Фаэтон (№3) - Наложница императора

Белоснежной рукой

Ты срываешь цветок, 

И уже в волосах

Засверкал огонёк. 

Южным ветром хочу

На мгновение стать, 

Чтобы к милой прильнуть

И тихонько обнять. 

Заскользить в волосах,

Мягко тронув цветок, 

Пробежаться волной,

Не сорвав лепесток. 

И одежды шелка

Всколыхнуть… замереть… 

Прикоснуться к руке,

Снова в небо взлететь. 

Но вернуться опять,

Вновь вдохнуть аромат 

Золотого цветка,

Что в твоих волосах. 

Или, может быть, стать мне

Одной из ветвей, 

Чтоб коснуться одежды

Любимой моей. 

Или в небе ночном

Загореться звездой, 

И с вершины смотреть,

Любоваться тобой. 

Замерцать в глубине

Твоей нежной души, 

Отразиться в глазах

Мягким блеском звезды. 

Лёгкой прихотью ветра

Деревья шуршат,

И играет на солнце

Их дивный наряд. 

Трепет мысли заветной

Стихом зазвенел. 

Я мечтаю о счастье!

Его я воспел! 

Счастье, стой, не спеши!

Погоди уходить!

Ведь с любимою рядом

Мечтаю я быть![9]

Ланьэр горько плакала. Она читала и перечитывала стихи, написанные для неё, и слёзы всё капали и капали на аккуратно иероглифы, оставляя на них следы безутешного горя. Ей казалось, что вместе со слезами уходит сама её жизнь. Она чувствовала себя птицей, которой подрезали крылья. Она уже никогда не сможет летать, а будет лишь медленно угасать, тоскуя о небе.

«Для чего жить? — думала Ланьэр. — Я не хочу жить без своего любимого. Я никогда не смогу забыть его».

Прочтя в последний раз его стихи, она бережно свернула листок и убрала в тот же шёлковый мешочек, где лежало стихотворение о цветущей сливе. Ланьэр с тоскою посмотрела на птицу Феникса, и ей почудилось, что роскошные крылья счастья как-то поникли, а глаза потускнели, словно птица плакала вместе с нею и объясняла: её заветные мечты и надежды теперь никогда не осуществятся, и эта нежная любовь, так внезапно вспыхнувшая в сердце, зачахнет, как сорванный и брошенный на землю цветок.

Ланьэр подошла к кровати и легла, прижав заветные стихи к груди. Она пролежала всю ночь, не сомкнув глаз. Она знала, что больше не увидит любимого. Никогда. И эти стихи — единственное, что останется в память о нём, в память о её светлой и чистой любви.

Глава 6

ОПЯТЬ ТУДА, НЕ ЗНАЮ КУДА

Они вышли из метро на «Парке культуры» и сразу поняли, что страшно хотят есть. У Эллы Вениаминовны было как-то неудобно совершать опустошительный набег на холодильник, там ограничились чаем, а теперь в ближайшей круглосуточной палатке накупили хотдогов, сладких булок и кока-колы. Налетевший с реки влажный порывистый ветер был по-осеннему холодным и неприятно хлестал в лицо. Конечно, жевать на таком сквозняке не слишком аппетитно, причём было ясно, чем выше поднимешься на мост, тем ветер будет сильнее.

— Ну и местечко для встречи! — проворчал Иван.

— Место как раз неплохое, — объяснил Саша, пряча лицо в воротник и яростно кусая мягкую булку. — Здесь народу почти нет, особенно в такое время.

— Да, — согласился Ваня, запивая хотдог колой и жмурясь то ли от удовольствия, то ли от очередного порыва ветра. — Это тебе не стеклянный Киевский, по которому экскурсанты толпами бродят. Тут раздолье для самоубийц, — добавил он, мрачно хихикнув. — Встал на парапет — прыг! — и порядок. Никто не помешает.

Аня сердито ткнула его в бок.

— Ребята, мне не нравится ваш настрой, — возмутилась она. — У нас всё слишком серьезно, чтобы позволять себе подобные шуточки: когда смерть ходит рядом, о ней не говорят с такой небрежностью. Лучше подумайте, как будем уговаривать Сергея.

— А я уже придумал: давайте сдадим этого генетика агентам Секретной Лаборатории — и делу конец, — предложил Ваня то ли всерьёз, то ли не очень. — Пусть крокодилы жрут друг друга. А с нас тогда уже взятки гладки.

— Ты что, ку-ку?! — Аня покрутила пальцем у виска, она не принимала такого варианта даже в шутку. — Мы же сами затеяли всю эту возню с «Фаэтоном», а теперь — в кусты? И отдать на растерзание человека, который фактически подарил нам уникальную возможность путешествовать во времени?! Вань, ну ты хорош гусь, ничего не скажешь! Кто первый включил прибор, когда мы с Сашей просили этого не делать? Вот ты и отвечай за всё, а не спихивай на генетика.

— Да ладно тебе, — буркнул Ваня. — Пошутить нельзя?

— У тебя шутки идиотские, — насупилась Аня.

А Саша, шедший чуть впереди, остановился и, обернувшись к ним, строго произнёс:

— Шутить, и правда, нельзя, Вань, потому что просто не время. Генетик Борисов тоже за всё ответит. Ведь мы не похищали у него прибора. Мы подобрали ничей, брошенный им «Фаэтон» и ничего не обязаны никому возвращать. Но в этой истории всё очень непросто. И главное, этот Сергей Борисов… Он сумасшедший. Я помню его глаза. Да и все его поступки слишком далеки от нормальной логики. Сейчас мы должны учитывать это.

— Ты хочешь сказать, что он, например, попытается сбросить нас с моста? — испуганно спросила Аня, противореча самой себе, то есть явно накликивая беду.

— Пусть попробует, — усмехнулся Ваня, инстинктивно напрягаясь и оценивая свою спортивную форму.

— На самом деле, и такое не исключено, — пожал плечами Саша. — Одно вам скажу: всего не предусмотришь. И сейчас главное — не паниковать, не делать преждевременных выводов и готовиться быстро принимать решения по ситуации.

Они уже дошли до середины моста и в растерянности остановились.

— Будем ждать, — сказал Саша и, повернувшись к реке, стал смотреть на тёмную маслянистую воду.

Ваня, добровольно взявший на себя функции наблюдения и охраны, поглядывал то в сторону центрального входа в парк, то в противоположную, откуда они пришли.

Анюта достала монетку и бросила в Москву-реку.

— Это чтобы сюда вернуться? — спросил Ваня.

— Нет, — ответила девушка. — Это чтобы никогда больше не путешествовать во времени.

Ваня ухмыльнулся, но промолчал, а Саша решил помечтать:

— Знаете, чего мне сейчас хочется? Прийти домой, залезть в ванну, и чтобы, пока я там отмокаю, отец пожарил яичницу…Вы же знаете, как я люблю яичницу! У меня десятка полтора любимых рецептов, и я сам умею готовить, но у отца получается вкуснее. Потом я бы как следует выспался, а утром…

— А утром проснулся и начал писать мемуары, — смеясь, закончила Аня.

— А что? — улыбнулся Саша. — Неплохая идея.

— И у нас есть вещественные доказательства, — включился в разговор Ваня, — из которых получится отличный иллюстративный материал.

— Стойте! — осенило вдруг Сашу. — А почему мы не догадались привезти из прошлого фотографии? Ань, у тебя же телефон с камерой.

— Я пробовала, — виновато призналась Аня.

— И что?! — в один голос спросили ребята.

— Ничего не вышло. Там, в прошлом наши телефоны вообще не работают, как будто полностью обесточиваются. Я испугалась и не сказала вам про это.

— Чего испугалась? — не понял Ваня.

— Ну а вдруг из-за моих экспериментов мы не смогли бы вернуться, — предположила Аня.

— Какая чепуха! — возмутился Ваня.

— Не знаю, не знаю, — задумался Саша. — Казалось бы, чем отличается блок питания «Фаэтона» от аккумулятора в мобильнике, а видишь, как странно выходит… Всё очень не просто с этими перемещениями во времени.

— Кто у нас физик? — подколол Ваня. — Вот ты и разбирайся. А мы программисты — люди конкретные. Работает машина — пожалуйста, напишем для неё программу. Не работает — отнесём в ремонт, а сами возьмём другую. Короче, я понимаю так: те, кто программировал «Фаэтон», вписали туда запрет на фотографирование в прошлом. Ну и ладно. Зато из древности можно барахлишко тащить в наше время. Этим надо пользоваться поактивнее. Вот я, например, какой меч, приволок из средневековой Франции! Помните, что на нём написано? Я вам переводил.

— Помню, — ответила Аня с вызовом. — «В сражении те всего более подвергаются опасности, которые сильнее других одержимы страхом».

— Хорошо сказано, — оценил Саша. — И главное, актуально…

— Постойте, постойте! — вспомнил вдруг Ваня. — Но это же один из афоризмов Бернарда Шоу! Ну да, он так и сказал: «Опасность всегда угрожает тем, кто её боится».

— Ты хочешь сказать, — улыбнулся Саша, — что мы там не первые были в тринадцатом веке и надпись на мече сделали ещё какие-нибудь пришельцы из будущего?

— Да нет, скорей уж это Шоу пересказал древний афоризм.

— А я думаю, — резюмировала Аня, — что все эти гениальные мысли просто носятся в воздухе, и никто их не крадёт друг у друга.

— Ну а на той шкатулочке, которую подарил твой средневековый воздыхатель, тоже была написана какая-нибудь гениальная мысль? — Ваня как всегда не удержался и задал свой вопрос, ехидно прищурившись.

— Опять ты за своё, — вздохнула Анюта и показала Ване кулак. — В любом случае этот подарок не может быть приобщён к Сашкиным мемуарам, он слишком личный. Это память о несбывшемся счастье.

— О, как красиво! — съязвил Ваня и тут же выдал экспромт:

Эта память о несбывшемся счастье,

Как тоска по ушедшим навеки.

Моё сердце разорвано на части…

Граждане, помогите калеке!

— Дурак, — сказала Аня, впрочем, вполне беззлобно.

Иван посмотрел ей в глаза и проговорил с подчеркнутой назидательностью:

— Между прочим, в нашей эпохе тоже есть достойные представители мужской половины человечества.

Аня усмехнулась и спросила впрямую:

— Себя, что ли, имеешь в виду?

— Ну, например. Чем я хуже твоего средневекового рыцаря?

Аня даже растерялась от такой откровенности. Потом нашлась:

— У тебя характер вредный.

— У меня? — возмутился Ваня. — Да у меня самый лучший в мире характер!

— А кто всё время ко мне цепляется? — спросила девушка с весёлой улыбкой.

Она не обижалась сегодня, она не злилась! И Ваня был просто счастлив, и такое вдохновение накатило, казалось, он может непрерывно говорить стихами:

— Ну, это просто вредная привычка,

А всем известно, за окно её не бросишь.

Но в остальном я просто ангел, как обычно,

И стать архангелом могу, коль ты попросишь.

Я с недостатками в себе готов бороться,

Но их так мало, пусть останется хоть что-то,

Им оттенять достоинства придётся —

Вот, лишь такая у меня забота.

Понимаешь, — он всё-таки перешел на прозу, — без недостатков скучно. Ларошфуко, например, утверждал, что пороки входят в состав добродетелей, как яды в состав лекарств… Красиво сказано, правда?

— Правда, — согласилась девушка.

Она смотрела на Ваню удивленно и почти восторженно, словно впервые увидела его. Здесь, на мосту, на фоне ночного города, он вдруг стал каким-то совсем другим. Анюта в смущении поправила свои длинные русые волосы. Жест был абсолютно бессмысленным, потому что очередной порыв ветра тут же спутал их снова.

«Какая она сейчас красивая!» — думал Ваня.

«Какой он сегодня странный!» — думала Аня.

Лица их раскраснелись то ли от ветра, то ли совсем по другой причине…

— Эй! — окликнул их Саша. — Там какой-то человек идёт. Не генетик ли это?

Аня обернулась и несколько секунд вглядывалась в полумрак.

— Нет, — сообщила она, — этот бородатый и толстый.

А когда вновь посмотрела на Ивана, удивительная магия того неуловимо прекрасного момента уже растворилась. На смену хрупкому и мимолетному чувству пришло ощущение неловкости. И неловкость эту легче всего было спрятать за дежурной шуткой.

— Саш, ты не знаешь, что с ним? Меня настораживает чрезмерно галантное поведение этого гражданина.

— А ты не веришь, что он просто вступил на праведный путь?

— Ну, если так… — И она обратилась к Ване: — У тебя есть шанс стать достойным представителем мужской половины человечества.

Ваня широко улыбнулся:

— У меня есть много шансов,

Сам себе завидую!

Спел бы парочку романсов…

Опаньки! А вот и он. Ребята, внимание!

Так никто и не узнал, с чем будет срифмовано слово «завидую». Ваня был очень горд, что всё-таки именно ему довелось первым заметить генетика и предупредить друзей. Впрочем, никакой агрессивности Сергей Борисов не проявлял. Во всяком случае, пока.

— Добрый вечер, — тихо произнёс он. — Как я понял, Элла Вениаминовна, рассказала вам обо мне.

— Да, — подтвердил Саша.

— И что вы думаете делать? — пошёл в наступление Сергей.

Саша оказался не готов к такому прямому вопросу и лишь неуверенно пожал плечами.

— Если честно, мы ещё не решили, — сбивчиво начал объяснять Ваня. — Нам нужен диск с информацией, которой владеете только вы. Точнее, он нужен вашим бывшим коллегам, иначе они не отвяжутся от нас, а мы хотим, чтобы нас оставили в покое, потому что они, то есть мы…

Ваня окончательно запутался и замолчал.

— Как-то странно вы рассуждаете, — проговорил Сергей. — Присвоили себе чужой прибор, а теперь и документы на него требуете.

— А знаете, как это называется? — предпринял контратаку Ваня. — Вор у вора дубинку украл. Вы тоже вынесли «Фаэтон» из лаборатории не по приказу начальника.

— Но я работал над ним несколько лет, — невольно начал оправдываться Сергей вместо того, чтоб просто одернуть юного наглеца.

— Не только вы над ним работали, — Ваня решил развить свой успех.

— В любом случае у вас не было права распоряжаться «Фаэтоном», — тут же добавила Аня.

— Не говоря уже о том, что вы просто выкинули прибор на помойку, — добил генетика Саша.

— Стоп, ребятки, стоп! — совершенно затюканный Борисов схватился руками за голову, словно пытаясь закрыться от реальных ударов. — Я мог бы очень долго рассказывать о мотивах своих поступков. Но здесь не время и не место. Вы понимаете, что мы с вами просто не о том говорим.

— Давайте говорить о том, — согласился Саша. — Вернёмся к нашей проблеме. Вы знаете, что нужно делать?

— В самых общих чертах — да, — ответил Сергей. — Но, прежде всего, разрешите мне взглянуть на прибор. Всё ли с ним в порядке?

— Будьте уверены, — сказал Ваня, — ваш любимый прибор даже не чихнул ни разу, перемещаясь из холода в жару и обратно.

— Ценю ваше остроумие, и всё-таки, разрешите мне взглянуть на дисплей — слишком долго объяснять неспециалистам, что именно я хочу проверить. Или у вас нет с собой «Фаэтона»?

— Не давай ему — отнимет, — сказала Аня Саше на ухо таким громким шепотом, что можно было услышать на другой стороне моста.

— Не беспокойтесь, девушка, — вымученно улыбнулся Борисов. — Только из ваших рук. Поймите, наконец, для вас это ещё важнее, чем для меня. Если там слетели некоторые настройки, уже следующее путешествие в прошлое может стать последним. В смысле необратимым. Честное слово! И потом, вас же трое, а я один. Чего вы боитесь?

— Мы ничего не боимся, — ответила Аня. — И вообще, мы не собираемся никуда путешествовать.

— Не верю, — сказал Сергей.

— Ваша фамилия не Станиславский? — поинтересовался Ваня.

Борисов тяжко вздохнул, но он уже чувствовал, что понимание почти достигнуто. И не ошибся.

— Ладно, — произнёс Саша, — собственно, мы же встретились для того, чтобы действовать сообща. Если не уступить в самом начале, о чём можно договориться потом?

И он достал прибор. Иван поднял крышку, одновременно внимательно следя за каждым движением Сергея.

— Давайте так, — предложил Саша, — Вы трогаете либо клавиатуру, либо мышь, но только одной рукой. Вторую держите за спиной. Доверие доверием, но извините, всё это слишком серьезно…

— Я вас понимаю, я понимаю вас, — бормотал себе под нос Сергей, действительно проверяя какие-то настройки.

Ваня напряженно щурился, разглядывая нагромождение окошек, цифр, хитрых значков и силился вникнуть в смысл происходящего. Но всё-таки это был не компьютер, а прибор для перемещения во времени и загадочного оказывалось больше, чем понятного.

— Ну, всё в порядке? — спросил он, наконец, нетерпеливо.

— Да, — сказал Сергей. — Кажется, да.

— Что значит «кажется»?

— Я запустил тестовую программу. Чтобы получить окончательный ответ, потребуется некоторое время.

— Понятно, — кивнул Ваня.

— Сейчас не стоит выключать прибор.

— Я догадался, — сказал Ваня, — а долго ждать?

— Минут пять или шесть, думаю, не больше, — успокоил Борисов, поглядев на экран.

— Как раз успеем решить, как нам выбраться из сложившейся ситуации.

Сергей покосился на Ивана, пытаясь понять, шутит юноша или говорит всерьез. И как всегда, это было непросто.

— Мы, тут посоветовались, — продолжил Ваня, — и решили, что Ваша затея с блокирующим устройством — полная утопия. Лучше верните всё в лабораторию. Вы их всё равно не остановите — только себе и нам жизнь портите.

— А вот позвольте с вами не согласиться! — запальчиво начал Сергей. — Уж позвольте мне — на правах человека, который чуточку больше вашего разбирается в данном предмете. Я буду пытаться остановить этот процесс. Потому что я знаю, зачем. И знаю, как. И уверяю вас, это вполне реально. А главное, если этого не делать, они просто погубят мир. Да, я вынес «Фаэтон» наружу. И так же может вынести его любой другой. Потом каждый захочет изменить вселенную с пользой для себя. В итоге вселенная просто исчезнет. Вы это понимаете?

— Не понимаю и понимать не хочу, — сказала Аня. — Я не верю в эти киношные страшилки. Нас волнуют сейчас не глобальные проблемы, а наши собственные жизни. Из-за этих документов нас чуть не убили. Мы хотим, чтобы Вы вернули их, тогда можно и о судьбах мира поговорить.

— То есть вы хотите вернуть «Фаэтон» в Секретную Лабораторию? — констатировал Сергей.

— Вот именно, — ответили ребята хором.

— Только вместе с документами, — добавил Саша, — иначе смысла нет.

Сергей внимательно посмотрел на них.

— Глупость какая-то получается. Вас совершенно не волнует будущее цивилизации? А ваше собственное будущее?

— А чего такого нехорошего Вы видите в нашем будущем? — вкрадчиво поинтересовался Ваня.

— Ну, как вариант, уголовная ответственность за всё вами содеянное, — мягко проговорил Сергей. — Или простые внутренние разборки без суда и следствия. Я лучше знаю этих людей и смогу помочь вам, если мы будем действовать согласованно.

— Что Вы, собственно, предлагаете? — поинтересовался Ваня.

— Ну, для начала я предложил бы вместе отправиться в прошлое — только там у нас будет возможность спокойно поговорить.

— Нет, — сказала Аня, — это исключено.

— Ну, тогда я вам не завидую, — проговорил Сергей.

— Мы Вам — тоже, — отпарировал Ваня. — Мы будем вынуждены рассказать людям из Секретной Лаборатории о том, что Вы живы и документы у Вас.

Сергей погрустнел:

— Жаль, ребята, я думал, вы разумные люди. Вы на что вообще рассчитывали? Что я приду сюда с документами и вот так запросто отдам их?

— А почему бы и нет? — спросил Ваня. — Верните документы и мы окажем Вам встречную услугу — потребуем от руководства Секретной Лаборатории восстановить Вас в прежней должности. Я уверен, они пойдут на это.

Сергей нервно рассмеялся.

— Благодарю за заботу, это очень трогательно, но вы право же, ещё дети. Наивные дети. Вы не знаете этих людей. Я для них враг. А врагов не прощают, их уничтожают.

— И Вы предлагаете нам союз, — ухмыльнулся Ваня, — чтобы и нас вместе с вами уничтожили. Очень мило с вашей стороны. Спасибо.

— Вы ничего не поняли, друзья мои. Вы тоже для них враги. Уже давно. И ни я, ни вы изменить этого уже никак не сможем. Мы просто обречены выживать вместе. И чем быстрее вы это осознаете, тем лучше. Единственный выход — отправиться в прошлое и вернуться оттуда с готовым «анти-Фаэтоном». Вот тогда условия будем диктовать мы.

Ребята переглянулись. Саша выразительно поднял брови и округлил глаза: «Мол, я же говорил, он сумасшедший». Ваня покосился на экран, потом на часы.

— По-моему, там уже высветились результаты теста, — сказал он.

Сергей пригляделся к цифрам на дисплее, деловито пощелкал клавишами и вдруг присвистнул:

— Ох, и ни фига себя!

— Что такое? — всполошился Саша.

— Перерасход критического ресурса в системе общего контроля на шестьдесят восемь процентов, — объяснил Сергей.

— И что это значит? Говорите, быстро! — потребовал Ваня.

Но тот словно и не слышал его. Генетик внимательно смотрел куда-то за спины ребят. Все трое стремительно обернулись. Двое в одинаковых костюмах решительной походкой двигались вдоль парапета прямо к ним.

— И с другой стороны — тоже, — прошептал Ваня, ощущая, как страх сковывает все его движения.

Сомнений быть не могло: на случайных прохожих эти профессионалы походили не больше, чем ванты Крымского моста на детали конструктора «Лего». Третья, самая многочисленная «группа захвата» расположилась напротив — их разделяла теперь только проезжая часть, по которой проносились довольно редкие в этот час автомобили.

— Всё, — объявил Сергей, — вариантов у нас с вами не осталось.

И в тот же миг он резко выбросил вперёд левую руку, которую до этих пор честно держал за спиной. Ваня окаменевшими от страха пальцами вцепился в «Фаэтон», Саша по определению делал то же, так как с самого начала именно он держал в руках прибор. Ни тот, ни другой уже не понимали, какой смысл не отпускать от себя машину времени, а главное они не знали, что именно собирается делать генетик. Может быть, поэтому Сергей совершенно беспрепятственно схватил руку Анюты и быстро вдавил её палец в специальную выемку «Фаэтона».

Уже в следующую секунду капля Аниной крови инициировала анализатор прибора, а тот в свою очередь сканер и генератор, на экране возникла так хорошо знакомая им всем надпись:

«ХОТИТЕ ЛИ ВЫ ПОСЕТИТЬ СВОЮ ПРОШЛУЮ ЖИЗНЬ?»

И рядом два окошечка — «ДА» и «НЕТ»

Конечно, Аня почувствовала укол, конечно, она пыталась сопротивляться, но это было бесполезно. Сергей оказался тренированным человеком, возможно, со спецназовской выучкой, да и желание его отправиться в прошлое было просто неистовым, сметающим все на своём пути. Ваня успел подумать о том, что от анализа крови на ДНК до ответа «ДА», выбранного, разумеется, тоже Сергеем прошло невероятно мало времени — намного меньше, чем в предыдущих двух случаях, когда в прошлое отправлялись они сами, по собственной инициативе. «Вот, оказывается, какие настройки менял в приборе этот хитрец!»

Белый туман уже окутывал их, стремительно отделяя в очередной раз от привычного мира своей эпохи и бросая в далёкую неизвестность. «Живы остались, и слава богу», — утешил сам себя Ваня. «Куда теперь?» — с тоскою думал Саша, глядя на сотрудников Секретной Лаборатории, опасливо замерших на мосту в нескольких метрах от лихих путешественников во времени. Сергей мысленно праздновал свою победу, но понимал, что победа эта пиррова: ему ещё предстояло налаживать отношения с ребятами там — в далёком, чужом, враждебном мире. И только Аня уже знала, куда они отправляются. И может быть, именно ей было тяжелее всех в тот момент.

Глава 7

ФЕЯ РЕКИ ЛО

В начале лета 1852 года шестьдесят девушек из знатных маньчжурских семей предстали перед придирчивым взором матери императора Сяньфэна. Среди них была и Ланьэр.

Девушки медленно шли мимо трона, на котором сидела именно мать Сяньфэна. Право выбора наложниц по традиции предоставлялось ей. Сам же император наблюдал за происходящим со стороны.

Обычно, перед китайскими правителями полагалось стоять на коленях, но для девушек, набираемых в императорский гарем, делали исключение. В коленопреклонённых позах было бы трудно разглядеть их достоинства и недостатки.

Мать императора тщательно всматривалась в кандидаток. Наконец, когда последняя из них прошла мимо трона, вдовствующая императрица сделала знак главному евнуху и тот, быстро приблизившись, опустился на колени. Повелительница начала произносить имена, евнух подходил к каждой из названных и вручал небольшой нефритовый жезл — специальный символ, означавший, что девушку выбрали, отныне она — императорская наложница. Все осчастливленные такой честью трижды становились на колени и девять раз ударялись головой об пол.

Другие, кому нефритовых жезлов не вручили, утешались шёлковыми нарядами. Их либо назначали служанками во дворце, либо милостиво отпускали, но при этом налагали запрет: ни одна не имела права выходить замуж вплоть до двадцатилетнего возраста, да и потом должна была спрашивать соизволения на замужество у местных властей. И надо сказать, далеко не все это соизволение получали.

Итак, из шестидесяти претенденток лишь двадцать восемь получили нефритовые жезлы. Каждой даровали титул. Одним — «цзю бинь», то есть старшие наложницы, другим только «шифу» — младших наложниц.

Вообще, в гареме императора все девушки строго делились на ранги. Самой старшей была императрица или главная жена Сына Неба. Она носила титул «хуань хоу». Далее шли главные наложницы — «фу жень». Их могло быть не более четырёх, и они в свою очередь делились на ранги: драгоценная наложница — «гуйфэй», добродетельная — «шуфэй», нравственная — «дэфэй» и талантливая — «сяньфэй». Эти четыре главные наложницы стояли на первой, высшей ступени. И, конечно, самым почётным среди них был титул «драгоценной наложницы». Вторую ступень занимали девять старших наложниц — «цзю бинь». На третьей стояли двадцать семь младших наложниц — «шифу», которые делились на три ранга по девять человек в каждом. Дальше, шли уже не наложницы, а просто гаремные девушки — «юй ци». Их могло быть достаточно много, и они все тоже подразделялись на ранги. Самую последнюю ступень занимали дворцовые служанки «гун нюй». Они считались низшими существами во дворце. Эти могли быть и китаянками, и на более высокие титулы претендовать не смели.

Выборы, в которых участвовала Ланьэр, могли принести девушкам лишь титулы старших и младших наложниц. Императрица и главные наложницы не выбиралась, так как уже были у Сяньфэна. Впрочем, со временем всё могло перемениться. Император вправе был удостоить любую из девушек более высокого титула, вплоть до главной наложницы. Но как заслужить его внимание? Это было очень не просто.

Тысячи прекрасных женщин окружали Сына Неба, и каждая изо всех сил старалась понравиться ему, пускала в ход все известные средства обольщения. А нынешние фаворитки, пытаясь удержать императора при себе, шли на самые невероятные ухищрения. Замечая, что император обратил свой взор на другую, они при помощи евнухов, которых, естественно, подкупали, начинали буквально сживать со света новую пассию Сына Неба. Любыми способами ухитрялись они опорочить перед государем свою соперницу, и даже иногда, подкараулив её в укромном месте, жестоко избивали.

В общем, получить своё «место под солнцем» было очень и очень трудно. А для новенькой, только что попавшей в императорский гарем, где все «вакантные места» давно заняты и ревниво охраняются, это было трудно вдвойне.

Итак, Ланьэр вошла в число отобранных наложниц, правда, получила невысокий ранг. Все признавали, что она очень хороша собой, но среди кандидаток были и куда более яркие красавицы, поэтому юную Ланьэр зачислили в императорский гарем лишь младшей наложницей.

Как раз подошло время, когда императорский двор переезжал в летнюю резиденцию Юаньминьюань в двадцати километрах к северо-западу от центра Пекина, где император всегда проводил наиболее жаркие месяцы.

Ланьэр и с нею несколько служанок поместили в самый отдалённый павильон резиденции, куда почти никто из дворцовой челяди не заглядывал. А император находился во дворце, и путь до него от места, где жила Ланьэр, был не близок. Правда, иногда он выезжал в своём жёлтом паланкине в местечко под названием Павильон Воды и Чистого Цветения — это уже совсем рядом, — но никогда Сын Неба не заглядывал в уединённую обитель младшей наложницы Ланьэр. Не потому, что она ему не нравилась — просто он не помнил о ней. Окружённый сотнями красавиц, он наслаждался их любовью и даже не догадывался, что где-то в дальнем уголке Парка Радости и Света живёт ещё одна прекрасная девушка, тоже отобранная для него. Много их было, таких наложниц по всем уголкам летней резиденции!

Ланьэр сначала очень тосковала. Вся роскошь императорского дворца совсем не радовала её. Ни прекрасные наряды, которые она получила как наложница, ни дорогие украшения, ни изысканные блюда… Она всё никак не могла забыть своего юношу. Даже во сне с отчётливостью яви представал перед ней любимый образ Лю Чанга. Сердце её не желало привыкать к разлуке, и невысказанные слова, полные горечи, проливались слезами. Иногда часами сидела она в задумчивости возле маленького пруда и печально смотрела на диких гусей, мирно плавающих парами. Она завидовала им. Завидовала их свободе! Никто не распоряжался их жизнью, их выбором…

Когда же подступали сумерки, Ланьэр садилась у окна и смотрела на звёзды, пыталась вычитать на бескрайнем небосводе тайные знаки судьбы, подсказку себе и утешение. Она вглядывалась в эту чёрную бездну и думала: вроде всё как прежде, только звёзды кажутся такими одинокими и холодными, совсем другими, и радость созерцания исчезла куда-то, потому что сама она стала совсем другой…

«Прежней Ланьэр нет и никогда уже не будет, — однажды поняла она, и эта мысль, словно мгла, окутала её сердце. — Ничего не осталось от той счастливой жизни. И возврат в неё невозможен».

Впрочем, была одна вещь, соединявшая её с прошлым — изящная шкатулка, сделанная из лакированного дерева и украшенная перламутром, а в ней… С замиранием сердца Ланьэр доставала синий шёлковый мешочек, развязывала его, вынимала два свёрнутых листа бумаги со стихами, потом долго читала их, перечитывала и так же бережно убирала обратно…