Часы от президента

      - Стой! Стой...
      Шамиль обернулся с переднего сидения:
      - Что такое?
      Автомобиль сбавил ход и прижался к обочине.
      - Смотри. Вроде, помирает? - Владимир Александрович показал на своего соседа. Тот почти сполз куда-то в узкое пространство между сиденьями и сотрясался от кашля, и судорожной кровавой рвоты.
      Шамиль выругался и ударил ладонью о колено:
      - Что делать, слушай? Вот, сволочь!
      - Аптечка в машине есть?
      - Конечно! Всякие медикаменты, туда-сюда...
      Виноградов был даже рад представившейся возможности оказаться хозяином положения:
      - Вытаскивайте его наружу, только аккуратно.
      ... Запрокинутое лицо чуть порозовело.
      - Делать еще?
      - Давай! Все равно уже.
      Владимир Александрович нащупал вену и, кажется, попал с первого раза содержимое ампулы перелилось из шприца в кровь умирающего. Теперь глаза его смотрели на окружающий мир равнодушно, без сожаления и злобы.
      - Это ненадолго.
      Человек, лежащий на придорожных камнях, разлепил губы и что-то сказал. Шамиль, судя по интонации, ответил отказом, а потом повернулся к Виноградову:
      - Он просит, чтобы ты ушел...
      - Нет проблем, - майор сделал движение, чтобы встать. Все люди Шамиля остались поодаль, у машин, и он тоже не прочь был оставить умирающего наедине с их командиром.
      - Но я сказал, что ты не понимаешь по-нашему.
      - Так и есть.
      - Сиди. Можешь понадобиться.
      Фраза прозвучала совсем невежливо. Владимир Александрович хотел даже напомнить, что не служит в республиканской гвардии и вообще не понял толком, что произошло - но предпочел пока на обострение не идти.
      - Ладно. Беседуйте!
      Шамиль кивнул и сразу же приступил к делу.
      Он спрашивал.
      Мужчина отвечал. Иногда начинал говорить сам, но быстро уставал, заходился в кашеле - и Виноградову приходилось использовать все скудные медицинские навыки и подручный аптечный запас, чтобы привести умирающего в чувство.
      Владимир Александрович понимал только отдельные слова, такие как: "журналист", "заложник","доллар"... Было ещё несколько терминов и выражений, заимствованных из русского языка, но в правильности их восприятия майор был не совсем уверен.
      Так продолжалось минут десять.
      Потом лежащий на камнях человек сказал что-то насчет Аллаха, закрыл глаза и затих.
      - Эй, чего он? - Тронул Виноградова за рукав Шамиль. - Все?
      - Все, - подтвердил Владимир Александрович, проделав необходимые манипуляции с веками и пульсом.
      Затем протер ладони мокрой от спирта марлей:
      - Ну? Может, обьяснишь теперь?
      Шамиль поднялся во весь рост и молча, сверху вниз начал рассматривать Виноградова. Владимир Александрович тоже встал с корточек и этим уравнял шансы.
      - Ладно... Слушай!
      Судя по тому, что услышал майор, его собственные представления о степени человеческой низости были так же далеки от реальности, как мечты курсистки прошлого века.
      Оказывается журналистов никто не похищал. Они сами, добровольно сделались "заложниками" кровожадных бандитов.
      - Зачем? Славы захотелось? - Поморщился Виноградов.
      - Не только...
      Страсть Самошина к игре давно уже привела его к состоянию, которое принято деликатно называть "серьезными финансовыми затруднениями". А хозяин того самого казино, которое любил посещать молодой человек, был по странному совпадению уроженцем ныне мятежной горной республики - и даже возглавлял в городе диаспору своих соплеменников.
      Некоторое время на проигрыши молодого человека смотрели сквозь пальцы, используя его в качестве "карманного журналиста" и источника в средствах массовой информации. Но когда долги перешли грань, отработать которую мелким стукачеством и заказными репортажами Самошин уже никогда бы не смог, его пригласили на беседу в лесок...
      Оттуда изворотливый телевизионщик вышел не только живым-невредимым, но и с одобренным планом компенсации ущерба. Идея заключалась в том, чтобы инсценировать похищение сьемочной группы, получить выкуп и поделить его по справедливости.
      В случае успеха Самошин с Гвоздюком получали по двадцать пять тысяч и всемирную славу, а организаторы и исполнители операции - всего лишь жалкие полторы сотни тысяч долларов...
      Остальное было делом техники.
      Гвоздюк согласился сразу, после первой же бутылки - риска никакого, но деньги реальные. Неделя потребовалась на то, чтобы через постоянно действующие криминальные каналы организовать "встречу" в горах, потом какое-то время готовились "сенсационные материалы", как повод для начала "журналистского расследования", ещё несколько дней корпункт согласовывал в Москве командировку.
      Наконец, Самошин с оператором прилетели в район трубопровода. Поснимали для виду пару дней, а потом... "Похищение" прошло как по нотам водитель из местных все везде подтвердил, шум в прессе поднялся неимоверный, забила в колокола общественность!
      Немного подержав всех в напряжении и неизвестности, организаторы акции разослали по дюжине адресов видеокассету с сюжетом о Самошине и Гвоздюке и требованиями выкупа.
      Сначала Москва вместе с официальными властями республики пыжилась и надувала щеки. И те, и другие грозились стереть террористов в порошок, призывали к принципиальности, категорически отвергая любой торг с преступниками... Но потом страсти чуть поутихли, и вскоре на базу, где скучали "заложники" пришла весть о готовности заплатить за журналистов требуемую сумму.
      Затем сообщили о том, что деньги уже тайком переправлены из России на базу республиканской гвардии и вскоре предстоит обмен.
      Однако, следующим вечером в дом, где спали "заложники" пробрался пользуясь беспечностью охраны некий человек. Он предьявил журналистам записку от Виноградова, сообщил о предстоящем штурме базы, о способах сигнализации и о том, что в какой момент боя делать.
      Самошин, разумеется, сообщил о визите своим деловым партнерам. Шпиона схватили и выяснив, кто он и зачем послан, довольно быстро замучили до смерти на глазах у обоих русских. Затем банда снялась с базы, предварительно оборудовав её минами и "наглядной агитацией" в виде изуродованного трупа.
      Конечно, Самошин тоже переживал кровавые последствия своего "сотрудничества" с преступниками. Но его оператор... Гвоздюк просто-напросто сорвался. Он вообще был послабее характером, к тому же пьяница, последнее время сутками находившийся на грани истерики.
      В новом секретном убежище Виктор Гвоздюк, рыдая, сыпал угрозами все рассказать первому встречному менту, когда их выпустят на свободу. Разумных доводов и аргументов он не воспринимал, и Самошину не оставалось ничего другого, кроме как вновь призвать на помощь "партнеров".
      Журналист собственноручно поднес другу стакан водки с растворенной в нем ампулой. "Лекарство" подействовало, и через несколько минут можно было диагностировать тихую и почти безболезненную смерть Гвоздюка от острой сердечной недостаточности.
      А вскоре пришло известие, что полковник Асхабов решил все же играть честно. Те, кому положено, получили валюту и оставили в условленном месте "мазду" с Самошиным и тело покойного Гвоздюка.
      После этого участникам "похищения" и расправы над близким родственником знаменитого Шамиля надо было срочно сматываться за кордон, в Россию. Но перевалы и горные тропы перекрыли усиленные наряды республиканской гвардии, поэтому пришлось выжидать момент.
      Наконец, поступили сведения о том, что специально созданная Асхабовым оперативно-поисковая группа вернулась в крепость. И что сам Шамиль, её командир, сопровождает московского курьера.
      Банда тронулась в путь, на границу. Но на территории, которую контролировал уже известный Виноградову "полевой командир"-орденоносец, колонну разгромили...
      - Остальное ты знаешь, - сплюнул под ноги Шамиль.
      - Не все. Допустим... Допустим, это правда. А когда они должны были отдать "долю" Самошину?
      - Шутишь! Зачем ему деньги? Никто и не собирался.
      Владимир Александрович хмыкнул:
      - С кем поведешься... Верю! А что это за деньги в пакете?
      - Пятьдесят тысяч долларов.
      - Я разве спрашивал - сколько?
      Шамиль поправил очки:
      - Они отдали половину, чтобы без обид. Половину оставили себе, чтобы по-честному...
      - Кто? - Не сразу понял Виноградов.
      - Ну, те, кто перебил бандитов и отнял у них наш выкуп.
      - Ага, - Кажется, майор постепенно начал улавливать сложную, основанную на тысячелетиях грабежей и разбоев логику и этику взаимоотношений между вооруженными группировками горной республики. Значит, сотня вам, сотня им за работу. Верно?
      - Верно, - кивнул с облегчением Шамиль. - И из нашей половины я им ещё половину заплатил. За "кровника".
      - За какого?
      - За этого, - Шамиль показал на труп под ногами. - Такой обычай... Если сам не успел, можно своего "кровника" у других людей выкупить. Понимаешь?
      Майор догадался, что лежащий сейчас на камнях человек являлся или главарем банды "похитителей", или одним из тех, кто пытал и убил брата его собеседника:
      - Поздравляю. Но... не дороговато ли получилось?
      - Честь дороже! - Почти без акцента ответил Шамиль.
      Спорить было глупо. В таких вопросах порядочные люди денег не считают - тем более, если они не свои.
      - Все. Поехали.
      - Подожди, - Виноградов снова присел рядом с трупом.
      - Поехали!
      - Сейчас, - руки Владимира Александровича начали торопливо обшаривать карманы лежащего. - Сейчас...
      - Чего ищешь? Бумажку?
      Майор поднял глаза и увидел листок, переправленный когда-то от него "заложникам"-журналистам:
      - Отдай.
      Шамиль сунул записку обратно за пазуху:
      - Нет. Она мне ещё понадобится.
      - Тебе? - Пожал плечами, вставая, Владимир Александрович. - Думаешь, таким компроматом можно меня шантажировать?
      - Шантажировать? - Удивился собеседник.
      - Записке этой всегда найдется тысяча обьяснений.
      Но Шамиль уже сообразил, о чем идет речь, и покачал отрицательно бородой:
      - Не волнуйся, майор! Просто я хочу показать её тому парню. Еще разок, последний... Понял?
      Виноградов посмотрел в лицо собеседнику - туда, где за темными стеклами очков прятался единственный глаз:
      - Чего же непонятного... А потом?
      - Потом я её разорву. Или пришлю тебе на память, хочешь?
      - Куда?
      - Домой! - Видимо, такая озорная мысль Шамилю понравилась. - Точно домой прямо, слушай!
      Владимир Александрович поморщился - спрашивать, откуда местной контрразведке известен его адрес было наивно и глупо.
      - Поехали теперь?
      - Поехали. Итак опаздываем, скоро темнеть начнет.
      * * *
      Следующий вечер застал Виноградова в гостиничном номере, рядом с военным аэропортом.
      - Замотался? Смотрю, засыпаешь...
      - Есть немного. - Сказывались долгие часы горной дороги, ночная равнина, встреча на блок-посту и ещё несколько десятков километров по своей территории. - - Ладно. Наливай по последней.
      - А больше и нет!
      В здоровяке, сидящем напротив, трудно было сейчас узнать того самого "прапорщика внутренних войск", который встречал и провожал Владимира Александровича у границы.
      Чистенькая полевая форма, два ряда орденских планок над левым карманом, погоны с большими звездами... Чувствовалось, что и в костюме от Валентино он чувствует себя так же естественно и вольготно.
      - Давай, Женя! - Поднял стакан Виноградов.
      - Будь здоров.
      Бутылку на двоих собеседники уже усидели, но водка забирала слабо. Впрочем, задача напиться до неприличия и не ставилась.
      - Хорошая штука... - Человек, которого Владимир Александрович назвал Женей, в очередной раз повертел перед носом ТТ и положил пистолет на стол. - Уважаю! Давай меняться?
      - Подарок... - Майору вспомнилось прощание с Шамилем - на трассе, уже перед проволочным заграждением, отделявшим республику "в составе России" от самой России.
      - Понимаю, - кивнул Женя. - Святое дело.
      Но Виноградов уже махнул рукой:
      - Забирай! Все равно ведь пришлось бы сдавать.
      - Саныч... Спасибо! Сочтемся.
      - Ладно, брось. Ерунда.
      - Нет, Саныч, - собеседник сгреб со скатерти пистолет. - Я тебе завтра к самолету такую вещь принесу... Такую! Не пожалеешь, честное слово.
      - Брось, а? - Взгляд Владимира Александровича упал на остатки прозрачной влаги в стакане:
      - Слушай, что там по поводу Гвоздюка? Говоришь, подтвердилось?
      - Абсолютно! Гексафортин, лошадиная доза... Тут и здоровое-то сердце никакое не выдержит.
      - И что теперь?
      - А ничего. Наверху решили шума не поднимать, все работаем по официальной версии.
      - Во, бля... политики!
      - Не то слово, - согласился Женя.
      - Кстати, а здесь московскую программу показывают? - Виноградов сначала посмотрел на циферблат "ориента", потом на убогий гостиничный телевизор.
      - Конечно. В общем-то, только её ретранслируют...
      Владимир Александрович потянулся и с трудом достал кнопку.
      - В сеть надо воткнуть, - напомнил собеседник.
      - Точно!
      Они ещё продолжали смеяться, когда экран нехотя осветился изнутри. Информационный выпуск уже начался, и голос за кадром вел официальный репортаж:
      "...ском зале Кремля Президент России принял представителей средств массовой информации."
      Камера дала крупный план, затем продемонстрировала стайку хорошо одетых мужчин и женщин. После короткого комментария опять показали Ельцина, читающего речь:
      "В это непростое для страны время..."
      Зрителям дали возможность немного полюбоваться на Президента и выслушать из его уст пару общих тягучих фраз.
      А потом снова пошел закадровый комментарий:
      "Борис Ельцин вручил ряду журналистов высокие награды за личное мужество, проявленное при выполнении профессионального долга..."
      - Вон, гляди! - Впился глазами в экран Владимир Александрович.
      - Вижу... Вылез, сволочь.
      Алексей Самошин действительно стоял одним из первых, между директором крупнейшей российской телекомпании и какой-то старушкой в черном кружевном платке.
      "Медаль ордена "За заслуги перед Отечеством", которой посмертно награжден оператор Виктор Гвоздюк, получает его мать..."
      Старушка вышла вперед и заплакала.
      - Сейчас нашего покажут.
      Точно. Камера с чувством запечатлела трогательное рукопожатие Бориса Николаевича и улыбающегося счастливца:
      "За выдержку и стойкость, которые помогли достойно вынести тяготы и ужасы бандитского беспредела, тележурналисту Алексею Самошину вручаются именные золотые часы от Президента Российской Федерации!"
      Крупно: коробочка, белый атлас, циферблат и пластинки браслета. Комментатор чуть не захлебнулся от восторга, но на экране уже показывали следующего героя...
      - "Ролекс", наверное. Или "Омега".
      Голос сидящего напротив здоровяка вывел Владимира Александровича из оцепенения:
      - Что? Прости, не расслышал.
      - Думаю, дорогая вещь эти часики.
      - Дорогая... Выпить нету больше?
      - Сейчас принесу, - подполковник по имени Женя уже поднимал свое крупное, тренированное тело из-за стола.
      - Ладно, сиди. Не стоит, - вздохнул Виноградов...
      ЭПИЛОГ
      Машина плавно сбавила ход и прижалась к поребрику.
      - Выходим?
      - Да, здесь. - Молодой человек в светлом, почти до пят, плаще оказался на тротуаре раньше Самошина и даже успел помочь журналисту открыть дверь:
      - Прошу!
      - Спасибо, - "девятка" с неприметным номером сразу исчезла в направлении Артиллерийского музея, и мужчины остались вдвоем на набережной:
      - Место красивое. Одно из моих любимых в городе...
      Справа была Стрелка Васильевского острова, а за серой и неподвижной рекой таял в дымке Зимний дворец. Бурые от времени бастионы Петропавловки, шпиль, дебаркадер...
      Самошин вдохнул прохладный запах Невы и поинтересовался:
      - Вы сами питерский? Или оттуда?
      Спутник вместо ответа ещё раз внимательно огляделся. И не обнаружив ничего подозрительного, приказал:
      - Идите вперед до мостика. Я сразу за вами.
      - Послушайте, к чему все это?
      - Конспирация, - улыбнулся мужчина в плаще.
      - Да, понятно. Но мы же битый час петляли по городу! Дважды пересаживались... И вы сами говорите, что "хвоста" нет, верно?
      - Верно.
      - Тогда уж проще было сразу отдать деньги - и все!
      Собеседник пожал плечами:
      - Не знаю. Мое дело - обеспечить скрытность и безопасность встречи. А потом уж разбирайтесь...
      Мужчина в плаще догнал Самошина только за полосатой будкой контролера.
      - Куда теперь? - Обернулся журналист.
      - Пойдемте.
      Дальше они двинулись вместе.
      - Серьезно работаете.
      - Иначе нельзя. Мы же не цветами торгуем, верно?
      - Верно, - не мог не согласиться Самошин. - Я, кстати, потому сразу и не поверил, что вы от них.
      - А теперь? - Поднял бровь спутник.
      - После того, как человек показал записку, ту самую... Кстати, знаете, что майор Виноградов ушел из ментовки? Он у нас адвокат! В городской коллегии.
      Мужчина без интереса посмотрел на журналиста:
      - Я не знаю, кто такой Виноградов. Я вообще, чем меньше знаю, тем лучше сплю. Понимаете?
      - Нет проблем! - Пожал плечами Самошин и мысленно выругал себя за излишнюю разговорчивость.
      Спутники прошли уже метров сто вдоль канала, и ряд серо-зеленых пушек и разной военной инженерии перед музеем оказался у них по левую руку, чуть впереди.
      Самошин завертел головой:
      - Странно, народу нет почти.
      Действительно, на встречу мужчинам попались только влюбленная парочка, юнец в драных джинсах и семья с детской коляской.
      - На этой стороне мало кто гуляет. Все туристы там, у собора или в Алексеевском равелине.
      Журналист с интересом посмотрел на собеседника:
      - Да, пожалуй... Нам сюда?
      У Самошина не оставалось никаких сомнений, что человек в плаще ведет его к вертолету, замершему посреди вытоптанной тысячами ног и колес площадки.
      - Это что, экскурсионный?
      - Совершенно верно.
      - Знаю. Наши снимали недавно про них. Говорят, что...
      Журналиста опять начала одолевать болтливость. Так бывало обычно, когда он чувствовал неуверенность в себе - и даже не страх еще, а только приближение страха.
      Мужчин заметили - бело-голубая винтокрылая машина утробно взвыла и начала проворачивать лопасти.
      В этот момент они как раз поравнялись с рекламным щитом, призывающим всего за несколько долларов совершить получасовой облет города на Неве.
      - Для иностранцев в самый раз, а нашим вообще-то дороговато...
      Желающих прокатиться на вертолете видно не было. Тем более, что половину щита прикрывал листок с текстом по-русски и по-английски: "Извините, сегодня осуществляются только технические рейсы".
      - Сюда, - спутник придержал Самошина под локоть.
      Бортовой люк был уже открыт, но прежде чем поставить ногу на ступень металлической лесенки журналист ещё раз ощутил на себе хватку стальных пальцев:
      - Быстро! Быстро полез!
      Самошин даже не понял, как оказался внутри.
      Он успел только разглядеть зеркальные блюдца солцезащитных очков, бороду, усы - и тут же согнулся от удара в пах. За спиной что-то прогрохотало, и дневной свет стал проникать внутрь салона только через зашторенные иллюминаторы.
      Звук двигателя и вращающихся винтов нарастал. Но находящиеся внутри не теряли времени даром - Самошина избивали и на земле, и когда вертолет оторвался от площадки, набирая высоту, и потом, когда он уже лег на курс.
      Последнее, что увидел отброшенный ударом к иллюминатору журналист, была крохотная мужская фигура в плаще, уходящая в сторону крепостного пляжа...
      Шамиль лизнул окровавленные костяшки кулака и пожаловался:
      - Вот гад, слушай? Всю руку об него разбил.
      Стоящий рядом парень, типичный питерский "браток", молча кивнул.
      Далеко внизу, под дрожащим вертолетным днищем, потянулся зеленый массив пригородного лесопарка.
      - Не пора еще?
      - Наверное, - Шамиль подхватил неподвижное тело Самошина и подтащил его к бортовому люку. - Живой, да... Правильно!
      - Слушай, а это что?
      На покрытом ковролином полу матово золотились мужские часы.
      Шамиль посмотрел на запястье Самошина со следом от браслета:
      - Его. Точно.
      - Замок, наверное, был слабый... Ну, что? Делаем?
      Они убрали задвижку и пряча лица от ворвавшегося снаружи ветра выпихнули тело журналиста вон. Прежде чем закрыть люк, Шамиль туда же отправил и подарок российского президента.
      - Высота метров триста.
      - Хватит.
      ...Горожане теперь редко смотрят на небо.
      Поэтому никто не заметил в осенней дымке черную точку, отделившуюся от экскурсионного вертолета и быстро затерявшуюся среди деревьев. А если кто даже случайно обратил внимание, то подумал, что так и надо.
      И, скорее всего, был прав.
      Моздок - Санкт-Петербург
      Сентябрь 1997 года