Крысы в городе

За архиереем двигался тенью отец Серафим, уступавший владыке по внешним параметрам.

Встречая посетителей, Сазонов встал.

— Здравствуйте…

— Владыко… — суфлерским шепотом подсказал из-за спины архиерея священник.

— Здравствуйте, Виктор Павлович, — окончил Сазонов, — проходите, садитесь.

Архиерей прошел к креслу, аккуратно поправил шелковую рясу,сел.

— Я вас слушаю, господин Сазонов.

— Мы можем поговорить с глазу на глаз? Надеюсь, вам не потребуется переводчик?

Архиерей взглянул на отца Серафима и слегка наклонил голову. Тот понял знак, смиренно поклонился и вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Теперь о деле, владыко. Архиерей удивленно вскинул брови.

— Отец Серафим предупредил меня, что вы категорически настроены называть священников мирскими именами. С чего же такое отступление?

Сазонов улыбнулся.

— При желании вы можете называть меня генералом, хотя и не обязаны. Достаточно Василия Васильевича. Оба обращения равноценны. Назвав вас Виктором Павловичем, я дал понять, что не намерен целовать руку и видеть в вас своего духовного наставника. Вы это поняли, верно? Теперь я называю вас титулом, хотя религиозных чувств не испытываю.

Теперь улыбнулся архиерей.

— Немного длинно, но понятно. Итак, о чем мы будем говорить с глазу на глаз?

— Попрошу вас встать и пройти сюда, — Сазонов указал на стол в углу кабинета, который был покрыт куском голубой ткани.

К столу они прошли вместе. Взяв покрывало за угол, Сазонов сдернул его со стола.

— Боже праведный! — воскликнул архиерей радостно. — Да это же они! Евангелие и чудотворный образ! Слава тебе, Господи! — Архиерей перекрестился.

— Простите за кощунство, но и милиции тоже слава, разве не так?

— Естественно, естественно. Я могу все это забрать?

— Да, конечно. Подпишете акт о возвращении ценностей, и я их передам вам. А пока хотел бы побеседовать с вами. Садитесь, пожалуйста.

Архиерей посмотрел на генерала с некоторым недоумением, но все же послушно вернулся к креслу и устроился в нем. Сазонов сел за стол.

— Теперь, Виктор Павлович, я собираюсь сделать вам представление.

— Как я должен это понимать? — Архиерей насторожился.

— В прямом смысле, владыко. Объявить вам выговор не в моей власти. Писать на вас телегу в патриархию — не в моем характере. Остается самая нейтральная, если хотите, чисто процедурная акция — сделать вам устное предупреждение.

Щеки архиерея покраснели. Судя по всему, он с большим удовольствием встал бы и с гордым видом вышел: выслушивать нотации от представителя светской власти он не считал обязательным. Но с другой стороны, генерал сделал ему ценный подарок, от которого во многом зависел успех освящения нового храма. К тому же Сазонов заранее принял меры, чтобы этот разговор состоялся один на один, хотя и в самом деле мог послать цидулю в патриархию.

— Слушаю вас, генерал.

— Я обязан обратить внимание церковного руководства на то, что охрана церковных ценностей в вашем ведомстве поставлена из рук вон плохо.

— У нас нет ведомства, — голос архиерея звучал сухо. — У меня под крылом епархия.

— Тем хуже, что в епархии такие порядки.

— Что вы имеете в виду?

— В храме Всех Святых сторожем работал вор-рецидивист Фролов по кличке Чебухло. Пять судимостей. Пятнадцать лет сроку, отбытого за решеткой. Приняв его сторожем, церковь пустила козла в огород. Вам не кажется?

Архиерей не нашел слов для ответа. Он только качнул головой в знак согласия. Потом достал из кармана платок и вытер красную, взмокшую от волнения шею. Такой вздрючки, причем интеллигентной и спокойной, он за последнее время не получал даже в патриархии.

— И еще, владыко. Вы в курсе того, как появился у храма Всех Святых новый колокол?

— На звоннице их семь. Какой вы имеете в виду?

— Тот, который подарен церкви прихожанами.

— Да, в курсе. Хороший колокол. Отлит на московском автозаводе. Такой дар храму со стороны прихожан — дело доброе, богоугодное.

Архиерей теперь успокоился, сидел сцепив ладони на могучем животе и вращал большие пальцы рук.

— Вам известно, что написано на юбке этого колокола? Легкая тень пробежала по челу архиерея. Сазонов понял — владыко видел колокол, надпись читал, но признаваться в этом ему не хочется. Приходилось лукавить.

— А что?

Сазонов пододвинул к себе перекидной календарь. Прочитал вслух надпись, сделанную красным карандашом:

— «Храму Всех Святых в Рогозинской от придонской братвы». Так, Виктор Павлович, обозначили свой общественный статус ваши прихожане.

Владыко расцепил пальцы, поправил наперсный крест.

— Согласен, звучит довольно вульгарно. Но дареному коню, как говорят…

Сазонов сдвинул календарь на прежнее место. Голос его звучал спокойно, словно он боялся разбудить спавшего:

— Дело не в вульгарности, Виктор Павлович. Архиерей скривил губы. Когда Сазонов впервые назвал его владыкой, он думал, что все в их отношениях встало на свои места и «шериф» принял правила религиозного титулования. (Архиерею очень бы хотелось вслух назвать генерала шерифом, чтобы точнее обозначить его место в иерархии советской власти и показать: гонять и ловить жулье — одно, а вести беседы с людьми высокого сана — совсем другое.) Но «шериф» опять стал называть его по имени и отчеству, словно стремился подчеркнуть свое особое право читать священнослужителю мораль. Это неприятно задевало самолюбие.

— Дело в том, Виктор Павлович, что «придонская братва» — это устойчивая криминальная группировка. На ее счету только в этом году три заказных убийства и две крупные разборки. В них погибли шестеро бандитов и ранены пятеро прохожих. Вам не кажется, что принимать дар от таких прихожан дело богомерзкое?

Архиерей выслушал претензию до конца, сдержав приступ раздражения. Затем ответил, дав волю чувствам:

— Между судом и церковью существует большая разница, господин генерал. Судить о том, кто грешен, кто праведен, отделять овец от козлищ — это исключительное право Господа Бога. Мы не отказываем в возможности посещать церковь любому из страждущих. Даже если закон считает, что эти люди в чем-то виноваты. И отвергнуть дар, переданный храму, мы тоже не можем, если человек не грешит богохульством. — Архиерей встал. — Надеюсь, вы меня не станете задерживать?

— Что вы, владыко! — Голос Сазонова прозвучал насмешливо. — Я могу только поблагодарить вас за то, что вы оторвали столько времени от служения Богу и отдали его мне, грешному человеку. Кстати, чтобы для вас это не было неожиданностью: фотографию колокола и надписи на нем я передам прессе.

— Дело это бесовское! — сказал архиерей и, не подав руки Сазонову, вышел из кабинета.

Дальше события развивались в стремительном темпе, заданном обществу демократическими преобразованиями и волей крепнущей православной церкви.

Уже на другой день Сазонова пригласил, к себе глава областной администрации Николай Зиновьевич Казаков. Этот верткий, удачливый человек до разгула демократии был директором Облтопторга, в ведении которого находилась вся торговля углем, мазутом и дровами. Дело только снаружи грязное, а по существу золотое, прибыльное.

Волна ельцинской революции вынесла Казакова вместе с другой пеной на гребень большой политики.

Уже в то время у Казакова имелось многое: две дачи. Одна записана на жену, вторая — на тещу. Два автомобиля — «жи-гуль» и «волга», оформленные как собственность сыновей. Помимо этого водилась и свободная деньга, которую при социализме было не так то просто потратить, не вызвав вопроса: откуда у чиновника с окладом в двести рублей такие суммы?

Поэтому в дни, когда Николай Зиновьевич ратовал за демократию, он меньше всего думал о том, как будет жить тетя Маша Иванова или дед Иван Петренко. Казакова волновала только возможность легализовать свои тысячи и побыстрее их приумножить. Разве не в этом суть любой борьбы за власть — духовную, светскую, криминальную?

Быстрому возвращению Казакова способствовало то, что он был членом областного Совета народных депутатов и на сессии публично сжег билет члена компартии. Тот самый, из-за которого долгое время лебезил и пресмыкался перед секретарем райкома.

Сожжение красной книжки позволило Казакову взять хороший старт. Его заметили нужные люди, и вскоре он возглавил областную администрацию.

Смелый преобразователь форм собственности быстро сделал себя одним из богатейших людей области и вообще заделался личностью героической. Из Москвы в Придонск прислали медаль «Защитнику Белого дома», хотя в момент восшествия на престол бывшего партийца, секретаря Свердловского обкома Ельцина Казакову быть в Москве не довелось. Награду герой не носил. Но она лежала на его столе в прозрачной пластмассовой коробочке, чтобы каждый посетитель мог видеть, а при желании даже подержать в руках знак монаршей милости.

Сазонова Николай Зиновьевич встретил хмурым приветствием:

— Здоров? Тогда садись.

Сам глава администрации сидел на фоне трехцветного российского флага, положив обе руки на огромный письменный стол. Лицо шефа было знакомо Сазонову до мелочей. В профиль оно выглядело как у черта, которого рисуют на христианских иконах — скошенный лоб, лохматые брови, крючковатый мясистый нос. Анфас — походило на клоунскую маску: глаза навыкате, нижняя толстая губа выпирала дальше верхней и постоянно блестела от обильной слюны, которой при разговоре Казаков отчаянно брызгался.

— Слушай, Сазонов, ты когда что-то делаешь, думаешь предварительно?

В вопрос Казаков вложил все ехидство, на которое был способен. Обычно на подобные колкости Сазонов отвечал в том же духе, но сейчас сдержался.

— Есть такой грех, Николай Зиновьевич. Думаю. А что, не надо?

Выпад генерала Казаков оставил без внимания.

— Значит, в тебе еще сидит коммунистическая инфекция.

— Вернее, не инфекция, а убежденность в коммунистическом идеале. Ты это имел в. виду?

— Прикидываешься или в самом деле такой наивный?

— Разве можно называть наивным того, кто остается верен своему идеалу?

— Ладно, кончай, мы не на семинаре политпроса. Речь идет о твоей судьбе.

— Даже так? В чем меня обвиняют?

— Ты не способен работать в команде. — Казаков свирепо отодвинул от себя стопку бумаг, положенных секретаршей на подпись. — Придя к власти, мы, демократы, оставили тебя на месте, в органах. Сделали генералом. Мы надеялись, что ты будешь работать честно…

— Меня обвиняют в нечестности? Тогда изволь привести факты.

— Я о честности в широком смысле: Нам всем сейчас нужно работать в команде. На всех направлениях. Ты же знаешь, демократы — под ударом. Случай с кражей в церкви давал отличный шанс власти. Доложи ты мне о том, что украденное найдено, мы бы выставили находки в мэрии, пригласили прессу. Затем торжественно передали бы имущество архиерею.

— Я понял» Николай Зиновьевич. Дело можно исправить. Мы задержали домушников, которые обчистили пять квартир в рабочем районе. Вещи, которые они не промотали, изъяты. Давайте выставим их в мэрии…

Казаков резко встал.

— Я его слушаю, думаю, он серьезно. Хватит шуток, Сазонов! Есть разница между имуществом церкви и шмотками Марьи Петровны Смирновой.

— Для меня разницы нет. Может, поможете понять?

— Я тебе ее объясню…

Разговору, который вел с ним Казаков, Сазонов нисколько не удивился. В последнее время он все больше ощущал свою ненужность. По воле властей (а в этом генерал был уверен на сто процентов) страна все глубже погружалась в трясину криминала. Все, начиная с приватизации государственной собственности и корчая задержкой зарплаты учителям, врачам, военным, творилось с нарушением законов и позволяло обирать одних и обогащаться другим.

Сазонов на себе ощущал растущее давление даровых денег, которые ему без стеснения предлагали со всех сторон. Его включали в списки на зарубежные поездки, которые неизвестно кто финансировал. Звали на разного рода «презентации» с обязательным вьшивоном и закусоном за счет устроителей. Присылали пригласительные билеты на церемонии открытия новых казино, ночных клубов, «артистических кафе», от которых откровенно смердило ароматами бардака.

Ему предлагали войти в правления компаний, акционерных обществ и даже банков, обещая прекрасную зарплату и ничего не требуя взамен. Несколько раз на такую же тему с ним беседовал Казаков. Советы он давал в шутливой форме, со смешком, но чувствовалось -.на полном серьезе.

— Живешь ты как-то криво, Сазонов. Коттедж у тебя есть?

— Садовый домик.

— Почему не строишься?

— Мне хватает.

— О детях ты думаешь? Да они тебя лет через пять проклянут, как дурака, который не смог в удобное время заложить фундамент фамильного благосостояния.

Сазонов предпочитал отмалчиваться, а Казаков, ощущая его глухое сопротивление, копил недовольство. В конце концов настало время ему прорваться.

— Ты вызывал к себе архиерея?

— Не вызывал, а приглашал.

— Перестань играть в слова. Суть в том, кто к кому приезжал.

— Какая разница?

— А такая: руководитель администрации не считает зазорным нанести архиерею визит в его резиденцию, а начальник Управления внутренних дел…

— Твой визит был актом политическим? Казаков не понял опасности вопроса.

— Все, что делает руководитель администрации, связано с политикой.

Сазонов вздохнул с притворным облегчением.

— А мне участие в политических играх заказано законом. Во всех остальных случаях желательно, чтобы архиерей заезжал ко мне… Особенно если охрана церковных ценностей в его ведомстве поставлена из рук вон плохо.

— Архиерей жалуется, что ты противишься освящению следственного изолятора по православному обычаю. Это так?

— Да, именно так, Николай Зиновьевич.

— Твое упрямство мне непонятно.

— А мне, в свою очередь, кажется, что тебе непонятно не только это, но и многое другое.

— Объясни.

— Есть разница между тюрьмой и храмом. В церковь идут верующие одной конфессии. В тюрьму, заметь, мы загоняем и христиан, и мусульман. Сидели у нас даже кришнаиты. Так вот, если после освящения арестантского дома иноверцы начнут бунтовать, не захотят сидеть в православном СИЗО, мне их приводить к тебе?

Казаков задумчиво покачал головой:

— Тут ты, похоже, прав. Но за все остальное тебя стоило бы уволить с треском.

— Ты желаешь, чтобы я подал рапорт?

— Возражать не буду.

После увольнения Сазонова с государственной должности Рыжов потерял его из виду, не знал, где и чем он занимается. Между тем без места генерал не остался. В тот же день, когда ему сообщили, что приказ на увольнение министром подписан, в кабинете раздался звонок.

— Василий Васильевич? Это Тарасов. «Комбанк». У меня есть желание встретиться с вами. Сазонов ответил довольно сухо:

— Может, скажете все по телефону? Тарасов весело хмыкнул в трубку:

— Мой генерал, разговор только для двух ушей. А у телефонов есть обычай работать на третье ухо.

Они встретились. От Тарасова отставной генерал вышел в ранге начальника службы безопасности банка, члена его правления и вице-президента.

В необходимости назначения на последнюю должность Сазонов высказал большое сомнение. Но Тарасов был непреклонен.

— Мне нужно, чтобы ваши распоряжения выполнялись здесь всеми, как мои собственные.

Сдав дела, Сазонов принял на себя новые обязанности. И начал он с проверки того, что было сделано в целях обеспечения безопасности «Комбанка» до его прихода. Для этого он избрал привычный для себя метод.

Трудно поверить, но за годы службы Сазонов полностью овладел способностью глядеть на мир глазами квалифицированного преступника. Он легко определял места, где на самой людной улице можно прихватить и раздербанить прохожего так, что на это никто не обратит внимания. Следуя мимо домов, входя в учреждения, он сразу находил слабые места охраны и тут же представлял, что надо сделать для защиты от грабителей и воров.

Первым объектом проверки Сазонова стала служба инкассации. «Комбанк» приобрел для нее две специальные машины марки «форд». С хорошо подобранными и обученными экипажами они ежедневно выезжали в город.

Не объявляя своих намерений, на собственном «жигуле» Сазонов решил «провести» по маршруту «инку-2» — вторую ин-кассационную машину «Комбанка».

Счет нарушениям режима безопасности начался на третьей минуте.

«Инка-2» остановилась у продуктового магазина «Еда». Один из инкассаторов выскочил из машины, оставив боковую дверь «сейфа» приоткрытой, и побежал через дорогу.

Сазонов притормозил, остановился и стал наблюдать.

Инкассатор скрылся в дверях магазина, пробыл там почти пятнадцать минут и вернулся к машине с авоськой, набитой продуктами. Что было в свертках, Сазонов определить не сумел, но зеленые банки пива «Бавария» были хорошо видны издалека. Нырнув в машину, инкассатор плотно прикрыл двери, и «инка-2» тронулась.

В тот же самый момент, объехав машину Сазонова слева, за инкассаторами двинулся зеленый «москвич». В первое мгновение Сазонов не придал этому значения. Зеленый «комби» был удобным щитом, отделявшим его от объекта наблюдения, и Сазонов даже порадовался этому.

Подозрение зародилось, когда «зеленый», повторяя все повороты «инки-2», проехал четыре квартала. На этом участке они все сделали три поворота и разворот.

«Инку-2» вели, у Сазонова это уже не вызывало сомнений. Вели довольно профессионально. Машины-преследователи за три часа менялись пять раз. Зеленый «москвич», прицепившийся к «инке-2» в квартале «Комбанка», тащился за ней до центра. На перекрестке проспекта Победы и Дворянской эстафету приняла «таврия» кирпичного цвета. Приняла легко, безошибочно. Возле универсама на Наурской, где «инка-2» приняла крупную сумму, «таврию» сменил плюгавенький «запорожец» — «консервная банка.

Судя по тому, как производили смену преследователи, они поддерживали между собой устойчивую связь. Заранее расписать маршрут «инки-2» следящие не могли, и потому подставы нельзя было спланировать. Тот, кто следовал за «инкой-2» в очередь, вызывал смену в нужное место.

«Надо установить волну, на которой они работают», — подумал Сазонов.

Самое удивительное, что ни один из «хвостов» не заподозрил, что «инку-2» сопровождает еще кто-то, кроме них. Все внимание следящие сосредоточили на фургоне с зеленой поперечной полосой. Что делалось позади, никто не отслеживал.

На обратном пути «инку-2» снова принял зеленый «москвич» и довел ее до самого банка.

В тот день Сазонов всерьез расстроился. Экипаж «инки-2», должно быть, свыкся с тем, что перевозит грузы, которые могут стать объектами преступных посягательств. Беспечность охраны и самих инкассаторов проявлялась в каждом их действии.

На Зеленом проспекте «инка-2» остановилась, и водитель, оставив машину, сходил к торговой палатке купить сигарет. Отойдя на несколько шагов, раскрыл пачку, достал зажигалку. Только прикурив и довольно попыхивая, вернулся на рабочее место.

На Дворянской «инка-2» останавливалась возле булочной. Сбегав в магазин, инкассатор вернулся с двумя пакетами сухарей.

В моменты, когда инкассатор уходил принимать деньги, водитель не был готов его подстраховать: он всякий раз принимался читать газету. ^

Вечером Сазонов познакомился с графиком работы службы инкассации и убедился в ее абсолютной незащищенности. Инкассаторы работали на постоянных маршрутах, задания знали на неделю вперед. Выяснилось, что исполнявший обязанности начальника службы инкассации артиллерийский майор запаса Хромушкин работу машин на линии за год ни разу не проконтролировал.

В составе команды инкассаторов Сазонов обнаружил фамилию Александра Числова, бывшего сотрудника линейного отделения милиции на станции Придонск-Пассажирский. От работы на маршрутах его временно отстранили, поскольку Числов ждал суда — он застрелил двух человек. Это произошло, когда Сазонов еще служил начальником УВД и был в курсе всех деталей происшествия.

Инкассаторы «Комбанка» в условленное время прибыли в ресторан «Золотая осень». Заведение было небольшим, но находилось на бойком месте и обороты имело достаточно крупные. На первом этапе деятельности директор Дорман не обременял себя соблюдением правил инкассации. Ему казалось: коли деньги получены, он сам сумеет с ними управиться. Но…

В один из вечеров на ресторан «наехала» банда. Трое круто вооруженных парней ворвались в кабинет Дормана, положили щеголеватого толстого предпринимателя пузом на пол, наступили ногой ему на шею и несколько раз покололи шилом пухлую задницу, заставив директора собственными руками открыть заветный сейф. Сорок два миллиона рублей уплыли в неизвестном для хозяина и милиции направлении. С тех пор Дорман стал дружить с инкассацией.

Приехавший в ресторан за деньгами Числов через служебный вход вошел в помещение, миновал кухню и спустился в полуподвал, где находилась бухгалтерия. Маленькая комнатка располагалась между лестницей и двумя клетушками с буквами М и Ж на дверях.

Когда Числов вышел из бухгалтерии и двинулся к лестнице, на ее верхних ступенях появились два изрядно.поддатых мужика. Увидев инкассатора с мешком в руках, они сразу поняли, с кем имеют дело, и решили «попугать» худенького, похожего на мальчишку парня в камуфляже. Но Числов оказался не из пугливых. За его плечами лежал год армейской службы в Чечне, он видел кровь, был ранен в руку и не боялся столкнуться с грабителями лицом к лицу.

— Давай мешок! — спускаясь по лестнице, прохрипел крупный краснолицый мужчина, как потом выяснилось, директор фирмы «Техно». Он вынул из кармана «вальтер».

Позже следствие определило, что это был газовый пистолет типа МЕ 38 Р, в точности воспроизводивший внешний вид боевого армейского оружия.

Разгадывать загадки шутников, решать, розыгрыш это или действительное нападение, у Числова времени не было. Отработанным движением он выдернул из наплечной кобуры «Макаров» и выстрелил. Пуля попала в живот нападавшему, и он рухнул замертво.

Его приятель, увидев случившееся, не сумел принять правильного решения и отступить. Одурманенный выпитой наверху «Смирновской» (оба друга шли «отлить» перед тем, как продолжить пьянку), он воспылал отчаянной храбростью и тоже выхватил пистолет. Это была пневматическая «беретта» М92 Г — оружие, способное убить человека.

Прозвучал выстрел. Круглая пуля попала в грудь Числову, но кевларовый бронежилет с металлокерамическими вставками отразил удар. Числов ответил вторым смертельным выстрелом…

Следствие полностью подтвердило правомерность действий инкассатора. Агрессивное поведение нападавших, угроза, высказанная вслух, оружие, которое нельзя отличить от боевых образцов, стали основанием для решительных действий. Однако до суда Числова временно отстранили от работы.

Когда Числова вызвали к начальнику службы безопасности банка, он приготовился к худшему: новая метла по-новому метет. Однако встреча обманула его мрачные ожидания.

Генерал встретил инкассатора у двери, пожал руку, беседу повел не через стол, а усевшись рядом. Неожиданным был и первый вопрос:

— Ну, лейтенант, как настроение? Числов в армейской иерархии ваше ефрейтора не поднялся, но обращение ему понравилось.

— Настроение? — Он грустно улыбнулся. — Стою как под намоклым мячом.

— Под дамокловым мечом, — аккуратно поправил Сазонов, — может, так точнее?

— Точнее, чем сказал, не будет. Вы когда-нибудь играли в футбол? Мяч ушел свечой в небо, потом летит вниз. Ты готовишься принять его на голову и не знаешь, что он намоклый. Удар, будто кирпичиной, и в глазах мутнеет…

— Я понял, — улыбнулся Сазонов. — Могу успокоить: мой мяч абсолютно сухой. Примите его легко и уже сегодня включайтесь в работу.

— Что нужно делать? — В голосе Числова прозвучала нескрываемая радость. Было видно, что он томился не столько в ожидании суда, сколько от безделья.

— В группе инкассации нет настоящего шефа. Вы для этой должности подходите идеально.

— Товарищ генерал…

— Спасибо, Числов. Я бы не хотел быть для кого-то господином. Но это так, к слову. Главное, работу нужно начать сегодня.

К вечеру Сазонов располагал магнитной записью переговоров, которые вели следившие за «инкой-2» водители. По номерам машин удалось установить их владельцев. Зеленый «москвич» принадлежал Григорию Распопову, бухгалтеру фирмы «Рыбец». Кирпичного цвета «таврия» — Ахтамару Бексолтаеву, сторожу той же фирмы, и третья — Тархану Якубову, человеку без определенных занятий. Распопов был русским, двое других — ингушами. Все трое подозревались в связях с устойчивой преступной группировкой Хажбекара Халатова, но из-за отсутствия твердых доказательств выше роли подозреваемых не поднимались. Не было преступлением и путешествие по городу за другой машиной, даже если она принадлежала службе инкассации.

— Что делать?

Задавая вопрос Числову, Сазонов уже прикинул меры предосторожности, но он никогда не объявлял своих решений до поры, не выслушав тех, кто привлекался к участию в операции. В свое время его, тогда молодого лейтенанта, больно задевало всезнайство начальства, которое обо всем знало наперед. С такими людьми нельзя было говорить на равных, как со специалистами. Бесполезными оказывались и споры, потому что всезнайки брали в расчет не живую жизнь, а медленно умиравшую, но все еще красивую версию. Сам он таким быть никогда не хотел.

— Я думаю, товарищ генерал…

— Василий Васильевич…

— Спасибо, Василий Васильевич. — Числов с удовольствием назвал генерала по имени-отчеству. — Я думаю, нацелились они не на мелочевку. Надо проверить графики будущих выездов. Где-то должна появиться «большая сумка»…

«Большую сумку» — перевоз крупной денежной суммы — обнаружили без особого труда. Через два дня «инка-2» заряжена на доставку зарплаты рабочим сразу двух предприятий — завода «Донстроймаш» и комбината «Химволокно». «Сумка» составляла без малого полтора миллиарда рублей.

— Ты думаешь, они знают о предстоящем рейсе?

— А почему я должен думать иначе? — Числов ответил на вопрос вопросом. — Я сторожевой пес и обязан гавкать всякий раз, когда вижу опасность — мнимую или реальную. Меня за это кормят.

— Мы сработаемся, Александр Петрович. — Сазонов впервые назвал Числова по имени-отчеству, и тот понял это как предложение деловой дружбы. Ответил с долей иронии, чтобы скрыть радость:

— Рад стараться, Василий Васильевич!

Сазонов не придал значения иронии, прозвучавшей в ответе, и задал вопрос, поставивший Числова в тупик:

— Ты воровать умеешь?

В принципе честному человеку в этом случае полагалось изобразить оскорбленное достоинство, замахать руками, но Числов ощутил, что за вопросом стоит нечто серьезное. Ответил философски:

— Так кто ж из нас безгрешен? В детстве воровал яблоки в совхозе «Гигант». Получалось неплохо.

— Я не о том. Мне важнее знать, как бы ты спланировал операцию по захвату «большой сумки», если бы тебе такое предстояло.

— Ответить навскидку?

— Давай без экспромтов. Продумай все всерьез. Завтра доложишь.

— Вы все же считаете…

— А ты?

— Не сомневаюсь. Волк следит за бараном не из любопытства, а лишь тогда, когда собирается его задрать.

Догадки Сазонова и Числова были по всем статьям правильными, хотя они и сами не знали об этом.

Кази— Магомет Янаев, крутой авторитет из новых криминальных структур Придо.нска, давно положил глаз на инкассаторов «Комбанка». Операцию по съему «капусты» он готовил солидно и неторопливо. Такого рода делам Янаев был обучен самим государством. Два года Кази-Магомет проходил службу в подразделении спецназа дивизии Воздушно-десантных войск.

Способный ученик, он освоил все виды огневого и рукопашного боя, приемы диверсионных действий, а главное, понял суть планирования скрытных операций. Житель Чечни, Кази-Магомет с началом войны уехал в глубь России. Становиться пешкой в противоборстве амбиций двух президентов он не собирался. Обосновавшись в Придонске, Кази-Магомет сошелся с Хажбекаром Халатовым, который успел сколотить крепкую банду рэкетиров.

Ряд удачных опраций сделали Кази-Магомета достаточно обеспеченным человеком, и он собрал группу собственных костоломов, надеясь на большой успех. Взятие «большой сумки» инкассаторов «Комбанка» должно было стать пробой сил. Операцию планировал и собирался лично руководить ею сам Кази-Магомет, отважный до безумия и в то же время хитрый, осторожный боевик. В своем плане он учел все, кроме того, что службу безопасности «Комбанка» возглавил новый человек — генерал Сазонов. И это было ошибкой.

За два дня до выезда «инки-2» с «большой сумкой» Сазонов и Числов проехали по маршруту на новом «мерседесе», полученном службой. По требованию Сазонова машина была прочно защищена листами кевлара по всему периметру кузова.

В пределах центральной части города на рабочем маршруте удобных мест для засады и нападения не обнаружилось. Зато очень подходящим для этого оказалось Заводское шоссе на участке, прилегавшем к двум большим заводам.

На одном отрезке оно тянулось узкой серой лентой, было сжато с обеих сторон. С одной — железнодорожным полотном, с другой — унылой бетонной стеной транспортного цеха завода «Донстроймаш». Раньше это место было довольно оживленным, но теперь, когда завод находился в простое, оно выглядело пустынным на всем протяжении, которое охватывал глаз.

Сазонов понимал: в тактическом отношении у нападающих позиция окажется более выгодной, нежели у инкассаторов. Те, что проследят за машиной издалека, сумеют выгодно и точно рассадить людей в засаде. Плохо было и то, что нельзя ни выяснить, ни предугадать состав засады, ее вооруженность и план действий. Был, конечно, выход: можно провести «инку-2» другим, кружным маршрутом, оставить банду ни с чем. Но это не решало главной проблемы — безопасность следующих ездок. Неудача лишь разожгла бы аппетиты банды, и избежать нападения в другом месте стало бы труднее. Зато, если покончить с грабителями решительно и круто, это надолго отобьет у них охоту связываться с «Комбанком».