Лысая Гора Девичья - Дым небес

11. Что вообще… происходит?

– Чего-то кактус этот не цепляет совсем, – жалуется Димон-А.

– Не жди ничего, всё придёт само, – уверенно отвечает О’Димон. – Тема уже на подходе. Обещаю, скоро начнутся мультики.

– Чего-то меня уже на измену потянуло. На крайняк, я с собой ещё кой-чего прихватил, – хвалится Димон-А, – чтоб не так стрёмно было. Только лавандос – пополам. Харэ?

– Ты же знаешь, за мной не пропадёт. А что у тебя? – любопытствует О’Димон.

– Круглые.

Димон-А достаёт из кармана белый аптечный цилиндрический футлярчик для таблеток.

– Амфетамины? – читает О’Димон на этикетке.

– Нет, это только футлярчик от них. Там – кое-что другое.

Димон-А высыпает на ладонь две разноцветные таблетки и прячет футлярчик назад в карман.

– Экстази?

– Ага, – кивает Димон-А.

– Ты что, прикалываешься? К чему нам здесь экстази? – возмущается О`Димон и отдёргивает руку. – Ты что забыл, как оно действует? Нас же сразу потянет всем в любви признаваться.

– Не бойся, О`Димон. Я к тебе приставать не буду. Как видишь, здесь ожидаются классные тёлки. Сегодня сюда ведьмы на тусу собираются. Голяком вокруг костра танцевать будут.

– Тогда другое дело.

О`Димон на всякий случай тянется за одной из таблеток на его ладони, но Димон-А зажимает обе в кулак.

– Э, нет. Чуть позднее. Всё сразу будет чересчур. Если мы сейчас вдогонку захаваем эту байду, назад уже точно, не вернёмся.

– Как скажешь.

Димон-А прячет таблетки под бандану возле уха.

– Здесь они вряд ли найдут.

– А если всё же начнут обыскивать?

– А разве мы похожи на наркоманов?

– Вроде нет.

– Вот и я так думаю. Главное, не показывать вида. Идём.

– Чё-то не прёт пока, – жалуется Димон-А.

– Сейчас попрёт, – обещает ему О’Димон.

– Может, Дэн мне не те кактусы подсунул?

– Те. В тот раз я тоже чего-то долго ждал прихода, а потом меня так шибануло! Я думал, всё, мне капец.

Димон-А вдруг дёргается и оглядывается назад. Его тело, как вспышка, внезапно пронизывает холод, который затем обжигает. В низу копчика он чувствует сильное жжение, как будто кто-то, словно издеваясь, подносит к его заднице пламя зажигалки. Он хватается рукой за копчик, но никакой зажигалки сзади нет.

– Чтобы ты ни увидел, ни во что не вмешивайся, – продолжает О’Димон. – Твоя задача – лишь внимать, смотреть и ничего не делать. Как только ты включишься в эту игру, ты пропал.

Но Димон-А уже не слышит этих слов. Он ощущает сильное давление на голову, звон в ушах, покалывание в руках и в ногах. На него наваливается страшная тяжесть. Он чувствует внутри себя перевёрнутую вниз горящую восковую свечу. Свеча плавится, истекая воском по его ногам. К горлу подступает тошнота. Его охватывает озноб и всевозрастающая дрожь.

Он понимает, что в нём пробуждается змея, что она уже подняла голову. Он знает, что фитиль запален и ракета готова к пуску…

##Внезапное ускорение, сдвиг###, – и где же тело? Тело исчезло. Рук нет, ног нет. А перед глазами какое-то ярчайшее безумие. Все скачет на дикой скорости, поэтому глаза хочется закрыть. Димон-А закрывает глаза и чувствует внутри себя какое-то движение. Какая-то юркая змейка, стремительно извиваясь вокруг позвоночника, возносится от копчика к темечку.

– Что это? – хочет он сказать и не может, потому что во рту отсутствуют язык, зубы и нёбо – а через раскрытое темечко видна чёрная дыра в открытый космос.

Ему хочется глотнуть – ага, щас! Все проваливается куда-то в тартарары. Глаза самопроизвольно открываются-закрываются, руки-ноги дрожат.

– Что вообще… происходит? – шевелит он губами и неожиданно всхлипывает.

Оказывается, у него почему – то текут слезы и сопли. Он смотрит на О’Димона и видит, что у того точно так же, как у пойманной рыбы, открывается и закрывается рот, и он так же то и дело хлопает глазами, дергается, хихикает и гримасничает.

Как только невидимая кундалини выходит из Димона-А, его накрывает по полной. Он как бы видит себя со стороны: как стекает на асфальт его тело, как он крутит головой из стороны в сторону, силясь осмыслить происходящее. Но сейчас это для него слишком сложно. Он явно не готов к такому исходу. Судорожно подергивая губами, пытаясь сглотнуть воображаемую слюну, он держится руками за землю, и взгляд у него испуганный, как у ребенка. Он, кажется, готов заплакать.

– Я уже умер? – спрашивает Димон-А, приходя в себя.

– Нет, – отвечает О’Димон.

– Я, точно, не умру?

– Это такая волна… она сейчас пройдет.

Но волна не проходит. Более того, ко всему ещё присоединяются слуховые галлюцинации. На шелест листьев накладывается вдруг чей-то шёпот. За перешептываньем следуют резкие щелчки и тонкое посвистывание. Затем слышатся гнетущие и скрежещущие звуки. Где-то вдалеке ритмично и глухо бьёт барабан. Сверху на Димонов льётся жалобное звучание кларнета, слева сыплется отвратительное лязганье цимбал, а справа несутся душераздирающие крики и стоны.

Димон-А зажимает уши ладонями, но какофония не только не исчезает, но становится ещё громче. Он ничего не понимает и хлопает глазами. Неожиданно весь этот аудио-террор резко обрывается.

12. Кто такие иные?

Майя и Жива возвращаются тем же путём, что и пришли – по Ведьминому языку. Жива нисколько не расстроена тем, что менты не пустили их на Гору. Ведь она знает наверх такие тропки, которые вообще никому неведомы.

– Слушай, а кто такие иные? – спрашивает Майя.

– Ну, это такие… иноземляне.

Майя улыбается.

– Хочешь сказать… инопланетяне?

Жива кивает.

– Ну да, пришельцы. Вернее, потомки пришельцев с планеты Нибиру, которые прибыли сюда много тысяч лет назад. Их ещё называют… анунаки. Хотя они и выглядят сейчас, как люди, ничем от нас почти не отличаются, но на самом деле это – нелюди. При этом себя они считают сверхлюдьми.

– А разве так бывает?

– На Девичьей всё, что хочешь, бывает.

– А если они нам встретятся? Ты их когда-нибудь видела?

– Я пока ещё нет, а вот Навка говорит, что видела. Она ведь ясновидящая.

– Что, правда?

– Да. Но ей ещё очень далеко до своей матери Веды, которая может видеть невидимое – потусторонний, бестелесный мир. И это несмотря на то, что она – слепая.

– Как же она видит потусторонний мир? – спрашивает Майя.

– Потому и видит, что ничего не видит в этом мире. Она ощущает всё как бы на другом уровне. Экстрасенсорно. Веда говорит, что иные и есть те самые черти из сказок.

– С рогами и копытами? – усмехается Майя.

– Ну, это раньше их все так представляли. А на самом деле, выглядят они совсем иначе. Нижняя половина у них – человечья, а вот верхняя… – Жива замолкает.

– Что? – нетерпеливо переспрашивает Майя.

– Верхняя, как у рептилий.

Майя смотрит на кузину с недоумением. Жива разъясняет ей:

– Анунаки ведь были рептилиями. Всякими там ящерами, драконами и змеями. Анунаки вступали с земными женщинами в связь, и те поначалу рожали всяких уродов – наполовину людей, наполовину змей. Но затем эти люди-змеи постепенно ассимилировались. И теперь их почти невозможно отличить от людей. И хотя тело у них бренное, душа у них осталась бессмертной – от пришельцев.

– Всё равно, не пойму я, как можно произойти от змей?

– Ну, если люди произошли от обезьян, то почему черти не могут произойти от рептилий?

– Ерунда всё это!

– Не ерунда. Вспомни хотя бы легенду о нашем киевском Змее Горыныче. Какую он дань ежедневно требовал у горожан?

– С каждого двора по красной девке.

– А зачем, спрашивается, ему нужны были девки? Вернее, девственницы? А затем, что он пользовался правом первой ночи, чтобы те приносили ему потомство. И вот теперь, благодаря тем девкам, это чёртово племя и не отличаются ничем внешне от нас.

– А если они нам встретятся? Как мы узнаем, что это черти?

Жива усмехается и объясняет:

– Для этого надо сложить вот так из пальцев треугольник. И приставить его к левому глазу. Тогда твой глаз станет всевидящим.

– Как Всевидящее око?

– Нет, как Сияющая дельта. Вернее, как солнце.

– Как солнце? – удивляется Майя.

– Ну, да. Ты не задумывалась, почему в треугольнике, от которого исходят лучи, всегда рисуют один глаз, а не два, как у людей?

– Нет.

– Потому что Всевидящее око – это и есть, на самом деле, солнце. Только оно и видит всё с небес. От него ничего не может скрыться.

– А ночью?

– А ночью его заменяет луна. Так вот, короче, когда твой глаз станет всевидящим, ты сразу поймёшь, кто перед тобой.

– Что, правда?

– Ну. Ящера выдаст ороговевшая кожа, змею – чешуя. А если у кого-то увидишь пламя, вылетающее изо рта, – это явно будет…

– Смеёшься, да? – улыбается Майя. – Я так люблю, когда ты что-то выдумываешь.

– Ничего я не выдумываю, – обижается Жива.

Они приближаются к бетонной подпорной стене.

– А если они тебе реально встретятся, что ты будешь делать? – усмехается Майя.

– Они ведьм не трогают. Мы единственные, кто видят их и знают, как с ними бороться.

– А как?

– Есть одно древнее заклинание, которое их останавливает.

Неожиданно Жива сама останавливается в недоумении, обнаружив, что на стенке каждая буква слова «ПЕКЛО» перечёркнута крест-накрест мелом, а рядом такими же гигантскими буквами дописано новое слово – ЧИСТИЛИЩЕ.

– Вот это уже ближе к истине, – замечает она.

Девушки оглядываются по сторонам, надеясь увидеть того, кто бы мог это сделать. В самом низу перед шлагбаумом стоит оранжевый мусоровоз. Два мусорщика неподалёку наполняют чёрный пластиковый мешок мусором, которым заполнена яма.

– Куда же мы теперь? – испытывающим взглядом смотрит на двоюродную сестру Майя и показывает пальчиком в разные стороны, – туда?… сюда?..

– Туда, – показывает вправо пальчиком Жива. – Пойдём вдоль речки.

– Как скажешь. И чего я всегда иду за тобой, как овца, всегда с тобой соглашаюсь?

– Ещё бы ты со мной не соглашалась. Я ведь старше тебя.

– Всего на один день, – уточняет Майя.

– Как видишь, – ухмыляется Жива, – даже один день многое значит.

Она поправляет длинную чёлку, закрывающую половину её лица.

– А ты и, правда, похожа так на ведьму, – замечает Майя.

Взбив рукой волосы, онасебе также надвигает чёлку на правый глаз.

Жива хохочет:

– Теперь мы уж точно будем пугать всех, кто встретится нам по дороге.

13. Мультики начались

Навстречу Димонам по краю дороги спускается стадо коз – шесть белых козочек. Позади них вышагивает чёрный козёл.

– Чёрт, а чё тут козлы делают? – удивляется О’Димон.

– Где ты видишь козлов? – недоумевает Димон-А.

– А ты их не видишь?

– Это же козы, – разъясняет Димон-А. – Их местные здесь выпасают.

– Да не козы это, смотри, это – козлы, – дурашливо хихикает О`Димон.

– Какие-то странные они, эти козлы, – присматривается товарищ, замечая, что у тех рядом с выменем присутствует ещё и член. – Ну их, к чёрту! Это какие-то гермафродиты.

Он начинает дико ржать, привлекая к себе внимание этих самых коза-козлов. Навострив уши, животные проходят мимо них, а через несколько метров останавливаются и зачем-то выстраиваются в ряд, загораживая всю дорогу. Димоны также не могут устоять на месте, им непременно хочется подвигаться, побегать и подурачиться.

– Это ещё что! – машет руками О`Димон, – вот скоро начнутся визуалы.

– Визуалы? Во класс! – восторгается Димон-А. – Тогда эти козлокозы превратятся в инкубов.

– В кого?

– В инкубов. Ну это такие гибриды…сверху, как люди, а снизу – копыта и хвост.

– Тогда этот чёрный козёл точно станет дьяволом, – махровым ржачем хохочет О`Димон.

Вдруг он осекается, замечая, что козлокозы, выстроившись в линию, неожиданно становятся на дыбы. Внешне они практически не изменились, – те же рога, копыта, хвост, но морды их, действительно, стали какими-то осмысленными. В них словно проявились человеческие черты, отчего они стали ещё более ужасными.

При этом самая ужасная морда оказывается у чёрного козла. Одним копытом он показывает на небо, другим – на землю. На волосатой груди его явно проглядывают женские груди.

Внезапная вспышка света у него между рогами, сдвиг, – и во лбу его загорается звезда. Чёрный козёл плавно опускает правое копыто и указывает им на Димонов. В ту же секунду гибриды начинают движение и идут прямо на них.

– Чё это? – пятясь назад, испуганно спрашивает Димон-А.

– Ясно чё, – со знанием дела отвечает О`Димон. – Мультики начались.

Мультики оказываются настолько реальными, что Димон-А замечает, что члены у сатиров почему-то раздвоенные.

– Ой, чё-то не то. Бежим!

Они бегут вверх по дороге, козлорогие, стуча копытами, бегут за ними. Наконец, впереди показывается полуразрушенный домик и два милиционера, стоящие перед шлагбаумом на повороте.

Менты видят бегущих по дороге парней, у которых на лице нарисовано, что те уже поймали тему.

– Чего это с ними? – удивляется младший сержант.

– Козлы! – с перекошенным ртом кричит О`Димон.

– Кто козлы? – не понимает старший сержант.

– Там козлы! – показывает Димон-А большим пальцем за спину.

– Нет там никаких козлов, – удивляется младший.

– Как это нет? – оглядывается назад Димон-А и видит стоящих рядом на задних копытах козлов.

Он бросается за помощью к милиционерам, и в ужасе видит, что у тех на плечах отсутствуют головы. То же самое замечает и О`Димон. Парни в панике кидаются в разные стороны.

– Куда? – хватают их за шкирку безголовые менты. – Вы чё, травы обкурились, торчки?

– А чё, сразу торчки? – возмущается О`Димон.

– Колись, траву курил? – сразу же начинает его допрашивать безголовый младший сержант.

– Колюсь, не курил.

– Значит, не куришь, а колешься? – злорадствует безголовый старший сержант и приказывает младшему, – ну-ка, обыщи его.

– Сними рюкзак! Живо! Руки на голову! – приказывает младший сержант Димону-А и обыскивает его. Не найдя ничего подозрительного в карманах, он вытряхивает содержимое рюкзака на землю. На землю выпадает фонарик, компас и двухлитровая бутылка кока-колы.

– А это что? Кокаин в разведённом виде? – стебётся старший сержант.

– Да какой ещё кокаин? – возмущается Димон-А.

Младший сержант щупает рюкзак и в боковом карманчике находит белый аптекарский футлярчик.

– А вот и статья! – радуется он.

Но рано радуется. Димон-А незаметно вытаскивает из-под банданы две таблетки и тут же их проглатывает.

– А вот и нет статьи!

– Ничё, – обещает им старший сержант, – был бы наркоман, а статья всегда найдётся. В кутузку их!

О’Димон живо складывает все пожитки в рюкзак, закидывает его себе на спину, после чего безголовые милиционеры ведут обоих наркоманов в кутузку, в небольшую пристройку к полуразрушенной гауптвахте.

– А как вы догадались? – спрашивает О’Димон.

– Что вы любите наркотики? – ухмыляется младший сержант.

– Нет, что наркотики любят нас, – отвечает Димон-А.

– По глазам, парень, только по глазам, – объясняет ему старший сержант и запирает дверь на задвижку.

Свет в зарешёченное окно падает на осколок разбитого зеркала. О’Димон поднимает его с земли.

– Ни черта себе!

Он видит в зеркале расширяющиеся зрачки. Поглощая радужку, они расширяются с каждой секундой, и вскоре полностью вытесняют её. Его глаза становятся двумя безднами. Он переводит взгляд на приятеля и видит, что у того на лице точно такие же чёрные бездны.

14. Лыбедь и русалки

Миновав шлагбаум, Майя и Жива сворачивают к насыпной, утрамбованной щебнем, дороге.

Откуда-то из-под земли едва слышно доносится шум воды. Подойдя ближе, они замечают огромный трёхстворчатый бетонный коллектор, из которого по средней створке и вытекает неспешно маленькая речка, больше похожая на широкий ручей.

Именно здесь, словно из-под земли, Лыбедь неожиданно вырывается на волю, и благодаря ей посреди этого урбанизированного пейзажа за гаражами возникает сельская идиллия – деревья моют ветви в журчащей воде, поют птички… Так хорошо, что стараешься не обращать внимания на старые автомобильные шины, торчащие из воды, и мусор, живописно повисший на ветвях деревьев. Зажатое между горой и дорогой позади гаражного кооператива, русло реки напоминает грязную, захламленную канаву.

Пластиковые кульки и тряпки висят чуть ли не в метре над водой. После сильных ливней вода здесь поднимается на метр и больше. Видимо, гаражи здесь не раз затапливало, поскольку левый берег Лыбеди укреплён насыпным грунтом и дорога теперь пролегает чуть ли не выше крыш гаражей.

Вековые вётлы растут у самой воды. Деревья достигают такой толщины, что и вдвоём не обхватишь руками. Очень много мёртвых деревьев – чёрных, покосившихся, с изломанными стволами. Здесь довольно тихо, если не считать удалённый гул автотрассы, но тишина эта какая-то странная, уединённая. Чувствуется какая-то заброшенность, потерянность в этом пейзаже.

Двоюродные сёстры проходят под высоковольтной вышкой линии электропередач. Неожиданно, шумно замахав крыльями, взлетают от реки две утки.

– А я знаю про Лыбедь легенду, – говорит Майя. – Она ведь жила именно на этой горе. И до самой смерти оставалась девственницей. Поэтому гору и назвали Девичь-горой.

– А почему… девственницей?

– Считала, видно, что никто не достоин её руки и сердца. И хотя к ней сватались десятки женихов, она всем отказывала.

– Слишком гордая была? – усмехается Жива.

– Скорее переборчивая. А когда постарела, то сама уже была никому не нужна. Сидела тут на горе, и с горя плакала, пока из слёз её не образовалась эта река.

– Да, поучительно.

Плавное течение реки на перекате убыстряется. Перед мостиком они замечают метровую в диаметре железную трубу, выходящую непосредственно из-под толщи горы и зарытую в землю на другом берегу. Что может вытекать из горы, непонятно?

– Хотя, на самом деле, гору эту назвали Девичьей совсем по другой причине.

– По какой?

– Из-за того, что здесь всё время пропадают девушки.

– А чего они здесь пропадают?

– Ну как? – уклончиво начинает Жива. – Говорят, много лет тому назад здесь объявился Чёрный Змий, который нападает только на девушек. Причём, выбирает он себе исключительно девственниц.

– А разве он до сих пор на них нападает?

Майя переступает рельсы, ведущие на мостик. Жива следует за ней.

– До сих пор.

– Что, серьёзно? – удивлённо спрашивает Майя, оглядываясь.

– Назад! – кричит Жива и хватает её за руку.

Прямо на них несётся скоростной поезд. Они едва успевают отскочить назад. Пара секунд мелькания вагонов – и вот он уже вдали!

– А ты этого Змия видела? – испуганно спрашивает Майя.

Непонятно, чего она больше напугалась.

– Нет. Его никто не видел. Даже Веда и Навка. За исключением, видимо, дочки Лысогора, которая нарисована на стене. Но она уже никому ничего не расскажет.

Идя по шпалам, они переходят мостик через Лыбедь. Затем они сходят на тропинку у подножия горы, а рельсы уносятся вдаль параллельно Столичному шоссе.

– Так, может, его здесь никогда и не было?

– Тогда откуда здесь на Девичьей и Змиев дуб, и Змиева нора? – спрашивает Жива, шагая впереди.

От трассы идёт такой шум, что уши закладывает, ничего не слышно.

– Не, – мотает головой Майя, – чего-то мне уже совсем не хочется туда идти.

Она останавливается и запрокидывает голову. Прямо перед ней возвышается легендарная Лысина – лишённый растительности крутой склон Девичь-горы. Деревья растут лишь у самого подножия, да ещё на самой вершине отчетливо просматриваются два деревца – две цветущих груши, растущих над обрывом.

Заметив, что сестра ушла далеко вперёд, Майя прибавляет шагу.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.