Часы от президента

      Шамиль ответил на удивление просто, без злобы. Очевидно, сказывались усталость и некоторая привычка спутников друг к другу:
      - А что, майор, кушать захотел?
      - Ну, как сказать...
      - Слушай, да? Я бы тоже не отказался.
      Скоро стемнело, включили фары - так что, глазеть по сторонам стало вовсе неинтересно.
      Колонна двигалась, и черные каменные уступы вокруг один за другим потекли вдоль трассы куда-то назад и вниз. Потом дорога, добравшись до середины, пошла под уклон, выгнулась несколько раз, но Владимир Александрович этого уже не видел.
      Привалившись плечом к соседу, майор спал. И между колен его намертво был зажат чемоданчик - потертый, утративший былой лоск, с царапиной и подсохшей грязью на боку...
      - Послушай, отвяжись, а?
      Нищий был ростом с Виноградова, этакий небритый мужик в темных очках. Он привязался у Песочинской церкви и теперь бежал рядом, дергая за рукав:
      - Эй, послушай!
      - Отвяжись. Сказано же - у меня своих денег нет, все казенные!
      Виноградов показал на дипломат в руке, но сразу пожалел об этом: нищий оскалился и стал теребить майора за рукав ещё сильнее:
      - Вставай! Выходи.
      Владимир Александрович открыл глаза и вместо человека из сна увидел знакомую физиономию Шамиля:
      - Приехали?
      - Пойдем.
      Виноградов, кряхтя, вылез через переднюю дверь "нивы", вытащил дипломат и вслед за спутником очутился посреди небольшой, но ухоженой улицы:
      - Это мы где?
      Заборчики-"евростандарт", кованые ворота с калитками, верхние этажи и крыши домов в глубине палисадников... Больше всего окружающая обстановка напоминала район пригородных коттеджей где-нибудь на Карельском перешейке или за Клязьмой - только вот не горят электрические фонари на столбах, и от этого неестественно крупными, яркими кажутся высыпавшие на небо созвездия.
      - Приличное место! Как называется?
      В ответ Шамиль то ли произнес название населенного пункта, то ли просто выругался на местном наречии - Владимир Александрович не разобрал, а переспрашивать показалось неудобно.
      При скудном свете автомобильных фар вдоль колонны замельтешили туда-сюда фигуры вооруженных людей.
      Бородач в берете дождался, когда Виноградов подойдет:
      - Потише говори, майор. И поменьше. Понял?
      - Понял.
      Они ещё не сделали рядом и пары шагов, когда ближайшая металлическая калитка почти беззвучно открылась. Возникший из темноты пожилой мужчина громко, по-хозяйски поприветствовал прибывших и пригласил их вслед за собой в дом.
      Обнявшись с Шамилем, он натолкнулся взглядом на Владимира Александровича, беспокойно ощупал майора глазами и что-то спросил на местном наречии.
      Ответил, разумеется, спутник Виноградова.
      Хозяин отвернулся и щелкнул выключателем.
      Где-то на уровне второго этажа вспыхнула электрическая лампа, осветив неожиданно каменное крыльцо, черепицу навеса и замерших во дворе людей.
      Хозяин потянул на себя ручку двери, Шамиль скомандовал:
      - Пошли!
      Вслед за ним по ступеням поднялись Виноградов, водитель "нивы" и ещё трое молчаливых бородачей-гвардейцев.
      Последний из вошедших прикрыл за собой калитку.
      - Проходите...
      Свет над крыльцом погас, и мужчины оказались в доме.
      Под присмотром хозяина они стали разуваться на длинном, уставленном разнообразной обувью ковре - так, что прихожая сразу наполнилась негромким бряцаньем оружия и натужным сопением.
      Развязывая шнурки, Владимир Александрович успел заметить в ряду сапог и ботинок белые босоножки на каблуках и пару женских туфель.
      Через пару минут все оказались в большой, чистой комнате. Шторы на окне, обои из Германии, люстра под потолком, сервант... В дальнем углу корейский телевизор, посередине - длинный, укрытый клеенкой стол в окружении стульев и диванчик.
      - Шамиль... - позвал тихонько Виноградов, когда хозяин куда-то вышел.
      Мужчины уже расселись, расстегнули пуговицы. В гостиной сразу же запахло сырыми носками и потом.
      Шамиль повернулся и без слов, недовольно сверкнул очками: чего, мол, надо? Просил же!
      - Где здесь умыться? И... туалет?
      - Подожди.
      Прежде, чем вернулся хозяин, в комнату дважды заходила немолодая женщина в платье до пят и туго повязаном черном платке. Она расставила тарелки, блюдо с белым домашним хлебом, какие-то соусы, приправы. Потом появилось много разных овощей, свежих и маринованных.
      Владимир Александрович проглотил слюну, покосился на соседей чувствовалось, что остальные его спутники тоже с трудом одолевают разгулявшийся аппетит.
      Еще несколько минут просидели в тишине.
      Потом вернулся хозяин, и Шамиль сразу же встал ему навстречу - без суеты, но, как показалось Виноградову, с подчеркнутым уважением.
      Выслушав просьбу гостя, мужчина кивнул и, видимо, обьяснил, куда идти. Последовало приглашение, но с мест поднялись только Владимир Александрович и ещё один автоматчик - остальные гвардейцы пока остались сидеть.
      Когда они проходили мимо, к дверям, взгляд хозяина без интереса скользнул по Виноградову и замер лишь на его ладони, привычно стиснувшей дипломат.
      - Извините, - майору пришлось повернуться бочком, чтобы никого не задеть.
      Вообще, в который раз за последнее время он почувствовал себя чем-то вроде транспортного устройства, технического дополнения и придатка к этому чертову чемоданчику с валютой.
      Как бы то ни было, туалет оказался не где-нибудь во дворе: все вполне цивилизованно, с канализацией и кафелем, даже полупрозрачная душевая кабинка рядом.
      - Надо же... Класс! Европа.
      Оправившись, Владимир Александрович не отказал себе в удовольствии ополоснуть руки, лицо, шею.
      Шамиль не ответил. Стоя спиной к Виноградову, он наклонился над раковиной и фыркал под мощной струей воды. Очки лежали рядом, на полочке.
      Судя по тюбикам, флаконам и зубным щеткам, в доме жило человек пять: мужчины, женщины, дети...
      На обратном пути первым шел майор.
      После залитого электрическим светом помещения, глаза не сразу приспособились к полутьме коридора. Поэтому Виноградов через несколько шагов чуть ли не лицом к лицу столкнулся с идущей навстречу фигурой:
      - Ой, простите... Извините, пожалуйста.
      Это была девушка - лет семнадцати, не больше. Несмотря на неожиданность встречи, скудное освещение и платок, под который по местной традиции были упрятаны волосы, она показалась Владимиру Александровичу если не красивой, то по меньшей мере очень миловидной.
      Услышав голос Виноградова, девушка замерла на мгновение, всхлипнула и тут же по-кошачьи метнула себя в сторону кухни.
      Что-то со звоном покатилось по полу.
      - Чего она? - Обернулся растерянный Виноградов.
      - Стой! Молчи.
      Немного постояли, прислушиваясь. Потом Шамиль за плечо повернул к себе Владимира Александровича:
      - Понравилась, да? - Нехорошо, как в самом начале знакомства, оскалился он.
      Виноградов сделал неопределенный жест - так, чтобы только никого не обидеть.
      - Понравилась, - ответил сам себе Шамиль. - Слушай... Красивая, да? Она и солдатам вашим понравилась. Ехали по горам, увидели её - и поймали. Потом изнасиловали по очереди, целым взводом. Понял?
      Владиммир Александрович сглотнул слюну - ему стало жутко от громкого шепота стоящего рядом бородача.
      - Долго-долго... Убивать не стали - просто отрезали язык. Понял?
      Со стороны гостиной донеслись голоса и звон посуды. Шамиль убрал руку с плеча майора:
      - Пошли. Эта девочка - она хозяину родня! Хоть и дальняя.
      ... За весь ужин Виноградов не произнес ни слова. Собственно, к нему никто и не обращался - за столом по-русски не разговаривали, да и между собой гости с хозяином обменивались только редкими, ни к чему не обязывающими репликами.
      Время от времени Владимир Александрович против воли поворачивал голову в сторону дверного проема, за которым темнел коридор. Оттуда изредка появлялась пожилая женщина с очередной переменой блюд, но больше ничего не происходило.
      Когда уже попили чай, на стене мелодично зазвенел электронный будильник. Хозяин что-то сказал Шамилю, взял пульт дистанционного управления и нажал кнопку.
      Экран телевизора осветился изнутри и ожил бегущей по голубому циферблату стрелкой. Все молча ждали. Когда часы показали ровно девять по московскому времени, началась программа новостей.
      Сначала шла официальная хроника - её смотрели, но без особого интереса. Привычные сытые лица чему-то учили россиян, что-то сами себе доказывали и делили бюджетные деньги.
      Потом, после репортажа из Государственной Думы, показали военно-морские маневры НАТО, очередной криминальный сюжет и наконец...
      - Ва-а! - Всплеснул руками один из гвардейцев.
      "Картинка" была знакомой: горы вокруг, каменистые склоны и нитка трубопровода, уходящая за горизонт.
      Корреспондент стоял на фоне какого-то ржавого вентиля. Вокруг, под присмотром вооруженных гвардейцев, копошились чумазые русские мужики - но из комментария следовало, что это вовсе не военнопленные, а как раз наоборот. Что после восстановления последнего участка магистрали и перекачки первых тонн нефти мятежная республика намертво будет повязана с Москвой экономически - а оттуда, мол, недалеко и до политического компромисса...
      Слова о будущем в составе России вызвали у зрителей скорее веселый смех, чем возмущение. Их непосредственная, почти детская реакция даже заставила хозяина вмешаться - тем более, что на экране уже появилась папаха бывшего полевого командира, ставшего теперь одним из "отцов нации".
      Поглаживая седую бороду, он лукаво посматривал на телезрителей и со всем соглашался.
      - Последний вопрос... - чувствовалось, что корреспондент сам себе очень и очень нравится. - Всех волнует судьба наших коллег из сьемочной группы ЦРТВ, похищенных уже более месяца назад на территории республики. Известно только, что они содержатся в качестве заложников где-то в горах. Нет ли обнадеживающих известий?
      Человек в папахе выдержал паузу:
      - Пока можно сказать с уверенностью, что оба журналиста живы и здоровы. И нами, на этот раз, кстати, совместно с представителями российских спецслужб делается все возможное для их скорейшего освобождения.
      - Видимо, России вновь придется платить? Или на этот раз правоохранительные органы все же смогут поставить точку в деятельности преступников?
      - По нашим законам, похищение людей ради выкупа признано тягчайшим преступлением. И таким же преступлением против законов и нравственности является посредничество при выплате денег, иная помощь похитителям... Поэтому, мы категорически против подобных решений проблемы, сколько бы враги не обвиняли руководство республики в покровительстве бандитизму, международному терроризму и прочему криминалу.
      По телевизору снова дали панораму гор, и Владимир Александрович почувствовал на себе скрестившиеся взгляды присутствующих.
      Тишину нарушил голос корреспондента:
      - Ни в Москве, в Федеральной службе безопасности, ни в штабе приграничной военной группировки никто не подтвердил, но и не опроверг слова моего собеседника. Может быть, действительно, хотя бы на этот раз преступники получат по заслугам? А российские журналисты вернутся домой не за счет денег, вытянутых из тощих кошельков налогоплательщиков?
      На темно-синем фоне появились фотографии двух молодых, улыбающихся парней. Голос за кадром продолжил:
      - Алексей Самошин и Виктор Гвоздюк... Идут уже тридцать шестые сутки, как наши коллеги пропали здесь, в районе нефтепровода, выполняя свой профессиональный долг. Что же, остается надеяться на лучшее.
      Корреспондент представился, назвал по имени и фамилии оператора, после чего пошла музыкальная заставка...
      Экран ещё светился новостями культуры, спортом и погодой, но хозяин уже убрал звук.
      Скрипнула половица, и присутствующие обернулись: в дверях комнаты, прислонясь к косяку, молча стояла женщина, которая накрывала на стол.
      Потом она шагнула назад и растаяла в темноте.
      Шамиль поставил чашку и поблагодарил хозяина. Остальные гости тоже засобирались, зазвенели амуницией и оружием, встали...
      - Давай, пошли...
      Владимир Александрович подумал, что отдых закончен, и сейчас им всем предстоит ехать дальше. В общем, это было бы совсем неплохо - воспоминание о встрече с несчастной девченкой оказалось не самым приятным в жизни майора.
      Однако, покинув гостиную, спутники направились не во двор, к машинам, а начали один за другим подниматься наверх. Перебирая вслед за Шамилем резные перила, Виноградов вместе с ними оказался на втором этаже дома.
      - Здесь будем спать.
      - Хорошо.
      Гостям досталась просторная комната с окном и две незастеленные кровати на пятерых.
      - Сюда ложись, - показал Шамиль.
      - А остальные как?
      - Разберемся.
      Негромко и не слишком весело переговариваясь между собой, гвардейцы стали устраиваться на ночь.
      Виноградов без лишних церемоний пристроил между собой и стенкой чемоданчик. Потом ослабил ремень на брюках и затих, наблюдая за происходящим из-под полуприкрытых век.
      Вторая койка досталась водителю - так, видимо, распорядился Шамиль. Сам же командир и один из бойцов улеглись прямо на полу, расстелив ватники и приготовленные хозяевами одеяла.
      Однако, прежде Шамиль установил дежурство среди своих. Тот, кому выпало не спать первым, кивнул, снял с плеча автомат и занял позицию напротив дверного проема - причем, "калашникова" он расположил на коленях так, чтобы ствол торчал в сторону лестницы.
      Хорошо быть гостем.
      Владимир Александрович мысленно похвалил Шамиля за предусмотрительность. Потом порадовался немного, что уж ему-то лично не придется вскакивать на пост посреди ночи - и заснул с ощущением сытости и покоя.
      ... Разбудили его даже не голоса внизу, а свет, пробивающийся через легкие занавески. Судя по солнцу, выкатившемуся из-за гор, наступило время подьема.
      Виноградов потянулся, открыл глаза и сел на кровати:
      - Доброе утро!
      Портфель был на месте.
      При естественном освещении комната, в которой прошла ночь, показалась Владимиру Александровичу значительно просторнее. Впрочем, это могло быть из-за того, что кроме Виноградова в ней находился только одинокий гвардеец с автоматом.
      - А где все? Где Шамиль?
      Бородач вполне дружелюбно кивнул в сторону лестницы.
      Майор встал, привел в порядок одежду:
      - Спущусь?
      Но в этот момент снизу послышались шаги, и Виноградов разглядел через полуоткрытую дверь поднимающегося навстречу Шамиля:
      - Доброе утро...
      Тот в ответ сверкнул очками и сделал предостерегающий жест:
      - Постой!
      - Что случилось?
      Видно было, что собеседник находится в некотором замешательстве:
      - Понимаешь... Приехали люди. Хотят с тобой говорить.
      - Со мной? - Виноградов непроизвольно подтянул поближе дипломат.
      - Да. Давно ждут, с ночи.
      - О чем это, интересно?
      - Да так, ерунда... Понимаешь? Ты их выслушай, но не соглашайся. Или придумай что-нибудь!
      - Шамиль, - не на шутку заволновался Виноградов. - Может быть, не стоит?
      - С тебя какой спрос, майор? А мне им никак нельзя отказать в разговоре, такое дело... Очень уважаемые люди! Специально приехали...
      - Да что случилось? - Владимир Александрович повысил голос так, как ни за что не позволил бы себе ещё вчера вечером. - Может, обьяснишь толком?
      - Слушай, они предлагают...
      Но тут снизу Шамиля окликнули - громко и по-хозяйски. Затопали сапоги по ступенькам, собеседник Владимира Александровича обернулся и что-то ответил.
      Снова взял Виноградова за рукав:
      - Где пистолет? Отдай быстро.
      Майор без охоты протянул нагревшийся под боком и ставший уже привычным ТТ:
      - Забирай.
      Шамиль спрятал куда-то к себе оружие и махнул рукой:
      - Ладно, пошли. Иншалла... Все в руке аллаха. Только думай там, что говоришь!
      В гостиной, где вчера после ужина смотрели телевизор, стол опять был накрыт к чаю. На самом почетном месте Владимир Александрович увидел высохшего, смуглого старика в зеленой чалме и халате, накинутом сверху на темный двубортный костюм.
      По правую руку расположился мужчина средних лет с фигурой борца и тяжелым взглядом. Над карманом его френча матово золотилась восьмиконечная звезда - высший орден республики.
      Слева от старика хмурился хозяин дома. Чувствовалось, что ему порядком не по себе.
      Еще двое парней, с ног до головы увешанных огнестрельным оружием, гранатами и кинжалами, составляли, очевидно, почетный эскорт. Рядом с обоими находилось по бородатому гвардейцу, и Владимир Александрович заметил, что автоматы людей Шамиля сняты с предохранителя.
      Появление Виноградова и его спутника встретили сдержанно.
      Интерес вызвал, пожалуй, только чемоданчик.
      - Садись, - сопровождающий показал майору на свободный стул.
      - Здравствуйте.
      Ответили на этот раз хоть и не дружно, но все - даже старик чуть склонил голову.
      Молчание нарушил мужчина с орденом. Голос у него оказался суровый, под стать внешности.
      Шамиль перевел:
      - Он спрашивает, узнал ли ты, с кем разговариваешь?
      - Нет.
      Мужчина хмуро посмотрел на Шамиля. Тот заговорил, спеша и от этого путаясь в русских словах:
      - Понимаешь, майор... - Получалось, что напротив Виноградова сидят действительно люди непростые.
      Старик считался одним из местных религиозных лидеров, чуть ли не главным муллой района. А фамилию мужчины со звездой на груди Владимир Александрович вспомнил сразу: когда-то она мелькала в криминальных сводках МВД, потом зазвучала на весь мир в связи с захватом пассажирского самолета, а всю последнюю войну упоминалась, когда речь шла о самых непримиримых "полевых командирах".
      Шамиль закончил церемонию представления. Виноградов кивнул и сообщил о себе:
      - Майор Виноградов. Владимир Александрович.
      Потом посмотрел в глаза сидящему напротив человеку.
      Это был не совсем тот эффект, на который рассчитывали гости. Но мужчина снова заговорил, и в переводе слова его прозвучали так:
      - Он спрашивает: сказали тебе, зачем они здесь?
      - Нет. Пока не знаю.
      Выяснилось, что суть проблемы сводится к следующему.
      Война всегда была для обитателей этих гор образом жизни, состоянием духа - и, конечно же, главным источником существования. Угоны скота, грабежи, похищения людей считались куда более выгодным и почетным делом, чем землепашество, ремесло или торговля.
      Меньше года назад закончились боевые действия. Русские войска ушли, оставив после себя разоренные села, километры минных полей - и несколько десятков попавших в плен солдат и офицеров.
      Их распределили по дальним районам республики - часть была выделена в награду особо отличившимся бойцам, а многие даже достались простым крестьянским семьям, потерявшим на войне кров и кормильцев.
      Недавние офицеры и солдаты превратились в живой товар. Конечно, их использовали и в качестве бесплатной рабочей силы, но главное - эти люди теперь являлись надежной гарантией материального возмещения понесенных в войну утрат и козырем на любых переговорах.
      Пока работала Верховная комиссия по примирению, спрос на российских пленных был высок, продавали их оптом и в розницу. Перед президентскими выборами цена за голову военнослужащего даже поднялась - любой кандидат или представитель политической фракции старался набрать очки, фотографируясь с вызволенным лично им соотечественником.
      Да и потом некоторое время торговля ещё худо-бедно шла: за кого-то родные и земляки заплатили выкуп, некоторых выменяли на уголовников, сидевших по российским тюрьмам...
      Но в последние месяцы наблюдался застой - с апреля не удалось получить ни копейки. Пресса утихла без "информационного повода", у мирового общественного мнения возникли другие заботы, да и Москва, видимо, посчитала вопрос закрытым.
      Короче, в распоряжении рода, который представляли прибывшие на встречу с Виноградовым люди, находилось ещё девять "невостребованных" российской стороной военнослужащих.
      - Вот список...
      Владимир Александрович взял в руки стандартный лист бумаги со столбиком фамилий. Имя, отчество, дата и год рождения, адрес... Также перечислялись звания и номера войсковых частей.
      - А это что? - Виноградов показал на цифры справа, напротив каждого пленного.
      - Это сумма, которую надо платить. В долларах.
      - Понятно... Хорошо, я передам список, когда вернусь. Куда лучше? Командованию, родственникам, в прессу?
      Не дослушав, собеседник отмахнулся тяжелой лапой.
      Шамиль перевел:
      - Все уже знают! Много раз. И туда, и сюда...
      - Тогда что от меня-то нужно?
      Собеседник обьяснил, гортанно растягивая слова.
      Получалось, что его люди бедствуют. Хозяйства разорены, контроль на границе, братья по вере помогают в основном советами, а долгожданные нефтедоллары за транзит пойдут ещё неизвестно когда.
      Жить же надо сейчас. Поэтому он и его спутник уполномочены предложить выгодную сделку.
      - Какую, простите? Не понял.
      Виноградов покосился на Шамиля, и тот продолжил перевод:
      - Они хотят уступить тебе всех своих пленных.
      - Кому? Мне?
      - Да. Сразу девятерых, как это?... Оптом! За сто тысяч долларов.
      - Не понял.
      - Они знают, что ты везешь деньги.
      - Какие деньги?
      Шамиль покачал бородой:
      - Здесь ничего не скроешь... Всем известно, куда ты едешь, зачем и к кому. И они считают, что их предложение выгоднее.
      Владимир Александрович не представлял, что ответить, и собеседник воспользовался паузой.
      - Лично тебе обещано десять процентов... Они деловые люди, много вопросов решали с русским командованием по-хорошему и понимают, что любой труд должен быть оплачен.
      Мужчина с орденом кивнул, подтверждая правильность перевода.
      Виноградов попробовал выиграть время:
      - Но вчера мы смотрели по телевизору... Любой, кто потребует или даже заплатит выкуп за людей, является по вашим новым законом пособником, соучастником преступления. Верно?
      - Он говорит, что ты напрасно боишься. Одно дело заложники, другое те русские, кого захватили в плен на войне, с оружием в руках. Военный трофей, понимаешь?
      - Понимаешь? - Не выдержав, переспросил собеседник.
      - Понимаю... Шамиль, - Владимир Александрович демонстративно обернулся к сидящему рядом человеку в очках. - Скажи, Шамиль, зачем им нужно мое согласие? Почему бы не отнять деньги силой?
      В комнате повисла густая, тягучая тишина. Стало слышно, как под грузным телом хозяина поскрипывает стул.
      - Это нельзя. - Шамиль опять помолчал, подбирая слова:
      - У нас все очень уважают полковника Асхабова.
      Виноградов кивнул: да, конечно! Напасть на специально посланный конвой республиканской гвардии и отбить предназначенные ему деньги не так уж трудно. Но - это тяжкое оскорбление, которое не прощается.
      Другое дело, если жадный представитель российских спецслужб решит "скрысятничать" и тихо-мирно отдаст чемоданчик - тогда Шамиль уже не будет отвечать ни за него, ни за деньги.
      Пока же он готов драться до конца. И погибнуть, исполняя свой долг, но не имея по местным обычаям права помешать хозяевам района встретиться с Владимиром Александровичем.
      - Мне очень жаль... Я вынужден отказаться.
      Над собравшимися сгустилось почти физически, до вибрации ощутимое напряжение. Люди Шамиля, гости и хозяин замерли в ожидании.
      - Он напоминает, что речь идет о восьми русских солдатах и одном старшем лейтенанте.
      - Да, - кивнул Виноградов. - Но я тоже всего лишь простой офицер. И должен выполнять приказ.
      - Ты боишься наказания там, у себя? Когда вернешься?
      Владимир Александрович помедлил, ощупывая коленями зажатый под столом дипломат:
      - Нет, пожалуй.
      - Тогда, почему не хочешь? Девять против двух... А за тех корреспондентов потом ещё дадут денег, раз уж согласились.
      - Мне очень жаль.
      Помолчали. Неожиданно, что-то сказал старик в чалме:
      - Он спрашивает: тебе действительно очень жаль?
      - Да. Конечно.
      Старик поднялся, вслед за ним встали остальные.
      И каждый при этом старался не делать резких движений.
      - Они зовут выйти во двор.
      - Зачем? - Владимира Александровича прошибло холодным потом - от волос на голове, до ладони, стиснувшей ручку дипломата.
      Кто их знает, может, по местным обычаям не принято убивать друг друга прямо в чужом доме? Чтобы хозяина не обидеть.
      Шамиль понизил голос:
      - Спокойно ты, слушай. Если что...
      Он опять не успел закончить - мужчины один за другим прошли через коридор и спустились с крыльца.
      Дворик перед калиткой при свете оказался Виноградову ухоженным, под стать дому. Никакого огорода - только "европейский" газон, деревья и увитая зеленью беседка. Прямо на камнях, у самого забора, в кампании бородачей из гвардии расположились двое незнакомых Владимиру Александровичу автоматчиков.
      Обстановка здесь казалась куда более мирной, чем в комнате.
      При появлении начальства увешанный оружием народ встал и вдоль дорожки образовалось некое подобие строя.
      - Дальше что?
      - Тихо. Стой.
      Послышалась команда, и незнакомцы выволокли на всеобщее обозрение два продолговатых тюка.
      - Смотри! - Велено было Виноградову.
      Содрали мешковину, и Владимир Александрович увидел, что это не тюки вовсе, а двое мужчин со связанными за спиной руками.
      Худые, стрижены почти наголо, с нездоровой кожей и мутными от удушья глазами: очевидно, обоих довольно долго продержали без свежего воздуха. У старшего на подбородке пробилась щетина, второй же - совсем мальчишка, лет восемнадцати.
      Русские... Наши.
      - Можешь поговорить.
      - Зачем? - Сглотнул слюну Владимир Александрович чувствуя, как намертво впились в него взглядами пленные.
      - Не хочешь? - Удивился Шамиль.
      - Зачем? - Повторил вопрос Виноградов. Костяшки пальцев его побелели от фантастического желания с маху врезать ближайшему из спутников чемоданом в висок.
      Тем временем, бородач с орденом спустился по ступеням. Подошел к замершему на коленях мужчине постарше:
      - Видишь? Офицер! Иди сюда... - Это прозвучало по-русски, почти без акцента.
      Виноградов подчинился.
      - Здравствуй, брат. - Разговаривать сверху вниз со связанным человеком было неловко и стыдно, поэтому он присел.
      - Здравствуйте.
      - Малинин? Старший лейтенант? - Припомнил Владимир Александрович первую строку списка.
      - Так точно, - голос у офицера оказался чуть хрипловатым. - Командир разведроты.
      - Про тебя знают наши?
      - Знают. Вроде бы...
      - А почему до сих пор не выкупили?
      Вопрос был идиотский, но пленный этого не заметил:
      - Некому... Родных нет, а остальным плевать.
      - Давно у них?
      - С первой зимы.
      Виноградов не знал, о чем ещё спрашивать. Поэтому он тронул собеседника за плечо и встал:
      - Держись! Что-нибудь придумаем.
      В это же время бородач нагнулся над вторым пленным и пятерней ухватил его за ухо:
      - А твой как фамилия?
      Нижняя губа мальчишки задрожала:
      - Левченко...
      - Домой хочешь? Скажи!
      - Хочу.
      - Вон, ему скажи... громко!
      - Хочу! - Закричал от боли и страха солдат.
      Бородач обернулся к Виноградову:
      - Слышал?
      Потом отпустил покрасневшее ухо и почти ласково выдохнул:
      - А вот он не хочет, чтобы ты домой поехал, к маме... Попроси?
      Мальчишка поднял на Владимира Александровича мокрое, неживое лицо:
      - Пожалуйста... Пожалуйста.
      Не зная, куда отвести взгляд, Виноградов посмотрел на крыльцо. Хозяин дома, Шамиль, охрана - все стояли молча, не шевелясь. И только старик в зеленой чалме покачивал головой.
      - Ну? Что скажешь?
      - Зря вы это все. Зря! Я сделаю все возможное, чтобы ускорить... чтобы привлечь внимание... Но сейчас - не могу.
      - Не можешь?
      - Мне очень жаль.
      - Очень? - Собеседник положил растопыренную пятерню на макушку солдата. Затем молниеносным движением выхватил из-под куртки пистолет.
      Никто не успел среагировать - ни Шамиль, ни его бойцы. Поэтому Владимир Александрович в полной неподвижности вынужден был наблюдать за тем, как ствол описывает дугу и упирается в затылок стоящему на коленях мальчишке:
      - Смотри! - Хлопнул выстрел, и бледно-розовый фонтанчик обрызгал качнувшегося назад бородача.
      Убитый обмяк и уткнулся окровавленным лицом в траву.
      Больше выстрелов не последовало, и люди вокруг облегченно зашевелились.
      Заговорил хозяин - сердито и возмущенно. Орденоносный командир пожал плечами и что-то ответил, пряча пистолет.
      Очевидно, на этот раз все.
      Долгих прощаний и проводов не было, но гости во главе со стариком уже направились по дорожке к выходу.
      Гвардейцы тоже начали переговариваться нарочито громкими, радостными голосами, похлопывали друг друга по плечам, смеялись.
      Шамиль снова замер между Виноградовым и собеседником.
      - Эта смерть на тебе, ты понял? - перевел он, показывая на чемоданчик:
      - И на этих деньгах.
      Владимир Александрович промолчал.
      Мимо провели пленного офицера в накинутом на голову мешке.
      - Они будут убивать их по одному... Каждую неделю, по пятницам. Снимать на видео - и отдавать в программы новостей, иностранцам. Пока у России не найдется денег, понял?
      Шамиль переступил через лежащее на земле тело, и от себя добавил:
      - Они это сделают, да...
      Пока оттаскивали за калитку труп, Виноградов вместе со всеми стоял во дворе. Потом беспрепятственно прошел в дом, поднялся наверх и в одиночестве сел на кровать.
      За окном возник и удалился рев автомобильных двигателей.
      Некоторое время Владимир Александрович тупо разглядывал прилипший к ладони чемоданчик - и в конце концов просто закрыл глаза.