Шахматный город

      ия -- с бедра, с локтя, с упором в плечо. Как ни крути, модернизированный "Гарапонт-80" не слишком похож на древний арбалет, а уж тем паче -- на лук или пращу. Так что -- какие уж там гены! Глубже, вероятно, надо копать. Заглянуть в самый, так сказать, корень...
      Вполне самостоятельно автомат вздернулся в его руках, грохочущая очередь перекрыла шум падающих кирпичей. Огненная трасса вонзилась в жутковатую голову, и под самым немыслимым углом пули посыпались рикошетом во все стороны. Результат вышел нулевым. Разве что сам мог бы угодить под собственные пули. Впрочем, о непрошибаемости "черепахи" он и без того догадывался, а потому особенно удивляться не стоило. Опустошив магазин, Георгий попятился. До ближайшего подоконника было едва дотянуться, однако с силой, удивившей его самого, он уцепился за шероховатый кр
      ай и одним рывком вздернул тело на жестяной карниз. Уж это-то здание "жуку" не разрушить. Слишком разные весовые категории. Один из немногих уцелевших небоскребов в городе. Этажей семьдесят, если на глазок. С плоской, вполне годной для вертолетов крышей...
      Держа "Гарапонт" прямо перед собой, пинками распахивая встречные двери, Георгий пронесся по анфиладе залов и комнаток, на скорости вылетел на лестничную площадку, плечом неловко вмявшись в ярус почтовых ящиков. И уж как-то само собой получилось, что, задержавшись возле дверей лифта, он с шумом потянул носом. Запах был знакомый. И даже не запах, а... Безотчетно повинуясь неоформившейся догадке, он протянул руку и без колебаний нажал клавишу вызова. Глупо было надеяться, что загудит мотор и зашелестят наматывающие трос барабаны, но что-то все-таки должно было
      произойти. Он повторно даванул клавишу, чуть не раздавив хрупкий пластик.
      Кто знает, может так оно в жизни и получается. Стоит очень чего-то захотеть, и желаемое обязательно свершится. Пусть не сразу, но в приемлемом виде и гарантированном порядке. Хочешь быть счастливым, будь им. И кто действительно хочет излечиться -- обязательно выздоровеет, а жаждущие выкарабкаться из нищеты -- станут банкирами или найдут набитые деньгами сундуки. Надо лишь захотеть. По-настоящему...
      Где-то наверху и впрямь загудело, и одновременно с жужжанием поехала в сторону жестяная, прикрывающая электрические механизмы панель. У Георгия расширились глаза. Он снова угадал! Нюхом, чутьем, чем-то, чему не придумано еще название. Это был снова тайник! Крохотный, но очень своевременный! Под грузным кожухом перегоревшей лампы, возле тусклых от пыли реле покоился грозного вида инструмент. Георгий никогда не видел ничего подобного, но все тем же прозревшим "третьим глазом" угадал в инструменте ОРУЖИЕ -- оружие куда более мощное, чем автомат, возможно, даже
      годное для того, чтобы остановить несокрушимого "жука".
      Георгий настороженно зыркнул по сторонам и торопливо склонился над находкой. Толстая труба с массивной рукоятью и диковинного образца затвором. Рядом красовался широкий кожаный ремень, словно патронташ, снаряженный аккуратными гнездами. Правда вместо патронов в гнездах поблескивали массивные снаряды. Никаких гильз, никаких капсюлей, -- маленький изящный стабилизатор и навинченный на носовую часть детонатор -- стеклянный, с просвечивающими изнутри золотистыми проводочками. Впрочем, времени изучать детали у него не было. Георгий закинул автомат за спи
      ну, одной рукой сгреб патронташ, второй -- гранатомет. Именно так он решил именовать новое приобретение. А за спиной опять что-то рушилось и дрожало. Чудовище самонадеянно бодало небоскреб. В пустующих квартирах сыпалась на пол штукатурка, от внутреннего напряжения лопалась арматура. Вода камень точит. Теперь Георгий уже сомневался, а устоит ли бетонная махина перед упорствующим "жуком"?
      Утерев взмокшее лицо, Георгий перевел дыхание. Глаза снова начинало разъедать от едкого пота. Здешний климат не слишком располагал к подвижности... Рванув на себя рукоять незнакомого затвора, он разглядел, как из казенной части выскальзывает серебристое тельце снаряда. Труба, однако, была сквозной. Значит, отдачи можно было не опасаться. Вот и ладушки!.. Замкнув на поясе увесистый патронташ, Георгий попробовал пристроить гранатомет на плече и тотчас обнаружил, что для такого положения предусмотрен специальный упор. Теория вновь оказалась не нужна. Все те
      м же чутьем мужчины-воина он разгадал методику обращения с инструментом уничтожения. Чувствуя, как колотит по спине автомат, метнулся обратно. Уже с порога увидел, что в залах клубится пыль. Стены ощутимо вздрагивали, но пока держались. И все же сквозь белесый туман несложно было разглядеть, как нечто инородное, вторгшись в плоть небоскреба, ворочается туда-сюда, расширяя края нанесенной каменному строению раны, делая отчаянные попытки проникнуть внутрь, втиснуться целиком. Об этом следовало подумать раньше. Разумеется, "жук" не развалит небоскреб, но что
      стоит ему протаранить здание насквозь?..
      Георгий замер на пороге, повел стальным раструбом. В прицеле он не нуждался, не то расстояние и не та цель. Казалось, и чудовище ощутило неладное, потому что движения башенки-головы прекратились, а выпуклые глаза в упор уставились на человека.
      -- Все, черепашка поганая, готовься! -- Георгий хрипло вдохнул и выдохнул. -- Как говорится, отползала свое!..
      Наверное, уже в момент выстрела он почуял, что совершает непоправимое. Но было поздно. Огненная струя, словно из пожарного брандспойта, с шипением метнулась к голове чудовища, искристый шар угодил точнехонько в основание живой "башенки". Да и мудрено было промахнуться в такую зверюгу! Не так уж сложно прихлопнуть бегущего под самым носом таракана. Да только этот "жук" не был тараканом, и именно дистанция оказалась тем роковым моментом, которого не учел Георгий. С криком ошпаренного он отпрянул назад, но отпрянул в сущности уже от вспышки, от разлетающихся о
      сколков. Пространство наполнилось ослепительным светом, и невыносимый жар накрыл человека с головой. Его подхватило обжигающим вихрем, подняло в воздух и понесло. Мир пенился магмой, и хищная лава заливала все вокруг. Незримая рука опустилась на глаза, еще одна крепко-накрепко запахнула рот. Георгий задохнулся. Тело скрутило судорогой, и подобно крысе, бегущей с тонущего корабля, сознание вырвалось из физического плена, минуя земные препоны, понеслось в космическую высь.
      * * *
      И снова не менее минуты играл дурацкий марш. Бравурные ноты терзали слух, и не представлялось ни малейшей возможности обнаружить источник звука. Музыка и гром барабанов лились, казалось, прямиком с неба, и разумеется, Георгия окружал все тот же шахматный мир. Кубы и квадраты расчерченного вдоль и поперек города. Марево над раскаленными улицами, выбеленные солнцем камни. Цвет человеческих, устилающих бранное поле костей... Впрочем, он мог бы уже и не видеть этого. То есть даже должен был, по идее, не видеть. Потому что бить из того гранатомета в чудовище было
      безумием, и он это безумие совершил собственными руками. Взрыв в клочья разнес голову-башню, но и самому стрелку досталось по первое число. Словом... По всем статьям Георгию положено было умереть. Но он не умер. Лишь потерял сознание, чтобы, очнувшись, обнаружить себя здесь -- на крыше гигантского здания.
      Как он забрался сюда? Да и забирался ли вообще? Способен ли в бессознательном состоянии человек преодолеть добрую сотню лестничных пролетов? Нет, разумеется. Хотя нельзя, конечно, полностью отмахнуться от возможности использования лифта. Вдруг да проключилось там что-нибудь? Горел же свет в том бункере! Вот и здесь сработало резервное питание, пошли наматываться тросы. А почему нет? Ну, а он оказался рядом и шагнул в кабину...
      Георгий нахмурился. В таком случае откуда это сложенное стопкой серебристое обмундирование? Откуда странного вида приборчик с незнакомой панелью? Или в том же бессознательном состоянии он вновь умудрился наткнуться на очередной тайник?.. Голову кружило от предположений. Впору было недоумевать и чертыхаться, но этот этап он уже прошел. Значит, и нечего зря сотрясать воздух.
      А в общем серебристое обмундирование ему весьма приглянулось. Симпатичная одежонка -- и довольно прочная. Вдоволь помяв пальцами невиданную металлического оттенка ткань, Георгий решился. Пропотевшее, покрытое соляной коркой хаки он сбросил с превеликим удовольствием, а тому обстоятельству, что серебристый комбинезон пришелся ему впору, не удивился и вовсе.
      -- По крайней мере нет нужды в стирке, -- пробормотал он, охлопывая на себе обновку. Пару раз присел, проверяя, не стесняет ли костюм движений. После чего вновь взял в руки прибор, не без опаски перещелкнул миниатюрным тумблером. Короткое жужжание, игривое перемигивание светодиодов -- и вновь тишина. Он повторил операцию, направив прибор на дальний угол крыши, но безрезультатно. Вот и разберись с этой фиговиной! Ни чертежей, ни инструкции по эксплуатации. Отчасти напоминает подводный фонарь, но никакого рефлектора. Коротенький кистевой ремешок, тумблеры и сет
      чатая, чуть выступающая из-под пластика полусфера. Вроде шаровидного микрофона, только какой же это микрофон! Скорее уж... Георгий мысленно перебрал все известные ему подобного рода миниатюры и решил, что более всего это напоминает репортерский диктофон. Только чуточку больше размерами.
      Он в сомнении покачал прибор на ладони. Таскать с собой непонятное -глупо, а выбрасывать -- рискованно. Тем более, что ненужного "инструментария" экспедиции в тайниках не оставляли. В этом он успел убедиться. Значит, не стоило пренебрегать и этой игрушкой. Тем более, что патронов к автомату оставалось самый чуток, а гранатомет с патронташем бесследно исчез. Сам по себе факт тоже неясный, но в мире неясностей о прописных итстинах не мечтают.
      Он сунул прибор в один из многочисленных карманов комбинезона, щурясь, огляделся. Знакомая пелена, нет-нет, да и заволакивала глаза. Протирать их он уже не пытался. Глядел на окружающее, как на лунный пейзаж, как на фантазию очередного Дали. Кто-то, кстати, так однажды и выразился. Дескать картины художников -- это окна в иные времена и иные миры. Прозрачные, кривые и замутненные, но окна. Фотоаппараты, дескать, орудие слепых и способны запечатлевать лишь одну из оболочек этого мира. И цветные кадры, кстати, сказать, запечатлевают более ложное и более блеклое. В
      отличие от черно-белых. А глубже всего, разумеется, видит глаз художника. Отсюда и пресловутая связь с космосом, сплошь и рядом присутствующее на картинах несовпадение с общепринятой явью. Взор устремлен в иное, сквозь привычные реалии. У Георгия, впрочем, наблюдалась обратная ситуация. Реалиями тут не слишком пахло, а вот ИНОГО набиралось чересчур. Дома без жителей, лето без зелени и так далее, и тому подобное. Одним словом -- Шахматный город. В том смысле, что можно сидеть и думать -- ломать голову до изнеможения, словно ивовые пруточки испытывая на прочност
      ь извилину за извилиной.
      Дома, руины, квадратные, лишенные рам окна. Порой это и впрямь напоминало Луну. Вопреки зеленеющему вдали лесу, вопреки распростертой над головой голубизне. Случаются иногда такие поползновения -- сравнить с тем, чего никогда в жизни не видел. Вот он и сравнивал. Минуты, когда юный Георгий разглядывал Луну в третьеразрядный студенческий телескоп, конечно, не в счет. Хотя что сейчас шло в счет, а что не в счет, знать ему было не дано. В его положении следовало радоваться любой здравой мысли, любой мелочи. Кстати, о последнем! В сумке того же серебристого цвета, ч
      то и униформа, среди разных пустячков Георгий обнаружил и кое-что новенькое. А именно -- рулон превосходной туалетной бумаги. Находка от души его позабавила. Нечего сказать! Заботливый человечек оставил для него этот сюрприз. Кроме рулона в сумке покоились все те же легко разгрызаемые галеты, запечатанные в полиэтилен фруктовые и мясные кубики, очередная, наполненная под завязку термофляга. Георгий и раньше с дотошностью изучал все извлеченное из тайников, -- уделил внимание находкам и на этот раз. Только, увы, с прежним результатом. Ни штрих-кода, ни артику
      ла, ни завода производителя. Зато туалетной бумаге он в самом деле порадовался. Бумага -- не только гигиена, это письма и дневниковые записи, это книги и карты, это многое-многое другое. Как ни крути, бумага -- фундамент цивилизации, хоть и не писал о ней ничего Энгельс в своих эволюционных трудах! Ну да Энгельс о многом не писал...
      Аккуратно оторвав клочок, Георгий попробовал черкнуть по нему фруктовым кубиком и, получив явственную розовую черту, тотчас принялся за дело.
      Война без карт невозможна. И жизнь в общем-то тоже. Город, на который он взирал с высоты птичьего полета, очень напоминал олицетворенный хаос. Упорядочить мир, в котором он очутился, Георгий мог только путем создания карты. И разумеется, пришлось основательно попыхтеть. Карта создавалась непросто. Координаты, масштаб -- все следовало учесть, приняв должную поправку на удаленность от окраин, на ходу сочинив условные обозначения развалин, высотных зданий и площадей. Прежде чем из-под руки новоявленного картографа получилось нечто рабочее -- более или менее п
      ригодное для ориентирования, пришлось запороть четверть рулона. Впрочем... Ни о какой порче и речи не заходило. Исчерканные клочки Георгий бережливо упаковал в боковые карманы серебристого комбинезона. Такой уж был этот мир. Все могло пригодится.
      И еще одна странность. Никто его не атаковал. То ли подобная высота не прельщала лохматых обезьян, то ли город НАСТУПИВШЕГО дня был чуточку другим. Впрочем, очень скоро Георгию предстояло это проверить. Как обычно на собственной шкуре.
      Лифт, конечно же, не работал. Смешно было на это надеяться. О том же, как он очутился на крыше, Георгий старался больше не думать. Спускаясь пешком, он сигал разом через две-три ступени. Получалось не слишком по-партизански, и эхо прыжков гуляло вдоль стен, следуя за человеком по пятам.
      Пару раз он выглядывал в окна, однако до земли оставалось по-прежнему далеко. Улочки казались не шире спички, крыши домов напоминали кусочки рафинада. Бывалые альпинисты говорят, что подъем легче спуска. Правдивость данного утверждения Георгий мог бы теперь подтвердить собственным словом. Есть какая-то недопустимая расслабленность в процедуре спуска. Вроде и быстро, а ноги все равно устают, но главное -- теряешь бдительность. Сворачивая с марша на марш, он мимоходом подумал, что выползи ему навстречу какая-нибудь пакость, наверное, и не отреагирует должн
      ым образом. Монотонность -- вот что убивает бдительность. Шагающий взад-вперед часовой уже через пару часов перестает быть таковым...
      В очередной раз выглянув в окно, Георгий яростно чертыхнулся. Теперь он уже не сомневался, что творится нечто неладное. Он ни на пядь не приблизился к земле! Не такой уж гигантской высоты было здание, чтобы спуск затянулся на столь длительное время. Георгий одолел не менее ста этажей, однако на глаз это было совершенно незаметно.
      -- Значит, опять дурацкие фокусы? -- он колотнул по подоконнику кулаком. Хотелось пальнуть в окружающее из автомата, в груди клокотала неуправляемая злость. И одновременно где-то на периферии сознания он понимал, что злится безадресно и беспричинно. Главным необъяснимым фокусом было само проникновение в ЭТОТ мир. То, что раскручивалось далее, ни чем иным, как следствием, назвать было нельзя.
      Впрочем, определенная свобода выбора за ним оставалась и сейчас. Он мог продолжить спуск вниз, мог попытаться вернуться на крышу, а мог и попросту плюхнуться на лестничной площадке, благо не зима и не грязь -- и сидеть можно на чем угодно. Какая в конце концов разница -- здесь или там снаружи? Один хрен -- сплошные неясности!..
      Помешкав, Георгий избрал четвертый, не предусмотренный логикой вариант: ударом ноги вышиб первую попавшуюся дверь, двинувшись по незнакомым комнатам -не вверх и не вниз, а вбок. Точно Алиса в стране чудес. Да и к черту лестницы! Надоело! Ноги уже слегка гудели, затянувшийся спуск ему в самом деле приелся.
      Некстати вспомнилась семья, в памяти всплыл образ сына. Мальчонка и впрямь любил скакать по лестничным ступеням. На радость бабулям-соседкам. Здесь бы, пожалуй, наскакался вволюшку. Только вот кто скажет, сколько меж ними теперь всего? Меж папашей и сыном... И километров ли? Георгий взгрустнул. Стало жалко себя, стало жалко их -- оставшихся одних, ничего о нем не знающих. И никто ведь не придет, не объяснит, куда он подевался. Потому как -- что тут объяснишь? Был папка и исчез. То ли инопланетяне похитили, то ли провалился в иномир? Какой-то, братцы Герберт Уэллс сп
      лошной! С гоголем-моголем и макаронами по-флотски...
      Георгий остановился, уловив смутное шевеление за окном. Перебросив автомат со спины на грудь, пригнулся и одним звериным прыжком подскочил к подоконнику. Так и есть! Фокусы продолжались -- и какие! Прямо на его глазах соседний небоскреб растворялся в воздухе, проворачивался на месте, менял высоту и форму. Еще несколько секунд, и каменный рукав протянулся к зданию, в котором находился Георгий, чуть подрос, словно шляпой прикрылся треуголкой-крышей. Треуголку, впрочем, тут же сменил на китайский с загнутыми полями картуз, но, передумав, вновь вернулся к треуг
      олке. Прутики антенн и вентиляционных труб, травинками и грибами проросли вдоль всего рукава, чуть колеблясь и не сразу утверждаясь на месте. Пятнами тут и там медленно проступали карнизы и окна -- словно отснятые фрагменты на опущенной в проявитель фотобумаге. Георгий боялся моргнуть, ошеломленно взирая на новоявленное строение, не зная, что и подумать.
      Когда за спиной его скрипнули половицы, он обернулся с какой-то пугающей заторможенностью, словно наперед знал, что начался очередной этап испытаний и увидеть предстоит нечто весьма неприглядное. И он не ошибся. ОНИ выплывали из стен справа и слева -- молочные призраки, явившиеся неизвестно откуда, может быть, из того изменившегося небоскреба. Один из призраков, с когтистыми лапами льва и длинным змеиным хвостом, выдирался прямо из потолка, другие выходили из стен. Георгий громко зарычал и, поведя стволом, резанул автоматной очередью -по когтистому, по те
      м, что уже двигались к нему, подняв мускулистые конечности...
      * * *
      Они топали за ним вереницей, значительно уступая в скорости и все же не слишком отставая. Все объяснялось просто. Георгий был обычным человеком из плоти и крови, а эти мраморные страшилища усталости, похоже, не ведали вовсе. Тяжелые их ступни сотрясали половицы, создавая впечатление, перемещающихся роботоподобных механизмов. Чудища шагали с размеренностью метрономов. Он слышал их издалека -- даже тогда, когда ему удавалось значительно от них оторваться. Главная опасность заключалась в таинственной природе внезапного противника. Где бы Георгий ни задерж
      ался -- даже на самую малую временную кроху, стены комнат моментально начинало вспучивать, и словно из лопающихся яиц сквозь каменное крошево и рвущуюся арматуру из них проглядывали оскаленные морды все тех же чудовищ. Здание превратилось в подобие гигантского инкубатора, призраки вылезали в самых неожиданных местах, заставляя Георгия менять маршрут, торопливо поворачивать в сторону. Вид у чудищ был самый пугающий -- какая-то жуткая помесь наиболее грозных животных: кентавры с тигриными головами, кролики с туловищем кенгуру, медведи с мордами носорогов
      или гиен. Насчет цвета он тоже никак не мог разобраться. Молочно-белые, местами, даже как ему казалось, прозрачные, они сливались временами с побеленными стенами и в такие секунды действительно напоминали призраков. Теперь их плелось за Георгием не менее полудюжины. Автомат был бессилен остановить их. Пули отскакивали от чудищ, как камушки от чугунного постамента. И он бежал через комнаты, распахивая двери, сворачивая в какие-то коридоры, попадая в пустые залы, иногда оказываясь в тупиках и из этих тупиков спешно выбираясь. Город затеял с ним очередную игр
      у. Улиц отныне не существовало, не существовало неба над головой, а был единый бесконечный лабиринт, сотканный из коридоров и комнат, из лестниц и обширных залов. Дом тянулся и тянулся, достраиваясь по мере продвижения человека, и щипать себя было совершенно бессмысленно. Еще раза два он пытался стрелять в мраморных чудовищ, целя в конечности и по глазам, но пули не причиняли им ни малейшего вреда. И в отличие от лохматых уличных горилл, эти не взвизгивали и не рычали -- шли молча, иногда почти наступая на пятки, срезая углы самым обыкновенным образом -- телом
      и когтистыми лапами вонзаясь в стены, снося все на своем пути.
      В одном из тупиков Георгию пришлось совсем худо. То ли здание решило передохнуть, то ли захотелось незримому божеству малость подшутить, но так или иначе в нужный момент "строительство" прекратилось, лабиринт оборвался, завершившись безжалостным тупиком. Хрипло ругаясь, Георгий прыгал от окна к окну, но тщетно. Всюду была пустота. Вот и выбирай, сердешный! Либо сигай вниз головой, либо принимай бой с тем, что есть.
      Монстр с полуметровым рогом на вытянутой морде шагнул в комнату, когда Георгий в отчаянии обстукивал ближайшую стену в поисках лаза, тайника, чего угодно, что могло бы выручить его. Стена оказалась прочной, без сюрпризов. Он обернулся. Носорог, чуть приподняв передние конечности, приближался к нему. Паркет потрескивал под ним, рог временами касался потолка, прочерчивая в известковом покрытии неровные борозды.
      -- Скотина! -- Георгий вскинул автомат. Пули ударили в массивную грудь, искрами рассыпались по комнате. Грохот смолк, затвор бессильно клацнул, выплюнув последнюю гильзу. Тянуться за новым рожком не имело смысла. Георгий оглянулся на окно. Оставалось рисковать -- и рисковать по-настоящему, поскольку скалолазом он никогда себя не считал. Но лучше уж и впрямь сверзиться вниз, чем попасть в эти неласковые коготки...
      Стремительно он отстегнул от приклада ремень, автомат завел под растворенную раму. На создание более хитрого крепежа у него не было попросту времени. Да и какое там время, если шаги раздавались уже совсем рядом! Ремень Георгий выбросил из окна. Теперь все зависело от собственной хватки. Цепляясь за подоконник, он свесился наружу, ногами уперся в шероховатый бетон. Скрипнула, закрываясь, оконная рама, -- это руки осторожно перехватили ремень. Вниз Георгий старался не смотреть, он и без того знал, что до нижнего окна оставался самый чуток. Как-то бы дотянуться
      и... Он не довел мысль до конца. Хрустнуло сокрушаемое дерево, ремень в руках дрогнул. Георгий поднял голову. Так и есть! Над ним показалась уродливая морда носорога. Лишенные зрачков глаза, такие же белые как клыки, смотрели на висящего внизу человека -- смотрели без всякого выражения. В какой-то из моментов Георгий подумал, что не выдержит этого ужаса и разожмет пальцы. Чудище протянуло когтистую лапу, и Георгий охнул. Ремешок был недлинный, но, навалившись на раму, страшилище даровало человеку еще с десяток сантиметров. Правда, положения это не спасло. Нога
      ми он уже доставал оконный проем нижнего этажа, но о том, чтобы спрыгнуть точнехонько на карниз, нечего было и думать. Обязательно сорвется. Потому как не каскадер и не акробат. Подвязать бы к ремню какую-нибудь дополнительную веревку -- к примеру, скрученную жгутом рубаху или рукав от комбинезона, но проще сказать, чем сделать. Особенно в его ситуации! Он и двумя руками едва удерживал себя на весу, а уж одной-то!..
      Загрохотало где-то справа. Георгий поворотил голову. Так и есть, нетерпеливые монстры прорубали дорогу сквозь бетон. Еще раз брызнуло обломками, и молочное тело показалось в свеженькой бреши. Слепые, как у статуи, глаза обращены к беспомощно висящему человеку, а страшные лапы жерновами перемалывают остатки преграды. Мало им калиток, -- ворота подавай!.. Наблюдая за работой мускулистых лап, Георгий внутренне изумился. Это ж какая силища нужна, чтобы так запросто перетирать бетонные плиты!.. Еще мгновение, и случилось то, чего он никак не ожидал. Огромное тело
      наконец-то проломилось наружу и, не дотянувшись до Георгия какого-нибудь вершка, кувыркаясь, полетело вниз. Все так же безмолвно. И тут же в туманном от пыли проеме появилась вторая фигура.
      Господи! Да они же ни черта не соображают! Не учатся и не думают!.. Георгий расширившимися глазами наблюдал за убийственным конвейером. Львы, медведи и носороги тянули к нему лапы и, срываясь, один за другим летели в головокружительную пустоту. Тот, что был сверху, оригинальничать не стал, совершив акробатический кульбит и царапнув Георгия рогом, пролетел мимо. Еще двое или трое самоубийц, и наступила пауза.
      Вниз Георгий по-прежнему не глядел. Наверное, в угоду осторожности хорошо было бы повисеть еще немного, но мышцы уже сводило судорогой, а больше всего подводили соскальзывающие пальцы. Как ни крути, брезентовый ремень -- не гимнастический канат!.. Сцепив зубы и изо всех сил шоркая каблуками по стене, он рванулся к окну. Снова вверх. Кое-как поймался за треснувшую раму, подтянувшись, перевалил тело в комнату. Шумно дыша, рухнул на пол, кое-как сел. Не верилось, что жив, что обошлось, однако пролом в стене был лучшим доказательством свершившегося. Хотелось рассме
      яться, но не было сил. И совсем уж стало не до смеха, когда сообразил, что это только первый раунд и ничего еще не кончилось. Первая партия призраков и впрямь распрощалась с жизнью, но у небоскреба, похоже, недостатка в домовых не было. Паутина трещин покрыла стену напротив. Мгновение, и камень вспучился барельефом какого-то тиранозавра. Еще удар, и плита лопнула. Лапа с шестью змеевидными отростками проникла в комнату -- то ли хобот вновь прибывшего, то ли рука. А дальше показалась и абсолютно несуразное -- какая-то крокодилья пасть с рачьими, помещенными на пр
      утики глазами.
      -- Чем же тебя, гада, пронять-то? -- Георгий, шаря, провел рукой по поясу, из бокового кармана достал так и не изученный им приборчик. Размахнулся, чтобы кинуть, но удержался. В интуитивном порыве переключил тумблер, с надеждой уставился на выскребающегося из стены монстра. Эффект его потряс. Жужжание на сей раз обратилось в грозное гудение. Ощущение было такое, словно голову прижали к трансформаторной будке. Вибрировал воздух, вибрировал пол под ногами. Чудовище охватило синеватое свечение и бешено затрясло. Георгий не верил своим глазам. Крокодил с лапами-щ
      упальцами стремительно рассыпался! В древесную труху, во что-то абсолютно жалкое! Перемигивание светодиодов на протяжение нескольких секунд, и все кончилось. Результат -- горка белесого пепла, затерявшегося среди обломков бетона. Георгий ошеломленно перевел взор на миниатюрный приборчик. Неужели все так просто?! Откинув голову, он расхохотался. Сказывались нервы, и хохот больше напоминал истерику. Душ Шарко бы ему сейчас! Или пару крепких оплеух...
      Шатко опираясь о подоконник, Георгий поднялся. Всего-то и стоило -передвинуть крохотный рычажочек! И не бегать по лабиринту часами...
      В дверь шагнула еще одна звероподобная статуя. Георгий поднял коробочку, повторно заставил мигнуть светодиоды. И та же синеватая молния под трансформаторный гул в пару присестов перетерла чудище в пыль.
      -- Ну что? Съели? -- он почти кричал. Вероятно, ему и впрямь требовалась разрядка, и он разряжался хриплым, надрывным криком. -- Идолы каменнозадые! Куда же вы попрятались? Давайте, идите сюда! Хоть все разом! Черта лысого вам тут отломится! Еще рогов таких на свете не выросло, чтобы меня поддеть! Слышите, нет?..
      Перебивая его крик, заиграла бравурная музыка. Комната наполнилась радужным туманом, и Георгию послышалось, что где-то не так далеко шумит море. А может, и не море это было, а что-то другое. Так или иначе, но с явью что-то происходило. Он успел заметить, что пропала из рук всесильная коробочка, исчезла серебристая униформа. Его подхватило неведомой силой, призрачными переходами понесло по спирали. Не вниз и не вверх -- в неведомое...
      * * *
      Как славно было в молодости играть в гордость. Принимать позы, презрительно кривить губы, рубить штампами направо и налево, без колебаний клеймить... Интересно, в каком же возрасте к нему пришло понимание того, что второе название гордости -- глупость? Уже и не вспомнить. Но должно быть не слишком рано. Скорее всего после института и после завода. Наверное, когда женился. Но так или иначе -- понимание это пришло. Потери заставили, обиды вразумили. Страдание -- оно всегда более усердный педагог, нежели пухло-розовое счастье. Глупая размолвка с другом... Из-за чего
      ? Да из-за слов. Вернее, из-за несовпадения некоторых слов. Приятель сказал одно, а Георгий чуточку другое. Надулись и разошлись. Потому что гордость и потому что шаг навстречу -- явная уступка, что стыдно и не по-мужски. И до супруги попробуй-ка снизойди со старыми взглядами! До маленьких трагедий шестилетнего сына. А ведь кто знает, какие они трагедии у шестилетних? Возможно, именно у них трагедии-то самые настоящие? А у взрослых -- так, нечто вроде отзвука и эха...
      Странное ружьецо Георгий обнаружил в трамвае. Лежало на сидении и ждало его. Словно знало заранее, что он, безоружный и любопытный, будет проходить мимо и не выдержит. Георгий и впрямь не выдержал. Трамвай был в точности такой же, как в его родном городе -- желто-красной расцветки, по-спортивному округлый в отличие от ящикоподобных трамваев Перми или Ленинграда. А дверцы приглашающе распахнуты. Ну как тут не зайдешь?.. Георгий ступил на подножку, осторожно заглянул в салон. После того, как в одной из подворотен он лоб в лоб столкнулся с гигантской мышью, прихо
      дилось быть вдвойне осторожным. Впрочем, мышь повела себя странно. То есть потому и странно, что -- стандартно. Едва заметив Георгия, с визгом юркнула в арку, трепеща лапами, кое-как протиснулась и тотчас задала стрекача. Он чувствовал, как содрогается под лапами почва от ее прыжков, и недоумевал. Приблизившись к арке, вытянул руки, на глаз попытался прикинуть ширину и высоту проезда. Получалось довольно прилично, и все же мышь, размерами превосходящая трехтонный грузовик, от него удрала. А позднее таким же образом от него рвануло змееподобное существо, в кот
      ором не сразу и с некоторым даже шоком Георгий распознал дождевого червя. Складчатой головой извивающаяся тварь отшвырнула в сторону крышку канализационного люка, стремительно распухая и сдуваясь, пролезла в колодец. Такую же панику он наблюдал в детстве перед походом на рыбалку, когда поднимал в огороде влажноватые доски в поиске наживки. Вот и в этом трамвае могла оказаться какая-нибудь живность, а оказалась винтовка, которую Георгий без особых раздумий закинул за спину. Тут же рядом на сидении стопочкой лежали книги. Как выяснилось, книги более чем с