Тропы Тьмы (№2) - Хребет Мира

Вульфгар выбил у него из рук миску со стряпней, схватил за ворот и приподнял на носки.

— Даю тебе последнюю возможность убраться по доброй воле, — прорычал он.

— Господин Морик? — растерянно проговорил гнолл.

— Лучше уходи, — невесело ответил тот.

— И остальным тоже? — спросил еще один член банды, стоявший на куче камней у кромки поля. В руках у него был снаряженный лук.

— Или я, или они, Морик, — заявил Вульфгар тоном, не терпящим возражений. При этом оба давнишних приятеля поглядели на лучника, уже натянувшего тетиву.

В глазах Вульфгара тут же вспыхнула ярость.

— Я дам тебе один выстрел, — предложил он. — Попадешь ты в меня или нет?

Лучник поднял оружие.

— Вряд ли у тебя получится, — улыбаясь, продолжал варвар. — Нет, ты промахнешься, потому что знаешь.

— Знаю что?

— Что даже если ты не промахнешься, твоя стрела все равно не убьет меня, — ответил Вульфгар, неумолимо приближаясь. — По крайней мере, не сразу, и я успею схватить тебя за глотку.

Лучник прицелился, но Вульфгар все так же уверенно шел на него, улыбаясь. Разбойник тревожно оглянулся вокруг, надеясь на поддержку, но поблизости никого не оказалось. Поняв, что противник слишком силен для него, разбойник опустил лук, повернулся и бросился бежать.

Вульфгар тоже повернулся. Микерс, в свою очередь, также бросился наутек.

— Теперь придется смотреть в оба, чтобы они не напали исподтишка, — мрачно заявил Морик, когда Вульфгар подошел к нему. — Ты только что прогнал друзей.

— Я не вожу дружбу с ворами и убийцами! — только и сказал варвар.

Морик даже отпрыгнул от него:

— А я, по-твоему, кто?

Лицо Вульфгара сразу смягчилось.

— Ну, только с одним, — поправился он со смешком.

Морик принужденно рассмеялся.

— Ладно, мой большой, но не слишком сметливый друг, — сказал он, доставая еще одну бутылку. — Выльем за нас! За разбойников!

— А не постигнет ли нас участь наших предшественников? — громко спросил Вульфгар.

— Наши предшественники были бестолковыми, — сказал Морик. — Я знал, где их найти, потому что они были слишком предсказуемы. Хороший разбойник всегда на шаг впереди городской стражи и всяких доносчиков.

— Похоже, тебе неплохо знакома такая жизнь.

— Да, довелось и по лесам побегать, — сознался Морик. — Но и в лесу мы вовсе не обязаны жить как дикари, — заявил он и протянул Вульфгару бутылку.

Варвару потребовалась вся сила воли, чтобы отказаться от выпивка. Плечо болело, да и столкновение с новыми «друзьями» его сильно взбудоражило. Погружение в полубессознательное состояние пришлось бы сейчас кстати.

Но он отошел подальше от недоумевающего Морика. Уйдя на другой край поляны, он взгромоздился на дерево, устроился поудобнее и стал обозревать окрестности.

Его взор невольно возвращался к северу, туда, где высился Хребет Мира, отделявший его от Долины Ледяного Ветра и от другой жизни, которую он когда-то знал в которую снова мог бы обрести. Он вновь вспоминал друзей, и в особенности Кэтти-бри. Постепенно варвар поддался сладкой грезе, представляя, как обнимает ее, как она нежно целует его, врачуя от всех язв и болей мира.

Но вдруг Кэтти-бри чуть отодвинулась от него, и прямо на глазах Вульфгара во лбу у нее появились маленькие белые рожки, а за спиной развернулись громадные крылья летучей мыши. Демон Бездны, суккуб, принял дорогой сердцу облик.

Глаза Вульфгара расширились, дыхание участилось. Он пытался отгородиться от жутких образов, но они его не отпускали. На этот раз они были такими отчетливыми, что у варвара даже промелькнула мысль: а не были ли все последние месяцы жизни на земле лишь очередным обманом Эррту, созданным для того, чтобы снова поманить его надеждой и снова растоптать? Вульфгар видел суккуба, адское создание, соблазнявшее его…

— Нет! — прорычал варвар. Омерзительные воспоминания навалились на него, и вынести их было не легче, чем пытки.

«Я похитила твое семя», — всплыли в памяти слова суккуба, и это было правдой. За годы плена они не раз проделывали с ним такое — похищали его семя и зачинали полудемонов, детей Вульфгара. Со времени возвращения на поверхность воспоминание об этом впервые обожгло Вульфгара, впервые он осознал весь ужас того, что может увидеть своих невольных дьявольских отпрысков. Этот ужас пророс сквозь запреты разума.

Эррту показал ему одного из его детей, орущего младенца, мать которого, суккуб, стояла рядом с громадным демоном. Эррту поднял младенца высоко в воздух, а потом на глазах Вульфгара и воющей матери откусил ему голову. Фонтан крови окатил варвара с головы до ног, а он не мог даже вздохнуть… Эррту нашел еще один способ добраться до него…

Вульфгар спрыгнул с дерева, споткнулся и неловко упал на больное плечо, отчего рана вновь открылась. Не обращая внимания на боль, он бегом перешеек поляну. Морик отдыхал в тени телеги. Вульфгар кинулся к холстинам, укрывавшим запасы, и лихорадочно отдернул,

Его дети! Его отпрыски, плоды его похищенного семени!

Спиртное привычно обожгло внутренности, по телу начало распространяться тепло, постепенно дурманя сознание и смазывая страшные образы.

Глава 15

БОЛЬШЕ НЕ ДИТЯ

— Любви нужно дать время расцвести, мой господин, — шептал Темигаст лорду Ферингалу. Он увел молодого хозяина в дальний конец сада, подальше от Меральды. Управляющий наткнулся на них как раз в тот момент, когда влюбленный молодой человек убеждал Меральду выйти за него замуж уже на следующей неделе. Та находила одну за другой приличные отговорки, но упорный Ферингал одну за другой опровергал их.

— Время расцвести? — переспросил Ферингал. — Да я просто голову теряю от желания. Я ни о ком, кроме Меральды, думать не могу!

Последние слова он произнес довольно громко, и оба, обернувшись, увидели, что девушка бросила в их сторону недовольный взгляд.

— Так и должно быть, — прошептал Темигаст. — Нужно убедиться, не ослабеет ли чувство со временем. Крепость таких чувств и есть мерило любви, мой господин.

— Ты все еще сомневаешься во мне? — испуганно спросил Ферингал.

— Нет, господин мой, не я, — возразил Темигаст, — селяне должны поверить, что ваш союз с Меральдой не прихоть, а проявление настоящей любви. Вы должны принимать в расчет ее репутацию.

Это заставило молодого лорда задуматься. Он снова оглянулся на девушку, а потом посмотрел на Темигаста в явном замешательстве.

— Но если она выйдет за меня замуж, какой тут вред ее репутации?

— Если свадьба устраивается слишком быстро, то крестьяне могут решить, что она просто окрутила вас своим женским коварством, — пояснил управляющий. — Гораздо лучше для нее будет, если вы выждете несколько недель, выказывая ей почтительную и искреннюю любовь. В любом случае ей придется пережить много насмешек и обид, мой господин, потому что люди завистливы. Но теперь вы обязаны защищать ее, а самое лучшее в этом случае — немного повременить с церемонией.

— Но сколько? — живо спросил молодой человек.

— Весеннее равноденствие, — предложил старик, и Ферингал с ужасом уставился на него, — это будет в самый раз.

— Да я же умру, — простонал Ферингал.

Темигаст нахмурился:

— Можно устроить свидание с другой женщиной, если ваше желание станет невыносимым.

Лорд Ферингал энергично замотал головой:

— Я не могу даже представить себе ничего такого с другой женщиной.

Темигаст похлопал его по плечу с ласковой улыбкой.

— Так и должен отвечать глубоко любящий человек, — сказал он. — Что ж, может, удастся справить свадьбу к новому году.

Лорд Ферингал просиял, но скоро его лицо снова омрачилось.

— Но это целых пять месяцев, — проскрежетал он.

— Зато подумайте, какое вас ждет блаженство, когда срок подойдет.

— Я только об этом и думаю, — уныло произнес Ферингал.

— О чем вы там говорили? — спросила Меральда Ферингала, после того как Темигаст, извинившись, удалился.

— О свадьбе, разумеется, — ответил молодой человек. — Управляющий Темигаст считает, что нужно подождать до будущего года. Он полагает, что любви свойственно расти и расцветать, — произнес он голосом, в котором ясно слышались нотки сомнения.

— Так оно и есть, — поспешно согласилась Меральда, мысленно благодаря Темигаста.

Ферингал вдруг схватил ее и притянул к себе.

— Я не думаю, что моя любовь к тебе может стать еще сильнее, — выдохнул молодой человек. Он поцеловал ее, Меральда ответила и обрадовалась, что дальше этого он не пошел.

Ферингал отстранил ее,

— Темигаст предупредил, чтобы я выказывал тебе почтение, — сказал он. — Необходимо показать твоим односельчанам, что наша любовь по-настоящему глубока и прочна. Поэтому я подожду. Кроме того, у Присциллы будет достаточно времени, чтобы подготовиться к этому событию. Она обещала, что это будет свадьба, какой Аукни — да и весь Север — еще не видел.

Лучезарная улыбка Меральды была искренней. Она обрадовалась отсрочке: теперь у нее будет время разобраться со своими чувствами к лорду Ферингалу и Яке, привыкнуть к принятому решению и своей ответственности. Меральда была уверена, что справится и не будет чувствовать себя несчастной. Она выйдет замуж за лорда Ферингала и станет хозяйкой Аукни ради матери и семьи. Возможно, это окажется совсем неплохо.

Она посмотрела на Ферингала с приязнью. Подчиняясь внезапному порыву, она обняла его за талию, положила голову ему на плечо и была вознаграждена сдержанной, но благодарной улыбкой своего жениха. Меральда нашла, что это… приятно.

* * *

— Ну, расскажи же мне все! — жарко прошептала Тори, перебираясь в кровать Меральды, едва старшая сестра вернулась домой. — Он тебя трогал?

— Мы разговаривали и смотрели на волны, — ответила Меральда без воодушевления.

— Ты его еще не любишь?

Меральда поглядела на сестру. Любит ли она лорда Ферингала? Нет, это она могла сказать с уверенностью, по крайней мере, такой горячей любви, что она испытывала к Яке, тут близко не было, но, может, это и хорошо. Может, она когда-нибудь полюбит великодушного лорда Аука. Его не назовешь отталкивающим — скорее наоборот. По мере того как их свидания стали заполнять не только отчаянные попытки объятий со стороны охваченного страстью мужчины, Меральда начинала видеть и в нем множество хороших качеств, за которые она и в самом деле могла со временем полюбить его.

— Ты больше не любишь Яку? — спросила Тори.

Довольная улыбка Меральды сразу померкла. Она не ответила, отвернулась и, свернувшись клубочком, изо всех сил старалась сдержать слезы. Тори поняла, что больше приставать не стоит.

Ночью Меральде снились кошмары, она металась в постели. Однако наутро ее настроение улучшилось, и она еще больше приободрилась, когда, войдя в гостиную, услышала, как мама разговаривает с мамашей Гарденер, их соседкой, взахлеб описывая гостье прогулку в саду замка.

— Мамаша Гарденер принесла нам яиц, — объявила Биаста Гандерлей, показывая на сковородник с яичницей. — Угощайтесь.

Меральда улыбнулась доброй гномихе и придвинулась к сковородке. Но лишь почуяв запах блюда, она опрометью выскочила из-за стола и из дома, и ее вырвало рядом в ближайших кустах.

Мамаша Гарденер поспешила за ней.

— Что с тобой, девочка? — спросила она.

Меральда выпрямилась. Дурнота прошла, но девушка поняла, что случилось что-то особенное.

— В замке слишком хорошо едят, — стала оправдываться она. — Боюсь, и меня они кормят чересчур плотно.

Мамаша Гарденер заливисто рассмеялась:

— А, ну да ты привыкнешь! Станешь такой пышечкой, живя в раздолье и хорошо кушая!

Меральда улыбнулась ей в ответ и вернулась в дом.

— Но тебе все равно нужно поесть, — настаивала мамаша Гарденер, снова подведя ее к столу.

Но Меральду замутило уже при одной мысли о яичнице.

— Наверное, мне надо пойти прилечь, — сказала она, направляясь в свою комнату.

Она слышала, что женщины обсуждают сказанное ею о плотной еде. Биаста, которая болела уже давно, выразила надежду, что все дело только в этом.

Но сама Меральда так не думала. И только сейчас прикинула, что со времени свидания с Якой минуло уже три недели. Месячные не пришли, но она не придала этому значения, потому что у нее все было так нерегулярно…

Девушка схватилась за живот вне себя от радости и ужаса одновременно.

На следующее утро ей снова стало плохо, потом опять, но ей удавалось скрывать недомогание, взбегая вида и запаха яиц. После утренней тошноты она весь день чувствовала себя хорошо, а потому окончательно уверилась, что у нее будет ребенок.

Мечтая, она ничего страшного в этом не видела. Ее воображение легко соединяло замужество с молодым бедняком и жизнь в замке, прогулки по саду. Однако, возвращаясь на грешную землю, она понимала, что все очень плохо.

Она предала лорда Аука, но, что еще хуже, она предала свою семью. Похитив одну ночь для себя, она, скорее всего, обрекла свою мать на смерть и сделала себя шлюхой в глазах всей деревни.

Когда отец обо всем узнает, то убьет ее — ведь избил же он ее за гораздо меньшее. Или ее прогонят по улицам, и селяне будут поносить ее, оплевывать и забрасывать тухлыми овощами. Или в припадке ярости лорд Ферингал вырежет ребенка из ее чрева и велит повесить Яку?

А что будет с ребенком? Как отнесутся в благородном семействе к младенцу, из-за которого хозяин стал рогоносцем? Она слышала, что такое случалось в иных королевствах, и младенцев убивали, дабы устранить угрозу престолу.

Меральда лежала в постели, и картины, одна страшнее другой, вихрем проносились в ее голове. Наконец она встала и тихо оделась, потом вошла к родителям: мама сладко спала в объятиях отца.

Меральда беззвучно попросила прощения у обоих и выскользнула из дома. Ночь была сырой и ветреной. Меральда не обнаружила Яку на обычном месте, и ей пришлось идти к его дому. Стараясь не перебудить его мать и дядю, она стала забрасывать мелкими камешками занавеску, закрывавшую неостекленное окошко его спальни.

Занавеска, наконец, откинулась, и в окне появилось прекрасное лицо Яки.

— Это я, Меральда, — прошептала она, и лицо юноши просветлело.

— Мне надо с тобой поговорить. Выйди, пожалуйста.

— Здесь теплее, — насмешливо и с намеком ответил Яка в своей обычной манере.

Понимая, что ведет себя безрассудно, Меральда тем не менее кивнула и юркнула к входной двери. Яка, голый по пояс, держа в руке единственную свечу, отпер сразу. Он приложил палец к губам, взял Меральду за руку и неслышно провел за занавеску, отделявшую его спальню. Не дав девушке ничего сказать, он привлек ее к себе, стал целовать, а потом потянул вниз.

— Перестань? — прошипела она, вырываясь. — Надо поговорить.

— Потом, — прервал ее Яка, шаря руками по ее телу.

Меральда отодвинулась.

— Сейчас, — возразила она. — Это важно.

Яка сел на кровати, все еще усмехаясь, но не делая попыток уложить ее.

— Срок уже большой, — сразу начала девушка.

Юноша вопросительно поднял бровь.

— У меня будет ребенок, — тихо выпалила она. — От тебя.

Его будто ударили по лицу сковородкой.

— Но к-как? — заикаясь, промямлил он после продолжительного молчания. — Это же было всего один раз.

— Вполне достаточно, — сухо ответила она.

— Но… — покачал головой Яка. — А лорд Ферингал? И что же нам делать? — Он снова помолчал и впился взглядом в Меральду. — А он и ты — вы уже?..

— Только с тобой, — твердо ответила Меральда. — Единственный раз в жизни.

— Что же нам делать? — повторял Яка, беспокойно теребя одеяло. Меральда никогда не видела его таким растерянным.

— Я думала, что должна буду выйти за лорда Ферингала, — сказала она, обнимая его, чтобы успокоить. — Если не для себя, то ради моей семьи, но теперь все изменилось, — сказала она, глядя ему в глаза. — Я не могу принести в замок Аук ребенка от другого мужчины.

— Но что же делать? — повторил Яка, который, казалось, отупел от обрушившегося на него известия.

— Ты же говорил, что я нужна тебе. Вот, теперь ты получил меня с плодом в чреве, и мое сердце тоже принадлежит тебе.

— Лорд Ферингал меня убьет.

— Но мы здесь не останемся, — ответила Меральда. — Ты говорил, что мы можем отправиться по Побережью Мечей до Лускана и даже до Глубоководья. Вот так и сделаем, так надо.

Но Яку, похоже, такая перспектива не прельщала.

Меральда тряхнула его за плечи.

— Правда, все к лучшему, — сказала она. — Я люблю тебя, я твоя, и сама судьба вмешалась, чтобы соединить нас.

— Но это безумие, — ответил Яка, отстраняясь от нее. — Мы не можем бежать. У нас нет денег. Ничего нет. Да мы сдохнем по дороге к Лускану!

— Ничего нет? — переспросила Меральда, только сейчас начиная понимать, что он так говорит не только из-за первого испуга. — Мы. Мы есть друг у друга. Есть наша любовь, есть наш будущий ребенок.

— Ты считаешь, этого достаточно? — так же недоуменно спросил Яка. — И что за жизнь нас ждет? Мы станем нищими, будем грызть землю и растить ребенка в грязи?

— А какой у нас выбор?

— У нас? — спросил Яка и прикусил язык, поняв, что ляпнул не то.

Меральда изо всех сил старалась не разрыдаться.

— Значит, ты солгал мне? Чтобы я переспала с тобой? Значит, ты меня не любишь?

— Нет, не так, — заверил Яка, обнимая ее, — но как мы сможем выжить? Ты же не думаешь, что одной любви достаточно, ведь нет? У нас не будет еды, не будет денег, а кормиться надо будет троим. И что будет, когда ты растолстеешь и станешь уродливой, и мы даже любовью заниматься не сможем, чтобы испытать хоть какую-то радость?

Девушка побелела и вырвалась из его объятий. Он двинулся за ней, но она его оттолкнула.

— Ты говорил, что любишь меня!

— Говорил, — ответил Яка. — И говорю.

Она покачала головой, внезапно все осознав.

— Ты желал меня, но никогда не любил. — Ее голос дрогнул, но она решительно продолжала: — Дурак. Ты даже не знаешь, в чем розница. — С этими словами она повернулась и выбежала из дома. Яка не тронулся с места.

Меральда проплакала всю ночь, стоя под доящем на холме, и вернулась домой лишь под утро. Теперь ей все было ясно. Ну и дура же она была, что отдалась Яке Скули. И когда она будет вспоминать свое прощание с невинностью, мгновение, превратившее ее из девочки в женщину, то на память ей будет приходить не та волшебная ночь в нолях, а сегодняшняя, когда она поняла, что отдала самое сокровенное себялюбивому, холодному, пустому мужчине. Даже не мужчине — мальчишке. Какой же дурой она была!

Глава 16

ДОМ, МИЛЫЙ ДОМ

Они сидели, скорчившись, под телегой, а вокруг колотил дождь. Вода текла и под повозку, земля даже здесь стала раскисать.

— М-да, не о такой жизни я мечтал, — уныло заметил Морик. — Как низко падают великие.

Вульфгар усмехнулся и покачал головой. Для него комфорт не имел такого значения, как для его приятеля, и на дождь ему было, в общем-то, наплевать. Он ведь вырос в Долине Ледяного Ветра, а там климат был куда суровее, чем на этой стороне Хребта Мира.

— Ну вот, испортил лучшие штаны, — проворчал Морик, пытаясь умоститься на сравнительно сухом пятачке.

— Селяне могли бы дать нам убежище, — напомнил ему Вульфгар. Чуть раньше им встретилось несколько сельских домиков, и варвар предположил, что крестьяне наверняка поделились бы с ними едой и предоставили бы кров.

— Но тогда селяне знали бы о нас, — возразил Морик. — Если когда-нибудь нас станут разыскивать, будет легко проследить наш путь.

Молния ударила в дерево на другом краю поляны, мгновенно превратив его в пылающий факел. Морик испуганно вскрикнул.

— Кому взбредет в голову преследовать нас? — спросил Вульфгар.

— У меня немало врагов, — заявил Морик, — как и у тебя, дружище. Или ты забыл городских советников Лускана?

Вульфгар безразлично пожал плечами — ему это было неинтересно.

— А будет еще больше, уж поверь мне, — не унимался Морик.

— Если мы начнем промышлять грабежом, то конечно.

Бродяга вскинул бровь:

— А что же, жить как крестьяне, грязь месить?

— Это так ужасно?

Морик фыркнул, и Вульфгар безнадежно усмехнулся.

— Нам нужно постоянное убежище, — объявил Морик, когда вода снова подтекла ему под зад. — Какой-нибудь дом… или пещера.

— В горах много пещер, — сказал Вульфгар.

Однако они оба знали, что почти все пещеры уже заняты.

К утру дождь закончился, и солнце ярко засияло в синем небе, но Морик был по-прежнему хмур. Он ворчал, шлепая по грязи, а когда они набрели на чистый горный ручей, стащил с себя штаны и затеял стирку.

Вульфгар тоже постирал одежду и вымылся. Холодная вода действовала успокаивающе на раненое плечо. Лежа на нагретых солнцем камнях в ожидании, когда высохнет одежда, Вульфгар заметил дымок, неторопливо поднимавшийся в небо.

— Там люди, — сказал варвар. — Наверняка они добры к тем, кто приходит как друг.

— Ты, похоже, никогда не уймешься, — недовольно отозвался Морик, потянулся и достал из ручья охлажденную бутылку. Отхлебнув, он предложил Вульфгару. Варвар поколебался, но взял.

Вскоре, натянув на себя еще влажную одежду и уже слегка навеселе, они продолжили путь по горным тропкам. Взять с собой повозку они не могли, поэтому спрятали ее в кустах, а лошадей пустили пастись. Морик заметил, что, если кому-то захочется их обворовать, сделать это будет нетрудно.

— Тогда нам придется все украсть обратно, — ответил Вульфгар, и Морик рассмеялся, не уловив сарказма в его словах.

Однако, заметив, что друг посерьезнел, он сразу умолк. Проследив за взглядом Вульфгара, Морик понял в чем дело, — впереди на тропе валялась огромная ветка, сломанная совсем недавно. Вульфгар подошел поближе, наклонился и стал внимательно осматривать место.

— Что могло сломать такую ветку? — спросил Морик.

Вульфгар знаком предложил ему подойти и указал на отпечаток подошвы огромного сапога.

— Великаны? — спросил Морик, не скрывая ужаса, и варвар с интересом поглядел на него. Он и раньше подмечал, что Морик как будто слегка тронулся после того, как крыса погрызла его на Карнавале Воров.

— Ты что же, и великанов не любишь? — спросил Вульфгар.

— Да я их никогда не видел, — пожал плечами Бродяга, — а разве есть такие, кто их любит?

Варвар смотрел на него и как будто не узнавал. Он всегда считал Морика многоопытным вором и бойцом. Сам Вульфгар значительной частью своего опыта был обязан как раз великанам. Варвару странно было даже слышать, что такой человек, как Морик, ни разу не видел гиганта.

— Я однажды видел огра, — сказал Морик. — Хотя, конечно, в нашей добром приятеле тюремщике тоже было немало огрской крови.

— Великаны больше, — не стал тянуть Вульфгар. — Гораздо больше.

Морик побледнел:

— Тогда пойдем обратно по этой же тропе.

— Если здесь есть великаны, то неподалеку должно быть и их логово, — пояснил Вульфгар. — Они не любят мучиться от жары или мокнуть под дождем, поэтому не уходят далеко от своих пещер. Они предпочитают готовить пищу на огне, но стараются не привлекать внимание кострами на открытых местах.

— Пищу, — повторил Морик. — А числятся ли у них среди любимых блюд варвары и воры?

— Это особое лакомство, — честно ответил Вульфгар.

— Тогда пошли отсюда и переговорим с селянами, — заявил Морик, разворачиваясь.

— Трус, — негромко произнес Вульфгар, и Морик подпрыгнул как ужаленный. — След легко просматривается, — пояснил варвар. — Мы даже не знаем, сколько их здесь. К тому же я никогда не думал, что Морик Бродяга станет избегать столкновений.

— Морик Бродяга сражается при помощи этого, — огрызнулся тот, постукивая пальцем по лбу.

— Великан бы это съел.

— В таких случаях Морик Бродяга делает ноги, — заявил вор.

— Великан бы тебя поймал, — заверил Вульфгар. — Или запустил бы в тебя камнем и зашиб издали.

— Богатый выбор, — заметил Морик. — Пошли, поговорим с крестьянами.

Вульфгар стоял, глядя на приятеля и явно не собираясь идти с ним. Сейчас он невольно сравнивал Морика с Дзиртом. Бродяга собирался дать деру, а дроу наверняка очертя голову ринулся бы прямо в логово великанов. Вульфгар припомнил, как они с Дзиртом обнаружили пещеру вербига. Схватка была долгой и тяжелой, но Дзирт пошел на нее смеясь. Вульфгар вспомнил и их последнюю совместную битву. Они выследили великанов в горах, после того как узнали, что те намереваются бедокурить на дороге к Десяти Городам.

Вульфгару казалось, что Морик и Дзирт во многом похожи, но в самом важном у них не было ничего общего. Это не переставало мучить Вульфгара, постоянно напоминая ему о том, как отличалась его жизнь к северу от Хребта Мира от той, которую он вел по южную сторону гор.

— Их здесь самое большее пара, — предположил Вульфгар. — Они редко собираются толпой.

Морик вытащил меч и кинжал.

— Сотня уколов уложит одного? — спросил он. — А двести? И когда я нанесу этому чудищу двести ударов, мне будет приятно думать, что он меня может раздавить одним-единственным.

Вульфгар широко ухмыльнулся:

— В этом-то и вся прелесть.

Варвар взвалил на плечо топор палача и пошел по отчетливому следу.

К полудню Вульфгар и Морик, спрятавшись за большим валуном, наконец увидели логово великанов и их самих. Даже Морику пришлось признать, что пещера прекрасная: в стороне от дорог, укрытая среди скалистых уступов, но при этом до ближайшего перевала, ведущего с юга в Долину Ледяного Ветра, было не больше чем полдня пути.

Они просидели в укрытии довольно долго и, наконец, увидели двух гигантов. Чуть позже появился и третий. Однако Вульфгара это не испугало.

— Это великаны с холмов, — невозмутимо заметил он, — к тому же их только трое. Мне доводилось сражаться с горным гигантом, который в одиночку мог бы завалить эту троицу.

— Да? Может, разыщем его и пригласим сюда, чтобы он прикончил этих? — съязвил Морик.

— Тот великан мертв, — ответил Вульфгар. — Скоро умрут и эти трое. — Он взял в руку громадный топор, огляделся и решил, что лучше приблизиться к логову кружным путем.

— Я даже не представляю, как с ними драться, — шепнул Морик.

— Смотри и учись, — шепотом ответил Вульфгар и пошел прочь.

Морик решал, идти следом за ним или нет, и, в конце концов, предпочел остаться за валуном и смотреть за передвижениями друга и троицы великанов, сейчас укрывшихся в пещере. Вульфгар вскоре подкрался к темному отверстию входа и осторожно заглянул внутрь. Оглянувшись на Морика, он ступил в сумрак.

— Ты же даже не знаешь, вдруг внутри их еще дюжина, — пробормотал Морик себе под нос. Он спрашивал себя, стоило ли ему вообще идти с Вульфгаром.

Бродяга мог запросто вернуться в Лускан, в новом обличье, но с тем же положением и уважением на улицах. Правда, надо было еще учитывать возможность появления темных эльфов.

Увидев гигантов, Морик подумал, что, быть может, ему придется вернуться в Лускан. Одному.

* * *

Лаз в пещеру был узким и низким, во всяком случае, для великанов. Вульфгар с удовольствием отметил, что его противникам придется очень низко наклоняться под нависавшим валуном, чтобы выскочить из логова. Если придется бежать, то преследователи не смогут немедленно выскочить за ним.

Примерно через пятьдесят футов проход расширялся и становился значительно выше, а потом выходил в просторное помещение, стены которого озаряли отблески громадного костра, рыжие блики освещали и туннель, по которому продвигался варвар.

Он приметил, что стены очень неровные, с множеством затененных впадин и щелей. Футах в десяти над полом располагалось одно особенно удобное, укромное местечко. Вульфгар решил подобраться поближе, надеясь разглядеть всю внутренность пещеры. Надо было убедиться, что великанов только трое и что у них нет питомцев вроде пещерных медведей или громадных волков, которых великаны нередко держали в качестве домашних животных. Однако Вульфгару пришлось почти сразу же отступить: даже не успев приблизиться к залу, он услышал, что один из гигантов направляется в его сторону. Варвар быстро забрался по стене на уступ и затаился в теня.

Потирая брюхо, в проеме появился гигант и громко рыгнул. Он нагнулся, готовясь протиснуться в коридор. Осторожности ради надо было подождать и получше присмотреться к врагу, но Вульфгар не думал об осторожности.

Он с громким ревом ринулся вниз, занося топор для удара. Испуганный великан все же немного уклонился, и лезвие только раздробило ему ключицу. Гигант взвыл, покачнулся и упал на одно колено. Но топорище не выдержало удара такой силы и переломилось. Обладая молниеносной реакцией, Вульфгар приземлился на ноги, бросился к раненому великану и всадил ему в горло острый обломок топорища. Чудище, захлебываясь кровью, протянуло к Вульфгару дрожащие ручищи. Варвар вырвал палку, ухватил ее двумя руками покрепче и наотмашь ударил противника по физиономии.

Он оставил умирающего гиганта, понимая, что сейчас появятся его приятели. Осматриваясь в поисках оборонительной позиции, он заметил, что рана на плече снова открылась и рубашка уже пропиталась кровью.

Но времени думать об этом не было. Вульфгар снова забрался в свое высокое убежище как раз в тот момент, когда два гиганта появились в коридоре. Варвар нашарил громадный камень. Подавив стон, он поднял его над головой и стал ждать.

Великан, шедший вторым, самый маленький из трех, услышал этот стон, поднял голову и увидел Вульфгара в тот самый миг, когда тот опустил камень. Вопль боли заполнил пещеру.

Вульфгар подхватил свою дубинку и ринулся вниз, вновь воспользовавшись инерцией движения, чтобы усилить удар. Лицо великана превратилось в кровавую маску. Коснувшись пола, варвар развернулся, нырнул под руку, за спину великана, и прицелился в подколенные впадины. Он всадил обломок топорища в нежные сухожилия, как его научил Бренор.

Держась за лицо и воя от боли, великан упал наземь, загородил варвара от второго гиганта, которому пока еще не досталось от Вульфгара.

Морик, сидя за валуном, вздрагивал всякий раз, заслышав крик, стон, вопль или звук ломающихся костей, который ни с чем нельзя было перепутать.