Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941

Как отмечается в латвийских источниках, в ночь с 14 на 15 июня 1940 г. советские воинские подразделения устроили вооруженную провокацию. Они напали на пограничные посты латышей в пунктах Масленики и Шмайли, в результате чего погибли 4 человека и были увезены на советскую территорию 38 человек. Затем последовал советский ультиматум правительству Латвии[637].

Не доверяя возможностям и способностям сотрудников советских посольств в быстром и решительном проведении линии Москвы, Сталин направил в Прибалтийские страны в качестве своих чрезвычайных уполномоченных, хотя они имели мандаты Президиума Верховного Совета СССР, таких деятелей, как А. А. Жданов (в Эстонию), А. Я. Вышинский (в Латвию) и В. Г. Деканозов (в Литву). Они были наделены, по существу, неограниченными полномочиями для беспощадного претворения в жизнь ультиматумов и уже тогда вели себя как своеобразные советские генерал-губернаторы. Под их контролем и давлением во всех трех республиках произошла немедленная смена правительств.

«Охватывает буквально оторопь – до какого цинизма надо было дойти, чтобы позволить себе прямо-таки феодальный тон в разговоре с представителями суверенных государств, который взяли за норму Молотов и его подручные Деканозов, Вышинский, Жданов»[638], – отмечал В. Александров. Нельзя не согласиться с этой характеристикой методов сталинистской дипломатии того времени.

В Латвии было сформировано народное правительство, в состав которого по тактическим соображениям не вошли представители коммунистической партии. В первые же дни своего существования оно провело ряд таких политических и экономических мер, которые, по мнению некоторых латышских историков, означали начало «социалистической революции». Не без давления Вышинского был расторгнут договор о «Балтийской Антанте». Перед тем как 21 июля 1940 г. оставить свой пост президента Латвии, К. Ульманис скрепил своей подписью все законодательные акты народного правительства. После этого они вступали в силу.

В Литве при обсуждении ультиматума Советского Союза от 14 июня 1940 г. большинство членов правительства выступило за его принятие, и на следующий день находившийся тогда в Москве министр иностранных дел Урбшис сообщил об этом Молотову. Как только в страну стали вводиться новые контингенты советских войск, президент А. Сметона и ряд других государственных и военных деятелей выехали в Восточную Пруссию. Туда же эвакуировались и некоторые части литовской армии. Комиссия Верховного Совета Литовской ССР по изучению германо-советских договоров 1939 г. и их последствий в августе 1989 г. отмечала: «Части Красной Армии вместе с дислоцированными ранее подразделениями заняли главные стратегические центры и объекты, совершая этим оккупацию Литвы»[639].

Аналогичные события происходили и в Эстонии. Утром 19 июня в Таллинн прибыл Жданов. Через несколько часов он уже был на приеме у президента К. Пятса. О содержании их полуторачасовой беседы в деталях пока неизвестно. По выработанному Ждановым сценарию формирование нового правительства Эстонии должно было состояться в результате «всенародных уличных демонстраций». Соответствующее задание 20 июня было дано эстонскому коммунисту М. Унту, который поддерживал связь с советским посольством еще с 1932 г. В своей автобиографии, хранящейся в партархиве Института истории партии при ЦК КП Эстонии, он написал следующее: «18 июня 1940 г. получил приказ по телефону и телеграфу прибыть в Таллинн, что я сразу и сделал… Вечером 18 июня встретился с т. Бочкаревым, который спросил меня, согласен ли я быть министром внутренних дел. Ответил, что если мне доверяют, то я выполню это задание. 19 июня я дважды встречался с т. Ждановым и, кроме этого, с т. Бочкаревым. 20 июня два раза встречался с тт. Ждановым и Бочкаревым и вечером того же 20 июня т. Жданов поручил мне организовать в течение ночи митинг и демонстрацию 21 июня… В течение ночи все приготовления были проведены как в Таллинне, так и в провинции, и 21 июня состоялась демонстрация и захват власти»[640].

Здесь Унт, конечно, преувеличивает свои достижения в организации демонстраций в провинции. В действительности они были гораздо скромнее. Из 33 городов республики митинги состоялись в 12, а в Таллинне в митинге на площади Вабадузе участвовало до 5 тыс. человек, включая, как отмечают эстонские источники, и рабочих советских военных баз и граждан СССР. Кроме них на площади присутствовали советские воинские подразделения с танками. На следующий день об этом сообщила «Правда»[641].

В день демонстрации к президенту прибыли Жданов, советский полпред К. Никитин и другие работники посольства. Они потребовали образовать новое правительство во главе с И. Варесом, что и было сделано.

3. «Революции» на марше

Факты свидетельствуют, что многие трудящиеся во всех Прибалтийских республиках действительно приветствовали образование народных правительств, связывая с ними возможность демократизации общественной жизни, улучшения материального положения народа, а бедные крестьяне рассчитывали получить землю. Коммунисты надеялись, что новые правительства будут содействовать реализации их программных требований по социалистическому переустройству общества.

Как же эти процессы протекали в разных республиках? Н. Андрезен, назначенный в новое правительство Эстонии министром иностранных дел, рассказывал, что 20 июня 1940 г. Жданов вызвал его и X. Хабермана (позже он стал заместителем министра внутренних дел) в свою резиденцию и, познакомив их со списком предполагаемого народного правительства, попросил высказать свое мнение. Выслушав их, Жданов внес в список некоторые уточнения. В правительство вошли три деятеля культуры, по одному активисту-общественнику, бизнесмену, ученому и военному, три члена Государственной думы. Ни один из них в тот момент не состоял в компартии Эстонии[642].

Вот как в своем отчете описывал сложившуюся ситуацию советский полпред К. Н. Никитин: «Приезд тов. Жданова и директива из Москвы о недопустимости пассивного отношения к полицейским расправам резко изменили дело. На всех фабриках и заводах развернулись широкие собрания, продолжавшиеся по всей Эстонии всю ночь с 19 на 20 июня. Правительство Лайдонера – Юримаа воочию убедилось, что ему не удастся сохранить никаких позиций, так как слух, что советское правительство само участвует в организации правительства Эстонии, проник во все самые глухие углы и везде встретил сочувственный отклик, но в некоторых головах он преломился совершенно неправильно. Часть людей не поняла нашей политики, смену правительства расценила как революцию и в демонстрацию 20 июня внесла элементы Октября. 21 июня к 13 часам дня мы должны были ехать к президенту Республики К. Пятсу с представлением кандидата в премьер-министры И. Варес-Барбаруса. В 12 часов дня началась демонстрация. Рабочие шли дружно в ногу с пением революционных и советских песен: «Широка страна моя родная», «Катюша» и пр., несли свои старые профессиональные знамена. Из колонн, проходивших мимо советского полпредства, все время раздавались крики «Ура!», «Да здравствует тов. Сталин!». С балкона их приветствовал тов. Жданов»[643].

Далее в отчете описывалось, как собравшиеся у дворца президента Пятса демонстранты потребовали убрать правительство Лайдонера – Юримаа, дать свободу политзаключенным и создать условия для нормальной деятельности профсоюзов. Затем по своей собственной инициативе демонстранты разделились на три группы. Одна из них направилась к арсеналу, чтобы изъять оружие, другая – освобождать из тюрьмы политзаключенных и третья – захватить почту, телеграф, полицейское управление и др.[644]

Именно в ходе этой демонстрации Жданов, Никитин и группа сотрудников полпредства явились к перепуганному президенту. «Предложенную нами кандидатуру в премьер-министры Иоганнеса Вареса (Барбарус), – сообщал далее полпред, – (президент. – М. С.) принял без возражений и испуганно повторял: «Только, пожалуйста, поскорее организуйте правительство и приведите все в порядок». Визит наш окончился не более чем в 8 минут. Оставшуюся часть дня мы посвятили окончательному сформированию Эстонского правительства»[645].

Отчет советского полпреда в Таллинне – весьма красноречивый документ. Если оставить на совести автора его утверждения, что собрания развернулись «на всех фабриках и заводах», проходили «всю ночь» и по «всей Эстонии» и что слух об участии советского руководства в формировании нового правительства Эстонии «во всех глухих углах встретил сочувственный отклик», то в остальном этот документ подтверждает, в какой степени грубо и противоправно советские власти вмешивались во внутренние дела суверенного и объявившего о своем нейтралитете государства.

По какому сценарию развертывались в те дни события в Риге, подробно осветил в докладе Молотову 3 июля 1940 г. советский полпред В. К. Деревянский. Он сообщал, что 17 июня в 2 часа дня в Ригу вступили передовые части советских войск. Население встретило их восторженно, с красными знаменами. Полиция пыталась разогнать встречавших. После вступления в Ригу советские войска быстро заняли вокзал, почту, телеграф, телефон, радио. Все передачи по радио, в том числе выступление президента Ульманиса, передавались только с предварительного разрешения советских властей.

Вечером 18 июня в Ригу прибыл Вышинский, который приступил к формированию нового правительства. Его главой стал проф. А. Кирхенштейн, о чем было объявлено 21 июня. В этот же день состоялась грандиозная демонстрация. Ее участники требовали устранения президента Ульманиса, организации советской власти и присоединения Латвии к Советскому Союзу. Как писал Деревянский, «от полпредства демонстрацию приветствовали тов. Вышинский и Деревянский»[646].

22 июня в Риге была опубликована декларация нового правительства. На следующий день состоялась еще одна демонстрация. Поводом для нее послужили похороны убитого 17 июня Пауля Криша. Правительство приняло постановление о разоружении айзсаргов. Учреждалась вспомогательная полицейская служба, состоявшая преимущественно из рабочих. Издано распоряжение, разрешавшее распространение советских изданий. Государственный аппарат очищался от сторонников Ульманиса, участвовавших в перевороте 15 мая 1934 г. В день вступления в Латвию советских войск перешла на легальное положение компартия – соответствующее постановление правительства было принято 30 июня[647].

В Литве 16 июня 1940 г. было объявлено, что правительство рассматривает отъезд за границу президента А. Сметоны как его отставку с поста президента. Далее было решено, что в соответствии со ст. 72 Конституции республики обязанности президента поручается исполнять премьер-министру А. Меркису.

В тот же день премьер-министр обратился по радио к народу. Он заверил, что прибытие новых советских военных частей направлено на обеспечение безопасности как Советского Союза, так и Литвы. Он заявил далее, что этот факт не должен задевать внутренние социальные, культурные и политические дела Литвы. Исполняющий обязанности президента призвал население не верить необоснованным слухам и смотреть в будущее с доверием[648]. Литовская армия, которой командовал генерал В. Виткаускас, не принимала участия в подавлении демонстраций и митингов.

На следующий день назначенный совет министров республики по предложению компартии возглавил Ю. Палецкис.

Итак, в течение нескольких дней во всех трех Прибалтийских республиках были образованы новые органы исполнительской власти. Началась подготовка выборов в законодательные органы.

В эти дни общественная и политическая жизнь в Прибалтике резко активизировалась. Динамика политической борьбы нарастала. По всей Прибалтике проходили организованные прежде всего левыми силами собрания и митинги, одобрявшие политику народных правительств, приветствовавшие Красную Армию и лично Сталина. Нет оснований сомневаться в том, что в такой ситуации многочисленные советские представители и командование контингента советских войск в Прибалтике в период подготовки и во время выборов вели себя далеко не пассивно и им были не безразличны их итоги. Трудно оспаривать тот факт, что вступление в Прибалтийские государства советских войск, а также деятельность сотрудников органов безопасности и ряда других высокопоставленных советских эмиссаров не только предрешили падение господствовавших в этих странах режимов, но и активизировали деятельность как сил, руководимых компартиями, так и других сил оппозиции. Председатель профсоюза Тарту К. Ялак, выступая 21 июня на митинге, заявил: «Нам на помощь пришла Красная Армия. С ее помощью мы завоевали то, что имеем». А в речи 6 июля он вновь повторил, что победа завоевана благодаря Красной Армии[649].

Участники событий в Эстонии 21 июня рассказывают, что во время демонстрации на улицах Таллинна они видели советские броневики и группы советских военнослужащих. Колонну демонстрантов, следовавших к президентскому дворцу в Кадриорге, сопровождали советские броневики. Чтобы избежать провокации, охрана дворца, состоявшая из эстонских солдат, сдала оружие. Опасное вооруженное противостояние между демонстрантами с сопровождавшими их советскими броневиками и эстонской охраной возникло у тюрьмы на ул. Патарей. Как отмечается в эстонских источниках, в освобождении 27 политзаключенных участвовали не только демонстранты, но и три советских офицера, которые от директора тюрьмы «в корректной форме потребовали выдачи политзаключенных»[650]. В ряде мест избирательные участки охранялись советскими воинскими подразделениями.

По данным советского полпредства, в ночь на 20 июня демонстранты предприняли аресты, из рабочих избирались уполномоченные, которые поддерживали революционный порядок. Старики-рабочие записывались в гвардию и, вооруженные винтовками, вставали во главе патрулей. Имела место стрельба эстонских офицеров по советским военнослужащим. Советские войска разоружили эстонскую военную школу (400 человек). В ходе вооруженных стычек этой ночью погибли 3 человека рабочих эстонцев и ранены до 10 человек. Вечером 21 июня Жданов вызвал М. Унта и приказал ему прекратить революционные действия и разоружить рабочие дружины. В ночь на 22 июня в Таллинне был восстановлен порядок[651].

По воспоминаниям свидетелей и по данным, приводимым в официальных материалах, на митингах в Эстонии выступали командиры Красной Армии, советские военнослужащие находились в зале во время заседания Государственной думы. На состоявшемся 9 июля в Таллинне митинге Н. Андрезен заявил: «Если на нашем сегодняшнем собрании выступает и представитель Красной Армии, то, мне кажется, это должно вам о чем-то говорить…»[652].

Из отчета советского полпреда позже стало известно, что перед демонстрантами выступал начальник политотдела корпуса Иванов, «который не понял совершавшихся событий и решил революционизировать, произнеся перед демонстрантами возбужденную речь», сильно подогревшую настроение демонстрантов, а «вмешавшиеся каким-то образом в среду демонстрантов броневики подкрепили это настроение»[653].

Вот какое требование 17 июня 1940 г. направил начальник военно-морской группы С. Кучеров помощнику военного министра Эстонской республики генерал-майору А. Траксмаа: «Для размещения личного состава Краснознаменного Балтийского флота и учреждений прошу дать распоряжение об освобождении следующих помещений: 1. Здание военного министерства. 2. Здание штаба военно-морских сил. 3. Морской экипаж и его жилые здания. 4. Управление дорог. 5. Таможня. 6. Здание офицерского собрания. 7. Здание префекта полиции. 8. 20 дач в Пирита и Нымме. 9. Казармы калевского батальона». Затем следует перечень передаваемых арсеналов, заводов, гостиниц, театров, кинотеатров, универмагов, гимназии, аэродрома и ряда жилых зданий в Таллинне. Кучеров также потребовал передать в его распоряжение всю артиллерию ПВО. Срок исполнения названных требований устанавливался два дня – к 24 часам 19 июня 1940 г.[654]

Случаи вмешательства работников советского полпредства и военных властей в политическую жизнь Латвии наблюдались в Риге и в других крупных городах республики. Так, как 19 июня 1940 г., доносил полпред Деревянский, рабочие Либавы вышли на демонстрацию с красными знаменами, «я потребовал от латвийских властей не препятствовать мирной демонстрации и никоим образом не применять оружия. Не допускать полицейскими мерами раздражения народа. Обеспечить мирную обстановку прохождения демонстрации даны указания нашему командованию в Либаве»[655]. Через несколько дней Деревянский и Вышинский докладывали, что «весь порядок в городе обеспечивается нашими войсками»[656].

В одной из телеграмм 22 июня 1940 г. Вышинский жаловался, что новые министры Латвии не обеспечены надежными помощниками, что он занимается подбором кадров, и просил «прислать из Москвы 10–15 человек для расстановки по разным министерствам в помощь министрам»[657].

Вызывает недоумение, на каком основании 11 июля 1940 г. – за десять–пятнадцать дней до принятия народными сеймами Латвии и Литвы и Государственной думой Эстонии деклараций о провозглашении советской власти и о вступлении в состав СССР и за двадцать дней до сессии Верховного Совета СССР, принявшей соответствующий закон, – нарком обороны Тимошенко приказал сформировать управление Прибалтийского военного округа с дислоцированием в Риге и включить в этот округ войска, расположенные в Латвии и Литве, а войска, дислоцированные в Эстонии, включить в Ленинградский военный округ?[658]

Важно напомнить и о том, что перед выборами и во время выборов во всех Прибалтийских республиках стремление инкорпорировать их в состав СССР скрывалось от избирателей. Видимо, надежды на то, что население согласится с добровольной потерей своего государственного суверенитета, не было.

Но уже подспудно шли разговоры о возможности установления советской власти. Так, деятель рабочего движения в Эстонии X. Хуберман в своих воспоминаниях подтвердил, что он и министр без портфеля X. Круус на переговорах со Ждановым пытались выяснить, нельзя ли в Эстонии вводить не сразу советскую власть, а нечто аналогичное несоветскому демократическому государственному строю, существующему в Монголии. Поначалу Жданов отозвался об этой идее положительно и X. Круус с Н. Андерзеном приступили к разработке конституции по монгольскому образцу. Но в дальнейшем эта идея не получила развития[659].

Выступая в телепередаче «Депутаты Государственной думы свидетельствуют» 7 декабря 1989 г., бывший зам. министра социальных дел Эстонии Лембит Люйс рассказал: «Это было за два дня до выборов. Неэме Руус (министр социальных дел) сказал мне, что в Эстонии не удастся установить народно-демократический строй по примеру Монголии. Он сказал, что нам следует войти в состав Советского Союза. Я спросил: «Как же это так вдруг? Ведь были выборы, была и избирательная платформа». Он ответил, что ничего нельзя сделать, таково требование Жданова, и мы не имеем возможности противостоять этому. Одно из двух: либо мы будем согласны, либо нам здесь придется очень плохо. Ситуация чрезвычайно усугубляется. Другого выхода сейчас нет. Позже я слышал, что перед заседанием Государственной думы ее члены были вызваны в ЦК, и там им разъяснили, что следует голосовать за установление советского строя и вступление в СССР»[660].

В Москве были удовлетворены развитием событий в Прибалтике, ведь все шло так, как и было предусмотрено. Однако с начала июля в связи с подготовкой выборов во всех республиках по единому сценарию, хотя каждая республика имела свои особенности, стали проявляться признаки радикализации общественной и политической жизни. Иногда принимались меры государственного принуждения. Из Москвы сюда зачастили всевозможные советники и комиссии. Имели место аресты по политическим мотивам. Глава правительства И. Варес и секретарь ЦК компартии Эстонии К. Сяре выступали 13 июля на митинге на площади Вабадусе с речами, в которых заверяли, что выборы создадут новую свободную Эстонию и они не допустят создания колхозов[661].

В Латвии 4 июля кабинет министров принял постановление о новых выборах в сейм, хотя в соответствии с 81-й статьей действовавшей тогда конституции такое решение мог принять не исполнительный орган, а только предыдущий состав самого сейма. Для подачи списков кандидатов было оставлено всего 5 дней.

В связи с публикацией 5 июля постановления правительства о выборах в сейм в Риге состоялась демонстрация, участники которой несли портреты советских руководителей, а также большое количество лозунгов, как доносил Деревянский, с требованием присоединения Латвии к Советскому Союзу, установления в Латвии советской власти. «Были и такие не совсем политически грамотные лозунги, как, например, «Предоставить власть Сталину и Молотову». Митинг состоялся и перед зданием советского полпредства. На нем выступил с речью Вышинский. Отвергая призыв Вышинского принять активное участие в выборах в сейм, демонстранты кричали, что они не доверяют сейму, не нуждаются в выборах и требуют установления советской власти и немедленного присоединения к Советскому Союзу[662].

8 июля 1940 г., т.е. за несколько дней до выборов в Латвии, был опубликован список кандидатов латвийского «Блока трудового народа». Список кандидатов от блока, в который вошли буржуазные партии, к этому времени еще не был опубликован.

Скоропалительно, через девять дней после объявления постановления, состоявшиеся 14–15 июля выборы в сейм не были демократичными. В избирательные бюллетени могли быть внесены только кандидаты от «Блока трудового народа», тогда как в центральную избирательную комиссию было прислано 17 списков кандидатов от других партий и общественных организаций 5 избирательных округов. Возражавшие против такого порядка голосования подвергались репрессиям. Были, в частности, арестованы авторы «Призыва латышских демократов»[663]. Разве неясно, что наличие лишь одного списка, как это тогда практиковалось по всему Советскому Союзу, гарантировало стопроцентное избрание предложенных кандидатов! Нарушением принципов демократической избирательной системы было то, что председатели всех окружных избирательных комиссий, включая и центральную, были одновременно кандидатами в депутаты[664].

Что же касается предвыборной программы «Блока трудового народа», то некоторые ее положения заведомо вводили в заблуждение избирателей. Например, в программе не было сказано об установлении советской власти в Латвии и вхождении ее в состав Советского Союза, хотя через несколько дней после выборов, на которых Блок получил около 98% голосов и его представители на многочисленных митингах активно выдвигали именно это требование.

Народное правительство Литовской республики в своей декларации от 5 июля 1940 г. заявило, что оно хочет оздоровить политическую жизнь страны, разработать новый закон о выборах и, «учитывая неотложные государственные задачи, день выборов в народный сейм назначить на 14 июля 1940 г.»[665].

6 июля 1940 г., т. е. всего за восемь дней до выборов в новый сейм, «Союз трудового народа» Литвы опубликовал свою избирательную платформу. Она предусматривала: в области внешней политики – крепить дружбу с народами СССР и союз Литвы с СССР: в области внутренней политики – освободить трудящихся крестьян от недоимок по налогам, оказывать им безвозмездную помощь в получении земли, повысить зарплату рабочим и служащим, развивать народное образование, национальную культуру, обеспечивать полное равенство национальностей, свободу вероисповедания, свободу слова, печати, собраний, понизить квартплату. В документе разоблачались сторонники старого режима, которые «распускают всякие слухи о насилии над верующими, о принудительном закрытии костелов и предполагающейся будто бы обязательной организации колхозов»[666].

Анализ этого документа свидетельствует, что платформа «Союза трудового народа» не выдвигала лозунга о советизации страны и присоединении к СССР. Платформа дезориентировала избирателей и в вопросах церкви и колхозов, так как не прошло нескольких месяцев, как началось жестокое преследование священнослужителей и верующих и предпринималась попытка провести насильственную коллективизацию.

Требования об установлении советской власти, о вхождении республик в состав Советского Союза, о ликвидации частной собственности и ее национализации появились в коммунистической печати уже после объявления результатов голосования, и поэтому их нельзя рассматривать как требования всего народа, оформленные демократическим путем. Таким образом, стремление инкорпорировать республики в состав СССР скрывалось от избирателей. Они просто были введены в заблуждение[667].

Информация о ходе предвыборной кампании в Литве содержится в телефонограмме Деканозова и Позднякова в НКИД СССР 9 июля 1940 г. В ней указывалось, что сформированы все избирательные комиссии. 7 июля в Вильнюсе состоялась большая демонстрация. Основными ее лозунгами были: «Да здравствует 13-я Советская Республика!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и др. Состоялся обмен приветствиями между демонстрантами и представителями советского консульства и командования. Группа «Трудового союза» предложила список кандидатов в сейм. Он был одобрен собравшимися[668].

Поползли слухи о том, что тот, кто не будет участвовать в выборах и не будет иметь соответствующей отметки в паспорте, будет считаться врагом народа. Это вызвало обеспокоенность среди лиц немецкой и других национальностей, проживавших в Прибалтийских республиках. С другой стороны, утверждалось, что когда в Литву придут немецкие войска, то всем, кто будет иметь в паспорте отметку об участии в выборах, не поздоровится. Поэтому германский посланник в Каунасе Цехлин попросил министра иностранных дел Литвы В. Креве-Мицкявичюса развеять подобные опасения среди 40 тыс. литовских граждан немецкой национальности и дать публичное разъяснение. Но министр отказался это сделать[669].

Что же касается обстановки в Эстонии, то создание нового правительства Жданов считал недостаточным для укрепления политических позиций Советского Союза и особенно для реализации его следующего шага – включения Эстонии в состав СССР. Дело в том, что в избирательной платформе «Союза трудового народа» Эстонии от 6 июля 1949 г. совершенно не говорилось о вхождении республики в состав СССР. В ней было лишь сказано, что «в области внешней политики – дружба между народами Эстонии и Советского Союза и тесный союз между Эстонской республикой и СССР». Точно так же формулировался этот пункт и в платформе «Блока трудового народа Латвии»[670].

Известно, что вопрос о возможности включения Эстонии в состав СССР в беседах членов нового правительства со Ждановым и работниками советского посольства имел место уже в конце июня – начале июля 1940 г. Как рассказал в 1955 г. Н. Андрезен (его запись хранилась в партархиве Института истории при ЦК КП Эстонии), в одной из таких бесед он сказал Жданову, что для ориентировки на длительный период ему нужно знать, в течение какого времени эстонское руководство должно подготовить присоединение Эстонии к Советскому Союзу. «Жданов поправил меня – не столько языково, сколько по существу, сказав вместо «присоединение» «вхождение», подчеркнув тем самым метод присоединения»[671], – отмечал Андрезен.

Для того чтобы выполнить эту задачу, необходимо было полностью заменить законодательные органы власти, т. е. провести выборы в Государственную думу. Но на конституционной основе этого добиться не удалось бы. Поэтому Жданов пошел на грубое нарушение основного закона республики, которое выразилось в следующем: выборы проводились в девятидневный срок, что было явно недостаточно для основательной их подготовки; не предусматривался созыв второй палаты парламента; советские власти, включая и командование войск Красной Армии, вмешивались в избирательную кампанию.

В соответствии с указом президента Эстонской республики К. Пятса от 5 июля 1940 г. правительство в тот же день приняло противозаконное решение назначить выборы через 10 дней, т. е. 14–15 июля. Затем 9 июля, «чтобы избежать использования выборов в Государственную думу в целях, направленных против интересов Эстонской республики и эстонского народа», было дано также противозаконное распоряжение всем кандидатам в депутаты представить свою избирательную платформу не позднее 14 часов следующего дня[672]. Но это требование не относилось к кандидатам, выступавшим от «Союза трудового народа», поскольку их избирательная платформа официально уже была обнародована во всех средствах массовой информации[673].