Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Записки актера и партизана

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Сченснович Николай / Записки актера и партизана - Чтение (стр. 9)
Автор: Сченснович Николай
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


      Мы закончили репетицию и вернулись в штаб готовить костюмы и реквизит к спектаклю.
      После обеда снова отправились на сцену. Принесли большое зеркало и укрепили его на сосне позади сцены, раздобыли уголь - единственный грим, которым подрисовывали усы, бородки, чернили брови. Девушки где-то нашли красную бумагу, свеклу и румянили себе щеки и губы.
      Спектакль был назначен на 17.00, но уже за два часа до начала собралась вся деревня, потом пришли строем партизаны. Было воскресенье. Все жители оделись по-праздничному. Вокруг сцены, подняв одеяла, расположились женщины с самыми маленькими детьми. Сначала они держали их на руках, а потом, осмелев, посадили на край сцены, и во время спектакля вокруг нас ползали, пищали, плакали и ходили ребятишки, подтягиваемые иногда за рубашонку мамами.
      Прямо на земле уселись партизаны вперемешку с населением. За ними еще стояла толпа зрителей. А дальше возвышались партизаны верхом на лошадях, еще выше, как на галерке, - мальчишки на деревьях.
      Куда ни глянь - море голов с направленными на сцену блестящими глазами.
      После краткого вступительного слова комиссара бригады начался спектакль.
      Трудно передать то впечатление, какое произвел он на зрителей. При буржуазно-помещичьей Польше жители деревни не видели вообще ничего, а при Советах, как они говорили, у них не успели многого сделать, и театральное зрелище являлось новинкой.
      Вначале местные жители сидели затаив дыхание и, когда было смешно, закрывали рты платками, чтобы смехом не помешать спектаклю. Аплодировать тоже не умели и не знали, когда это нужно делать. Присматривались к партизанам и постепенно осваивались с новой для них обстановкой. Скованность понемногу проходила, и уже к концу первого отделения держались так же, как и видавшие виды партизаны. Все громко смеялись и шумно аплодировали.
      Программу вела Анна Степановна. Она объявляла очередные номера и подсказывала исполнителям нужные слова, если они что-либо путали.
      На сцене показывали номер за номером. Вот я - дед Тарас - и Нина Большая рассказываем в стихотворной форме о том, почему Гитлер терпит поражения и какая жизнь началась с приходом немцев. Публика слушает внимательно, одобрительно кивая головами. Затем Анна Марковна читает стихотворение "Письма из плена", вызывающее слезы у тех, чьи родные увезены на каторжные работы в Германию. Нина Большая прочитала еще стихотворение "Письмо летчика", вызвавшее бурные аплодисменты. Дальше идет танец "Лявониха". Исполнители - в национальных белорусских костюмах. Танец приходится повторять на бис. Валя и Нина спели частушки. Исполнил песню Кизнер, маленькая Лида - ритмический вальс, и в заключение весь женский ансамбль в матросских костюмах - танец "Яблочко". Аплодисментам не было конца, и танец пришлось повторить.
      Анна Степановна объявляет десятиминутный перерыв. Первое отделение окончилось.
      Во время перерыва публика не расходится, боясь потерять свои места. Все курят и громко делятся впечатлениями.
      Начинается второе отделение - лубок, высмеивающий германский блок.
      На сцену выходит Гитлер, которого играл я, и заявляет, что благодаря эластичному выравниванию фронта победа обеспечена. Ведущий - Нина Большая, сидящая в костюме клоуна на авансцене, подтрунивает над ним, но Гитлер не сдается и уверяет, что он победит, так как у него есть верные союзники.
      Начинается выход союзников. Вот появляется Кизнер в роли Муссолини и поет песню "То не ветер ветку клонит", жалуясь на свою горькую судьбу. За ним - Люба, представляя Японию, Валя Серебрякова - Финляндию и Ледя Карпович - Румынию. Они исполняют куплеты на мотив "Водовоза". После острой полемики выясняется полная безнадежность положения фашистской Германии, и Гитлер поет заключительные куплеты на мотив "Давай пожмем друг другу руки", после чего все союзники удаляются со сцены под дружный хохот и аплодисменты публики. Нина Большая затем выгоняет метлой Гитлера и подметает после него сцену. Заключительные куплеты Гитлера приходится повторить.
      Опять объявляется антракт на 15 минут. В публике веселый смех. Все обсуждают виденное и от души рады позорному изгнанию Гитлера со сцены.
      Третье отделение посвящается партизанской борьбе. На сцене появляются гитлеровцы, ведущие крестьянина в оборванной одежде в "белорусскую армию". Они встревожены, боятся партизан и дрожат за свою шкуру. Крестьянин потихоньку исчезает. Появляются партизаны. Гитлеровцы падают на колени и просят пощады. Командир перечисляет все их преступления, о которых присутствующие на спектакле хорошо знают, и задает вопрос:
      - Что будем с ними делать?
      Не дождавшись ответа партизан со сцены, зрители грозно кричат:
      - Расстрелять! - и громко аплодируют, когда гитлеровцев уводят.
      Дальше артисты рассказывают о делах партизан: взорванных мостах, спущенных под откос эшелонах, разгромленных гарнизонах.
      В заключение ставится комедия-шарж "Рогулевская армия", которую по требованию публики повторяем всю сначала. Затем выходит весь коллектив с красными флагами, портретами руководителей партии и правительства, и спектакль заканчивается.
      Публика нехотя расходится. Исполнители усталые, но довольные. Владельцы берут свои одеяла, реквизит, зеркало, табуреты и направляются в деревню, на ходу вспоминая лучшие места программы и весело обсуждая все виденное.
      Интереснее всего то, что зрители под впечатлением концерта рассказывают нам все, что происходило на сцене, забывая, что мы были действующими лицами этих номеров.
      Когда все умылись, нас пригласили на ужин. Он состоял из картошки "в мундирах", которую мы чистили и макали в растопленное на сковородке сало. Предлагали нам и чай, вернее, горячую воду, настоенную на каких-то листьях, без сахара. Большинство предпочитало пить сырую воду из ведра.
      После ужина молодежь танцевала на улице до позднего вечера.
      Ефим Данилович был душой всей компании. За столом я сидел недалеко и все время наблюдал за ним. Участвуя в шумном разговоре, он одновременно выслушивал донесения и отдавал распоряжения, и никто из гостей этого не замечал. Как опытный руководитель, Гапеев понимал серьезность обстановки, ни на минуту не забывал об этом, но внешне был спокоен, как бы говоря своим видом, что все в порядке и можно продолжать веселиться. Глядя на его улыбающееся лицо, все были уверены, что никакая опасность нам пока не угрожает. Так он давал возможность людям немного отдохнуть.
      А опасность была вокруг нас. Разведчики установили, что в немецкие гарнизоны проник слух, будто в партизанских районах гастролирует Московский ансамбль песни и пляски, сброшенный в пущу на парашютах. Ансамбль сопровождает в гастролях самое высокое партизанское начальство. Появилась угроза выхода из гарнизонов воинских подразделений с заданием окружить нас, уничтожить или взять в плен. Ефим Данилович между прочим, как бы вскользь напомнил, что никто не должен расставаться с оружием, но это не вносило напряженности в общее веселье. Умелое руководство, спокойствие и хладнокровие Ефима Даниловича делали нашу поездку, несмотря на грозящую нам серьезную опасность, приятной и радостной.
      Местное население нисколько не сомневалось в нашей силе и поэтому верило в собственную безопасность. За три года народные мстители сдружились с населением деревень, находившихся в партизанских районах, тем более что почти вся молодежь была в отрядах или выполняла задания партизанского командования. За эти годы местные жители уже очень хорошо поняли, кто их друг, а кто враг.
      Население делилось с партизанами всем, чем могло. Оно знало, что народные мстители в долгу не останутся и в нужный момент окажут посильную помощь.
      В деревнях знали по имени всех командиров и большинство партизан. Ефим Данилович пользовался всеобщим уважением и спокойно решал все возникшие вопросы. Слово его было законом.
      Прослушав после танцев сводку, все улеглись спать. Никто, конечно, не раздевался. Спали в сапогах, положив рядом с собой оружие.
      На другой день, 15 мая, обстановка сложилась так, что утром выезжать было нельзя. Выехали только после обеда. По сыпучему песку направились в деревню Ляховичи, где находился отряд "Искра". Сопровождала нас конная группа с командиром и комиссаром бригады во главе. Вокруг работала разведка, и мы проехали благополучно.
      В Ляховичах нас уже ждала готовая сцена. Ее сделали из больших дверей сарая, положенных на опрокинутую прохудившуюся лодку и старые улья. Сзади укрепили два листа фанеры, за которые мы скрывались, уходя со сцены. Потом шли в расположенный рядом сарай, где переодевались.
      На толстых бревнах было положено несколько досок - сидячие места для публики. Сцену густо обставили с боков елочками.
      Задолго до нашего приезда все места на досках были заняты местными жителями, боявшимися прозевать концерт.
      Пока мы умывались с дороги, командование отряда разослало верховых в соседние деревни и хутора, и оттуда начали прибывать зрители. Строем, под звуки баяна, пришли партизаны отряда "Искра". Вскоре вокруг сцены образовалась густая толпа. Знакомая картина. Так же сидят на деревьях мальчишки, так же празднично одеты местные жители, так же возвышаются над толпой верховые.
      Через час после нашего приезда начался спектакль. Программа шла без ошибок, публика дружно аплодировала и требовала повторения многих номеров. На спектакле присутствовало более шестисот человек. Домой шли вместе с публикой.
      - Вот если бы почаще такие спектакли! - слышались возбужденные голоса.
      В небольшом домике, где помещался штаб отряда, все самодеятельные артисты собрались на общий ужин. Столы покрыты скатертями. Вместо цветов ветки только что распустившейся березы.
      Приезд нашего коллектива расценивался как радостное событие. Нас принимали везде как дорогих гостей, и это создавало праздничную обстановку. В тяжелые будни партизанской жизни вдруг как бы врывался светлый луч. Люди на время забывали о тяготах. Всем хотелось петь, танцевать. Поэтому нашему коллективу было строго приказано - как бы ты ни устал, видом не нарушай общего веселья. Вот почему каждый наш спектакль кончался общими танцами.
      16 мая после обеда мы выехали в обратный путь.
      Ночлег в Большой Чапуни, переправа через реку на пароме, опять болота, опять пуща.
      По приезде вечером все собрались к Ефиму Даниловичу. Он сказал, что опыт первой нашей поездки в районы, занятые партизанами, показывает, какое важное значение имеют наши спектакли. Поэтому надо продолжить начатое и постараться еще лучше подготовиться к следующему выезду. Агитационная работа среди населения и партизан приравнивается к боевой. Все участники нашей агитбригады должны помнить, что живое слово иногда бьет крепче пули. Бодрое настроение, которое мы создаем своими спектаклями, способствует успеху боевых действий.
      Все с радостью согласились продолжать работу.
      Прибывшие утром из бригады имени Кирова связные рассказали, что на следующее утро после нашего отъезда отряд немцев совершил нападение на Кривичи. Бой продолжался несколько часов. Партизаны отбили нападение.
      ВТОРОЙ ВЫЕЗД
      20 мая наша агитбригада опять выехала на гастроли. Слух о первой поездке быстро разнесся среди населения и партизан. Все бригады просили, чтобы мы приехали.
      До деревни Большая Чапунь шли пешком. Там нас должны ждать подводы. Куда мы едем, знали только руководители. Такая конспирация требовалась для того, чтобы враг заранее не узнал наш маршрут.
      Решено было идти кратчайшим путем. Помня опыт первого выезда, все вооружились длинными палками, а чтобы оставить свободными руки, каждый подвязал за спину узелок с театральным имуществом, и мы тронулись в путь.
      Комендантский взвод и группа партизан с рацией ушли раньше. Ефим Данилович был, как всегда, с нами.
      Шли опять по бывшей военной дороге, переправлялись через Чертов мост, а потом больше километра - через сплошное болото, по кладкам, положенным через топи.
      Наконец мы добрались до Чапуни. В разбитом здании школы без окон и дверей и даже без пола не было стен, разделяющих помещение на классы. В нем, убранном и вычищенном к нашему приезду, и была приготовлена сцена.
      Работники типографии Б.В.Рязанов и Н.Ш.Кизнер остались в лагере заканчивать выпуск очередного номера газеты, и все с минуты на минуту ждали их прихода. Газету мы должны были сразу же раздать партизанам и населению.
      Узнав о нашем приезде, возле школы собрался народ. Жители боялись бомбежки, так как Чапунь недавно была сожжена немецкими бомбардировщиками. Но спектакль хотелось посмотреть всем.
      Кизнер и Рязанов с пачками газет пришли очень поздно, когда стало темно. Спектакль отложили до утра. В ожидании наших товарищей мы не теряли времени даром: провели беседу с населением, ответили на многочисленные вопросы, пели, танцевали.
      Утром 21 мая собрались все жители Чапуни, партизаны. Школа была заполнена до отказа. Многие стояли во дворе, заглядывая в окна и проемы дверей. Публики собралось более шестисот человек. Спектакль прошел с большим успехом.
      Через час двинулись дальше. Ехали на приготовленных для нас восьми подводах. К четырем часам дня добрались до деревни Барово, где стоял отряд имени Чкалова бригады "Вперед".
      После двухчасового отдыха вечером состоялся второй в этот день спектакль. Сцену построили сразу же за деревней, в лесу. Публики собралось более пятисот человек. Принимали спектакль с восторгом, шумно аплодировали и требовали повторения номеров. Усталые, но довольные, мы обсуждали удачи и неудачи спектакля по пути в отведенную нам хату.
      22 мая утром переправились через Неман по знаменитому партизанскому мосту и прибыли в деревню Зеневичи, где стоял отряд имени Дзержинского бригады имени Дзержинского. И здесь нас встретили с воодушевлением. Командир отряда Николай Мельников сообщил, что сцена уже готова и мы можем начинать спектакль хоть сейчас.
      Отряд, как и вся бригада, стоял в очень опасном месте, недалеко от местечка Вселюб и других деревень, занятых немецкими войсками, поэтому почти ежедневно тут происходили бои, превращающиеся иногда в очень упорные и затяжные.
      Перед нашим приездом около полтысячи гитлеровцев напали на соседнюю деревню Низовцы. Деревню подожгли и начали грабеж. Заметив пожар, командование отряда послало в сторону деревни разведку. Она наткнулась на кавалерийский разъезд, который ее обстрелял. Под одним из разведчиков убили лошадь. Партизаны открыли огонь из автоматов. Стрельбу услышали в отряде. Из Зеневичей послали на помощь подразделение из пятидесяти человек. Партизаны въехали в Низовцы с другой стороны. Разгорелся бой. Через два часа гитлеровцы отошли. Половина деревни была спасена.
      Когда населению грозила беда, оно всеми способами старалось сообщить об этом в соседние отряды. И партизаны приходили на помощь. Поэтому на наших спектаклях охотно присутствовали все жители деревень, в которых мы выступали.
      И на этот раз спектакль прошел с большим успехом. Присутствовали более шестисот человек местных жителей и партизан, не считая детей. Многие номера повторялись на бис. Неожиданно помешал дождь, из-за которого пришлось сократить третью часть.
      Все расходились довольные, громко обсуждая всю просмотренную программу. Мы шли с разведчиками, которые расспрашивали о наших делах и весело, наперебой рассказывали о своих.
      С нами шагал комиссар отряда Дмитрий Макаров. Щеки его были распухшими. Несмотря на сильную зубную боль, он не пропустил спектакль. Даже уверял, что представление хорошо на него подействовало, и зубная боль совершенно прошла...
      Утром следующего дня переехали на хутор Вторая Плиса, что в двух километрах от Зеневичей. Встретили нас командир отряда имени Котовского бригады имени Дзержинского Александр Никитич Леошко и комиссар Николай Иванович Ченцов. Тут же были командир бригады Константин Федорович Шашкин, комиссар Евстафий Петрович Ляхов, начальник штаба Василий Хасанович Бляшев и другие.
      Сцену устроили возле гумна, обвесили кругом цветными домоткаными одеялами, и выглядела она очень нарядно. Помост сделали из досок, положенных на бревна. Из-за отсутствия гвоздей доски не были прибиты, и нас предупредили, что на край сцены становиться нельзя. Поэтому мы ходили осторожно.
      Но в конце спектакля все же об этом забыли. И когда "рогулевская армия" маршировала и пела "А Лявониху Адольф полюбил...", сцена неожиданно рухнула вместе с "армией" и "главнокомандующим".
      Это было так потешно, что вся публика ложилась от смеха. Когда же из-под досок начали появляться испуганные лица "рогулевцев", публика прямо-таки стонала. Лучший финал трудно было придумать. Когда артисты пришли в себя от неожиданности и поняли, что произошло, они тоже начали смеяться вместе со зрителями.
      На этом спектакль и закончился. На финал предполагалось показать живую картину с соответствующим текстом, но никто из-за смеха не мог бы ее ни исполнить, ни смотреть.
      В тот же день после обеда в сопровождении работников штаба бригады мы переехали в деревню Черешля. Здесь стоял отряд имени Ворошилова. Приехали в 18.30, а уже в 19 часов начался второй в этот день спектакль.
      Сцена - возле сарая на школьных партах, на которые положили доски. В штабе, куда мы зашли, чтобы привести себя в порядок, я увидел рулон обоев. Попросил командира отряда Афанасия Ивановича Гавриша отдать его мне на починку цилиндра для "Германского блока". Афанасий Иванович согласился, и работа закипела. Там же лежала пакля, и я сделал из нее подвязную бороду с усами для деда Тараса, а часть ее подшил к шапке. Дед Тарас стал выглядеть дедом. Так у нас появился парик.
      С песнями строем прибыли партизаны отряда имени Ворошилова. Пришли стоявшие в той же деревне партизаны отряда имени Жданова. Собрались местные жители. Подошли мужчины и женщины из соседних хуторов. Разместились где кому пришлось. Одни сидели на бревнах, другие - просто на земле, а большинство стояло сзади и по бокам сидений. Женщины, как и везде, пришли с детьми, которых посадили прямо на край сцены.
      И вот начался спектакль. Все участники самодеятельности, не занятые в тот или иной момент на сцене, выглядывают из-за кулис и с интересом наблюдают за ходом действия, реагируя мимикой или жестом на все удачные и неудачные действия своих товарищей. Если кто-то из наблюдающих заговорит или громко засмеется, на него набрасываются рядом стоящие и заставляют замолчать. Каждая неудача на сцене - ненужная пауза или перевранная фраза приводит всех за кулисами в полное отчаяние, будто случилась непоправимая беда. Зато каждый успех вызывает одобрительные улыбки. Все многозначительно переглядываются, подмигивают друг другу, подталкивают, будто это их собственная удача. Я смотрел со стороны и искренне радовался дружеской атмосфере в нашем коллективе.
      Погода была холодная, а когда показали половину программы, пошел мелкий затяжной дождь, но никто даже не сдвинулся с места, и спектакль досмотрели до конца. Ночью нам пришлось сушить и гладить свои костюмы.
      По окончании программы все, веселые и радостные, отправились в штаб отряда имени Ворошилова, где уже были накрыты столы, уставленные тарелками и мисками с мясом, вареными яйцами, кислым молоком и другими закусками. В кувшинах стоял квас собственного приготовления. Все уселись и принялись за еду.
      После ужина при свете лучины танцевали под баян. Интересно было смотреть на радостные лица в такой необычной обстановке. Танцуют с автоматами и винтовками, лучина коптит и то разгорается, то притухает, а от этого получается какое-то фантастическое освещение.
      Когда приглашают Анну Степановну, которая танцует не очень уверенно, она неизменно восклицает:
      - А, будь что будет!
      Сначала она, раскрасневшаяся, сбивается с такта и путает ноги, а затем входит в темп и танцует с увлечением.
      Вбегают забрызганные грязью разведчики с донесениями, получают приказ и тотчас же исчезают, но на это никто не обращает внимания. Привыкли. Многим просто хочется на время забыть об ужасах войны, о возможной каждую минуту смерти. Члены нашей бригады радуются своему успеху, а бойцы, к которым мы приехали, получили удовольствие.
      Ночевали мы в отряде имени Жданова. Утром гостеприимные хозяева угостили нас пирожками с творогом. Когда все наелись, вдруг является командир отряда имени Ворошилова Афанасий Иванович Гавриш и объявляет, что завтрак готов. Оказалось, что в обоих отрядах приготовили для нас завтрак. Чтобы не обидеть, пришлось идти. Посидели за столом, посмеялись, поблагодарили радушных хозяев и встали. Когда все расселись по подводам, нам принесли большие пакеты с едой на дорогу, и мы отправились дальше.
      Маршрут наш составлялся с таким расчетом, чтобы спектакли ни в коем случае не мешали нормальной деятельности отрядов, то есть из-за нашего приезда не отменялись бы боевые операции, выходы подрывных групп и другие мероприятия. Кроме того, приходилось, появившись в каком-либо месте, в целях конспирации после спектакля быстро перебираться в другое место. Это было утомительно для нас, но если бы мы начали обслуживать подряд все деревни данного района, немцы моментально узнали бы и нашу работу тем или другим способом могли сорвать.
      Вспоминаешь сейчас наши походы и просто не верится, как мы это выдерживали. Представьте себе переход в 20 - 25 километров по труднейшим партизанским тропам, через болота, короткий отдых, а вернее - подготовку к спектаклю, продолжавшемуся затем от двух с половиной до трех часов, обед, потом опять переход, иногда переезд и второй спектакль в тот же день. После спектакля все танцевали, не ради собственного удовольствия, а чтобы люди, к которым мы приехали, отдохнули в полную меру.
      Молодежь переносила все тяготы походной жизни весело и без жалоб. А в свободные от выезда дни наши артисты принимали непосредственное участие в боевых операциях. Но все же такие физические перегрузки сказывались на участниках нашей бригады, и за время гастролей все настолько похудели, что некоторых трудно было узнать.
      28 мая мы прибыли в отряд имени Калинина. Я и Анна Марковна Тайц ехали на подводе с багажом и до лагеря добрались только к восьми часам вечера. Все остальные, шедшие пешком, давно уже были на месте и к спектаклю все подготовили.
      На митинге присутствовали и работники облцентра. Зрителей собралось очень много. Спектакль затянулся, так как мы включили в программу отдельные номера отрядной самодеятельности, с которой я работал до отъезда в Лидский межрайпартцентр.
      Утром нам дали подводы и мы опять тронулись в путь. Отъехав три километра, встретили верховых из отряда имени Кутузова, которые попросили выступить у них. Партизаны объяснили, что вчера вечером вернулись люди с боевых операций и сейчас в лагере собралось более двухсот человек. Мы согласились и повернули к ним.
      Пока подготавливалась сцена, отдыхали на лужайке под соснами и делились впечатлениями по поводу вчерашнего выступления. Но вот сцена готова. Расселись партизаны. Сидели кто как мог - кто на колодке, кто на бревне, а кто и прямо на земле. Все с нетерпением ждали начала.
      Спектакль прошел с таким же успехом, как и предыдущие, и аплодисментам не было конца.
      По окончании мы не остались на танцах и сразу же поехали дальше. Предстояла длинная и трудная дорога - в деревню Крупля, в отряд имени Александра Невского.
      Этой поездкой заканчивался второй этап наших гастролей. К партизанам отряда имени Александра Невского нас сопровождал капитан Серебряков, а Ефим Данилович поехал по делам в облцентр.
      Погода была дождливая, холодная, но зрители, как и везде, оделись по-праздничному. Во время исполнения веселых частушек девушки, сидевшие на заборе, от смеха дружно откинулись назад, забор затрещал. На пронзительный визг девушек зрители обернулись и увидели на месте забора ряд голых ног, мелькавших из канавы. Этот эпизод вызвал общий смех.
      Когда же на сцене появился я в форме немецкого офицера, мальчишки с воплем бросились врассыпную. Это тоже вызвало дружный смех присутствующих. В условиях партизанского театра актер должен быть готов ко всяким неожиданностям. Сколько я выслушивал злобных ругательств, произносимых с такой искренней ненавистью, что сердце радовалось, так как они адресовались Гитлеру, которого я изображал.
      По окончании спектакля нам приказали собираться в дорогу. В деревне ночевать небезопасно, тут почти каждый день происходили бои с гитлеровцами. Нам дали четыре подводы, и мы тронулись в путь. Доехали до Поташни, распрощались с возницами и охраной, перебрались на лодке через Березу и дальше пошли пешком. Светила луна, но идти было тяжело - ноги скользили в грязи.
      Вернулись домой в два часа ночи. Наскоро умылись, поужинали, добрались до постелей и сразу же крепко уснули.
      ПЕРЕДЫШКА И ТРЕТИЙ ВЫЕЗД
      Утром нас разбудили окриком:
      - Эй вы, артисты, вставайте! Баня готова!
      После утомительного хождения по болотам это нас очень обрадовало. Мы вскочили и быстро отправились мыться.
      Утро было по-настоящему летнее. На небе ни одного облачка. Солнце припекало так, будто старалось вознаградить нас за холодные, дождливые дни. Это поднимало настроение.
      Кто строил баню, не знаю, но возведена она была в стиле времен Ивана Грозного, а может быть, и более раннего периода. Баня курная, то есть без трубы, и дым, пока она топилась, выходил через открытую дверь.
      Это была простая землянка с полом из тесаных бревен, без окон, с одной дверью, в которую вставлено небольшое стекло. Оно было всегда запотевшим и баню по освещало. Но по этому светлому пятнышку в сплошной темноте и пару можно было днем найти дверь. Внутри бани все двигались только ощупью.
      В углу сделан очаг, заваленный сверху камнями. Дым проходил между камней и валил в открытую дверь. Когда камни раскалялись и вода в баке, вмурованном в очаг, закипала, топку гасили, выливали на камни 2 - 3 ковша воды, и весь дым и угар вместе с паром выходили наружу. После этого дверь плотно закрывалась и баня была готова.
      Возле входа стояли длинные скамейки, на которых и зимой и летом раздевались и одевались все, пришедшие мыться.
      В первую очередь мылись мужчины - любители попариться, так как сразу температура была такая, что выдержать ее мог не всякий. Да и выдерживали только сидя или лежа на полу, все время поливая голову холодной водой. Когда становилось немного прохладнее, мылись остальные, а уж в последнюю очередь женщины.
      Парились и мылись мы не спеша - день был у нас свободный, торопиться некуда и можно получить наслаждение, которое по достоинству способен оценить лишь человек, проведший несколько дней в такой изнурительной дороге, преодолевавший не раз топкие болота.
      После каждой поездки Анна Степановна и я приходили к Ефиму Даниловичу, вспоминали все, что произошло за это время, и обсуждали удачные и неудачные части программы. Тут же намечали, что можно сделать для ее улучшения, а заодно прикидывали, в какие отряды следует поехать. И мы сейчас же приступали к репетициям.
      Для каждого отряда готовили злободневные частушки и монтажи с рассказами о боевых делах и отличившихся партизанах. Сведения нам передавали из штаба соединения. Эти монтажи неизменно имели успех.
      На этот раз Ефим Данилович сказал нам под большим секретом, что в очередную поездку выезжаем через три дня и проберемся в такие места, где вряд ли обойдется без боя. Деревни, правда, не назвал. Значит, нам предстояло сочинять злободневные монтажи экспромтом, только на месте. Впрочем, в этом деле большими специалистами слыли Ананьева и Нина Большая, и мы всегда и везде, как говорится, попадали в цель.
      В конце беседы Ефим Данилович сказал, что мы можем отдыхать, но, ничего не рассказывая ребятам, надо проследить, чтобы все подтянулись и были в полной боевой готовности.
      По утрам мы обычно репетировали, повторяли и отшлифовывали старое, заучивали новое. После обеда занимались чисткой оружия, мелкой починкой одежды и обуви. Каждый наш выезд мог сопровождаться боевыми действиями, а потому никого не удивило, когда в эти свободные дни особенно тщательно проверялось оружие, выдавались добавочные патроны и гранаты, менялись винтовки на автоматы, сброшенные нам недавно с самолетов.
      Погода установилась хорошая, и в отпущенные нам три дня мы отдохнули в полную меру. Сознание того, что торопиться нам некуда, создавало спокойное, радостное настроение.
      Я просматривал и приводил в порядок свои дневники, в которых записывал все, что произошло за время наших гастролей.
      Тихо стало в пуще, ни стрельбы, ни взрывов. Она целиком наша. Теперь можно спокойно ходить и разъезжать по ней днем и ночью, никого не опасаясь. Роли переменились! Партизанское движение разрослось настолько, что немцы засели в районных центрах и каждую ночь ждали нападения. В местечках, где расположились немецкие гарнизоны, на окраинах, в защищенных колючей проволокой окопах расставлены пулеметы, ходят патрули с собаками, да и весь гарнизон готов каждую минуту подняться по тревоге.
      Ночью пуща молчит. И кажется, что там никого нет. Но немцы хорошо знают, что партизаны не снят. Эта мнимая тишина наводит ужас и на гитлеровских холуев, чувствующих приближение неминуемой расплаты.
      Во всех гарнизонах, а также вдоль железных дорог ночь напролет строчат пулеметы и автоматы. Немцы стреляют в воздух. Беспрерывно взлетают осветительные ракеты. Страшновато в гарнизонах и на постах. Телефоны не работают - партизаны беспрерывно обрывают провода. Иногда слышны взрывы тоже партизанская работа!
      А утром приходят в штаб связные, разведчики, подрывники с донесениями о проведенных операциях. О результатах диверсий сообщают и работающие на станциях.
      Молодежь рвется в бой. Не хныкает, не жалуется. Хотя у каждого свое горе. Многие потеряли родных и близких.
      Анна Степановна Ананьева, например, не знала ничего о судьбе трех дочерей и мужа, но никто никогда не видел ее угрюмой. Она вместе с Ниной Большой сочиняла частушки и монтажи для нашей программы и принимала в ней самое деятельное участие. Во всех походах, даже в самых труднопроходимых местах, она была неутомимым пешеходом и садилась на подводу только тогда, когда ехали все.
      9 июня мы отправились в длительную поездку по партизанской зоне. Перед выездом Ефим Данилович рассказал нам, что район, в который мы сейчас направляемся, чрезвычайно опасен и нужно быть готовыми ко всевозможным случайностям, вплоть до боевых действий.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11