Пастухи вечности - Баронесса Изнанки

      Бароны и баронессы подпрыгнули на месте, словно их одновременно ударило током. Их посохи с дворянскими регалиями одновременно стукнули об пол. Кто-то опрокинул кубок с вином, кто-то выронил тарелку.
      — Прошу вас, нигде больше не поднимайте такие темы, — быстро вклинилась тетя Берта, одновременно перешептываясь с баронессой. — Много сотен лет Логрис закрыт для материковых переселенцев, за этим следят жрецы из Священных рощ.
      — Это друиды? — робко напомнила о себе Анка. Она обращалась к Сане и Бернару, но, кажется, услышали все. Услышали и уставились на нее, как на диво.
      — Не пугайся, — улыбнулась Хранительница традиций. — Благородные пикты немножко побаиваются тебя. Все уже наслышаны о твоей кровной дружбе с Черным пастухом. Здесь новости разносятся быстрее ветра. Ку Ши мало кому удается увидеть и тем более — приручить.
      — Перебраться через пролив вплавь еще никому не удавалось. Вы можете попробовать, но через минуту вас разобьет о скалы. Это замечательно! — подвел неожиданный итог барон. — Мы счастливы достигнутым равновесием. Логрис надежно защищен. Мы не нуждаемся в переселенцах с континента. Нам не нужны их алчные демоны, которые то и дело пытаются проникнуть сюда. Нам хватает своей нечисти. Только магические звери, вроде пастухов Ку Ши, или кони Темного двора могут провести человека на континент. Но для этого нужен Хрустальный мост, а мост в руках жрецов из Священных рощ. Я предполагаю, что вы хотите спросить. Один конь несет лишь одного седока, вы не сможете взять девочку на руки. Не потому, что она обычная. Нас не касаются междоусобицы фэйри. Она не прошла Ритуал. Очень давно народ круитни подписал договор, там были слова о защите детей. Чтобы никто силой или хитростью не смог выманить детей из Логриса. Ребенок любой разумной расы, не прошедший Ритуал имени, не сумеет оседлать коня.
      — Если дотошно следовать букве договоров, заключенных в шестьдесят втором году великого исхода круитни, — зашепелявил один из старичков с позолоченным посохом, — то обычным, не прошедшим Ритуала имени и Ритуала семьи, вообще не позволено находиться в Логрисе. Получив известие о двух обычных, спустившихся в Изнанку, свободные бароны славного королевства Инвернесс сразу же взяли под покровительство советницу Коллегии Марию.
      — Вот те раз, любопытные факты вскрываются, — дядя Саня подергал себя за бороду. — Такие дела, дочка, верь-не-верь.
      — Обалдеть, это называется «покровительство»? — Мария продемонстрировала изуродованную кисть и прибавила несколько непечатных слов на голландском. — Я что, вроде исчезающего барса?
      — Поскольку женщина Мария представляет Коллегию людей Атласа, — в гробовой тишине продолжал старичок. — Как вам известно, в Блэкдауне было достигнуто соглашение с брауни, отрядными и фоморами, что обычных не оставят без сопровождения. Вам известно также, что Орден охранных гоблинов сохраняет обычный нейтралитет, как и принцессы клури каун. Но случилось непредвиденное — обычная девочка помогла принцессам клури каун поймать водного жеребца, наводившего ужас на рощи Слеах Майт. Принцессы клури каун, прослышав о трудностях наших гостей, посовещались и отправили гонца к друидам. Жрецы Священных рощ не ответили отказом.
      — Ааххх... — По залу разнесся общий вздох изумления. У барона Ке так отвисла челюсть, что на тарелку выпал кусок непрожеванного мяса. Анка с трудом сдержалась, чтобы не сбежать в уборную от своего будущего батюшки. Бернар возбужденно переводил, его глаза блестели, отражая пламя светильников.
      — Вот так номер, — выдавил Саня.
      — Кажется, сами пикты были не в курсе, — заметила наездница.
      — У меня нет оснований не верить уважаемому Хранителю традиций, — вежливо вставил темный фэйри. — Однако всем нам известно, что жрецы Священных рощ никогда не выражают своих мыслей прямо.
      — Этот дед — главный Хранитель традиций в городе Инвернесс, — шепнул Анке дядя Саня. — Он приехал специально, чтобы оформить твое удочерение.
      Хранитель традиций усмехнулся и щелкнул пальцами. Два оруженосца внесли и поставили у стола сооружение, очень похожее на высокий детский стульчик. Затем туда же, кланяясь, усадили гномку клури каун. Поварята мигом сервировали для нее тарелочки, налили вина, подали особый, крошечный нож и кувшинчики со специями.
      — Я принесла вопрос жреца Гостя Сеахла к обычной девочке, — пискляво и важно произнесла гномка. — Могу ли я его задать, прежде чем премноголюбезные баронессы приступят к Ритуалу? Ведь может оказаться и так, что досточтимый Фибо справедливо пытается предостеречь всех вас от печальных ошибок?
      Анка едва не подавилась фасолинкой, которую катала во рту уже четверть часа. Ничего более существенного она так и не скушала.
      — Конечно же, — ответила она. — Я с удовольствием отвечу на вопросы вашей... вашей светлости. Мне нечего скрывать от друидов... и вообще нечего скрывать.
      Она подумала, что наверняка ошиблась, и крошечную приближенную лесной принцессы следует называть вовсе не «светлостью», но Бернар уже перевел.
      — Весьма любезно с вашей стороны, — расцвела в улыбке клури каун. — Однако жрецы Змеиного храма не ждут ответ. Такие вещи им обычно известны заранее. Вопрос и ответ нужны самой обычной девочке. Гость Сеахл спросил... — Маленькая женщина развернула лист плотной бумаги, пробежала желтым ногтем по строчкам. — Гость Сеахл спросил у обычной, будет ли ее сын тушить пожары так же, как тушил пожары ее отец?
      Младшей показалось, что стены броха со скрипом поползли навстречу друг другу. Воротник сдавил шею, в зале стало невозможно вдохнуть. Бароны опустили веки и пристально «смотрели» на нее желтыми «глазами» татуировок. В камине трещали поленья, позади шмыгал носом толстощекий слуга с подносом.
      Откуда они узнали, что папа погиб на пожаре?
      Ладно, про папку они могли как-то выведать у Бернара. Ему-то все почти известно про ее семью, разболтал тете Берте, а она — пиктам. Но о каком таком сыне идет речь?
      — Ты поняла вопрос или мне повторить? — спросил Бернар.
      Анка глянула на него и сразу же убедилась — он никому не рассказывал. Бернар сидел бледный, напряженный и, похоже, запутался не меньше нее.
      — Я поняла.
      На всякий случай, Младшая оглянулась на Саню и тетю Берту, ожидая от них помощи. Саня, хоть и путался порой в языке Долины, всегда был на ее стороне и не стал бы обманывать. Но сейчас он даже не подмигнул, как всегда, и не сказал свое любимое «верь-не-верь». Кровник размышлял, склонившись над кружкой с черным пивом.
      Будет ли сын тушить пожары, как ее отец? Анка откинулась спиной на твердую резную спинку и постаралясь успокоиться. Допустим, сказала она себе, жрецы такие ловкие, что взаправду видят будущее. Предсказателей и в Верхнем мире полно — ванги там всякие, Нострадамусы. Это значит, что ее не прикончат в ближайшие дни, она вырастет, и у нее родится сын! Младшая снова почувствовала, что совершенно некстати краснеет. При чем тут пожар?! Папка погиб, но он никогда не работал в пожарной охране. Неужто коварный Сеахл намекает на то, что ее ребенка ждет такая же судьба? Или что она обязана отдать будущего сына в пожарники? Да боже сохрани от такой службы!
      Залу покинули последние молекулы воздуха. Слуга за спинкой кресла перестал дышать. Баронесса де Урр постукивала пальцем по столешнице. Сухое постукивание разносилось по всей вселенной. Анка беспомощно взглянула на тетю Берту, и тут ее осенило. Тетя Берта едва уловимо сложила губы трубочкой и сделала движение, словно задувает свечку.
      Вопрос и ответ, отец и сын, дед и внук, а посередине — она, женская искра! Младшая едва не подпрыгнула от восторга, сразу стало легко дышать, и сердце снова забилось как положено. Младшая вспомнила, как Хранительница рассказывала о традициях фэйри. Прадед строил фундамент цеха, сыновья его возводили стены и налаживали станки, сыновья сыновей завозили пряжу и учились прясть и ткать, а следующим — правнукам — уже не оставалось выбора. Родившийся в семье ткача мальчик почитал за счастье в тринадцать лет стать младшим подмастерьем. В пятнадцать он сдавал очередной профессиональный экзамен, а затем проходил Ритуал имени. Дети ткачей становились ткачами. Так было сотни лет. Поколения озерных работали у воды — конопатили лодки, ловили рыбу, строили плотины. Горные фэйри тянули дороги, налаживали мосты, а нынче переключились на высоковольтные линии и телефонные ретрансляторы.
      У каждого было свое дело, свой маленький островок благополучия, известный заранее. Сын Филиппа Луазье должен стать лесничим или егерем. Или, в случае особой одаренности, — заняться лесной наукой. Сестры Бернара уже обе серьезно готовились пойти по той же стезе, Каролина училась в университете по специальности «лесное хозяйство». Хотя могли бы выбрать тысячи иных профессий, потому что давно канули в прошлое цеха и ремесленые гильдии. И кануло в прошлое время, когда девочкам было уготовано исключительно место у очага. Дети Филиппа Луазье с радостью ждали Ритуал. Анка вспомнила, как презрительно отзывалась старшая сестра Бернара, Каролина, о тех фэйри, которые покинули родительскую стезю.
      Они все... Анка с трудом подобрала верное определение. Они все знали, чего хотят, и не чувствовали при этом себя ущемленными. Их никто не заставлял — делай то, делай это, они сами мечтали поскорее стать взрослыми, чтобы работать наравне со взрослыми. Анка вспомнила поселок, вспомнила пацанов и девчонок из их прежней школы, особенно приятелей Старшего. Никто из них не собирался застревать в деревне, кроме самых тупых, и тех, кто начал уже потихоньку спиваться. Девчонки тоже спали и видели, как бы свалить в Архангельск, а еще лучше — в Питер или Москву. Что же хотела услышать коварная гномка?
      — Мой сын будет тушить пожары, — твердо заявила Младшая. — Я расскажу ему о дедушке. Я буду женской искрой между ними.
      — Очень хорошо, — гномка клури каун впервые улыбнулась, затем скомкала листок с вопросом и бросила в огонь. — Жрецы знали твой ответ. Они построят Хрустальный мост при двух условиях. Первое — обычная девочка должна стать взрослой. Она должна выбрать семью и выбрать традиции. Она должна отказаться от опасных заблуждений Измененного мира. Второе условие они назовут, если обычная девочка сумеет найти Священную рощу. Старший жрец Гость Сеахл произнес дословно следующее: «В Змеином храме останется тот, кто больше всех хочет его покинуть».
      — Но мы еще не были ни в каком Змеином храме, — шепотом удивилась Мария.
      Посланница лесных принцесс с важностью отпила вина из крохотного бокальчика. Слуга немедленно подлил еще.
      — В Изнанке ничего нельзя утверждать с полной определенностью, — задумчиво произнес дядя Саня. — Для кого-то наше пребывание в гостях у пиктов — будущее, а для кого-то — вчерашний день. Я вот думаю, как успел гонец маленьких гномок клури каун нас обогнать и пообщаться с друидами на восточном побережье?
      — Кстати, да! — иронически хмыкнула Мария. — Мне изуродовали руку, потом погиб этот миленький ушастик Гвидо, а все ради чего?
      — У каждого свой путь, — одернула ее Берта. Анка вздрогнула: ей показалось, что говорит не Берта, а покойный дядя Эвальд. Может, и вправду старик передал кровникам кое-что еще вместе с Тайным именем? — У каждого своя линия жизни. Неблагий двор хранит тайну коней Туата-де-Дананн, Капитул фоморов разводит псов Ку Ши, друиды сторожат границы Логриса, а маленькие клури умеют быстро бегать под землей. Зато они больше недели не могут жить вдали от рощ Слеах Майт. Они просто умирают без своих деревьев, поэтому их не осталось в Верхнем мире. У каждого свой путь, мы не должны завидовать!
      — Я не завидую, — буркнула советница. — Я отсюда быстрее выбраться хочу.
      Пикты шумно совещались, вращая глазами, колотя о каменный пол посохами и подкованными каблуками. Младшей показалось, что они вот-вот кинутся в драку. Но драка не состоялась. Брызгая слюной, долго и невнятно бормотала мать баронессы, затем дали слово еще двоим полуживым старикам. Молодежь не перебивала старших, но гомонили страшно, как сотня грачей. Дядя Саня вслушивался, но не успевал переводить.
      — Дядя Саня, о чем они говорят? — Младшая чувствовала нарастающую тревогу.
      — Его ученость указал баронессе на то, что мы и так уклонились с Пыльной тропы почти на сутки. Здесь расстояния меряют не километрами, а минутами, когда хотят поймать время. Его ученость беспокоится, что мы не успеем проскочить безлюдные районы страны до наступления полнолуния. А полнолуние, как я уразумел, длится здесь чертовски долго, и мы тогда отстанем от Пыльной тропы безнадежно.
      — А разве сейчас мы не отстали?
      — Нет. В Измененном мире, с момента, когда мы проскочили Запечатанные двери, прошло не больше часа. Но... как я понял, разница может нарастать скачкообразно, если долго уклоняться с Пыльной тропы. Сейчас для нас опасно не расхождение с Верхним миром, а простой ночами. Бароны контролируют земли от озера Лохтей и почти до границ Абердина, но восточнее тянутся, так называемые Серые пустоши. Там нет постоянных ориентиров и нет проводников.
      — Мы же уже ехали ночами, — удивилась Анка. — Или там снова медленное время?
      — Нет, нет, погоди, я сам не до конца понял. — Дядя Саня предупреждающе поднял указательный палец. — Верь-не-верь, дело тут не в воронках. Магистр клянется, что впереди воронок нет. Но если мы до полнолуния не пересечем Серые пустоши, то можем столкнуться с Дикой Охотой.
      — Час от часу не легче, — скривился Бернар. — Вчера я спрашивал милорда пикси, до того, как он нас покинул. Милорд сказал, что следует заранее вызывать пастуха Ку Ши, и не одного, а нескольких псов, иначе Дикую охоту не разогнать.
      Тут встал досточтимый Фибо, попросил у баронессы слова и сделал заявление. Кони Туата способны преодолеть страну так быстро, что о Серых пустошах можно не беспокоиться, сказал он.
      — А как быть со мной? — робко пискнула Анка. — Зачем еще Ритуал? Меня ведь уже удочерили?!
      — Тебя пока поклялись удочерить, но клятву надо выполнить, — строго сказала тетя Берта. — Ты просто не понимаешь, милая, насколько все серьезно. Если тебя удочеряют, ты получаешь права на титул, долю имущества и вассальных долгов. Но на тебя ляжет и огромная ответственность. Женщины в роду круитни ведут торговлю, финансы и долговые дела. Женщины выбирают мужей, назначают опекунов и сообща творят обряды. Колдовские обряды, к которым тебя не хотели бы подпускать. Об этом сейчас и идет спор с родственниками. Все эти соседи — ближняя родня.
      — Но я не собираюсь с ними колдовать!
      — В этом и пытается их убедить тетя Берта, — пояснил Бернар. — Что ты не намерена вызывать грозы, наводнения и коровье бешенство.
      — Боже упаси! А что, разве можно вызвать наводнение?
      — Для них — раз плюнуть. Но женщины баронских родов контролируют друг друга, всегда поддерживается равновесие. А ты уйдешь. Вот они и боятся, что кто-то передаст силу.
      — Ой... Бернар, спроси, а если не удочерять?
      — Тогда ты не станешь взрослой.
      — Я совсем запуталась, — сквозь рокот голосов пожаловалась Анка. — Как это я не стану взрослой? Все вырастают, и я вырасту! Я далее за последний месяц вытянулась, вон — рукава короткими стали!
      — Вырасти в длину — это не значит стать взрослым! — философски заметила тетя Берта. Баронесса Ке тем временем поднялась из-за стола и совещалась с другими сановными родственницами в тесном женском кругу.
      Анка подумала, что еще парочка таких неопределенных угроз, и у нее точно расколется голова. Тетя Берта прихлебывала стаут, кивала и смеялась, слуги обносили гостей чистыми тарелками, барон Ке усердно подливал женщинам из пузатого кувшина. Двое его сыновей почтительно стояли за спинками кресел, готовые услужить матери и бабушке. Старая баронесса, пуская слюни, дремала у камина и, кажется, не вполне соображала, где находится. Возле нее непрерывно дежурил лакей, похожий на татуированного лысого бульдога. Мария, несколько ошалев от подобострастного мужского внимания, вгрызалась в жареную куропатку. Ей прислуживал младший сын барона, точнее — бестолково топтался за спиной и мешал спокойно жевать. Дети у барона Ке выглядели еще страшнее, чем он сам, а младший сынок свирепым выражением лица превзошел всех остальных, вместе взятых. Анка представила, каково было бы встретить размалеванное чудовище в железной рубашке где-нибудь наверху, в Измененном мире. Когда парнишка моргал или щурился на пламя свечей, на его верхних веках вспыхивали еще одни, желтые, тигриные глаза.
      — Не пугайся, дочка, — подмигнул Анке сибиряк. — Так уж тут принято. В нашей фине тоже без Ритуала никак. Либо ты ребенок, и все вокруг тебя прыгают с сосками и носовыми платочками, либо ты человек. Верь-не-верь, третьего не дано.
      — А в нашей семье ничего такого не было, — шмыгнула носом Анка. — И в школе тоже.
      — Поэтому вы до старости совершаете детские поступки, — засмеялся дядя Саня.
      Как и прежде, гвалт внезапно и резко сменился молчанием. Оказалось, что баронесса Ке тихонько стукнула посохом.
      — Мы полагаемся на благородство фэйри Светлого двора, мы полагаемся на честность девочки, принявшей покровительство пастуха Капельтуайта. Семья Ке удочерит обычную. Семья Ке надеется, что ее участие в будущем великом договоре не будет забыто.
      Тетя Берта что-то пошептала Марии.
      — Я клянусь вам, что щедрость и благое расположение семьи Ке и всего народа круитни будет определяющим при составлении договора, — с торжественной миной провозгласила наездница. — Люди Атласа будут счастливы разместить выпас черепах в землях баронессы.
      При этих словах магистр Уг нэн Наат завозился и засопел, а пикси не смог скрыть разочарования. Саня тут же кинулся их успокаивать, поясняя, что младшая советница Коллегии, несомненно, употребила неудачный оборот, и что все реанимационные Эхусы, без сомнения, будут поделены между пикси, королевством отрядных и Капитулом фоморов.
      Барон Ке поднялся, снял с себя еще одну цепь и торжественно нацепил новоиспеченной дочери на шею. Анка затаила дыхание, с ужасом ожидая отцовского поцелуя, но барон до нежностей не опустился. Он поскреб рыжую щетину, потрепал Анку по щеке шершавой ладонью и как-то вдруг погрустнел. Пока свидетели гусиными перьями расписывались в мятом кожаном журнале, баронесса через Бернара и Саню втолковывала Анке, почему она не человек, а недоделанный ребенок. Анка все с большим трудом переносила запахи сгрудившихся — не слишком чистых — тел, поэтому большую часть речи пропустила мимо ушей.
      — Аня, ты согласна? — спросила тетя Берта. — Если ты откажешься, никто не станет тебя принуждать.
      — Тогда мы пойдем в обход Серых пустошей и попробуем попросить коней у фоморов, — добавил Саня.
      — Капитул, несомненно, предоставит вам коней, — важно кивнул огромный магистр. — Но мои коллеги, несомненно, выразят удивление, что кровники Неблагого двора отказали вам в продаже.
      Десятки глаз смотрели на Младшую. Замерли даже поварята, разносившие третью перемену блюд. Дрожал спертый воздух на остриях свечей, до потолочных балок взмывали искры из камина, шипел жир на сковородах. Женщины народа круитни обступили Младшую плотным кругом. Их татуированные лица в свете желтых свечей казались плотоядными африканскими масками.
      — Согласна, — вздохнула Анка. — А что они будут со мной делать? — Анка уцепилась за русского фэйри.
      — Они покажут тебе смерть.
      — А без этого... без смерти, никак нельзя?
      — Но без встречи со смертью не имеет смысла входить в жизнь, — баронесса разглядывала Анку, как уродца в кунсткамере. — Я прошу прощения, но, разве обычные, по слухам, захватившие весь Измененный мир, не готовят детей к жизни?
      — Они только думают, что готовят, — печально покивала тетя Берта.
      — Но... но как же? Как же они передают тайные имена?
      — Они давно забыли имена, премноголюбезная баронесса.
      — Невероятно... страшно... дико... — залепетали кровники семьи Ке.
      — Почтенная Берта, они позволяют детям заводить семью и носить оружие, не передав им законов чести? — Глаза хозяйки броха широко раскрылись в неподдельном изумлении. — Но как могут продолжать род те, кто живет как бабочка, кто не помнит вчерашний день?
      Тетя Берта только развела руками. У Анки было много что сказать этой напыщенной татуированной корове, но она догадывалась, что верно ее речь все равно не переведут.
      — Я хочу стать взрослой и получить коня, — заявила она.
      — Превосходно, — краем рта улыбнулась баронесса. От ее улыбки по коже Анки пробежал озноб. — В таком случае, мы приступим к ритуалу прямо сейчас.
      Служанки привели Младшую в сводчатый подвал. Младшая насчитала сорок четыре ступеньки по спиральной лестнице и три промежуточные площадки. На каждой площадке приходилось преодолевать массивную железную дверь. Двери отпирали не служанки, а благородные представительницы правящих домов. Отворив дверь, они шепотом творили молитвы, вытирали с пола и со стен начертанные цветными мелками письмена, снимали с косяков гирлянды волчьих челюстей. Анке показали знаками, что ступать следует только по узкой циновке, которую впереди раскатывали на каменных ступенях. На голый камень наступать категорически запрещалось. После того, как миновали очередной рубеж, процессия останавливалась, пожилые матроны уже изнутри запирали двери, развешивали кости и рисовали магические узоры. Младшая могла только догадываться, кого держит семейство Ке в подвале родового броха.
      Однако внизу оказалось лишь пустое крестообразное помещение. Подвал броха содержался в гораздо более приличном состоянии, чем Младшая могла ожидать. Центральная его часть с высоким сводчатым потолком имела четыре боковых ответвления, тонувших в полной темноте.
      Там ее заставили выпить кубок с горько-сладким напитком, похожим по вкусу на черничный сок. Затем расшнуровали корсет, сняли платье, башмаки и чулки. Анка словно опьянела, хотя ей не показалось, что в напитке содержался алкоголь. Ее оставили босиком, в нижнем шерстяном платье, колючем, но теплом, на соломенной подстилке. Служанки сноровисто задули лампы, прихватили факелы и сбежали.
      Младшая осталась одна в темноте.
      Наверное, час или около того она честно ждала, что придет тетя Берта, или баронесса, или еще кто-нибудь. Потом она начала притоптывать от холода. Потом рискнула подать голос, но ответом было только сухое, шепчущее эхо. Младшая не смогла бы точно сказать, сколько часов провела она на соломенной подстилке без еды и питья. В какой-то момент заскрипела дверь, появились две крепкие девушки, с фонарем и очередной порцией «черничного сока». Девушки знаками показали Анке, что следует выпить до дна, затем ее взяли за руку и отвели в уборную. Оказалось, что уборная находится совсем рядом, это была просто дырка в полу, за широкой колонной. Служанка застрекотала на чудовищном языке круитни, Младшая тупо кивала, слушая нарастающий гул в ушах и раздумывая, как скоро и насколько высоко придется ампутировать отмерзшие ноги.
      Однако после второй порции напитка ей стало теплее. Анке даже показалось, что сердце бьется все быстрее, толчками наполняя сосуды. Она чувствовала не только сердечную мышцу, она до последнего капилляра чувствовала всю кровеносную систему, чувствовала, как расправляются легкие и сосуды наполняются кислородом. У нее словно появилось внутреннее осязание. Она слышала, как темно-синий сироп плещется в желудке, стекает по стенкам, быстро проникает в кровь. Естественно, Младшая не понимала трескучей речи раскрашенных бритых девушек, но достаточно быстро уловила смысл их объяснений.
      Подвал очень большой. Следует быть осторожной, неподалеку — незакрытые колодцы. Ей предстоит пробыть здесь одной до тех пор, пока она не отважится сама прыгнуть в колодец. Впрочем, она остается не совсем одна. Компанию ей составят крысы, здоровущие, злобные крысы, которых давно не подкармливали. Кроме крыс здесь полно мокриц, пауков и прочей пакости. А еще... еще в подвал протоптали дорожку демоны. Служанка подвела Анку к запертой дверце и показала на письмена, украшающие косяки и порог. Кроме надписей изнутри на косяках были прибиты волчьи уши и целые черепа с окрашенными в красный цвет клыками. Анка уже знала, что просто так в Изнанке косяки и подоконники не разрисовывают. И волчьи челюсти развешивают там, где нужно удержать нечистую силу.
      Служанки ушли, захватив фонарь. Эхо от захлопнувшейся двери еще долго металось по аркам и переходам, Анка собрала солому в кучу, кое-как угнездилась в центре и приготовилась ждать. Крысы шуршали, перебирали лапками и попискивали в норах, но Анка их не боялась. Крыс она с детства привыкла лупить палкой и натравливать на них кошек. Маманя даже посылала Младшую к своей подруге за специально обученной кошкой. Киску пришлось зимой везти на автобусе в лукошке, завернутую в одеяло, и подкармливать колбасой, чтобы не так орала от страха. Зато потом кошка освоилась на новом месте и выбрала Анкину постель местом своих жертвоприношений. Она таскала из сарая и коровника теплые трупы задушенных крыс и гордо складывала у хозяйки в ногах. Пришлось запирать от нее двери, а потом наступила весна, и кошка куда-то потерялась.
      Анка пропустила момент, когда крысы затихли.
      Возможно, в ней все еще играл чудесный напиток или чувства обострились из-за темноты. Так или иначе, в подвале появился кто-то еще. Она была не одна. Младшая невольно поджала ноги к груди, закуталась в платье и съежилась. Но ей тут же пришла в голову страшная мысль, что Тот, кто материализовался среди сырых коридоров, подберется сзади и положит мерзкую трехпалую руку ей на голову.
      Такого ей не пережить. Лучше самой сразу броситься в колодец, как намекала тетя Берта. Младшая сомневалась недолго. Едва ее затылка коснулось дуновение, похожее на чужое зловонное дыхание, она вскочила и ринулась в самый центр подвала, туда, где ждала ее черная, скользкая дыра.

Код доступа

      Он учился на лету, тем более что в Эхусе спинка лежанки была устроена точно так же. Стоило покрепче приложить висок к волнистой пахнущей шерстью поверхности, как из-за спинки вытянулись щупальца и крепко присосались к офхолдеру. Второй раз Старший не нервничал, он спокойно подождал, пока корабль завершит процедуру идентификации. Второй раз все прошло быстро и безболезненно, только немножко закружилась голова. Валька порадовался, что выбрал лежанку и не полез опять в петли. С потолка спустилось нечто прозрачное, похожее на веер, и развернулось перед самым носом, превратившись в широкую панель управления. Веер слегка покачивался, создавая обманчивую иллюзию невесомой хрупкости. Ямки для пальцев, разноцветные, уже поднадоевшие, петельки и крючочки, похожие на засохшие пенисы мумий, цветные жидкости, дрожащие за окошечками кожаных, закрытых колб. Валька потрогал веер, тот был теплый, очень тонкий и невероятно крепкий. Он свисал с кривого потолка рубки на белых перевитых жгутах, и непонятно, где прятался раньше.
      Старший вздохнул, сосчитал до десяти и начал самоподготовку. Первые же манипуляции с выемками для пальцев привели к ошеломляющим результатам. Либо Маркус темнил, либо Старшему повезло наткнуться на пульт ручного управления.
      Тхол дернулся всем своим сорокаметровым телом. Чисто инстинктивно Старший отдернул пальцы и отдал команду на полный обзор. Однако забыл при этом смежить веки и несколько секунд боролся с тошнотой, созерцая одновременно внутренности «луковицы» и вертящиеся острые скалы. Тхол неторопливо поворачивался вокруг своей оси, а вокруг него, вытаращив глаза, прячась за утесами и «сосульками», сновали перепуганные американцы.
      Лопнули кабели и канаты, рухнула штанга с приставной лестницей, разбились о дно пещеры компьютеры. Со скрежетом, высекая искры, ползла по неровному склону вторая приставная лестница, с нее сыпались мотки свернутых проводов и мелкие детали оборудования. Наконец, лестница опрокинулась, вращая вздернутыми вверх колесами, похожая на пьяного металлического жирафа.
      Легким усилием воли Старший перенаправил слух на палатки. Вокруг сразу зазвенело, зашумели голоса. Силовой кабель от разбившегося прожектора волок за собой каркас большой палатки, следом за кабелем тащило генератор. Один из американцев схватился за дюралевый каркас, пытаясь удержать палатку на месте, другой спасал ящики. Второй усатый кричал своим, чтобы не высовывались, с другой стороны ему вторил Четвертый усатый.
      — Кретин, прекратите немедленно! Вы погубите корабль! Прекратите, или мы вынуждены будем стрелять!
      Они действительно выстрелили — выпустили несколько капсул со снотворным. Но то, что валило «с ног» реанимационную черепаху, не могло повредить броне, предназначенной для космических перелетов. Тхол продолжал вращение. Пока Старший, раскрыв рот, наблюдал за разгромом научного оборудования, могучий зверь развернулся, проскреб щетиной по неровной стене пещеры и снес крыши у обеих штабных палаток. Обнажились полки с приборами и стол, за которым Харченко угощал Старшего кофе. Сам профессор сидел, прикованный наручником к печке, и, вытаращив глаза, следил за маневрами огромной мохнатой гантели. Потом его рот расплылся в улыбке. Михаил ударил кулаком по колену и заорал что-то вроде «мать — перематъ, Валя, так их, мочи гадов!»
      В соседней палатке тоже сорвало крышу. Под ней, беспомощно задрав бледные усатые рожи, сидели двое в наушниках. Они синхронно начали приподниматься, позабыв о своем сеансе связи, или чем они там еще занимались, а Старший захохотал и все никак не мог остановиться, до того потешно было наблюдать за их кроличьим испугом.
      Он переставил пальцы в другие ямки на веере, и тут же чуть не вылетел с лежанки, потому что Тхол, не замедляясь и, похоже, не испытывая ни малейших трудностей, начал поворот вокруг вертикальной оси. Вальку в два счета спеленало горячими плотными ремнями, виски окутало с двух сторон подголовниками. Он растерялся, дал команду остановить поворот, но получилось, как в той пословице, — не так, как лучше, а как всегда. Потому что мысленно он приказывал кораблю одно, а пальцами, видимо, нажимал совсем другие кнопки, вдобавок, действовал вслепую.
      Тхол встал на дыбы и со всего маху оторвал брезентовое маскировочное полотнище, перекрывающее выход в следующую, верхнюю пещеру. Краем глаза Валька успел заметить колоссальный зал, где пол поднимался кривыми террасами, похожими на рассыпчатые пироги. Где-то там, наверху, был выход, небо, спасение.