военный персонал полетит в отпуск, а наше место займут свежие силы. Надо радоваться, надо отдыхать.

— А что же ты сам не следуешь этому здравому совету?

Артур поднялся на ноги и потянулся.

— Вот что, моя дорогая Кэтрин. Ты вытаскивала меня из самых черных депрессий. Ты знаешь меня лучше, чем любовники знают друг друга. И вообще, я многим тебе обязан. Давай-ка я тебя приглашу на ужин прямо сейчас? А заодно и последую, как ты выразилась, своему здравому совету.

— Какой ужин? Сейчас только пятнадцать по общему станционному времени!

— Тогда обед, плавно переходящий в ужин. Ну, идем? Там сейчас много новых пилотов. Ребята свежие, никаких депрессий, сплошные положительные эмоции.

Кэтрин вслед за Артуром встала со стула.

— Я приму твое приглашение. Но я хочу, чтобы ты был в курсе, я знаю, что ты всего-навсего пытаешься сменить тему и не хочешь мне говорить, что с тобой произошло.

Артур посторонился, пропуская Кэтрин в коридор.

— В конце концов, тайну личной жизни никто не отменял, верно? — спросил Артур, закрывая дверь.

— По отношению к психологам это заявление обычно не работает.

Кэтрин улыбнулась Артуру, взяла его под руку и вместе с ним пошла по коридору, ориентируясь на звуки ближайшего центра всеобщего веселья.

Через две недели Артур уже отдыхал в марсианском куполе Бета. Всех, кто защищал станцию «Феллоу», приняли на Марсе как героев. Сам Артур досрочно получил звание старшего лейтенанта. Стайрона тоже не забыли, он стал майором. В общем, Земная Федерация радовалась своим успехам и щедро награждала героев. Артура узнавали на улицах, и он с удовольствием пользовался повышенным вниманием девушек.

Впрочем, сильно расслабляться ему не давали. Артур постоянно чувствовал, что Стайрон присматривает за ним. Даже если его самого рядом и не было, новоиспеченный старший лейтенант чувствовал его опеку. Он знал, что контрразведчик не собирается выпускать его из поля зрения, и рядом с ним всегда будет находиться кто-то из Хранителей. Это несколько напрягало Артура, но он понимал необходимость подобного присмотра. Пилот никак не мог забыть того подрывника, которого Стайрон перехватил у его каюты ночью, незадолго до снятия блокады.

На пятый день отпуска Артур и Стайрон прогуливались по улицам купола Бета. В центре его застройка была не слишком плотной, и можно было через прозрачную поверхность купола увидеть красное небо. Артур так давно не спускался на планеты, что уже отвык от этого зрелища. Впрочем, отсутствие потолка над головой не слишком сильно давило на него. Артур приспособился к открытым пространствам довольно быстро. Гораздо сложнее ему приходилось, когда он попал на Землю еще ребенком. Но тогда психологи смогли быстро приучить его к планетарным условиям. Так что к Марсу Артур адаптировался достаточно быстро.

Стайрон шел медленно, поэтому Артур успевал рассматривать не только небо цвета бурой пыли, но и окружающую обстановку. А контрразведчик, щеголявший новыми погонами майора, тем временем рассказывал о многовековом противостоянии Хранителей и Освободителей. Артура больше интересовала текущая ситуация применительно к нему самому.

— Как изменилась ваша политика с началом войны? — спросил он Стайрона.

— Да никак. — Контрразведчик пожал плечами. — Можно подумать, это первая война, которую переживает человечество. Все осталось как и прежде. Но тут есть одна тонкость. Во время войны передвижения людей ограничены. Таким образом, нашим противникам труднее аккумулировать свои силы перед проведением операции по уничтожению сновидца. Дело ведь в том, что и мы и они действуем, по сути, как оперативные работники. Так, твоя защита была моей прямой обязанностью на станции «Феллоу», поэтому мне было легко. Но если бы я был обычным техником или в пехоте служил, мне было бы очень трудно к тебе подобраться, не вызывая подозрений у особистов. Они бы меня приняли просто за агента внешних.

Стайрон увлекся и начал сильнее жестикулировать на ходу, объясняя Артуру тонкости своей работы.

— По сути дела, каждый, кто ведет подобную агентурную работу, каждый, кто наблюдает за человеком, рано или поздно попадает в область пристального внимания контрразведки. Просто потому, что у них такой паттерн поведения. Если бы я был, как и ты, пилотом, но служил бы в другой части, я бы должен был подать рапорт, чтобы меня перевели в твою часть и, желательно, в твое звено. Это, естественно, вызвало бы подозрения. Впрочем, тому, кто хочет тебя убить, пришлось бы сделать то же самое. Именно это я и имел в виду, когда говорил, что война затрудняет нашу работу. Поэтому и мы, и Освободители стремимся насытить своей агентурой военные и полицейские силы. И у них, и у нас есть свои люди влияния во властных структурах. Мы сражаемся очень давно, и пока я не вижу способа прекратить это противостояние.

— То есть задача Хранителей сводится всего лишь к обороне?

— Да. Это, конечно, очень уязвимая позиция. Но другого выхода и нет. Наша задача — защищать. А убийца всегда имеет преимущество перед телохранителем, это азбучная истина.

— Если вам трудно обороняться, начали бы нападать на них, — предложил Артур.

— Что ты имеешь в виду? — спросил его Стайрон.

— Ну, можно попробовать вычислить их агентов и уничтожить их. Это резко сократит возможности Освободителей.

— Если бы все было так просто, — усмехнулся Стайрон. — Мы не знаем их списочного состава, а они не знают нашего. Я даже не затрагиваю этические проблемы. Как ты будешь объяснять эту задачу своим людям? Одно дело — защищать человека, который, возможно, держит на своих плечах все мироздание, а другое — убивать тех, кто думает иначе.

— И это я слышу от контрразведчика? — удивился Артур. — Мне казалось, люди, работающие в вашем отделе, лишены подобных иллюзий.

— Что касается меня, то я с удовольствием начал бы охоту на Освободителей. Этого требует простейшая логика. Достаточно посчитать цену возможной ошибки. Но у нас пока нет необходимых ресурсов, чтобы вычислить всех их агентов. Пока что идет холодная война. Очень редко нам удаётся выйти на их оперативников или аналитиков. Обычно мы их берем на перехвате, когда они пытаются убить кого-либо… Или не берем…