Тамара Астафьева - Наследница

Борис Седов

Наследница

ПРОЛОГ

ВИКТОРИЯ ЭНГЛЕР

19 сентября 1999г. Вторая половина дня.

— …А почему вы со своими подозрениями не обратились в правоохранительные органы?

— М-м-м… С какими такими подозрениями?

— Что рано или поздно на вас, как и на отца, должны совершить покушение.

— Ах, с этим! — Я презрительно ухмыляюсь и безнадежно машу рукой. — Пустое! Судите сами, как бы на меня посмотрели в этих правоохранительных органах, приди я к ним и заяви: меня хотят укокошить. Кто? Я не знаю, кто. Когда? Я не знаю, когда. Вы что, получали какие-нибудь угрозы? Нет, я не получала угроз. Так с чего же вы взяли? Просто у меня есть подозрения.

Впервые за два дня важняк из горпрокуратуры изображает на физиономии некое подобие улыбки. И устало вздыхает. Намучился, бедный, со мной и Тамарой, пытаясь выдоить из нас хоть капельку информации, которую можно было бы подшить в дело.

Но с нас, как с козла молока. Держать язычок за зубами нас хорошо научила стервозная жизнь.

Правда, вчера, первый раз войдя в этот крошечный кабинет, я была совсем не уверена в том, что опытный спец рано или поздно не поймает нас на вранье, что не ляпнем чего-нибудь лишнего. Притом, в большей мере, чем за себя, я опасачась за Томку. Но у этой Iron Lady нервы, словно стальные швартовы авианосца — выдержат шторм и в десять баллов по шкале Бофора. Суметь развести ее на базар? Хм, да для этого надо быть Богом. Или Сатаной. Или Берией.

Одним словом, держимся более чем достойно, упрекнуть себя не в чем, но въедливый важняк явно подозревает, что не говорим ему и двадцатой доли того, что могли бы сказать. Он молодой, ему надо делать карьеру, а взрыв моего «Ауди» — его шанс. Подозреваю: это его первое столь крупное дело, взрывная волна от которого не только вышибла стекла в соседних домах, но и пронеслась по всему Питеру в виде сюжетов в программах новостей на всех региональных телеканалах. Вот и вцепился амбициозный следак всеми зубами в сахарную косточку, которую ему так удачно подкинула жизнь. И отдавать никому не собирается. Только вот…

Кроме амбиций важняка из прокуратуры существуют еще и правила сосуществования, которые он пока еще не успел в полной мере усвоить. Но уже научился им подчиняться.

— Вы не правы, считая, что если бы вы заявили в милицию о своих опасениях, к ним бы не отнеслись серьезно, — с легким упреком выговаривает он мне, когда у него на столе простужено крякает телефон. Но прежде, чем поднять трубку, следак успевает закончить свою мысль: — Достаточным основанием для того, чтобы ожидать покушения, является то, что три месяца назад ваш отец стал жертвой киллера. А вы сейчас готовитесь заступить на его место. Я имею в виду не только наследство, но и те проблемы, которые оно привнесет в вашу жизнь. В том числе, и угрозы. И покушения… Алло! Шаповалов…

Этот урод Шаповалов меня конкретно достал своей канцелярско-покровителъственной манерой выражать свои мысли. Если все просуммировать, то идет уже шестой час нашего общения наедине.

— …Да…

За предыдущие пять часов я несколько раз с трудом удерживалась, чтоб не взорваться.

— …Нет…

Не нахамить.

— …Да…

Не устроить истерику.

— …Нет…

Меня раздражает в этом следаке всё. Его холеные ручки с аккуратно подстриженными ногтями. Его жидкая прядка волос, тщательно зачесанная на раннюю лысину. Его маленький рост.

— …Да…

Его особо секретный стиль разговора по телефону, когда он ухитряется обходиться лишь односложными «Да» и «Нет».

— …Не по-о-онял!!! — Стоит мне только об этом подумать, как Шаповалов изменяет себе. Добавляет в свой лексикон это эмоциональное «Не по-о-онял!!!». При этом он удивленно выпучивает буркалы. И недвусмысленно показывает на дверь: мол, выйди, посиди чуток в коридоре, дай папочке побеседовать по телефону, тебе вовсе незачем знать, о чем разговор.

Напрасно. Всё равно, знаю: только что важняку сообщили, что дело о взрыве на Московском проспекте передается другой следственной группе, да к тому же еще и в другое ведомство. Признаться, я уже заждалась этого телефонного звонка, но ни на йоту не сомневалась, что рано или поздно его дождусь. Потому, что о том, что будет именно так, меня предупредил Гепатит прежде, чем вместе с Пляцидевским свалил из квартиры сразу же после взрыва. «Нечего нам здесь светиться и давать мусором почву для лишних расспросов. Мы слишком заметные фигуры в определенных кругах, а силовикам рано знать, что ты водишься с такими людьми. Денек, пока дело ни передадут кому надо, тебя помучает вопросами какой-нибудь случайный следак. Не откровенничай с ним. Константина не знаешь. Он тебя спас, попытавшись угнать твою тачку. Будут спрашивать, кого подозреваешь в организации покушения, отвечай, что никого конкретно, хотя подсознательно ожидала подобного поворота. Но круг подозреваемых обрисовать ты не можешь, потому что слишком многие желали бы твоей смерти, чтобы завладеть концерном. Как отвечать на остальные вопросы, ты уже знаешь». Действительно, знаю. Как раз накануне войны мы всё утро просидели вчетвером (я, Томка, Олег и Пляцидевский), обсуждая, как нам с Тамарой держаться на допросе в мусарне. В том, что рано или поздно нам это придется пройти, никто не сомневался. Пришлось. К сожалению, рано.

Я выхожу из кабинета, присаживаюсь на краю скамейки рядом с сонной Тамарой.

— Ну, как? — Хлопая ресницами, она смотрит на меня вопросительно.

— Всё о'кей. Сейчас поедем домой. Вот только мусор поговорит по телефону и придет попрощаться.

Я оказываюсь права. Важняк появляется из кабинета минут через пять. С кислой миной протягивает нам пропуска.

— На сегодня свободны, — нелюбезно прощается он. — Энглер, переезжайте в Ольгино по месту прописки. Вас вызовут.

«Ни хрена себе! — В очередной раз я с трудом удерживаюсь на грани. — Этот лощеный уродец еще будет указывать, где мне жить!»

Хотя он, пожалуй, и прав. Почему бы нам с Томкой не перебраться в Ольгино? Я ведь еще ни разу там не была. И ни разу не видела, в каких хоромах обитают российские олигархи.

Оказывается, ничего из ряда вон выходящего. Дом как дом. Раза в два больше того, в котором мне довелось недолго пожить, когда только приехала в Питер из Череповца. Трехэтажный. Довольно-таки симпатичный как снаружи, так и внутри. Чего не скажешь о заброшенном, поросшем пожухлой травой участке. Правда, кому здесь было заниматься благоустройством территории, разбивкой японского садика, как у Монучара, или хотя бы посадкой цветов? Крейзанутой наркоше Ларисе? Или ее сиделке?.. Мда, некому. Ну и отличненько! Если я здесь вдруг начну загибаться со скуки, у меня всегда есть, чем заняться. Садиком. И разведением в пруду карпов и карасей…

Бондаренко, которого я вызвала сразу, как только покинула прокуратуру, встретил нас на Приморском шоссе, передал ключи от своего БМВ одному из телохранителей, а сам пересел ко мне в «мерседес». Когда подъехали к дому, он достал из кармана миниатюрный пульт дистанционного управления, набрал на нем код, и перед нами гостеприимно распахнулись створки ворот.

— Здесь центральный электронный замок, — принялся объяснять мне Андрюша. — Набираешь сорок восемь тринадцать, потом жмешь на зеленую кнопку, и дом снят с сигнализации, входная дверь не заперта. Чтобы открылись ворота, жмешь на эту вот кнопочку. Чтобы, наоборот, всё запереть и поставить на сигнализацию, набираешь в обратном порядке: тридцать один…

— Расскажешь попозже, — перебила я. — А сейчас вот о чем я подумала… Свяжись-ка ты с Полторак. Пусть пришлет сюда бригаду спецов. Надо проверить дом и участок

— Думаешь, здесь могли понатыкать жучков? — хмыкнул Андрюша. — Но это ведь невозможно. Сюда не проникнуть. Этот дом — крепость.

— Что эта крепость не неприступна, было доказано еще в начале июня, когда засмолили Богданова. Вот так-то, любимый, — промурлыкала я. — Давай-давай, звони Савве Матвеевичу.

…Прошло не более двух часов после этого разговора, Томка настряпала целый поднос бутербродов, мы попили кофе… и вот в доме уже вовсю хозяйничает бригада «уборщиков» из четырех человек. Двое метр за метр обшаривают сканерами первый этаж. Третий копается в телефоне. Четвертый оклеивает по кромке оконные стекла прозрачной лентой, похожей на скотч.

— Затем, чтоб с окон ничего не смогли считать лазером, — объясняет он, заметив, что я с интересом наблюдаю за ним. — Эта пленка так же надежна, как и простые глушилки. Только, в отличие от них, эту штуку не надо включать-выключать. И она не ломается.

Но меня больше волнует не лазер, а грязные стекла. И то, что в этих хоромах всё покрыто вековым слоем пыли разве что не с мизинец толщиной. Если браться за уборку всерьез, то даже с помощью Томки на это уйдет пол моей жизни.

«Надо будет подыскать домработницу, — прихожу к я заключению. — А то и двух сразу. И китайца садовника. Пусть обучит меня разбивать миниатюрные садики».

От бытовых проблем меня отвлекает тот техник, который проверял телефон. Докладывает, что со связью (по крайней мере, до центрального кабеля) всё в норме. Проводит меня в кабинет и с гордостью демонстрирует допотопный аппарат с наборным диском и трубкой на проводе.

— Те разговоры, которые не хотите разнести по всей округе, — советует он, — ведите не с радиотелефона, а отсюда. Тогда хоть можно процентов на девяносто ручаться, что вас не прослушают до АТС. Большего гарантировать не могу. К сожалению, телефон — какие кодаторы на него ни устанавливай — в секретных переговорах самая ненадежная штука.

Я сразу же испытываю аппарат, набираю номер Пляцидевского:

— Даниил Александрович? Как вы? Как Олег?

— Вика, ты? — радостно квакает мой личный Дейл Карнеги. — У нас всё отлично. Ты где?

— У себя дома. В Ольгино. Следак из прокуратуры потребовал, чтоб я жила по месту прописки. Ослушаться я не посмела. Подъезжайте, будем отмечать новоселье. Напьемся, — зачем-то обещаю я трезвеннику Пляцидевскому, которого воротит даже от пива.

— Ну, если так, то, конечно, подъедем. — При этих словах он вздыхает с тоской завязавшего алкоголика. — Вернее, подъедет Олег, без меня. Немного попозже. Сначала пусть отвезет меня в Пулково. Я сегодня улетаю в Москву. На денек. Не беспокойся, завтра вернусь. Вика, Олег рвет у меня трубку.

— Передавайте, — томно вздыхаю я и блаженно зажмуриваю глаза. Как же сильно за эти полтора дня я успела соскучиться по Гепатиту! Как же мне его не хватает! Что буду делать, если он, когда всё закончится, решит вернуться в Москву? Наложу на себя руки? И что ж я за дура…

— Здорово, красавица, — словно ласковым бризом обдает меня из телефонной трубки теплым голосом Олега. — Не повинтили тебя мусора? Не раскололи, какая ты страшная рецидивистка?

— Хрена им в жопу, а не меня, — довольно хихикаю я. — Мы с Томкой ушли в несознанку. Молчали, как на допросе в гестапо. Тебя когда ждать?

— Вот отвезу Даниила в аэропорт и прямиком рулю в Ольгино. Уже скоро, — обещает Олег. А я сразу же думаю, что сегодня наконец будет первая ночь, которую мы с Гепатитом проведем наедине. В нормальных условиях. Без сопутствующих головняков. От таких сладких мыслей я ощущаю приятную тяжесть внизу живота. И выдыхаю в трубку: — Я очень соскучилась!

— Не скучай. Уже скоро, — повторяет Олег. — Я сейчас проезжаю мимо парка Победы. Минут двадцать, и я уже в Пулково. Высаживаю Даниила, и сразу к тебе.

— Кстати, можешь не сразу. Минут двадцать назад я в те места, которые будешь проезжать, отправила Томку. Короче, она порулила на Московский проспект за нашими шмотками.

— Вот там-то как раз я с ней и пересекусь. Вернемся вместе. До встречи, красавица.

В ответ я несколько раз быстро чмокаю губами и — счастливая! — кладу трубку на телефон.

В этот момент один из «уборщиков» обнаруживает в столовой первый жучок.

Часть первая

КЛЕОПАТРА РОССИЙСКОЙ ЗАКАЛКИ

Глава первая

НЕ ХОДИТЕ, ДЕВОЧКИ, К МАЛЬЧИКАМ ГУЛЯТЬ

— На хрена мне сдались эти амбалы? — недовольно поморщилась Тамара, но Вика вцепилась в нее, как репейник в собаку:

— Нет, возьми! Двоих стояков. На всякий пожарный.

— Какой пожарный? — чуть ни расхохоталась Тамара. — Я понимаю, хотят прикончить тебя. Так ты у нас будущая миллиардерша. А кто я? Никто. На меня даже жалко пули…

— Короче, не спорь! Сережа, Артем, едете с ней.

— Well. Хорошо-хорошо. Едете, мальчики, не беспокойтесь. Оба на заднем сиденье. Так, чтобы я сразу забыла, что вы существуете. Ну, Энглер! И какая же ты… Та-а-ак, за рулем я…

Она почтила вниманием навязанных ей телохранителей, только когда подъехала к дому и припарковала «мерседес» точно на том самом месте (отмеченном на асфальте черным горелым пятном), где еще позавчера днем стоял Викин «ауди».

— Сидите в машине, следите, чтобы и под нее не подсунули бомбу. Я по-быстрому. Туда и обратно.

— Нет, мы с тобой, — попытался возразить тот из стояков, который посимпатичнее. Который Сережа. Вот только, что с того, что Сережа? Что симпатичный? До лампочки! Возражать усталой, не выспавшейся Тамаре чревато. Можно нарваться.

— Я что, непонятно сказала?!! — нарвались телохранители. — Мне повторить?!! — Тамара распахнула дверцу, легко выпорхнула из машины. И только тогда подумала, что взяла вот сейчас и неоправданно нахамила несчастным забитым амбалам. — Извините, парни, — наклонилась она к открытому окну. — Я, кажется, погорячилась. Поймите правильно: девочка устала, девочка не выспалась, у девочки нервишки. Так я мухой, туда и обратно, — еще раз повторила она и пошагала к подъезду.

А потом сработал инстинкт.

Точно в тот самый момент, когда Тамара распахнула дверь в квартиру.

Минуло не менее секунды, прежде чем она сообразила, что же насторожило ее и заставило тренированное тело метнуться от двери в сторону лестницы, а правую руку — нырнуть под полу курточки, где должна была быть кобура с пистолетом. Но на этот раз не было ни «Беретты», ни кобуры… не было ничего. Только умение с грехом пополам махать руками-ногами и два бесполезных сейчас телохранителя, которых она неосмотрительно заставила дожидаться в машине.

Минуло не менее секунды, прежде чем она сообразила, что же насторожило ее…

Уходя сегодня утром в прокуратуру, сама лично ставила квартиру на охрану. А сейчас ее не встретило уже ставшее привычным за последние три дня пиликанье сигнализации. Кто-то находился внутри!

…и снаружи! Огромный, словно гиппопотам, детина поднимался навстречу по лестнице. Краем глаза Тамара успела отметить, как лунообразная рожа расплылась в довольной улыбочке, обнажившей золотую фиксу, как короткие толстые ручки раздвинулись в стороны, полностью перекрывая путь к отступлению. Пробиться сквозь этот двухсоткилограммовый монумент не смог бы и Стивен Сигал, но выбора не оставалось. Тамара сильно оттолкнулась ногой от верхней ступеньки, взвилась в воздух и, развернувшись в полете на триста шестьдесят градусов, сумела провести удар маваши-гери. Пятка угодила точнехонько в тяжелую челюсть, но это произвело на верзилу не большее впечатление, чем укус блохи на бродячего пса. Он лишь очумело тряхнул огромной будкой и, плотоядно крякнув, сграбастал растянувшуюся на лестнице, оглушенную падением девушку в свои медвежьи объятия.

Казалось, от ребер не останется даже осколков!

Не удавалось втянуть в себя хоть полглотка воздуха, не говоря о том, чтобы оказать какое-нибудь сопротивление, пока этот шкаф тащил Тамару в квартиру! Лишь когда за ними захлопнулась дверь, он позволил себе ослабить хватку — очень неосмотрительно. Не знал, с кем связался! Тамара скользнула вниз, откатилась по полу в сторону, из положения лежа хлестко влепила ногой в пах оказавшемуся у нее на пути субтильному мужичку и, вскочив, метнулась на кухню. Она слышала, как позади нее пронзительно взвыл тот несчастный, который, возможно, сейчас лишился своего мужского достоинства; как удивленно промычал двухсоткилограммовый гиппопотам, который так неразумно предоставил свободу действий реактивной девице. Не выспавшейся и злой! Лучше бы продолжал душить ее в своих горячих объятиях.

Толстяк пробормотал сквозь зубы красочную матерщину и косолапо поплелся на кухню.

Он был уверен, что уступил инициативу лишь временно, девица никуда не сбежит, остается опять сграбастать ее, слегка придушить, чтобы не рыпалась, и надеть на нее наручники.

Он был слишком медлителен и неуклюж.

Его звали Миколой, и, возможно, поэтому, а, может быть, потому, что мог зараз умять добрый шмат сала с чесноком и цибулей, он не отличался большой осмотрительностью. И никогда не сомневался в том, что остановить его тушу может разве что пуля или рота спецназа.

Он ошибался.

Его продвижение на кухню в тот самый момент, когда он протискивался в дверной проем, остановила метко пущенная тарелка, разбившаяся об его узкий лобешник. Микола раздосадованно хрюкнул и попятился назад. В этот момент вторая тарелка просвистела у него над головой, обдав макушку легким порывом ветра. Зато третья опять попала в цель — врезалась в нижнюю челюсть, добавив к рассеченному лбу разбитую губу. Юшка, обильно хлеставшая из первой раны, уже залила глаза, и Микола автоматически поднял руку и тыльной стороной ладони провел по лицу. Потом — как это обычно делают только что научившиеся ходить ребятишки — сел на задницу. И тут же его по макушке со звоном прихлопнула чугунная сковородка. Тяжеловес и лидер той кодлы, что засела в квартире, выбыл из дальнейших соревнований, и при этом надолго. А Тамара, воинственно размахивая сковородкой в одной руке и топориком для разделки мяса — в другой, отправилась очищать территорию от непрошенных гостей. На пути снова попался субтильный мужичок с отбитыми яйцами. Вроде, уже успел прийти в себя. Еще один хлесткий удар ногой в пах. Бедняга опять тоскливо взвыл.

«Не стони!!! И больше не путайся под ногами!!! Кто следующий?!!

Тамара рванула по коридору вглубь оскверненной квартиры.

…А вот и следующий!!!»

Не убоявшись ни топорика, ни сковородки, высокий мужик лет сорока с огненно-рыжим ежиком коротких волос неожиданно вылетел из-за угла, и даже отлично подготовленная Тамара лишь чудом, максимально отклонившись назад, сумела избежать мастерски проведенного ура-маваши гири.*[1] Каблук ботинка остановился в каком-то сантиметре от носа. Тамаре даже почудилось, что она успела расслышать запах крема для обуви. А мужик, не давая опомниться, продолжал атаковать. Бросился на пол и, вертанувшись вокруг оси, попробовал исполнить прием «хвост дракона» — прочертив ногой параллельно полу окружность, ударить противницу под колени. Не вышло. Тамара просто подпрыгнула. И боковым зрением успела отметить, как в глубине коридора нарисовался еще один типчик. Но сейчас было не до него. Справиться бы с одним. Который, похоже, с каким-то из боевых искусств знаком не понаслышке.

Справиться удалось. И опять помогла сковородка.

Вообще-то они только мешали — топорик и сковородка. Но не выбрасывать же их просто так, не попытавшись извлечь из этого пользы. И Тамара метнула топорик в противника. Получилось не очень — как-никак швыряла левой рукой. Мужик без труда уклонился. И угодил точно под брошенную со всех сил сковородку.

Которая не оставила ему ни единого шанса!

Которая его просто смела!

Которая оглушила, угодив прямо в лицо!

Мужик замер на месте, заботясь только о том, чтобы очухаться от нокдауна и не шмякнуться на пол. В таком состоянии его бы убила и кошка. Тамара крутанулась вокруг оси и провела свой любимый маваши-гири, залепив пяткой противнику точно по уху. Об этом парне теперь можно было какое-то время не беспокоиться. Но оставался, как минимум, еще один — тот, которого успела краем глаза увидеть в глубине коридора. Тамара подняла взгляд и процедила ругательство. Тот, четвертый, стоял метрах в пяти от нее и спокойно, как в тире, из пистолета с глушителем целился ей в ноги. В том, что он выстрелит без особых раздумий, можно было не сомневаться. В том, что выстрелит уже через мгновение — тоже. Она сделала единственное, что еще была в состоянии сделать, — снова подпрыгнула. Так высоко, как смогла. И, находясь в прыжке, расслышала, как негромко чихнул глушитель. Избежать первой пули удалось только чудом. Но ведь за первой последует вторая, за второй — третья. От всех не уклонишься. А становиться хромой инвалидкой ой как не хотелось!

— Не стреляй, я сдаюсь! — пронзительно взвизгнула Тамара, и, приземлившись, тут же бросилась в сторону. Отпружинила от стены…

Глушитель чихнул еще раз. Или это ей показалось?

…И, наступив по пути на субтильного мужичка с отбитыми яйцами, влетела в гостиную.

— Не стреляй!!! Я сдаюсь!!!

Удивительно, но толстяк уже ухитрился немного прийти в себя. Он сидел на полу, вытянув ноги, и водил пустым взглядом вокруг себя.

— Я сдаю-у-у-усь!!!!!

На пороге комнаты нарисовался молодой парень с рожей маньяка и длинными сальными волосами. Мотнул стволом пистолета с глушителем и поганенько улыбнулся.

— Сдаешься? — прошептал он. — Я тебе почти верю, малышка. Ну, а чтобы поверил совсем… держи. — Он извлек из кармана наручники и швырнул их Тамаре. — Прикуешь левую щиколотку к правой руке. У тебя пять секунд. Потом продырявлю тебе коленную чашечку. Начинаю отсчет. Раз. Два…

Выбора не оставалось, и Тамара поспешно выполнила приказ. Левая нога оказалась надежно прикована к правой руке — теперь не посопротивляешься.

Что дальше?!!

— Ну, и что дальше? — как можно спокойнее поинтересовалась она, скосив глаза на оживающего толстяка. Особого оптимизма это не вызывало.

«А ну как решит сейчас со мной поквитаться за разбитую рожу? Возьмет, да и шмякнет по маковке кувалдочкой-кулаком? Или попросту обхватит ручищами и заломает? Как медведь?»

— Так и что дальше? — еще раз спросила она.

— Если получится, то можешь переползти в кресло. — Длинноволосый маньяк подошел к Тамаре вплотную и с интересом разглядывал ее сверху вниз. — Прыткая ты, даже не ожидал. Но ничего, сейчас прыть тебе поубавим. Чтобы вела себя поспокойнее, вмажем тебя героином. Кстати, ты не торчишь?

— Я на метадоне, — долго не размышляя, соврала Тамара и неуклюже перебралась в ближайшее кресло. — Вмажете меня героином, может быть передоз. Сдохну.

— Что ж, значит, туда тебе и дорога, — безразлично заметил длинноволосый. Похоже, не очень-то он поверил легенде про метадон. — А если не сдохнешь, прокатишься с нами до Вырицы. Кое-кому там не терпится с тобой пообщаться.

«Это уж точно, — не смогла сдержать улыбки Тамара. — И Толстой Жопе не терпится. И Магистру. Вот только пообщаться со мной им не суждено. Сколько бы герыча в меня ни вкачали, ни до какой Вырицы меня не довезут. До выхода из подъезда — пожалуйста. А дальше посмотрим, как эти самоуверенные идиоты пройдут со мной мимо телохранителей. И какого же дьявола, дура, заставила стояков остаться в машине?!»

Длинноволосый тем временем спрятал волыну за пазуху и устроился в соседнем кресле. Субтильный типчик с искалеченными гениталиями, поскуливая, переполз на диван. Толстяк, сквозь зубы цедя матерщину, поднялся с пола и отправился на кухню мыть разбитую рожу. Из прихожей появился четвертый бандит — тот, который неплохо махал ногами и за это схлопотал сковородкой по физиономии и пяткой по башне.

— Вот что, Никита, — прищурившись, оценил взглядом его состояние длинноволосый. Закинул ногу на ногу и поудобнее развалился в кресле. — Спустись-ка ты вниз. Подгони тачку к парадняку. И принеси чек и баян.

Никита в ответ несколько раз молча кивнул рыжей башкой, и Тамара решила, что он еще не совсем пришел в себя. А еще подумала, что, если ничего не изменится, она впервые в жизни попробует героина. Какой бы рисковой и экстремальной любительницей острых ощущений она ни была, но от наркотиков всегда старалась держаться подальше.

«И вот теперь… распроклятье! Лучше бы эти уроды огрели меня по башке — дешевле, и проще, и злее. Не достает еще по их милости подсесть на иглу», — вздохнула Тамара и принялась прислушиваться, как Никита отпирает входную дверь.

Щелчок замка, легкий скрип открываемой двери, звук какой-то непонятной возни…

На кухне продолжал беспечно отмывать от кровищи рожу толстяк. Субтильный типчик на диване нянькал отбитые яйца, и всё остальное было ему глубоко фиолетово. Зато длинноволосый, как только из прихожей донесся подозрительный шорох, сразу насторожился. Стремительно переместился на краешек кресла, но вставать пока не спешил. Хотя извлек из-за пазухи пистолет и положил его на широкий подлокотник рядом с правой рукой. Но вряд ли ему бы позволили пострелять. И вряд ли, если бы он схватился за ствол, с ним стали бы церемониться те, кто привык сначала мочить, а уж потом разбираться, в чем дело.

Это было настолько неожиданно и эффектно, что обалдевшая от счастья Тамара почувствовала, как у нее по спине пробежали мурашки, когда в комнату с «Глоком» в руке спокойно вошел Гепатит. Следом за ним в длинных плащах со своими компактными «Калико» Руслан и Кирюха Подстава.

Субтильный сразу же забыл о своих яйцах.

Длинноволосый на секунду замер. Потом разинул хлебало, собираясь что-то сказать. Но Ласковая Смерть его опередил.

— Вашего рыжего я замочил, — как ни в чем не бывало, довел он до сведения бандюков. — Не вынуждайте меня отправлять следом за ним и вас. Слышь ты, гужбан, сбрось на ковер свою дуру!

Тамарино личико расплылось в победной улыбке.

— Приплыли, ублюдки, — ухмыльнулась она. — Хана вам! Молитесь! Но сначала снимите с меня эти оковы.

Избавившись от браслетов, Тамара первым делом схватила трубку домашнего телефона и позвонила вниз стоякам:

— Я чуть-чуть задержусь. Не беспокойтесь, сидите в машине. Понадобитесь — позову. — И с ходу приступила к допросу длинноволосого: — Так понимаю, вы от Магистра. Рассказывай, как меня вычислили.

Оказалось, что вот уже почти три недели, как бендеровцы прочесывали Петербург, разыскивая Тамару Астафьеву. Стимул, чтоб рыть копытами землю, был довольно весом: за Тамару Толстая Задница объявила солидную премию в пятнадцать тысяч зеленых. Вот только проклятая девка словно сквозь землю провалилась. Ни слуху, ни духу. Ни единой зацепочки.

Но, наконец, повезло. Светлана Петровна передала бендеровским информацию, полученную от швейцара «Орхидеи», что Тамара пользуется черной «А-шестой». К сожалению, швейцар не обратил внимания на номер. А мало ли «А-шестых» черного цвета в Санкт-Петербурге и ближайших окрестностях? С тем, чтобы проверять все, не стоило и заморачиваться — проще найти в стоге сена иголку.

Но после того, как позавчера вечером по телевизору показали репортаж о взрыве именно черной «А-шестой», Магистру хватило ума не полениться и попросить одного из ссучившихся следаков прокуратуры навести справки о том, кто хозяин этой машины. Получить информацию труда не составило. Имя некой Виктории Энглер ни о чем Магистру не говорило, и он уж было решил, что версия оказалась пустышкой, когда в конце телефонного разговора мусор добавил, что кроме самой Энглер, на которую готовилось покушение, по делу как свидетель, проходит Тамара Астафьева. Гордый своей недюжинной интуицией, Магистр самодовольно ухмыльнулся. И тут же вызвал к себе Ваню Веселого — одного из своих бригадиров. После короткого инструктажа, Веселый с тремя пацанами отправились сегодня утром по адресу, который дал следак прокуратуры. Никите, профессионалу-домушнику, который теперь валяется мертвый в прихожей, никакого труда не составило расправиться с «хитроумными» замками на металлической двери и нейтрализовать сигнализацию. Оставалось лишь запереться в квартире и ждать прихода хозяйки. Дождались…

— Набери мне Магистра, — коротко бросила Тамара Ване Веселому, когда тот закончил рассказ.

— Он будет несказанно рад, что мы облажались, — заметил Веселый, отстегивая от ремня телефон. Он набрал номер и, неизвестно чему улыбнувшись, протянул трубку Тамаре. — Разговаривай.

— Алло, Миша?.. Привет, дорогой. Как живешь? Регулярно?.. Рада за тебя… Нет, не Настя… И не Марина. Тамара Астафьева. Знаешь такую?.. Наслышан?.. Даже очень? Спасибо за комплимент. Дело в следующем, Миша. Если хочешь увидеть в живых своих пацанов, подъезжай, вызволи их. Правда, с прискорбием сообщаю, что из четверых осталось лишь трое. Но хотя бы этих. Адрес знаешь?.. Отлично. Не бери с собой много людей. И не бери оружия. Я не намерена здесь устраивать бойню. Просто-напросто хочу с тобой познакомиться. Так приедешь?.. Я жду.

Тамара бросила трубку на колени Веселому и переключила внимание на Гепатита.

— Олег, ты ведь в курсах, чем я занимаюсь для Энглер? Не против, что потратим сейчас пару часов на переговоры с крышей ее любимой Светланы Петровны?

— Не против, — безразлично дернул плечом Гепатит. — Только позвони Вике. Объясни, почему задерживаемся.

— Лады. Позвоню. А ты пока спустись к «мерседесу». Там двое трутней из тех четверых, которых ты приставил к Энглер. Скажи им, что всё нормально. Задерживаемся. И попроси сразу же сообщить, как сюда подъедет Магистр. Интересно, какая с ним будет команда. Пусть позвонят тебе на мобильник. А то я не знаю, куда засунула свой.

Гепатит расхохотался:

— Проклятье, красавица! Когда ты приучишь себя носить сотовый?!!

Наверное, никогда. Тамара трогательно похлопала ресничками, потупила взор и призналась:

— А, один черт там на счету кругленький ноль.

Магистр выполнил обещание не брать с собой много людей и оружие. Он, возможно, даже бравируя своим безрассудством, вообще приехал один — элегантный цыган лет сорока с черной, вьющейся, словно у квартерона, шевелюрой. Учтиво расшаркался перед Тамарой. Как со старыми знакомыми, поздоровался за руку с Русланом, Подставой и Ласковой Смертью. И с ходу перешел к делу.

— Хотела со мной познакомиться? — прожег он взглядом Тамару, и та непроизвольно отметила: «Мачо». — Теперь мы знакомы. Что дальше? Поговорим?

— Угу. Идем в другую комнату.

Как только они втроем — Тамара, Олег и Магистр — уединились в кабинете, Тамара первым делом поинтересовалась:

— Миша, ты в курсе, почему я достаю толстуху и своего дядюшку?

— В общих чертах. Я слышал, что это какая-то давняя и запутанная семейная драма. А сейчас ты пытаешься шантажировать Игната и Свету. Больше я ничего не знаю. Никогда не был чересчур любопытен.

— Хвалю, — улыбнулась Тамара. — Но сейчас, пожалуйста, не пожалей для меня получаса и послушай историю девочки, у которой эти драконы убили родителей…

Тамара рассказывала, медленно прогуливаясь по кабинету. Магистр, устроившись в кресле, выдоил в трубку две мальборины, как когда-то товарищ Сталин «Герцеговину-Флор», но прикуривать не спешил. Гепатит, давно выучивший хронологию бед Тамары Астафьевой наизусть, увлеченно копался в книжном шкафу.

— Теперь понимаешь, Миша, — закончив печальную повесть о злоключениях маленькой девочки, Тамара присела на краешек стула, — что ни о каком шантаже здесь не может быть и речи. Бери выше — это месть за родителей. И за свое переломанное детство. Буду откровенной, я хочу, чтобы ты выступил в этом спектакле на моей стороне. Гарантирую, что при этом ты ничего не потеряешь, а только приобретешь.

— Что именно? — Магистр наконец раскурил свою трубку.

— Их бизнес и всё их голье. Мне не надо от них ни копейки. Я преследую совсем иную цель…

— Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал?

— Во-первых, я опасаюсь, как бы эти мерзавцы ни зашубились от меня где-нибудь за границей. Надо сделать так, чтобы им туда было не на что ехать. Где толстуха хранит свои фишки? — Возбужденная, Тамара опять вскочила со стула. Олег скрипнул дверцей книжного шкафа.

— Насколько я знаю, она вкладывает все доходы в недвижимость. — Магистр внешне совсем безразлично пускал кольца табачного дыма. — Постоянно летает в Испанию, там ведет дела с какой-то риэлтерской фирмой.

— Одним словом, сбережения на безбедную старость, — сделала вывод Тамара. — Олег, ты не порекомендуешь, как эту толстую суку лишить ее сбережений? Чтобы отписать кому-нибудь права на владение, надо обязательно ехать в Испанию, или всё можно провернуть здесь?

— Не знаю. В этих вопросах я абсолютно не шарю. Надо проконсультироваться. А для начала, Миша, — внимательно посмотрел Гепатит на Магистра, — тебе надо сделать вот что. Снять копии со всех деловых бумаг этой гагары. Где она их хранит, знаешь?

— У нее дома сейф. Наверное, там.

— У тебя есть человек, который мог бы заняться домом и шнифером?

— Был, — развел руками Магистр — в правой дымящаяся трубка. — Вон он валяется в коридоре. Ты его замочил. — В его тоне отчетливо прослушивалась укоризненная интонация. Но Гепатит словно и не расслышал ее.

— Ладно, — заключил он, — для этого дела я подыщу медвежатника. Оставь телефон. Позвоню дня через два, обсудим всё поподробнее…

Они провели в кабинете почти два часа. И к удовлетворению Тамары, нашли общий язык. Магистр, как она и предполагала, оказался прагматичным до мозга костей. Заручиться его обещаниями оказать помощь в изничтожении Светланы Петровны, соблазнив германской недвижимостью, толстухиными фишками и «Добрым Делом», не составило никакого труда.

«Так ты со мной, Миша? »

«С тобой».

«Так ли?»

«Я отвечаю».

«Хм… Ладно, посмотрим».

— Одним словом, Миша, — подвела итог переговоров Тамара, — аккуратно наведи подробные справки о счетах и сбережениях Светланы Петровны и дядьки Игната, регулярно докладывай мне по телефону обо всех их намерениях и перемещениях и прощупай подходы к домашнему сейфу толстухи. А уж как его распотрошить, это наша забота. А теперь забирай своих недоучек и езжай, надери им их толстые задницы. Мертвяка приберем сами.

Когда минут через двадцать после ухода Магистра, Тамара распихав по пакетам бебехи, отчаливала из квартиры, Олег активно названивал по телефону, вызывал чистильщика ликвидировать труп.

Они вдвоем до утра просидели на кухне, три раза запаривали шанеру. Тамара не без юмора и не без прикрас поведала о битве в квартире на Московском проспекте и о вербовке Магистра, Виктория в свою очередь — о том, что «уборщики» собрали по всему дому с десяток жучков. Правда, установлены они были давно, скорее всего, еще при жизни Богданова и, наверное, еще при его жизни исчерпали энергетический ресурс. Никаких проблем эти жучки доставить уже не могли. Но требовалось решить загадку: кто их установил? Посторонним вход в дом был закрыт наглухо. Так неужели Андрей? Тогда зачем ему это понадобилось? Или еще до смерти Богданова он уже вел какую-то двойную игру у него за спиной?

Может показаться странным, но из-за всех запарок Тамара так до сих пор и не удосужилась хотя бы коротко рассказать Энглер об ужине в «Орхидее» и о том, что первый слой защиты зипа благополучно счищен, и компьютер требует какую-то электронную таблетку. Вот теперь, прихлебывая обжигающий небо чифир, она и восполнила этот пробел.

— Короче, Свинячье Сало пытается кракнуть очередную защиту. И он не уверен, что если это получится, то не наткнется на следующий слой. Одним словом, одному Богу известно, сколько еще предстоит возиться с этой дискетой.

Насколько Энглер почти не придала никакого значения истории с «Орхидеей», настолько ее заинтересовало сообщение о зипе. Ведь любой, даже самый дубовый, сразу провел бы аналогию между той таблеткой, которая привезена из Гибралтара, и той, о которой сейчас упомянула Тамара. И решил бы, что это совсем неспроста.

«Нет, — тут же мысленно одернула себя Вика, — подобные совпадения случаются в фильмах и книжках, но только не в жизни. Тысяча против одного, что у меня не тот электронный ключ, который требует зип. И всё же…»

— Тома, дай-ка мне эту дискету, — попросила она. — Поеду завтра в «Пинкертон», прихвачу ее с собой. Там есть некий Бакланов — компьютерный гений, пусть повозится с ней. У него, надеюсь, это получится лучше, чем у твоих ребятишек. А ты забей с ними на завтра стрелу. Поблагодари, рассчитайся и скажи, чтобы с зипом больше не заморачивались. Справимся сами.

«Ведь теперь всё уже не так, как было месяц назад, — при этом подумала Вика. — Мы поднакопили силенок и сами справимся не только с защитой паршивого зипа. Впрочем, не такого уж и паршивого, если на нем действительно миллионы баксов».

Как и семь лет назад, летом 1992-го, он опять оказался на пороге если и не самоубийства, то «желтого дома» — это уж точно. Из-за проклятой девки всё пошло по второму кругу. Разбитая рожа, кровавая моча, одуряющая депрессия. На все эти «прелести жизни» наложилось еще и то, что на следующий день после того, как его избил во дворе Светланин любовник, Игната оставила медсестра Оксана. Притом этот поступок она объяснила довольно жестоко:

— Я больше не в силах терпеть тебя рядом. Ты даже не представляешь себе, насколько ты мне омерзителен. Особенно сейчас, после того, как я наблюдала с балкона за тем, как тебя, голого, пинками гоняет по двору Николай. Ты даже не попытался оказать ему хоть какое-то сопротивление! Противно! Тьфу! Мерзкий никчемный слизняк!!!

Игнат без движения лежал на кровати, печально наблюдая за тем, как Оксана швыряет в большую дорожную сумку свое барахло. Если бы в этот момент он был в состоянии ворочать языком, то ответил бы: «Сука! Ты уволена! Убирайся искать себе другую работу!»

Но он не мог выдавить из себя ни единого звука. К тому же…

Разве мог Игнат знать, что всего час назад Оксана получила серьезную нахлобучку от Светланы Петровны: «Выбирай. Или ты посылаешь этого недоноска на хрен, или ты больше здесь не работаешь. Не скрою: второе автоматически повлечет для тебя большие проблемы. Ты слишком много знаешь, чтобы безболезненно отсюда уйти. Так что, формулирую конкретнее: или ты посылаешь недоноска на хрен, притом, именно в тех словах, как я тебе скажу; или я попрошу Магистра заняться твоей дальнейшей судьбой. Поглядим, что для тебя придумают его отморозки».

— Ну, я пошла. — Оксана резким движением застегнула молнию на сумке и, взвалив ее, тяжеленную, на плечо, шагнула за дверь. В последний момент Игнат сумел мобилизовать остатки сил, чтобы просипеть: «Подожди». Но Оксана то ли не расслышала, то ли не пожелала вступать с бывшим любовником в какие бы то ни было переговоры. Для нее уже все было решено.

Поджав остренькие коленки к самому подбородку, Игнат скрючился на кровати в позе зародыша, захватил зубами краешек одеяла и заскулил.

Так он проскулил, почти не вставая с кровати, пять дней, замолкая лишь на то время, когда удавалось ненадолго забыться нездоровым тревожным сном или когда, хочешь не хочешь, а приходилось вставать и ползти в туалет, чтобы не напрудить под себя и похлебать из-под крана воды. На шестой день, смирившись с тем, что никому он больше не нужен, и никто его не навестит и не принесет даже черствой горбушки, Игнат (жрать-то хотелось уже нестерпимо!) поднялся с постели и, кое-как натянув на себя линялый спортивный костюм, отправился в мучительное путешествие до кухни сиротского комплекса. Еле волоча ноги, он плелся через двор, и работники «Простоквашина» провожали своего опального шефа брезгливыми взглядами, шепотом обсуждая между собой его радужно-фиолетовую от синяков и даже не отмытую от засохшей крови физиономию. Никто с ним не поздоровался, никто не удостоил и легким кивком головы, даже толстая добродушная повариха, когда накладывала Игнату в алюминиевую миску остывшую пшенную кашу, не произнесла ни единого слова.

Каково сознавать, что ты изгой, что ты вычеркнут из всех списков, и у тебя преимущество перед лишайным, никому больше не нужным псом лишь в том, что к тебе нельзя вызвать ветеринара, чтобы тебя усыпить!

«Действительно, усыпить, — грустно вздохнул Игнат, жадно доскребывая со дна миски остатки каши. — Светлана с Магистром обойдутся и без ветеринара. О, Господи! Да ведь того, что за мной придут, можно ждать в любую минуту! Может быть, мне остается жить всего ничего!»

Игнат оставил на столе пустую алюминиевую миску и опять скорчился на кровати, опять сжал зубами изжеванный край одеяла, опять заскулил.

Он утратил счет времени, он даже приблизительно не представлял, какое сегодня число, какой день недели. Он корчился на скомканной грязной постели, и его рвал на куски небывалый по жестокости депрессняк. На какое-то время избавиться от этой пытки удавалось, лишь ненадолго забывшись… нет, не во сне, в полубреду-полудреме, из которого Игнат выходил, весь покрытый липким холодным потом. И плелся на кухню, где ему молча выплескивали в миску черпак пресной каши и бросали сверху пару кусков черствого черного хлеба. С того момента, как от него ушла Оксана, Игнат не услышал ни одного человеческого слова. Даже телевизор, и тот отказался включаться. Даже когда Игнат, на десятый день решив потихонечку возвращаться к жизни, проверил состояние счета на сотовом, он узнал, что сим-карта его заблокирована. Это оказалось пределом! Всё рушится! Никто больше не воспринимает «могущественного» Игната всерьез.

Даже телефон!

Даже телевизор!

Даже машина! Когда Игнат собрался немного проветриться, прокатиться на «джипе», тот наотрез отказался заводиться.

Даже охрана! Когда Игнат, поняв, что на машине выехать с территории «Простоквашина» не получится, попытался выйти за ворота, привратники вдруг преградили ему дорогу и грубо, чуть ли не пинками загнали в дом:

— Сиди у себя, чмошник, и не высовывайся! Не мозоль нам глаза, не заставляй добавлять к твоим синякам свежие!

Ему даже не разрешили зайти в офис, чтобы воспользоваться телефоном и позвонить Светлане.

Впрочем, Светлана в тот вечер навестила Игната сама.

— Тьфу, как у тебя воняет, — брезгливо поморщилась она, только переступив порог. — Как в конюшне. Нет, даже хуже. Не успела войти к тебе, и меня уже тошнит. Что, доходяга, опускаешься всё ниже и ниже?

— А что мне еще остается? — Игнат сел на кровати, подтянул себе на животик грязное одеяло. — Ты же сама загнала меня в угол, откуда нет выходов. Остается лишь умереть.

— Так умирай, — резко отрезала Светлана Петровна. — Сделай милость, избавь всех от своей вони.

Игнат печально шмыгнул носом.

Попробовала бы Светлана еще месяц назад вякнуть ему нечто подобное — нарвалась бы на такую отдачу! Но сейчас Игнат был не в том положении, чтобы огрызаться. И всё из-за этой пакостной мрази — крысеныша! Взяла, да и испоганила, гадина, своему дяде всю жизнь! Эх, оказалась бы эта гадость каким-нибудь чудом хотя бы на десять минут в этой комнате, с каким удовольствием придушил бы ее собственными руками! Но, увы, подобных чудес не бывает.

— Света, прошу тебя, дай мне шанс, и я вычислю эту сволочь. Я ее изничтожу! Сотру в порошок…

— Ты?! — расхохоталась толстуха. — Вычислишь?! Сотрешь в порошок?! Да на что ты способен, ущербный?! Уже две недели, как девку по всему Питеру ищут бандиты Магистра. И никаких результатов. А тебе вот достаточно лишь захотеть, и вычислишь. Ха! Сотрешь в порошок. Да она придавит тебя одним пальцем!

— Так что же мне делать?

— Я же сказала тебе: подыхай. А нет, так хотя бы не высовывай нос из дома без нужды. До кухни за жратвой и обратно. Мне не надо, чтобы ты наворотил очередных глупостей.

— И сколько же мне находиться под домашним арестом?

— Пока я его не отменю. А отменю не раньше, чем уничтожу крысеныша. Не забывай, что именно из-за твоего дебилизма девка сейчас доставляет мне неприятности. О-гром-ны-е не-при-ят-но-сти! — отчеканила Светлана Петровна.

— А может быть, мне сейчас хотя бы на месяц лечь в Бехтеревку, поправить нервишки? — Уже два раза Игнат поправлял нервишки в Институте им. Бехтерева, и нельзя сказать, что ему там не понравилось.

— Нет, — отрубила толстуха, и Игнат решил больше к вопросу о Бехтеревке не возвращаться.

— Тогда хотя бы, — попросил он, абсолютно уверенный, что снова услышит жесткое «нет», — купи мне водки.

Но Светлана, к его удивлению, не стала возражать.

— Ладно. — Она тяжело потопала к выходу. — Скажу Оксане, чтобы принесла тебе спирта. Бухай. Подыхай. И еще раз повторяю: не выходи лишний раз из дому.

Через четверть часа Оксана притащила Игнату литровую склянку медицинского спирта. Молча поставила ее на кухонный стол и удалилась. Игнат судорожно сглотнул и, почувствовав, как рот наполняется слюной, начал искать подходящую ёмкость, в которой можно было бы разбавить спирт. Семь с лишним лет воздержания закончились. Начинался запой. Одуряющий и жестокий. Из цепких когтей которого самому, без помощи родных или друзей, вырваться невозможно.

Но у Игната не осталось ни родных, ни друзей. Никого, кому бы он был хоть немного небезразличен.

Умирать ему было суждено одному.

Глава вторая

Я В ДОМУШНИЦЫ ПОЙДУ, ПУСТЬ МЕНЯ НАУЧАТ

К удивлению и моему, и Олега, и Пляцидевского, Шикульский взорвав «ауди», пока этим и ограничился. Минула почти неделя, а я тихо-мирно сижу в безопасном коттедже в Ольгино, дожидаясь очередной пачки событий. К тому, что они никогда не распределяются равномерно по жизни, а подаются именно пачками, разделенными полосами затишья, я давно привыкла. Чем дольше продлится нынешнее затишье, тем выгоднее для меня. Шикульский теряет время, я его выигрываю. Ведь это лишь вопрос времени — перейду я или не перейду из категории наследницы Василия Богданова в категорию фактической владелицы контрольного пакета акций «Богатырской Силы». А до этого еще надо дожить. И перелопатить целую гору юридической рутины. Оформить права на наследство в одной инстанции… в другой… в третьей… в десятой… в сотой. Но прежде надо провести собрание акционеров. И организовать аудиторскую проверку концерна. Всё это займет несколько месяцев. А пока Пляцидевский целые дни проводит в «Богатырской Силе» и «Пинкертоне», утрясая формальности. Что касается меня, то я закончила изучение прощального письма Богданова дочке. Прочитала файлы «4. Богатырская Сила» и «5. Что делать?» И, к своему разочарованию, не обнаружила там ничего для себя нового. Советы Богданова один к одному совпадали с тем, что мне уже говорил Пляцидевский. А о загадочном электронном ключе не упоминалось вообще.

Лишь один раз за четыре последних дня я выбралась за пределы коттеджного участка, чтобы доехать до «Пинкертона» и лично передать Бакланову зип и «таблетку».

А заодно откровенно поговорить с Семеном Леонидовичем Крупцовым.

Крупцов рассказал мне, что он был самым близким и, пожалуй, единственным другом Богданова. Они вместе начинали службу в КГБ и на протяжении полутора десятков лет нога в ногу шагали по ухабистой и тернистой, проторенной еще Железным Феликсом и ведущей в светлое будущее дорожке стражей покоя и радетелей непорочности строителей коммунизма. Казалось, Семен и Василий были связаны некой невидимой нитью. Вместе зарабатывали благодарности и нагоняи, одновременно получали очередные звания и повышения по службе. Помимо Бондаренко, Крупцов был единственным, кому Василий доверял свои семейные тайны.

Семен был в курсе, что произойти четыре года назад, когда я подменила в «Крестах» дочь Богданова.

В том, что это была именно я, у него сейчас нет ни капли сомнений.

— Я особо не интересовался, как Андрею удалось вытащить тебя с зоны, когда он, чтобы присвоить наследство, снова решил использовать тебя вместо Ларисы, — улыбнулся Крупцов. — Вот только, как я погляжу, не получилось использовать. Не на ту напоролся, ты его переиграла всухую. Этот щенок никогда не был способен провернуть что-нибудь более или менее значительное. Его удел — мелочевка. Но если узнаю, что он хоть каким-то боком причастен к убийству Василия, мокрого места от него не оставлю! Мои люди сейчас ищут заказчика этого покушения, результатов пока не добились, но это лишь вопрос времени…

— Андрей не причастен, — перебила я. — Тот выстрел в Ольгино был для него полнейшей неожиданностью.

— Это с его слов?

— Нет, но я это знаю точно.

— Что еще знаешь? — сразу напрягся Крупцов.

— Имя заказчика.

— Кто?!! — Семен Леонидович, словно подброшенный мощной пружиной, вылетел из-за стола.

Я не смогла сдержать улыбки. И щедро подарила бывшему чекисту ответ на загадку, которую он так и не смог разгадать за три с лишним месяца.

— Шикульский Дмитрий Романович, депутат Государственной Думы. Кстати, он же отдал приказ на проведение акции устрашения — взрыв моей «ауди».

— Ты уверена, что эта информация достоверная?

— На двести процентов.

— Можешь сказать, откуда ее получила? — Крупцов быстро взял себя в руки, опять занят место за своим рабочим столом. — Если не хочешь, не говори. Но поверь, дочка, я целиком на твоей стороне.

— Я вам верю, Семен Леонидович, — абсолютно искренне заверила я. — Вы ведь раньше имели дела с человеком, которого называют Ласковой Смертью?..

Я рассказала Крупцову всё, что знала по этому делу. О роли Андрея. О наших отношениях с Гепатитом. О том, кто такой Пляцидевский. И в конце разговора выразила сомнение, что у меня хватит сил противостоять могущественному олигарху.

— Хватит, — заверил Крупцов. — И хватит с избытком. Передай своему Гепатиту, чтобы позвонил мне. Нам надо немедленно встретиться, обсудить стратегию совместных действий против Шикульского. Я перестану себя уважать, если дам этой гадине добраться до тебя и концерна, если лично не рассчитаюсь с ней за смерть друга! Можешь полностью на меня положиться, Вика.

После разговора с Крупцовым я вызвала к себе Бакланова, передала ему зип и «таблетку».

— У меня есть ридер, — сообщил мне компьютерщик, — но он приватный, рассчитан на нестандартный формат. Сомневаюсь, что примет ключ…

— Не сомневаюсь, что примет, — перебила я. — Другое дело: этот ли ключ требует зип? Вот и проверьте

Я была уверена, что проверка даст отрицательный результат. Тысяча против одного. И проиграла. Оказалось, что подобные совпадения случаются не только в фильмах и книжках.

Бакланов вернулся уже через десять минут.

— Всё в порядке, — доложил он. — Ключ подошел. Теперь мне нужен пароль.

«Твою мать! — выругалась я про себя. — Это уже третий слой защиты. Сколько их там еще? И что за секреты они за собой хранят?»

— Я не знаю пароля, Иван Алексеевич. Вы сможете написать крак?

— Попытаюсь.

— Раньше занимались подобным?

— Это ж моя работа! — воскликнул Бакланов.

— Вот и работайте. Сколько это потребует времени?

Он замолчал. Призадумался. Довольно надолго. Я уж было решила, что задала не совсем корректный вопрос. Как можно даже приблизительно определить, сколь долго придется ломать защиту дискеты?

— Дайте недельку, — наконец ответил Иван Алексеевич. Но тут же поспешил придать своему ответу обтекаемую форму. — Надеюсь, что уложусь. А если что не получится, не обессудьте. Буду у вас просить еще неделю, Виктория Карловна.

Вместо недели ему потребовалось всего три дня.

Он звонит мне уже в пятницу утром.

— Извините, что беспокою вас дома, Виктория Карловна, но дело в том, что я выполнил вашу работу. Это не телефонный разговор, — торопливо добавляет Бакланов, и я понимаю, что он остерегается произносить по телефону слово «зип». Похоже, я не ошиблась, предположив, что три слоя защиты скрывают на нем какую-то бомбу.

— Подъезжайте ко мне, — предлагаю я, но Бакланов категорически отказывается:

— Нет. Нам надо поговорить в «Пинкертоне».

— Хорошо. Выезжаю. — Я отключаю трубку радиотелефона и бросаю многозначительный взгляд на Олега, развалившегося в кресле напротив включенного телевизора. — Тот зип, из Новомосковска… — задумчиво произношу я. — Ты точно не знаешь, что на нем может быть?

— Даже приблизительно. — Олег продолжает полулежать в кресле, глазеть в телевизор и даже не поворачивается ко мне. — Меня попросили достать его из шнифта, предупредили, что кое для кого он представляет огромную ценность, но в подробности никто не вдавался. А я, конечно, не проявлял любопытства. Почему бы тебе не спросить у Андрея?

— Уже спрашивала. Он ответил примерно так же, как ты: задачу достать этот зип ему поставили по телефону — тогда Андрей еще не знал, что это всё исходит от Шикульского. Так вот, приказали передать тебе, где хранится зип, и всё. Похоже, там или клад или бомба. Только что звонил программист из «Пинкертона». Ему удалось взломать защиту и считать информацию.

— И что там за информация? — Олег, наконец, соизволил повернуться ко мне лицом. Значит, заинтересовался.

— Программист не сказал про это ни слова. Сразу оговорился, что это не телефонный разговор. У меня создалось впечатление, что он чем-то весьма озабочен. Просил срочно подъехать. Я еду, Олег.

— Вика, погоди десять минут. Сейчас будут новости, — кивает Гепатит на телевизор. — Посмотри.

— Зачем? — удивляюсь я.

— Посмотри-посмотри.

Ладно, десять минут погоды не сделают. Я пристраиваюсь на подлокотнике кресла, в котором развалился Олег. Потом медленно сползаю к нему на колени, утыкаюсь лицом ему в шею. Его ладонь пробирается за ворот моего халата.

Класс!

Я улетаю!

Супер!

Не поеду ни в какой «Пинкертон»!!!

…Но вот начинаются новости, и мне тут же становится ни до чего. Ни до «классов», ни до «суперов». Ни до Олеговой блудливой ладошки.

«Здравствуйте. В эфире дневной выпуск новостей на канале…

Гепатит прекращает ласкать мою грудь и возвращает меня с небес на землю отрывистым:

— Слушай.

…Только что мы получили срочное сообщение. Сегодня утром совершено покушение на депутата Госдумы, одного из самых, влиятельных и богатых бизнесменов России Дмитрия Романовича Шикульского. На Волоколамском шоссе была взорвана «тойота лэндкруизер» с охраной, следующая за «мерседесом», в котором депутат направлялся из своего загородного дома в Москву. По неподтвержденным данным, в результате взрыва погибли четыре охранника. Сам Шикульский не пострадал. По первым сведениям, полученным с места событий, один из анонимных сотрудников прокуратуры охарактеризовал этот взрыв, как преступление, отличающееся небывалой дерзостью и профессионализмом. Дело в том, что заложить взрывчатку в эту машину было практически невозможно. «Тойота» охраны постоянно находилась или под надзором самих охранников, или в закрытом гараже. Исполнителей взрыва скорее всего следует искать в довольно узком кругу службы безопасности мультимиллионера».

— Ни хрена они там не найдут, — комментирует Гепатит.

— Твоя работа? — Я поднимаюсь с его колен. Беру пульт и убавляю звук в телевизоре. Всё остальное неинтересно.

— Ну, скажем так: моих деловых партнеров. — Олег доволен собой! Олег аж готов лопнуть от гордости. — Я заказал — они выполнили. Как тебе, крошка?

— Проклятье! Затишье закончилось. Удивлюсь, если до понедельника меня не подобьет снайпер. Всё, я поехала в «Пинкертон».

Ласковая Смерть и Семен Леонидович встретились уже в понедельник вечером. Посвящать меня в подробности разговоpa и тот, и другой сочли необязательным. Единственное, что мне удалось выпытать у Гепатита, — это то, что они с Крупцовым решили нанести Шикульскому ответный удар. Я была против:

— Не будите спящего тигра. Не лучше ли дождаться, когда сделает следующий шаг?

— Следующим шагом вполне может стать пуля снайпера, — ответил Олег. — Крупцов не дурак. Надеюсь, я тоже. А решение дать сдачи Шикульскому мы приняли сразу и единогласно. Если не продемонстрировать ему свою силу сегодня, завтра может быть поздно. Он осмелится на более решительную атаку.

— А так не осмелится?

— Возможно, он попробует заключить с тобой сделку.

— Ни о каких сделках не может быть речи! — фыркнула я, и Гепатит согласно кивнул:

— Я знаю. Но мы выиграем время.

— И что же ты собираешься сделать?

— Пока не решил, — расплывчато ответил Олег. И больше не позволил мне задать ни единого вопроса. Сграбастал в объятия так, что у меня перехватило дыхание.

Какие могут быть, к черту, вопросы!

Накануне Олег всю ночь провел в квартире на Московском проспекте, организуя вывоз оттуда жмура. В результате получалось, что мой любимый уже четыре дня рядом со мной, но мне, как голодному мученику Тантачу до свисающих над самой головой плодов, никак до него не дотянуться. Лишь урывками, лишь на короткое время нам удавалось оказаться наедине. И вот, наконец сегодня впервые…

— Пошли в спальню, — прошептача я.

— Сначала под душ.

— Вместе.

Олег рассмеялся. Легким движением растрепал мне волосы. И с наигранной печалью в голосе пожаловался:

— Похоже, меня ждет бессонная ночка. Что же, пошли. Сперва разомнемся под душем.

Я, уже одетая, готовлюсь выйти из дома, когда на самом пороге меня заставляет вернуться обратно ожившая трубка домашнего телефона, брошенная на диванчик в холле. Короткие звонки. Межгород. Бежать до антикварного «секретного» аппарата, установленного в кабинете на втором этаже, нет времени, и я отвечаю по радио:

— Алло.

— Тамара?.. Это Шикульский.

«Оперативно! Здра-а-авствуйте, господин олигарх. Хорошо, что успела узнать из новостей о постигшей вас тяжелой утрате».

— Да, Дмитрий Романович, — с трудом сдерживая волнение, выдавливаю я. — Как вам привет из Санкт-Петербурга?

— Впечатлил. Потому и звоню. Ты не против встретиться с моим представителем, обсудить ряд вопросов?

— А он полномочен… — Естественно, полномочен. Я в этом не сомневаюсь. Но надо же выдержать марку, немного погнуть понты. — Он полномочен отвечать от вашего имени?

— В полной мере.

— Тогда почему бы ни встретиться? Когда он сможет быть в Петербурге?

— Часа через три. Я дам ему свой самолет.

«Конечно, — думаю я, — у него есть свой самолет. Да каким бы он был миллиардером без этого? Никаким. Его кореша-олигархи глядели бы на него, как на лоха. Надо и мне прикупить какой-нибудь летательный аппарат. И научиться его водить… то есть, пилотировать. Вот только сперва научусь разбивать японские садики…»

— Хорошо, Дмитрий Романович, — говорю я. — Буду ждать вашего эмиссара в офисе «Пинкертона». Адрес ему, надеюсь, известен.

— Конечно… — И прежде, чем попрощаться, Шикульский совершенно неожиданно для меня говорит: — Тамара, если ваши саперы еще где-нибудь заложили фугас, попроси их пока не спешить. Глядишь, при определенных раскладах у нас получится уладить всё миром.

«Не получится, Дмитрий Романович. Ни при каких раскладах. Ты уже приговорен», — зловеще улыбаюсь я, отключая трубку. И ору во всю глотку, чтобы меня было слышно на втором этаже:

— Олег! Собирайся! В «Пинкертон» едем вместе! Только что позвонил Шикульский! Отправляет в Питер человека для переговоров. Вечером тот будет в офисе.

На Гепатита мое сообщение не производит никакого впечатления. Насколько меня взволновал этот звонок, настолько равнодушно к нему относится он. Лишь недовольно бубнит, спускаясь в холл:

— Дерьмо! Надеялся хоть сегодня немного расслабиться… Видишь? А ведь я был прав насчет того, что этот мерзавец попробует заключить с тобой сделку.

«Ты всегда прав, любимый. — Я молча качаю головой и решительно сжимаю губы. — Никаких сделок, господин Шикулъский!»

Ни-ка-ких сде-лок!!

НИКАКИХ СДЕЛОК!!!

В четверг на вторую стрелку с Магистром Тамара приехала в сопровождении невзрачного чела, более похожего на пролетария, нежели на профессионального медвежатника, телефон которого накануне дал Гепатит. При этом так отрекомендовал своего протеже:

— Его зовут Виктор. Он лучший в своем деле если не в мире, то в Петербурге уж точно. Я рассказал ему в общих чертах о том, чего мы хотим. Он согласился.

Тогда Тамара не удержалась и, обрадованная, вопреки своим правилам позволила выплеснуться наружу небольшой порции эмоций:

— Спасибо, Олежек. У тебя, и правда, всё лучшее — и киллеры, и бухгалтеры, и медвежатники… и ты сам. Ты просто супер! Если б не Энглер, я бы вцепилась в тебя всеми когтями и хрен бы кому отдала!

Гепатит в ответ улыбнулся и, как любимой младшей сестренке, растрепал ей черные волосы:

— Светлый свет шел тебе больше, Диана Аркадьевна.

— Я не Диана, Олег, — моментально выпустила колючки она. — Я Тамара. И заруби себе на носу: впредь всегда называй меня только так.

…На стрелке Магистр первым делом (так сказать, для разминки) рассказал, что вот уже четвертые сутки, как Игнат не просыхает, а Светлана вчера недвусмысленно намекнула, что если ее колдырь-муженек в течение месяца сам не помрет с перепоя, придется его замочить. И проблем никаких это не доставит — куда как проще уже втертому синяку принудительно влить еще водки. Так, чтобы загнулся от алкогольного отравления. Ни у одного легаша не возникнет и мысли, что это убийство.

— Лучше отдай его мне, — попросила Тамара.

— Наверное, не получится, — Магистр развел руками и совершенно искренне вздохнул: мол, рад бы помочь, но… Короче, сама понимаешь. — Светлана обязательно потребует труп. Впрочем, там будет видно.

— Постарайся, Миша. Пожалуйста. Я хорошо заплачу. Что с доходами толстой стервозы? Ты выяснил, где она хранит фишки?

Магистр с гордостью доложил, что главный бухгалтер «Доброго Дела» у него совершенно ручной (у бендеровцев есть на него компромат).

Потом, достав из кармана шпаргалку, принялся зачитывать по ней информацию, на которую удалось раскрутить этого ручного бухгалтера.

— Основные средства Светланы, приблизительно пять миллионов зеленых, вложены в несколько вилл на побережье Коста-де-Соль в окрестностях Малаги. За границей у нее единственный акку… Твою мать! Ак-ку-му-ли-ру-ю-щий счет в Испании, откуда она путем трах… Опять твою мать! Путем транс-фе-рен-ций производит оплату недвижимости.

— Это как? — перебила Тамара.

— А хрен его знает. Я не банкир. Слушай дальше. Так вот, на этом испанском счете обычно голяк. Лавэ там бывает примерно раз в месяц и не задерживается даже на день. Схема такая: Светлана накапливает в Сбербанке примерно тысяч пятьдесят, потом транзитом через этот Испанский банк оплачивает ипотечный кредит. В домашнем сейфе у нее лежит наличность только для текущих расходов. Банковские справки на перечисление денег в Испанию и экритуры хранит, скорее всего, дома.

— Как ты сказал? Экритуры? Это чего такое, родной?

— Не знаю. Тут так написано. — Магистр смял шпаргалку и засунул ее обратно в карман.

И тут в первый раз за всю встречу подал голос медвежатник.

— Экритура — это испанская купчая на недвижимость, — удивил он Тамару своей эрудицией. — Ты мне вот что скажи, Миша. Хавира этой Светланы на охране?

— Да. На стандартной, на мусорской, — ответил Магистр.

— Код узнать можешь?

— Нет. Не буду же я спрашивать Светлану в открытую?

— Не будешь… не будешь… — задумчиво пробормотал Виктор. — Конечно, Миша, не будешь. Забудь, не заморачивайся. С сигнализации хату сниму без проблем. Ты лучше скажи мне, видел хоть раз ее шнифт?

— Нет. — Магистр отпил из бокала вина. Закусил фисташкой. — Не видел.

— Хоть знаешь, где он находится?

— В кабинете.

— Встроенный?

— Да.

— Система?

— Не знаю.

— Давно устанавливали, тоже не знаешь?

— Года два-три назад.

— М-да… — призадумался Виктор. — Боюсь, что придется с ним повозиться… Ништяк, разберусь. Когда идем?

— Если ты готов, то сегодня. Ни Светланы, ни Николая дома не будет. У них вечером в Питере какая-то стрелка. Светлане так до сих пор и не удалось найти толковых телохранителей, — сообщил Магистр. — Сейчас каждый раз, как она собирается в город, просит меня дать ей в сопровождение четверых бойцов. Как раз сегодня об этом просила. Я скажу парням, чтобы позвонили, как только соберутся назад. Так что, врасплох нас не застанут.

— Хорошо, — кивнул медвежатник. — Чего тянуть? Сегодня, значит, сегодня. Втроем: я, ты и девчонка, — скосил он глаза на Тамару. — А сейчас по домам. Надо поспать. И собрать инструмент.

— Не забудь к инструменту присоединить фотоаппарат, — напомнила напоследок Виктору Тамара. — У меня его нет. А у этого толстого уебища нет дома ни сканера, ни ксерокса!

О том, куда собирается, Тамара не сказала Энглер ни слова. «Пусть думает, что отправилась по кобелям», — решила она, надевая наплечную кобуру, и на этот раз сумела настоять на своем, когда Вика вновь попыталась навязать ей телохранителей. Лишь попросила одного из них подбросить ее до метро «Черная Речка», куда за ней должен был подъехать на своей «хонде» Виктор.

С Магистром они пересеклись у выезда из Петербурга. Тот был на БМВ с двумя быками, которым предстояло дежурить километрах в пяти от коттеджа и сообщить, если вдруг по направлению к нему поедет машина вневедомственной охраны. Впрочем, медвежатник был абсолютно уверен, что до этого не дойдет.

Когда проехали Вырицу, Магистр, оставив своих пацанов в БМВ наблюдать за дорогой, пересел в «хонду». Позвонил бойцам, которых отрядил толстухе в охрану, и убедился, что та уже в Питере. Можно было приниматься за дело.

Не доезжая примерно с километр до дома Светланы, «хонда» свернула на заросшую лесную дорожку. Возле коттеджа светить свою тачку Виктор не хотел.

— Лучше пройдемся пешком, — сказал он и вручил Магистру большой чемодан. — Тащи угол.

Пахан бендеровских бандюков и не подумал возражать. Послушно взвалил чемодан на плечо и, не рискуя пользоваться фонариком и при этом каким-то чудом не натыкаясь на деревья, пошагал через темный (хоть глаз выколи!) лес.

Он не сомневался, что толстуха с Николаем вернутся домой только под утро. А значит, у него, Тамары и Виктора в распоряжении не меньше пяти часов.

— Пять часов — это ничто, — прокомментировал медвежатник, разглядывая внушительную ограду из крашеных желтой краской железобетонных плит и некрасивые металлические ворота. — Это только у кошек… и в кино всё по-быстрому. Не сложится фарт, окажется шнифт навороченным, тогда настраивайтесь, что придется сюда приезжать еще раз. А то и не один.

Сигнализацию Виктор заблокировал за двадцать минут (Тамара не поленилась засечь по часам).

Еще пять минут ушло на то, чтобы подобрать к замкам на входной двери отмычки. На первых этапах (как и ожидалось) всё шло без проблем. Зато потом (как и ожидалось) проблемы выползли из засады и активно принялись портить жизнь. Швейцарско-словацкий «Сейфтроникс», вделанный в стену в кабинете, принадлежал к последнему модельному ряду и имел два замка — электронный, открывающийся с домашнего компьютера, к которому сейф был подключен, и механический. Увидев всё это, Виктор разочарованно выругался:

— Твою мать! Эту модель я вижу впервые.

— Что, не сумеешь его вскрыть? — насторожилась Тамара.

— Сумею. Я был готов к тому, что наткнусь здесь на что-то подобное. — Виктор бухнул на стол чемодан. — Это займет часа три. А, может, и больше. Если хочешь быстрее, у меня есть пластид. Я вскрою этого монстра направленным взрывом за десять минут.

— Нет. Взрыв — это на крайний случай, когда не получится по-другому. Я хочу, чтобы после того, как мы отсюда уйдем, не осталось даже намека на то, что кто-то копался в шнифте. Это в идеале. Если поймем, что не получается, будем взрывать.

— Получится, дочка, — пробубнил Виктор и принялся извлекать из чемодана какие-то хитрые электронные приспособления (в том числе даже ноутбук и маленький сканер, который прихватил с собой вместо фотоаппарата), больше похожие на арсенал Джеймса Бонда, нежели обычного российского медвежатника. Аккуратно разложив на столе оборудование (словно хирург свои инструменты), Виктор принялся за шнифер. При этом он не умолкал ни на секунду, негромко объясняя, чем сейчас занимается. Словно находился в аудитории школы взломщиков сейфов и читал лекцию будущим дипломированным ворам.

— Сначала нам надо вскрыть обычный замок и только потом браться за электронный. Что имеем для этого? А вот эту вот хрень. — Медвежатник закрепил на замочной скважине устройство, напоминающее видеокамеру, подсоединил его к ноутбуку, пощелкал по клавишам. — Если бы мы сейчас грабили банк, то это у нас бы не прокатило. Но в домашних сейфах, какими бы они навороченными ни были, защиты от лазерного сканирования не предусмотрено. Глядите.

Тамара с удивлением наблюдала за тем, как на дисплее ноутбука постепенно модулируется трехмерное изображение ключа.

— Хм, высшие технологии, — не удержалась она от восхищенного замечания.

— А как же ты думала, дочка? Если раньше медвежатнику было достаточно быть хорошим механиком, чуть-чуть взрывником и немного химиком, то теперь он инженер широкого профиля. И электронщик, и программист, и физик, и специалист по сплавам металлов. — На дисплее высветилась надпись: «Сканирование завершено». — Минут через сорок у нас будет ключ. — Виктор отсоединил от ноутбука сканер и подсоединил новое хитроумное устройство. — Еще пятнадцать лет назад я целый день пропотел бы с напильником и микрометром возле тисков, и еще неизвестно, подошла бы та выдра, что я изготовил. А теперь и пальцем не пошевельну, как у меня будет готов ключ. — Медвежатник недолго поколдовал над устройством, и оно чуть слышно загудело. — Помните, в школе на уроках химии изучали электролиз?

Тамара отрицательно покачала головой. Магистр хмыкнул:

— До этого я не доучился. Выставили.

— Что ж, тогда нет смысла пытаться объяснить вам, по какому принципу работает эта штуковина, — разочарованно вздохнул словоохотливый медвежатник и отправился на крыльцо покурить.

Минуло полтора часа, как они находились «в гостях» у толстухи, когда Виктор с гордостью продемонстрировал Тамаре блестящий ключ со сложной бородкой и отсоединив от домашнего компьютера один из шнуров, подключил его к своему ноутбуку. Отобрал из нескольких компакт-дисков, которые принес с собой, один и вставил его в CD-ROM.

— Поработал механиком-электронщиком, теперь поработаю программистом. — Медвежатник придвинул к себе стул и устроился за ноутбуком. — Подбор кода займет часа два. Так что укладываемся, — порадовал он Тамару, уже начавшую всерьез беспокоиться, что придется ехать сюда еще раз.

А то и не один.

В тот момент, когда удалось вскрыть сейф, напольные часы пробили три часа ночи.

— Успели, — облегченно вздохнула Тамара и отворила массивную дверцу «Сейфтроникса».

Она сразу нашла папку с документами и, особо не стремясь отсортировать то, что нужно, принялась выкладывать их на стол. Медвежатник тем временем подключил к ноутбуку сканер.

— Так какие бумаги копировать?

— Все подряд, Витя. Потом разберусь. — Тамара протянула ему фирменный бланк с крупной надписью Registro de Propiedad, *[2] заполненный текстом не то на испанском, не то на каком другом языке.

Потом с трудом удержалась сама и удержала Магистра от соблазна забрать из сейфа четыре банковских упаковки по пять тысяч долларов в каждой. Обратила внимание на то, что на верхней полочке лежат загранпаспорта Светланы Петровны и Игната и сразу подумала о том, что если толстуха решит свалить за границу, можно легко — оставив без ксивы — задержать ее на несколько дней.

На то, чтобы закрыть сейф и прибрать за собой все следы, потребовалось не более десяти минут.. В тот момент, когда они втроем выходили из дома, в кармане у Магистра заиграл мелодию телефон. Бойцы, выделенные в охрану толстухе, докладывали, что та закончила дела в Петербурге и направляется домой.

«Уложились минута в минута», — довольно улыбнулась Тамара. И медленно, стараясь не свернуть в темноте шею, поплелась за еле различимым силуэтом Магистра, тащившего на плече большой чемодан с хитроумными прибамбасами медвежатника.

Вчера они с Дрюкером встречались с Тамарой, и та, несмотря на то, что взломать защиту дискеты так и не получилось, честно передала им четыре тысячи долларов. Дипломатично отказалась от приглашения в гости и напомнила на прощание:

— Не забудь вычистить из компьютера всё, над чем работал. И забудь обо мне. Обещаешь?

— Да, обещаю, — наклонил круглую голову Лэрд.

И при этом подумал, что свое обещание выполнять не намерен.

Сразу же после встречи с Тамарой он поспешил не в пивной бар и не в клуб, а домой, за компьютер. И в тот же вечер судьба, словно в награду за усердие, преподнесла Аристарху подарок. Крак, над которым он потел три недели, даже не потребовал редактирования и отладки. С первого раза идеально исполнил роль электронной таблетки, счистив с дискеты второй слой защиты.

— Дерьмо, да сколько же можно! — процедил Лэрд, когда компьютер потребовал ввести очередной пароль. Предстояло взламывать третий слой.

«Под ним, — не сомневался толстяк, — обнаружу нечто такое, что можно будет загнать не за те жалкие пять тысяч баксов, которые пришлось поделить поровну с Дрюкером. Нутром чую, здесь просто воняет огромными бабками!»

И он с энтузиазмом фанатика принялся ковырять третий слой защиты дискеты.

Глава третья

КАК ЛЮБОПЫТСТВО СГУБИЛО ХАКЕРА

Прибыв в «Пинкертон», мы с Олегом сразу же отправляемся к Бакланову.

— Ну, и что там за бомба оказалась на зипе, про которую даже нельзя говорить по телефону? — весело интересуюсь я, входя в захламленную комнату программиста.

— Вы правы. Действительно, бомба, — задумчиво бормочет Бакланов. — Судите сами. — Он приглашает меня к монитору, начинает на нем быстро перелистывать какие-то полупорнографические картинки, какой-то текст.

— Ну, и что это? — не выдерживаю я.

— Ничего особенного. Всего-навсего компромат на депутатов Госдумы.

— На всех? — усмехаюсь я.

— Слава Господу, нет. — Бакланов возвращается на первую страницу. — Здесь оглавление. Девятнадцать фамилий тех, на кого собран основной материал. Кроме них, на заднем плане фигурирует еще с два десятка имен видных политиков, но на них, в отличие от этих девятнадцати, обвинения не подкреплены неоспоримыми доказательствами.

— Что за доказательства?

— Фотографии, координаты людей, готовых подтвердить вышеизложенное, наконец список мест, где можно получить дополнительную информацию.

— Что за компромат?

— Полный букет. Начиная от заказных убийств и хищений в крупных размерах и заканчивая растлением малолетних и членством в закрытых гей-клубах. Сегодня всю ночь я просматривал то, что считал с этой дискеты. Только просматривал, на подробное изучение не было времени. Но и этого вполне достаточно, чтобы понять, что на зипе не фальсификация. Кто-то весьма плодотворно поработал, собирая весь этот материал. Виктория Карловна, вы представляете, чего можно добиться, имея на руках такую дискету?

— Политического кризиса в стране. Достаточно разослать этот материал по средствам массовой информации, продублировать ее в Интернете… — сразу же начинаю фантазировать я, но меня перебивает Олег. Продолжает за меня:

— Политический кризис, а следствие — обрушение рубля и российского рынка ценных бумаг. Скачок мировых цен на газ и на нефть. Если грамотно спланировать акцию, и пустить эту информацию в ход в нужный момент, на бирже можно выиграть миллиарды. И это только один вариант. Другой вариант: установить контроль сначала над этими девятнадцатью, а следом за ними еще бог знает над сколькими депутатами. Можно лоббировать в Думе любые самые безумные проекты. Эта дискета, если на ней всё, действительно, так, как вы говорите, не просто огромные деньги. Это власть! Надо только уметь ею грамотно распорядиться… — Олег склоняется к монитору, кладет руку на мышку. — Дайте-ка мне взглянуть на оглавление… Та-а-ак… Эту фамилию слышал… эту нет… нет… нет… слышал… Ба-а-а! Глянь-ка, Викуля, кого нам преподносят на блюдечке с голубой каемочкой! Шикульский Дмитрий Романович собственной депутатской персоной. Ха, вот уж, как говорится, «дорога ложка к обеду»!!!

— Иван Алексеевич, — спрашиваю я, — кроме меня, вы еще кого-нибудь поставили в известность об этом зипе?

— Что я, наивное дитятко? — искренне обижается Бакланов. — О ней знаем только вы, я и вот… молодой человек.

— Отлично. Тогда прямо сейчас от греха подальше уничтожьте в компьютере все следы этого зипа. Только сначала сделайте мне на компакт-дисках две копии. Распечатайте всё, что есть по Шикульскому… тоже в двух экземплярах. И забудьте об этой дискете. Премию за работу, чтобы не вызывать подозрений, официально оформлять вам не буду, выплачу в понедельник наличными. Пятьдесят тысяч долларов. Идет?

— Виктория Карловна, — качает седой головой Бакланов, выделяя главу, посвященную Шикульскому (страниц двести, не меньше), и отправляя ее на печать. — Не надо мне пятидесяти тысяч. Не надо и ста. Вы лучше шепните, когда соберетесь обвешивать биржу, и я заработаю в десять раз больше.

Как только мы с Олегом оказываемся у меня в кабинете, я немедченно вызываю Крупцова. Он уже в курсе, что я в офисе, ждет вызова и является сразу же.

Довольный!

— Во всех новостях только и разговоров, что про покушение на Шикульского, — радостно сообщает он прямо с порога. — Отличная работенка, Олег! Интересно, чем ответит нам наш оппонент?

— Уже ответил, — говорю я и бросаю взгляд на часы. — Сегодня звонил мне домой. Часа через два здесь будет его посол. С верительными грамотами. На повестке дня поиск компромиссов и договор о ненападении.

— Он, наверное, собрал на тебя материал. И теперь последует попытка шантажа, — высказывает предположение Семен Леонидович.

— У меня есть, чем ответить. — Я многозначительно улыбаюсь и разделяю распечатку на Шикульского примерно на три равные части. Протягиваю одну из них Крупцову. — Это компра на нашего депутата. Семен Леонидович, как вы видите, даю вам только треть. Остальное для нас с Олегом. Просто со всем материалом до прибытия эмиссара из Москвы мы по отдельности ознакомиться не успеем. А это надо не только прочитать, но и подвергнуть цензуре — удалить, если встретятся, координаты свидетелей. Дело в том, что я хочу передать эти бумаги Шикульскому. Но не хочу, чтобы при этом пострадачи те, кто еще может нам пригодиться. Устраивайтесь вон за тем столиком, берите бритву, читайте и вырезайте всё лишнее.

Крупцов без возражений берет у меня со стола канцелярский ножик и усаживается в кресло. Олег устраивается рядом с ним. Секретарша приносит еще два ножа. За работу! Я с головой погружаюсь в подробное описание (подтвержденное фотографиями и ссылками на свидетелей) того, как торпеды Шикульского собирают по всей Западной Сибири бомжей и гастарбайтеров и отправляют их в рабство на затерянные в непроходимой тайге буровые установки и лесные делянки. Я читала у Федорова в «Каменном Поясе» о том, как лет триста назад немного западнее подобными методами набирал себе рабочую силу властитель Урала Демидов. И вот пожалуйста: очередной виток спирали истории. Только теперь на месте Демидова властитель Западной Сибири Шикульский.

— Хм! Вика! Откуда у тебя это? — прерывает мои размышления Крупцов.

— Только что получила, — расплывчато отвечаю я. Но начальник оперативной службы агентства пялится на меня настолько пронзительно, что я понимаю: так просто он не отвянет. — Семен Леонидович, я сейчас не готова ответить на этот вопрос. Я сама еще толком не разобралась, откуда у меня это.

— Говоришь загадками, — недовольно замечает Крупцов.

— Загадки и есть. Сплошные загадки. И совпадения, какие бывают лишь в книжках. Семен Леонидович, я позже вам всё расскажу. Сейчас нету времени. Скоро приедет человек от Шикульского. А мы еще не готовы. Давайте работать.

И я вновь погружаюсь в мир бараков, в которых живут рабы конца двадцатого века, и баланды, которой этих рабов кормят, чтобы не загнулись раньше времени.

Посол Шикульского, прибывший ровно в шесть часов вечера, одет в военную форму с погонами генерал-лейтенанта. Это высокий подтянутый старик лет семидесяти с абсолютно седой шевелюрой, густыми бровями и крючковатым арабским носом. Двоих сопровождающих с одинаковыми портфельчиками он оставляет в приемной под надзором секретарши Марины и одного из наших секьюрити.

— Добрый день, Виктория Карловна, — слегка наклоняет он голову, переступая порог кабинета. И к моему удивлению, будто старых знакомых, приветствует Гепатита и Крупцова. — Добрый день, Олег Анатольевич. Добрый день, Семен Леонидович.

— Такой ли уж добрый, Виталий Богданович? — Олег гостеприимно указывает на свободное кресло.

— Вы, как я вижу, знакомы, — не удерживаюсь я от замечания.

— Только по фотографиям и по досье, — усмехается Гепатит. — А в жизни встречаемся впервые. Товарищ генерал-лейтенант просто решил продемонстрировать нам, как хорошо он подготовился к встрече. Знает и обо мне, и о сотрудниках «Пинкертона». И о тебе всё знает, Вика. Кто такая. Откуда. Знает всё-всё! Не правда ли, Виталий Богданович? Кстати, рекомендую: Медведев, помощник Шикульского, его, образно выражаясь, правая рука. Вика, предложи товарищу генералу чашечку кофе.

— Не желаете кофе, Виталий Богданович? — послушно мямлю я.

— Нет. — Единственное, чего он желает, так это сразу же перейти к делу.

— Да ради бога. Я вся внимание. — И я с надменной улыбочкой в течение десяти минут выслушиваю нахальное предложение генерала не быть упертой дурой, не наживать себе больших неприятностей, а сразу же и безоговорочно подписать акт о капитуляции и передать контроль над «Богатырской Силой» Шикульскому.

— Вам останется это агентство и все денежные и материальные средства, полагающиеся по завещанию, — подводит черту Медведев. — Неужели мало?

— А неужели мало Шикульскому? — отвечаю я. — Уже переварил всю Западную Сибирь и взалкал еще? Вот только бы не подавиться ему этим куском.

— Следует ли мне рассматривать ваши слова, как отказ от сотрудничества? — На точеной физиономии генерала появляется капризное выражение избалованного малыша, готового разреветься из-за того, что ему отказались купить дорогую игрушку.

— Ха! — Оказывается, Медведева вывести из себя раз плюнуть. Это моя козырная карта. И я спешу ее разыграть. — Ха-ха! И вы это называете сотрудничеством?! Не-е-ет, Виталий Богданович, ни о каком «сотрудничестве» не может быть речи. Уж лучше давайте продолжать взрывать друг под другом машины.

— Следующая машина взлетит под тобой. — Нервы у генерала окончательно сдают, он сдергивает с себя маску дипломата и переходит на «ты». — Если до этого тебя не повяжут менты. Ты что же, думаешь, у нас займет много времени отправить в новомосковскую прокуратуру досье на беглую уголовницу Богданову Ларису Васильевну по кличке Герда, ее подружку Ерошенко Диану Аркадьевну и ее дружка Лаевского Олега Анатольевича, он же Ласковая Смерть, он же Гепатит? Ох, и рады же будут в Новомосковске узнать, кто устроил бойню в доме одного из их самых влиятельных и уважаемых граждан!

— Это шантаж, Виталий Богданович? — улыбаюсь я.

— Это ультиматум, который я уполномочен тебе предъявить. И предложить целых три варианта на выбор: или ты принимаешь мое предложение, или ты и твоя компания отправляетесь по этапу, или вас просто сметают с пути, чтобы не путались под ногами.

— Ну, вариант первый отбрасываем в сторону сразу, — спокойно отвечаю я. — А на два остальных у меня подготовлены ответные меры. Ознакомьтесь, пожалуйста, на досуге с тем материалом, который, если что-то случится со мной или с моими друзьями, сразу же распространят по всем средствам массовой информации, а копии будут переданы в ФСБ, МВД и Генпрокуратуру. — Я подхожу к генералу и швыряю ему на колени массивную пачку бумаг. — Уж не обессудьте, но кое-где мы поработали бритвой. В вашем экземпляре, в отличие от остальных, вырезаны все имена и координаты свидетелей, готовых дать показания и против Шикульского, и против вас, Виталий Богданович. Почитайте. Свое имя встретите здесь неоднократно.

Медведев, всё еще не убрав с аристократической рожи наполовину хамское, наполовину капризное выражение, достает из кармана очки и цепляет их на крючковатый нос. До того момента, когда очки запотеют и поползут на мгновенно вспотевший лоб, еще минут десять.

И на протяжение этих десяти минут генерал сначала небрежно, даже брезгливо перебирает бумаги, потом начинает задерживаться взглядом на отдельных листах. Потом откидывается на спинку кресла и замирает. Надолго. Я даже начинаю опасаться, как бы эмиссара Шикульского не хватил апоплексический удар.

— Виталий Богданович!

— Да, — вздрагивает Медведев. И задает не блещущий оригинальностью вопрос: — Откуда это у вас?

Он подавлен. Он растерян. Он просто не понимает, как держаться дальше. Ему пора просить тайм-аут.

— Виталий Богданович, ваш ультиматум остается в силе? Не так ли? — едко интересуюсь я.

Генерал не знает, что отвечать. Он вошел ко мне в кабинет в качестве потенциального победителя. Бурно попер в атаку и неожиданно напоропся на мощнейший встречный удар.

…Восемь… Девять… Десять… Аут!

Медведев в нокауте! Одна надежда — на матч-реванш. А сегодня генерал-лейтенанту не светит. Пора возвращаться в Москву.

— Я не готов сейчас продолжать переговоры, — признается он и тяжело поднимается из кресла. — Мне надо более тщательно изучить эти бумаги. И проконсультироваться. Вам позвонят, Виктория Карловна.

— Да ради бога! — Я от души наслаждаюсь совершенно убитым видом еще пятнадцать минут назад такого напыщенного генерала. — Буду ждать звонка, Виталий Богданович. До свидания. Было приятно познакомиться, — вру я, провожая взглядом Медведева, бочком пробирающегося с толстой пачкой бумаги под мышкой к выходу из кабинета.

На губах Гепатита играет легкая улыбка. В отличие от Крупцова, нахально устроившегося за моим столом с непробиваемой физиономией тибетского Будды, на которой профессионально никогда не отображается ни единой эмоции.

Скрывать от Крупцова историю с зипом и то, что нам неожиданно попал в руки такой убойный по своей мощи материал, бессмысленно. Более того, неразумно. Семен Леонидович, как никто другой, способен пролить луч света на загадку, которая не дает мне покоя вот уже несколько дней: как могло произойти такое невероятное совпадение, что одной ниточкой (вернее, дискетой) оказались связаны я, Новомосковский сластолюбец Чудинов, заказавший меня, как проститутку, и этим самым предоставивший мне возможность бежать, Богданов, чьей наследницей я вдруг оказалась, и Шикульский, попортивший мне уже столько крови? К тому же, не помешает спросить совета у умудренного жизнью начальника оперативного отдела насчет того, как извлечь из зипа максимальную пользу.

Поэтому, как только за Медведевым закрывается дверь, я облегченно произношу:

— Слава Богу, избавились от этого индюка! — А потом поворачиваюсь к Крупцову: — Семен Леонидович, теперь можно и побеседовать насчет всего этого компромата. Не против?

Он, конечно, не против. Но прежде чем начать разговор, вызывает «уборщика» со сканером, и тот тщательно обследует те места, где ступала нога Медведева или его помощников. Мы с Олегом на это время уединяемся в конференц-зале, и я шепотом сообщаю ему, что собираюсь рассказать Крупцову о зипе.

Олег одобрительно кивает и произносит одно единственное слово: «Лады».

А «уборщик» тем временем не находит никаких жучков ни в кабинете, ни в приемной.

Всё нормалек.

«Теперь побесе-е-едуем, Семен Леонидович. Всё вам сейчас расскажу, ну прям как на исповеди. Глядишь, и поможете мне разгадать этот запутанный ребус со взрывоопасным зипом».

…На мой вопрос, как могла выстроиться такая почти невероятная цепочка: я — Чудинов — дискета, электронный ключ от которой оказался частью наследства Богданова — Шикульский, мечтающий завладеть этой дискетой — и снова я (везде я, черт побери!), Крупцов только пожимает плечами. Зато сообщает, что у него есть кое-какие догадки насчет того, кто был способен наковырять столько дерьма на депутатов и сложить его в единую кучу.

— Кто?!! — возбужденно дергаюсь я, но Семен Леонидович не спешит раскрывать свои думки.

— Сначала я сам всё проверю, — говорит он. — Потерпи, Вика, с недельку. Глядишь, я и смогу ответить на этот вопрос. Лучше скажи, кто, кроме нас троих и Бакланова, может знать о том, каким материалом ты обладаешь?

— Думаю, что сейчас уже знает Шикульский. Ему не составит труда сообразить, откуда я взяла материалы, которые сегодня дала генералу. Недаром он ставил задачу Андрею добыть эту дискету. Теперь сразу поймет, что мне ее удалось перехватить.

— Шикульский — это само собой. — Крупцов выбирается из-за моего стола и, заложив руки за спину, начинает мерить шагами ковер, устилающий пол в кабинете. — Он меня не беспокоит потому, что меньше, чем кто бы то ни было, заинтересован в утечке информации об этой дискете.

— Кстати, как думаете, чего можно от него ожидать? Что он сейчас будет делать?

— Сидеть на заднице ровно и молиться, чтобы ты не дала ход компромату. Так что сегодня мы полностью владеем инициативой. С другой стороны, в любой момент можем ее потерять, если случится утечка. Что об этом знает твоя подружка?

Я пожимаю плечами.

— Да ничего. Вернее, только то, что я в Новомосковске подменила дискету, которую должна была передать Андрею. Потом Тамара отдавала ее какому-то толстяку, чтобы он взломал трехуровневую защиту. Ему удалось убрать лишь первый уровень.

— Этот толстяк мог сделать копию? — настораживается Крупцов.

— Конечно. Он так и поступил. Но во вторник, когда Тамара с ним расплачивалась, он обещал всё удалить.

— Хм, Вика. Неужели ты веришь в обещания каких-то незнакомцев? Готов поспорить, что сейчас этот толстяк сидит за компьютером и ломает защиту. Когда взломает, если уже не взломал, то попытается извлечь какую-нибудь выгоду из того, что увидит на мониторе. Никакой выгоды он, конечно, не поимеет. Его ликвидируют, как только он попытается продать информацию. Но она начнет гулять по рукам. И мы потеряем всё. Твоя подружка знает, где живет этот ее приятель?

— Знает. Она была у него. — У меня появляется нехорошее предчувствие, и я утыкаюсь в Крупцова подозритечъным взглядом. — Семен Леонидович, он ведь еще совсем мальчишка. Что вы с ним собираетесь делать?

— Его надо убрать, — начальник оперативного отдела и не пытается прибегать к недомолвкам. — И чем скорее, тем лучше. Звони своей подруге, передай, что сейчас за ней подъедут двое людей. Пусть проводит их к своему толстяку. — Крупцов устал гулять по дорогому ковру, опускается в кресло и бормочет себе под нос: — Надеюсь, этот тинэйджер еще не успел наломать дров.

Энглер с Олегом уехали в «Пинкертон», когда Тамара еще отсыпалась после бессонной ночи, проведенной «в гостях» у толстухи. Проснувшись, она на скорую руку выпила кофе и, взяв компакт-диск с отсканированными ночью документами, отправилась на второй этаж, где стоял компьютер. И к своей радости обнаружила в кабинете Пляцидевского, который, как нельзя кстати, сегодня решил устроить себе передышку и не поехал ни в «Пинкертон», ни в «Богатырскую Силу». Сидел, с головой закопавшись в ворохе каких-то бумаг, и ничего не замечал вокруг, когда к нему неслышно подкралась Тамара.

— Даниил Александрович… — Пляцидевский аж подпрыгнул от неожиданности! — …Ой, извините. Я думала, что вы слышали, как я вошла. Даниил Александрович, помните, в понедельник Олег говорил вам о том, что надо подумать, как отобрать или украсть у одного человека права на недвижимость в Испании? Вот на этой сидюхе должны быть документы на нее. — Тамара положила на стол компакт-диск. — Здесь всё, что я нашла в сейфе. — Она скромненько примостилась на краешке стула и принялась терпеливо ждать, когда Пляцидевский вставит диск в CD-ROM и пролистает на мониторе отсканированные документы.

Вернее, не просто пролистает, а изучит. Притом, весьма тщательно Даниил Александрович явно никуда не спешил.

Прошел час… полтора…

— Ну, чего там? — не выдержала Тамара.

— Оригиналы купчих, зарегистрированные в Реестре Собственности Испании, банковские платежки, договоры на предоставление ипотечных кредитов, договоры аренды. Мне всё это надо изучить поподробнее. А первый вывод примерно такой. Этот твой человек в течение последних четырех лет приобрел в городке Марбелья четыре виллы общей стоимостью примерно восемьсот миллионов песет…

— Ни хрена себе! — не удержалась от удивленного возгласа Тамара.

— Это примерно четыре с половиной миллиона долларов, — поверх очков глянул на нее Пляцидевский. — Не такая уж и заоблачная сумма… Так вот, продолжаю. К этим четырем виллам в ближайшее время прибавится пятая. Escritura Publica на нее, то есть главный официальный документ купли-продажи, сейчас находится в стадии оформления. Под эту сделку взят ипотечный кредит на сто сорок миллионов песет. Это семьдесят процентов стоимости виллы… Что еще тебе рассказать интересного, Тома? Твой человек не просто тупо вкладывает средства в недвижимость. Он сдает свои виллы в аренду, под это дело еще три года назад открыл свою фирму и предоставил несколько рабочих мест испанским гражданам. То есть, выполнил основное условие для оформления вида на жительство.

— Черт! — выругалась Тамара. — И что, этот вид… когда он будет оформлен?

— Это нудно и долго. Думаю, твоей Светлане Петровне придется подождать еще несколько лет. Или не дождется? Как думаешь? — Пляцидевский хитро посмотрел на Тамару.

И всё-то он знал! В том числе и про Толстую Задницу.

— Не дождется, — рассмеялась Тамара. — Я уверена. Так как у нее отобрать эти виллы?

— Не представляю, — развел руками Даниил Александрович. — Даже приобретая недвижимость официальным путем, приходится тратить на бюрократию не меньше трех месяцев. А в твоем случае… Одним словом, мне надо подумать. Глядишь, что-нибудь и изобрету. А пока наберись терпения, Тома. Кстати, а что там, — кивнул он на монитор, — за бумаги, очень похожие на платежные ведомости? Сдается мне, это что-то весьма интересное.

— Не знаю. — Тамара покрутила в пальцах нэцкэ в виде пузатого самурая, которого стащила со стола еще час назад. — У нас не было времени. Поэтому сканировали все подряд. А почему эти ведомости весьма интересные?

Ответить Пляцидевский не успел. На столе пронзительно зазвенел старинный черный телефон, и Даниил Александрович взял трубку.

— Я слушаю… Да, Вика, я… Да, Вика, рядом со мной… Да, Вика, передаю… Энглер, — протянул он трубку Тамаре.

— Томка, здорово, — раздался в ней возбужденный голос Виктории. — Короче, крась рожу, чисти зубы и будь готова через пятнадцать минут. За тобой заедут двое лбов из «Пинкертона». Проводишь их до квартиры Свинячьего Сала.

— А на хрена?

— Не по телефону. Парни тебе все объяснят. Так будь готова.

— Хорошо, — вздохнула Тамара и послушно отправилась наводить макияж.

Все черные «тойоты лэндкруизеры» (если, конечно, не тюнингованные) похожи, как близнецы-братья, но почему-то эту машину Тамара признала сразу. А признав, уже не сомневалась в том, кого обнаружит внутри.

Естественно, косолапого австралопитека Андрея и душечку Саню, три недели назад составивших ей компанию в «Орхидее»!

— Здорово, малышка, — пробасил из-за руля Андрей.

— Привет, — обернулся к ней Саня, когда Тамара устроилась на заднем сиденье. И многозначительно подмигнул, напоминая, что их связывает общая тайна — ночь, проведенная вместе в Агалатове.

— Что за гонки, ребята? — Тамара подмигнула Сане в ответ. — Куда едем? И на хрена я вдруг вам понадобилась?

— Покажешь квартиру, где живет тинэйджер, которому ты давала дискету. — Андрей отпустил сцепление, и «Лэндкруизер» порыдал по разбитой дороге к Приморскому шоссе.

— Хм, неожиданное предложение… Я визуально помню дом, помню подъезд, помню, как расположена квартира, но не помню, какой у этого Аристарха этаж, — призналась Тамара. — Зато отлично запомнила, как выглядит дверь. Металлическая, с глазком и, самое главное, ярко-зеленого цвета. Редко где встретишь зеленую дверь. Алло, парни, если вы собираетесь дать толстяку по рогам, сразу предупреждаю: это неинтересно. И несправедливо. Он безобидный невинный ягненок. Смилостивитесь над бедняжкой.

— Увы, Тома, не нам это решать. — Андрей скорчил ей в панорамное зеркало комичную гримасу. — За нас это делают в своих кабинетах ленивые жирные задницы. А мы на оперативной работе и лишь выполняем приказы.

— И какой выполняете на этот раз? К чему приговорен Аристарх?

— К высшей мере.

— Проклятье! — Ничего другого услышать Тамара и не ожидала. Что же такое оказалось на зипе, если за ним уже потянулся кровавый шлейф! — Жаль толстяка, — безразличным тоном соврала она. — А если я заблужусь? Не найду его хату?

— Сделай проще, красавица. Позвони ему. Придумай что-нибудь. Скажи, что подъедешь. И спроси адрес. — Саня протянул сотовый телефон, и Тамара набрала номер Лэрда.

Занято.

Повторила попытку через минуту… через пять минут… через десять… Занято.

— Он, наверное, сейчас в Интернете. — Она вернула телефон Сане. — Не дозвониться.

— Ладно, пес с ним, — прогудел Андрей и лихо обогнал велосипедиста. — Едем так. Ты говоришь, он живет один?

— Да.

— А кроме него, на кого можем наткнуться в квартире?

— Откуда мне знать? — Тамара вызвала в воображении нескладного толстяка в бесформенных джинсах. — Навряд ли у него есть подружка. Может быть, на его приятеля?

— Дай бог этому приятелю сейчас сидеть дома. Не хочется убивать лишних людей, — признался Андрей и на этот раз обогнал «Мазуратти».

Им повезло: в лифте Тамара наугад нажала на 13-й этаж и попала в самое яблочко с первой попытки.

— Вот здесь Аристарх и живет, — бесстрастно указала она на изумрудно-зеленую дверь. И уточнила зачем-то: — Вернее, доживает.

— Отлично. Теперь постарайся, чтобы он открыл тебе дверь.

— Well. — Тамара нажала на кнопку звонка.

А Саня с Андреем прижались к стене так, чтобы их не было видно в глазок.

— Тамара, ты? — раздался из-за двери удивленный голос Лэрда. Приговоренного к высшей мере безобидного невинного ягненка.

«Проклятье!» — на мгновение зажмурилась Тамара и выдохнула:

— Я, Аристарх. Извини, что без предупреждения, но до тебя не дозвонишься. Открывай. У меня для тебя есть срочная работенка.

Он ничего не подозревал, безобидный невинный ягненок. В замке повернулся ключ. Дверь отворилась. И в тот же момент Лэрду в лоб уперся глушитель.

— Не вздумай издать хоть какой-нибудь звук. Я выстрелю, — здоровенный детина зажал Аристарха в углу прихожей. Второй, с маленьким автоматом в руке, стремительно пронесся по квартире, заглянул в комнату и на кухню, распахнул двери в ванну и туалет.

— Никого!

— Ш-што… ш-што в-вы хотите? З-зачем вы…

В квартиру не спеша вошла Тамара, закрыла за собой дверь. И доброжелательно улыбнулась перепуганному Аристарху:

— Не менжуйся, Свинячье Сало. Мы ненадолго. Просто ехали мимо и вот… надумали заглянуть и проверить, выполнил ли ты свое обещание. — Она подошла к компьютерному столу, положила ладонь на мышку, переключилась на автономный режим и принялась обшаривать многочисленные папки. И в одной из них сразу наткнулась на файл, озаглавленный «Томкин ZIP».

Второй слой защиты «Томкиного ZIP'a» был благополучно счищен. Аристарх вовсю трудился над третьим. У Тамары отлегло от души: теперь не придется клеймить себя за то, что явилась хоть и косвенной, но всё равно виновницей гибели…

…безобидного невинного ягненка?

Невинного?! Как бы не так!

— Что же ты, боров? — прошептала она. — Ведь обещал… Ведь божился, что не подведешь меня… Аристарх, дорогуша… Подвел… Обманул… Теперь не обессудь. Заступаться за тебя не намерена. Помнишь, предупреждала, что если вдруг станешь проявлять любопытство, то наживешь себе неприятности? Ты не послушался. Вот и нажил…

Лэрд, которого Андрей за шкирятник уже доставил из прихожей к компьютеру, приоткрыл маленькую красную пасть, попробовал что-то вякнуть в свое оправдание. Бесполезняк, голосовые связки свело судорогой. Правда, она распространялась только на горло, никак не ниже, так что произвести некий звук всё-таки удалось. Весьма громкий. Но вовсе не тот, который хотел издать Аристарх.

— Не обделайся, — хмыкнул Андрей. — Будешь вонять.

У Лэрда подогнулись коленки, он медленно опустился на грязный пол.

— Где у тебя отвертка? — Презрительно прищурившись, Тамара разглядывала бесформенную фигурку, облаченную в дешевый халатик. — Алло, Аристарх, дорогой! Где отвертка, я спрашиваю?

Лэрд громко сглотнул и наконец смог промямлить нечто членораздельное:

— Зачем тебе… отвертка?

— Сниму жесткий диск.

— Нет… У меня там… — Аристарх на глазах приходил в себя, его голос с каждым словом набирал силу. — Нельзя… На нем много…

— Ты чего, пес?!! Будешь со мной торговаться?

«Нет, совершенно не жалко эту ошибку природы. Уродец, ничтожный и подленький, как, практически, все такие уродцы. Шваркнуть подобного — не грех, а даже заслуга».

— …Будешь указывать, что мне нельзя делать?!! Гони отвертку!!!

— Вон там лежит. У системного блока, — всхлипнул Лэрд. Еще немного, и он бы расплакался. Ведь как знал, что с этой стервозной девицей не оберешься неприятностей. Сколько же информации придется теперь восстанавливать! — Давай, я сейчас удалю этот файл. Давай, удалю всю папку! Не трогай диск! Пожалуйста!!!

— Не беспокойся, он больше тебе не понадобится, — негромко произнес Саня.

В этот момент Тамара обнаружила маленькую отвертку и принялась раскручивать корпус системного блока. Когда у нее за спиной раздался чуть слышный шлепок пистолетного выстрела через глушитель, она даже не обернулась.

Третий уровень защиты он взломал еще вечером, но сообщать об этом Лэрду не спешил, с головой погрузившись в то, что обнаружил на экране монитора.

Иногда покачивая головой и бормоча: «Да ни хрена же себе!» Просматривать материал на депутатов Госдумы он закончил лишь утром. Переписал всю информацию на CD, откинулся на спинку рабочего кресла, закрыл глаза и с наслаждением отдался на волю блаженных эмоций, которые с таким огромным трудом удерживал внутри себя на протяжении ночи.

«М-да, а ведь прав оказался толстяк, когда говорил, что на этой дискете Клондайк. Так и оказалось. Если этим грамотно распорядиться, можно поднять приличные бабки. Рассказать Аристарху? Не рассказывать?»

Нелегкий выбор. Который Дрюкер пытался сделать всё утро.

Пока сбивал сон под чуть теплым душем.

Пока варил кофе.

Пока несколько раз снимал телефонную трубку… и опять клал ее на место.

И всё-таки он решил, что не будет кидать приятеля и пытаться в одиночку заграбастать то, что удастся выручить за диск с информацией, который сейчас лежал около монитора. К тому же, никаких путных мыслей насчет того, кому слить компромат, в голову не приходило. Не исключено, что Аристарх предложит что-нибудь интересное. Дрюкер набрал номер его телефона.

Никто не отвечал.

«Завалился спать и отключил телефон, — предположил Влад и принялся одеваться. — Или свалил к каким-нибудь шкурам тратить свои жалкие баксы. Ничего, толстопятый, скоро мы загребем в десять раз больше, чем нам дала эта красотка Тамара. Да какое там в десять! В сто раз, как минимум!»

Он нацепил на своего Лабрадора ошейник и вместе с ним отправился к Аристарху домой. Уже давно готовой лопнуть собаке не терпелось на улицу. А обалдевшему от привалившей удачи Дрюкеру не терпелось рассказать приятелю, на какую золотую жилу они наткнулись. Он не знал, что ему никто не откроет.

Уже никогда не откроет.

Глава четвертая

ФАТАЛЬНАЯ НЕПРУХА

В Совет директоров «Богатырской Силы» входят четырнадцать человек.

Четырнадцать лощеных, напомаженных рыл за длинным столом в конференц-зале.

Четырнадцать костюмов по полторы тысячи баксов, четырнадцать накрахмаленных воротничков и четырнадцать тщательно завязанных галстуков.

Четырнадцать благополучных, знающих себе цену мужей. Самому молодому — директору Южно-Карельского ЦБК — лет сорок пять. Самый старший — председатель с удивительно соответствующей его положению фамилией Бос (правда, с одним «с» на конце) — еще не достиг пенсионного возраста.

Я обвожу взглядом конференц-зал и с трудом удерживаюсь, чтобы не поежиться. В подобной компании мне бывать еще не доводилось. Я чувствую себя маленькой девочкой, потерявшей родителей в людном универмаге; двухнедельным кутенком в окружении матерых волков, таймырским оленеводом, случайно забредшим на церемонию вручения Оскаров. Хочется повернуться и бежать… бежать… бежать без оглядки.

Сама не понимаю себя, своего состояния. Что со мной происходит? Чего испугалась? Уж чем-чем, но тем, что застенчива, или тем, что трусиха, я никогда похвастаться не могла. И вдруг прямо-таки отнялся язык. Какого дьявола! Или сегодня встала не с той ноги? А ну-ка собраться, взять себя в руки.

И — вперед!

Я поднимаюсь со стула. И прямо физически ощущаю, как в меня вперяются четырнадцать оценивающих взглядов. Четырнадцать — это если не брать в расчет двух секретарш, примостившихся за маленькими столиками в углу зала, и Пляцидевского, которому, чтобы занять место на галерке и понаблюдать со стороны за этим сверхсекретным советом, пришлось заверять у нотариуса копию доверенности на управление моими делами.

— Добрый день. Очень приятно наконец-то воочию лицезреть не по запчастям, а в сборе могучий двигатель «Богатырской Силы»… — Я начинаю со вступительной речи, которую мне не поленился составить Пляцидевский, а я ее вызубрила наизусть, чтобы не выглядеть посмешищем, читая по бумажке. Сначала я произношу короткий, но витиеватый пролог. А потом коротко представляюсь, заострив внимание на том, что теперь являюсь владелицей контрольного пакета акций концерна и готова взвалить на себя обязанности президента. А потом меня неучтиво перебивают.

— Пока этот вопрос ставить рано, — решительно произносит высокий худощавый мужчина с глубокой лысиной и почти полным отсутствием подбородка. Перед началом собрания он довольно приветливо представился мне: «Мензельсон Лев Владимирович. Финансовый директор этого столпа лесной индустрии». А я пришла к ошибочному заключению, что он даже очень располагает к себе. Оказалось, что нет. Проклятый махровый евреишка, который посмел прервать мою тронную речь! — Виктория Карловна, ведь официально передача наследства не утверждена, налог не уплачен. Не понимаю, какое вообще вы имеете право созывать совет директоров. Решили поиграть в хозяйку, отнять у нас время?

В его глазах лучится насмешка. Я стою, он сидит рядом со мной, но именно Мензельсон сейчас взирает на меня сверху вниз. Двумя четкими решительными ходами он загнал нахальную выскочку в патовую ситуацию и ждет ответа. Он не прочь потягаться со мной в словесной дуэли. И посмеяться вдобавок. Хрена с два, господин финдиректор!

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Если не на правах наследницы, то на правах владелицы пятой доли агентства «Богданов и Пинкертон», которое в свою очередь обладает сорока процентами акций концерна. Пятая доля от сорока — получается восемь. Порог в пять процентов преодолен, а по Уставу, насколько мне помнится, акционер или группа акционеров, владеющая не менее чем пятью процентами акций, имеют право созывать собрание акционеров и инициировать аудиторскую проверку. Именно эти два вопроса я и вынесла на сегодняшнюю повестку дня. Но уж если мне ставят в вину то, что я покушаюсь на ваше бесценное время, то приношу свои извинения и изменяю повестку. Отменяю и короткую вступительную речь, в которой хотела представиться вам, и вопросы о созыве собрания акционеров и аудите, которые хотела обсудить вместе с вами. Никаких обсуждений не будет. Просто ставлю вас в известность, что не позднее завтрашнего числа всем одиннадцати вкладчикам должны быть разосланы письменные уведомления о собрании акционеров, которое состоится через месяц. Это первое. Второе: довожу до вашего сведения, что аудит я организую за свой счет. В любой момент будьте готовы принять полномочных представителей аудиторской фирмы, — упираюсь я взглядом в финансового директора, — и по первому требованию предоставить им всю бухгалтерскую документацию. — Перевожу взгляд на председателя. — Упаси господь кого-нибудь попытаться саботировать эти мероприятия. И третье: прошу тех, кто не желает сотрудничать со мной и готов выступить в оппозиции, подняться! — Совет директоров просто окаменел! Никто из четырнадцати человек даже не шелохнулся, когда я высказала такую неслыханную просьбу. — Смелее, господа. Если вам трудно встать, то поднимите хотя бы руки… — Какие руки! С этих застывших ослов сейчас можно ваять! — Хм, как я погляжу, все на моей стороне. Это обнадеживает. У кого-нибудь есть вопросы ко мне? — Я еще раз обвожу взглядом четырнадцать обалделых физиономий. На этот раз уже без трепета. Холодно. И уверенно. — Нет вопросов? Отлично. Тогда у меня всё. Позвольте откланяться, господа. До свидания. Берегите себя. — Я небрежно киваю Пляцидевскому и, звонко цокая каблучками по паркету, выхожу из конференц-зала. Быстро пересекаю приемную. Захожу к себе в кабинет, пропускаю следом за собой своего личного Дейла Карнеги и плотно прикрываю дверь.

— Как впечатление, Даниил Александрович? Я наломала дров? Сорвала собрание?

— Нет, почему же? Всё, что нужно, ты сделала. Даже более того. Так что оценка положительная.

— Надеюсь, не тройка?

— Четверка с плюсом.

— А почему не пятерка? — улыбаюсь я и облегченно опускаюсь в кресло.

— На, — протягивает мне Пляцидевский свой надушенный носовой платок. — Протри лоб, ты вспотела… Вот поэтому и не пятерка. Ты слишком нервничала.

Нервничала — это еще мягко сказано. Я попросту психовала!

— Действительно, волновалась, — возвращаю я носовой платок Пляцидевскому. И признаюсь: — Топтать зону и убивать не в пример легче, чем наследовать этот дурацкий концерн.

Вечером мне звонит Шикульский.

— Вика, признаюсь, не ожидал, что ты приберешь к рукам эту дискету. Здесь ты меня переиграла. На последней минуте сумела сравнять счет, на мои аргументы нашла достойный ответ. Молодцом, девочка! Я предлагаю ничью. Согласна?

— Угу, — абсолютно безразлично отвечаю я. Этого звонка я ждала. Подобного предложения тоже. — Согласна.

«Вот только и ты, Дмитрий Романович, и я отлично понимаем, что никакой ничьей не получится. Холодная война — кажется, так подобное противостояние называлось в семидесятых. Рано или поздно всё равно разразится горячая. Но я рада передышке. Главное, это успеть утвердить наследство, дожить до начала декабря, когда после смерти Богданова минуют положенные полгода».

— У тебя нет желания прокатиться в Москву? — тем временем продолжает Шикульский. — Скажем, на выходные. Я пришлю за тобой самолет. Отдохнем на природе. Обсудим кое-какие вопросы.

Я знаю, что за вопросы. Не получилось у Дмитрия Романовича в лоб, теперь будет пытаться в обход. Прибрать к рукам концерн «Богатырская Сила», подчинить себе строптивую девку для него вопрос чести. Он не привык проигрывать. Он не привык даже к ничьим. У него психология победителя.

— Спасибо за приглашение, — отвечаю я. — К сожалению, в ближайшее время в Москву мне не вырваться. Может быть, через месяц. Поверьте, Дмитрий Романович, мне очень хочется установить с вами добрые отношения, — вру я. — Не воспринимайте, пожалуйста, мой отказ, как знак неуважения.

— Конечно, не воспринимаю, — враньем на вранье отвечает Шикульский. — Как только появится время и желание прокатиться ко мне, только позвони. Всегда буду рад такой гостье.

«Черта с два ты будешь рад, — думаю я, вешая трубку. — Интересно, и какой подлянки от тебя теперь ожидать?» И отправляюсь в гостиную, где на военный совет уже собрались Тамара, Олег и Пляцидевский. Ждут, когда я закончу телефонный разговор. На повестке дня один вопрос — что дальше делать с толстухой и дядькой Игнатом? Мочить сразу — чересчур просто. Портить им жизнь — пока получается как-то не так, как я об этом мечтала еще полгода назад. Впрочем, надеюсь, сообща придумаем что-нибудь интересное. К тому же, Томка сегодня разговаривала по телефону с Мишей Магистром, и тот, даже не подозревая, насколько это прикольно, упомянул один интересный факт: оказывается, толстуха сейчас занимается поиском телохранителей. Притом, эта дура зациклилась на «Пинкертоне». Уже получила там от ворот поворот, но не сдается, ищет подходы. Почему-то о том, чтобы нанять охрану в другой фирме, она не хочет и слышать.

Что же, будет Светлане Петровне охрана. Такая охрана!

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.