Рэп для мента

      – Это хорошо, что вы не уверены, – сказала Лиза, – а то я боялась, что вы, будучи знаменитым артистом, станете вести себя... э-э-э... чересчур уверенно.
      – Нет, – Роман решительно покачал головой, – не стану. Это прошло много лет назад. И, должен вам сказать, девушки, которые с готовностью идут на поводу у самоуверенного артиста, давно уже вызывают у меня... неприязнь.
      – То есть – вы пресытились? – Лиза подняла бровь.
      – Да, – Роман ответил ей прямым взглядом, – я пресытился. Когда доступные и на все готовые девушки валятся к тебе в постель, как картошка из мешка, это быстро надоедает. Во всяком случае – мне это уже надоело.
      – Откровенно... – задумчиво сказал Лиза, – но это хорошо, что вы не стали пытаться выглядеть лучше, чем вы есть.
      – Лучше не бывает, – гордо сказал Роман и взялся за горлышко графина.
      Лиза засмеялась и посмотрела на него с интересом.
      – А вы, оказывается, скромник!
      – Скромнее не бывает! Позвольте налить вам немного шнапса, фрау Лиза?
      – Фрау... – Лиза нахмурила тонкие брови, – помоему, фрау – это замужняя матрона. А я и не замужняя, и тем более не матрона.
      – А я не знаю, как по-немецки обратиться к девушке, – огорчился Роман.
      – Подождите-ка... – Лиза снова нахмурилась, и это очень понравилось Роману, – девушка, к девушке... Вспомнила! Фройляйн, вот как!
      – Точно, – Роман одобрительно кивнул, – теперь и я вспомнил. Ведь это во всех фильмах про фашистов было. Позвольте, фройляйн Лиза, предложить вам рюмку шнапса?
      Он подумал и добавил:
      – Битте.
      Лиза тоже подумала и ответила:
      – Данке шён. То есть – валяйте, наливайте!
      На сердце у Романа веял теплый весенний ветерок и радостно чирикали воробьи. Лиза, во всяком случае на первый взгляд, вполне соответствовала тому, что он навоображал о ней минувшей бессонной ночью. Все правильно – женщина, способная на такой поступок, как ограбление банка в одиночку, никак не может быть ханжой или занудой. Или, например, очевидной дурой.
      Наполнив рюмки, Роман поднял свою и, посмотрев на Лизу, сказал:
      – Вы позволите... Не сочтите меня оригиналом, но я бы хотел выпить вовсе не за наше знакомство. Ведь мы с вами совершенно не знакомы. То, что нам известны имена друг друга, еще ни о чем не говорит. Поэтому давайте хлопнем по рюмке этого шнапсу... ну... хотя бы за прекрасные питерские белые ночи.
      – Хорошо, – Лиза кивнула, – вы хорошо сказали, правильно. Мы с вами не знакомы... А ведь и в самом деле – обычно люди только-только встретились, еще совершенно не знают друг друга, а уже пьют за знакомство.
      – Точно, – подхватил Роман, – а через три бутылки – за уважение.
      – Это вы время бутылками отсчитываете? – поинтересовалась Лиза.
      – Что такое время – никто не знает, – ответил Роман, – а вообще его можно отсчитывать километрами, количеством выкуренных сигарет, брошенными женами... И, наконец, бутылками. Это ведь не я придумал, это один писатель, не помню кто, написал – это было четыре жены, двадцать тысяч сигарет и восемьсот бутылок виски назад.
      Лиза улыбнулась и сказала:
      – Этого писателя зовут Курт Воннегут.
      – Вы знаете? – Роман вспомнил эту книгу. – Вы читали Воннегута?
      – Ну, я много чего читала, – кивнула Лиза, – и читаю.
      – Это хорошо, – сказал Роман, чувствуя, что его возносит на уровень уж никак не ниже пятого неба, – это очень хорошо... А знаете что?
      – Что? – оживилась Лиза.
      – Давайте выпьем за ваш колониальный костюмчик. Вот уж это точно будет не банально. Уж больно костюмчик хорош. Особенно шлем.
      – Пробка! Подарок из Африки! – самодовольно ответила Лиза и подняла рюмку, – ну, за костюмчик?
      – За костюмчик!
      И они выпили за костюмчик.
      В это время официант снова подкатил к их столику тележку и, взглянув на то, что он привез, Роман снова вспомнил, что он с самого утра, да что там с утра – со вчерашнего вечера он не ввел в свой организм ничего, кроме нескольких чашек кофе и чаю да полутора пачек сигарет.
      В животе заурчало, Роман кашлянул, чтобы замаскировать это, и сказал:
      – А вот и еда. Начнем?
      – Начнем, – охотно отозвалась Лиза, – у вас что?
      – У меня?... – Роман посмотрел на официанта.
      – У вас антрекот, – сообщил официант, ставя перед Романом тарелку размером с крышку от канализационного люка.
      – А вот ваша рыба, – и он поставил перед Лизой длинную тарелку, в которой лежала большая красивая рыбина, изо рта которой торчали несколько веточек укропа.
      – Спасибо, – ответила Лиза и решительно подвинула тарелку поближе к себе.
      По ее лицу скользнула гримаска предвкушения, и Роман, заметив это, почувствовал, как его сердце снова стукнуло лишний раз.
      Посмотрев вслед уходившему официанту, он сказал:
      – Хорошо, что сервис тут не очень навязчивый. Я не люблю, когда официант торчит за спиной и меняет пепельницу каждый раз, когда ты стряхнешь туда пепел.
      – Я тоже, – кивнула Лиза, ловко вскрывая рыбу тяжелой двузубой вилкой.
      – Хммм... – Роман посмотрел на графинчик, – а по второй?
      – Конечно! Сами знаете – между первой и второй...
      – Совершенно верно!
      Роман наполнил рюмки и спросил:
      – Ну а теперь за что? Чтобы не банально.
      – Чтобы не банально... – Лиза задумалась, рисуя вилкой узоры в воздухе, – ну... ну, скажем, за процветание республики Танзания.
      – Танзания? – удивился Роман. – А почему именно Танзания?
      – Не знаю, – Лиза пожала плечами. – Это в Африке, а там тепло, жирафы ходят, львы всякие со слонами... Хорошо!
      – Да, хорошо, – кивнул Роман, – ну, тогда за Танзанию.
      Они выпили за Танзанию, и Роман сказал:
      – А вот теперь...
      И, схватив вилку с ножом, состроил антрекоту угрожающую гримасу.
      – Первым делом, первым делом антрекоты, – плотоядно пробурчал он.
      – Ну а потом все-таки девушки? – засмеялась Лиза.
      – Всенепременно, – ответил Роман и нанес антрекоту резаную рану.

Глава 4
МЕНТ, ВОР, ПЕВЕЦ

      «Солнце летнее сияло, крыса серая бежала»...
      Глупая детская песенка назойливой шарманкой вертелась в голове у Боровика, как заевшая граммофонная пластинка. Он безуспешно пытался отогнать ее какой-нибудь более-менее связной мыслью, однако мыслей не наблюдалось. Казалось, что в мозгах навеки поселилась одна только жирная серая крыса, почему-то похожая на подполковника Кабанова из второго отдела.
      Поводы для раздумий между тем имелись – причем для раздумий довольно-таки тягостных. Ровно десять минут назад канул в Лету грозный и неподкупный майор Боровик, краса и гордость ужасного для бандитов всех мастей Самого Особого Отдела УБОПа, увенчанный правительственными наградами и тремя тяжелыми ранениями суперспециалист.
      Вместо него на залитую солнцем Шпалерную улицу из железных ворот управления вышел одноименный гражданский шпак тридцати с хвостиком лет от роду, безработный.
      Ведомственная медицинская комиссия признала майора Боровика негодным к дальнейшему прохождению службы. Сволочи!
      Боровик саданул увесистым кулаком со сбитыми костяшками пальцев по воротам и не почувствовал боли. Ворота задрожали и тут же приоткрылись. Из проема выглянул глыбообразный дежурный в камуфляже.
      Увидев Боровика, он отвел глаза.
      – Саня, ты чего?
      – Ладно, Толик, извини. Все, я пошел, не поминайте лихом.
      Не оглядываясь, Боровик зашагал по Шпалерной в сторону проспекта Чернышевского.
      – Саня, – окликнул его дежурный со странной для его комплекции нерешительностью, – ты что, и пропуск уже сдал?
      И увидел, как Боровик, не повернув головы и не останавливаясь, вскинул над плечом сжатый кулак с вытянутым кверху средним пальцем.
      Выйдя на проспект Чернышевского, Боровик уселся на первую же попавшуюся на бульваре скамейку и закурил. Три-четыре глубокие затяжки прочистили наконец-то затуманившуюся от жгучей обиды голову, и он принялся обдумывать создавшееся положение.
      А положение это получалось крайне хреновое.
      Вычистили его из родного УБОПа определенно неспроста.
      Как раз после того, как он отказался выполнять сомнительное поручение генерал-майора Безродного, настаивавшего на устранении сбежавшего из «Крестов» ученого Чернова. Того самого, которого подставили и посадили только потому, что он оказался свидетелем темных махинаций.
      После этого его, Боровика, пытались убить и свалить все на друга ситного Рому Меньшикова, потом Рома подключил Арбуза, и они втроем разруливали это дело...
      Похоже, что не разрулили.
      Безродный, сволочь, его почерк!
      Боровик смял окурок и со злостью зашвырнул его в урну.
      – Ладно, – процедил он сквозь зубы, – подавитесь. Из ментов меня выперли – обойдусь. А вот без друзей мне теперь уж точно не обойтись никак.
      Отряхнув тополиный пух с ветровки, Боровик поднялся и зашагал в сторону метро «Чернышевская». Потом вдруг ухмыльнулся и достал из кармана мобильник.
      А что, подумал он, давненько не приходилось сиживать с друзьями детства в обыкновенной заштатной пивной, как в беззаботные молодые годы! Слабо знаменитому певцу на пару с криминальным авторитетом вылезти из шикарных ресторанов и окунуться в гущу народную?
      Сейчас проверим.
      И друзья не подкачали.
      Арбуз только удивленно хмыкнул, когда Боровик сообщил ему, где он ждет друзей для посиделок, однако рассмеялся и обещал заехать за Романом, чтобы не допустить появления того на машине.
      Гулять так гулять!
      Ровно через полтора часа потрепанные граждане с багровыми носами и слезящимися глазами, привычно кучкующиеся у известной на всю Гражданку пивной «Мутный глаз», были поражены невиданным событием.
      К пивной мягко подкатил черный «Лексус». С заднего сиденья «Лексуса» выбрались два моложавых подтянутых джентльмена, удивленно переглянулись и тут же громко со вкусом захохотали.
      – Ну, Боровик, – сказал один из них, смахивая выступившую слезу, – вот это сюрприз так сюрприз! Прямо ностальгический тур под названием «назад, в страну Советов». Пошли, Ромка, не тушуйся.
      И джентльмены бодро направились к входной двери, в которой выбитое в незапамятные времена стекло было заменено грязной фанерой, испещренной назидательными матерными надписями.
      Пивная и впрямь способна была поразить воображение привыкшего ко всяким странностям жизни человека. Казалось, что какая-то неведомая машина времени отбросила этот уголок Гражданки лет эдак на тридцать назад. Двухэтажная стекляшка хрущевских времен, на первом этаже которой располагалось заведение, радовала глаз немытыми окнами, выщербленными стенами и полным отсутствием ставших уже привычными за годы российского капитализма светящихся кружочков с эмблемами разнообразных сортов пива. Зато имелась в наличии покосившаяся неоновая вывеска с надписью «Кафе „Уют“«.
      Интерьер кафе был под стать фасаду – заплеванный пол, стены, обшитые корявыми рейками, для красоты незатейливо обработанными паяльной лампой. Вдоль стены тянулась покрытая ржавой жестью стойка с одним-единственным пивным краном, в конце стойки помещалась остекленная витринахолодильник. На полках витрины зловеще теснились бутылки с неизвестными напитками нервно-паралитического свойства и твердокаменные куски хлеба, небрежно прикрытые кильками и синюшными половинками сваренных вкрутую яиц.
      Половина зала была уставлена столиками-грибами, на которых гроздьями висели посетители, все еще способные держаться на ногах. Для отдохновения тех, кто уже не мог себе этого позволить, предназначались уродливые деревянные столы с такими же скамейками, расставленные по периметру.
      За одним из таких столов восседал Боровик и от души веселился, наблюдая через пыльное окно картину явления своих друзей народу.
      – Заходите, гости дорогие, – гостеприимно воскликнул он, едва Роман с Арбузом появились в дверях, – присаживайтесь, вспомним годы золотые!
      И широким жестом указал на стол, уставленный пивными кружками и тарелками с подозрительной снедью.
      Роман с Арбузом тут же уселись и дружно взялись за кружки. После громкого чоканья, в результате которого в стороны разлетелись хлопья пены, кружки сразу опустели как минимум наполовину.
      Пододвинув к себе ближайшую тарелку, Роман принюхался:
      – Ну, блин! Сушки, ставрида! Классический пивной набор советского пролетария! Господи, не думал, что где-то это все еще сохранилось...
      – А то! – хвастливо откликнулся Боровик. – Тут еще и пиво разбавляют, как встарь, и водочки можно в него плеснуть. И сервис на высоте – за невеликую мзду уборщица мигом в соседний гастроном за портвейном сбегает. Имеется даже семьдесят второй, сам проверял!
      – Потешил, потешил, – улыбнулся Арбуз, – ну и как ты это ретро нарыл?
      – Дело прошлое, пришлось в этом районе злодея одного караулить, вот и заприметил. Жив еще совок, дает дрозда!
      – Злодея? – Арбуз толкнул Боровика локтем в бок. – Коллегу, значит, моего?
      – Ладно, ладно! – встрял Роман. – Брек! Пивная – это святое, это как Древняя Греция во время олимпиады, полный мораторий на профессиональные раздоры!
      – Нет, ты посмотри, – не унимался Арбуз, – оказывается, отечественная милиция под предлогом ловли преступного элемента рыщет по пивным в свое удовольствие?
      Роман поднял кружку, отставив в сторону локоть, и торжественно провозгласил:
      – А я в милицию верю! Потому что твердо знаю на примере господина майора, что она пьет, но не пьянеет!
      – Ну, за милицию! – подхватил Арбуз генеральским голосом.
      – Что творится! – Роман дурашливо хлопнул себя по лбу. – Смычка антиобщественных элементов с правоохранительными органами!
      – И с примкнувшей к ней творческой интеллигенцией! – неожиданно для самих себя хором подхватили Арбуз с Боровиком и заржали.
      От следующего дружного чока кружки враз треснули и в руках друзей остались одни стеклянные ручки. Остатки пива полились на стол, осколки со звоном брызнули в разные стороны.
      – Караул, катастрофа! – пискнул Роман, давясь от смеха и выскочил из-за стола, спасаясь от пивного потопа.
      Около Арбуза тут же материализовался какой-то сухонький человечек со сморщенным лицом и татуированными пальцами, почтительно прошептал что-то ему на ухо и так же незаметно испарился.
      – Узнали... – криво усмехнулся Арбуз, отряхиваясь, – просят разрешить уступить нам свой столик. Пошли, пересядем.
      Он кивнул головой в сторону соседнего стола, очистившегося как по мановению волшебной палочки.
      – Пошли, – кивнул Боровик, – вижу, контора у тебя крепкая, не чета...
      Он не договорил, мотнул головой и замолчал.
      Арбуз с Романом переглянулись.
      – Саня, – осторожно сказал Арбуз, – что-то ты мне не нравишься. Может, что случилось?
      – Случилось, Миша, – кивнул Боровик, – потом расскажу. Ладно, пошли пересядем.
      Они уселись за новый стол. Роман попытался было заказать водки, однако Арбуз остановил его.
      – После того, что мы пережили, отправиться на тот свет из-за местной косорыловки? Так дело не пойдет. Как говорится, у нас с собой было, есть и будет!
      И он торжественно выставил на стол припрятанную под полой пиджака литровку «Джека Дэниелса».
      Боровик улыбнулся, Роман зааплодировал.
      – А вот и стаканчики, – Арбуз достал из кармана кожаный футляр с никелированными стопками, – ты уж извини, Саня, но здешняя ретромойка не внушает мне доверия. Давайте-ка хлопнем по маленькой и потом ты расскажешь всетаки, что стряслось.
      Наполнившая стопки до краев янтарная жидкость быстро отправились по назначению.
      – Между первой и второй? – спросил Арбуз, приготовившись налить по новой.
      Боровик покачал головой:
      – Подожди, Миша. Кроме вас с Ромкой у меня почитай что никого не осталось...
      – Эй, – откликнулся Роман, – отчего такой мрак на челе? Спасибо, конечно, на добром слове, но с какой стати ты вдруг сироту казанскую из себя изображаешь? А как же соратники по справедливой борьбе? Брось, Саня, ты же жизнь за правое дело положил, бескорыстный ты наш, за тобой весь УБОП монолитным строем!
      – Каким ты был, таким ты и остался... – гнусаво пропел Боровик и грустно улыбнулся, – да вот, блин, не остался ни хрена.
      Он закурил и отвернулся.
      – Тут вот Миша предложил выпить за милицию, за ментов то есть. Спасибо, понимаю, – вроде как за меня. Да вот только я уже больше не мент.
      Роман с Арбузом вытаращили глаза.
      – Что за фокусы? Под прикрытие, что ли, ушел, как голливудский полицейский? – не поверил Роман.
      – Никакого прикрытия, никаких фокусов, хотя цирк Шапито налицо. Сегодня я уволен из УБОПа – комиссовали по состоянию здоровья.
      – Ну, если уж ты по состоянию здоровья для УБОПа не подходишь, то там, значит, одни сплошные Терминаторы остались, – заметил Арбуз, – сопротивление бесполезно, пойду сдаваться в КПЗ.
      Боровик махнул рукой:
      – Я тут пораскинул мозгами. По всему выходит, что гнобит меня не кто иной, как генерал-майор Безродный. Помните, с чего начались наши кувыркания?
      – Как же, с побега Чернова из «Крестов», – ответил Арбуз, – молодец, Роман, вывез его в колонке после концерта, а то бы кранты мужчине. Уж больно много знал, бедняга, напридумывал невесть чего в своей лаборатории. Интересы шибко больших людей задел, однако.
      – Как, кстати, Чернов? – спросил Роман.
      – Нормально, скоро уже две недели как в Лондоне. Документы я ему сделал реальные, деньгами упаковал на первое время. Мое слово крепче гороха, – Арбуз шутливо оскалился и поддел зуб ногтем большого пальца. – И что дальше, Саня?
      – А дальше вот что. После побега Чернова меня вызвал Безродный и велел найти Чернова и устранить. Я понял, что в это дело замешаны вы с Ромкой и стал волынить. А потом в меня стреляли, подставили под это дело Ромку, потом пытались добить в больнице, откуда ты меня вытащил, потом мы вместе вытаскивали Ромку, теперь вот увольнение. А Безродный, как ты сам говорил, Ромка, из этой гребаной «Воли народа», про которую вам проболтался этот, как его...
      – Петров, – подсказал Роман.
      – Именно. Теперь понятно?
      – Понятно, – Роман кивнул головой, – понятно то, что телевизионными разоблачениями мы эту «Волю народа» не угомонили. Кстати, труп Петрова на днях нашли в Обводном, а мой дружбантелеспрут внезапно помер, хотя слабым здоровьем не отличался.
      – Вот и я думаю, что нам от этой «Воли народа» теперь не отвязаться, – сказал Боровик, – слишком мы им насолили, и они прекрасно знают, кто это сделал. Думаю, что я на очереди.
      – Почему?
      – Да потому что я теперь один в поле. Родная контора меня больше не прикрывает. Это же классика, детективы надо читать. Прибей меня, пока я на службе – ребята землю будут рыть, до чего-нибудь да докопаются. А так – ушел, ну, пропал где-то... Вспомнят иной раз, удивятся – чегой-то Саня не звонит, забыл старых соратников. И все дела.
      – Да, дела... – протянул Роман, – по этому поводу надо выпить!
      Арбуз разлил еще по одной, все выпили не чокаясь.
      Боровик усмехнулся:
      – Эй, можно бы и чокнуться, поминать меня вроде бы еще рановато!
      – С вами и впрямь чокнешься, – сказал Арбуз.
      – Ну и что думаешь делать? – спросил Роман.
      – Думаю, месяца два-три у меня еще есть, пока в УБОПе привыкают, что я отрезанный ломоть. Ну а потом надо шить белые тапочки.
      Роман хлопнул Боровика по плечу.
      – Не дрейфь, прорвемся! За три месяца что-нибудь придумаем. Правда, Миша?
      – Это точно, – ответил Арбуз и нахмурился, – тем более что придумывать нам придется много чего.
      Впору открывать кружок «Шевели мозговой извилиной».
      – А у тебя-то что стряслось, Мишка? – спросил Роман.
      – Стряслось, Ромка, и не только у меня, а у нас с тобой на пару. Такой уж сегодня, видать, день – пошла черная полоса. Не хотел я сегодня вечеринку портить, да ладно... Раз пошла такая пьянка – режь последний огурец.
      Арбуз повертел в руках бутылку «Джека Дэниелса».
      – Ладно, нечего наперстками цедить. Давайте допьем эту дуру из горла да и пойдем отсюда на свежий воздух. Здесь что-то шумно становится.
      В пивной и впрямь становилось все шумнее и шумнее. Пьяный гомон прорезали женские взвизги, в дальнем углу за плотной завесой сизого табачного дыма угадывалась прелюдия большой пьянки, и дватри особо отличившихся персонажа уже валялись вдоль стойки, как крокодилы на отмели. Подходящие к стойке равнодушно через них перешагивали, а особо остроумные стряхивали на лежащих пену с наполненных пивом кружек.
      Арбуз пустил бутылку по кругу.
      После третьего круга бутылка опустела, и Роман поставил ее под стол.
      – Все, вскипаем!
      Друзья вышли на улицу. После прокуренной и пропитанной алкогольными парами и запахом давно не мытых тел пивной вечерний воздух казался особенно свежим.
      – Ну что, вон скверик напротив, присядем? – спросил Арбуз.
      Роман с Боровиком кивнули и отправились вслед за Арбузом к одиноко стоящей в чахлом скверике скамейке.
      – Надо бы еще бутылку раскатать, – сказал Арбуз, когда все расселись, – нечасто удается погрузиться в атмосферу беззаботной юности. Сейчас озадачу Тюрю.
      Он достал мобильник и выдал инструкции скучавшему в «Лексусе» Тюре. Черный джип тут же снялся с места, отъехал от пивной и плавно зарулил за угол.
      – Ну так что, Миша, – спросил Роман, когда Арбуз засунул мобильник обратно в карман, – не тяни, давай развязывай свой мешок с неприятностями.
      Арбуз закурил, помолчал немного.
      – Дело такое, Рома. Помнишь Корявого, который меня заказал?
      – Помню, – сразу помрачнел Роман.
      – Помнишь, когда в процессе наших недавних кувырканий мы его с тобой навестили и ты помог ему отправиться в мир иной?
      – И это помню.
      – Так вот, пошла волна.
      – С какой стати? – удивился Роман. – Там же было все чисто!
      – Чисто, да не очень. Зеркало на полстены в его каморке помнишь?
      – Помню, конечно. Я еще удивился, зачем в таком клоповнике зеркало, как у Леонтьева в гримерке.
      – А вот зачем. За зеркалом у Корявого была еще одна каморка, типа дежурки для его быков на случай экстренных дел. И один бык там все это время находился.
      – Ну и что?
      – А то, что зеркало то прозрачное с обратной стороны. Как у американских копов. И бык этот, что в дежурке хоронился, нас с тобой распрекрасно видел. Как и все то, что мы с Корявым сотворили.
      – Не ты сотворил, а я, – твердо сказал Роман.
      – Да нет, друг детства, именно мы с тобой. Сотворил-то ты, а отвечаю я, потому что в той ситуации ты – никто, просто дурилка при мне, а я... Сам знаешь. И бык эту информацию пустил по людям.
      Роман вздохнул, Боровик покачал головой. Арбуз докурил сигарету и щелчком отправил окурок в покосившуюся урну.
      – Ага, – удовлетворенно сказал он, – а вот и наш гонец из Пизы.
      К скамейке подошел Тюря, вежливо поздоровался с Романом и Боровиком и, передав Арбузу бумажный пакет с приятно побулькивавшим содержимым, удалился к припаркованному неподалеку «Лексусу».
      – Ага, – удовлетворенно сказал Арбуз, заглянув в пакет, – молодец, Тюря. Понимает, что к чему. Мешать напитки – дурной тон.
      И показал друзьям бутылку «Джека Дэниелса», точно такую же, как та, которую они только что прикончили в пивной.
      – Ну что, продолжим? – Арбуз с хрустом отвинтил пробку и передал бутылку Роману.
      Роман сделал несколько глотков и спросил:
      – Ну и что теперь?
      – А теперь, друг детства, вот что. Как бы сказал Саня, в воровском мире Питера наступил раскол. Короче, все смешалось в доме Облонских.
      – Ну и какова диспозиция? – спросил Боровик, отбирая бутылку у Романа.
      – Диспозиция херовая. Часть братвы конкретно требует скальп Романа, потому что Корявый хоть и беспредельшик, но какой-никакой авторитет. А авторитетов безнаказанно гасить никому не позволено.
      – Позишн намба уан! – прокомментировал Боровик, оторвавшись от бутылки.
      – Другая часть хочет, чтобы все было по закону. То есть собрать толковище и разобраться по чести. Мол, Роман – человек уважаемый, его песни братва всей России слушает. Да и вообще, для поддержания порядка всегда полезно выслушать позицию обвиняемого.
      – И на том спасибо, – невесело усмехнулся Роман.
      – В общем-то да, и на том спасибо. Потому что тех, кто настроен тебя просто грохнуть хотя бы потому, чтобы в воровском движении из-за какого-то лабуха не наступил раскол, будет поболее.
      – Вот она, благодарность публики... – снова усмехнулся Роман.
      – Политика, Рома, политика, – хлопнул Романа по плечу Арбуз, – как видишь, и у нас тоже. А политика не знает благодарности. Впрочем, есть и еще одна, скажем так, партия, и тоже немаленькая.
      Он принял от Боровика бутылку, сделал большой глоток и перевел дух.
      – И вот эта партия требует уже мою голову.
      – Твою? – удивился Боровик.
      – Так точно, господин-товарищ бывший майор. Потому что именно я, по их мнению, спровоцировал ситуацию – привел певца куда не надо и вообще разбирался с Корявым не по понятиям. Такие дела.
      – Дела, как сажа бела, – покачал головой Роман, – Сцилла и Харибда, блин! Слева – долбаная «Воля народа», справа – долбаная воровская братия...
      Воцарилось молчание. Слышно было, как на соседнем дереве лениво чирикает воробей.
      – Ладно, Рома, хорош горевать, – встрепенулся наконец Арбуз, – пока это не очень горит, хотя скоро может стать и очень даже жарко. Вон, у Сани вообще непруха полная – и ничего, смотрит молодцом!
      Боровик грустно улыбнулся, потом расправил плечи и гаркнул командным голосом:
      – Вижу упадок духа в личном составе! Отставить! Слушай приказ! Давайте-ка как-нибудь на днях обсудим все это на трезвую голову, а пока приложим усилия к ее, головы, немедленному приведению в состояние нетрезвое!
      Приказ был встречен всеобщим одобрением. Бутылка пошла по рукам с удвоенной скоростью, и виски десятилетней выдержки быстро подняло боевой дух личного состава.
      – А что, господин музыкант, – принялся приставать к Роману слегка захмелевший Боровик, – как у нас там дела на личном фронте? Все меняем девок, как перчатки? Небось твоя королевская кровать скоро развалится от интенсивной эксплуатации?
      – Отвяжись, монах-надомник, – отшучивался Роман и вдруг спохватился, – слушайте, я на днях такую барышню встретил! Девушка моей мечты!
      – Где же ты ее встретил, Ромео недоделанный?
      – Представляете, заехал я тут на шиномонтаж, пока колесо меняли – зашел отлить за гаражи...
      – Ай да Ромео, – зашелся от смеха Боровик, – граф посетил сортир и повстречал там даму в изящной позе...
      – Сейчас получишь этим пузырем по башке, никакое карате не поможет, рукопашник хренов! Я же серьезно!
      – ... пораженный граф упал к ее ногам...
      – Погоди, Саня! – Арбуз навалился на Боровика и зажал ему рот ладонью. – Ну и что, Рома, и впрямь пробрало?
      – Идите в баню, жеребцы! – рассердился Роман. – Что вы понимаете в высоких чувствах? Вам бы только – одному строем ходить, а другому мелочь по карманам тырить! Все, ничего больше не расскажу, вот вам!
      Роман в запальчивости сунул под нос друзьям сразу две фиги и выронил при этом бутылку. Арбуз отпустил Боровика и согнулся от хохота, а Боровик подхватил драгоценный сосуд на лету, не разлив ни капли.
      – Класс! – одобрил ловкость Боровика Арбуз. – Ромка, так ты со своей мечтой познакомился все-таки или нет? Серьезно?
      – Познакомился.
      – А чего же ты ее сегодня с собой не взял, нам не представил?
      – Где, в этом шалмане боровиковском?
      Роман представил себе тонкую, изящную Лизу с поднятой от удивления бровью перед кружкой разбавленного пива и сам не смог удержаться от смеха.
      – Я, между прочим, уже побывал с ней в ресторане. Мы провели там целый вечер вдвоем. И теперь я понимаю, какое счастье, что с нами не было вас – ослов и негодяев.
      – Так выпьем же за любовь! – взмахнул бутылкой Боровик.
      Вдруг на друзей упала тень и раздался неприятный голос.
      – Так. Значит, распиваем, граждане... В общественном месте, где дети прогуливаются. Подаем, значит, такой вот пример.
      Арбуз, Боровик и Роман дружно развели руками – ничего, мол, не поделаешь, да, выпиваем, да, подаем.
      – А где же дети, сержант? – спросил Боровик невинным голосом.
      И вправду оказавшийся сержантом упитанный милиционер огляделся и, не увидев никаких детей, нахмурился.
      – Ага, умничаем. Самый умный, значит. Образованный! Вот у самого умного и попрошу для начала документики.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.