Воровская Любовь - Без Любви

 

***

 
      …Она появилась через день после того, как я попытался разговорить цирика. Кажется, это было в субботу.
      Сначала я увидел машину. На том же месте, где раньше парковалась генеральская "Волга", появилась спортивная иномарка. Маленькая, прилизанная и тоже зеленая. Только не темного оттенка, а какого-то игрушечного, карамельного. Изогнутые черные стекла автомашины отражали стену особняка, в котором меня содержали.
      Я стоял у окна и гадал, кто бы это пожаловал, когда на двери за моей спиной лязгнул засов. Я развернулся.
      Цирик не стал заходить внутрь. Распахнул дверь и остался стоять в коридоре, пропустив в комнату девушку. Она вошла, как ни в чем не бывало. Как будто это была ее комната. Сказала:
      - Привет.
      Худенькая, среднего роста. Темные волосы до плеч, распахнутый полушубок, под ним - что-то цветастое, не по сезону легкое. Маленькая черная сумочка на длинном ремне, такая маленькая, что в нее можно положить разве что сигареты и пудреницу. Сумочку она повесила на спинку стула и еще раз сказала:
      - Привет, - и представилась: - Марина.
      - Просто Марина?
      - Ага.
      Остановилась, разглядывая меня. Цирик захлопнул дверь, но, я готов был поклясться, приник к глазку.
      Она была красива. Выпуклый лоб несколько диссонировал с тонкими чертами лица, но это не портило.
      - Зачем ты пожаловала?
      - В гости. Не ждал, Костя?
      Костя? Она знала мое настоящее имя. Впрочем, какая разница? Костя, Денис…
      - Не ждал. И не приглашал.
      - Я буду приятным сюрпризом, - она усмехнулась, легко сбросила полушубок и села на диван, вытянув стройные ноги.
      - Ковер своими лаптями запачкаешь, - пробурчал я.
      - Не тебе его чистить…
      Я сел на подоконник и скрестил на груди руки.
      - Ну и как, красавица, понимать твое появление?
      Она пожала плечами:
      - Как тебе больше нравится.
      На вид Марине было лет двадцать. Я сразу решил, что кадровым сотрудником спецслужбы она не является. Проститутка, вызванная для меня сердобольным генералом? На хрена ему это нужно? Да и не пустит ее никто на секретный объект, где незаконно содержится пленник. Скорее всего, упорола в прошлом какой-то косяк и теперь болтается на крючке у разведки, вынужденная выполнять все, что прикажут. Агентесса, как и Оленька Стрелкова…
      Ужин нам подали на двоих. Марина к еде почти не притронулась, только выпила стакан свежевыжатого апельсинового сока. А у меня тоже внезапно пропал аппетит и, разделавшись с куском жареной рыбы, я отложил вилку. Молчали. Ее, как мне кажется, вообще ничего не интересовало - или генерал так проинструктировал, или жизнь приучила не любопытствовать. Мне же хотелось спросить слишком много, и я сдерживал себя, чтобы не попасть в глупое положение.
      До половины двенадцатого мы, устроившись на разных концах дивана, смотрели по телевизору всякие глупости, от новостей до сериалов. Как только часы показали 23.30, Марина встала, оправила свой цветастый наряд и сказала:
      - Я поехала.
      - Двигай, - я раскинул руки по спинке дивана и вообще постарался принять такую позу, чтобы она поняла: нисколечко ты меня, детка, не интересуешь, сваливай, куда хочешь, и можешь не возвращаться.
      - Пока, Костя.
      - Угу. До свиданья!
      Надев полушубок, она подошла к двери. Как я и предполагал, за нами неотрывно наблюдали: не прошло и половины минуты, как цирик распахнул дверь и молча выпустил мою загадочную гостью. На пороге она обернулась и хотела, кажется, помахать рукой, но я демонстративно уставился в телевизор, где кипели латиноамериканские страсти.
      Немного посмотрев телевизор, я разделся и лег. Тут-то и выяснилось, что сна у меня - ни в одном глазу. Вертелся с боку на бок, но забыться не мог. Как отрезало! Смешно даже стало: неужели эта подставка дешевая на меня так подействовала?
      Вспомнил, как когда-то давно, в своей спокойной жизни врача "скорой помощи", в каком-то журнале читал, как то ли гитлеровцы, то ли какие другие специалисты по пыткам раскалывали подпольщиков. К мужику, на которого не действовали ни побои, ни иголки под ногти, подсаживали в камеру бабу. Она проводила с ним рядом все время, но близко к себе не подпускала, только провоцировала постоянно, а стоило ему закипеть, как круто обламывала. Или сама отбивалась, или в кульминационный момент влетали охранники и буцкали бедолагу до потери сознания. Якобы ломались самые стойкие патриоты. Со временем основной инстинкт пересиливал все доводы разума, и человек начинал говорить в обмен на доступ к телу.
      Арцыбашев решил применить ко мне ту же тактику? Или же ему пришло в голову, что через Марину он сможет меня контролировать лучше, чем посредством видеокамер? И то, и другое казалось бессмысленным.
      С этими мыслями я, наконец, и уснул…
      …А утром, покончив с зарядкой, неожиданно заметил, что делал ее на полчаса дольше, чем раньше.
      День тянулся, словно резиновый. Кормежка, телевизор. Послеобеденная дремота и опять телевизор. Программ было много, в том числе спутниковых, так что сориентироваться по ним, где нахожусь, я тоже не мог. Ровно в шесть явилась Марина. Все повторилось: сказала "Привет!", сбросила полушубок и устроилась на диване. Теперь на ней был деловой темно-серый костюм, полусапожки и колготки телесного цвета. Как и вчера - минимум косметики и украшений. Да, что и говорить, я бы не отказался… Только настроение не соответствует. Да и не хочется устраивать шоу для развлечения наблюдателей.
      - Соскучилась?
      - Ага! Ночь не спала, все переживала.
      - Тогда раздевайся, трахаться будем.
      - Что? - Такого перехода она, конечно, не ожидала. Но удивление длилось недолго. Марина взяла себя в руки и усмехнулась: - Счас!
      - Тебя разве не для этого ко мне подослали?
      - Сам разденешь, когда на самом деле захочется.
      Что ж, очко в ее пользу. Я устроился поудобнее и остался сидеть. По телику опять крутили какую-то муру, и я продолжил светский разговор:
      - Откуда ты взялась, такая красивая?
      - Из Саратова.
      - Исчерпывающий ответ. А сейчас мы где?
      - Далеко.
      - Что, не велено говорить?
      - Ага. Предупреждали, что будешь расспрашивать.
      Этим словечком - "Ага" - она отвечала и на большинство других моих вопросов. Вытянуть из нее что-то стоящее оказалось проблематичным. В конце концов я замолк, и мы продолжили смотреть телевизор. Потом поужинали, опять переместились на диван и продолжили пялиться в ящик, где парились люди, желающие на халяву оторвать миллион. Марина досидела до двенадцати, попрощалась и вышла.
      На следующий день она не пришла, и я весь издергался. В душе смеялся над собой, но продолжал ждать. Хотел поинтересоваться у цирика, когда он принес жрачку, и остановил себя в самый последний момент. О будущем надо думать, а не страдать по соплячке, которую мне подослали. Ясно ведь, что сообщника из нее не получится, так нечего и страдать. Если явится снова - плюнув на камеры, удовлетворить зов инстинкта, а потом пускай катится ко всем чертям, мне с ней делить не фиг!
      Когда я проснулся, Марина сидела на диване возле меня. За окном серело утреннее небо. Марина гладила меня по лицу, пальчики у нее были холодные и пахли чем-то приятным.
      - Доброе утро! - сказала она. - А шрамов совсем незаметно.
      - Каких шрамов? - От неожиданности и спросонья я плохо соображал.
      - Ты же делал пластическую операцию. - Она убрала руку и чуть отодвинулась. Точнее, сделала вид, что отодвигается. А в следующую секунду она, даже если бы очень хотела, сделать бы этого не смогла - рывком отбросив одеяло, я схватил ее за плечи и завалил рядом с собой.
      Она, естественно, не сопротивлялась. Но и не помогала мне поначалу. Обмякла, закрыла глаза. Я расстегнул ее серенький пиджачок, запустил руку под блузку. Грудь оказалась небольшой, но упругой. Застежка лифчика оказалась на спине, и с ней пришлось повозиться - то ли крючки оказались на редкость пакостные, то ли я за пару месяцев воздержания разучился с ними справляться. Справился, наконец! И Марина как раз начала отвечать на мои поцелуи. Сначала - будто бы нехотя, "для приличия", а потом устроила своим проворным язычком такое, что у меня перед глазами побежали цветные круги… Юбку я буквально сорвал, вслед за ней, с секундным интервалом, полетели колготки и трусики.
      Что удивительно - какая-то часть моего сознания продолжала оставаться бесстрастной. Я ждал, что в любой момент за спиной откроется дверь и цирик протянет меня поперек спины резиновой палкой. Или не протянет, но, в любом случае, кайф обломает.
      Ан нет, не обломал! Сидел, наверное, перед экраном и онанировал потихоньку.
      Посмотреть было на что!
      Оказавшись без нижней части одежды, Марина перехватила инициативу. Вывернулась из-под меня, ловко скинула оставшиеся тряпочки. Прошептала "Лежи!" и толкнула меня ладошками в плечи. Я подчинился. Она пристроилась сверху, начала с моих губ и постепенно спускалась все ниже, целуя подбородок, шею, грудь, живот. Я, запаренный последними заморочками, и думать забыл, что бывает так хорошо! Да и она, надо признать, свое дело знала. Ни на секунду не оставляла меня в покое, умело работая и ротиком, и руками. Я помог ей освободить себя от трусов, и после этого она, снова толкнув меня на подушки, принялась за дело с удвоенным рвением. Я кончил на раз, едва она приступила к минету. Хотел продержаться подольше, но, черт побери, перерыв в общении с женщинами был слишком велик.
      Я продолжал лежать на спине, и Марина пристроилась рядом, ткнувшись мне в плечо, разметав по нему ароматно пахнущие волосы. Я отдыхал, поглаживая ее по голове и спине, и очень быстро почувствовал прилив нового желания.
      Она это тоже почувствовала. Приподнялась на одном локте, посмотрела на меня с улыбкой:
      - Целоваться больше не будем.
      - Ага! - передразнил я, пуская свои руки в ход все больше и больше.
      - Как ты теперь хочешь?
      - На люстре вниз головой.
      - А мне больше нравится так… - развернувшись, она встала на четвереньки, и от открывшейся передо мной перспективы я словно с катушек сорвался.
      Второй раз я продержался подольше, но тоже не слишком достойно. Пришлось повторять. Помимо всего прочего, меня и спортивный азарт разобрал, так хотелось довести ее до оргазма!
      Довел. Она мне разодрала всю спину и потом долго лежала с закрытыми глазами, улыбаясь и восстанавливая дыхание. Прошептала:
      - Мне никогда еще не было так хорошо.
      "Ты это всем говоришь", - злорадно подумал я, хотя услышать похвалу, конечно, было приятно.
      Она словно услышала мои мысли. Открыла глаза, посмотрела внимательно:
      - Ты не думай ничего такого, это правда…
      С того дня она приходила ко мне ежедневно, в одно и то же время по вечерам, и мы прыгали в постель, где проводили несколько часов, пробуя все мыслимые способы секса. Можно было гадать, где Марина всему этому научилась, но факт налицо: она легко могла дать фору любой из баб, с которыми я спал. А ведь я никогда не был обделен женским вниманием и давно считал, что удивить меня чем-нибудь трудно. У Марины это получалось отменно…
      Нашу последнюю встречу я помню в деталях. Стоило ей только войти, как на душе у меня что-то дрогнуло. Грусть какая-то появилась. Только я не разобрал тогда, что это грусть. Объяснил как-то иначе, отмахнулся от внутреннего голоса. А ведь он верно шептал…
      Она осталась до утра, и это было впервые. Причин не объяснила, отделалась общими фразами, и докапываться я не стал. Докапываться мне не хотелось. Не до того было. Имелись занятия поинтереснее.
      Заснули мы, наверное, часа в три, а уже в шесть я проснулся. Проснулся как от толчка, мгновенно и окончательно. Было темно, но я различил, что Марина, приподнявшись на один локоть, разглядывает меня, и почему-то этому не удивился.
      Она тоже не удивилась моему внезапному пробуждению.
      - Не спится? - Я привлек ее к себе.
      - Ага, сон не идет.
      - Это бывает… Я знаю одно сильнодействующее снотворное…
      - Не надо! - Она выкрутилась из моих объятий и отодвинулась.
      Не надо - так не надо. Как хочет! Я заложил ладони под голову и настроился снова заснуть, но Марина спросила:
      - Костя, скажи: я тебе нравлюсь? Хоть чуточку?
      - Ты мне нравишься очень, - заверил я, и если покривил при этом душой, то самый децл.
      - Приятно это слышать. Но хотела бы я быть той, о которой ты все время думаешь.
      - Ни о ком я не думаю! С чего ты взяла?
      - Думаешь! Думаешь, и не отказывайся! Может, и сам пока этого не понимаешь, но постоянно ее вспоминаешь.
      - Да перестань ты!
      - Не надо. Женщины такие вещи чувствуют. А сегодня во сне ты назвал ее имя.
      Во дела! Врет, или я, правда, чего-то сказал? Вроде и сон какой-то был… Только не вспомнить, какой.
      - И что же это за имя?
      - Неважно…
      Так ничего из нее вытянуть и не удалось. Молчала, словно партизанка на допросе. И у меня начало портиться настроение. О близости я больше не помышлял. В памяти своей ковырялся, о женщинах, с которыми сводила судьба, размышлял. Не о всех, конечно, об основных. О тех, с которыми было что-то серьезное. С которыми… Ну, короче, понятно. Ангелина, Ольга, Анжела, Светка-Конфетка, Кристина, Наташа… Стоп: Наташа из другой оперы! Про Наташу не будем сейчас… Кто же из них мог мне присниться?
      - Скажи! - попросил я еще, но Марина покачала головой.
      В разговорах прошло больше часа, а потом я задремал. Марина гладила меня по голове, и последнее, что я услышал перед тем, как погрузиться в сон, было:
      - Будь осторожен…
      Помню, успел еще усмехнуться этим словам. Как же, очень своевременное предупреждение!
      Когда я проснулся, она уже собралась. Стояла посреди комнаты, теребила ремешок сумочки и, казалось, готова была разрыдаться. Ну, дела! Я прямо-таки обалдел, глядя на эту идиллическую картинку. Нарочито грубо сказал:
      - Ты чего, подруга? Нечего мне тут мокроту разводить!
      Нагрубил, чтобы прикрыть собственную растерянность: на душе отчаянно заскребли кошки.
      - Нич… Нич-чего, - глотая комок, прошептала Марина, и в этот момент цирик распахнул дверь. Не оглядываясь, Марина выскочила в коридор, а я остался лежать, думая, что начинается день, который будет отличаться от всех предыдущих.
      Я не ошибся.
      Первый сюрприз поджидал меня у окна. Точнее, за окном. Около дома, на автомобильной площадке.
      Спортивной машины карамельно-зеленого цвета нигде не было видно. Вместо нее стоял с работающим движком черный "лендкрузер". Точно такой же, в котором я взорвал Хопина! Меня даже пот прошиб от неожиданности. Показалось, что машина - та самая, и я уперся лбом в холодное стекло, тщетно пытаясь разглядеть номер. Цифр не было видно, но зато взгляд мой сфокусировался на наклейке, прилепленной сзади над бампером. Стандартный белый овал с буквами "RUS" - но именно такой же был и на хопинской тачке! Такой же и на том же самом месте. Меня аж передернуло, хоть я и не мог не понимать, что наблюдаю всего лишь совпадение. Навороченных "крузаков" в России больше, наверное, чем в Японии, и все они одинаковы, все на одно рыло - цвет, "кенгурятники", тонировка. Все это я в одну секунду просек, но продолжал пялиться, будто живого Хопина увидал, вернувшегося из ада…
      А потом из дома выскочила Марина. Как только она появилась, распахнулась задняя дверца джипа. Я увидел серую кожу салона, бритый затылок водителя и жирного борова в черном пальто, развалившегося на диване так, что почти не оставалось свободного места. Марина села рядом с ним, и прежде, чем захлопнулась дверь, я успел заметить, как боров по-хозяйски обнял девчонку. Какое-то время машина еще оставалась на месте, но темные стекла не позволяли мне видеть, что происходит в салоне. Потом водила аккуратно вырулил со стоянки, и "крузер", описав небольшую дугу, исчез за углом…
 

***

 
      Второго числа ко мне в апартаменты ввалился генерал Арцыбашев. Обычно меня к нему отводили, а тут он нарисовался сам:
      - Константин, доброе утро! Как самочувствие?
      - Не дождетесь!
      - И как тебе девушка?
      - Таких девушек, - презрительно отозвался я, - на Ириновском как собак нерезаных.
      - А ты здесь что - на порнозвезду рассчитывал? Скажи спасибо, что такую привели тебе потрахаться, а то уже, небось, обдрочился весь… Ладно, собирайся, есть разговор.
      Я облачился в спортивный костюм, нацепил кроссовки без шнурков. Арцыбашев жестом предложил мне выйти из комнаты первым.
      Мы спустились на второй этаж, прошли коридором с двумя поворотами, миновали кабинет, в котором обычно проходили допросы и остановились перед металлической дверью в самом конце. Набрав пятизначный код, генерал открыл электронный замок и снова сделал приглашающий жест.
      Я когда-то читал, что во всех наших посольствах, за бугром, есть специальные комнаты для секретных переговоров. Они оборудованы особой аппаратурой и тщательно охраняются, чтобы исключить возможность прослушивания. Трудно сказать, почему, но помещение, в котором мы оказались, вызвало у меня именно такие ассоциации. Хотя ничего необычного в нем не наблюдалось: зашторенное окно, несколько стульев, письменный стол, видеодвойка, несгораемый шкаф. Разве что на приставном столике был какой-то пульт с множеством кнопок, мигающих светодиодов, двумя телефонными трубками и микрофоном на блестящем гибком держателе.
      Не дожидаясь приглашения, я занял один из жестких стульев. Генерал устроился за столом и несколько минут молча смотрел на меня так, словно видел впервые.
      - Хорошо выглядишь, Костя, - вынес он резюме. - Отдохнул?
      - Вашими заботами, - ухмыльнулся я, как можно вульгарнее.
      Он кивнул и полез за сигаретами.
      Генерал выдал мне комплимент по поводу внешнего вида, но я бы не смог ответить ему тем же. Сам он выглядел довольно хреново. Всегда моложавый, подтянутый и загорелый (в солярий, что ли, наведывается?), строго и аккуратно одетый, Арцыбашев казался сейчас усталым и постаревшим. Седоватая щетина на подбородке, мешки под глазами, волосы отросли, отчего он казался лохматым, и пожелтевшие от никотина пальцы. А галстук! Где он подобрал такую тряпку? По моим представлениям, нацепить ее на шею мог бы только папуас, никогда прежде европейской одежды не видевший.
      - Это хорошо, что ты отдохнул, - Арцыбашев прикурил, глубоко затянулся, выпустил дым в мою сторону и тут же разогнал его рукой. - Отдохнул, а теперь придется поработать.
      - А если я работать не захочу?
      - Брось. Мы это уже обсуждали. Так что поработать придется. Но задание немного меняется.
      - Бухгалтерия смету не утвердила? Теперь я не наследник миллионов, прожигающий жизнь на Багамах, а одноглазый бомж, который разводит кошек - две кошки на ведро воды?
      Арцыбашев ухмыльнулся:
      - Я рад, что у тебя хорошее настроение. Слушай внимательно. Кроме прогулки по тайге и общения с твоими друзьями-нетоверами, придется посетить твою родную Ижменскую зону.
      - Что?! - я чуть со стула не рухнул.
      А он продолжал как ни в чем не бывало:
      - Проникнешь туда нелегально. Сейчас, после гибели Толи Картаева, там творится полный бардак. Новый кум ситуацией не владеет, так что с технической точки зрения нелегальное проникновение трудностей не составит. Все детали мы обсудим позже.
      - А не вы ли, Вадим Валентинович, мне говорили, что за пропажу общака меня объявили гадом?
      - Так и есть. И это решение пока никто не отменил.
      - Тогда зачем тратить деньги на поездку? Гораздо проще спокойно застрелить меня в подвале, или как там еще это у вас делается. Зачем столько хлопот? Решили избавляться от меня, так не тяните. Или, может, вы - садист? Вам интересно, чтобы меня ножичками на гуляш почикали?
      Я трепал языком, изображая, что возмущен дурацким предложением Арцыбашева, а сам просчитывал варианты. То, о чем он сказал, было не так уж и плохо. Если я окажусь в Ижме, то есть шанс объясниться со старыми корешами. А для них не проблема связаться с Питером. Если мне поверят, то…
      - Позже мы обсудим, как сделать так, чтобы тебе поверили, - остановил меня Арцыбашев. - Чтобы поверили и не стали мочить. Вопрос проработан со всех сторон, проблем быть не должно.
      - Конечно! Нет человека - нет проблемы.
      Генерал снова поморщился и продолжил:
      - На зоне ты проведешь несколько дней. Потом выйдешь тем же способом, которым зашел, и отправишься в тайгу. Пройдешь по следу одного человека, который меня очень интересует.
      - Я вам что - индеец, что ли? Последний из могикан? Как я буду идти по следу? Он что, когда шел, зарубки на деревьях оставлял?
      - Не беспокойся, он достаточно наследил. Если бы я не был уверен, что ты с заданием справишься - подписал бы кого-нибудь другого. В успехе операции я заинтересован не меньше тебя. Даже больше.
      - Хорошо. А что за человек?
      - А человечек такой… Сидел там парень один по кровавым делам. Фамилия - Студеный. Кликуха, соответственно, - Студень.
      Я кивнул.
      - И он сделал оттуда ноги. При этом замочил одного таджика по кличке Урюк. Так вот мне нужно, - и Арцыбашев значительно посмотрел на меня, - повторяю - мне нужно, чтобы ты узнал об этой истории все. О чем они говорили. Как вел себя Студень в последний день перед побегом. Не рассказывал ли он кому-нибудь о своих планах. Использовать свои каналы я не могу. Почему - наше внутреннее дело, и тебя не касается. Но кое-что все-таки скажу. В нашей конторе, как и везде, не все со всеми дружат. И поэтому я не могу позволить некоторым моим коллегам узнать механику некоторых моих действий. Это тебе понятно?
      Я кивнул.
      - Так что поедешь и узнаешь для меня все.
      Я вздохнул, пожал плечами и поинтересовался:
      - А что, там для входа в зону билеты по червонцу продают?
      Арцыбашев опять поморщился, и я подумал - что-то он часто морщится. Зубы, что ли, болят?
      - Я что - тебе рассказывать должен, как зона устроена? Никто не говорит, чтобы ты пробирался на жилую зону, которая за колючкой и которую охраняют с собаками и автоматами. Не хватало еще, чтобы тебя поймали, когда ты рыл бы подкоп с воли.
      Арцыбашев засмеялся и продолжил:
      - На жилую зону соваться и не надо. А рабочая - сам знаешь, как охраняется. Если уж зэки бегают в лес со своими женами потрахаться, то тебе на лесопилку пробраться - как два пальца обоссать. Там охранников - раз, два и обчелся. Сам же знаешь, как они вас, козлов, на рабочей зоне охраняют. И как они там вместе с вами чифирок у костра тянут.
      За козлов он мне еще ответит, а про то, как прошмыгнуть из тайги на рабочую зону, я, конечно, знал прекрасно, и объяснять мне этого не нужно было.
      Но все-таки я недоверчиво хмыкнул.
      Недоверие, понятно, было исключительно показным.
      Покряхтев для важности, я обреченно кивнул и сказал:
      - Когда приступать?
      - Когда будет тепло. До мая тебе в тайге делать нечего. А пока займемся твоей подготовкой. Познакомься с одним человеком. Будешь звать его просто - Инструктор.
      И Арцыбашев указал пальцем на кого-то позади меня.
      Я резко обернулся и чуть не рассмеялся. Это - Инструктор?
      Возрастом за сороковник, длинный, тощий, какой-то кособокий весь… Лицо лошадиное, остатки пегих волос стянуты в косичку. Мятый клетчатый пиджак, застегнутый на четыре пуговицы, коротковатые брюки, нечищеные ботинки сорок пятого размера, с тупыми носами. Черная рубашка и бежевый глянцевый галстук. Для полноты имиджа не хватало серьги и очков-велосипеда - этакий задроченный шестидесятник, бывший хиппарь, ошалевший от новой жизни и просиживающий штаны в бюджетном НИИ.
      Инструктор, едрить твою… Да чему такой инструктор может научить! Вошел он, правда, как ниндзя. Совершенно бесшумно. Наверное, в одних носках крался.
 
      - Встаньте, пожалуйста, - сказал он скучным голосом, - и ударьте меня.
      Я не пошевелился, и тогда он повторил приглашение.
      Мне стало смешно.
      - С удовольствием! - я лениво встал и потянулся, разминая косточки. Инструктор уныло смотрел на меня. Ладно, если до Арцыбашева пока не добраться, то хоть этому клоуну навешаю. Сам напросился!
      Я скинул незашнурованные кроссовки и принял боевую стойку, а он как стоял, так и стоит. Никакой стойки, руки вяло висят по бокам, на меня смотрит. Только голову чуть наклонил. Ну ладно, думаю, кто не спрятался, я не виноват! Получай!
      Я ударил и не попал. Промахнуться не мог, но - не попал. Хотя до самого последнего момента Инструктор оставался на месте и не предпринимал попыток защититься.
      Я удивился, но не так чтобы сильно. Бывает. Самоуверенность - она, знаете… Будем внимательнее.
      Пуганув левой, я нанес правый прямой. И опять - в пустоту. Два следующих удара он блокировал, причем настолько жестко, что мне показалось - бью в бетонную стену. Никогда не встречал такой техники… Еще одна серия - мимо. Следующая - и он вдруг начал двигаться. Небрежно уйдя от моего удара, он неожиданно приблизился и хлестнул меня по щеке раскрытой ладонью - продемонстрировал, что попал без труда, только калечить не хотелось.
      И тут же снова оказался за пределами досягаемости. Я попытался достать его круговой подсечкой, проведенной из низкой стойки, с касанием руками пола. Без толку! А он каким-то корявым, но чертовски проворным движением переместился ко мне за спину и совсем не бойцовским приемом пихнул меня ногой в зад. Я ткнулся рылом в пол и немного разозлился. Когда я вскочил и развернулся, он опять стоял, уныло повесив руки, и ждал.
      Я снова принял стойку, а он сказал своим скучным голосом:
      - Эмоций больше, чем техники. Хорошо для уличной драки, но не годится для воина. Воин должен сохранять хладнокровие. Кроме того, у вас плохое дыхание. Вы курите?
      Я помялся и ответил:
      - Да. Я не курил почти десять лет, но когда пошла вся эта байда, закурил снова.
      И я вспомнил, как еще на втором курсе Первого Меда нас повели в прозекторскую и показали, как вскрывают труп. Двое девочек тут же кинули харч, еще одна упала в обморок и ушибла свою глупую голову об угол мраморного стола, а я, увидев, во что превратились легкие заядлого курильщика, которые услужливый патологоанатом поднес к самому моему носу, в этот же день бросил курить. А теперь я дал себе клятву, что если выпутаюсь из этой истории, то снова брошу. Гадом буду!
      Инструктор помолчал и сказал:
      - Курить желательно бросить, но это ваше личное дело. А по теме занятия повторяю - воин должен сохранять хладнокровие.
      Воин?! Да что за цирк они здесь устроили! То - не кури, то - воин! Тоже мне, "китайский городовой"! Я разозлился и бросился на Инструктора очертя голову. Это меня и погубило.
      Я в него не попал. Зато он со скоростью сыплющейся на пол картошки осыпал меня мелкими ударами. Начал он с ключиц, потом ниже, ниже и закончил где-то в районе мочевого пузыря.
      Мне неожиданно поплохело, и я решил прилечь на пол. А когда прилег, то вдруг захотелось спать, что я и сделал.
      Очнулся я лежащим на спине. Состояние было таким, что лучше не вспоминать - даже сейчас, как представлю, дурно становится. Состояние было хуже, чем после удара по яйцам. А о том, что это такое, знает каждый мужик. Так что повторяю - было хуже.
      Первое, что я увидел, открыв глаза, - лошадиную морду Инструктора. Он задрал мои ноги, прижал к своему животу и с невозмутимым видом обрабатывал мои пятки и ступни. Массировал, постукивал, пощипывал. И боль, к моему удивлению, уходила. Как будто кто-то ее ложкой вычерпывал! Оставалось надеяться, что и травматических повреждений мне удалось избежать.
      - Хватит, пусти! - Я дернул ногами. - Оставь, кому говорят!
      Но он все-таки довел реабилитационную процедуру до финиша. Поднявшись, я чувствовал себя довольно сносно. Нацепил кроссовки и плюхнулся на стул. Инструктор пристроился где-то сзади, а генерал, как просидел за столом всю нашу схватку, так сидел за ним и сейчас, только окурков в пепельнице прибавилось. Было три, а стало пять. Так сколько же я провалялся?
      - Инструктор обучит тебя всему, что может пригодиться на задании, - сказал Арцыбашев. - Настоящего воина он из тебя, конечно, не слепит, но кое-что ты будешь уметь.
      Мне показалось, или Арцыбашев при слове "воин" действительно усмехнулся?

Глава вторая

ПОСТОЙ, ПАРОВОЗ,

 

НЕ СТУЧИТЕ, КОЛЕСА!

 
      Лето 2002 года. Поезд Санкт-Петербург - Ухта
      В стакане уже второй час назойливо звенела чайная ложка.
      Когда я погружался в размышления, то переставал слышать это негромкое звяканье, но стоило отвлечься от невеселых дум, как негромкое, но занудливое дребезжание снова влезало в ухо и начинало нервировать меня.
      Посмотрев вниз, я увидел, что нижний сосед, одетый в пижамные брюки и растянутую майку, спит, широко открыв рот и закинув толстые руки за голову. Под мышками у него торчали густые рыжие заросли, и, судя по всему, о существовании дезодорантов он даже не слышал. Я невольно поморщился и, подумав полминуты, спрыгнул в проход между полками. Решил выйти в тамбур покурить.
      Взяв со столика пачку "Мальборо" и зажигалку, я вытащил из стакана чайную ложку и аккуратно положил ее рядом. Лежавший на другой нижней полке черноволосый плотный мужичок, читавший какой-то женский роман с изображением слащавой парочки на мягкой цветастой обложке, покосился на меня, но ничего не сказал. Это был его стакан.
      Санек, занимавший вторую верхнюю полку, дрых без задних ног, уткнувшись носом в стенку. Он был не дурак поспать, но, когда дребезжание ложки прекратилось, проснулся, повернулся на другой бок и уставился на меня сонными глазами.
      - Пойду покурю, - сообщил я ему и, выйдя из отсека, направился по длинному проходу плацкартного вагона в дальний тамбур.
      Проходить по вагону было не так просто, как могло показаться. Из каждого отсека в проход торчали ноги в разнообразных носках, а иногда и без них.