Русский Лондон

После приема в Виндзоре Александр вернулся в Лондон. Он, конечно, присутствовал на службе в русской церкви, на концерте в Альберт-холле, на балу в Букингемском дворце, присутствовал на празднике, данном в его честь 17 мая в Хрустальном дворце, построенном к Всемирной выставке 1852 г. и перенесенном к тому времени из Гайд-парка в лондонский пригород Сиднэм*. Праздник оказался грандиозным, и газеты были полны описаний его. Вот один из таких отчетов: залы огромного дворца «…были изукрашены в этот вечер всевозможными флагами, среди коих естественно преобладали знамена и штандарты России, также целою пирамидою самых роскошных роз, часть коих расположена была шпалерами вокруг королевской ложи. Сия последняя, равно как и расположенные насупротив ее амфитеатром галлереи для хора музыкантов и певцов, были украшены в главных пунктах российскими императорскими гербами и королевскими великобританскими. В галлереях для музыкантов расположились хор певцов и певиц до 2.500 человек и несколько хоров музыкантов из Дрюриленскаго оперного ее величества театра и военных. Концерт начался за два почти часа до приезда Его Величества, и публика, которой, мимоходом будь сказано, набралось в этот вечер свыше ста тысяч человек, видимо, осталась довольна русскими народными мелодиями незабвенного Глинки… Наконец, по данному сигналу, в громадном здании воцарилась благоговейная тишина, оркестр соединенных музыкантов заиграл Преображенский марш, и чрез несколько мгновений во дворец взошел Государь Император, ведя под руку Принцессу Вельсскую. Это был самый величественный момент всего праздника. Стотысячная публика устремила все свои взоры на шествие Августейшего Повелителя восьмидесятимиллионного народа, при звуках русского марша, и благосклонно отвечавшего на безмолвные изъявления почтения зрителей…

Вторая часть концерта продолжалась до семи часов вечера, и Государь, видимо, остался доволен грандиозным эффектом, производимым голосами хора из 2.500 артистов обоего пола. Концерт заключился английским королевским гимном… Государь Император изволил выйти на балкон переднего фасада здания, насупротив которого был зажжен великолепный фейерверк. Выход Государя был встречен еще более торжественными кликами «ура», в особенности, когда публика увидела горевшим разноцветными огнями главный щит, на котором красовалась следующая надпись на английском языке: "Александру II, Освободителю Русских крестьян"»[46].

В его честь 18 мая был дан завтрак в Гилдхолле, на котором присутствовали 3000 гостей, а в имении Чизуик* (Chiswick), там, где встречали его отца Николая I, состоялся ужин, данный принцем Уэльским. Везде в городе, где появлялся Александр II, народ приветствовал его криками «Царь-Освободитель!». Александр покинул Британию 21 мая 1874 г.

В откликах британской прессы подчеркивалось, что как бы не разрешились сомнения о будущей внешней политике России, невозможно не воздать хвалы русскому государю за его внутреннюю политику (имелись в виду освобождение крестьян от крепостной зависимости и реформы в России).

Однако тесные дружественные отношения между двумя странами установились много позже – в то время существовало много нерешенных проблем в Средней Азии, где активно осуществлялась русская экспансия.

Новая невестка казалась Виктории «непосредственной и воспитанной», но не более того, и никак, по ее мнению, не могла сравниться с Александрой, супругой наследника престола принца Уэльского Эдуарда, одной из самых красивых принцесс Европы. Отношения со свекровью были натянутые, обе они не поладили друг с другом; Марии совсем не нравился Лондон, в особенности его климат, да и английская пища.

Виктория была резко настроена против русской экспансии на Ближнем Востоке, выступала вдохновительницей антирусских выступлений во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Когда дело дошло до мобилизации английского средиземноморского флота, то она настояла на том, чтобы ее сын и зять русского императора принц Альфред был послан на театр возможных военных действий против России…

Альфред в 1893 г. стал владетельным герцогом Саксен-Кобург и покинул вместе с супругой и детьми Лондон. В возрасте 49 лет он унаследовал престол герцогства Саксен-Кобург-Гота, в связи с чем семья переехала в столицу его город Кобург. Альфред умер молодым – в 1900 г. ему было всего 56 лет.

У него и Марии Александровны был единственный сын, названный также Альфредом, который стрелялся 25 января 1899 г. из-за скандала с любовницей. Случилось это как раз во время празднования 25-летия совместной жизни родителей. Сын выжил и его отправили в больницу, но через две недели он скончался.

Кроме него у Альфреда и Марии было четыре дочери: Мария (1875–1938) вышла замуж за принца Фердинанда, вступившего на королевский престол Румынии в 1914 г. (их внук король Михай был последним румынским королем, которого Сталин наградил орденом Победы и свергнул с престола); вторая дочь Александра (1878–1942) была замужем за великим герцогом маленького германского государства Хессе; третья дочь, родившаяся на острове Мальта и названная Мелитой (Викторией-Мелитой) (1875–1938), вышла замуж за брата русской императрицы Александры Федоровны, но через семь лет развелась и вскоре стала супругой великого князя Кирилла Владимировича, племянника Николая II; четвертая дочь Беатриса (1884–1966) вышла замуж за дон Альфонсо, инфанта Испании.

О Марии Александровне оставил воспоминания князь С. М. Волконский, видевший ее в Ницце, где она часто жила после кончины мужа: «Марию Александровну всегда вспоминаю с удовольствием. Человек с ясным взглядом на вещи. Оставшись совершенно русской, она вместе с тем приобрела от долгой жизни в Англии и Германии, как бы сказать, более свободный угол зрения на наши русские условия и обстоятельства. Помню, был у нее в Ницце, в ее вилле Favron. Долго беседовали о том, что делалось в России, в частности о полосе официального ханжества, которое тогда выразилось в московском всенародном говении: "Всегда государи говели; никогда не считали нужным об этом кричать на перекрестках". И помню, как она тут же сокрушалась о том, до какой степени в России в этом отношении отуманены умы. С братом своим Сергеем она о некоторых вопросах уже не может говорить…»[47]

Она, последний ребенок Александра II, скончалась в Цюрихе 22 октября 1920 г. на 68-м году жизни.

Александр III

Император Александр III не часто выезжал на пределы России: он вообще проводил много времени, не появляясь на публике и живя затворником в Гатчинском дворце, спрятавшись там от террористов.

В Великобритании он побывал в 1873 г., будучи наследником престола. Тогда семья императора Александра II выехала за границу: специальный поезд, на котором следовали сам император, его сыновья – наследник Александр с женой Марией и Владимир – и сыновья наследника-цесаревича Георгий и Николай, сначала отправился из Петербурга в Вену, а потом все отбыли в Штутгарт, столицу Вюртемберга, и затем в Дармштадт, столицу великого герцогства Гессенского. Оттуда великий князь Александр с женой и детьми отправился далее: конечным пунктом их поездки была Великобритания, куда очень желала попасть его жена Мария Федоровна, или Минни, как ее звали в семье, – ведь она хотела встретиться с любимой сестрой Александрой, ставшей женой принца Уэльского, наследника престола. Он присутствовал на бракосочетании Александра и Марии в Петербурге, и они собирались отдать ему визит.

Императорская яхта «Штандарт» 4 июня 1873 г. пришвартовалась к пристани предместья Лондона Вулич*, где их встречали принц Уэльский Эдуард (или Берти, как его называли в семье) и принцесса Александра. Оттуда они в экипажах проследовали в Лондон под приветствия собравшихся лондонцев и остановились недалеко от Букингемского дворца в Марльборо-хауз*, резиденции принца Уэльского. Как и многие другие высокопоставленные посетители, Александр и Мария бывали в театре и клубах, на балах и обедах и, конечно, присутствовали на скачках. В то же время Лондон был занят экзотической фигурой персидского шаха, в честь которого давались разного рода празднества, и, как записал Александр в дневнике, «вообще нельзя сказать, что было сильно весело и приятно наше пребывание в Лондоне. Так мне надоели все эти празднества для Шаха. Несносно и даже нет времени спокойно провести время и посмотреть хорошенько Лондон».

Интересно отметить, что королева Виктория не сразу пригласила наследника русского престола – только 9 июня, на пятый день визита, он получил приглашение в Виндзорский замок на завтрак, после чего они прогулялись по замечательному парку: «Парк идеальный и что за аллеи – чудо!» – записал Александр[48].

Он наблюдал за маневрами британских судов на рейде порта Портсмут; чета много ездила по Великобритании – в городе Гулль (Hull) в присутствии Александра спустили на воду яхту «Цесаревна», строившуюся по его заказу.

Они провели в Великобритании два месяца, которые все-таки оставили о себе хорошую память. Александр и Мария Федоровна отбыли 1 августа 1873 г. с острова Уайт на яхте «Штандарт».

Александр и Мария знали друг друга давно и были соединены трагедией, случившейся в семье Александра II: дело в том, что Мария (ее полное имя Мария-София-Фредерика-Дагмара), дочь короля Дании, очень милая, живая девушка обратила на себя внимание старшего сына императора Александра II и наследника престола, великого князя Николая и стала его невестой, но он скончался от туберкулезного менингита и, как рассказывали, перед смертью взял с нее и со своего брата Александра слово сочетаться браком.

В июне 1866 г. Александр приехал в Копенгаген и сделал ей предложение, которое было принято. После перехода в православие Дагмара стала Марией Федоровной и впоследствии императрицей. Мария Федоровна блистала при российском дворе: в отличие от супруга, она любила балы, приемы, маскарады, увеселения. По воспоминаниям, она «не сходила с паркета» по 4–5 часов подряд.

Брак был очень прочным: Александр был человеком религиозным, прекрасным семьянином, с развитым чувством ответственности; семья со временем разрослась: первенец родился в 1867 г., это был будущий император Николай II, потом первая дочь – Ксения, сын Михаил и самая младшая – дочь Ольга (один сын умер двух лет, а другой – заболел туберкулезом и скончался молодым).

Александр Александрович не готовился стать императором, его не готовили к этой ответственной роли и предназначали к военной карьере. Он не получил глубокого образования, да и не был способным учеником. К. П. Победоносцев, начиная преподавать ему законодательство, записал: «Сегодня, после первых занятий с цесаревичем Александром, я пробовал спрашивать великого князя о пройденном, чтобы посмотреть, что у него в голове осталось. Не осталось ничего – и бедность сведений, или, лучше сказать, бедность идей, удивительная». С. Ю. Витте, хорошо знавший императора, писал, что «Император Александр III был совершенно обыденного ума, пожалуй, можно сказать, ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования; по наружности – походил на большого русского мужика из центральных губерний, к нему больше всего подошел бы костюм: полушубок, поддевка и лапти – и тем не менее, он своею наружностью, в которой отражался его громадный характер, прекрасное сердце, благодушие, справедливость и, вместе с тем, твердость, – несомненно импонировал».

На престол он вступил после убийства своего отца и в манифесте, написанном К. П. Победоносцевым, который своей задачей ставил «подморозить» Россию, подчеркнул, что важнейшими задачами будут возвращение к некоим «исконным русским началам». Он аннулировал многие реформы своего отца, ограничил доступ народа к образованию, ужесточил цензуру, ликвидировал автономию университетов, выбрал себе совершенно неспособных к плодотворной работе министров. Прав был поэт Блок: «В те годы дальние, глухие, В стране царили сон и мгла»…

Отношения с Великобританией развивались при нем довольно неравномерно.

Александр провозгласил обеспечение повсюду русских интересов, что, в частности, выразилось в экспансии на южных границах. Так, в продолжение его царствования владения России увеличились почти на полмиллиона кв. км, причем покорение новых стран в Средней Азии производилось, как отметил русский историк и философ Г. П. Федотов, с «чрезвычайной жестокостью»[49]. Активное продвижение России на юг, по направлению к границам Индии, серьезно осложнило отношения с Великобританией, доведя их почти до открытого разрыва. Российская империя под руководством так называемого «царя-миротворца», как прозвали его придворные льстецы, тихо, но упорно завоевывала независимые государства Средней Азии, выдвигаясь к зоне влияния Великобритании и прямо угрожая ей. Русская экспансия вызывала не только настороженное внимание англичан, но прямое их противодействие.

Несмотря на, казалось бы, несокрушимое здоровье, Александр III скончался очень рано – не дожив до 50 лет – от болезни почек, и на престол вступил его старший сын Николай.

Николай II

Возможно, что из всех русских монархов наиболее тесно связан с Англией, ее языком и реалиями, был Николай II. Объясняется это прежде всего тем, что он женился на принцессе Алисе (ее полное имя Алиса-Виктория-Елена-Луиза-Беатриса), которая воспитывалась в Англии. Ее родителями были дочь английской королевы Виктории Алиса и великий герцог Гессен-Дармштадский Людвиг IV. Мать скончалась, когда дочери было шесть лет, и бабушка, королева Виктория, очень любившая внучку, заменила ей мать.

Принцесса Алиса, хотя и носила титул принцессы Гессенской, по воспитанию и предпочтениям была ближе к Англии, чем к Германии (она знала английский лучше, чем немецкий, и была более англичанкой, а не немкой; обвинять ее в шпионаже в пользу кайзеровской Германии, как это делалось в России во время Первой мировой войны, было совершенно несправедливо). Французский посол в Петербурге Морис Палеолог писал, что «ее воспитание, ее обучение, ее умственное и моральное образование также были вполне английскими. И теперь еще она – англичанка по своей внешности, по своей осанке, по некоторой непреклонности и пуританизму, по непримиримой и воинствующей строгости ее совести, наконец, по многим своим интимным привычкам. Этим, впрочем, ограничивается все, что проистекает из ее западного происхождения. Основа ее натуры стала вполне русской…»

Николай в первый раз побывал в Англии еще мальчиком, летом 1873 г., когда ему было пять лет. Тогда его родители, император Александр III и императрица Мария Федоровна, пробыли там два месяца с визитом (см. главу «Александр III»). Свои впечатления о Великобритании Николай записал уже взрослым, когда он в июне 1893 г. отправился в качестве шафера на свадьбу герцога Йоркского Георга, или, как его звали близкие, Джорджи, с 1910 г. короля Великобритании. Николай сообщил в письме в Россию о Лондоне и его достопримечательностях: «Я никогда не думал, что город так сильно мне понравится»[50].

Николая принимала королева Виктория, записавшая в дневнике: «Прибыл молодой Цесаревич, и я встретила его наверху лестницы. Все присутствующие были в военной форме, и все старались оказать ему любезность. Он милый и очень похожий на Джорджи (его кузена). Он говорит по-английски, и почти без ошибок… Он очень прост и скромен»[51].

На свадьбу съехались представители многих европейских династий. Николай и Георг были очень похожи, одинаково причесывались и отпустили похожие бородки: тогда многие путались, поздравляя Николая со свадьбой, а жениха Георга, принимая за Николая, настоятельно просили подойти к началу свадебной церемонии.

Цесаревича поселили во дворце Марльборо*, и Эдуард, принц Уэльский, первый модник Европы, взял шефство над русским родственником: «Дядя Берти, конечно, прислал мне каких-то портного, сапожника и шляпника», – сообщил он матери[52].

Николай и Георг еще мальчиками знали друг друга с того времени, когда Александр III и Мария Федоровна, родители Николая, посетили Великобританию летом 1873 г. Они были двоюродными братьями: их матери, датские принцессы Дагмара и Александра, приходились сестрами. Они часто виделись друг с другом, обмениваясь неизменно дружескими письмами.

Познакомились же Николай и его будущая жена Алиса (ее в Англии звали Аликс или Алики, Alicky) еще тогда, когда ей было 12 лет. Она приехала в Россию в 1884 г. на свадьбу старшей сестры Эллы (Елизаветы) с великим князем Сергеем, братом императора Александра III, а в следующий раз они встретились через пять лет, в 1889 г. Тогда они часто бывали друг с другом, и к этому времени можно отнести их взаимное чувство, но решительное же объяснение произошло в 1894 г., когда Николай сделал предложение Аликс. Королева Виктория была против этого брака. Она считала, что Alicky могла бы выйти замуж за ее внука принца Альберта, которого она очень любила. Когда Виктория узнала о том, что брак Алисы и Николая все-таки состоится, она писала: «Кровь застывает в жилах, когда я думаю о ней, такой молодой, очень возможно возведенной на этот ненадежный трон. Это такое беспокойство в мои года! О, как я бы желала не потерять мою любимую Alicky…»[53] (какая прозорливость! Двадцать один год спустя предвидение ее оправдалось самым страшным образом…)

Алиса, несмотря на сомнения и на то, что пришлось менять вероисповедание, согласилась быть его супругой. О помолвке было объявлено 6 апреля 1894 г. В июне 1894 г. Николай посетил Великобританию. С яхты «Полярная звезда» он вступил на английскую землю в Грейвсенде, а оттуда на поезде он прибыл на вокзал Ватерлоо в Лондоне и попал «в объятия своей нареченной, которая выглядела любящей и еще более красивой, чем всегда», – записал он в дневнике.

Он и Аликс провели три дня в городке Walton-on-Thames в коттедже старшей сестры Аликс Виктории Баттенбергской, а оттуда переехали в Виндзор к королеве Виктории и потом в другой королевский замок – в Осборн на острове Уайт.

Обряд бракосочетания состоялся 14 ноября этого же года (к тому времени прошло менее месяца с кончины Александра III, происшедшей 20 октября).

Узнав о помолвке Николая и Аликс, принц Георг писал Николаю 21 апреля 1894 г.: «Желаю тебе и дорогой Аликс всех радостей и счастья теперь и будущем. Мне в самом деле доставляет удовольствие думать, что все, наконец, устроилось и что великое желание твоего сердца сбылось: мне ведь известно, что уже несколько лет ты любишь Аликс и хочешь жениться на ней».

Именно в царствование Николая II отношения России и Великобритании коренным образом улучшились. На протяжении многих лет Великобритания оставалась твердым оплотом против агрессивных устремлений России – русско-турецкие войны 1828–1829 и 1877–1878 гг., Крымская война, афганский кризис 1885 г., русская авантюра 1905 г., направленная против Японии, самым отрицательным образом влияли на государственные отношения.

С проникновением России в Среднюю Азию, жестоким покорением независимых государств Великобритания опасалась растущей российской экспансии в сторону Афганистана и Индии. Царь Александр III, которому льстецы дали имя «Миротворец», направлял эту экспансию и шантажировал англичан явными приготовлениями к военным действиям. Только в 1907 г., движимые необходимостью соединения усилий для противостояния милитаризации и агрессивных устремлений Германии, обе державы пошли на урегулирование взаимных претензий: была подписана конвенция о разделении сфер влияния, начавшая собой поворот во взаимных отношениях, ознаменовавшаяся тесным союзом во время Первой мировой войны.

Встреча Николая и Эдуарда была логическим продолжением сближения двух государств после многих десятилетий взаимного недоверия. Продолжением и закреплением этого поворота был визит в Россию английского короля Эдуарда VII в 1908 г. – это было первое посещение России главой Великобритании. Правда, встреча была не на русской земле, но на ее территории – на борту императорской яхты, стоявшей на рейде Ревеля (следующее посещение главой государства произошло только в 1994 г., когда в Россию прибыла королева Елизавета II).

В конце мая 1908 г. на рейде города Ревеля появились несколько роскошных яхт – короля Эдуарда VII «Виктория и Альберт», императора Николая II «Штандарт» и императрицы Марии Федоровны «Полярная звезда».

Выбор такого способа проведения этой встречи был обусловлен боязнью террористических выступлений русских революционеров. Николай II мотивировал отказ провести встречу в Петербурге тем, что Эдуард «…привык у себя в Англии свободно повсюду ходить, а потому и у нас захочет вести себя так же. Я его знаю, он будет посещать театры и балет, гулять по улицам, наверно, захочет заглянуть и на заводы и на верфи. Ходить с ним вместе я не могу, а если он будет без меня – вы понимаете, какие это вызовет разговоры. Поэтому будет лучше, если он сюда [в Петербург] не приедет»[54].

Решили встречаться на рейде порта Ревель. Эдуарда VII сопровождала правительственная делегация в составе постоянного заместителя государственного секретаря по иностранным делам Ч. Гардинга (посла в Петербурге в 1904–1906 гг., потом вице-короля Индии в 1910–1916 гг.), первого морского лорда адмирала Д. Фишера и популярного генерала (позднее фельдмаршала) Д. Френча. С российской стороны вместе с Николаем II и его семьей прибыли П. А. Столыпин и министр иностранных дел А. П. Извольский. Переговоры происходили между ними, в то время как и Николай, и Эдуард занимались представительскими функциями (что и было весьма предусмотрительно, ибо Николай во время встречи с германским императором Вильгельмом в 1905 г. – так называемой Бьеркской – настолько напортил дело сближения с Великобританией, что пришлось отказываться от его договоренностей).

Чередой шли приемы и торжественные мероприятия – Николай принял звание адмирала британского флота, чем весьма гордился; ему английский король преподнес морскую саблю (сохранившуюся в собрании Царскосельского Екатерининского дворца-музея), на клинке которой красовалась надпись: «Его Императорскому Величеству Самодержцу Всероссийскому Николаю II от любящего его дяди Эдуарда. Ревель 1908 г.» Значительно позднее, уже в конце царствования, ему вручили жезл фельдмаршала великобританской армии.

В ответ на визит Эдуарда VII в следующем году Великобританию посетил Николай II. Визит проходил с 2 по 7 августа 1909 г., когда он остановился на острове Уайт. Британская полиция рекомендовала Николаю не посещать Лондон из-за возможности покушения.

Более Николай не был в Великобритании, но, несмотря на занятость и Николая, и Георга, они обычно писали друг другу на Рождество, не уставая напоминать о хорошем отношении друг к другу: «Ты часто в моих мыслях, дорогой Ники, я уверен, ты знаешь: я никогда не меняюсь и всегда остаюсь прежним для моих старых друзей», – пишет Георг 28 декабря 1907 г.

В ответ на поздравление со вступлением на престол и соболезнование по поводу смерти короля Эдуарда Георг заканчивает письмо: «В мыслях я постоянно с тобой. Благослови тебя Бог, мой дорогой старина Ники, и помни, что ты всегда можешь рассчитывать на меня как на своего друга». Переписка участилась в дни войны – союзнические обязательства еще более укрепили родственные отношения между обеими монархиями.

Последним письмом Георга Николаю II, которое он прочел, было письмо от 17 января 1917 г., но уже через 44 дня Николай перестал быть и главнокомандующим русской армией, и русским императором.

После отречения Николая II от престола за себя и за царевича Алексея и передачи его брату Михаилу, который отказался от престола до решения Учредительного собрания, бывший император жил некоторое время в Царском Селе, в Александровском дворце под охраной, а по сути дела, под арестом.

Временное правительство сознавало, что с Романовыми надо было что-то делать, и те, кто был в его составе, отнюдь не желали кровавой развязки: «Бывший император и его семья не были больше политическими врагами, а скорее просто человеческими существами, нуждавшимися в нашей защите. Мы рассматривали любое проявление мстительности как недостойное свободной России», – вспоминал Керенский. Но отнюдь не Временное правительство решало этот вопрос. Те, кто заседал в Советах, были полны злобы и желали только убийства Романовых.

Уже 4 марта Керенскому сообщили, что Николай обратился к Временному правительству со следующими просьбами: разрешить ему проезд из Ставки в Царское Село для воссоединения с членами его семьи и гарантировать безопасность временного пребывания ему, его семье и свите вплоть до выздоровления детей (они тогда заболели корью), предоставить и гарантировать беспрепятственный переезд в Романов (Мурманск), что, естественно, предполагало отъезд в Англию (была еще одна просьба, которую посчитали крайне наивной: возвратиться после окончания войны в Россию для постоянного проживания в Ливадии).

И Николай, и его жена не понимали, насколько возбуждены были революционные толпы, и не сознавали, насколько они сами были далеки от понимания того, что делалось в России. Уже 7 марта 150 депутатов Петроградского совета заявили: «В широких массах рабочих и солдат, завоевавших для России свободу, существует крайнее возмущение и тревога вследствие того, что низложенный с престола Николай II Кровавый, уличенная (!) в измене России жена его, сын его Алексей, мать его Мария Федоровна, а также все прочие члены дома Романовых находятся до сих пор на полной свободе и разъезжают по России и даже на театре военных действий, что является совершенно недопустимым и крайне опасным для восстановления нормального порядка и спокойствия в стране и в армии»[55]. Они потребовали немедленного ареста Романовых.

На неистовые требования казни царя и царицы: «Смерть царю, казните царя», Керенский на заседании Московского совета 7 (20) марта 1917 г. имел мужество бросить в лицо разъяренной толпе, что «этого никогда не будет, пока мы у власти. Временное правительство взяло на себя ответственность за личную безопасность царя и его семьи. Это обязательство мы выполним до конца. Царь с семьей будет отправлен за границу, в Англию. Я сам довезу его до Мурманска»[56].

Оттуда с легкостью возможно было бы переправить беглецов за границу, но еще надо было добраться до порта Романов… Существовала также возможность попасть в Финляндию – совсем рядом, переправившись туда, можно было уже не бояться за судьбу семьи бывшего императора, однако на пути стоял Петроград, полный солдат и матросов, тот Петроград, в котором правил Совет рабочих и солдатских депутатов, ни в коем случае не пропустивший бы Романовых. Это было исключено. Как записал в дневнике французский посол Морис Палеолог, «…со дня на день, я сказал бы, почти с часу на час, я вижу, как утверждается тирания Совета, деспотизм крайних партий, засилье утопистов и анархистов»[57].

В истории неудавшейся отправки императора и его семьи в Великобританию немало неясного: те, кто принимал участие в событиях тех дней, пытаются переложить ответственность за неудачи на других, снять ее с себя и отмежеваться от причастности к трагическому финалу этой истории. Было опубликовано немало мемуарных свидетельств и исследований на эту тему. После отречения от престола и взятия власти Временным правительством Великобритания признала совершившиеся изменения в управлении Россией, но, несмотря на это, король Георг послал телеграмму Николаю, в которой он выражал сочувствие ему и уверял в дружеских чувствах[58]. Эту телеграмму английский посол Бьюкенен не имел возможности вручить Николаю, бывшему под арестом в Царском Селе, и передал ее Милюкову, министру иностранных дел, а он решил, что так как она адресована царю, который уже не царь, так как он отрекся, то и передавать не нужно. Николай так и не узнал о последнем письме двоюродного брата.

В первые же дни после отречения военный кабинет Великобритании обсуждал планы по спасению Николая – 19 марта была отправлена телеграмма английскому послу, с предложением ему заявить, что любое насилие над императором или членами его семьи «будет иметь самые прискорбные последствия и глубоко шокирует общественное мнение Великобритании».

Бьюкенен 21 марта 1917 г. встретился с Милюковым: «Когда его величество был еще в ставке, я спросил Милюкова, правда ли, как это утверждают в прессе, что император был арестован. Он ответил, что это не вполне правильно. Его величество лишен свободы, – превосходный эвфемизм, – и будет доставлен в Царское под эскортом, назначенным генералом Алексеевым. Поэтому я напомнил ему, что император является близким родственником и интимным другом короля, прибавив, что я буду рад получить уверенность в том, что будут приняты всяческие меры для его безопасности. Милюков заверил меня в этом. Он не сочувствует тому, сказал он, чтобы император проследовал в Крым, как первоначально предполагал его величество, и предпочитал бы, чтобы он остался в Царском, пока его дети не оправятся в достаточной степени от кори, для того чтобы императорская семья могла выбыть в Англию. Затем он спросил, делаем ли мы какие-нибудь приготовления к их приему. Когда я дал отрицательный ответ, то он сказал, что для него было бы крайне желательно, чтобы император выехал из России немедленно. Поэтому он был бы благодарен, если бы правительство его величества предложило ему убежище в Англии, и если бы оно, кроме того, заверило, что императору не будет дозволено выехать из Англии в течение войны. Я немедленно телеграфировал в министерство иностранных дел, испрашивая необходимых полномочий»[59].

Британский военный кабинет собрался в тот же день, 21 марта, и заявил, что пока не сделано еще никакого приглашения, но предложил, что царь может искать убежища либо в Дании, либо в Швейцарии, а не в Великобритании. Получив это известие, Милюков официально попросил предоставить убежище в Великобритании, на что британское правительство, не мешкая, недвусмысленно заявило: «Выполняя просьбу русского правительства, король и правительство его величества с готовностью предоставляет убежище императору и императрице в Англии, с условием, что они будут пользоваться им в течение войны»[60] – и добавило, что это сделано именно и только по просьбе России.